Роббинс Гарольд. Никогда не люби незнакомца

   Я докурил вторую сигарету, зажег от нее третью и выбросил окурок через ограду. Мы долго смотрели, как он падает с обрыва.
   — Ты изменился, Фрэнки, — наконец прервала молчание Джанет, — сильно изменился за этот год.
   — Все мы меняемся. Мы не становимся моложе.
   — Я не об этом, Фрэнки, — медленно проговорила она. — Мне сейчас кажется, что ты незнакомый человек. Я знаю, что все мы изменились, но ты стал холоднее, огрубел, стал больше думать о себе. Раньше ты таким не был.
   Я вспомнил, что однажды мне то же самое сказала Рут.
   — Я всегда был таким, — ровным голосом возразил я, глядя на Джанет.
   Мы опять замолчали и принялись наблюдать за маленьким катером, плывущим против течения. Я выбросил сигарету. Больше курить не хотелось, во рту стоял горький неприятный привкус. Подул легкий ветерок, и он будто остудил мою голову. Я взглянул на Джанет. Ее волосы развевались. Так захотелось дотронуться до них, они всегда были такими мягкими и шелковистыми.
   — Сейчас ты похож на маленького мальчика, которого незаслуженно отшлепали, — сказала Джанет, безуспешно пытаясь выдавить из себя улыбку. Я промолчал. — Фрэнки, почему ты больше не приходишь?
   Я отлично понимал, чего ей стоило задать этот вопрос. Что ей ответить? Я что-то пробормотал о занятости, о делах...
   — Ты и раньше был занят, но выкраивал время.
   Я что-то брякнул о Джерри.
   — Я начала с ним встречаться только после того, как ты стал дружить с другими. Чего ты хотел? Чтобы я ревела дома и ждала твоего возвращения? — Джанет сильно побледнела.
   — Но, Джанет, мы были детьми и не совсем понимали, что делаем...
   — Говори за себя! — Она расплакалась. В ее глазах, как алмазы под лучами солнца, сверкали слезы. — Я все понимала и знала. Я думала, что ты любишь меня. — Девушка закрыла лицо руками и склонилась, тихо плача.
   К горлу подступил комок, и я онемел. Я нервно огляделся по сторонам. Слава Богу, поблизости никого нет!
   — Но Джанет... — Я дотронулся до ее плеча. Как извиниться за боль, которую я ей причинил? Как сказать, что я дурак? Я вспомнил Еву, девчонку из старшего класса, с которой встречался последние несколько недель, вспомнил ее пылкие поцелуи, манящие глаза. Ева все время обещала, постоянно дразнила. Как я мог объяснить Джанет, что люблю ее свежесть, прямой и честный взгляд, теплые глаза? Как сказать, что хочу ее?.. Как сказать все это и многое другое?
   — Уходи! — Джанет Линделл гневно стряхнула мою руку. — Я ненавижу тебя, ненавижу тебя!
   Она вскочила и бросилась в школу, вытирая на ходу слезы маленьким платочком. Я хотел догнать ее, но, вспомнив, что нас могут увидеть, остался сидеть.
   Когда Джанет скрылась в школе, я посмотрел на реку. Стало прохладнее, и я задрожал. Звонок на испанский я встретил с радостью. На втором этаже увидел Джанет, которая вышла из уборной.
   — Джанет...
   — Не говори больше со мной, — холодно проговорила девушка и отвернулась.
   — Как хочешь, — так же холодно сказал я.
   Она быстро пошла по коридору и скрылась за углом.
   Черт побери, подумалось, все это детская ерунда!

Глава 11

   Когда я вернулся домой, все уже собрались на кухне. Ирен сидела за столом, а Эсси помогала матери у плиты.
   — Привет! — поздоровался я.
   — Где ты был. Фрэнки? — строго спросила тетя. — Быстрее мой руки. Мы чуть не сели ужинать без тебя.
   Я удивленно посмотрел на нее, она редко говорила таким тоном. На лице тети Берты была ясно видна тревога.
   — Вы же меня знаете, тетя Берта! — попытался пошутить я. — Единственное место, куда я не опаздываю, это кухня.
   Девочки рассмеялись.
   — Правильно, мама, — поддержала меня Эсси. — Фрэнки никогда не опаздывает есть.
   Дядя Моррис сидел у окна и смотрел в пространство, нервно сжимая край стула.
   — Я не знал, что вы дома, дядя Моррис, — удивился я.
   — Здравствуй, Фрэнсис! Я сегодня решил прийти пораньше. — Он безуспешно попытался улыбнуться. — Очень устал.
   Я отправился в ванную мыть руки и крикнул оттуда:
   — Пора ужинать!
   — Я не голоден, — тихо откликнулся он.
   Что-то случилось, мелькнула мысль. Напряжение повисло в воздухе. Уж не из-за меня ли? Я вытер руки и пошел на кухню. Ужин прошел в молчании. Дядя Моррис так и не пришел. После ужина я помог Эсси вымыть посуду. Она мыла тарелки, а я вытирал их и ставил на полку. Потом мы какое-то время слушали радио. В восемь девочки отправились спать. Я досидел до половины десятого и сообщил, что тоже иду спать. Мне показалось, что дядя и тетя хотят поговорить.
   Вечер прошел в угрюмой обстановке. Обычно дядя Моррис шутил и возился с дочерьми, но сегодня он молчал. Когда девочки пожелали ему спокойной ночи, он их даже не заметил. Я пошел к себе и начал раздеваться. Из гостиной доносились тихие звуки разговора, порой можно было разобрать отдельные слова. Я вытянулся на постели, положил руки под голову и посмотрел в окно. Заканчивался длинный, утомительный день. Я задремал с чувством непонятной тревоги. Внезапно проснулся. Тетя и дядя разговаривали в коридоре у самой моей двери.
   Светящиеся стрелки часов показывали около двух. Я прислушался.
   Тетя тихо плакала. Дядя Моррис сказал:
   — Не беспокойся. Ты же слышала доктора. Пару лет в Аризоне, и все пройдет. Еще повезло, что его обнаружили на ранней стадии. Сейчас хоть можно легко вылечиться.
   Тетя Берта что-то сказала о детях, и я разобрал лишь свое имя. Потом она заметила, что мне нет еще шестнадцати.
   — И об этом не беспокойся! — успокоил ее дядя. — Там такие же школы, как и здесь. Фрэнки поедет с нами. Нужно будет только все объяснить учителям. До шестнадцати ему осталось всего четыре месяца. Я уверен, что они все поймут. По-моему, нам должны пойти навстречу.
   Тетя сказала еще что-то. Через несколько секунд они вошли в свою спальню и закрыли дверь. Зачем ехать в Аризону и при чем тут мой возраст? Я уже почти уснул, когда меня будто током ударило. Да ведь в Аризоне же лечат туберкулез! Так вот почему дядя Моррис всю зиму прокашлял. Никакая у него не простуда, а туберкулез!
   Я вскочил с кровати, надел халат и выскочил в коридор. На мгновение замешкался у двери в их комнату, потом постучал.
   — Это Фрэнки, — громко прошептал я. — Можно войти?
   — Да, — ответил дядя Моррис. Когда я вошел, он спросил: — Почему ты не спишь?
   — Меня разбудил ваш разговор! — выпалил я. — Я чувствую, что-то стряслось. В чем дело?
   Они обменялись тревожными взглядами.
   — Ни в чем, — ответил дядя. — Просто мы собираемся переехать.
   — В Аризону? Но зачем?
   Они молчали.
   — Это из-за вашей болезни?
   — Так ты все слышал? — воскликнул дядя.
   — Да. Я не ребенок, я обо всем догадался.
   — Значит, ты все знаешь, — печально заметил дядя Моррис.
   — Послушайте. — Я подошел к кровати и сел на край. — У меня в банке есть деньги.
   — Нет, спасибо, — улыбнулся дядя. — С финансами у нас все в порядке. Пусть лежат.
   — Если понадобятся деньги, берите. У меня на счету больше пятнадцати сотен долларов.
   — Пятнадцать сотен! — удивился дядя. — Приличная сумма. Где ты их взял?
   — Я раньше работал. — Я встал. — Как-нибудь расскажу. Если будут нужны деньги, только скажите.
   — Нет, сынок. Нам не нужны деньги. Спасибо.
   Когда я подошел к двери, тетя Берта сказала:
   — Поцелуй меня, Фрэнки. — Я поцеловал ее. — Ты славный мальчик, — улыбнулась тетя. — А сейчас иди спать и ни о чем не беспокойся. Все будет хорошо.
   Я вернулся к себе, лег и вспомнил, что забыл узнать, при чем тут мои шестнадцать лет. Сначала хотел вернуться и спросить, но потом решил, что это подождет до утра. Я был рад, что рассказал о деньгах. Их у меня достаточно. Я спокойно уснул.

Глава 12

   На следующее утро я проспал и выскочил из дома, едва успев бросить на ходу:
   — Увидимся после школы.
   На первый урок чуть не опоздал. На перемене мы поболтали несколько минут с Джерри. В столовой я заметил Рут Кэбелл и подсел к ней.
   — Как дела? — поинтересовался я.
   — Нормально. Готовлюсь к выпускным экзаменам. Я в этом году заканчиваю школу.
   — Да, я знаю.
   — Где ты пропадал последнее время? К Мартину давно не заходил. Вы не поссорились?
   — Нет. Просто у нас разные увлечения.
   — Заходи как-нибудь, — пригласила Рут. — Старики будут рады тебя видеть.
   Она встала и вышла из столовой.
   Я огляделся по сторонам. Теперь, когда я знал, что мы скоро переедем в Аризону, школа как-то неуловимо изменилась.
   Сразу после тренировки отправился домой. Девочки уже собирались идти играть, а тетя Берта сидела в гостиной и читала газету.
   — Первый раз за день выдалась свободная минутка, — пожаловалась она.
   — Когда уезжаем? — спросил я, не обращая внимания на ее слова.
   — Не знаю. Сначала необходимо многое уладить. Дяде нужно уволиться, найти в Аризоне дом, школу тебе и для девочек. На первых порах придется экономить. Дяде Моррису нужно будет больше отдыхать.
   — Я могу работать.
   — Надеюсь, в этом не будет необходимости, — сказала тетя Берта. — Я хочу, чтобы ты закончил школу и поступил в колледж. Кем ты хочешь стать?
   — Еще не думал.
   — По-моему, неплохо бы выучиться на доктора или адвоката, если ты, конечно, не возражаешь. Мы были бы очень довольны, да и ты сам не пожалеешь в будущем.
   — Сейчас трудно сказать. Еще много времени, чтобы выбрать профессию. Только честно, что сказал доктор?
   — Что нам повезло. У твоего дяди туберкулез, но его обнаружили на ранней стадии. Доктор считает, что он быстро поправится.
   — Здорово, а то я уже начал беспокоиться.
   — Если между нами, то я тоже беспокоилась, — улыбнулась тетя Берта. — Сегодня немного успокоилась, а вот вчера ночью было тяжело.
   — Я слышал.
   — Ты все замечаешь, Фрэнки, — улыбнулась тетя. Я тоже улыбнулся. — Ты странный мальчик. Ты взрослее и добрее своих пятнадцати лет, но мне это нравится.
   Я подошел к тете Берте и обнял ее за плечи.
   — Вы мне тоже очень нравитесь.
   Она потрепала меня по щеке.
   — Развивающемуся организму необходимо пить молоко!
   — Если с печеньем, то я не возражаю.
   В этот момент вернулся дядя Моррис. Тетя поцеловала его и спросила:
   — Ну как, Моррис?
   — Довольно неплохо, — улыбнулся он, поздоровавшись со мной. — Мне пообещали пятнадцать тысяч за место. Это хорошая цена. На некоторое время хватит. Но есть одна заминка. Я зашел в отдел по делам благотворительности сообщить, что мы собираемся выехать из штата, и рассказал, почему, а они мне заявили, что мы не можем взять с собой Фрэнки.
   — Почему? — Я вскочил со стула.
   — Есть такой закон — когда кто-нибудь в семье заболевает заразной болезнью, они автоматически забирают ребенка. Ты должен на время вернуться в приют. Я пойду утром к адвокату и надеюсь, что мы все легко уладим.
   — Я не хочу возвращаться в приют, — решительно объявил я.
   — И не вернешься. Фрэнки, — заверил меня дядя. — Я все улажу.
   Следующая неделя оказалась очень напряженной. Мы нашли дом недалеко от Тусона, и тетя Берта начала потихоньку собирать вещи. Переезд наметили через две недели.
   Наступила суббота. Я помогал тете собираться. На улице стоял чудесный майский день. Всех нас волновал предстоящий переезд, а девчонки так больше ни о чем и не могли говорить, кроме переезда.
   Часа в два вернулся усталый дядя Моррис. Он сел в кресло в гостиной. Тетя вскипятила чай, и он принялся медленно его пить. Когда он позвал меня, я заворачивал на кухне тарелки в бумагу. Тетя Берта пошла со мной.
   — Сядь, — сказал дядя Моррис. Мы с тетей сели на кушетку, и она крепко сжала мою руку. — Даже не знаю, как тебе это сказать, но все равно рано или поздно придется. Наверное, будет лучше, если ты узнаешь это сейчас. Ты не сможешь поехать с нами.
   Я открыл рот, но тетя Берта сжала мою руку и сказала:
   — Дай дяде закончить.
   — Как ты знаешь, — продолжил он, — я ходил к адвокату в надежде, что он все уладит. Но мы так ничего и не добились. Прав закон или нет, но его следует выполнять. Я разговаривал и умолял многих чиновников, но ничего не помогло. Мне сказали, что до восемнадцати лет ты должен будешь жить в приюте, а потом можешь переехать к нам.
   Я сидел, едва не плача. У меня и в мыслях не было, что меня могут оставить в Нью-Йорке.
   — Кое в чем, Фрэнки, это даже неплохо, — подбодрила меня тетя Берта. — Закончишь школу с друзьями. Дядя Моррис разговаривал с братом Бернардом. Он тебя очень любит и пообещал заботиться о тебе. После школы переедешь к нам, поступишь в колледж. В Аризоне прекрасные колледжи. А пока будешь учиться в школе, мы будем считать, что ты как бы учишься в колледже.
   — Я не хочу притворяться! — упрямо проговорил я. — Мне не нужны друзья, я буду скучать по вам, а не по ним. Я хочу жить с вами.
   — Мы тоже хотим этого, — серьезно сказала тетя Берта. — Ты даже не знаешь, как мы хотим, чтобы ты жил с нами! Мы очень привязались к тебе и полюбили, но сделать ничего, к сожалению, не можем. Закону надо подчиняться. У нас нет выбора.
   Я посмотрел на них. Мои глаза щипало от жгучих слез. Я попытался что-то сказать, но не смог. По щекам катились слезы. Дядя с тетей тоже молчали. В глазах тети Берты блестели слезы. Я побежал в свою комнату и бросился на кровать.
   Дядя с тетей подошли к двери, и тетя сказала:
   — Моррис, я поговорю с ним. Ты видел его лицо? Он сейчас похож на маленького мальчика, которого выгнали из дома.
   — Нет, пусть Фрэнки побудет один. Он скоро возьмет себя в руки. Он у нас настоящий мужчина. — И они ушли.
   Я задумался над словами дяди. Настоящий мужчина! Да, это так, но вел я себя, как ребенок. Я взял себя в руки, перестал плакать и пошел в ванную умываться. Затем вернулся на кухню.
   Они сидели за столом.
   — Ну как, тебе легче? — спросил дядя Моррис, внимательно посмотрев на меня.
   Я молча кивнул.
   — Выпей чая, — предложила тетя.
   Я сел пить чай. Только спустя много лет я понял, что дядя Моррис специально громко разговаривал у двери моей комнаты. Но тогда я чувствовал себя паршиво. Возвращаться в приют страшно не хотелось.
   Сейчас я уже был рад, что никому не рассказал о переезде. Я не хотел, чтобы меня жалели.

Глава 13

   В пятницу, 13 мая 1927 года, мы собрали последние вещи, в том числе и мои. Дядя хотел отвезти мой чемодан в приют. Я должен был переночевать дома, проводить их на вокзал и отправиться в приют.
   — Готов? — крикнул дядя.
   — Да. — Я взял чемодан и отнес его в машину.
   — Не думал, что так получится, — сказал дядя по дороге, словно извиняясь за происшедшее.
   Я промолчал, не зная, что сказать. Когда приехали, я отнес чемодан в кабинет брата Бернарда. Он пожал руку дяде, а потом и мне.
   — Мы поместим тебя в старую комнату, Фрэнки. Давай сразу отнесем вещи.
   Мы поднялись в мою старую комнату. Я поставил чемодан у своей кровати и открыл его. Вошли незнакомые ребята. Они с любопытством посмотрели на меня и вышли.
   Наверное, новенькие. Чуть позже заглянул Джонни Эган. Джонни здорово вырос за прошлый год и почти догнал меня.
   — Привет, Фрэнки! — поздоровался он. — Вернулся?
   — Да.
   Джонни несколько минут постоял молча, потом вышел. Я сложил в комод вещи, костюмы повесил в шкаф и поставил туда туфли. Затем закрыл чемодан и сказал дяде:
   — Я возьму его домой.
   — Не надо. Оставь его у себя. Он тебе пригодится, когда будешь переезжать к нам.
   Мы спустились в кабинет брата Бернарда. Дядя подписал документы и пожал руку брату Бернарду.
   — Не беспокойтесь о Фрэнки, мистер Кайн. Здесь ему будет хорошо.
   — Не сомневаюсь, — кивнул дядя. — Он придет завтра после обеда. Фрэнки хочет сначала проводить нас.
   — Во сколько он придет? — поинтересовался брат Бернард.
   — Часа в три, — ответил дядя Моррис. — Поезд отходит в час.
   — Я буду ждать его. Надеюсь, вы скоро поправитесь, сэр.
   Они опять обменялись рукопожатием.
   — До завтра, Фрэнки, — попрощался со мной брат Бернард.
   — До свидания.
   Мы спустились по лестнице и вышли во двор через спортзал. В зале незнакомые ребята гоняли в баскетбол. Ничего не изменилось.
   Мы молча вернулись домой.
   Этот вечер оказался самым мрачным за все время, пока я жил с ними. Спать легли рано, потому что завтра нужно было рано вставать.
   Утром приехали грузчики. К половине одиннадцатого квартира опустела, и мы сели завтракать. В дорогу они взяли только два чемодана с самым необходимым. Мы отправились на Грэнд Сентрал. Поезд прибыл почти в двенадцать, и мы занесли вещи в вагон. Казалось, прошло всего несколько минут, но вот пришло время отправления.
   Я поцеловал на прощание девочек и подарил каждой по небольшой коробке конфет.
   — Я буду скучать по тебе, Фрэнки, — сказала старшая, Ирен, обнимая меня за шею.
   — И я буду скучать по тебе. — Я взъерошил ее волосы. Потом повернулся к дяде Моррису и протянул руку.
   — До свидания. Счастливого пути! Надеюсь, вы быстро поправитесь.
   — Пока, Фрэнки! — улыбнулся он. — Веди себя хорошо. Мы расстаемся ненадолго.
   Тетя Берта со слезами на глазах обняла меня и поцеловала.
   — Жаль, что ты не едешь с нами.
   — Мне тоже жаль, — сказал я, сам чуть не плача.
   Я сдержался, лишь потому что не хотел расстраивать их еще больше. — Спасибо за все.
   — О Фрэнки, Фрэнки! — воскликнула тетя Берта, целуя меня. — Не благодари нас. Мы тебя любим и хотим, чтобы ты жил с нами. Я буду ужасно по тебе скучать.
   В этот миг проводник постучал меня по плечу.
   — Вам лучше сойти, сэр. Мы отправляемся с минуты на минуту.
   Я кивнул. Тетя отпустила меня, я встал и оглядел всех.
   — Ну что же, пока. — На глаза навернулись слезы, и я быстро направился к выходу.
   Я подошел к их окну, и они принялись махать мне на прощание. Девочки прижались к окну, чтобы лучше меня видеть. Дядя пытался что-то сказать, но я ничего не мог разобрать. Когда поезд тронулся, дядя Моррис наконец открыл окно.
   — Не беспокойся, Фрэнки! — крикнул он. — Мы расстаемся ненадолго.
   — Хорошо!
   Поезд набирал скорость. Я добежал до конца платформы, и состав скрылся в тоннеле. До самого тоннеля они махали мне руками и кричали: «До свидания! До свидания!» С минуту я стоял на краю платформы, тяжело дыша, затем пошел обратно. Никогда еще в жизни я не чувствовал себя так одиноко.
   Я вышел из вокзала и медленно направился к приюту. Несколько минут стоял перед зданием, не заходя внутрь. Я закрыл глаза и вспомнил, как тетя Берта целовала меня, желая доброй ночи, вспомнил приятные звуки и манящие запахи дома, чудесные вечера, которые мы проводили вместе.
   Я опять взглянул на невзрачное серое здание, старинную школу из коричневого кирпича, церковь на углу, больницу на другой стороне улицы. Вспомнил гонг, который звал в столовую, строгий распорядок дня, молитвы, регулярные занятия. Я ненавидел приют. Не вернусь сюда, ни за что не вернусь!
   Часы показывали два, и я помчался в банк. Сняв со счета двести долларов, вернулся на метро на Грэнд Сентрал и решил следующим же поездом отправиться в Тусон, но у самой кассы понял, что в первую очередь искать меня будут там. Я не знал, куда ехать, поэтому принялся разглядывать рекламные объявления. Одно привлекло внимание. Рядом с надписью «Балтиморская железная дорога» улыбался черный круглолицый носильщик.
   Я подошел к расписанию и нашел балтиморский поезд. Он отходил в три десять.
   — Дайте мне билет до Балтимора, на три десять, — попросил я, вернувшись к кассе.

Интерлюдия
Джанет

   Полузакрыв глаза, Джанет слушала Мартина Кэбелла. Неяркий желтый свет свечей бросал тени на его лицо, и ей внезапно показалось, что комната куда-то исчезает, и она возвращается в прошлое.

* * *

   Не успела Джанет Линделл зайти в следующий понедельник в школу, как ее вызвали к миссис Скотт. В приемной никого не оказалось, и Джанет вошла прямо в кабинет.
   Миссис Скотт сидела за столом. Перед ней расположился незнакомый мужчина, рядом с которым стояли Джерри и Мартин. У Мартина Кэбелла было бледное и испуганное лицо, а в глазах Джерри тоже застыла тревога.
   — Брат Бернард, это Джанет Линделл, о которой я вам рассказывала. — Миссис Скотт встала и объяснила Джанет: — Брат Бернард из приюта Святой Терезы.
   — Здравствуйте! — улыбнулась девушка.
   Когда брат Бернард встал, она увидела, что это высокий, плотный мужчина с седеющими черными волосами и густыми бровями. Он обратился к Джанет немного резким густым голосом:
   — Ты не видела Фрэнсиса Кейна вчера или позавчера?
   — Нет, — удивленно ответила она. — Что-нибудь случилось?
   Брат Бернард огорченно опустился на стул.
   — Фрэнсис, похоже, убежал, — объяснила миссис Скотт. — Как ты, наверное, знаешь, он должен был с субботы жить в приюте Святой Терезы. В субботу днем он проводил своих родственников, но в приют не пришел.
   — Может, он поехал с ними? — растерянно проговорила Джанет.
   — Нет, — обиженно покачал головой брат Бернард. — Мы уже послали телеграмму его дяде.
   — Он вам ничего не говорил? — обратилась к ребятам миссис Скотт.
   Мартин и Джерри молчали. Неожиданно Джанет опустилась на стул и расплакалась.
   — Не плачь, Джанет, — попытался утешить ее Джерри Коуэн. — Фрэнсис скоро объявится. Ты же знаешь, какой он... независимый! Может, у него какие-то дела.
   — А вдруг он заболеет или с ним что-нибудь случится, и никто не будет знать, — рыдала Джанет.
   Джерри крепко сжал ее руки.
   — Не беспокойся! С Фрэнки ничего не случится. Ты же его знаешь.
   — Ты, правда, так думаешь? — Она посмотрела на него сквозь слезы.
   Джерри серьезно кивнул. В его глазах что-то промелькнуло, и Джанет внимательно посмотрела на него. Сейчас только она поняла, что тревожится он не за Фрэнсиса, а за нее. Глубоко в его глазах пряталась жалость к ней. Джерри нахмурился.
   Увидев, как Джерри любит ее, Джанет вновь заплакала. Ей было жалко и Фрэнки, и Джерри, и себя саму.

* * *

   Джанет вернулась в реальность и прислушалась к словам Мартина. Как это ни странно, но находясь в прошлом, она слышала все, что он говорил. Мартин отхлебнул вина и продолжил рассказ, а Джанет вновь перенеслась в прошлое.

* * *

   После того понедельника они с Джерри начали встречаться чаще. Фрэнсис Кейн стал как-то забываться, и они не говорили о нем до того памятного вечера за несколько дней до свадьбы.
   Они поужинали у Джерри дома. Джерри только что получил разрешение заниматься адвокатской практикой и Котел в скором будущем устроиться в контору окружного прокурора. После ужина они перешли в гостиную и сели перед огромным камином, заворожено глядя на потрескивающие поленья и разлетающиеся во все стороны искры. Они долго сидели, взявшись за руки и молчали.
   — О чем думаешь, дорогая? — тихо спросил Джерри.
   Она отвернулась от огня и посмотрела на него. На лице Джерри плясали отсветы пламени.
   — Ни о чем.
   — Ты так притихла, что мне показалось, будто ты забыла о моем существовании.
   — Джерри, — рассмеялась Джанет, — как ты мог такое подумать? Просто... послезавтра мы поженимся, а перед тем, как вступить в семейную жизнь, девушка должна распрощаться с юностью.
   — Ты абсолютно во всем уверена? — нахмурился Джерри. — Сомнений нет?
   — Джерри, дорогой! — Она наклонилась и поцеловала его в губы. — Какой же ты глупый! Конечно, у меня нет никаких сомнений! Я люблю тебя. Просто, наверное, немного волнуюсь перед свадьбой.
   Коуэн обнял ее, и она положила голову к нему на плечо.
   — Прости, милая. Я веду себя, как последний идиот! Я так сильно тебя люблю, я не хочу причинять тебе боль. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Даже, если придется для этого...
   — Джерри, замолчи. Послезавтра после обеда мы поженимся в церкви Святого Патрика и будем счастливо жить-поживать, как говорят в сказках. — Джанет дотронулась пальцем до его губ.
   Джерри нежно укусил ее за палец.
   — Я подумал о Фрэнки. Правда, смешно работает человеческий мозг? — Он взглянул на Джанет. — Не видишь человека долгие годы, не вспоминаешь о нем, и вдруг он возникает у тебя перед глазами, как живой. Однажды, когда мы еще учились, к нам пришел какой-то моряк и спросил обо мне Роберта. Роберт сказал, что меня нет. Не знаю, кто это был. Я не знаю ни одного моряка. Чем больше я думал о том эпизоде, тем больше мне казалось, что это был Фрэнки. Я никому не сказал ни слова, даже вам с Мартином, потому что боялся... боялся, что, если он вернется, я потеряю тебя.
   Сердце Джанет радостно забилось, и она почувствовала почти приятную боль.
   — Джерри, как ты мог так поступить? — с легким упреком спросила она. — Ты же знаешь, как о нем беспокоились его родственники! Запомни, я люблю тебя, а не Фрэнка. У нас когда-то была совсем детская, щенячья любовь. Ты должен был кому-нибудь рассказать. — Джанет действительно любила Фрэнки не так, как Джерри. Она не сомневалась в этом. Не зря ведь она собиралась выйти замуж именно за Джерри.
   — Я знаю, что ошибался, дорогая, — солгал Джерри Коуэн. — Я считаю себя подлецом, но поверь мне, я любил тебя с момента нашей первой встречи и не хотел тебя потерять.
   — Ты бы не смог меня потерять, даже если бы захотел, — улыбнулась Джанет. Затем с насмешливой серьезностью добавила: — Ты теперь никогда не избавишься от меня, мой молодой ковбой.
   — Я люблю тебя, Джанет, — счастливо рассмеялся Джерри.