Страница:
— Я посмотрю, что можно узнать у соседей. — Когда Пибоди вышла, Ева продолжила осмотр.
Она пришла к выводу, что жертва жила одна, но принимала мужчин — или мужчину — время от времени. Эротическое белье в ящиках, несколько стандартных эротических игрушек. По квартире было расставлено несколько фотографий в рамочках. На двух из них вместе с жертвой был изображен один и тот же мужчина. Кожа цвета кофе с молоком, черные волосы, небольшая аккуратная бородка, широкая белозубая улыбка. «Симпатичный парень», — подумала Ева. Она готова была биться об заклад, что Лукасом зовут именно его.
Она конфисковала одну из фотографий в качестве улики. Если им не удастся узнать фамилию, можно будет установить личность по этой карточке.
Итак, общительная, дружелюбная женщина, влюбленная в театр. Поддерживала дружеские отношения с матерью и сестрой, судя по телефонным разговорам, имела нескольких подруг и моногамную романтическую связь с мужчиной по имени Лукас.
И умерла, потому что прошла через парк, чтобы не делать крюк в три квартала…
«Нет, — поправила себя Ева. — Она умерла, потому что кто-то наметил ее, выследил и убил. Если бы она не пошла через парк вчера ночью, нашелся бы другой способ в другое время».
— Лукас Грандс, — доложила вернувшаяся Пибоди. — Автор песен, джазовый музыкант. Они уже давно встречаются. Соседка сказала, полгода или больше. Она видела, как жертва уходила вчера вечером около семи. Они не разговаривали, только помахали друг другу, но соседка говорит, что на ней были джинсы, синий свитер и короткий черный жакет.
— Узнай адрес Грандс. Сначала поговорим с матерью, потом с ним.
Ева не знала, что хуже: сказать матери, что ее дочь мертва, и увидеть, как из нее самой уходит жизнь, или сказать мужчине, что его женщина мертва, и увидеть, как он распадается на куски.
Они подняли Лукаса Гранде с постели. Он подошел к дверям весь заспанный, взъерошенный и слегка раздраженный.
— Слушайте, я же вчера приглушил музыку! После десяти вечера я громко не играю. Никто на этом этаже не жалуется. Не знаю, какая муха укусила соседа сверху. Но если он такой чувствительный, пусть разорится на звукоизоляцию.
— Мы не по поводу жалоб на шум, мистер Грандс. Нам необходимо войти.
— О черт! — Сделав нетерпеливый жест, он пропустил их в квартиру. — Если Бэрда опять взяли за «травку», я тут ни при чем. Мы просто играем вместе, но мы не сиамские близнецы, разрази меня гром!
— Мы здесь по поводу Аннализы Саммерс.
— Аннализы? — Озорная усмешка тронула его губы. — Она что, напилась вчера с подружками и сделала какую-нибудь глупость? Я должен внести за нее залог?
— Мистер Грандс, я с прискорбием вынуждена сообщить вам, что мисс Саммерс была убита прошлой ночью.
Веселая улыбка исчезла.
— Это не смешно. Вы что, ненормальная? Какого черта вы говорите такие вещи?
— Мистер Грандс, ее тело было обнаружено сегодня утром в парке «Гринпис».
— Да будет вам! Будет вам… — повторил он и вдруг попятился, вскинув руки, словно умоляя Еву остановиться.
— Давайте присядем.
— Аннализа? — Слезы навернулись ему на глаза. — Вы уверены, что это Аннализа? Может, это кто-то другой?
Ева знала, о чем он думает. «Кто угодно другой! Кто угодно, только не моя!»
— Мне очень жаль, мистер Грандс, но ошибки нет. Мы вынуждены задать вам несколько вопросов.
— Но я видел ее только вчера! Мы с ней наскоро перекусили за ленчем. В субботу у нас свидание… Как это может быть, что она мертва?
— Вам обязательно нужно присесть. — Пибоди взяла его под руку и чуть ли не силой усадила на стул.
В комнате было тесно от музыкальных инструментов. Какие-то клавишные, синтезатор, несколько гитар, динамики… С трудом пробравшись между ними, Ева села напротив Лукаса.
— Вы с Аннализой встречались?
— Мы собирались пожениться! Вернее, я собирался сделать ей предложение. Я хотел подождать до Рождества. Рождество — такой особенный день… Что с ней произошло?
— Мистер Грандс, расскажите нам, где вы были вчера вечером.
Внезапно он закрыл лицо руками и заплакал. Слезы начали просачиваться сквозь пальцы.
— Вы думаете, я мог ее убить? Я никогда ни за что не причинил бы ей вреда. Я люблю ее!
— Нет, я не думаю, что это вы ее убили, но я обязана задать этот вопрос.
— У меня было совместное исполнение. Звукозапись, понимаете? Это продолжалось до полуночи, даже позже. Потом мы задержались в студии, выпили, поели пиццы, еще немного поиграли. Я вернулся домой… ну, не знаю… около трех. Господи, что с ней случилось? Ей было больно?
— Да, кто-то причинил ей боль.
Его лицо, все в красных пятнах слез, внезапно побелело.
— Вы сказали — в парке? О господи! Эти женщины… Это было как с теми женщинами?
— Скажите мне, где было совместное исполнение и кто там был, чтобы мы могли покончить с этим.
— Студия «Мотивы», на Принс-стрит. Кто там был? Бэрд. Боже, боже… — Лукас вцепился пальцами себе в волосы. — Джон Бэрд и Кэти-Л и Поудер. У меня в голове все путается. Ее мать… Вы сказали матери?
— Мы к вам пришли от нее.
— Они были очень близки. Очень близки. Ко мне ее мать сперва отнеслась недоверчиво, но потом мы с ней поладили. Я должен туда съездить.
— Мистер Грандс, вы не знаете, кто-нибудь приставал к Аннализе? Она боялась кого-нибудь? Может, вы кого-то заметили, может, она кого-то упомянула…
— Нет. Если бы ее что-то беспокоило, она бы обязательно мне сказала. Я должен повидать ее семью. Я должен поддержать ее мать. Мы вместе пойдем опознать Аннализу. Мы должны сделать это вместе.
Ева напомнила себе, что проспала без сновидений всю прошлую ночь. А перед этим у нее был чудесный ужин с друзьями и великолепный секс. Несмотря на все это, она вошла в приемную Миры с жестокой головной болью.
Секретарша Миры была более дружелюбна, чем обычно. Она сообщила, что у доктора на приеме мисс Санчес, но готова была дать доктору знать, что пришла лейтенант Даллас.
— Пусть они закончат, — сказала ей Ева. — Мне сейчас лучше туда не входить. Ничего, мне есть чем заняться, пока я жду.
Первым делом она проверила свою голосовую почту и нашла послание от Беренски из лаборатории. Он жизнерадостно сообщал, что определил для нее башмак по следу.
— Мой гений не знает границ и пределов! Я взял твой жалкий отпечаток на траве, восстановил след и провел сравнительный анализ. У твоего Снежного Человека пятнадцатый размер, и носит он обувь фирмы «Микон». Серия называется «Лавина»; это модифицированный походный башмак, розничная цена примерно триста семьдесят пять долларов. Одиннадцать магазинов в городе торгуют этой маркой и имеют в продаже этот размер. Список прилагаю. Можешь зайти ко мне позже и наградить меня жарким поцелуем.
— Когда в аду мороз грянет, — пробормотала в ответ Ева, хотя он и не мог ее слышать.
Впрочем, она была ему благодарна за колдовство и просканировала приложенный список, высветив на мониторе торговые точки, расположенные внутри очерченного ею района в центре города. Остальное время Ева провела за подготовкой предварительного письменного отчета и подняла голову, только когда дверь открылась.
— Даллас! — Из-за двери поспешно вышла Селина. Глаза у нее были красные и опухшие от недавних слез. — Я вас подвела! — Она схватила Еву за руку. — Я и себя подвела…
— Заходите, Ева, — пригласила доктор Мира. — Селина, прошу вас вернуться на минутку.
Войдя в кабинет, Ева приготовилась принять дежурную чашку цветочного чая. Ноздри у нее затрепетали, как у гончей, когда она почуяла запах кофе.
— Я знала, что вам это, скорее всего, понадобится, — сказала Мира, протягивая ей чашку. — Казенный, но все-таки кофе.
— Спасибо.
— Просто не понимаю, как это могло произойти! — Селина машинально тоже взяла чашку кофе. — Я специально не просматривала выпуски новостей этим утром, хотела услышать обо всем от вас. Я уже выплакалась на плече у доктора Миры, так что худшее позади. Я больше не сломаюсь. Но сначала я должна вам сказать… Мне и в голову не приходило, что он выйдет на охоту этой ночью! Я чувствовала себя такой усталой, Даллас, я хотела отключиться, хотела хорошенько выспаться перед визитом к доктору этим утром. Вот и приняла пару таблеток транквилизатора.
— А что, они могут блокировать видения?
— Во всяком случае, это не исключено. — Селина бросила взгляд на Миру, и та кивнула в ответ. — Снотворное подавляет экстрасенсорное восприятие. Может, я что-то и видела, но спала так крепко, что ничего не почувствовала. Надеюсь, гипноз это все прояснит. Он может снять блокировку с других видений, и тогда я увижу больше подробностей. Увижу то, чего не разрешала себе видеть раньше.
— Это вполне возможно, — подтвердила Мира. — Под руководством врача гипноз также может вернуть свидетельницу к некоему событию в прошлом, воскресить его в деталях, выявить эти детали. Выявить то, что вы видели, но не можете вспомнить, пока вы в сознании.
— Понятно, — сказала Ева. — Когда вы сможете это сделать?
— Мы еще не прошли медицинский осмотр. Если я не обнаружу противопоказаний, мы могли бы начать сеансы завтра.
— Сеансы? Завтра?
— Наверняка потребуется больше, чем один, Ева. К тому же я предпочитаю выждать сутки, пока снотворное не выветрится из организма Селины.
— А мы не могли бы начать раньше? — Селина умоляюще сложила руки. — Я проведу медитацию и очищу организм! Мне хотелось бы начать как можно скорее. Видите ли, я чувствую себя…
— …ответственной, — закончила за нее Мира. — Вы чувствуете себя ответственной за женщину, убитую прошлой ночью. Но это ложное чувство.
— Если она пройдет медосмотр и проведет эту самую медитацию, вы можете начать раньше?
Мира взглянула на Еву, вздохнула и поднялась, чтобы проверить свой календарь.
— Мы могли бы начать сегодня в четыре тридцать. Но не связывайте с этим слишком много надежд. Все зависит от того, насколько Селина восприимчива к гипнозу, что из увиденного она сумеет вспомнить.
— Вы придете сюда? — спросила Селина.
«Не надо цепляться за меня, — хотела сказать ей Ева. — Не надо видеть во мне якорь спасения».
— Если смогу. Мне необходимо проверить одну версию, и осталась еще масса формальностей, которые предстоит проделать в отношении последней жертвы.
— Все-таки приходите, если сможете!
— У вас есть для меня что-нибудь новое? — спросила Мира. — Для уточнения психологического портрета.
— Почти никаких отклонений от прежнего почерка. Судя по всему, эта Аннализа Саммерс пошла короткой дорогой через…
Ева замолчала, услышав, как Селина громко ахнула; из рук у нее выскользнула чашка и разбилась вдребезги.
— Аннализа? — Она попыталась приподняться, но снова рухнула на стул. — Аннализа Саммерс? Боже милостивый!
— Вы ее знаете?
— Может, это просто однофамилица? Тезка? Может, это… Нет, конечно, нет. Вот причина! Вот почему я с этим связана. — Она опустила глаза на разбитую чашку. — Извините…
— Нет-нет, сидите. Не беспокойтесь. — Мира присела на корточки и быстро подобрала осколки чашки. — Она была вашей подругой?
— В общем-то, нет. — Селина прижала пальцы к вискам. — Я ее немного знала. Она мне нравилась. Аннализа не могла не нравиться: она была такая яркая, одаренная, полная жизни… — Глаза Селины вдруг сделались огромными и потемнели, она бессильно уронила руки. — Лукас. О мой бог, Лукас! Он, должно быть, с ума сходит. Он знает? — Она схватила Еву за руку. — Он знает, что случилось?
— Я говорила с ним.
— Я думала, хуже уже не будет, — и вот, пожалуйста, стало еще хуже. Господи, зачем она сунулась в парк?! — Селина с размаху стукнула кулаком по колену. — Да ни одна женщина теперь не должна и близко подходить к паркам! Как это можно — после всего, что произошло?
— Люди неосторожны и всегда верят, что с ними ничего не случится. Откуда вы ее знаете? — спросила Ева.
— Через Лукаса. — Селина взяла протянутый Мирой бумажный носовой платок, но не воспользовалась им. Она словно не замечала слез, беспрерывно текущих по щекам. — Мы с Лукасом когда-то… были близки. Мы долгое время жили вместе.
— Да, верно! — Ева покачала головой. — Как же я не вспомнила это имя?! Он ваш бывший.
— Да, мой бывший любовник. Но он остался моим другом. Мы мирно расстались. Просто разошлись в разные стороны и двинулись каждый своей дорогой. — Наконец она прижала платок к глазам. — Мы сохранили хорошие отношения, перезванивались время от времени. Мы иногда даже встречаемся за ленчем или коктейлем.
— А как насчет секса?
Селина медленно опустила руки и нахмурилась.
— Нет. Я полагаю, это входит в ваши обязанности — задавать подобные вопросы. Нет, между нами больше не было интимных отношений. А около года назад, он начал встречаться с Аннализой. Я сразу поняла, что у него кто-то есть, а потом он и сам мне сказал, что у них это серьезно. Они были счастливы друг с другом, и я радовалась за них.
— Очень великодушно с вашей стороны!
— О, ради всего… — Селина проглотила гневную реплику и глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. — Неужели вам ни разу в жизни не случалось разлюбить кого-нибудь?
— Нет.
У Селины вырвался истерический смешок сквозь слезы.
— Но с другими людьми это бывает, Даллас. Люди перестают любить, но не становятся безразличны друг другу. Лукас — хороший человек. Сейчас он, наверное, вне себя от горя.
— Так и есть.
Селина зажмурилась.
— Может, мне стоит навестить его?.. Нет, не сейчас, пока еще рано. Ни к чему ему знать, что я принимаю участие в расследовании. Не могли бы мы начать пораньше? — вновь обратилась она к Мире. — Почему бы не начать сразу после медосмотра?
— Нет. Вам нужно время. Особенно сейчас. Если вы действительно хотите помочь, вам нужно отдохнуть и успокоиться.
— Я хочу помочь. — Селина опять стиснула кулаки. — Я увижу его лицо, клянусь! А когда увижу… — Она подняла горящие глаза на Еву. — Когда я его увижу, вы его найдете. Вы его остановите.
— Я остановлю его.
16
Она пришла к выводу, что жертва жила одна, но принимала мужчин — или мужчину — время от времени. Эротическое белье в ящиках, несколько стандартных эротических игрушек. По квартире было расставлено несколько фотографий в рамочках. На двух из них вместе с жертвой был изображен один и тот же мужчина. Кожа цвета кофе с молоком, черные волосы, небольшая аккуратная бородка, широкая белозубая улыбка. «Симпатичный парень», — подумала Ева. Она готова была биться об заклад, что Лукасом зовут именно его.
Она конфисковала одну из фотографий в качестве улики. Если им не удастся узнать фамилию, можно будет установить личность по этой карточке.
Итак, общительная, дружелюбная женщина, влюбленная в театр. Поддерживала дружеские отношения с матерью и сестрой, судя по телефонным разговорам, имела нескольких подруг и моногамную романтическую связь с мужчиной по имени Лукас.
И умерла, потому что прошла через парк, чтобы не делать крюк в три квартала…
«Нет, — поправила себя Ева. — Она умерла, потому что кто-то наметил ее, выследил и убил. Если бы она не пошла через парк вчера ночью, нашелся бы другой способ в другое время».
— Лукас Грандс, — доложила вернувшаяся Пибоди. — Автор песен, джазовый музыкант. Они уже давно встречаются. Соседка сказала, полгода или больше. Она видела, как жертва уходила вчера вечером около семи. Они не разговаривали, только помахали друг другу, но соседка говорит, что на ней были джинсы, синий свитер и короткий черный жакет.
— Узнай адрес Грандс. Сначала поговорим с матерью, потом с ним.
Ева не знала, что хуже: сказать матери, что ее дочь мертва, и увидеть, как из нее самой уходит жизнь, или сказать мужчине, что его женщина мертва, и увидеть, как он распадается на куски.
Они подняли Лукаса Гранде с постели. Он подошел к дверям весь заспанный, взъерошенный и слегка раздраженный.
— Слушайте, я же вчера приглушил музыку! После десяти вечера я громко не играю. Никто на этом этаже не жалуется. Не знаю, какая муха укусила соседа сверху. Но если он такой чувствительный, пусть разорится на звукоизоляцию.
— Мы не по поводу жалоб на шум, мистер Грандс. Нам необходимо войти.
— О черт! — Сделав нетерпеливый жест, он пропустил их в квартиру. — Если Бэрда опять взяли за «травку», я тут ни при чем. Мы просто играем вместе, но мы не сиамские близнецы, разрази меня гром!
— Мы здесь по поводу Аннализы Саммерс.
— Аннализы? — Озорная усмешка тронула его губы. — Она что, напилась вчера с подружками и сделала какую-нибудь глупость? Я должен внести за нее залог?
— Мистер Грандс, я с прискорбием вынуждена сообщить вам, что мисс Саммерс была убита прошлой ночью.
Веселая улыбка исчезла.
— Это не смешно. Вы что, ненормальная? Какого черта вы говорите такие вещи?
— Мистер Грандс, ее тело было обнаружено сегодня утром в парке «Гринпис».
— Да будет вам! Будет вам… — повторил он и вдруг попятился, вскинув руки, словно умоляя Еву остановиться.
— Давайте присядем.
— Аннализа? — Слезы навернулись ему на глаза. — Вы уверены, что это Аннализа? Может, это кто-то другой?
Ева знала, о чем он думает. «Кто угодно другой! Кто угодно, только не моя!»
— Мне очень жаль, мистер Грандс, но ошибки нет. Мы вынуждены задать вам несколько вопросов.
— Но я видел ее только вчера! Мы с ней наскоро перекусили за ленчем. В субботу у нас свидание… Как это может быть, что она мертва?
— Вам обязательно нужно присесть. — Пибоди взяла его под руку и чуть ли не силой усадила на стул.
В комнате было тесно от музыкальных инструментов. Какие-то клавишные, синтезатор, несколько гитар, динамики… С трудом пробравшись между ними, Ева села напротив Лукаса.
— Вы с Аннализой встречались?
— Мы собирались пожениться! Вернее, я собирался сделать ей предложение. Я хотел подождать до Рождества. Рождество — такой особенный день… Что с ней произошло?
— Мистер Грандс, расскажите нам, где вы были вчера вечером.
Внезапно он закрыл лицо руками и заплакал. Слезы начали просачиваться сквозь пальцы.
— Вы думаете, я мог ее убить? Я никогда ни за что не причинил бы ей вреда. Я люблю ее!
— Нет, я не думаю, что это вы ее убили, но я обязана задать этот вопрос.
— У меня было совместное исполнение. Звукозапись, понимаете? Это продолжалось до полуночи, даже позже. Потом мы задержались в студии, выпили, поели пиццы, еще немного поиграли. Я вернулся домой… ну, не знаю… около трех. Господи, что с ней случилось? Ей было больно?
— Да, кто-то причинил ей боль.
Его лицо, все в красных пятнах слез, внезапно побелело.
— Вы сказали — в парке? О господи! Эти женщины… Это было как с теми женщинами?
— Скажите мне, где было совместное исполнение и кто там был, чтобы мы могли покончить с этим.
— Студия «Мотивы», на Принс-стрит. Кто там был? Бэрд. Боже, боже… — Лукас вцепился пальцами себе в волосы. — Джон Бэрд и Кэти-Л и Поудер. У меня в голове все путается. Ее мать… Вы сказали матери?
— Мы к вам пришли от нее.
— Они были очень близки. Очень близки. Ко мне ее мать сперва отнеслась недоверчиво, но потом мы с ней поладили. Я должен туда съездить.
— Мистер Грандс, вы не знаете, кто-нибудь приставал к Аннализе? Она боялась кого-нибудь? Может, вы кого-то заметили, может, она кого-то упомянула…
— Нет. Если бы ее что-то беспокоило, она бы обязательно мне сказала. Я должен повидать ее семью. Я должен поддержать ее мать. Мы вместе пойдем опознать Аннализу. Мы должны сделать это вместе.
Ева напомнила себе, что проспала без сновидений всю прошлую ночь. А перед этим у нее был чудесный ужин с друзьями и великолепный секс. Несмотря на все это, она вошла в приемную Миры с жестокой головной болью.
Секретарша Миры была более дружелюбна, чем обычно. Она сообщила, что у доктора на приеме мисс Санчес, но готова была дать доктору знать, что пришла лейтенант Даллас.
— Пусть они закончат, — сказала ей Ева. — Мне сейчас лучше туда не входить. Ничего, мне есть чем заняться, пока я жду.
Первым делом она проверила свою голосовую почту и нашла послание от Беренски из лаборатории. Он жизнерадостно сообщал, что определил для нее башмак по следу.
— Мой гений не знает границ и пределов! Я взял твой жалкий отпечаток на траве, восстановил след и провел сравнительный анализ. У твоего Снежного Человека пятнадцатый размер, и носит он обувь фирмы «Микон». Серия называется «Лавина»; это модифицированный походный башмак, розничная цена примерно триста семьдесят пять долларов. Одиннадцать магазинов в городе торгуют этой маркой и имеют в продаже этот размер. Список прилагаю. Можешь зайти ко мне позже и наградить меня жарким поцелуем.
— Когда в аду мороз грянет, — пробормотала в ответ Ева, хотя он и не мог ее слышать.
Впрочем, она была ему благодарна за колдовство и просканировала приложенный список, высветив на мониторе торговые точки, расположенные внутри очерченного ею района в центре города. Остальное время Ева провела за подготовкой предварительного письменного отчета и подняла голову, только когда дверь открылась.
— Даллас! — Из-за двери поспешно вышла Селина. Глаза у нее были красные и опухшие от недавних слез. — Я вас подвела! — Она схватила Еву за руку. — Я и себя подвела…
— Заходите, Ева, — пригласила доктор Мира. — Селина, прошу вас вернуться на минутку.
Войдя в кабинет, Ева приготовилась принять дежурную чашку цветочного чая. Ноздри у нее затрепетали, как у гончей, когда она почуяла запах кофе.
— Я знала, что вам это, скорее всего, понадобится, — сказала Мира, протягивая ей чашку. — Казенный, но все-таки кофе.
— Спасибо.
— Просто не понимаю, как это могло произойти! — Селина машинально тоже взяла чашку кофе. — Я специально не просматривала выпуски новостей этим утром, хотела услышать обо всем от вас. Я уже выплакалась на плече у доктора Миры, так что худшее позади. Я больше не сломаюсь. Но сначала я должна вам сказать… Мне и в голову не приходило, что он выйдет на охоту этой ночью! Я чувствовала себя такой усталой, Даллас, я хотела отключиться, хотела хорошенько выспаться перед визитом к доктору этим утром. Вот и приняла пару таблеток транквилизатора.
— А что, они могут блокировать видения?
— Во всяком случае, это не исключено. — Селина бросила взгляд на Миру, и та кивнула в ответ. — Снотворное подавляет экстрасенсорное восприятие. Может, я что-то и видела, но спала так крепко, что ничего не почувствовала. Надеюсь, гипноз это все прояснит. Он может снять блокировку с других видений, и тогда я увижу больше подробностей. Увижу то, чего не разрешала себе видеть раньше.
— Это вполне возможно, — подтвердила Мира. — Под руководством врача гипноз также может вернуть свидетельницу к некоему событию в прошлом, воскресить его в деталях, выявить эти детали. Выявить то, что вы видели, но не можете вспомнить, пока вы в сознании.
— Понятно, — сказала Ева. — Когда вы сможете это сделать?
— Мы еще не прошли медицинский осмотр. Если я не обнаружу противопоказаний, мы могли бы начать сеансы завтра.
— Сеансы? Завтра?
— Наверняка потребуется больше, чем один, Ева. К тому же я предпочитаю выждать сутки, пока снотворное не выветрится из организма Селины.
— А мы не могли бы начать раньше? — Селина умоляюще сложила руки. — Я проведу медитацию и очищу организм! Мне хотелось бы начать как можно скорее. Видите ли, я чувствую себя…
— …ответственной, — закончила за нее Мира. — Вы чувствуете себя ответственной за женщину, убитую прошлой ночью. Но это ложное чувство.
— Если она пройдет медосмотр и проведет эту самую медитацию, вы можете начать раньше?
Мира взглянула на Еву, вздохнула и поднялась, чтобы проверить свой календарь.
— Мы могли бы начать сегодня в четыре тридцать. Но не связывайте с этим слишком много надежд. Все зависит от того, насколько Селина восприимчива к гипнозу, что из увиденного она сумеет вспомнить.
— Вы придете сюда? — спросила Селина.
«Не надо цепляться за меня, — хотела сказать ей Ева. — Не надо видеть во мне якорь спасения».
— Если смогу. Мне необходимо проверить одну версию, и осталась еще масса формальностей, которые предстоит проделать в отношении последней жертвы.
— Все-таки приходите, если сможете!
— У вас есть для меня что-нибудь новое? — спросила Мира. — Для уточнения психологического портрета.
— Почти никаких отклонений от прежнего почерка. Судя по всему, эта Аннализа Саммерс пошла короткой дорогой через…
Ева замолчала, услышав, как Селина громко ахнула; из рук у нее выскользнула чашка и разбилась вдребезги.
— Аннализа? — Она попыталась приподняться, но снова рухнула на стул. — Аннализа Саммерс? Боже милостивый!
— Вы ее знаете?
— Может, это просто однофамилица? Тезка? Может, это… Нет, конечно, нет. Вот причина! Вот почему я с этим связана. — Она опустила глаза на разбитую чашку. — Извините…
— Нет-нет, сидите. Не беспокойтесь. — Мира присела на корточки и быстро подобрала осколки чашки. — Она была вашей подругой?
— В общем-то, нет. — Селина прижала пальцы к вискам. — Я ее немного знала. Она мне нравилась. Аннализа не могла не нравиться: она была такая яркая, одаренная, полная жизни… — Глаза Селины вдруг сделались огромными и потемнели, она бессильно уронила руки. — Лукас. О мой бог, Лукас! Он, должно быть, с ума сходит. Он знает? — Она схватила Еву за руку. — Он знает, что случилось?
— Я говорила с ним.
— Я думала, хуже уже не будет, — и вот, пожалуйста, стало еще хуже. Господи, зачем она сунулась в парк?! — Селина с размаху стукнула кулаком по колену. — Да ни одна женщина теперь не должна и близко подходить к паркам! Как это можно — после всего, что произошло?
— Люди неосторожны и всегда верят, что с ними ничего не случится. Откуда вы ее знаете? — спросила Ева.
— Через Лукаса. — Селина взяла протянутый Мирой бумажный носовой платок, но не воспользовалась им. Она словно не замечала слез, беспрерывно текущих по щекам. — Мы с Лукасом когда-то… были близки. Мы долгое время жили вместе.
— Да, верно! — Ева покачала головой. — Как же я не вспомнила это имя?! Он ваш бывший.
— Да, мой бывший любовник. Но он остался моим другом. Мы мирно расстались. Просто разошлись в разные стороны и двинулись каждый своей дорогой. — Наконец она прижала платок к глазам. — Мы сохранили хорошие отношения, перезванивались время от времени. Мы иногда даже встречаемся за ленчем или коктейлем.
— А как насчет секса?
Селина медленно опустила руки и нахмурилась.
— Нет. Я полагаю, это входит в ваши обязанности — задавать подобные вопросы. Нет, между нами больше не было интимных отношений. А около года назад, он начал встречаться с Аннализой. Я сразу поняла, что у него кто-то есть, а потом он и сам мне сказал, что у них это серьезно. Они были счастливы друг с другом, и я радовалась за них.
— Очень великодушно с вашей стороны!
— О, ради всего… — Селина проглотила гневную реплику и глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. — Неужели вам ни разу в жизни не случалось разлюбить кого-нибудь?
— Нет.
У Селины вырвался истерический смешок сквозь слезы.
— Но с другими людьми это бывает, Даллас. Люди перестают любить, но не становятся безразличны друг другу. Лукас — хороший человек. Сейчас он, наверное, вне себя от горя.
— Так и есть.
Селина зажмурилась.
— Может, мне стоит навестить его?.. Нет, не сейчас, пока еще рано. Ни к чему ему знать, что я принимаю участие в расследовании. Не могли бы мы начать пораньше? — вновь обратилась она к Мире. — Почему бы не начать сразу после медосмотра?
— Нет. Вам нужно время. Особенно сейчас. Если вы действительно хотите помочь, вам нужно отдохнуть и успокоиться.
— Я хочу помочь. — Селина опять стиснула кулаки. — Я увижу его лицо, клянусь! А когда увижу… — Она подняла горящие глаза на Еву. — Когда я его увижу, вы его найдете. Вы его остановите.
— Я остановлю его.
16
— Она знала жертву? — Лицо Пибоди дрогнуло от жалости. — Ну конечно, Лукас Грандс — ее бывший. Как же я раньше не сообразила? Черт возьми, сейчас ей очень тяжело, но это даже к лучшему. Должен быть какой-то пусковой механизм. Даже в паранормальных явлениях есть своя логика.
— Нельзя использовать слова «паранормальный» и «логика» в одном предложении.
— Очень даже можно!
«А ведь мы шли проверять обувные магазины, — напомнила себе Ева. — Вот это действительно логично».
— А когда я получу новую машину?
— Когда запомнишь, что желтый свет означает: «Шевели задом и газуй, пока не зажегся красный». Вместо того чтобы тормозить и тащиться полквартала чуть ли не шагом.
— Вы вынуждаете меня напомнить, что у вас агрессивная манера вождения.
— Чертовски верно. А ты водишь, как одна из этих жеманных дамочек, которые за ленчем оставляют на блюде последнее печенье: вдруг кто-то еще захочет его съесть? «Нет-нет, прошу вас! Угощайтесь», — продекламировала Ева писклявым, жеманным голоском. — К чертям собачьим! Если я хочу это печенье, я съедаю это печенье. Все, хватит дуться!
— Имею право дуться тридцать секунд, когда мое умение водить машину подвергается грубым и незаслуженным оскорблениям. А брать последнее печенье — это невоспитанно.
— А чем все кончается, знаешь? Ты со своими жеманными приятельницами останешься на бобах, а печенье достанется официанту, который унесет его в кухню и сожрет под шумок.
Пибоди фыркнула и скрестила руки на груди. Крыть ей было нечем. Страшно было даже подумать, скольких печений она лишилась из-за хороших манер!
— Давай-ка представим себе гипотетическую ситуацию. Допустим, ты живешь с парнем.
Дурное настроение Пибоди как рукой сняло.
— Я действительно живу с парнем, — сказала она с гордостью.
— Пибоди!
— Да-да, мы же рассуждаем гипотетически. — Пибоди снова надулась, когда Ева пропахала перекресток на желтый свет. — И что, этот парень симпатичный? И сексуальный? Он приносит мне печенье и позволяет съесть последнее, чтобы показать свою любовь и преданность?
— Тебе виднее. Суть не в этом. Ты и этот парень решили расстаться.
— У-у-у… Вот это мне совсем не нравится.
— Кому ж это понравится?
— Это из-за того, что я съела все печенье и отрастила себе зад?
— Пибоди!
— Ну, ладно, ладно, босс. Я просто пытаюсь понять мотивацию. Кто решил, что пора расстаться, и почему? Ладно, не важно, — заторопилась Пибоди, увидев, что Ева оскалила зубы.
— Вы решили разойтись — и разошлись. Но вы остались друзьями?
— Может быть. Зависит от обстоятельств. Только не надо вцепляться мне в глотку, это действительно сложный вопрос! Тут важно, как расстались — со скандалом или нет? Обзывали друг друга по-всякому, швырялись мелкими бьющимися предметами — или это было печальное, но мудрое общее решение. Понимаете?
Ева не понимала, но решила поддержать игру.
— Ну, предположим, что это было печальное, но мудрое общее решение. И вот несколько позже этот парень связывается с новой юбкой. Что бы ты почувствовала в этом случае?
— Опять-таки зависит от обстоятельств. У меня появился новый парень? Другая женщина стройнее меня, красивее? Или, например, она очень богата… Все эти факторы имеют значение.
— Черт побери, почему все должно быть так сложно?!
— Потому что в жизни только так и бывает.
— Ничего подобного! В общем, представь себе, что ты живешь с парнем, потом вы расстаетесь, потом он начинает встречаться с другой женщиной. Все просто и прямолинейно. Вы начинаете дружить втроем?
Пибоди пожала плечами.
— Я была влюблена в одного парня до переезда в Нью-Йорк. Мы не жили вместе, но тесно общались. Держались заодно во всех смыслах. Это продолжалось почти год. А потом как-то… выдохлось. Мое сердце не было разбито, хотя какое-то время я тосковала. Но в конце концов все проходит. Мы остались, можно сказать, друзьями, время от времени где-то сталкивались.
— Долго еще? Мне принять таблетку «Не спи», чтобы дослушать до конца?
— Вы же сами попросили! Ну, словом, начал он встречаться с одной блондинкой: тощая, как скелет, буфера здоровенные, мозгов, как у кролика. Но ведь он ее сам выбрал, правда? Конечно, я немного разозлилась, но потом и это прошло. Ну, может, где-то в самых темных закоулках своей души я и желала, чтобы у него там — ну, вы меня понимаете? — бородавка вскочила. Но я же не хотела, чтоб у него член отвалился или что-то в этом роде! А если нам с Макнабом доведется съездить на Запад, я буду им хвастать. В смысле, Макнабом. И пусть тот парень тоже его увидит! — Пибоди выдержала паузу и спросила: — Ну как? Вы еще не заснули?
— Еле удержалась.
— В общем, если вы думаете, что Селина устроила Грандс и Саммерс какую-то колдовскую месть, я не согласна. Такие вещи так не делаются.
— Какие вещи? Как не делаются? Ты шесть миллионов раз повторила: «Зависит от обстоятельств».
— Экстрасенсы так не работают. Во-первых, она не могла заколдовать какого-нибудь парня, чтобы он совершил все эти убийства и чтобы одной из жертв непременно была Саммерс. Во-вторых, она сама пришла к нам. Если бы не пришла, то не оставила бы даже точечной вспышки на наших следовательских радарах после смерти Саммерс. В-третьих, все улики указывают на то, что Саммерс вошла в парк добровольно и что она была одна. И, наконец, есть же психологический портрет. Этот парень — одиночка, женоненавистник и хищник.
— Ты права на все сто. Пожалуй, мне просто не нравится паранормальная логика. От нее за милю несет фальсификацией.
— А мне кажется, на вас еще кое-что влияет.
Ева долго молчала.
— Все верно. Мне не нравится ситуация в целом. Не хочу зависеть от чьих-то видений или гипноза. И мне не нравится, что эта Санчес цепляется за меня. Не хочу я поддерживать в ней боевой дух и держать ее за ручку, как маленькую!
— Ясно. На вашей лодке нет места для нового друга.
— Все места заняты. Вот если бы один из вас съехал с этой планеты или погиб при трагических обстоятельствах, тогда я смогла бы еще кого-нибудь втиснуть.
— Да будет вам! Она же вам нравится.
— Да, ну и что? Мы должны стать закадычными подружками только потому, что она мне нравится? Это означает, что мы должны ходить друг к другу в гости? И теперь я должна отдать ей пресловутое последнее печенье?
Пибоди засмеялась и похлопала Еву по плечу.
— Ну, и что такого? Я уверена, вы выдержите это испытание. Вы же хорошо провели время вчера вечером.
Теперь уже Еве захотелось надуться, но она решила направить энергию в позитивное русло — например, на поиски места для парковки.
— Да, хорошо. Просто замечательно. И не воображай, будто я не знаю, как вся эта петрушка работает. Теперь мы обязаны пригласить всех к себе. Потом настанет твой черед всех приглашать к себе, а потом…
— Мы уже собираемся всех вас пригласить на новоселье.
— Вот видишь! — Ева нарочно разогнала машину и влетела на второй уровень стоянки с космической скоростью, прекрасно зная, что у Пибоди сердце подпрыгнет к самому горлу. — Дружба — это карусель. На нее стоит только сесть, потом не соскочишь. Она крутится, и крутится, и крутится, и все больше народу пытается на нее залезть. Теперь мне придется покупать тебе какой-то дурацкий подарок только потому, что ты переезжаешь на новую квартиру.
— Нам бы очень даже не помешали красивые винные бокалы. — Пибоди со смехом вылезла из машины. — Знаете, Даллас, вам крупно повезло с друзьями, в число которых вхожу и я. Все ваши друзья такие умные, веселые, преданные. И такие разные. Вот, к примеру, разве можно себе представить двух более непохожих друг на друга женщин, чем Мэвис и доктор Мира? Но обе они вас любят. А потом происходит чудо, и ваши друзья начинают дружить между собой.
— Ну, да. А потом они приводят своих друзей, и мне приходится терпеть кого-то вроде Трины. — Ева нервно провела рукой по затылку.
— Трина уникальна. — Пибоди пожала плечами. — А кроме того, у вас есть такой человек, как Рорк, значит, печенья на ваш век хватит.
Ева тяжело вздохнула:
— Так, значит, винные бокалы?
— У нас нет парадного набора для гостей.
Ева чувствовала себя куда уютнее в спортзале «Жим Джима», чем в дорогом магазине одежды и обуви для мужчин королевских размеров. Магазин занимал три этажа, причем один из этажей размещался под землей. Именно этот этаж занимался «Гардеробом для ног». И почему они не могли просто написать «Ботинки и носки»?
Ева и Пибоди направились вниз. Оказалось, что гардероб для ног включает не только ботинки и носки. Еще тут были домашние тапочки, сапоги, какие-то «утеплители» с панелями контроля на животе или без оных, предметы дли ухода за обувью, теплые стельки, супинаторы, драгоценности и бижутерия для стопы и щиколотки, разнообразные медицинские и косметические средства ухода за ногами.
Кто бы мог подумать, что с мужскими ногами столько возни!
Продавец, к которому обратилась Ева, после обычных препирательств отправился звать менеджера. Сама же она решила скоротать время ожидания, изучая обувь интересующей ее фирмы.
«Крепкие башмаки, — решила она, взвесив один в руке. — Практичные и надежные. Сама охотно купила бы себе пару».
— Мадам?
— Лейтенант, — машинально поправила Ева и повернулась с башмаком в руке.
Ей пришлось отступить на шаг, чтобы встретиться с ним глазами, — росту в нем было добрых семь футов и ни дюймом меньше. При этом он был тощ, как столбик для вьющейся фасоли: она такие недавно видела в парке «Гринпис». На черной, как безлунная ночь, коже белки глаз и зубы сверкали ослепительной белизной. Ева невольно смерила его взглядом с головы до ног, и его губы дрогнули в улыбке, дававшей понять, что он к этому привык.
— Мадам лейтенант, — повторил великан, — я Курт Ричардс, менеджер магазина.
— Центрфорвард?
Это ему явно понравилось.
— Точно. Правда, давно это было. Многие спрашивают, играл ли я в баскетбол, но мало кто угадывает позицию.
— У меня, к сожалению, почти нет времени, чтобы следить за состязаниями. Держу пари, вы заставляли других игроков побегать.
— Мне и самому хотелось бы так думать. Я ушел из баскетбола уже восемь лет назад. Это игра для молодых, как и любой спорт. — Он взял у нее башмак. Ладонь у него была такая широкая, а пальцы такие длинные, что башмак сразу перестал казаться огромным. — Вас интересует серия «Лавина» фирмы «Микон»?
— Меня интересует список ваших покупателей, приобретших эту модель пятнадцатого размера.
— Вы из отдела убийств?
— Вы тоже мастер угадывать позиции.
— Я видел отрывок вчерашней пресс-конференции. Мне остается только предположить, что это имеет отношение к Парковым Убийствам.
— Это вы их так окрестили?
— Да нет, слышал где-то. Об этом много говорят. — Задумчиво поджав губы, он повертел башмак в руке. — Значит, вы разыскиваете человека, который носит данную модель данного размера?
— Если вы предоставите мне список покупателей, это поможет мне в расследовании.
— Я буду счастлив помочь.
— А также список работников магазина, купивших эту модель.
Это заставило его призадуматься.
— Что ж, я должен считать, что мне крупно повезло: сам я ношу семнадцатый. Может быть, поднимемся ко мне в кабинет, пока я составляю список, или желаете осмотреть магазин?
— Нельзя использовать слова «паранормальный» и «логика» в одном предложении.
— Очень даже можно!
«А ведь мы шли проверять обувные магазины, — напомнила себе Ева. — Вот это действительно логично».
— А когда я получу новую машину?
— Когда запомнишь, что желтый свет означает: «Шевели задом и газуй, пока не зажегся красный». Вместо того чтобы тормозить и тащиться полквартала чуть ли не шагом.
— Вы вынуждаете меня напомнить, что у вас агрессивная манера вождения.
— Чертовски верно. А ты водишь, как одна из этих жеманных дамочек, которые за ленчем оставляют на блюде последнее печенье: вдруг кто-то еще захочет его съесть? «Нет-нет, прошу вас! Угощайтесь», — продекламировала Ева писклявым, жеманным голоском. — К чертям собачьим! Если я хочу это печенье, я съедаю это печенье. Все, хватит дуться!
— Имею право дуться тридцать секунд, когда мое умение водить машину подвергается грубым и незаслуженным оскорблениям. А брать последнее печенье — это невоспитанно.
— А чем все кончается, знаешь? Ты со своими жеманными приятельницами останешься на бобах, а печенье достанется официанту, который унесет его в кухню и сожрет под шумок.
Пибоди фыркнула и скрестила руки на груди. Крыть ей было нечем. Страшно было даже подумать, скольких печений она лишилась из-за хороших манер!
— Давай-ка представим себе гипотетическую ситуацию. Допустим, ты живешь с парнем.
Дурное настроение Пибоди как рукой сняло.
— Я действительно живу с парнем, — сказала она с гордостью.
— Пибоди!
— Да-да, мы же рассуждаем гипотетически. — Пибоди снова надулась, когда Ева пропахала перекресток на желтый свет. — И что, этот парень симпатичный? И сексуальный? Он приносит мне печенье и позволяет съесть последнее, чтобы показать свою любовь и преданность?
— Тебе виднее. Суть не в этом. Ты и этот парень решили расстаться.
— У-у-у… Вот это мне совсем не нравится.
— Кому ж это понравится?
— Это из-за того, что я съела все печенье и отрастила себе зад?
— Пибоди!
— Ну, ладно, ладно, босс. Я просто пытаюсь понять мотивацию. Кто решил, что пора расстаться, и почему? Ладно, не важно, — заторопилась Пибоди, увидев, что Ева оскалила зубы.
— Вы решили разойтись — и разошлись. Но вы остались друзьями?
— Может быть. Зависит от обстоятельств. Только не надо вцепляться мне в глотку, это действительно сложный вопрос! Тут важно, как расстались — со скандалом или нет? Обзывали друг друга по-всякому, швырялись мелкими бьющимися предметами — или это было печальное, но мудрое общее решение. Понимаете?
Ева не понимала, но решила поддержать игру.
— Ну, предположим, что это было печальное, но мудрое общее решение. И вот несколько позже этот парень связывается с новой юбкой. Что бы ты почувствовала в этом случае?
— Опять-таки зависит от обстоятельств. У меня появился новый парень? Другая женщина стройнее меня, красивее? Или, например, она очень богата… Все эти факторы имеют значение.
— Черт побери, почему все должно быть так сложно?!
— Потому что в жизни только так и бывает.
— Ничего подобного! В общем, представь себе, что ты живешь с парнем, потом вы расстаетесь, потом он начинает встречаться с другой женщиной. Все просто и прямолинейно. Вы начинаете дружить втроем?
Пибоди пожала плечами.
— Я была влюблена в одного парня до переезда в Нью-Йорк. Мы не жили вместе, но тесно общались. Держались заодно во всех смыслах. Это продолжалось почти год. А потом как-то… выдохлось. Мое сердце не было разбито, хотя какое-то время я тосковала. Но в конце концов все проходит. Мы остались, можно сказать, друзьями, время от времени где-то сталкивались.
— Долго еще? Мне принять таблетку «Не спи», чтобы дослушать до конца?
— Вы же сами попросили! Ну, словом, начал он встречаться с одной блондинкой: тощая, как скелет, буфера здоровенные, мозгов, как у кролика. Но ведь он ее сам выбрал, правда? Конечно, я немного разозлилась, но потом и это прошло. Ну, может, где-то в самых темных закоулках своей души я и желала, чтобы у него там — ну, вы меня понимаете? — бородавка вскочила. Но я же не хотела, чтоб у него член отвалился или что-то в этом роде! А если нам с Макнабом доведется съездить на Запад, я буду им хвастать. В смысле, Макнабом. И пусть тот парень тоже его увидит! — Пибоди выдержала паузу и спросила: — Ну как? Вы еще не заснули?
— Еле удержалась.
— В общем, если вы думаете, что Селина устроила Грандс и Саммерс какую-то колдовскую месть, я не согласна. Такие вещи так не делаются.
— Какие вещи? Как не делаются? Ты шесть миллионов раз повторила: «Зависит от обстоятельств».
— Экстрасенсы так не работают. Во-первых, она не могла заколдовать какого-нибудь парня, чтобы он совершил все эти убийства и чтобы одной из жертв непременно была Саммерс. Во-вторых, она сама пришла к нам. Если бы не пришла, то не оставила бы даже точечной вспышки на наших следовательских радарах после смерти Саммерс. В-третьих, все улики указывают на то, что Саммерс вошла в парк добровольно и что она была одна. И, наконец, есть же психологический портрет. Этот парень — одиночка, женоненавистник и хищник.
— Ты права на все сто. Пожалуй, мне просто не нравится паранормальная логика. От нее за милю несет фальсификацией.
— А мне кажется, на вас еще кое-что влияет.
Ева долго молчала.
— Все верно. Мне не нравится ситуация в целом. Не хочу зависеть от чьих-то видений или гипноза. И мне не нравится, что эта Санчес цепляется за меня. Не хочу я поддерживать в ней боевой дух и держать ее за ручку, как маленькую!
— Ясно. На вашей лодке нет места для нового друга.
— Все места заняты. Вот если бы один из вас съехал с этой планеты или погиб при трагических обстоятельствах, тогда я смогла бы еще кого-нибудь втиснуть.
— Да будет вам! Она же вам нравится.
— Да, ну и что? Мы должны стать закадычными подружками только потому, что она мне нравится? Это означает, что мы должны ходить друг к другу в гости? И теперь я должна отдать ей пресловутое последнее печенье?
Пибоди засмеялась и похлопала Еву по плечу.
— Ну, и что такого? Я уверена, вы выдержите это испытание. Вы же хорошо провели время вчера вечером.
Теперь уже Еве захотелось надуться, но она решила направить энергию в позитивное русло — например, на поиски места для парковки.
— Да, хорошо. Просто замечательно. И не воображай, будто я не знаю, как вся эта петрушка работает. Теперь мы обязаны пригласить всех к себе. Потом настанет твой черед всех приглашать к себе, а потом…
— Мы уже собираемся всех вас пригласить на новоселье.
— Вот видишь! — Ева нарочно разогнала машину и влетела на второй уровень стоянки с космической скоростью, прекрасно зная, что у Пибоди сердце подпрыгнет к самому горлу. — Дружба — это карусель. На нее стоит только сесть, потом не соскочишь. Она крутится, и крутится, и крутится, и все больше народу пытается на нее залезть. Теперь мне придется покупать тебе какой-то дурацкий подарок только потому, что ты переезжаешь на новую квартиру.
— Нам бы очень даже не помешали красивые винные бокалы. — Пибоди со смехом вылезла из машины. — Знаете, Даллас, вам крупно повезло с друзьями, в число которых вхожу и я. Все ваши друзья такие умные, веселые, преданные. И такие разные. Вот, к примеру, разве можно себе представить двух более непохожих друг на друга женщин, чем Мэвис и доктор Мира? Но обе они вас любят. А потом происходит чудо, и ваши друзья начинают дружить между собой.
— Ну, да. А потом они приводят своих друзей, и мне приходится терпеть кого-то вроде Трины. — Ева нервно провела рукой по затылку.
— Трина уникальна. — Пибоди пожала плечами. — А кроме того, у вас есть такой человек, как Рорк, значит, печенья на ваш век хватит.
Ева тяжело вздохнула:
— Так, значит, винные бокалы?
— У нас нет парадного набора для гостей.
Ева чувствовала себя куда уютнее в спортзале «Жим Джима», чем в дорогом магазине одежды и обуви для мужчин королевских размеров. Магазин занимал три этажа, причем один из этажей размещался под землей. Именно этот этаж занимался «Гардеробом для ног». И почему они не могли просто написать «Ботинки и носки»?
Ева и Пибоди направились вниз. Оказалось, что гардероб для ног включает не только ботинки и носки. Еще тут были домашние тапочки, сапоги, какие-то «утеплители» с панелями контроля на животе или без оных, предметы дли ухода за обувью, теплые стельки, супинаторы, драгоценности и бижутерия для стопы и щиколотки, разнообразные медицинские и косметические средства ухода за ногами.
Кто бы мог подумать, что с мужскими ногами столько возни!
Продавец, к которому обратилась Ева, после обычных препирательств отправился звать менеджера. Сама же она решила скоротать время ожидания, изучая обувь интересующей ее фирмы.
«Крепкие башмаки, — решила она, взвесив один в руке. — Практичные и надежные. Сама охотно купила бы себе пару».
— Мадам?
— Лейтенант, — машинально поправила Ева и повернулась с башмаком в руке.
Ей пришлось отступить на шаг, чтобы встретиться с ним глазами, — росту в нем было добрых семь футов и ни дюймом меньше. При этом он был тощ, как столбик для вьющейся фасоли: она такие недавно видела в парке «Гринпис». На черной, как безлунная ночь, коже белки глаз и зубы сверкали ослепительной белизной. Ева невольно смерила его взглядом с головы до ног, и его губы дрогнули в улыбке, дававшей понять, что он к этому привык.
— Мадам лейтенант, — повторил великан, — я Курт Ричардс, менеджер магазина.
— Центрфорвард?
Это ему явно понравилось.
— Точно. Правда, давно это было. Многие спрашивают, играл ли я в баскетбол, но мало кто угадывает позицию.
— У меня, к сожалению, почти нет времени, чтобы следить за состязаниями. Держу пари, вы заставляли других игроков побегать.
— Мне и самому хотелось бы так думать. Я ушел из баскетбола уже восемь лет назад. Это игра для молодых, как и любой спорт. — Он взял у нее башмак. Ладонь у него была такая широкая, а пальцы такие длинные, что башмак сразу перестал казаться огромным. — Вас интересует серия «Лавина» фирмы «Микон»?
— Меня интересует список ваших покупателей, приобретших эту модель пятнадцатого размера.
— Вы из отдела убийств?
— Вы тоже мастер угадывать позиции.
— Я видел отрывок вчерашней пресс-конференции. Мне остается только предположить, что это имеет отношение к Парковым Убийствам.
— Это вы их так окрестили?
— Да нет, слышал где-то. Об этом много говорят. — Задумчиво поджав губы, он повертел башмак в руке. — Значит, вы разыскиваете человека, который носит данную модель данного размера?
— Если вы предоставите мне список покупателей, это поможет мне в расследовании.
— Я буду счастлив помочь.
— А также список работников магазина, купивших эту модель.
Это заставило его призадуматься.
— Что ж, я должен считать, что мне крупно повезло: сам я ношу семнадцатый. Может быть, поднимемся ко мне в кабинет, пока я составляю список, или желаете осмотреть магазин?