Роббинз Гарольд. Камень для Дэнни Фишера

   Осматривая комнаты, я промолчал. Стены в них были окрашены все той же невзрачной белой краской. Что можно было сказать? Но главное - плата была невысока:
   двадцать пять долларов в месяц с паровым отоплением и горячей водой.
   Мы вернулись на кухню. Рекси все так же следовала за мной по пятам. Отец не проронил ни слова. Он просто сидел у стола и курил сигарету, поглядывая на меня.
   Я потрепал собаке ухо. - С Рекси не было хлопот? -спросил я его.
   Он покачал головой. - Нет, она не беспокоила, - почти сухо ответил он. У него был другой голос, совсем не похожий на его, как будто бы он не совсем уверен в себе.
   - Пойди погуляй с ней, Дэнни, - сказала мать. Она не выходила сегодня вообще.
   Думаю, что ей немного не по себе.
   Я обрадовался, что надо что-то делать, пошел к двери и позвал её.
   - Возьми поводок, Дэнни, здесь незнакомое место, и она может затеряться, - сказал отец, протягивая его мне.
   - Да, верно, - ответил я. Мы с Рекси вышли в темный коридор и направились вниз по лестнице.
   Примерно на половине первого пролета я понял, что она не идет со мной. Она стояла на верху лестницы и смотрела вниз на меня. Я позвал её: 'Пойдем , девочка." Она не пошевелилась. Я позвал снова. Она уселась на пол и смотрела на меня, нервно помахивая хвостом. Я вернулся на площадку и прицепил поводок к ошейнику. "Ну, пошли, - сказал я ей, - не будь такой дурашкой".
   Когда я снова стал спускаться по лестнице, она осторожно последовала за мной. На каждой площадке мне приходилось понукать её идти дальше. Наконец мы вышли на крыльцо, где она остановилась, глядя на улицу. Вдруг она дернулась было обратно в парадную. Поводок натянулся, и она села. Я стал рядом с ней на колени и взял её голову в руки. Я чувствовал, как она дрожит. Я поднял её и отнес вниз с крыльца. На улице она, казалось, не так уж боялась, но когда мы направились в сторону Клинтон-стрит, она испуганно озиралась. Её вроде бы пугал шум транспорта.
   Дальше по кварталу было меньше движения, и я решил прогулять её в эту сторону.
   Перед кондитерским магазином я остановился у светофора. Мимо с грохотом проехал грузовик, и она сильно натянула поводок. Я услышал, как у неё захрипело в груди, когда поводок стал душить её. Хвост у неё был опущен между ног. Теперь она действительно была напугана. Когда я снова стал на колени, чтобы успокоить её, то услышал позади себя нахальный смех и оглянулся через плечо. Перед кондитерской стояли три паренька примерно моего возраста. Один из них хохотал над испуганной собакой. Они заметили, что я смотрю на них.
   - В чем дело, друг? - с усмешкой спросил тот парень, который смеялся, Твой щенок сдрейфил?
   - Не больше твоего, друг, - съязвил я, все еще пытаясь успокоить её.
   Двое остальных ребят примолкли, услышав мой ответ. Они выжидательно посмотрели на того, с кем я говорил. Он многозначительно посмотрел на них и затем вразвалку подошел ко мне. Ситуация была слишком знакома. Ему придется постоять за свои слова. Я угрюмо усмехнулся. Вот ему будет сюрприз. Я почувствовал себя немного лучше, вероятность драки как-то ослабила боль в моей душе.
   Он остановился надо мной. Я посмотрел на него снизу вверх, руки мои все еще были заняты собакой.
   - Что ты сказал, друг? -медленно произнес он. Я криво улыбнулся. - Ты прекрасно все слышал, друг, - ответил я, копируя его голос, и стал подыматься на ноги.
   Я видел, как подымается у него нога, но не сумел достаточно быстро увернуться.
   Он попал мне ботинком прямо в рот и я покатился навзничь на панель. Поводок вылетел у меня из рук. Я отчаянно перевернулся, чтобы схватить его, но он ускользнул. Я тряхнул головой, пытаясь прояснить её и вдруг услышал визг.
   Я вскочил на ноги, совсем позабыв о драке. Рекси бежала посреди улицы среди машин, испуганно кидаясь то туда, то сюда.
   -Рекси! -завопил я.
   Она развернулась и бросилась назад ко мне. Я услышал её высокий визг, когда она исчезла под колесами небольшого грузовичка, поворачивавшего за угол и спешившего успеть на зеленый свет. Она взвизгнула ещё раз, но уже слабее. Она лежала на панели на боку, грудь у неё вздымалась, её прекрасный коричневый мех был забрызган кровью и грязью. Я упал на колени на панель рядом с ней.
   - Рекси, - крикнул я сдавленным голосом. Когда я поднял её, она тихо застонала, почти вздохнула. Глаза у неё затуманились от боли. Она мягко высунула язык и лизнула мне руки, на которых остался кровавый след.
   Я прижал её к себе, тело у неё слабо колотилось. Вдруг она выдохнула и замерла.
   Лапы у неё безвольно повисли. Свет померк у неё в глазах.
   - Рекси, - умоляюще промолвил я. Я не мог поверить, она была такой живой, такой красивой.
   -Рекси, девочка.
   Какой-то мужчина протолкался сквозь обступившую меня толпу. Лицо у него было бледное.
   -Господи, детка, -я даже не видел её.
   Я посмотрел на него невидящим взглядом. Мне запомнилось лишь его бледное лицо, ничего больше. Я направился к дому с Рекси на руках. Люди молча расступались передо мной. Плакать я не мог. Глаза у меня жгло, но плакать я не мог. Я поднялся на крыльцо, прошел затем в темную парадную, на странную лестницу с тяжелым запахом и остановился перед дверью. Я открыл её ногой.
   Мать, вскрикнув, вскочила со стула, - Дэнни! Что случилось?
   Я глупо смотрел на неё. Вначале я не мог ничего сказать. Отец и Мими вбежали в комнату, услышав её крик. Теперь они стояли передо мной, безмолвно глядя на нас с собакой.
   - Она погибла, - наконец выдавил я и не узнал своего голоса. Он был хриплым и сипел. -Её задавили.
   На полу передо мной стояла пустая картонная коробка. Я стал на колени и осторожно опустил её туда. Медленно прикрыл створки коробки и встал.
   В глазах у Мими стояли слезы. - К-как это случилось?
   Я позавидовал её слезам. Мне тоже хотелось заплакать, может быть станет легче. К горлу у меня подступила горечь. - Так уж вышло, -просто ответил я. - Какая теперь разница как?
   Я смыл у раковины кровь с рук и вытер их полотенцем. Затем взял коробку и пошел открывать дверь.
   Голос отца остановил меня. - Ты куда?
   - Похоронить её, - глухо ответил я. - Нельзя же её оставить здесь.
   Он положил мне руку на плечо и посмотрел мне в глаза. - Как жаль, Дэнни,- участливо произнес он. В глазах у него светилось понимание, но это было уже неважно, теперь уже всё было всё равно.
   Я устало смахнул его руку со своего плеча. - Да, очень жаль, -сердито сказал я.
   - Это всё ты виноват. Если бы мы не потеряли свой дом и нам не пришлось бы переезжать, то этого никогда бы не случилось.
   В глазах у него мелькнула вспышка боли, а руки у него буквально упали. Я ушел в коридор и закрыл за собой дверь. Это всё он виноват. Не надо было терять дом.
   Я сел на троллейбус Ютика-Рейд на площадке под мостом и держал коробку на коленях весь долгий путь через мост, через Уильямсбург и, наконец, вот Флэтбуш.
   Я вышел из троллейбуса на Кларендон-роуд, а коробка в руках казалась такой тяжелой, пока я шел по знакомым улицам. Я представлял себе, как она бежит за мной, помахивая хвостом. Мне даже слышался её лай, когда она встречала меня. Мне виднелся её прекрасный рыжевато-коричневый мех, и я как бы ощущал его шелковистую мягкость, когда гладил её по голове. Я ощущал её прохладный, влажный язык, лизавший мне уши, когда я становился на колени, приветствуя её.
   Когда я добрался до дома, было уже темно. Я остановился на улице поглядеть на него. Окна в нём были широко раскрыты, зияющие и пустые. Мы выехали только сегодня утром, но у него уже был отрешенный, заброшенный вид. Я посмотрел в обе стороны улицы , не видит ли кто-нибудь меня. Улица была пуста.
   В доме Конлонов кое-где горел свет, когда я тихонько прошел по проулку, но меня никто не слышал. Я пошел на задний двор и положил коробку. Так будет правильно.
   Здесь она жила, здесь и будет покоиться. Там , где она была счастлива.
   Я осмотрелся. Мне понадобится лопата, чтобы зарыть её. Интересно, осталась ли еще та лопата в подвале, которой мы выгребали золу. Я направился к дому. Затем остановился и пошел обратно к ней. Она не любила оставаться одна.
   У меня в кармане все еще был ключ, и я открыл дверь. Я внес коробку в дом и положил её на ступенях кухни. В доме было темно, но свет мне был не нужен. Я его знал наизусть.
   Я спустился в подвал. Лопата стояла рядом с угольным баком, там где она всегда и была. Я взял её и пошел назад по лестнице. Хотел было взять её с собой на улицу, пока буду копать могилу, но передумал и оставил её на ступеньках кухни. Она всегда робела при лопате.
   Я старался копать как можно тише, мне не хотелось, чтобы кто-нибудь услышал.
   Холодный ночной ветер стал хлестать мне в лицо, но мне все было нипочем. В своей цигейковой куртке я даже вспотел. Когда яма оказалась достаточно большой, я вернулся в дом, взял коробку и вынес её на улицу. Там я осторожно положил её на землю. Когда я встал и взялся за лопату, в голову мне пришла мысль, а что, если она не умерла? Что, если она ещё жива?
   Я опустился на колени, поднял створки коробки, приблизил лицо к ящику и прислушался. Ничего не слышно. И все же я не верил сам себе. Я сунул руку в коробку и пощупал ей морду. Тепло уже ушло из её тела. Медленно закрыл я коробку и поднялся на ноги.
   Когда я засыпал её землею, на глазах у меня выступили слезы. Молятся ли о собаках? Я не знал этого, поэтому прочел ей молитву. Она беззвучно слетела у меня с губ в ночи, и наконец земля выровнялась над ней. Я утоптал землю ногами.
   Взошла луна, и её холодный зимний свет отбросил таинственные тени во дворе. Она любила холодную погоду, при ней она становилась живой и бодрой, ей хотелось побегать. Я пожелал ей хорошей погоды там, где бы она не оказалась.
   Не знаю, сколько простоял я там с лопатой в руке, но, когда отвернулся , то совсем озяб. Слезы струились у меня по щекам, но вслух я не плакал.
   Я вернулся в дом и, ни о чем не думая, поднялся к себе в комнату. Приставил лопату к стенке и подошел к тому месту, где стояла моя кровать. При ярком свете луны из окна на полу были видны отметины там, где Рекси обычно спала у меня под кроватью. Я лег на пол и заплакал. Соленая горечь слез стекала мне в рот, пока тело мое реагировало на скорбь души. Наконец я иссяк и отупело поднялся на ноги.
   Не оглядываясь, я вышел из комнаты, прошел вниз до лестнице и вышел из дому.
   Когда я выходил из проулка, толстый Фредди Конлон возвращался домой. Он с удивлением посмотрел на меня. - Дэнни! Что ты тут делаешь? -спросил он.Что-нибудь забыл?
   Я прошел мимо него, ничего не ответив, а он остался стоять на улице позади меня.
   Да, я что-то действительно забыл. Даже больше, чем предполагал.
   
   Часы в витрине ювелирного магазина на углу Клинтон и Дилэнси-стрит показывали девять часов, когда я свернул и пошел вдоль квартала. Я двигался как во сне.
   Вокруг меня толпился народ, кругом был шум и сутолока, но я ничего не видел и не слышал. В теле у меня клокотала глухая боль и саднило лицо там, где меня ударили.
   Я уже был на ступеньках дома, когда вдруг очнулся. Услышал шум транспорта, голоса людей. Я посмотрел вокруг, как будто бы видел все в первый раз. Свет из кондитерской на углу, казалось, манил меня. Ватага ребят все ещё болталась у входа. Я спустился с крыльца и направился к этому углу.
   Там я остановился и посмотрел на шайку, стоявшую у входа. Его там не было.
   Спокойно понаблюдав за ними некоторое время, я уже было собрался уходить, как вдруг увидел его. Он был в кондитерской, сидел за стойкой и потягивал молочный коктейль.
   Я тихонько вошел в кондитерскую. Он сидел спиной к двери и меня не видел. Я похлопал его по плечу. Он обернулся. На лице у него промелькнуло узнавание.
   - Выйдем, - махнул я рукой.
   Он посмотрел на меня, потом на других ребят в кафетерии. Я не дал ему времени на раздумье, и снова ткнул его в плечо, на этот раз жестко.
   - Выйдем, - повторил я грубым и безучастным голосом. Он оттолкнул от себя стакан и встал. - Сохрани его для меня, Мойше, - сказал он продавцу с гонором. - Я вернусь через минуту.
   Я взял стакан и вылил его в раковину за прилавком. Все вытекло в грязную воду. - Забудь, Мойше, - сказал я все тем же бесцветным голосом. Он не будет пить это.
   Я повернулся к нему спиной и вышел на улицу. Его шаги простучали позади меня на бетонном полу. У края панели я остановился и обернулся. - Подними руки, - почти небрежно сказал я.
   Он глянул на меня, затем подошел ко мне вплотную и полуоскалился. - Ты что, крепыш? Думаешь, силен, да? -усмехнулся он.
   То жуткое чувство, которое весь день мучило меня, вновь вспыхнуло. - Да достаточно си..., - начал было я и вдруг вспомнил.
   Я резко отпрянул, но недостаточно быстро. Он ударил меня коленом в пах, а кулаком по лицу. Я упал вперед на руки и колени. Увидел, как его ботинок нацелился мне в лицо и попытался откатиться. Носком он попал мне в голову позади уха, и я растянулся на земле.
   Шум транспорта доносился как бы издалека, в голове у меня страшно шумело. Я встряхнулся и снова стал на колени.
   Он смеялся надо мной. - Ну, что, силён?
   Я ухватился за гидрант рядом со мной и, подтянувшись, встал. Снова тряхнул головой. Она быстро прояснялась, и я почувствовал во рту теплый вкус крови.
   Он все ещё смеялся, все дразнил. - Ну а теперь каково, гамнюк?
   Я с опаской поглядывал на него, все ещё держась за гидрант. Пусть поговорит, он мне делает одолжение. Я почувствовал, как ноги у меня вновь наливаются силой.
   Он снова стал медленно, с расстановкой приближаться ко мне, ничуть не торопясь.
   Он был полностью уверен в себе.
   Всё ещё стараясь выиграть время, я отступил за гидрант. Мне нужно было ещё несколько секунд. Хоть раз я теперь был доволен, что Сэм научил меня распределять силы и экономить их.
   Он остановился и снова стал задираться. - Струсил, да? -напирал он. Совсем как твоя собака!
   Я отпустил гидрант. Теперь я опять в норме. Вышел из-за гидранта. Он бросился на меня с размаху правой. Он и не догадывался, но в этом была его вторая ошибка, и этого было достаточно. Первая его ошибка была в промедлении.
   Левой рукой я отбил его правую, а правую воткнул ему в живот, чуть пониже пояса.
   Он стал клониться вперед, а руками потянулся к паху, а в это время я сделал ему апперкот левой по скуле. Он полуразвернулся и начал падать. Я ударил его восемь раз по лицу и скуле до того, как он упал на панель.
   Там он и растянулся у моих ног. Я наклонился над ним. Он, должно быть, был сильным, как конь, так как попытался встать. Я стукнул его по голове, и он растянулся совсем.
   Несколько мгновений я поглядел на него, затем повернулся и пошел прочь. Тут я впервые понял, что вокруг нас собралась толпа. И вот я уже не услышал, а почувствовал внезапное движение сзади.
   Я мгновенно обернулся. Он бежал за мной. Что-то блестящее из его поднятой руки промелькнуло вниз в мою сторону, и я прыгнул вбок. Я почувствовал, как у меня трещит рукав. Складной нож! По инерции он пролетел мимо, и я ударил его по затылку наотмашь.
   Толпа расступилась перед ним, и он уткнулся в стену здания. Я быстро догнал его, нельзя было дать ему возможности обернуться.
   Я схватил его руку с ножом и дернул её назад к себе. Он взвыл. Я дернул ещё раз, и нож, лязгая, полетел на панель. Я отбросил его ногой и развернул парня. Лицо у него исказилось от боли и страха. Глаза вылезали из орбит. Удерживая его голову прижатой к кирпичной стене, я стал молотить его по лицу свободным кулаком.
   Во мне бушевала дикая радость. Впервые в жизни я насладился дракой. Я вдавил ему кулаком нос и почувствовал, как под ним хрястнула кость. Он снова вскрикнул. Я дико рассмеялся и ударил ему в рот. Когда он раскрыл его, чтобы хлебнуть воздуху, я увидел у него между зубами дыру. Я был счастлив. Никогда раньше я не был так счастлив. По щеке у него текла кровь. Мне хотелось, чтобы у него все лицо было в крови, я хотел, чтобы у него вообще не осталось лица. На глаза у меня опустилась красная пелена, я смеялся и бил его, и вопил от радости.
   Затем я почувствовал, как чьи-то руки схватили меня и стали оттаскивать от него.
   Я попытался отбиться от них. Внезапная боль вдруг возникла у меня в затылке, и я как-то странно ослаб. Я отпустил его и упал вперед на землю. Мне прижали руки к бокам. Я глянул вверх, чтобы посмотреть , кто меня держит. Когда красноватая пелена стала подыматься, я разглядел темно-синюю форму полицейских.
   
   Они отвезли меня в участок рядом с Уильямсбургским мостом и бросили в камеру.
   Меня навестил какой-то мужчина, доктор, который наложил мне пластырь на порезанную руку. Потом он ушел.
   Я просидел там почти четыре часа, прежде чем кто-то снова пришел ко мне в камеру. Я очень устал, но спать не мог. Веки у меня отяжелели, но не закрывались. Я мог только думать. Перед глазами у меня стоял крошечный рыжевато-коричневый щенок, пытающийся выкарабкаться за мной по стенке карьера.
   Дверь камеры щелкнула. В ней стоял полицейский. - За тобой пришел отец, сынок, - мягко сказал он.
   Я встал и взял свою куртку с нар. Все было почти так, как будто бы я много раз уж проделывал это, но я ничего не чувствовал. Я медленно последовал за ним по серому коридору и вверх по лестнице. Он открыл дверь и жестом велел мне войти.
   Там в комнате сидел мой отец с каким-то ещё мужчиной.
   Отец вскочил на ноги. - Я пришел забрать тебя домой, Дэнни, - сказал он.
   Я тупо уставился на него. Домой? В это место? Оно никогда не будет мне домом.
   Человек, сидевший рядом с отцом, встал и посмотрел на меня. -Повезло тебе, мальчик, мы выяснили, что произошло. Этот парень, которого ты избил, будет неделями лежать в больнице. Но он негодник, и ты , пожалуй, сослужил нам хорошую службу. Ну, иди теперь и не причиняй нам больше хлопот.
   Я не ответил ему и пошел к двери. Отец остался в комнате и стал благодарить его за то, что он сделал. Я прошел по зданию участка и вышел на улицу, где меня догнал отец и пошел рядом. У Дилэнси-стрит мы остановились у светофора.
   - Мы с матерью так перепугались, Дэнни. Мы же не знали, что случилось с тобой.
   Голос у него был сиплый, но он старался говорить непринужденно. Обычно румяное лицо его было бледным в свете уличного фонаря. Мне казалось, что я уже слышал эти слова. Когда-то в другое время, где-то в другом месте. Я ничего не ответил.
   Светофор переключился, и мы перешли улицу. На другой стороне он снова попытался заговорить. - Зачем ты это сделал. Дэнни? - На лице у него было написано страдание. Случилось нечто, чего он не понимал. - Это ведь на тебя не похоже.
   Может быть, раньше это так и было, но теперь всё стало иначе. Я был уже совсем в другом мире, и может я теперь уже другой Дэнни Фишер. Я этого еще не знал. И снова промолчал.
   Он ещё раз попробовал заговорить и затем умолк. Мы прошли еще два квартала и свернули на нашу улицу. На углу мы что-то замялись, посмотрели было друг другу в глаза и затем отвернулись в разные стороны.
   Улица была пустая и грязная. На ней был скопившийся за день мусор. Наши шаги простучали по панели.
   Пошел снег. Я поднял воротник своей куртки. Краем глаза я видел, что отец идет рядом. И вот тогда-то я впервые представил себе, что будет дальше: мы с отцом чужие люди, молча шагающие в ночи.
   
   ВСЕ ДНИ МОЕЙ ЖИЗНИ
   
   Книга вторая
   Глава 1
   Когда мы выходили из темного подъезда на улицу, отец посмотрел на часы. Он быстро сунул их обратно в карман и неуверенно глянул на меня. - Без четверти три, -пробормотал он. -Надо торопиться, а то опоздаю.
   Я посмотрел на него безо всякого интереса. Мы живем здесь пять месяцев, а кажется, что нас разделяют годы. С самого первого дня, как мы переехали сюда, всё шло наперекосяк. Теперь отец получил работу в аптеке на Дилэнси-стрит.
   Двадцать три в неделю.
   -Пойдешь со мной? -спросил отец.
   Я молча кивнул. Можно и пройтись. Я собирался встретиться с компанией на углу около пятидолларового с гривенником магазина. Ускорил шаг, чтобы поспеть за ним.
   Память об этих пяти месяцах ещё была свежа у нас. Те дни, когда я приходил домой из школы, а он сидел на кухне нашей захудалой квартиры, глядя на стены с выражением безнадежности и отчаяния на лице. Я пытался было жалеть его, но не мог. Он сам навлек на себя всё это. Если бы только он был чуточку порасторопней.
   И все же было нечто особенное в выражении его лица в тот вечер, когда он пришел домой несколько дней тому назад и рассказал нам о работе, которую ему только что удалось заполучить. Оно поразило меня, и у меня засосало под ложечкой. Двадцать три доллара в неделю для дипломированного фармацевта с двадцатилетним стажем.
   Это несправедливо. Этого хватит всего-навсего на пропитание.
   Мы повернули за угол на Дилэнси и оказались перед аптекой, где работает отец. Он остановился и в нерешительности посмотрел на меня. Было видно, что он хочет спросить , что я собираюсь делать весь вечер, но гордость помешала ему сделать это. А сам я не стал ему ничего говорить.
   - Скажи маме, что я вернусь домой к двум тридцати, - наконец произнёс он.
   Я кивнул. Он раскрыл было рот, как будто бы хотел сказать ещё что-то, но затем закрыл его, как будто передумав. Вместо этого он слегка покачал головой и, расправив плечи, вошёл в аптеку. На часах в окне было ровно три, когда он вошел внутрь. У меня ещё оставалось свободное время, я прислонился к витрине аптеки и стал смотреть на прохожих. Из аптеки донесся чей-то голос, и я повернулся, чтобы посмотреть внутрь.
   Из-за прилавка вышел какой-то человек, на ходу снимая куртку. -Боже мой, Фишер, - сказал он таким голосом, который слышно на двадцать ярдов вперед, но ни дюйма назад, - как я рад убраться отсюда! Боссу под хвост попала шлея, и он весь день не слезает с меня.
   Отец молча взял у него куртку и посмотрел на настенные часы. На лице у него промелькнуло облегчение.
   Маленький грузный человечек с сердитым лицом вышел из задней комнаты. Он оглядел аптеку, и толстые стекла его очков заблестели на свету.
   - Это ты, Фишер? -спросил он тонким, раздраженным голосом и не стал дожидаться ответа. - Поторапливайся, - продолжал он, - у меня есть пара рецептов для тебя.
   В голосе отца прозвучал страх и покорность. Никогда раньше я не слышал такого.
   - Да, г-н Гоулд, - ответил отец. Он поспешил в глубь аптеки. Шляпа и пиджак были у него уже в руках, когда он с извиняющимся видом повернулся к коротышке. - Я и не думал вас задерживать г-н Гоулд.
   Человечек презрительно посмотрел на него. - Мог бы прийти и пораньше , не рассыплешься.
   - Прошу прощенья, г-н Гоулд, - жалко пролепетал отец.
   - Ну не стой здесь как пень, Фишер, - сказал г-н Гоулд, сунув два листка бумаги отцу в руки. - Надевай куртку и принимайся за работу. - Он повернулся спиной и ушел прочь.
   Отец некоторое время смотрел ему вслед, на лице у него было отсутствующее выражение. Затем он посмотрел на рецепты, которые держал в руках, и медленно пошел к рецептурному прилавку. Он положил свой пиджак и шляпу на стул и быстро накинул форменную куртку.
   Он положил рецепты на прилавок, разгладил их рукой и снова стал их изучать.
   Затем он взял с полки пузырек и мензурку. Я почти слышал тихое позвякивание пузырька о мензурку, когда он наливал жидкость трясущимися руками.
   Вдруг он поднял взгляд и увидел, что я смотрю на него. В глазах у него мелькнула растерянность, а по лицу разлилась краска стыда. Я сделал вид, что ничего не заметил, отвернулся и небрежно пошел прочь.
   
   Когда я пришел на место, компания уже была в сборе. Потихоньку мы отошли от угла. Нам не нужны были лишние глаза. Я не стал терять время и сразу приступил к делу.
   - Вы знаете, что надо делать, - сказал я тихим , спокойным голосом. Потихоньку заходим внутрь. По двое. Спокойно. Когда войдем все, я подам сигнал. Спит и Солли начинают драку в дальнем углу магазина. Когда все повернутся смотреть туда, вы займетесь своим делом. И запомните вот что. Не хватайте, что попало, только то, что можно продать. Не болтайтесь попусту, глядя, что делает другой.
   Как только взял свое, вали. Ничего не жди. Уходи быстро. Все вы знаете, где собираемся потом. Прежде, чем являться, выждите час.
   Я оглядел их. Лица у них были серьезные. - Поняли? - Ответа не последовало. Я ухмыльнулся. - Ну ладно. Я ухожу. Смотрите на меня и ничего не предпринимайте, пока я не подам сигнал.
   Ватага рассыпалась, и я быстро пошел прочь. Завернул за угол и вошел в магазин "Пять долларов десять центов". Там было много народу. Хорошо, так будет легче.
   Я протолкался по проходу вдоль прилавка с газ-водой. Затем взобрался на стул и подождал, когда ко мне подойдет девушка и начнет обслуживать меня. В зеркале за прилавком я увидел, что Спит и Солли прошли мимо меня.
   Продавщица остановилась передо мной. -Что будете брать?
   - А что у тебя есть, детка? - отпарировал я. Надо было протянуть время. Не все ещё было готово.
   Она устало посмотрела на меня, откинув со лба растрепавшиеся пряди волос. - Всё написано на табличках, - ответила она скучным, усталым голосом. - Читайте.
   Я сделал вид, что читаю таблички на зеркале позади неё. Вошли ещё два пацана.
   - Мороженое с двойным шоколадом и сиропом, - сказал я. - Особое, за гривенник.
   Девушка прошла вдоль прилавка и наложила мороженое с небрежностью опытного работника. Столько-то сиропа, столько-то газ-воды, затем мороженое - две ложки, горкой в сторону клиента, чтобы он не сразу смог увидеть, что они полупустые, - затем ещё газ-воды. Я огляделся.
   Ребята были на местах и готовы действовать. Я подождал свой коктейль, надеясь , что она не расплескает его. Мне вдруг захотелось убраться отсюда. Когда мы обговаривали это дело, идея казалась блестящей, но теперь мне было не по себе.
   Она вернулась назад по проходу и поставила коктейль передо мной на прилавок.