Роббинз Гарольд. Камень для Дэнни Фишера

   К чёрту! - выругался он, и ручка заскрипела у него по чековой книжке. Заводи свои собственные счета. Ты теперь сам себе хозяин.
   
   Глава 9
   Я вышел из кабинета и сел за свой стол. Посмотрел на чек у себя в руках. Мне всё ещё не верилось, что я сумел сделать это. У меня и мысли такой не было до тех пор, как я пошёл к нему. Я положил чек на стол и разгладил его. Написанное на нем стояло у меня перед глазами : шесть тысяч долларов. У меня возникло невероятное желание: хапнуть деньги и бежать. Никогда в жизни у меня не было таких денег.
   Затем появился соблазн отнести чек Сэму и вернуть его назад. Сказать ему, что передумал и хочу остаться на работе. Да что я с ума сошёл, что ли, чтобы провернуть такое крупное дело? Сэм -тертый калач. Коли он посчитал это дело невыгодным, то, может, он и прав. Судя по тому, как он ведет дела, я понял, что обычно он бывает прав. Не всякому удается нажить капитал так, как это сделал Сэм, практически на пустом месте. С чего бы это я посчитал, что он не прав?
   Я вдруг почувствовал усталость и прикрыл глаза. Что это вдруг взбрело мне в голову? Откуда такие мысли? Ведь зарабатывал же я себе на прожитьё. Вполне доволен. Да несколько лет тому назад я бы и зуба не пожалел за такое место! А теперь оно уже не устраивает меня. Я поразмыслил о причинах этого. Они ведь где-то здесь должны быть. Запрятаны где-то в потайном уголке, но совсем рядом, как то слово, что вертится на языке. Должно же что-то быть. Ведь не от того же всё это случилось, что Сэм отказался от этой сделки.
   Я снова обдумал всю сделку. Наверное, что-то в ней есть такое, что захватило меня. Всё началось несколько недель назад, когда Сэм послал меня разузнать про эти торговые автоматы. До сих пор я занимался лишь концессиями, которыми управлял Сэм.
   В первый же день моей работы он вызвал меня к себе в кабинет. И тогда только я впервые осознал, что он действительно ворочает большими делами. Он заговорил только тогда, когда за мной закрылась дверь. Взгляд у него был холодным и вызывающим. Он заговорил со мной таким тоном, какого я раньше от него не слышал, он был четким и деловым. - Если ты думаешь, Дэнни, что у тебя здесь будет синекура, то можешь проваливать прямо сейчас.
   Я ничего не ответил.
   - Коли ты считаешь, что получил здесь работу потому, что я у тебя на крючке, то забудь об этом, - продолжал он все тем то тоном. - Я буду платить тебе тридцать долларов в неделю потому, что ожидаю от тебя работы на такую сумму. - Он снова внимательно посмотрел на меня, надеясь на ответ. Я не ответил, и он продолжал. - Тебе не будет никаких поблажек из-за того, что ты брат Мими, так что и на это не надейся. Либо ты будешь работать как следует, либо уходи. Ничего другого здесь не получится, все остальное не в счёт. Мне безразлично, чем ты собираешься воздействовать на меня, но если ты не будешь работать как следует, то я тебя упеку, даже глазом не успеешь моргнуть! - Он уставился на меня. - Усек?
   Я чуть ли не улыбнулся , услышав знакомое словечко. Это было его любимое выражение.
   - Секу, - ответил я. - Именно так я и хочу работать. Мне надоели поблажки и подачки.
   Он тяжело кивнул. - Хорошо, - Значит мы поняли друг друга. Тогда иди и принимайся за дело.
   Он занялся своими делами, и я понял, что свободен. Когда я вышел, лицо у секретарши вспыхнуло. Я улыбнулся ей и пошел к своему столу, который в то время стоял в передней части конторы вместе со столами других клерков. Моя работа заключалась в регистрации дел в каждой из концессий и постоянном контроле их имущества.
   После этого я не так часто виделся с Сэмом. Он относился ко мне совершенно так же, как и к остальным сотрудникам, ни лучше, ни хуже. Я проработал так больше года, когда одного из контролеров призвали в армию. Я получил повышение на его место. Там платили сорок пять в неделю, и полагалась служебная машина. Работа состояла в том, чтобы ездить по концессиям и выяснять, как идут дела, проверять правильность отчислений в компанию. Некоторых издержек избежать в таком смутном и туманном деле было нельзя, но мы старались сохранять их на приличном минимуме.
   Я делал успехи по работе. Стало даже так, что я приходил на место, немного похаживал вокруг и инстинктивно понимал, как идут дела. Я узнавал, какую долю нам отчисляют, и что нужно сделать, чтобы уравнять доходы. Сэму тоже не потребовалось много времени, чтобы понять, что я освоил дело. И тогда он стал давать мне задания по оценке. Он посылал меня на место перед тем, как брать его, и я делал оценку. Я проводил там столько времени, сколько мне нужно было, затем возвращался в контору и излагал Сэму суть. Как правило, оценка была точной, в пределах нескольких долларов.
   Я получил пару повышений, и затем он стал использовать меня исключительно для оценки. И я хорошо чувствовал себя при этом в силу ряда причин, главным образом потому, что мы оба понимали, что я работаю хорошо. Ни одна сторона при этом не имела никаких поблажек. Кроме него самого я был единственным работником, на мнение которого он полагался в плане концессий. До тех пор он всегда делал оценку новых объектов сам.
   Мне никогда в голову не приходило, чтобы делать что-либо помимо работы, до тех пор, пока Сэм не дал мне то задание с торговыми автоматами. Что-то в этом деле сразу же насторожило меня уже тогда, как только я вошел в контору г-на Кристенсона. И дело было вовсе не в деньгах. Сэм заключил уже много сделок по моим рекомендациям, и они стоили и гораздо больше, и намного меньше этой. Дело было в самой концепции. Я представил себе эти автоматы, расположенные по всему городу: в ресторанах, на вокзалах, в аэропортах, во всех тех местах, куда люди заходят, собираются, где задерживаются, чтобы провести какое-то время.
   Великолепные металлические аппараты вроде бы безразлично стоят там и запускают свои руки в карманы каждого, удовлетворяя любой вкус и потребности каждого.
   Хотите купить? Пожалуйста кока-кола. Жевательная резинка, конфеты, сигареты!
   Может быть это оттого, что г-н Кристенсон так подал мне идею. По тому, как он вёл себя, было видно, что ему не хочется продавать. Но что делать, если врач говорит, что плохо дело с сердцем, и что надо либо бросать работу , либо подыхать?
   Я так и не выяснил, откуда Сэм узнал про него. Но когда я съездил туда и увидел, что в деле занято всего пять человек, и что выручка составляет три куска в неделю, мне это понравилось. Оно понравилось мне еще больше, когда я полностью изучил это дело.
   У Кристенсона был 141 работающий автомат для сигарет и 92 автомата для кока -колы в разлив. В мастерской у него стояло 14 машин, к которым он не мог найти запчастей, но если бы они работали , то это давало бы еще три сотни долларов в неделю . Кроме того, сорок процентов точек были расположены плохо, но Кристенсон был слишком болен, чтобы подыскивать новые места. Переместив эти аппараты, можно свободно увеличить общую выручку до четырех тысяч.
   Кристенсон рассчитывал получать десять процентов с общей выручки, или примерно три сотни в неделю. Я же подсчитал, что если осуществить все то, что я задумал, то можно было бы поднять рентабельность по крайней мере до 15%. Это значит шестьсот в неделю из общей выручки в четыре тысячи. Это уже вполне приличный доход. Вот почему я и порекомендовал Сэму эту сделку.
   Одним мановением пальца он мог обделать это дело, а при его связях он, вероятно, мог бы достать ещё машин. Вот тогда-то я впервые и задумался об этом в личном качестве. Я тогда подумал, что, если Сэм не хочет возиться, то я мог бы заправлять всем этим хозяйством у него. Затем я съездил к производителям аппаратов, чтобы выяснить насчет запчастей. Сейчас, естественно, в наличии не было ничего, все они были слишком завалены военными заказами. Но один из них показал мне проспект послевоенных моделей.
   И у меня широко раскрылись глаза. Такое поле деятельности нельзя было упускать.
   В этом проспекте было гораздо больше настоящих карманников, чем на Кони-Айденде в шумный день. Аппараты, подваривающие сосиски и выдающие их завёрнутыми в салфетку, автоматы, продающие горячий кофе в разовых стаканчиках, бутерброды - всё, что только душа пожелает. Был даже аппарат, продающий страховку в аэропорту перед вылетом. Они обдумали всё, за исключением того, где их располагать.
   Возможности раскрывались вокруг как на ладони. И дело было не в том, что предприятие Кристенсона давало такой доход сейчас, так как оно с таким же успехом могло бы не приносить и цента. В нем были задатки послевоенного рынка, то самое, к чему стремится любой предприниматель. Такое дело может потихоньку утвердиться именно сейчас, когда все заняты совсем другим, и заполонить все удобные места. Тогда это было бы действительно крупное предприятие.
   Но Сэм был такой же как все. Дела у него шли хорошо, и он не собирался выжимать все до последней капли. Зачем рисковать, когда деньги и так текут рекой.
   Я посмотрел на чек у себя в руках. Всё-таки я не нашел ответа на свой вопрос.
   Что же меня побудило так поступить? Я понял, что теперь это не просто бизнес, это что-то другое. Но только когда вечером я добрался домой и увиделся с Нелли, только тогда я нашёл ответ.
   Я спокойно вошел в квартиру, думая о том, как она воспримет новость. Я надеялся, что она не станет волноваться, но она вела себя странно в этом отношении. Она очень настаивала на том , чтобы пойти работать и копить деньги. И она не видела никаких других путей, чтобы разбогатеть.
   Несколько раз я хотел сменить квартиру, но она отказывалась. -Зачем тратить деньги на квартплату? - спросила она. - Нам и здесь хорошо.
   - Но, сладкая моя, - говорил я , - за большую сумму можно и устроиться поудобнее.
   - Нет, отвечала она, - лучше оставим все как есть, пока идёт хорошо. Никто не знает, как еще повернутся дела. И тогда нам понадобится всё до копеечки.
   Некоторое время спустя я перестал заговаривать об этом. Я прекрасно понимал, что она опасается худшего, и у неё на это были веские основания. Ведь до сих пор мы знали только нужду. Какое право имеем мы считать, что что-то изменится к лучшему? Это была психология времён депрессии, и она пустила такие глубокие корни, что ничто не могло их вырвать.
   Иногда, когда я приходил домой, она дремала. Она работала весь день на больших термопластавтоматах и расходовала много сил.
   Ответа не последовало, и я на цыпочках прошел в гостиную. На полпути в гостиной я увидел её. Она свернулась калачиком в углу дивана и крепко спала, хотя уже была переодета к выходу. Я молча подошел к ней.
   Одна рука у неё свисала с дивана, а вторая была прижата к груди. Она что-то сжимала в ней. Я присмотрелся. Это была фотография Вики. Я сделал ее на крыше в то единственное коротенькое лето ее жизни. Нелли держала её на руках, а я взвел затвор взятого напрокат аппарата. Помню, как напряженно мы ждали, когда будут готовы снимки в мастерской, куда мы отдали проявлять плёнку, как тщательно мы отсчитали те несколько грошей, которые надо было уплатить за печать. Нелли держала ребёнка на вытянутых руках. Дитя гукало, глядя вниз, а она счастливо улыбалась, смотря вверх на Вики.
   Я почувствовал, как к горлу мне подкатил комок, на этом снимке Нелли сама была как ребенок.
   Я посмотрел вниз на лицо Нелли. Глаза у неё были закрыты, дышала она легко и ровно. Ее длинные ресницы прикрывали ей нежную белую кожу. На щеках у ней были видны слабые следы туши. Она плакала. Она ведь разглядывала фотографии и плакала. И тут я вдруг отыскал ответ, который всё время мучил меня. Я сразу нашел ответ на очень многое.
   Я понял, почему у нас с Нелли так и нет больше детей, почему она боится истратить лишнюю копейку, почему не хотела съезжать отсюда. Она боялась. Она винила себя за то, что случилось с Вики, не хотела, чтобы такое повторилось вновь: ни страх, ни нищета, ни сердечные муки.
   Я осознал, зачем мне нужны большие деньги, зачем мне нужно рисковать. Либо нам суждено всю жизнь жить под сенью страха, либо же раз и навсегда вырваться на свободу и получить все, что нам хочется. И в этом все дело. Нам нужно освободиться от страха, чтобы можно было думать о завтрашнем дне, о будущем, в которое мы боялись заглянуть, потому что оно так сильно походило на день вчерашний.
   Теперь мы снова сможем подумать о себе. Как и другие мы снова захотим иметь вещи, чувствовать их, надеяться. В этом-то и суть.
   Что бы не случилось, ты просто-напросто не умираешь. Ты не исчезаешь, а продолжаешь жить. Именно в этом-то и дело: продолжаешь жить. Это нельзя включить и выключить как воду в кране до тех пор, пока в жилах у тебя течёт кровь, пока бьется сердце, пока есть надежда. Вот в этом и есть вся суть. Жизнь продолжается.
   Я тихонечко взял фотографию из её ослабевших пальцев, положил ее себе в карман, сел напротив нее в кресло и стал ждать, пока она проснется, чтобы рассказать ей о том, что я только что понял.
   
   Глава 10
   Я сидел как на именинах в гостиной у Мими и глядел на отца. Лучше бы она и не затевала этого. Одно из самых заветных желаний в её жизни состояло в том, чтобы примирить нас, но всё это было бесполезно. Слишком многое произошло между нами, мы разошлись слишком далеко. Теперь мы сидим в одной комнате как чужие и говорим о пустяках, каждый из нас прекрасно осознаёт близость другого, и всё же мы так и не говорим напрямую друг с другом.
   Нелли с матерью ушли вместе с Мими в детскую комнату укладывать детей спать, а Сэм, отец и я остались в гостиной в ожидании ужина. Весь разговор заключался в том, что Сэм говорил с каждым из нас в отдельности. Мы односложно, натянуто отвечали ему, как бы опасаясь быть вовлечёнными в дальнейший разговор.
   Наконец Сэм исчерпал запас того, что могло бы заинтересовать нас обоих и сам погрузился в неловкое молчанье. Он взял газету и стал просматривать спортивный раздел. В течение некоторого времени в комнате слышалось лишь шуршанье газеты.
   Я смотрел в окно на парк. Смеркалось, и в домах стали зажигаться огни, которые вспыхивали как жёлтые топазы на пурпурном бархате.
   - Дэнни, помнишь того пацана, с которым ты дрался в финале Главз - Джои Пассо?
   Я повернулся к Сэму. Прекрасно помню. - То был полуфинал, Сэм, - поправил я его.
   - Он чуть ли не выиграл у меня. Он хорошо дрался.
   Сэм кивнул. - Верно. Я помню, что тебе пришлось повозиться с ним. Так вот, здесь пишут, что он только что подписал контракт на участие в осеннем чемпионате в полутяжелом весе.
   Я почувствовал, что отец смотрит на меня. - Надеюсь, что ему удастся выиграть, - сказал я. - Он хороший, смелый парень, и ему нужны деньги.
   - Выиграть мог ты, - произнес Сэм, не отрывая глаз от газеты. -Ты был силен. У тебя были такие перспективы, каких я больше не встречал.
   - Я покачал головой. - Не-а. Для меня это было слишком.
   Сэм оторвал взгляд от газеты. - Единственный твой недостаток в том, что ты не стремишься добить противника. Еще несколько боев, и ты, пожалуй, дорос бы до этого.
   Не успел я ответить, как вмешался отец. - Дело, в котором человек должен стать убийцей... я не хотел бы, чтобы мой сын занимался таким делом.
   Мы с Сэмом с удивлением посмотрели на него. Насколько я помню, он впервые вмешался в разговор между нами.
   Лицо у отца вспыхнуло. - Если человеку ради успеха приходится убивать это грязное дело.
   Мы с Сэмом понимающе переглянулись, и затем Сэм повернулся к нему. Это всего лишь такое выражение, которое применяется в боксе, отец, объяснил он. - Оно значит, что, если уж противник попал в тяжелое положение, то его надо добивать быстро.
   - Словесные отговорки - это всего лишь словеса, - упорствовал отец. Если это просто слова, то почему же в газетах то и дело пишут о том, что боксеры погибают?
   -Это случайности, отец, - сказал Сэм. - В газетах пишут и о том, что каждый день люди гибнут в автомобильных катастрофах. И это вовсе не значит, что каждый водитель автомобиля - убийца.
   Отец покачал головой. - Это совсем другое дело.
   Тогда заупрямился Сэм. - Нет, не другое, отец, - продолжал он. Профессиональный бокс -это высококвалифицированный спорт. И на свете очень немного людей, у которых есть все необходимые данные для этого. Умственное и физическое соответствие, а также воля к победе. Все эти качества, по сути дела, дар божий, и если вам повстречался кто-то, у кого они есть все, то вам попалась весьма незаурядная личность. Ваш сын, Дэнни, - был одним из таких людей.
   Прежде чем продолжить разговор, он повернулся и изучающе посмотрел на меня. В глазах у него затаилось глубокое неподдельное уважение. - Дэнни был одним из таких людей, отец, которые встречаются раз в жизни. - Он говорил тихо, как бы сам с собой. - Я впервые встретился с ним, когда он был не по возрасту долговязым пацаном, который ввязался с кем-то в драку ещё в школе. До того он просто был одним из учеников, но после нее он стал чем-то особенным. У него был божий дар.
   Отец хмыкнул. - Сатанинский дар, я бы сказал.
   Глаза у Сэма сверкнули. - Вот здесь ты не прав, отец, как ты бывал не прав во многом. Так же иногда ошибается каждый из нас. Если бы вы знали, как мало на свете людей, у которых и руки, и ноги двигаются точно в соответствии с командами своего мозга, то тогда бы поняли, что я имею в виду.
   Отец встал на ноги. - И слышать об этом не хочу, - решительно заявил он. - Меня это не интересует. Для меня бокс - это дело убийц.
   Сэм начал сердиться. - Если уж ты так считаешь, - ядовито парировал он, - то как же ты позволил Мими выйти за меня замуж? Я то ведь был боксером.
   Отец посмотрел на него сверху вниз. - Тогда ты был уже не боксёром, ответил он.
   - Но я бы им был, если бы не сломал коленную чашечку, - горячо возразил Сэм.
   Отец пожал плечами. - Мими так захотелось. И не моё дело было указывать ей. Она могла выходить замуж за кого угодно, зачем мне было вмешиваться?
   Лицо у Сэма пылало. Теперь он совсем рассердился. - А когда же ты должен был вмешиваться? Когда тебе это удобно? Ведь ты поступил совсем иначе, когда Дэнни...
   - Оставь, Сэм, - вмешавшись, быстро сказал я. Это было наше с отцом дело. Ему совсем ни к чему было встревать в нашу ссору.
   Сэм воинственно повернулся ко мне. - Почему это я должен бросить? спросил он.
   - Я ведь тоже причастен к этому. На этом деле я потерял кучу денег. Он упрямо уставился на отца. - Все было прекрасно до тех пор, пока пацан слушался тебя, но когда он не захотел этого, он сразу стал никчемным. А ты все-таки не отказался от тех денег, что он приносил в дом за бокс. Те пять сотен, которые он оставил вам в ту ночь, когда ты не пустил его домой, стоили мне пяти тысяч, а ему чуть ли не стоили жизни. Ты что, об этом не знал?
   У отца побледнело лицо. Он чуть ли не виновато посмотрел на меня. - Сын имеет право слушать то, что ему говорит отец, - настаивал он.
   - Право - да, - сказал Сэм, - но он не обязан делать то, что ему говорят. Я никогда не позволю себе так поступить со своими детьми что бы они не делали, верно или неверно. Они не просили меня выпускать их на белый свет. И если они нужны были мне, то я обязан помогать им независимо от того, согласен ли я с ними или нет.
   Отец протестующе взмахнул рукой. - И слышать этого не хочу, -сказал он. - Еще посмотрим, что будешь делать ты.
   - Да уж не дождешься, чтобы я выгнал своих сыновей, - отрезал Сэм.
   Отец некоторое время смотрел на него, лицо у него при этом сильно побледнело.
   Затем он молча вышел из комнаты.
   Я глянул на Сэма. Лицо у него все еще горело. - Зачем ты это сделал, спросил я. - Это же всё впустую.
   Сэм только махнул рукой. - Мне уже надоело слушать старика. Он всегда и во всём прав. Мне надоело слушать его упреки в твой адрес, чего он от тебя ждал, и как он разочаровался в тебе.
   - Ну и чего же ты расстраиваешься? - спросил я. - Ты-то здесь не при чем. Он же говорит обо мне.
   - Теперь он уже знает, что я хотел сделать из тебя боксёра, -сказал Сэм, - и он таким образом отыгрывается на мне потому, что ты послушался меня, а не его.
   Когда-нибудь я всё-таки докажу, что он во многом был не прав.
   Я поглядел на Сэма, затем отвернулся и закурил. - Никогда у тебя этого не получится, - сказал я через плечо. - Его никогда не удастся в чем-либо переубедить. Послушай меня. Уж я-то знаю. Он ведь все-таки мне отец.
   
   Глава 11
   Я глянул на часы и прошел по небольшой ремонтной мастерской. Механик настраивал один из сигаретных автоматов. Он ухмыльнулся мне.
   - Через пару часов он заработает, г-н Фишер.
   - Не торопись, - ответил я. - Нет смысла выставлять его снова.
   Механик понимающе кивнул. - Поступлений нет?
   Я покачал головой. - Во всем грузовике ни одной сигареты. - И я молча пошёл дальше.
   И это еще мягко сказано. Вот уже скоро шесть месяцев как сигареты стало труднее добыть, чем деньги, и как только появлялся слух, что будут давать сигареты, выстраивались очереди. Если бы я в своё время не позаботился и не предугадал, что будет нечто в этом роде, то сейчас уже прогорел бы. Но я угадал верно, и с помощью нескольких человек, которые были не прочь заработать, сумел поднакопить товару. Как я себе представлял, проиграть нельзя было в любом случае. Я всегда могу пропустить их через автоматы. Но появилась нехватка, и теперь я стал одним из немногих торговцев, у кого были запасы. Теперь настала моя очередь делать деньги.
   Я сунул голову в маленькую комнату в задней части мастерской, которая служила мне конторой. - Сэм Гордон ещё не звонил? -спросил я сидевшую там девушку.
   Она качнула головой. - Нет, г-н Фишер.
   - Ладно, дай мне знать, когда позвонит, - сказал я и вернулся в мастерскую. Сэм позвонит, я знаю, что позвонит. Он обязан сделать это независимо то того, хочет ли он или нет. Я чувствовал себя довольным. Если эта нехватка продлится ещё немного, то я сделаю мешок денег. Тогда я действительно смогу хорошо устроиться после войны. Мне нужно набрать достаточно денег на этой операции, чтобы захватить все лучшие места в городе.
   Я вернулся в мастерскую и стал наблюдать за механиком. На скамейке позади него лежала газета, и я взял её. - Как дела на войне? - рассеянно спросил я, перелистывая страницы.
   - Довольно туго, - ответил механик. - Не очень-то нацисты поддаются.
   - Победим, - сказал я, не очень-то задумываясь о войне. И стал размышлять о том, согласится ли Сэм на ту цену, которую я предполагал. Глубоко вздохнул. Должен, не то ему нечего будет продавать в своих концессиях.
   Я глянул на заголовки. Немцы отступали из Франции, а третья армия Паттона преследовала их по пятам. - Победим, - повторил я.
   - Конечно победим, - г-н Фишер, - ответил механик таким тоном, каким говорят подчиненные с начальством.
   Я упёрся поудобней спиной о верстак и продолжал листать газету. В глаза мне бросился заголовок. - Местное управление торговли заявляет, что недостатка с сигаретах нет. - Прочитав заметку до конца, я ухмыльнулся. Как же нет недостатка, если масса людей крутит самокрутки.
   В газете приводилась цитата заявления управления, где говорилось, что во всём виноваты спекулянты. Недобросовестные люди придерживают табачные изделия на складах и поставляют их на черный рынок вместо того, чтобы пустить по обычным каналам торговли.
   Я чуть ли не расхохотался. Интересно, что бы они стали делать, если бы у них была такая же возможность зашибить деньгу, как у меня, пустили бы они товар по обычным каналам? Черта с два! Они бы стали делать то же, что и я: скупать, накапливать и продавать по максимуму. Не так уж часто удаётся получить такую возможность, и я не такой уж дурак, чтобы продавать их по обычной цене, если можно получить вдвойне или даже больше.
   - Ну вот, порядок, г-н Фишер, - окликнул меня механик.
   - Хорошо, Гас, - ответил я. - Если тебе больше нечего делать, можешь быть на сегодня свободным.
   - Спасибо, г-н Фишер, -благодарно ухмыльнулся тот и повернулся к аппарату. - Жаль, что нет достаточно сигарет, чтобы они не простаивали, заметил он.
   - Да уж, - улыбнулся я в ответ. - Жаль. Жаль. Но, может, не стоит беспокоиться.
   Управление утверждает, что недостатка в сигаретах нет.
   Тот кивнул. - Читал я это, - сердито буркнул он. -Все эти проклятые спекулянты.
   Они не дают честным людям, как мы, заработать себе на хлеб.
   Я согласился. Он совершенно прав. Глядя, как он снимает халат, я подумал, а что бы он сказал, если бы узнал, что припрятано у меня. Он, вероятно, завопил бы "караул". Вот такой он простофиля. Я порадовался, что у меня хватило ума держать их на частных складах подальше от мастерской. Таким образом никто и не знал, что у меня есть.
   Послышался голос девушки. - Вам звонит г-н Гордон.
   - Иду . - Я бросил газету на лавку и поспешил в конторку. Взял трубку. Девушка стала прибирать на столе бумаги и не обращала на меня внимания.
   - Привет, Сэм, - сказал в трубку.
   - Почем нынче чинарики на черном рынке, Дэнни? - спросил он. Я хмыкнул в трубку.
   - Полегче, Сэм, полегче. Ты ведь знаешь, как я чувствителен. Ты оскорбляешь мои чувства.
   - Ничто не может оскорбить твоих чувств, -резко ответил Сэм, -кроме упущенных деньжат!
   - Ну разве так пристало говорить своему единственному шурину, -поддел я его. - Особенно тогда, когда я пытаюсь оказать тебе услугу?
   - Чушь! Я знаю тебя, - ответил Сэм уже почти по-дружески. -Так почем они у тебя сегодня?
   - Да по разному, - уклончиво ответил я. - Сколько тебе надо?
   - Пять тысяч ящиков, - ответил Сэм.
   Я только свистнул. - О, да это много дыму. Думаю, что можешь получить по три с полтиной за штуку.
   - Три с половиной доллара за коробку? - трубка чуть не треснула от его крика.
   - А чего ты шумишь? - спокойно оказал я. - Твои девчонки берут полдодлара за одну пачку, а то и больше. - И я говорил со знанием дела. Все эти годы работы у него не прошли для меня даром. Эти хорошенькие полуодетые крошки, шнырящие по ночным клубам с сигаретными лотками и почти голым задом, знают как выудить денежку.