Страница:
Девушка подошла к окну и села на подоконник. Через несколько минут она приблизилась ко мне, но я даже не поднял глаз.
— Ты нравишься мне, Фрэнки, — тихо сказала Элли. — Я бы делала с тобой это с большим удовольствием, чем с кем-либо другим, но я больна.
— Если ты больна, пойди к доктору! — разозлился я.
— Ходила, — каким-то безжизненным голосом, в котором слышался страх, ответила она.
Я посмотрел на ее непроницаемое лицо.
— И что он сказал?
Она отошла и ответила через пару минут.
— Я влипла.
— Триппер? — ужаснулся я.
Еще через минуту она выдавила:
— Сифилис.
Элли внезапно села и тупо уставилась на меня. Я открыл было рот, но мысли путались. Я сидел с открытым ртом, как рыба, и молчал. Элли с вызовом смотрела на меня. Так мы и сидели несколько минут, глядя друг на друга. Я не очень разбирался в венерических болезнях, но знал, что ничего хорошего это не предвещает.
— Что ты собираешься делать? — наконец вымолвил я.
— Не знаю. Доктор сказал, что нужно идти в больницу.
— Ты не вернешься к этому?.. — я замолчал.
— Почему не вернусь? — зло выкрикнула она и вскочила. — Почему? Ведь это там я его подхватила!
— Но ты же заразишь кого-нибудь.
— Плевать мне на это! — Она принялась сердито ходить по кухне. — А кто меня заразил? Если кто-нибудь подхватит сифилис от меня, значит, ему не повезет. Я не хочу, чтобы из-за этого голодала семья.
— Можешь больше не беспокоиться о деньгах. Мой босс хочет поговорить с Томом о работе.
— Шутишь?.. — Элли изумленно уставилась на меня.
— Нет, серьезно. Он просил Тома зайти на следующей неделе. — Я видел, что она поверила. — Поэтому отправляйся лечиться. Теперь о деньгах можно не беспокоиться.
Девушка с трудом сдержала слезы. Она подошла и взяла меня за руку.
— Это такая новость, Фрэнки, — едва сдерживая слезы, проговорила Элли, — что я не могу поверить.
Вошла миссис Харрис. Она несколько секунд стояла в дверях, глядя на нас. Элли бросилась к матери.
— Ма, Фрэнки только что сказал, его босс хочет поговорить с Томом о работе!
— Правда, Фрэнки? — улыбнулась старуха.
— Да, ма, правда, — кивнул я. — Он просил Тома зайти на следующей неделе.
— Бог всех нас любит, раз он позволил Тому привести тебя к нам, — торжественно проговорила миссис Харрис.
Я смотрел на них. Элли счастливо улыбалась, на лице старухи тоже было радостное выражение. Когда пришел Сэм, ему рассказали новость. Я попросил Сэма сбегать за сигаретами и большой бутылкой содовой. Было очень жарко и хотелось пить. Элли отправилась с братом.
Миссис Харрис уселась в свое старое кресло-качалку и качала со скрипом качаться. Она дождалась, когда стихнут шаги детей, затем сказала:
— Ты настоящий друг, Фрэнки. Мы тебе очень благодарны за то, что ты для нас сделал.
— Ничего я не сделал, — смущенно возразил я. — Я никогда не смогу отплатить вам за то, что вы для меня сделали.
Она замолчала, но через минуту заговорила вновь:
— Я никогда тебя раньше не спрашивала, Фрэнки... может, это не мое дело... есть ли у тебя друзья, кроме нас? Я имею в виду белых.
Перед, тем, как ответить, я подумал о Джерри, Марти и родственниках.
— Сейчас нет. Были в детстве, но прошло много времени.
— Неужели ты не хочешь с ними повидаться?
— А какой смысл? — покачал я головой. — Прошло столько лет, что они меня, наверное, забыли.
— Настоящие друзья никогда не забывают, сколько бы времени ни прошло, — нравоучительно заметила старуха. Затем добавила после небольшой паузы: — У тебя должны быть друзья среди белых. Тебе нужно иногда хотя бы ходить веселиться с парнями и девушками.
— Мне с вами весело. Вы так помогли мне, как не поможет ни один родственник.
— Но ты не можешь развлекаться с нами, — возразила старая женщина. — Ты не можешь, например, танцевать с Элли. Мы черные. Так не делается.
— Мне плевать, как это делается! К тому же я не люблю танцевать.
— Да вот еще что! — улыбнулась миссис Харрис. — Я хотела поговорить с тобой об Элли. По-моему, ты ей нравишься, но ничего хорошего из этого не выйдет. Не обижайся только. — Я задумался. Пока я думал, старуха добавила: — Она неделями ждет твоего прихода и по воскресеньям надевает лучшее платье.
Я знал об Элли больше ее, но это оказалось для меня полной неожиданностью. Девушка ни разу даже не намекнула мне о любви. Я не сомневался, что не люблю ее, но у меня даже и мысли не возникало, что она может меня полюбить. Между нами что-то было, но я считал это простой дружбой и сексом, которые не нуждаются в глубоком анализе. Наконец я заговорил:
— Я понимаю, что вы хотите сказать. Я поступлю, как вы посоветуете. Я не хочу никому из вас приносить несчастье.
— Я знала, что ты скажешь это, Фрэнки, — улыбнулась старуха. — Ты хороший мальчик. Мы подумаем и позже решим, что надо делать.
Сэм принес содовую. Мы открыли бутылку и наполнили стаканы. Потом он предложил сходить в парк рядом с Сити Колледжем посмотреть баскетбол.
Я заколебался. Хотелось дождаться Тома и рассказать ему о работе, но миссис Харрис уговаривала меня полти. Она сказала, что устала и хочет прилечь вздремнуть, и что ничего не скажет Тому до моего возвращения.
Я надел пиджак, и мы с Сэмом отправились в парк. На лестнице он сказал, что Элли пошла к подруге.
Глава 11
Интерлюдия
Глава 1
— Ты нравишься мне, Фрэнки, — тихо сказала Элли. — Я бы делала с тобой это с большим удовольствием, чем с кем-либо другим, но я больна.
— Если ты больна, пойди к доктору! — разозлился я.
— Ходила, — каким-то безжизненным голосом, в котором слышался страх, ответила она.
Я посмотрел на ее непроницаемое лицо.
— И что он сказал?
Она отошла и ответила через пару минут.
— Я влипла.
— Триппер? — ужаснулся я.
Еще через минуту она выдавила:
— Сифилис.
Элли внезапно села и тупо уставилась на меня. Я открыл было рот, но мысли путались. Я сидел с открытым ртом, как рыба, и молчал. Элли с вызовом смотрела на меня. Так мы и сидели несколько минут, глядя друг на друга. Я не очень разбирался в венерических болезнях, но знал, что ничего хорошего это не предвещает.
— Что ты собираешься делать? — наконец вымолвил я.
— Не знаю. Доктор сказал, что нужно идти в больницу.
— Ты не вернешься к этому?.. — я замолчал.
— Почему не вернусь? — зло выкрикнула она и вскочила. — Почему? Ведь это там я его подхватила!
— Но ты же заразишь кого-нибудь.
— Плевать мне на это! — Она принялась сердито ходить по кухне. — А кто меня заразил? Если кто-нибудь подхватит сифилис от меня, значит, ему не повезет. Я не хочу, чтобы из-за этого голодала семья.
— Можешь больше не беспокоиться о деньгах. Мой босс хочет поговорить с Томом о работе.
— Шутишь?.. — Элли изумленно уставилась на меня.
— Нет, серьезно. Он просил Тома зайти на следующей неделе. — Я видел, что она поверила. — Поэтому отправляйся лечиться. Теперь о деньгах можно не беспокоиться.
Девушка с трудом сдержала слезы. Она подошла и взяла меня за руку.
— Это такая новость, Фрэнки, — едва сдерживая слезы, проговорила Элли, — что я не могу поверить.
Вошла миссис Харрис. Она несколько секунд стояла в дверях, глядя на нас. Элли бросилась к матери.
— Ма, Фрэнки только что сказал, его босс хочет поговорить с Томом о работе!
— Правда, Фрэнки? — улыбнулась старуха.
— Да, ма, правда, — кивнул я. — Он просил Тома зайти на следующей неделе.
— Бог всех нас любит, раз он позволил Тому привести тебя к нам, — торжественно проговорила миссис Харрис.
Я смотрел на них. Элли счастливо улыбалась, на лице старухи тоже было радостное выражение. Когда пришел Сэм, ему рассказали новость. Я попросил Сэма сбегать за сигаретами и большой бутылкой содовой. Было очень жарко и хотелось пить. Элли отправилась с братом.
Миссис Харрис уселась в свое старое кресло-качалку и качала со скрипом качаться. Она дождалась, когда стихнут шаги детей, затем сказала:
— Ты настоящий друг, Фрэнки. Мы тебе очень благодарны за то, что ты для нас сделал.
— Ничего я не сделал, — смущенно возразил я. — Я никогда не смогу отплатить вам за то, что вы для меня сделали.
Она замолчала, но через минуту заговорила вновь:
— Я никогда тебя раньше не спрашивала, Фрэнки... может, это не мое дело... есть ли у тебя друзья, кроме нас? Я имею в виду белых.
Перед, тем, как ответить, я подумал о Джерри, Марти и родственниках.
— Сейчас нет. Были в детстве, но прошло много времени.
— Неужели ты не хочешь с ними повидаться?
— А какой смысл? — покачал я головой. — Прошло столько лет, что они меня, наверное, забыли.
— Настоящие друзья никогда не забывают, сколько бы времени ни прошло, — нравоучительно заметила старуха. Затем добавила после небольшой паузы: — У тебя должны быть друзья среди белых. Тебе нужно иногда хотя бы ходить веселиться с парнями и девушками.
— Мне с вами весело. Вы так помогли мне, как не поможет ни один родственник.
— Но ты не можешь развлекаться с нами, — возразила старая женщина. — Ты не можешь, например, танцевать с Элли. Мы черные. Так не делается.
— Мне плевать, как это делается! К тому же я не люблю танцевать.
— Да вот еще что! — улыбнулась миссис Харрис. — Я хотела поговорить с тобой об Элли. По-моему, ты ей нравишься, но ничего хорошего из этого не выйдет. Не обижайся только. — Я задумался. Пока я думал, старуха добавила: — Она неделями ждет твоего прихода и по воскресеньям надевает лучшее платье.
Я знал об Элли больше ее, но это оказалось для меня полной неожиданностью. Девушка ни разу даже не намекнула мне о любви. Я не сомневался, что не люблю ее, но у меня даже и мысли не возникало, что она может меня полюбить. Между нами что-то было, но я считал это простой дружбой и сексом, которые не нуждаются в глубоком анализе. Наконец я заговорил:
— Я понимаю, что вы хотите сказать. Я поступлю, как вы посоветуете. Я не хочу никому из вас приносить несчастье.
— Я знала, что ты скажешь это, Фрэнки, — улыбнулась старуха. — Ты хороший мальчик. Мы подумаем и позже решим, что надо делать.
Сэм принес содовую. Мы открыли бутылку и наполнили стаканы. Потом он предложил сходить в парк рядом с Сити Колледжем посмотреть баскетбол.
Я заколебался. Хотелось дождаться Тома и рассказать ему о работе, но миссис Харрис уговаривала меня полти. Она сказала, что устала и хочет прилечь вздремнуть, и что ничего не скажет Тому до моего возвращения.
Я надел пиджак, и мы с Сэмом отправились в парк. На лестнице он сказал, что Элли пошла к подруге.
Глава 11
На улице безжалостно палило солнце. Мы с интересом наблюдали за игрой, купив хот-доги и лимонад.
Домой вернулись около шести, но Тома еще не было. Элли попыталась уговорить меня остаться на ужин, но я пошел ужинать в кафе. Потом отправился в кино. В начале одиннадцатого я решил еще раз забежать к Харрисам. Я повернул с Сэйнт Николас авеню и направился к их дому.
На углу меня обогнала пожарная машина с включенной сиреной. Значит, где-то поблизости пожар. Несколько минут я стоял и глупо смотрел на дым, прежде чем понял, что горит дом Харрисов. Я бросился бежать.
Копы с трудом сдерживали толпу зевак. Пожарные приставили к шестому этажу лестницу и поливали здание потоками воды. Я протолкался через толпу. Было темно и плохо видно, кругом царила полная неразбериха. Кто-то схватил меня за плечо.
— Фрэнки! — закричал Том. — Где они?
— Не знаю! — крикнул я. — Я только что вышел из кино. Разве ты не был дома?
— Я тоже только что пришел.
К нам подбежали запыхавшиеся Сэм и Элли.
— Где ма? — закричали они Тому.
— Я только что пришел! Разве она не с вами?
— Нет, — ответил Сэм. — Она устала и рано легла спать.
Мы подбежали к высокому негру в полицейской форме.
— Мою мать вытащили? — спросил Том.
— Как она выглядит?
— Старая женщина. Седая. Ее зовут миссис Харрис.
— Кажется, нет, — покачал головой фараон. — Лучше спросите у старшего пожарника.
Мы бросились к пожарнику, но он тоже покачал головой.
— Никакая старуха не выходила. Не волнуйтесь, если она в доме, мы ее спасем.
— Ма все еще в доме! — закричал Том и бросился к зданию. — Я вынесу ее. — Но его схватили два фараона.
— Туда нельзя! Ее спасут пожарные.
— Моя ма там! — заорал он, пытаясь вырваться; — Она на третьем этаже. Я должен спасти ее.
— Туда нельзя, черт побери!
Том освободил одну руку и ударил полицейского. Тот увернулся и врезал Тому в челюсть. Харрис потерял сознание, и полицейские осторожно опустили его на землю.
— Мы не могли его впустить, — извиняющимся тоном объяснил один из них мигом собравшейся толпе. — Он бы там погиб. Здание полыхает, как спичечная коробка.
Кто-то закричал, и я посмотрел на дом. Элли прорвалась через цепь полицейских и бросилась ко входу. Я оглянулся. Сэм со слезами на глазах стоял на коленях около Тома. Я побежал за Элли.
— Вернись! Вернись!
Она исчезла в доме. Я вбежал в подъезд. У самой двери меня облили водой из шланга. В подъезде было темно и висели клубы дыма. Я помчался наверх.
— Элли! Элли! Вернись!
Ответа не было. Я вбежал на третий этаж и увидел, как девушка вбежала на кухню. Я успел схватить ее и попытался оттащить назад. Вся квартира была охвачена пламенем. Дым валил такой густой, что я с трудом мог ее видеть. Девчонка закашлялась.
— Иди вниз! — Я потащил ее за собой.
Она перестала кашлять и начала вырываться.
— Там ма! Ма, ма, ты меня слышишь? Я иду за тобой!
Элли вцепилась ногтями в мое лицо. Я попытался ударить ее, но промахнулся. Она пнула меня ногой, вырвалась и скрылась в языках пламени. Горячие белые языки обожгли мое лицо, когда я приблизился к двери. В темноте слышались ее крики: «Ма! Где ты?»
Раздался страшный шум и длинный крик, оборвавшийся на середине. На мгновение огонь передо мной отступил, и я увидел, что часть стены и потолка завалили выход из спальни. Затем пламя вспыхнуло с новой силой, и мне пришлось выйти в коридор. В ушах стоял крик Элли. В коридоре тоже все полыхало. На лестнице я споткнулся и скатился кубарем на первый этаж. Вокруг падали куски горящего дерева. Входную дверь лизали языки пламени, но другого выхода не было. В подъезд ворвалась струя воды. Я опустился на колени и выполз на улицу под ней. На улице я встал и побежал.
— С вами все в порядке? — хрипло спросил меня какой-то пожарный, хватая за руку.
— Да. — Я закашлялся.
Он подхватил меня под руку.
— Назад! — кричали полицейские. — Назад! Здание может рухнуть в любую минуту.
Толпа отхлынула. Я подошел к Сэму и Тому. Том все еще лежал на земле, но уже начал приходить в себя. Он потряс головой и сел. В этот момент здание рухнуло со страшным грохотом, и в воздух поднялись тучи пыли, в которых белели языки пламени. Том встал. Он еще не знал, что Элли тоже осталась в доме. Харрис двинулся к развалинам, крича в черное ночное небо:
— Они заплатят за это, ма! Слышишь? Они заплатят за это, все сволочи! Все эти гады из банков, которые не дают нам жить в приличных домах! Я заставлю их за все заплатить, ма! Обещаю! Слышишь, ма? Обещаю!
К нему подбежал полицейский и попытался оттащить назад, но Том схватил его за шею и начал душить. Лицо фараона побелело.
— Ты будешь первым! — закричал Том. — Ты будешь первым, но не последним! Все вы, сволочи, заплатите!
К ним подбежал негр-полицейский, с которым мы разговаривали раньше. Он безуспешно попытался освободить товарища. Потом ударил Тома дубинкой по голове, и Харрис рухнул на землю. Первый коп встал, тяжело дыша.
Санитары положили Тома на носилки и отнесли в машину скорой помощи. Мы с Сэмом бросились к водителю.
— Это мой брат, — сказал Сэм. — Можно мне поехать с вами?
— Садись назад, — кивнул водитель.
Мы забрались в машину. Доктор подозрительно посмотрел на меня.
— У вас ужасный вид.
Я взглянул на новый костюм, весь грязный, мокрый и порванный. Мелькнула мысль, что теперь придется его выбросить, и я тупо уставился на доктора.
— Это вы побежали за девушкой?
Я кивнул.
— Дайте-ка мне осмотреть вас. — Он достал стетоскоп. — Снимите пиджак.
Я машинально сиял пиджак и посмотрел на Сэма, сидящего рядом с братом. Лицо Сэма превратилось в застывшую маску. Он еще не осознал до конца, что произошло. Парень сидел с каменным лицом и смотрел на Тома. По-моему, он даже не знал, что мы в машине.
Я промок до нитки. Однако кожа на лице осталась сухой и горела, волосы на руках опалились, и руки тоже щипало. Мне дали что-то выпить и пощупали пульс.
— Вам чертовски повезло, — сообщил доктор. — Серьезных ожогов нет.
Машина скорой помощи тронулась с места.
Когда нас ввели в палату. Том сидел на кровати и плакал: По щекам градом катились крупные слезы. Сэм, не сказавший до этой минуты ни слова, бросился к брату.
— Том! Том! — закричал он и обнял старшего брата.
Том бессмысленно посмотрел на юношу и продолжал плакать. Он пробормотал что-то нечленораздельное и оттолкнул Сэма.
— Уходи, — пробормотал Харрис. — Я хочу к маме. Где моя мама?
Я вопросительно взглянул на доктора, который ответил, прежде чем я успел задать вопрос.
— Боюсь, он останется таким, — печально покачал головой доктор. — Он перенес слишком много потрясений, которые не прошли бесследно. Сейчас ему больше всего нужен отдых и покой.
Сэм не сводил взгляда со старшего брата. Он слышал каждое слово доктора. Когда парень посмотрел на нас, в его глазах блестели слезы, рот кривился от рыданий. Я вспомнил детство... другого Сэма, который тоже с надеждой смотрел на меня.
— Поплачь, малыш, — посоветовал я. — Бывают моменты, когда даже сильные мужчины плачут.
Сэм опустился на стул, закрыл лицо руками, и все его тело затряслось от рыданий. Что я мог ему сказать? Я подошел и неуклюже положил ему руку на плечо. Через несколько минут Сэм перестал плакать, и мы вышли из палаты. Сели в коридоре, не зная, что делать дальше.
Примерно через полчаса Сэм спросил повзрослевшим голосом:
— Фрэнк, ты можешь устроить меня на место Тома?
— А школа?
— Я уже взрослый, и мне нужно что-то делать. Так устроишь?
— Наверное, да.
— Странно, — пробормотал он, будто говорил сам с собой. — Всего несколько часов назад у меня был дом, семья, я знал, куда идти, что делать. А сейчас ничего не знаю.
— Поживи со мной, пока все не наладится, — предложил я.
Сэм благодарно взглянул на меня. В эту минуту в коридор вбежал взволнованный высокий негр. Я узнал в нем священника из церквушки, которая находилась в магазине.
— Здравствуйте, ваше преподобие! — поздоровался Сэм, вставая.
— Сэм... — Священник обнял юношу за плечи. — Как только я узнал о пожаре, то сразу бросился сюда. Пока поживешь у меня. Ты не одинок. Не забывай, что Бог с тобой!
— Это мой друг. — Сэм показал на меня.
Негр взглянул на меня и кивнул.
— Да, мы встречались. — Я пожал протянутую руку. — Вы совершили очень храбрый поступок.
Я промолчал.
Мы спустились вниз. Священник усадил Сэма в такси и предложил подвезти меня, но я поблагодарил его и ответил, что доберусь сам. Когда машина уехала, я направился в отель.
Двумя днями позже, дождливым утром, в четверг похоронили миссис Харрис и Элли. После службы в маленькой церкви мы с Сэмом поехали на кладбище. Когда начали засыпать могилу, священник закрыл библию и произнес потрясающие слова. Высокий негр замер на краю могилы, дождь мочил обнаженную голову. Том по-прежнему находился в больнице, едва ли его выпишут скоро.
— О Господи! — вскричал священник. — Взгляни вниз на нас, своих детей, которые взывают к тебе, чтобы ты дал нам силу, понимание и надежду...
Следующие несколько дней эти слова не выходили у меня из головы. В них было столько смысла!..
Надежда... Что бы с нами было, если бы мы не надеялись?
Домой вернулись около шести, но Тома еще не было. Элли попыталась уговорить меня остаться на ужин, но я пошел ужинать в кафе. Потом отправился в кино. В начале одиннадцатого я решил еще раз забежать к Харрисам. Я повернул с Сэйнт Николас авеню и направился к их дому.
На углу меня обогнала пожарная машина с включенной сиреной. Значит, где-то поблизости пожар. Несколько минут я стоял и глупо смотрел на дым, прежде чем понял, что горит дом Харрисов. Я бросился бежать.
Копы с трудом сдерживали толпу зевак. Пожарные приставили к шестому этажу лестницу и поливали здание потоками воды. Я протолкался через толпу. Было темно и плохо видно, кругом царила полная неразбериха. Кто-то схватил меня за плечо.
— Фрэнки! — закричал Том. — Где они?
— Не знаю! — крикнул я. — Я только что вышел из кино. Разве ты не был дома?
— Я тоже только что пришел.
К нам подбежали запыхавшиеся Сэм и Элли.
— Где ма? — закричали они Тому.
— Я только что пришел! Разве она не с вами?
— Нет, — ответил Сэм. — Она устала и рано легла спать.
Мы подбежали к высокому негру в полицейской форме.
— Мою мать вытащили? — спросил Том.
— Как она выглядит?
— Старая женщина. Седая. Ее зовут миссис Харрис.
— Кажется, нет, — покачал головой фараон. — Лучше спросите у старшего пожарника.
Мы бросились к пожарнику, но он тоже покачал головой.
— Никакая старуха не выходила. Не волнуйтесь, если она в доме, мы ее спасем.
— Ма все еще в доме! — закричал Том и бросился к зданию. — Я вынесу ее. — Но его схватили два фараона.
— Туда нельзя! Ее спасут пожарные.
— Моя ма там! — заорал он, пытаясь вырваться; — Она на третьем этаже. Я должен спасти ее.
— Туда нельзя, черт побери!
Том освободил одну руку и ударил полицейского. Тот увернулся и врезал Тому в челюсть. Харрис потерял сознание, и полицейские осторожно опустили его на землю.
— Мы не могли его впустить, — извиняющимся тоном объяснил один из них мигом собравшейся толпе. — Он бы там погиб. Здание полыхает, как спичечная коробка.
Кто-то закричал, и я посмотрел на дом. Элли прорвалась через цепь полицейских и бросилась ко входу. Я оглянулся. Сэм со слезами на глазах стоял на коленях около Тома. Я побежал за Элли.
— Вернись! Вернись!
Она исчезла в доме. Я вбежал в подъезд. У самой двери меня облили водой из шланга. В подъезде было темно и висели клубы дыма. Я помчался наверх.
— Элли! Элли! Вернись!
Ответа не было. Я вбежал на третий этаж и увидел, как девушка вбежала на кухню. Я успел схватить ее и попытался оттащить назад. Вся квартира была охвачена пламенем. Дым валил такой густой, что я с трудом мог ее видеть. Девчонка закашлялась.
— Иди вниз! — Я потащил ее за собой.
Она перестала кашлять и начала вырываться.
— Там ма! Ма, ма, ты меня слышишь? Я иду за тобой!
Элли вцепилась ногтями в мое лицо. Я попытался ударить ее, но промахнулся. Она пнула меня ногой, вырвалась и скрылась в языках пламени. Горячие белые языки обожгли мое лицо, когда я приблизился к двери. В темноте слышались ее крики: «Ма! Где ты?»
Раздался страшный шум и длинный крик, оборвавшийся на середине. На мгновение огонь передо мной отступил, и я увидел, что часть стены и потолка завалили выход из спальни. Затем пламя вспыхнуло с новой силой, и мне пришлось выйти в коридор. В ушах стоял крик Элли. В коридоре тоже все полыхало. На лестнице я споткнулся и скатился кубарем на первый этаж. Вокруг падали куски горящего дерева. Входную дверь лизали языки пламени, но другого выхода не было. В подъезд ворвалась струя воды. Я опустился на колени и выполз на улицу под ней. На улице я встал и побежал.
— С вами все в порядке? — хрипло спросил меня какой-то пожарный, хватая за руку.
— Да. — Я закашлялся.
Он подхватил меня под руку.
— Назад! — кричали полицейские. — Назад! Здание может рухнуть в любую минуту.
Толпа отхлынула. Я подошел к Сэму и Тому. Том все еще лежал на земле, но уже начал приходить в себя. Он потряс головой и сел. В этот момент здание рухнуло со страшным грохотом, и в воздух поднялись тучи пыли, в которых белели языки пламени. Том встал. Он еще не знал, что Элли тоже осталась в доме. Харрис двинулся к развалинам, крича в черное ночное небо:
— Они заплатят за это, ма! Слышишь? Они заплатят за это, все сволочи! Все эти гады из банков, которые не дают нам жить в приличных домах! Я заставлю их за все заплатить, ма! Обещаю! Слышишь, ма? Обещаю!
К нему подбежал полицейский и попытался оттащить назад, но Том схватил его за шею и начал душить. Лицо фараона побелело.
— Ты будешь первым! — закричал Том. — Ты будешь первым, но не последним! Все вы, сволочи, заплатите!
К ним подбежал негр-полицейский, с которым мы разговаривали раньше. Он безуспешно попытался освободить товарища. Потом ударил Тома дубинкой по голове, и Харрис рухнул на землю. Первый коп встал, тяжело дыша.
Санитары положили Тома на носилки и отнесли в машину скорой помощи. Мы с Сэмом бросились к водителю.
— Это мой брат, — сказал Сэм. — Можно мне поехать с вами?
— Садись назад, — кивнул водитель.
Мы забрались в машину. Доктор подозрительно посмотрел на меня.
— У вас ужасный вид.
Я взглянул на новый костюм, весь грязный, мокрый и порванный. Мелькнула мысль, что теперь придется его выбросить, и я тупо уставился на доктора.
— Это вы побежали за девушкой?
Я кивнул.
— Дайте-ка мне осмотреть вас. — Он достал стетоскоп. — Снимите пиджак.
Я машинально сиял пиджак и посмотрел на Сэма, сидящего рядом с братом. Лицо Сэма превратилось в застывшую маску. Он еще не осознал до конца, что произошло. Парень сидел с каменным лицом и смотрел на Тома. По-моему, он даже не знал, что мы в машине.
Я промок до нитки. Однако кожа на лице осталась сухой и горела, волосы на руках опалились, и руки тоже щипало. Мне дали что-то выпить и пощупали пульс.
— Вам чертовски повезло, — сообщил доктор. — Серьезных ожогов нет.
Машина скорой помощи тронулась с места.
* * *
Следующие два часа мы с Сэмом провели в больнице. Доктор сказал, что у Тома травма черепа, и он даже подумал сначала, что парню пришел конец. Лучше бы оно так и оказалось, добавил он.Когда нас ввели в палату. Том сидел на кровати и плакал: По щекам градом катились крупные слезы. Сэм, не сказавший до этой минуты ни слова, бросился к брату.
— Том! Том! — закричал он и обнял старшего брата.
Том бессмысленно посмотрел на юношу и продолжал плакать. Он пробормотал что-то нечленораздельное и оттолкнул Сэма.
— Уходи, — пробормотал Харрис. — Я хочу к маме. Где моя мама?
Я вопросительно взглянул на доктора, который ответил, прежде чем я успел задать вопрос.
— Боюсь, он останется таким, — печально покачал головой доктор. — Он перенес слишком много потрясений, которые не прошли бесследно. Сейчас ему больше всего нужен отдых и покой.
Сэм не сводил взгляда со старшего брата. Он слышал каждое слово доктора. Когда парень посмотрел на нас, в его глазах блестели слезы, рот кривился от рыданий. Я вспомнил детство... другого Сэма, который тоже с надеждой смотрел на меня.
— Поплачь, малыш, — посоветовал я. — Бывают моменты, когда даже сильные мужчины плачут.
Сэм опустился на стул, закрыл лицо руками, и все его тело затряслось от рыданий. Что я мог ему сказать? Я подошел и неуклюже положил ему руку на плечо. Через несколько минут Сэм перестал плакать, и мы вышли из палаты. Сели в коридоре, не зная, что делать дальше.
Примерно через полчаса Сэм спросил повзрослевшим голосом:
— Фрэнк, ты можешь устроить меня на место Тома?
— А школа?
— Я уже взрослый, и мне нужно что-то делать. Так устроишь?
— Наверное, да.
— Странно, — пробормотал он, будто говорил сам с собой. — Всего несколько часов назад у меня был дом, семья, я знал, куда идти, что делать. А сейчас ничего не знаю.
— Поживи со мной, пока все не наладится, — предложил я.
Сэм благодарно взглянул на меня. В эту минуту в коридор вбежал взволнованный высокий негр. Я узнал в нем священника из церквушки, которая находилась в магазине.
— Здравствуйте, ваше преподобие! — поздоровался Сэм, вставая.
— Сэм... — Священник обнял юношу за плечи. — Как только я узнал о пожаре, то сразу бросился сюда. Пока поживешь у меня. Ты не одинок. Не забывай, что Бог с тобой!
— Это мой друг. — Сэм показал на меня.
Негр взглянул на меня и кивнул.
— Да, мы встречались. — Я пожал протянутую руку. — Вы совершили очень храбрый поступок.
Я промолчал.
Мы спустились вниз. Священник усадил Сэма в такси и предложил подвезти меня, но я поблагодарил его и ответил, что доберусь сам. Когда машина уехала, я направился в отель.
Двумя днями позже, дождливым утром, в четверг похоронили миссис Харрис и Элли. После службы в маленькой церкви мы с Сэмом поехали на кладбище. Когда начали засыпать могилу, священник закрыл библию и произнес потрясающие слова. Высокий негр замер на краю могилы, дождь мочил обнаженную голову. Том по-прежнему находился в больнице, едва ли его выпишут скоро.
— О Господи! — вскричал священник. — Взгляни вниз на нас, своих детей, которые взывают к тебе, чтобы ты дал нам силу, понимание и надежду...
Следующие несколько дней эти слова не выходили у меня из головы. В них было столько смысла!..
Надежда... Что бы с нами было, если бы мы не надеялись?
Интерлюдия
Рут
«Странно, — думал Мартин. — Что бы ни говорил Джерри, он все равно не знает Фрэнки. Еще более странно то, что все мы думаем о нем по-разному. Интересно, кто прав? Вполне вероятно, что никто. Не знаю. Может, Рут лучше всех знала Фрэнки. Она первая увидела...»
Его мысли прервал Джерри, который спросил, не хочет ли он выпить? Мартин откинулся на спинку стула и наблюдал, как Джерри смешивает коктейли. Когда он повернулся, то заметил, что на него смотрит Джанет. Она улыбнулась, и он нежно улыбнулся в ответ. Старые друзья... думаешь, что знаешь их, но каждую минуту открываются все новые грани их характеров.
Он взял у Джерри стакан и медленно выпил коктейль, наслаждаясь ночной дымчатостью отличного скотча и легким покалыванием в носу газированной воды.
— Интересно, что думала о нем Рут? — спросила у Мартина Джанет. Она поставила стакан на стол и закурила.
— Странно, — задумчиво произнес Мартин Кэбелл. — Я только что тоже подумал о ней.
Кажется, Рут первая из нас увидела настоящего Фрэнки Кейна. Она поняла его с первой встречи, с того дня, когда я привел его к нам. Рут невзлюбила Фрэнки с первого взгляда и слегка побаивалась его.
Помню, сестра подошла ко мне, когда я был один, и озадаченно сказала: «Он абсолютно не похож на мальчишку, совсем взрослый мужчина. Когда он смотрит, кажется, что тебе много лет и что он видит тебя насквозь».
Бедная Рут! По-своему он оказал на нее большее влияние, чем на всех нас. Она была на несколько лет старше нас и намного взрослее, чем мы думали. Прошло много лет, и она рассказала мне о Фрэнки.
Помните, у нас летом работала девушка. Кажется, ее звали Джули. Впрочем, это неважно. Ей было около двадцати, и у нее был очень сексуальный вид. Фрэнки увидел ее и, наверное, попал «под действие женских чар», как говорят поэты.
В тот вечер он преподал мне урок бокса и поставил фингал, и Рут здорово разозлилась на него. Она закатила ему скандал, но, как только закрылась за ним дверь, сразу одумалась. «Ведь он сирота, — думала она. — И у него, наверное, нет друзей». Рут зашла ко мне узнать, как у меня дела, и мы немного поболтали.
Позже она пошла на кухню за водой. Открыла кран, и вдруг ей показалось, что она слышит какие-то звуки в комнате Джули. Рут подошла к двери. Она думала, что Джули еще не спит и что они немного поболтают. Но когда она взялась за дверную ручку, то услышала мужской голос.
Рут испугалась и выбежала из кухни. Сначала она не собиралась подсматривать. В маленьком коридоре висело зеркало, в котором отражалась кухня. Рут увидела, как дверь из комнаты Джули немного приоткрылась, и Джули осторожно выглянула на кухню. Убедившись, что там никого нет, она вышла. За ней последовал Фрэнсис.
Джули выпустила его через черный ход, и у двери поцеловала. Рут поняла, что это не детские забавы, что это серьезно. И хотя она старалась не подглядывать, она не могла удержаться. Зеркало словно зачаровало ее. Для нее все это являлось как бы воплощением грязного секса, но она, не зная того, сама попала в ловушку.
Тогда Рут еще не могла понять, какие чувства вызывает у нее Фрэнки, Она только догадывалась, что такие же чувства к нему испытывают все остальные, и что она не успокоится, пока не выяснит, что в нем всех привлекает.
Она попыталась убедить себя, что он еще ребенок, но ум подсказывал, что Джули не увлеклась бы ребенком. Рут пришла к себе и расплакалась. Я бы назвал ее состояние в тот вечер «эмоциональным шоком». Она проворочалась всю ночь и на следующее утро встала невыспавшейся и разбитой. Рут решила как-то попытаться принизить Фрэнки в своем сознании.
Она начала постоянно придираться к нему, отпускать обидные шуточки, смеяться над его успехами. Интересно, догадывался ли Фрэнки, почему она это делает? Такие отношения между ними продолжались до тех пор, пока он однажды не поцеловал ее в школе. После этого поцелуя весь образ, который она так долго строила у себя в голове, рассыпался, как карточный домик.
Тогда Рут поняла, что Фрэнсис Кейн единственный мужчина, которого она когда-либо полюбит, поняла, что это не детское, а серьезное взрослое и честное чувство.
Спустя годы Рут пришла ко мне и все рассказала. Тогда она как раз начала работать в больнице. Помнишь, Джерри, твой отец помог ей устроиться на работу. Я тогда был интерном в «Манхэттен Дженерал». Как-то я загулял и пришел домой часа в три ночи.
В гостиной горел свет. Я пошел проверить, в чем дело, и нашел в кресле спящую Рут. Она открыла глаза и сказала: «Я только что видела Фрэнсиса».
«Какого Фрэнсиса?» — глупо переспросил я. По-моему, она даже не слышала меня. Из нее потоком потекли слова: «Ты бы не узнал его, Марти. Он так изменился. Он совсем поседел. У него усталый и разбитый вид, он голодает. Его привели в больницу, потому что он потерял сознание прямо на улице. Доктор сказал, что он не ел много дней».
«Подожди, Рут, минуту, — остановил я сестру. — Помедленнее. О ком ты говоришь?»
Она изумленно посмотрела на меня, затем медленно ответила: «О Фрэнсисе Кейне».
Неожиданно я разволновался так же, как и она. «Фрэнки! — заорал я, забыв, что было три часа ночи. — Где ты его видела?»
«Я об этом тебе и говорю. Я видела его вечером в больнице».
«Что он сказал? — возбужденно спросил я. — Он тебя узнал?»
«Нет! — разрыдалась Рут. — Он стал врать, что не знает меня. Отрицал все даже после того, как я призналась ему в любви».
Это оказалось для меня последним ударом, и я рухнул на диван.
«Ты что сделала?» — Мне все еще казалось, что у меня слуховые галлюцинации.
Рут перестала плакать и спокойно посмотрела на меня. «Я сказала, что любила его и что он однажды поцеловал меня в школьном коридоре. Он пошутил, что такое бы никогда не забыл. Тогда я пригрозила привести тебя, сказала, что, вероятно, у него амнезия, и он ничего не может вспомнить, хотя глубоко внутри я не сомневалась, что он все помнит, что он воздвиг вокруг себя высокую стену, повесил на ней строгое объявление: „Посторонним вход воспрещен“ и отгородился от внешнего мира. Последние сомнения я потеряла, когда вспомнила, как в детстве при насмешках его глаза затуманивались и между нами внезапно возникала невидимая стена. Тогда я сразу понимала, что бессмысленно продолжать смеяться над ним, что ни одно мое слово не проникнет через эту стену и что я только сама себе причиню боль».
Пару минут я молча смотрел на нее, и тысячи странностей в поведении сестры начали выстраиваться в стройную картину. Теперь я понимал, почему у нее не было постоянных увлечений, почему она так и не вышла замуж. Тогда Рут было почти двадцать пять. Я знал ее всю жизнь, видел почти каждый день, но только теперь начал по-настоящему узнавать собственную сестру. Смешно. Хотя, с другой стороны, мы даже сами о себе знаем так мало, что нет ничего удивительного в том, что мы начинаем узнавать Друг друга только после того, как проживем вместе двадцать пять лет. «Утром же поедем и поговорим с ним», — заявил я. «Бесполезно, — легко покачала головой Рут. — Его там не будет. Я прочитала это у него на лице».
«Тогда поехали прямо сейчас!» — Я вскочил. Она дотронулась до моей руки и посмотрела на меня. «Нет, Мартин, мы сейчас никуда не поедем, — мягко проговорила Рут. — Если мы сейчас туда поедем, он никогда нас не простят. Единственное, что у Фрэнки было всю жизнь, это гордость. Если отнять у него гордость, то можно навеки распрощаться с ним. Он уже никогда не станет тем Фрэнки, которого мы знали. Надо позволить ему, как всегда, выпутываться самому». «А как же ты?»
«Я подожду, — просто ответила Рут. — Он должен использовать этот шанс». — Она посадила меня рядом и положила мою голову к себе на плечо, где я слышал ее тихое дыхание. — «Понимаешь, — задумчиво проговорила сестра. — У него никогда не было шанса быть молодым. Ему слишком много приходилось работать и бороться. Он никогда не был юношей в буквальном смысле этого слова. У Фрэнки не было юности, он сразу стал взрослым. Поэтому он и казался нам, детям, таким взрослым. Поэтому одни из нас так любили его, а другие ненавидели. Но в душе — Фрэнки всегда оставался обычным мальчишкой, который особенно нуждается в любви». Я посмотрел на Рут.
«Но если он сейчас уйдет, он может никогда уже не вернуться».
Рут смотрела куда-то поверх моей головы. «Я должна рискнуть. — Она слабо улыбнулась, словно что-то скрывая. — Думаю, он вернется. Когда Фрэнки вернется, я выйду за него замуж, сотру с его лица морщинки одиночества и разрушу ту стену и построю свою собственную из любви, а не подозрительности».
«Но могут пройти долгие годы», — стоял я на своем. Рут уверенно посмотрела на меня сверху вниз. «Можно подождать. Мы молоды и можем позволить себе ожидание. А пока я буду помогать другим. В этом мире слишком много мальчишек, таких, как Фрэнсис Кейн, которым приходится перепрыгивать через юность, чтобы выжить. Каждый ребенок заслуживает лучшей участи. И я бы хотела помочь им в этом».
«Значит, мы не поедем сейчас в больницу?» «Нет, Мартин. Пусть Фрэнки отдыхает. Ему сейчас особенно необходим отдых».
Следующим утром мы поехали в больницу, но не застали его, как и говорила Рут.
Летели годы. Я закончил учебу и стал психиатром. Вы поженились, и Джерри начал работать у окружного прокурора. Рут возглавила отдел по делам благотворительности. Все мы выросли, но мы росли друг у друга на глазах. Я знал, где вы и чем занимаетесь, и вы знали то же обо мне.
Но никто из нас ничего не знал о Фрэнки даже после того, как он вернулся в наши жизни, даже после того, как он женился на Рут. Может, он рассказал Рут, а может, и нет. Во всяком случае Рут мне ничего не рассказывала. Фрэнсис прошел через то, что я бы назвал «потерянными годами». «Потерянные годы»... Интересно, какими они были у него, те годы, когда мы росли? Знает ли это кто-нибудь? Сомневаюсь.
Мартин допил коктейль, встал и подошел к окну. На его лице появилось выражение подавленности, вечер для него потерял свое очарование.
— Мартин, — позвал его Джерри Коуэн.
Кэбелл повернулся. Лицо Джерри посветлело, и он уверенно посмотрел на него.
— Может, я смогу рассказать вам об этих годах, — сказал Джерри Коуэн.
Часть 5
Его мысли прервал Джерри, который спросил, не хочет ли он выпить? Мартин откинулся на спинку стула и наблюдал, как Джерри смешивает коктейли. Когда он повернулся, то заметил, что на него смотрит Джанет. Она улыбнулась, и он нежно улыбнулся в ответ. Старые друзья... думаешь, что знаешь их, но каждую минуту открываются все новые грани их характеров.
Он взял у Джерри стакан и медленно выпил коктейль, наслаждаясь ночной дымчатостью отличного скотча и легким покалыванием в носу газированной воды.
— Интересно, что думала о нем Рут? — спросила у Мартина Джанет. Она поставила стакан на стол и закурила.
— Странно, — задумчиво произнес Мартин Кэбелл. — Я только что тоже подумал о ней.
Кажется, Рут первая из нас увидела настоящего Фрэнки Кейна. Она поняла его с первой встречи, с того дня, когда я привел его к нам. Рут невзлюбила Фрэнки с первого взгляда и слегка побаивалась его.
Помню, сестра подошла ко мне, когда я был один, и озадаченно сказала: «Он абсолютно не похож на мальчишку, совсем взрослый мужчина. Когда он смотрит, кажется, что тебе много лет и что он видит тебя насквозь».
Бедная Рут! По-своему он оказал на нее большее влияние, чем на всех нас. Она была на несколько лет старше нас и намного взрослее, чем мы думали. Прошло много лет, и она рассказала мне о Фрэнки.
Помните, у нас летом работала девушка. Кажется, ее звали Джули. Впрочем, это неважно. Ей было около двадцати, и у нее был очень сексуальный вид. Фрэнки увидел ее и, наверное, попал «под действие женских чар», как говорят поэты.
В тот вечер он преподал мне урок бокса и поставил фингал, и Рут здорово разозлилась на него. Она закатила ему скандал, но, как только закрылась за ним дверь, сразу одумалась. «Ведь он сирота, — думала она. — И у него, наверное, нет друзей». Рут зашла ко мне узнать, как у меня дела, и мы немного поболтали.
Позже она пошла на кухню за водой. Открыла кран, и вдруг ей показалось, что она слышит какие-то звуки в комнате Джули. Рут подошла к двери. Она думала, что Джули еще не спит и что они немного поболтают. Но когда она взялась за дверную ручку, то услышала мужской голос.
Рут испугалась и выбежала из кухни. Сначала она не собиралась подсматривать. В маленьком коридоре висело зеркало, в котором отражалась кухня. Рут увидела, как дверь из комнаты Джули немного приоткрылась, и Джули осторожно выглянула на кухню. Убедившись, что там никого нет, она вышла. За ней последовал Фрэнсис.
Джули выпустила его через черный ход, и у двери поцеловала. Рут поняла, что это не детские забавы, что это серьезно. И хотя она старалась не подглядывать, она не могла удержаться. Зеркало словно зачаровало ее. Для нее все это являлось как бы воплощением грязного секса, но она, не зная того, сама попала в ловушку.
Тогда Рут еще не могла понять, какие чувства вызывает у нее Фрэнки, Она только догадывалась, что такие же чувства к нему испытывают все остальные, и что она не успокоится, пока не выяснит, что в нем всех привлекает.
Она попыталась убедить себя, что он еще ребенок, но ум подсказывал, что Джули не увлеклась бы ребенком. Рут пришла к себе и расплакалась. Я бы назвал ее состояние в тот вечер «эмоциональным шоком». Она проворочалась всю ночь и на следующее утро встала невыспавшейся и разбитой. Рут решила как-то попытаться принизить Фрэнки в своем сознании.
Она начала постоянно придираться к нему, отпускать обидные шуточки, смеяться над его успехами. Интересно, догадывался ли Фрэнки, почему она это делает? Такие отношения между ними продолжались до тех пор, пока он однажды не поцеловал ее в школе. После этого поцелуя весь образ, который она так долго строила у себя в голове, рассыпался, как карточный домик.
Тогда Рут поняла, что Фрэнсис Кейн единственный мужчина, которого она когда-либо полюбит, поняла, что это не детское, а серьезное взрослое и честное чувство.
Спустя годы Рут пришла ко мне и все рассказала. Тогда она как раз начала работать в больнице. Помнишь, Джерри, твой отец помог ей устроиться на работу. Я тогда был интерном в «Манхэттен Дженерал». Как-то я загулял и пришел домой часа в три ночи.
В гостиной горел свет. Я пошел проверить, в чем дело, и нашел в кресле спящую Рут. Она открыла глаза и сказала: «Я только что видела Фрэнсиса».
«Какого Фрэнсиса?» — глупо переспросил я. По-моему, она даже не слышала меня. Из нее потоком потекли слова: «Ты бы не узнал его, Марти. Он так изменился. Он совсем поседел. У него усталый и разбитый вид, он голодает. Его привели в больницу, потому что он потерял сознание прямо на улице. Доктор сказал, что он не ел много дней».
«Подожди, Рут, минуту, — остановил я сестру. — Помедленнее. О ком ты говоришь?»
Она изумленно посмотрела на меня, затем медленно ответила: «О Фрэнсисе Кейне».
Неожиданно я разволновался так же, как и она. «Фрэнки! — заорал я, забыв, что было три часа ночи. — Где ты его видела?»
«Я об этом тебе и говорю. Я видела его вечером в больнице».
«Что он сказал? — возбужденно спросил я. — Он тебя узнал?»
«Нет! — разрыдалась Рут. — Он стал врать, что не знает меня. Отрицал все даже после того, как я призналась ему в любви».
Это оказалось для меня последним ударом, и я рухнул на диван.
«Ты что сделала?» — Мне все еще казалось, что у меня слуховые галлюцинации.
Рут перестала плакать и спокойно посмотрела на меня. «Я сказала, что любила его и что он однажды поцеловал меня в школьном коридоре. Он пошутил, что такое бы никогда не забыл. Тогда я пригрозила привести тебя, сказала, что, вероятно, у него амнезия, и он ничего не может вспомнить, хотя глубоко внутри я не сомневалась, что он все помнит, что он воздвиг вокруг себя высокую стену, повесил на ней строгое объявление: „Посторонним вход воспрещен“ и отгородился от внешнего мира. Последние сомнения я потеряла, когда вспомнила, как в детстве при насмешках его глаза затуманивались и между нами внезапно возникала невидимая стена. Тогда я сразу понимала, что бессмысленно продолжать смеяться над ним, что ни одно мое слово не проникнет через эту стену и что я только сама себе причиню боль».
Пару минут я молча смотрел на нее, и тысячи странностей в поведении сестры начали выстраиваться в стройную картину. Теперь я понимал, почему у нее не было постоянных увлечений, почему она так и не вышла замуж. Тогда Рут было почти двадцать пять. Я знал ее всю жизнь, видел почти каждый день, но только теперь начал по-настоящему узнавать собственную сестру. Смешно. Хотя, с другой стороны, мы даже сами о себе знаем так мало, что нет ничего удивительного в том, что мы начинаем узнавать Друг друга только после того, как проживем вместе двадцать пять лет. «Утром же поедем и поговорим с ним», — заявил я. «Бесполезно, — легко покачала головой Рут. — Его там не будет. Я прочитала это у него на лице».
«Тогда поехали прямо сейчас!» — Я вскочил. Она дотронулась до моей руки и посмотрела на меня. «Нет, Мартин, мы сейчас никуда не поедем, — мягко проговорила Рут. — Если мы сейчас туда поедем, он никогда нас не простят. Единственное, что у Фрэнки было всю жизнь, это гордость. Если отнять у него гордость, то можно навеки распрощаться с ним. Он уже никогда не станет тем Фрэнки, которого мы знали. Надо позволить ему, как всегда, выпутываться самому». «А как же ты?»
«Я подожду, — просто ответила Рут. — Он должен использовать этот шанс». — Она посадила меня рядом и положила мою голову к себе на плечо, где я слышал ее тихое дыхание. — «Понимаешь, — задумчиво проговорила сестра. — У него никогда не было шанса быть молодым. Ему слишком много приходилось работать и бороться. Он никогда не был юношей в буквальном смысле этого слова. У Фрэнки не было юности, он сразу стал взрослым. Поэтому он и казался нам, детям, таким взрослым. Поэтому одни из нас так любили его, а другие ненавидели. Но в душе — Фрэнки всегда оставался обычным мальчишкой, который особенно нуждается в любви». Я посмотрел на Рут.
«Но если он сейчас уйдет, он может никогда уже не вернуться».
Рут смотрела куда-то поверх моей головы. «Я должна рискнуть. — Она слабо улыбнулась, словно что-то скрывая. — Думаю, он вернется. Когда Фрэнки вернется, я выйду за него замуж, сотру с его лица морщинки одиночества и разрушу ту стену и построю свою собственную из любви, а не подозрительности».
«Но могут пройти долгие годы», — стоял я на своем. Рут уверенно посмотрела на меня сверху вниз. «Можно подождать. Мы молоды и можем позволить себе ожидание. А пока я буду помогать другим. В этом мире слишком много мальчишек, таких, как Фрэнсис Кейн, которым приходится перепрыгивать через юность, чтобы выжить. Каждый ребенок заслуживает лучшей участи. И я бы хотела помочь им в этом».
«Значит, мы не поедем сейчас в больницу?» «Нет, Мартин. Пусть Фрэнки отдыхает. Ему сейчас особенно необходим отдых».
Следующим утром мы поехали в больницу, но не застали его, как и говорила Рут.
Летели годы. Я закончил учебу и стал психиатром. Вы поженились, и Джерри начал работать у окружного прокурора. Рут возглавила отдел по делам благотворительности. Все мы выросли, но мы росли друг у друга на глазах. Я знал, где вы и чем занимаетесь, и вы знали то же обо мне.
Но никто из нас ничего не знал о Фрэнки даже после того, как он вернулся в наши жизни, даже после того, как он женился на Рут. Может, он рассказал Рут, а может, и нет. Во всяком случае Рут мне ничего не рассказывала. Фрэнсис прошел через то, что я бы назвал «потерянными годами». «Потерянные годы»... Интересно, какими они были у него, те годы, когда мы росли? Знает ли это кто-нибудь? Сомневаюсь.
Мартин допил коктейль, встал и подошел к окну. На его лице появилось выражение подавленности, вечер для него потерял свое очарование.
— Мартин, — позвал его Джерри Коуэн.
Кэбелл повернулся. Лицо Джерри посветлело, и он уверенно посмотрел на него.
— Может, я смогу рассказать вам об этих годах, — сказал Джерри Коуэн.
Часть 5
* * *
Глава 1
Сэм бросил школу и пошел работать помощником водителя грузовика. Он зарабатывал двенадцать долларов в неделю и жил у каких-то родственников в Гарлеме. К середине лета я окончательно втянулся в работу. Хотя Гарри и ничего не говорил, по его поведению и по поведению покупателей я видел, что у меня все в порядке. Большую часть времени занимала работа, а в воскресенье, единственный выходной, я слонялся по городу или ходил в кино.