Романовский Александр. Сбой реальности

   Впрочем, до Станиславского ему было далеко.
   — Ну, каково?! — Каваджири так и сиял.
   — Избиение младенцев. У них не было ни единого шанса.
   Однако начальник контрразведки, похоже, принял это за комплимент.
   — Пойдем. Не терпится посмотреть на этих ублюдков…
   С этим Чейн был совершенно согласен. Они вышли на чердак, а оттуда спустились по лестнице. Улица была полна оперативников — те приступили к ликвидации последствий. Кто-то отвязывал погнутые решетки, кто-то выводил из подъездов перепуганных аборигенов и составлял справки о том, что на работу они опоздали ввиду причин, заслуживающих должного уважения…
   Тем не менее какое-то время Каваджири и Чейну пришлось переждать, потому как саперы проверяли в квартире какие-то устройства. Чейн переминался с ноги на ногу и поглядывал на часы. До выхода колонны с делегатами времени оставалось впритык. Зато японец был совершенно невозмутим и доволен жизнью.
   Еще бы — новая галочка в послужном списке.
   Наконец их впустили. За время задержки ничего не изменилось — террористы по-прежнему валялись на полу, оперативники зачем-то держали их на прицелах. Среди Зеленых и Красных затесались несколько саперов, принявшихся о чем-то шептаться с Каваджири.
   Не задерживаясь, наемник двинулся в глубь квартиры. Он обходил распластанные тела, пристально вглядывался в азиатские лица. Предполагаемые террористы истекали слезами и хлюпали разбитыми носами, представляя довольно жалкое зрелище.
   Что и говорить, не такой наемник представлял эту встречу.
   Выбрав одного бедолагу, выглядевшего более-менее прилично, он взял его за грудки и хорошенько встряхнул. Штурмовики вяло запротестовали, но сочли за благо не вмешиваться. Чейн чувствовал, как в груди нарастает гнев. Он продолжал трясти азиата, пока лицо того не приобрело безумное выражение.
   — Кто ЕЩЕ работает по делегатам?! — крикнул наёмник.
   Раскосые глаза недоуменно моргнули.
   — Каким делегатам?.. — выдохнул он.
   Чейн тряхнул его еще, но террорист лишь зажмурился. Теперь от него вряд ли удастся чего-либо добиться — на скорую руку, естественно. Впрочем, наемник узнал все, что его интересовало; псевдотеррорист понятия не имел, чего от него хочет странный гайдзин.
   Отшвырнув азиата, Чейн поднялся на ноги и огляделся. Оперативники по первой же просьбе предъявили добытые улики. Таковые включали пистолеты, автоматы, осколочные гранаты, а также четыре металлических баллона с нервно-паралитическим газом. Бумаги и электронные носители содержали детальные планы столичной подземки, — станции, развязки, отстойники, воздушные скважины и технические узлы. Схемы перемежались листовками религиозно-идеологического содержания и брошюрами древней секты «Аум-Сенрике».
   То, что захваченные бедолаги являлись террористами, уже не подлежало сомнению. Вот только цель их потенциальной атаки не имела отношения ни к корейской корпорации, ни даже к «VERLOT». Недоразумение, сходное с катастрофой. Горе-террористы собирались повторить деяние далеких предшественников, трагедию более полувековой давности. То, что на эту группку в ходе своих изысканий наткнулась дзайбацу — озабоченная в конечном итоге лишь собственной выгодой, — было не более чем случайностью. Не случись это, и число жертв равнялось бы сотням, если не тысячам. С годами старинный «Зарин» ничуть не растерял потрясающую способность убивать.
   Чейн понимал, что они предотвратили катастрофу Тем не менее осознание этого почему-то сердце не грело. Возможно, причиной пессимизма послужила назойливая мысль, что все это выглядело слишком УДОБНЫМ. Для того чтобы организовать такое шоу, не требовалось особых усилий.
   Едва додумав эту мысль до конца, наемник бросился к выходу.
   Каваджири вынырнул откуда-то из кухни, явно намереваясь что-то сказать. Чейн наградил его уничтожающим взглядом и ускорил шаг. Здесь могут обойтись и без наемного гайдзина. Интуиция тащила его за собой, настойчиво подсказывая, что он нужен сейчас совсем в другом месте.
   К счастью, «мерседес» оказался там же, где наемник его и оставил. Но водитель куда-то отлучился, прихватив чип-ключ. Чейну пришлось несколько раз атаковать клаксон, прежде чем японец соизволил явиться. Наожидание ушло несколько драгоценных минут. Однако на этом неприятности не кончились. Они успели проехать всего два квартала, как оказались в самой сердцевине невероятной пробки.
   Нещадно матерясь, Чейн вышел из машины. Конечно же, причиной дорожной неразберихи послужили все те же оперативники, пытающиеся возобновить движение. Наемник некоторое время наблюдал за неуклюжими потугами регулировать поток. Судя по всему, успех ожидал их нескоро — даже легавые убрались восвояси, предоставив расхлебывать кашу тем, кто ее и заварил. Впрочем, они еще были не в курсе, что Каваджири вскоре наградят главным орденом Департамента полиции.
   Наемник перешел на бег. Пробираясь по тротуарам, он вовсю размахивал локтями, отпихивая с дороги неторопливых зевак. На то, чтобы выбраться к более-менее чистому перекрестку, ушло еще несколько минут. Зато поймать такси удалось на удивление быстро.
   Кортеж уже был в дороге — нехорошо заставлять Совет ждать. Чейн собирался перехватить их по пути, потому как накануне тщательно изучил новый маршрут. В данный момент он двигался под острым углом, практически навстречу. Водитель уже получил одну купюру и лелеял мечты о другой, когда нетерпеливый клиент окажется на месте. Они на порядок превысили скорость, выезжали на встречную и проносились на красный… Должны успеть.
   Звонок застал Чейна в считанных километрах от точки.
   Кортеж был расстрелян из гранатометов две минуты назад.
   Значит, можно не спешить. Наемник отключил телефон и хрипло велел водителю свернуть.
 
   Он вышел из такси и на дрожащих ногах направился к обломкам.
   Водитель получил свои деньга, но не спешил уезжать, во все глаза таращась на жуткую свалку. Кому-то из оперативников пришлось направить на него ствол автомата, что послужило самой красноречивой просьбой.
   Но Чейн этого не видел. Он брел среди раскаленных остовов, в которые превратились лимузины и несколько «мерседесов». Не помогла даже броня — стреляли практически в упор. От тел корейцев и телохранителей практически ничего не осталось; посылка в Сеул будет не больше обувной коробки.
   Наемник старался абстрагироваться от этого зрелища, но запахи жареного мяса набивались в нос, перебивая даже вонь горелой резины. Кожа чувствовала жар раскаленного металла, кое-где продолжали полыхать развороченные салоны. Чейн старался мыслить, анализировать поступающую в мозг информацию… Тщетно.
   Гайдзин, чужой в чужой стране. Он брел, спотыкаясь о куски металла и обожженного пластика. Как ни странно, крови заметно не было — она испарялась, не успевая коснуться асфальта. Кое-где на бронированных корпусах остались рваные круглые дыры. Стреляли умелые руки, с незначительного расстояния, из трех точек — крыш или верхних этажей. Причем стволов было несколько, никак не меньше шести.
   В итоге перекресток оказался завален останками дорогих автомобилей, напрочь перегородив движение. Светофор беспомощно мигал круглыми буркалами. Оперативники, вошедшие в ступор, с зеваками не церемонились; автомобилисты считали за благо развернуться и отправиться в объезд. Откуда-то доносился рев сирен.
   Так, продолжая бесцельный обход, Чейн наткнулся на уцелевшего. Как ни странно, это был один из директоров. Телохранители оказывали ему неотложную медицинскую помощь, благо в «мерседесах» имелись объемные аптечки. У корейца отсутствовала правая нога, туловище обожжено до второй степени. Двое оперативников засыпали ожоги крахмалом, еще двое пытались перевязать ногу выше отсутствующего колена. Из разорванных артерий хлестала густая, почти черная кровь.
   Директор таращился в пространство невидящими глазами, по всей видимости, не отдавая себе отчета о происходящем. Не мог он догадываться и о том, что за посылку ему придется доставить в Сеул.
   Чейн отвернулся и продолжил обход. Он был здесь лишним.
   Неожиданно в кармане зазвонил телефон, но наемник не обратил на это внимания. Должно быть, звонили с того света, чтобы сообщить, какой он все-таки мудак.
   Клубы дыма расступились, и показался чистый асфальт. Зрелище показалось Чейну довольно странным: он успел свыкнуться с мыслью, что мироздание превратилось в свалку металлолома, где какие-то каннибалы решили сварганить барбекю.
   Поодаль стояли два «мерседеса», совершенно целые. Длинные черные линии протянулись по асфальту к задним покрышкам. Эти машины возглавляли кортеж, а потому успели проскочить. Вернее, им позволили, ведь ничего и никого, заслуживающего внимания, они не везли. Спустя считанные секунды позади разверзлась преисподняя.
   Пять «мерседесов» блокировали перекресток — остатки групп прикрытия. Остовы еще трех громоздились посреди пешеходных переходов. Мотоциклы представляли слишком мелкие мишени, а потому практически не пострадали.
   Уцелевшие оперативники сгруппировались подле автомобилей, ощетинились стволами. Они действовали так, будто вокруг кипела настоящая война, вокруг же смыкалось кольцо противника. Прорываться не имело смысла — слишком много раненых. Те лежали в самом центре, пока товарищи обрабатывали раны. Якобы там было больше чистого воздуха, а под ногами не гремели покореженные куски металла…
   Навстречу Чейну спешил какой-то японец.
   Наемник несколько секунд вглядывался в его лицо, прежде чем вспомнил, что сам оставил этого паренька за главного. До того как перейти в корпорацию, тот служил в полицейских силах быстрого реагирования.
   — Потери?.. — спросил Чейн.
   — Сорок три убитых. Девятнадцать раненых, четверо — тяжело.
   Оперативник оглянулся на товарищей, истекающих кровью на асфальте. Сирены приближались. В противоположном конце улицы показались машины полиции и скорой помощи, мчащие во весь опор. Чейну казалось, будто они еле ползут.
   От него не укрылось, как молодой самурай отводил взгляд, а также избегал естественного «господин».
   — Председатель?..
   — Ищут. — Оперативник пожал плечами. Неожиданно лицо его изменилось, на нем появилось что-то детское. Будто только сейчас он позволил себе испугаться. — Все произошло так внезапно… Первая машина едва успела миновать перекресток, как из люков полезли «Тарантулы» — не меньше четырех. Они метнулись к лимузинам, и машины подбросило на взрывах. Я видел, как они парили на огненных крыльях, будто что-то их держало. Затем сверху посыпались гранаты. Стреляли оттуда, оттуда и оттуда. — Парень ткнул пальцем в дома, о которых Чейн уже думал. — Были кумулятивные, фугасы и осколочные. Люди сгорали заживо, даже не успевая выбраться из машин. Они убивали нас, словно животных. — Отстраненный взгляд блеснул слезами гнева. — Я не знал, что можно сделать. Вторая группа прикрытия подоспела меньше чем через минуту, но все было кончено.
   — Ты послал людей в эти дома? — уточнил Чейн.
   — Да, — кивнул парень. — Восьмерых или девятерых. Естественно, что им не удалось никого поймать, и я велел им возвращаться. На счету была каждая рука, чтобы вытаскивать товарищей, пока не рванули баки с бензином. Я правильно поступил… господин?
   Наемник похлопал его по плечу:
   — Конечно, ты молодец. Никто не справился бы лучше.
   Японец кивнул и упрямо сжал губы. В кармане у него раздалась короткая трель. Оперативник достал телефон, выслушал какие-то слова, после чего протянул аппарат Чейну:
   — Это вас. Господин Каваджири.
   — Скажи, что я свяжусь с ним позже. Остались кое-какие дела.
   Парень пожал плечами и передал сказанное шефу.
   Некоторое время наемник наблюдал за эвакуацией, после чего зашагал к ближайшему подземному переходу. Эту поездку он намеревался совершить в метро. Оставалось надеяться, что тонны грунта не пропустят даже мощный сигнал.
 
   Несмотря на то, что стены подпольной клиники обладали толстой изоляцией, Чейн чувствовал себя не в своей тарелке. Дело было даже не в хирургическом лазере, которому предстояло вонзиться в его внутренности. До того самого момента, когда легкие закачали в кровь достаточное количество эфира, наемник ожидал детонации. Понимание того, что он просто не успеет испугаться, отнюдь не смягчало ситуацию.
   …А потом все окутала тьма.
   Проснулся он другим человеком — наполовину свободным. Это забытое ощущение оказалось таким непривычным, что внушало опасения. Но хирург без лишней скромности продемонстрировал ему набор круглых железок, покрытых слоем свернувшейся крови, и наемник без споров расплатился.
   Тем не менее все это являлось не более чем подстраховкой.
   Он оделся и покинул клинику, не забыв прихватить сувениры. В штаб-квартиру отправился на том же метро. В холле небоскреба чрезвычайно удивились, завидев, как гайдзин без принуждения входит в бронированный проем. Никто не ожидал, что он на это решится — с учетом распоряжений, отданных начальниками служб безопасности.
   Наемника взяли под руки, погрузили в лифт и сопроводили на предпоследний этаж. Он ничуть не удивился, когда оказался совершенно один в неуютной комнате. Охранники вышли; запоры щелкнули с той стороны.
   Чейн огляделся. Половину одной из стен занимало зеркало, являвшееся таковым только отчасти. Стол и два стула были привинчены к полу. Под потолком тускло светил плафон, забранный мелкой решеткой. Пожав плечами, наемник уселся на тот стул, что стоял напротив двери. Металлические кольца в столешнице — крепления для наручников — заставили его усмехнулся.
   Он отнюдь не спешил отдаваться на волю Судьбы и даже не испытывал суицидальных настроений. Просто это был единственный выход. Упусти наемник свой шанс, и апелляции не будет — вину докажут заочно. Его станут гнать по всему миру, пока однажды он не проснется в гостиничном номере, заполненном газом л хмурыми людьми с автоматами.
   Сейчас, по крайней мере, руки у него оставались свободы.
   Чейн сидел и ждал, не обращая внимания на псевдозеркало. Он не думал, что дело ограничится допросом — сколь-либо долгим. Вероятно, его проводят в Зал совещаний, где уже заседает Совет директоров. Китакубо и прихвостень Каваджири к тому времени прекрасно обработают толпу. Директора возжаждут крови гайдзина, провалившего дело — «SAFO» ускользнула, наотрез отказавшись присылать других делегатов.
   Наемник понятия не имел, что сможет заявить в свое оправдание.
 
   Когда час спустя дверь распахнулась, на пороге стояли вовсе не те, кого он ожидал увидеть в данный момент. Помощники вошли и бегло осмотрели небогатое убранство. Дверь за ними хлопнула, щелкнули запоры.
   Наемник молча таращился на визитеров. Штефнер и Мона Лиза жизнерадостно ухмылялись, в свою очередь глядя на него. Чейн понял, что они повредились в уме, испытав в Сеуле нечто ужасное, — ничто другое, по его мнению, не могло заставить людей улыбаться в таких обстоятельствах.
   — Какого хрена вы приперлись?!. — выдавил он. — Всё кончено; с минуты на минуты начнется представление.
   — Потому-то мы и пришли, — сказала Мона Лиза. — Неужели ты подумал, что мы можем тебя бросить? Лично я не оставляю клиентов в опасности.
   Штефнер неопределенно качнул головой.
   — Спасибо, конечно, — проворчал Чейн. — Но, думаю, вы просто придурки. Им нужен только я. Вы могли спокойно сесть в самолет и лететь куда угодно. Вас не станут искать.
   — И остаться без вознаграждения?! Нет уж, мы досмотрим шоу до конца.
   — Хотите увидеть, как меня поджаривают на электрическом стуле? — Наемник осклабился. — Директора уже поводят проводку к какому-нибудь креслу.
   Уличный самурай подошла и уселась на другой стул.
   — Думаю, — проговорила она, — с этим мы как-нибудь справимся.
   Чейн покачал головой. С каждой секундой он все больше убеждался в первоначальном мнении — эта парочка здорово тронулась.
   — Я понятия не имею, что вам удалось раздобыть, — с расстановкой проговорил он. — Однако вынужден предупредить, что за этим зеркалом расположены минимум две камеры, фиксирующие все происходящее в комнате. Кроме того, чувствительные микрофоны улавливают любой шорох, не говоря уже о шумах, производимых голосовыми связками. Для того, собственно, вас сюда и поместили — чтобы поглядеть и послушать.
   — Ты нас недооцениваешь, — сообщил Штефнер.
   — О? Неужели?!
   Наемник отстраненно наблюдал, как Мона Лиза расстегивает ширинку на джинсах и лезет себе куда-то в промежность. Рука, сжатая в кулак, появилась над столом секунду спустя. В другой девушка держала зажигалку.
   — Это что, какой-то намек? — уточнил Чейн.
   — Читай так быстро, как только умеешь.
   Мона Лиза потянулась и сунула ему в ладонь то, что извлекла из собственной ширинки, — квадратный клочок бумаги, явно вырванный из карманного блокнота. Листок был пропитан потом, однако мелким черным символам, покрывающим всю его поверхность, это ничуть не повредило.
   Наемник впился взглядом в текст, стараясь запечатлеть его в памяти на всю оставшуюся жизнь. Другая ладонь сама собой сжала зажигалку.
   Чем дальше он читал, тем отчетливее осознавал, что они спасены.
   На такое Чейн даже рассчитывать не смел — помощники выловили действительно крупную рыбу. Крошечный листок содержал в себе атомную бомбу локального действия — аккурат на одну корпорацию.
   Запоры щелкнули, дверь распахнулась. Внутрь ворвались оперативники. Чейн продолжал читать, намертво приклеив взгляд к черным буквам. Левая рука открыла зажигалку и щелкнула кремнием, с первой же попытки высекая искру. Над зажигалкой взвился огненный язычок.
   Штефнер отшвырнул первого охранника, тот врезался в стену, даже не успев взмахнуть дубинкой. Другого уличный самурай встретила молниеносным хуком в челюсть. Третий и четвертый принялись рвать воздух дубинками, пятый же потянулся к кобуре. Помощники заняли боевые стойки, спиной к спине.
   — Достаточно, — велел Чейн.
   Он поднял зажигалку, и листок сразу же охватило жадное пламя.
   Охранники бросились было вперед, но последнего усилия помощников оказалось достаточно, чтобы задержать этот натиск. Пару секунд спустя наемник растер на столешнице пепел.
   Оперативники плюнули, собрали бесчувственных товарищей и вышли, вновь щелкнув запорами. Чейн рассмеялся — эта небольшая победа доставила ему искреннюю радость. Но в душе клокотало негодование. Чтобы заставить ярость улечься, пришлось приложить определенное усилие.
   — Ну как? — торжествуя, спросила Мона Лиза.
   — Вы молодцы, — кивнул Чейн. — А теперь помолчите — у нас не так много времени. Нужно решить, как более выгодно распорядиться этим информационным богатством.
   Напарники переглянулись и разбрелись по комнате.
   Чейн напряженно размышлял.
 
   Его ввели в Зал совещаний. Даже невзирая на свое положение, наемник восхитился роскошным убранством. Вокруг сверкали хрусталь, мрамор и позолота. Создавалось впечатление, будто они переместились во времени, угодив не куда-нибудь, а прямиком в Версаль.
   Директора же были сплошь якобинцы — хмурые, с безумным блеском в глазах. Для полноты картины не хватало только гильотины.
   Руки Чейна были по-прежнему свободны, однако рядом стояли четыре крепких охранника. Впереди, на расстоянии нескольких метров, возвышался длинный стол. Совет директоров заседал полным составом, включая Председателя. Наемник смерил взглядом пожилого японца, сидевшего во главе, и не обнаружил ничего впечатляющего.
   Куда больше опасений внушал Китакубо. Директор сидел неподалеку от противоположной оконечности стола, деловито перебирая какие-то бумаги. Каваджири скорчился за спиной повелителя, на месте простого советника. Оба старательно избегали глядеть на гайдзина.
   Чейн дерзко усмехнулся. Да что они о себе возомнили?!.
   Пару минут спустя, когда директора соблаговолили притихнуть, Председатель подал голос.
   — Итак, мы заслушали обвинение, — сказал он густым баритоном. — Чейн Волков, что вы можете сказать в свое оправдание?..
   Чейн вздрогнул. Он не рассчитывал, что господа директора творят правосудие столь оперативно. Вероятно, никто из них даже не задался вопросом, с какой стати наемному гайдзину потребовалось сюда возвращаться.
   Что ж, тем хуже для них.
   Неожиданно на «подсудимого» снизошло неземное спокойствие. Мысли пришли в гармоничный порядок, рассортировываясь по полочкам. Прежде, чтобы достичь такого состояния, ему требовалось долгие часы медитировать, пока от сидения на полу не затечет все тело. Сейчас же произошло нечто странное.
   Он чувствовал дыхание смерти, стоявшей где-то рядом.
   Наемник вновь усмехнулся.
   — Господин Председатель, господа присяжные заседатели… Как говорил один классик — лед тронулся!.. — Директора зашумели, но Чейн продолжал: — Я мог бы многое сказать по поводу того, сколь неправедно это судилище, но, боюсь, такая защита никого не впечатлит. Вы привыкли к тому, что власти не осмеливаются перечить вашей мощи, — собственно, вы являетесь единственной реальной властью. Если я начну вещать прописные истины, меня могут просто-напристо лишить права голоса…
   — Вы совершенно правы, — подтвердил Председатель. — Мы собрались не для того, чтобы, как вы выразились, устроить над вами судилище. Около полусотни Невинных людей погибли, их не вернешь. Причиной этому послужили ваши некомпетентные действия. Никто не посмеет оспорить право компании разобраться в каждом нюансе, чтобы вынести достойное решение. — Японец выдержал паузу. — Если вы готовы выступить по существу, прошу.
   Директора, придавленные властным взглядом, притихли.
   Головы выжидающе повернулись к «подсудимому». Однако Чейн молчал, поджав губы. Тишина концентрировалась в зале, казалось, до той степени что вскоре ее можно будет пощупать.
   — Что ж, если вам нечего сказать…
   — Отнюдь, господин Председатель. — Чейн перехватил взгляды Китакубо и начальника контрразведки. — Буквально секунду назад я вспомнил несколько занятных деталей. Думаю, вам также будет интересно их узнать.
   — Не тяните, Чейн. — Председатель поощряющее кивнул. — Говорите.
   — Вероятно, господин Китакубо успел зачитать обвинение. Как вам наверняка известно, именно он привлек меня к этому делу. Не считаю нужным углубляться в детали, скажу лишь, что господин директор применил в моем отношении весьма грязный трюк. У меня не осталось другого выхода, кроме как изъявить свое согласие. Разумеется, документальные формальности были проигнорированы от начала и до конца, поэтому фактических оснований для представленных обвинений ни у кого из вас попросту нет. — Чейн поднял руку, предупреждая возражения. — Впрочем, я не собираюсь отрицать свою вину. Мои действия действительно привели к столь печальным последствиям…
   Директора загалдели.
   Каваджири и Китакубо обменялись довольными ухмылками.
   — Это далеко не все, — продолжил наемник. — Никто не смог бы избежать подобного. Повторяю — НИКТО, ни один профессионал, привлеченный господином директором, не смог бы избежать участи стоять перед вами. Каждое мое действие, каждый шаг оперативных групп становился заблаговременно известен Китакубо. Однако он не мог поручить столь фундаментальный провал штатному сотруднику — ему требовался козел отпущения. — Чейн, улыбнувшись, поглядел в глаза директора. — Я вполне подходил. Наняв меня, господин Китакубо совершил роковую ошибку. Никогда не следует недооценивать профессионала, это весьма чревато. Среди вас предатель, господа директора.
   Гул голосов, нараставший по мере того, как Чейн раскрывал тему монолога, превратился в несмолкающий рокот. Недоумевающие взгляды изучали Китакубо. Директор сохранял на лице выражение оскорбленной невинности, однако наемник заметил испарину, выступившую у того на лбу.
   Председателю потребовалось дважды хлопнуть ладонью о полированную столешницу, чтобы заставить коллег притихнуть. Слова гайдзина вызвали настоящий фурор.
   — Это очень серьезное обвинение, — сказал Председатель. — Мы не намерены слушать этот бред, если вы не приведете веские доказательства. Китакубо-сан зарекомендовал себя как преданный и компетентный сотрудник. Он служит в компании долгие годы, всю свою жизнь.
   — Не смею сомневаться в ваших словах, — согласился Чейн. — Вместе с тем, господин Китакубо глубоко предан не только «VERLOT». Если кто-либо потрудится поднять его досье, то обнаружит, что детство и юность господин директор прожил в Южной Корее. Его отец был служащим некой компании, из которой впоследствии родилась корпорация «SAFO». В то время это предприятие носило другое название.
   Директора зачарованно слушали, и даже Председатель не подавал признаков нетерпения. Китакубо сверлил наемника взглядом, однако не решался прервать. Вопределенном смысле это была разумная тактика.
   Чейн предпринял последний бросок:
   — Китакубо-сан является агентом корейской корпорации. Не нужно объяснять, что слияние с дзайбацу не в ее интересах. Однако господин директор привык действовать самостоятельно, на свой страх и риск. Не исключено, что в настоящий момент в Сеуле о нем даже не помнят. Его внедрение было прекрасно законспирировано, об этой акции знали два-три человека из высшего эшелона. Дзайбацу постоянно предпринимает подобные действия, о чем также известно незначительному числу присутствующих. Таким образом господин Китакубо является, выражаясь профессиональным языком, «спящим» агентом.