Романовский Александр. Сбой реальности

   Уличный самурай развернулась, скомандовав:
   — Заглушить моторы! Всем — внимание! — И, снизив тон, добавила: — Думаю, ребятам стоит проверить эти развалюхи. Будет куда хуже, если нам врежут по заднице, когда мы тронемся…
   — Согласен. Но лучше подождем.
   Оперативники рассыпались вокруг кортежа, держа оружие наизготовку. Прожектора и фары высвечивали из тьмы сумрачные фасады, черные окна. Вдоль стен пробегали крысы. Чейн тряхнул головой, решив, что это усталость и напряжение играют с ними в игры. Он собрался поднять руку, чтобы отдать команду, как вдруг заметил какое-то движение.
   Из Клуба выходили какие-то люди. Взрослые мужчины, одетые в относительно пристойные тряпки, числом не меньше десятка. В дверях и оконных проемах маячили силуэты других. Некоторые держали оружие — винтовки, пистолеты и двуствольные охотничьи ружья.
   Никто не выказывал угрозы, однако Чейн непроизвольно напрягся.
   От общей массы отделился один, безоружный. Он шагал, подняв голову, словно парламентер к неприятельскому войску. Идти так может лишь человек, чувствующий под ногами родную землю.
   Наемник тронулся было с места, но Мона Лиза ухватила его за ремень плечевой кобуры:
   — Куда это ты собрался?..
   — Говорить. Он ведь идет за этим.
   — Еще чего. — Девушка мотнула головой. — Ты ведь сам меня нанял.
   Чейн закатил глаза. Почему женщины так любят выяснять отношения в самое неподходящее время?!.
   — Ладно, пойдем вдвоем. Дикари таких милашек не боятся.
   — Что?!.
   — До того, как ты покажешь свои зубки.
   — Годится. — Повернувшись к оперативникам, она сказала: — Держите их на прицелах, парни. Если увидите, что кто-то метит из своей хлопушки… Короче, вы знаете, что делать.
   Японцы гордо промолчали. Разумеется, они это знали.
   Чейн и Мона Лиза направились в сторону Клуба. Парламентер успел к этому времени преодолеть половину дистанции и в ожидании замер. В его облике, казалось, не было ничего примечательного — высокий здоровяк с костистым лицом и взглядом, рыщущим в поисках добычи. Европеец. Похоже, с берегов Нормандии. Еще от него исходила несокрушимая уверенность в собственных силах.
   — Позволь, я прихвачу его с собой, — прошептала Мона Лиза. — Заложники не помешают. А?..
   — Нет. Переговорщики неприкосновенны.
   — Блин, ты слишком правильный…
   Напарники остановились на расстоянии полутора метров от долговязой фигуры. Свет прожекторов бил в спину. Тени полосовали асфальт длинными чернильными лезвиями.
   — Кто вы такие? — спросил мужчина на английском.
   Чейн пожал плечами:
   — Просто прохожие. Не обращайте внимания, мы скоро уедем.
   — Все, кто проходит, проползает или проезжает по нашей земле, — платит пошлину, — заявил незнакомец. — Такой порядок существует долгие годы. Как насчет вас?..
   — И какова же плата? — уточнил Чейн.
   — Двадцать процентов от всего добра, что у вас при себе.
   — Так не пойдет. — Наемник покачал головой. — Мы — первый отряд Национального банка, и за нами движутся фургоны, груженные золотом.
   Абориген вылупил глаза:
   — Что, правда, что ли?!.
   — Нет, придурок, — огрызнулась Мона Лиза. — Мы — цирк на колесах.
   — Дайте нам проехать, — продолжил Чейн, — и никто не пострадает. Как я сказал, мы не станем задерживаться. Вам известно что-нибудь о людях, которые погружаются в Сеть неподалеку отсюда? Компьютерщиках?.. Киберкрысах?..
   — Может, известно. Платите. — Мужчина осклабился.
   — Насколько я понимаю, — сказал Чейн, — Окраины не обладают государственным суверенитетом, а потому не являются субъектами международного права. Стало быть, я не нахожу причин оплачивать транзитные перемещения через эту территорию.
   — Чего?..
   — Мы не будем платить, — пояснила Мона Лиза.
   — Сейчас посмотрим…
   Абориген вновь растянул тонкие губы в улыбке. Сунув руку под кожаную куртку, он выхватил автоматический пистолет. То, что произошло в следующую секунду, нужно рассматривать в замедленном просмотре. Чейн увидел лишь смазанное пятно, когда рука Моны Лизы метнулась вперед. Каким-то образом девушка ухитрилась сорвать затворную крышку с пистолета, вместе с самой главной частью — бойком.
   Переговорщик, выкатив глаза, уставился на обнаженные внутренности собственного пистолета. Наемник и сам нимало удивился, такое ему доводилось видеть разве что в кино. Ну а абориген, судя по всему, вообще не подозревал, что это возможно.
   — Вот теперь мы его прихватим, — сказал Чейн.
   Отбросив бесполезную железяку, Мона Лиза шагнула вперед. Девичий кулак пронесся в воздухе и опустился на подбородок переговорщика. Тот незамедлительно оплыл, не успев выйти из ступора после предыдущего потрясения. Уличный самурай схватила его за шиворот и потащила за собой, прикрываясь, словно щитом. Абориген едва успевал переступать ногами. Острые металлические шипы, приставленные к горлу, не располагали к торговле относительно проездной платы.
   Со стороны Клуба донеслись возмущенные вопли — аборигены сообразили, что возникла неувязка. По всей видимости, они и не подозревали, что команда пришлых может обыграть их на своем же поле, а потому испытывали праведный гнев. Излишняя самоуверенность всегда выходит боком, доказательство этого Мона Лиза тащила за собой.
   От руин донеслась громоподобная дробь — Калашников, судя по отзвукам.
   — Скажи, чтобы прекратили огонь, — велел Чейн.
   — Не могу. — Переговорщик ухмыльнулся разбитыми губами. — Они меня не послушают.
   — Почему?
   — Я допустил ошибку. Значит, расплачиваться тоже нужно мне.
   Наемник не мог не признать, что в этом была своя логика.
   Все трое поравнялись с джипами и укрылись за противоположной стороной. Выстрелы доносились все чаще, от асфальта отскакивал крупнокалиберный рикошет. Слышались более сочные звуки — это пули отлетали от бронированных машин. Оперативники выжидали, затаившись.
   Чейн достал пистолет и приставил к голове заложника.
   — Скажи, — повторил он, — чтобы прекратили.
   — Я же сказал — не могу. Жак Суровый не ведет переговоров.
   — Это ты, что ли?.. — поинтересовалась Мона Лиза.
   — Вас всех убьют, — ответил абориген не вполне по существу. — Мы заберем ваше добро, а ты, женщина, — он ткнул заскорузлым пальцем в Мону Лизу, — будешь согревать меня долгими холодными ноч…
   Последние звуки утонули в глухом стоне, когда кулак девушки врезался в живот оборванца. Мона Лиза предусмотрительно втянула шипы, а потому горе-переговорщик легко отделался. Схватившись за живот, он скользнул по крылу джипа на асфальт.
   — Это мы еще посмотрим, — пробормотал Чейн. — Огонь!..
   Оперативники сорвались с цепей. Автоматы заговорили одновременно, со всех сторон доносился грохот выстрелов и лязг затворов. В отличие от местных бедолаг, которые стреляли едва ли не впервые в жизни, потому как берегли патроны для особого случая, охранники «Надежных инвестиций» были профессионалами. Они стреляли прицельно, укрывшись за автомобилями, и спустя считанные секунды аборигены начали валиться на землю, будто срезанные колосья пшеницы. Колосья — с человеческими головами.
   Часть оперативников палили транквилизаторами, но большинство, судя по звукам — куда более громким и хлестким, — успели сменить обоймы. Наемник никак не мог их винить, ведь, в конце концов, аборигены хотели убивать. Кроме того, настоящие пули летят куда кучнее и дальше, чем ампулы с транквилизаторами. И наконец, они куда дешевле.
   Все завершилось через минуту. Примерно тогда, когда Чейн и уличный самурай, переглянувшись, достали из салона свои автоматы. В их поддержке не возникло нужды — перестрелка завершилась, не успев как следует начаться.
   Над площадью повисла оглушительная тишина.
   Как ни странно, более всего произошедшее походило на события седой старины — одно из первых столкновений конкистадоров и коренных обитателей Латинской Америки. Майя, ни разу в жизни не видавшие мушкетов, разбежались с поля «сражения».
   Аборигены Окраин, хотя и владели кое-каким арсеналом, оказались далеко не лучшими стрелками. Вероятно, они даже не рассчитывали всерьез на подобный поворот событий, потому как заняли позиции лишь с одной стороны площади, тем самым обрекая себя на неминуемое поражение. Те, кто торопился побыстрее добраться до чужого добра, полегли у дверей Клуба в первые секунды. Остальные, засевшие на трех этажах, решили подороже отдать свои жизни.
   Больше всех толку было от японца с винтовкой Драгунова (а шума, соответственно, меньше), для которой, к сожалению, подходили лишь обычные пули, да еще и русского производства. Каждый выстрел бил в цель, повторов не требовалось. Очистив верхний этаж, снайпер принялся за второй. Не успел он дойти до середины, как остальные с позором бежали — вероятно, в здании имелся второй выход.
   Чейн выпрямился и огляделся, чувствуя в себе крошечного Наполеона. Они одержали небольшую, но сокрушительную победу, чем уже можно было гордиться. Не Ватерлоо, но какая-то безымянная площадь, окутанная саваном энтропии.
   На смену ликованию, как отходняк после кайфа, пришла тоска.
   Ни один оперативник даже не оцарапался. Зато потери противника были внушительны — никак не менее дюжины. Кто мог бы рассказать, ради чего погибли эти люди?.. Бессильны оказались как годы боевого опыта, так и профессионализм наемника.
   Оперативники меняли обоймы, дергали затворы. Никто не проронил ни слова и, уж конечно, не позволил себе пустой похвальбы. Мертвые достойны лишь уважения. Чейн невольно провел аналогию с европейцами — те в такой же ситуации давно бы хлопали друг друга по плечам и производили нелепые подсчеты.
   Опустив взгляд ниже, Чейн наткнулся на Жака Сурового.
   Переговорщик скорчился у колеса, зажимая ладонями уши. С костистого лица исчезла как надменность, так и какое-либо подобие самоуважения — напрочь. Теперь Жак превратился в испуганного оборванца, лишь чудом не наделавшего в штаны. Суровое прозвище также куда-то закатилось, словно и не было его.
   — Эй! — наемник пнул аборигена под ребра.
   Дернувшись, тот глянул наверх, оторвал руки от черепа.
   — Не оглох, а? — Чейн усмехнулся. — Не вздумай юлить. Теперь мы собираемся получить все ответы, которые нас интересуют. Будешь врать, спустим шкуру. Понятно?..
   Мона Лиза щелкнула боевыми имплантантами.
   Жак быстро закивал.
   — Конечно, господа. Спрашивайте о чем хотите.
   — Киберкрысы, компьютерщики, — сказал Чейн. — Знаешь таких?
   — Конечно, господин, кто же их не знает… Живут тут неподалеку, занимаются своими делами и нам не мешают. — Жак ухмыльнулся, радуясь тому, что может принести хоть какую-то пользу. — У них есть выход на спутник, но нам он без надобности. Еще они порой ездят в Город, чтобы обналичить бабки и прикупить жратвы. Мы, само собой, получали за проезд свой процентик. Кто же убьет курку, несущую золотые яйца?..
   Наемник переглянулся с Моной Лизой и покачал головой.
   Ему было противно даже глядеть на француза. Из-за гениального руководства этого ублюдка только что перестреляли кучу народа, а он сидит и готов на все, чтобы сохранить свою грязную шкуру.
   — Где конкретно они обитают?
   — В нескольких кварталах. Прямо по Проспекту Отсеченной Головы, затем направо, на Улицу Жадных Призраков. Три квартала, потом налево. Ну а там рукой подать — Бульвар Выжженных Мозгов.
   Чейн мысленно сверился с воображаемой картой. Названия улиц, разумеется, не совпадали, но направление было верным.
   — Как их охраняют?..
   — Да никак. — Жак боязливо взглянул на Мону Лизу. — Возьмете голыми руками, и стрелять не понадобится. Высокий такой домина. Чтобы его как-то защитить, нужно с полсотни народу.
   — А сколько их на самом деле?
   — Человек двадцать. Я не считал. — Француз пожал плечами.
   — Спасибо. Это все, что мы хотели знать.
   Передернув затвор, наемник поднял пистолет. Абориген съежился:
   — Подождите! Я сказал все, что вы хотели!..
   — Убирайся отсюда. Пошел вон! — Чейн качнул стволом. — Ну же!
   Не веря своему счастью, Жак вскочил на ноги и бросился наутек, пока странный гайдзин не передумал. Ноги повиновались с натугой, и по дороге к Клубу он дважды едва не растянулся на асфальте.
   — Зачем ты его отпустил? — с неудовольствием спросила Мона Лиза.
   Чейн махнул рукой в сторону развалин:
   — Разве всех этих смертей недостаточно?..
   — Дело не в этом. Он может предупредить киберкрыс. — Девушка похлопала по кобуре. — На худой конец, можно было воспользоваться твоим безотказным снотворным.
   — Киберкрысам уже давно все известно; мы захватили их человека в Сети. Кроме того, весь этот фейерверк, не исключено, предупредил даже Смита и Ли. — Чейн вновь указал на мрачные дома. Напарница усмехнулась, вспомнив забавных хакеров с противоположного конца Осаки. — Кроме того, жалко ампулу тратить.
   Помедлив, Мона Лиза с сарказмом спросила:
   — Может, задержимся, чтобы оказать ЭТИМ медицинскую помощь?..
   Напарники поглядели на Клуб. Долговязый силуэт скрылся в проеме, поспешно перепрыгивая через тела товарищей. Те, кому не повезло получить ампулу с транквилизатором, были безнадежно мертвы. Оперативники не часто стреляли в людей, зато регулярно посещали тренировочный тир.
   — Думаю, на обратной дороге, — ответил Чейн. — Для тех, кто продержится, это будет иметь смысл. А пока… Трогаемся.
   Уличный самурай отошла, бурча под нос что-то одобрительное.
   Наемник покачал головой: он понимал эту девушку все меньше и меньше. Про ЭТИХ она сказала таким тоном, будто перед ними лежали не трупы, а кислотные монстры из эпопеи «Чужие».
   Джипы взревели, колонна поползла вперед.
   Никто не пытался преградить им дорогу, да и «врезать по заднице» отнюдь не спешили. Нужно полагать, Окраины давно не слыхали такого грохота. Даже наглючие крысы спешили убраться подальше, решив, что светопреставление близко.
   Чейн их прекрасно понимал. У него и самого язык чесался выкрикнуть что-нибудь вроде: «Остановите Землю, я сойду!..» Уже лет шесть наемника с завидным постоянством посещало ощущение, что он приобрел билет на «Титаник».
   В кармане зазвонил телефон.
   — Алло?..
   — Волков-сан, это Ишикава. — Сигнал был паршивый, голос оператора то и дело перекрывал скрежет помех.
   — Вы уже вышли?
   — Да, как вы велели. На помощь нашему другу погрузились два индивида, мы их быстро скрутили. Но полиция уже взяла след, поэтому мы не стали их дожидаться. Правильно?
   — Да. Это все?
   — Все, Волков-сан. Как ваши успехи?
   — Продвигаемся помаленьку. Ладно, скоро увидимся.
   Перехватив взгляд напарницы, Чейн пожал плечами. Ох уж ему эта исполнительность…
   Проспект Отсеченной Головы шел прямо и несгибаемо, словно монарх к гильотине. Две полосы движения, мертвые фонари на бетонных сваях. Рекламные щиты, продырявленные чем-то тяжелым. На одном из них была изображена улыбающаяся блондинка, поседевшая от множества сезонов дождей, снега и ветра. Что она рекламировала, так и осталось загадкой; на месте правого глаза зияла рваная дыра. На ровном челе фосфоресцировала надпись местного эстета: «Добро пожаловать в ад!..»
   Дорожные указатели также были испещрены граффити, часть которых меняла названия улиц. Улица Жадных Призраков, к примеру, носила прежде название Токийской. Но, по всей видимости, город из прошлого не ассоциировался у местных жителей ни с чем хорошим.
   Через пару кварталов оказалось, что и призраки здесь были в наличии — из-за заборов и бетонных стен доносились крики, металлический звон и чей-то хохот. Какие-то люди, облаченные в неописуемого вида лохмотья, выглядывали из окон и на чем свет стоит поносили прохожих. Оперативники молчали. Кто же станет обижаться на безумцев?..
   Окраины, вне всяких сомнений, могли гарантировать туристам развлечения на любой вкус. Вернувшись в центральные и прибрежные районы, они, вероятно, уже никогда не будут сетовать на городские власти и неважное качество коммунальных услуг.
   Бульвар Выжженных Мозгов и впрямь показался через квартал. Широкая улица, застроенная основательными домами (или основательно застроенная) — преимущественно, многоэтажками. Даже время сказалось на этом месте весьма щадящим образом, сорвав весь внешний лоск, обнажив тем самым прочный каркас.
   Велев оперативникам заглушить моторы и погасить фонари, Чейн с напарницей отправились на разведку. Номер дома был им известен, но даже без этого промахнуться было очень непросто. Восьмиэтажная свеча возвышалась над Бульваром, словно последний оплот капитализма. Окна темны, парадный вход загорожен деревянной дверью, что сменила прозрачные створки с фотоэлементами. Над проемом по-прежнему болталась вывеска. Кто-то заботливо подводил буквы черной краской: «Цусима-Стар».
   Достав бинокль, наемник вгляделся в объект.
   Хуже всего было то, что на подходах к зданию громоздились горы разнообразного мусора: куски бетонных панелей, выгоревшие изнутри каркасы машин, колючая проволока и даже рельсы, которым будто бы взяться тут неоткуда. Строительно-машинный хаос сливался перед глазами в один клубок, щетинистый кошмар с полотен Эшера. Выхватить из монолитного целого какие-то детали было крайне непросто — таковых наблюдалось великое множество.
   Неожиданно какое-то движение привлекло внимание Чейна: за одним из окон второго этажа мелькнуло светлое пятно.
   — Видела? — спросил он, не отрываясь от бинокля.
   — Ага. Пятое справа, — ответила девушка. — Свеча или лучина.
   Наемник непроизвольно оглянулся. Мона Лиза даже не прикоснулась к биноклю, спокойно вглядываясь во тьму. Чейн мысленно присвистнул. Он-то заметил свет только благодаря мощной оптике, а уж определить, каково происхождение… Вероятно, уличный самурай платила дорогую цену за кошачьи глаза, ведь ее взгляду открывались самые микроскопические дефекты внешности — как окружающих, так и собственной. Неудивительно, — решил наемник, — что она такая агрессивная…
   — Подойдем чуть ближе?
   — Не имеет смысла, — ответил Чейн. — Нас уже ждут.
   — Но я никого не вижу. Ни среди баррикад, ни в окнах, ни на крыше. Если они профессионалы, то выставили бы пару стрелков.
   Наемник задрал голову, с большим трудом разглядев верхнюю оконечность здания, сливавшегося с черным небом. Но тем не менее ни на секунду не усомнился в истинности сказанного. Напарница никого не видела. Следовательно… Означать это могло все что угодно.
   Не дождавшись комментариев, Мона Лиза спросила:
   — Как это понимать?..
   — Понятия не имею. — Чейн хотел сплюнуть, но передумал.
   Вернувшись на исходную точку ползком — более по привычке, нежели по необходимости, — напарники вернулись к автомобилям и японцам. Последние уже вовсю готовились к штурму, не дожидаясь приказа: натягивали противогазы, обвешивались оружием и боекомплектами, а также проверяли разнообразные детекторы, состоявшие на вооружении у западных армий.
   Чейн потребовал всеобщего внимания и в деталях обрисовал результаты рекогносцировки. Мона Лиза, получив слово, акцентировала внимание на пересеченном рельефе местности. Безусловно, таковой обещал скрытный переход, но, с другой стороны, мог без труда укрыть целый неприятельский батальон. Японцы заулыбались при этих словах — мол, что леди-гайдзин может понимать в мужских играх. Чейн возблагодарил Бога за то, что напарница сегодня не склонна играть. Никто из присутствующих, за исключением начальника, не видел того, как эта женщина одним движением разобрала пистолет, не вынимая из руки противника. Или того, как непринужденно она разбрасывает в стороны мужчин… Другими словами, им очень повезло, так как уличный самурай ограничилась лишь парой неприязненных взглядов.
   Проведя финальный инструктаж, Чейн объявил о начале операции.
   Оперативники бросились занимать позиции. Джипы остались стоять на перекрестке, укрытые от восьмиэтажки ближайшими строениями. Опасаться бронебойного обстрела следовало куда в меньшей степени, нежели прозаичного угона. Кроме того, наемник сомневался, что у местных жителей сбереглись навыки, позволявшие одолеть защитные системы. (Исключая, разумеется, компьютерных ковбоев.)
   Вся компания разделилась на два отряда — соответственно, по восемь в каждом. Моне Лизе доверялось руководство Вторым. Чейн предупредил оперативников, чтобы «не вздумали с ней шутки шутить, она сегодня не в духе», когда уличный самурай отлучилась за угол справить нужду.
   На этой оптимистичной ноте они пожелали друг другу удачи, после чего разошлись в разные стороны. Отряд Чейна двинулся на запад, Моны Лизы — на север. Они собирались взять «Цусиму-Стар» в клещи, зайдя с парадного и черного одновременно. Наемник выбрал служебный: кое-какие прецеденты в его практике доказывали, что менее всего злоумышленники (или честные и законопослушные граждане) ожидают нападения со стороны главного входа, концентрируя силы у второстепенных.
   Подсознательно — и отчасти сознательно — Чейн старался оберечь Мону Лизу от любых опасностей (не исключая, впрочем, что киберкрысы не разделяли традиционного мышления, а потому все до одного собрались у парадного). Но приказ, лишенный всяких пояснений, вызвал у вздорной девицы только улыбку.
   Бросив на стройную фигурку последний взгляд, наемник развернулся и двинулся в сторону восьмиэтажки. Похолодало; дыхание вырывалось из ноздрей влажными струйками. Противогаз болтался на груди, до поры невостребованный. Датчики атмосферной токсичности хранили молчание, значит, нет и необходимости носить на лице кусок резины… хотя двое-трое оперативников ревниво следовали букве Инструкции.
   Отряд пробирался меж кусков кирпичной кладки и бетонных плит. Задачу осложняла арматура, торчавшая в самых неподходящих местах. Под ногами хрустели щебень и мелкие осколки, а порой там пробегали здоровенные крысы. Чейну казалось, будто он угодил в фантастический фильм о постапокалиптическом будущем, наподобие «Долины смерти». С каждым мгновением становилось все труднее вспоминать о том, что где-то по-прежнему существует другая Осака.
   Мир сузился до «здесь и сейчас», унылой бетонной дыры.
   Вскоре развалины расступились. Слева скользнуло строение, у которого сохранились лишь два нижних этажа. Один из его оконных проемов наемник с Моной Лизой использовали в качестве наблюдательного пункта. Именно поэтому Чейн в точности знал, когда именно в просветах между домов покажется восьмиэтажка.
   — Внимание, — велел он японцам. — Объект в пределах видимости.
   Оперативники сбавили темп. Рации молчали, и это обнадеживало.
   Бетонная свеча выросла на фоне черного небосвода куда более темным пятном. На небе яростно полыхали звезды, далекие и мертвые. На доме же не горел ни единый огонек. Кто-то нас дожидается, — Чейн это печенью чувствовал.
   Как бы там ни было, этот Кто-то не торопился выходить навстречу гостям. Группа осторожно продвигалась вперед, ощупывая пространство массой незаменимых приборов. Глаза не спешили адаптироваться к темноте, и наемник без всякого удовольствия нахлобучил на голову прибор ночного видения. У него тут же появилось чувство, будто он оказался внутри подводной лодки, включившей аварийное освещение.
   Тени расступились и углубились на периферии. Натиск инфракрасного спектра размазал тьму по бетонным баррикадам. Мир покрылся кровью, стал нереальным, словно в дурацкой компьютерной игре. Наемник продолжал шагать вперед.
   Чуть позже, когда восьмиэтажка «Цусимы-Стар» нависла над командой черным призраком, Чейн включил тепловые детекторы. Делать это предполагалось во время остановок, так как мелкие препятствия под ногами собственным теплом не обладали, а потому совершенно сливались с землей и асфальтом.
   Ночь была холодна.
   Громада восьмиэтажки испускала равнодушный серый свет. Покажись из окна чья-нибудь физиономия, и наемник тотчас увидел бы ослепительно яркую кляксу, оранжевую, словно апельсин. Температура человеческого тела горела бы в ночи путеводным маяком. Ничего подобного не случилось, однако Чейн не спешил отчаиваться (или же приободряться) — бетон мог укрыть в себе даже печку-буржуйку. Кроме того, киберкрысы вполне могли облачиться в термостойкие костюмы, но эта мысль уже была из разряда параноидальных.
   Единственными светлыми пятнами среди развалин были оперативники, а также настоящие крысы. Юркие четвероногие пятна озабоченно сновали во всех направлениях, куда только падал взгляд. Десятки, сотни и тысячи. После ядерной зимы, — подумал наемник, — останутся только они. Они и тараканы. А здесь, в Трущобах, находился учебный полигон.
   Как бы там ни было, кое-что полезное из этого осмотра Чейн все же извлек. Отключив фильтры, он махнул рукой и продолжил движение. Через несколько метров завалы на пути немного раздвинулись. Внимание привлекали маршруты перемещений, выработанные грызунами среди всего этого мусора. По некоторым таким тропинкам мог без труда пройти человек, обрадованный тем, что за ноги перестала цепляться арматура. Бетонные плиты и металлический хлам нависали по обе стороны, образуя своего рода ущелья.
   Вновь остановившись, Чейн поманил оперативника, тащившего металлоискатель. Прежде от прибора не было никакого проку, кроме неумолчного писка — обилие бесхозного железа поражало. Но теперь…
   Не нуждаясь в пояснениях, японец кивнул и двинулся вперед. Он осторожно ступал по земле, присыпанной мелким мусором, в то время как крысы разбегались из-под ног. Некоторые, особенно смелые, пытались укусить парня за ботинок, но не слишком преуспели. Японец только стряхивал их наземь и продолжал движение. Вот он остановился, вслушиваясь в писк наушников, всматриваясь в показания прибора. Чейн и остальные ожидали позади, держа оружие наготове. Японец повесил металлоискатель на шею и пригнулся, рассматривая что-то под ногами. Осторожно разгреб мусор. Затем выпрямился и поднял вверх руку, сжатую в кулак.