Страница:
Не прошло и суток, как на него наткнулись «черепа». (Собственно, определение «наткнулись» применимо к чему-то случайному, незапланированному, тогда как Орден денно и нощно ликвидировал любого рода случайности. В Клоповнике уже давно рыла землю носом целая армия шпиков и соглядатаев, призванная доносить о каждом слухе, имевшем отношение к Хью и Тарану.) Через час Шило был доставлен в Контору. Там над ним произвели ряд изуверских опытов, уродуя и без того безобразную внешность. Сперва горбун держал язык за зубами — то ли по-прежнему испытывал привязанность к шефу, то ли опасался расправы. В итоге же рассказал все, что интересовало «дознавателей». По словам Черепа, Шило не знал, где скрывается Таран, но это наверняка знал Лысый Хью.
— Когда мы нашли коротышку, — продолжал гангстер, — он куда-то торопливо собирался. Знал, что этот уродец, — Череп кивнул на беспомощного Шило, — попадет в наши руки. Рано или поздно. Значит, время рвать когти. В том месте, где они скрывались (неимоверная дыра; ты притащил бы оттуда сотню блох), Хью был слишком уязвим. Кроме того, его попросту вынудили уйти: исчезновение Шила позволило всем заинтересованным мордам произвести самоочевидные выводы. Никто не желает оказаться на дороге Ордена, — похвалился безволосый. — Одни-одинешеньки, в кромешной тьме, когда на них мчится огромный тягач… Особенно не желают те, которые считаются пособниками и укрывателями… Но Хью идти было некуда. Сплетни в Клоповнике разлетаются быстрее, чем электронная почта. Мы взяли коротышку под наблюдение, и ни единый «клоп», пребывающий в здравом уме, не окажет ему помощь. Уже несколько часов Хью находится под нашим колпаком. И продолжает находиться — сколько потребуется. Поэтому мы знаем, что Хью вернулся в свою прежнюю обитель. Она тебе известна. Мастерская, помнишь?
Курт вздрогнул. Конечно, он помнил. Именно там он заключил контракт на самую непростительную ошибку в своей жизни; там произошло его пленение Тараном.
Как такое забудешь?
— Помню. Еще бы, — ответил он. — Говорите, он все еще там?
Губы Черепа скривились в людоедской улыбке:
— Не так быстро, волчонок. Твои мысли для меня открытая книга. Ты готов отправиться прямо сейчас?
Поколебавшись, Курт кивнул. Глупый вопрос. Конечно, готов. И ему, по большому счету, плевать, читает ли гангстер его мысли, точно открытую книгу. В сущности, угадать эти мысли не составляло труда. Что бы, интересно, делал сам Череп, если бы его предали, с потрохами продали в рабство?
Глава Ордена пытливо заглянул в глаза:
— Ты уверен? Уверен, что готов забрать очередную жизнь? Вероятно, что не одну, а две, три, четыре… Сколько получится. Сколько… удастся унести. Причем — не по приказу. Ты не дождешься команды. Однако я не стану препятствовать.
Курт открыл было рот, чтобы нетерпеливо огрызнуться, но, задумавшись, притих. Застыл с открытой пастью. Действительно, готов ли он? Хороший вопрос. Речь шла не о каком-то пустячке — о человеческой жизни. После всех смертей, что тяжким грузом давили на его совесть, Курт отнюдь не утратил чувство значимости чьей-либо жизни. Более того, он отчетливо ее сознавал. Ему приходилось лишать людей жизни, чтобы спасти свою. Чтобы получить шанс отомстить. Теперь же, когда Волк стоял на перепутье, перед нелегким выбором… Череп сказал, что не отдаст приказа… Придется выбирать… Голова гудела всполошенным ульем. Нужно ли ему это? Хочет ли он? Несомненно.
Если Хью… Червяк, ничтожный изменщик… На него, как ни странно, Курт особого зла не держал. Хотя с «агента киллеров» все и началось… Нет, если он останется жить — точнее, влачить существование, — Курт в обиде не останется. Плевать на коротышку. Плевать, не утруждая себя.
Но Таран — совсем другое дело. Таран… Его Волк был готов растерзать собственными руками. Память о рабском заточении на Подворье по-прежнему жила глубоко в душе Курта. Возвращалась в кошмарах. Когда его, будто бездомного пса, выпускали в Яму — на потеху шелудивой толпе… «Штатный киллер» верил, что, прикончив своего недавнего мучителя, он сможет избавиться от этой памяти. Словно вычеркнет из сознания, нажмет «DELETE». «Вы уверены, что желаете стереть?» Да, Курт был уверен. Еще как. Стереть Тарана.
Едва подумав об этом, Курт заколебался. Убить… Да, это он мог. Еще как. Ненавидел ли он Хэнка до такой степени, чтобы… лишить его жизни? Пожалуй. Чем же, в таком случае, он лучше Тарана? Да ничем, ответил Волк самому себе. Никто не имеет права держать в рабстве кого бы то ни было… Значит, должен поплатиться за такое преступление… И все же Курт испытывал неуверенность. Прошлое не изменить. Будущее — вероятно. Да, Таран причинил ему много зла… Но и сделал сильнее — тренировал, обучал… Да, бросал в Яму, рисковал жизнью волчонка… А заодно — внушил волю к победе… (Кроме того, не приходилось ли Курту бороться за жизнь и прежде, на ночных улицах Гетто?) Продал Черепу, точно какое-то животное… Но ведь у него не оставалось другого выбора… Из-за метаморфа Хэнк лишился всего, что у него было. Подворья, бойцов, дома… Теперь он сам стал рабом.
Собственного страха. Теперь Таран сам боролся за жизнь… Каждую минуту.
Сомнения рвали Курта изнутри. Безжалостно, крючками чистой стали. А потом — неожиданно, ничем не предвещая своего появления — на смену неуверенности пришла холодная решимость. Из неведомых глубин поднялось нечто, более напоминавшее мрачное, самоубийственное упрямство. Курт понимал, что, возможно, совершает ошибку. Но — ничего не мог поделать.
— Спасибо, — глухо сказал он, не вполне понимая, стоит ли благодарить за такое.
Череп кивнул. Глаза его торжествующе горели.
— А с этим? — Гангстер кивнул в сторону Шила, распластанного по бетонной стене. — У вас, насколько я знаю, давние счеты… Лучшего момента не будет.
Курт взглянул на горбуна. На измученный, кровоточащий кусок плоти.
И — не нашел в себе ничего, кроме жалости. В конце концов, Шило исполнял чужие приказы. Так же, как Курт (сейчас) исполнял приказы Черепа.
— Да, размяк ты, — констатировал гангстер. — Чего ждать-то? Времени в обрез.
Волк невольно проследил за взглядом безволосого. Не Черепа — Шила. Тот таращился на дальнюю стену, где, сверкая отраженным светом на бритвенно-острых поверхностях, красовалось нержавеющее великолепие.
Инструменты, преимущественно хирургические, приспособленные для пыток и прочих бесчеловечных целей. Обескуражило Курта вовсе не это. Взгляд горбуна. В этом взгляде читалась жажда, почти плотоядное вожделение.
— Развяжите! — вдруг выкрикнул пленник. — Позвольте мне заслужить жизнь! Я буду драться с любым, даже с ним. — Он кивнул на Курта. — Я требую поединка!
Череп изумленно поднял брови:
— ы — требуешь?
Приятель, твое заблуждение относительно данной ситуации воистину катастрофично.
Требовать что-либо здесь могу лишь я. Кроме того, — продолжал гангстер, — что даст тебе поединок? Неужели ты и вправду думаешь, что, проиграв Волку целых два раза, ты сможешь победить сейчас? Предыдущие поражения имели место тогда, когда ты находился в наилучшей форме, не употреблял в пищу крыс и тараканов, не был раздавлен морально, не подвергался изнурительным пыткам… Право же, ты заблуждаешься.
В правой руке Черепа, остававшейся совершенно пустой, появился пистолет… Черный длинноствольный ТТ. Как по волшебству. Как кролик из цилиндра.
Глаза Шила изумленно распахнулись. Вероятно, он даже не успел испугаться.
Глава Ордена поднял руку и нажал на спусковой крючок. Единственный раз. В тесноте камеры выстрел прозвучал неописуемо громко. Сухо и коротко. Горбун конвульсивно дернулся. Беззвучно — после громогласного грохота — заколыхались цепи. Стена за головой Шила окрасилась красным. Кровь, мозги, череп. На удивление компактно: затылок с силой ударился о бетон.
Истерзанное тело безжизненно обмякло. Голова, продырявленная в геометрическом центре лобной кости, повисла над грудью. Из дыры капала кровь.
Тонкая красная струйка.
Курт отвернулся. Он ощутил отвращение и… Негодование. Волк не успел удивиться так же, как Шило не успел испугаться. А теперь пугаться поздно.
Не говоря ни слова, Курт вышел из комнаты.
«Хаммер» доставил его к границе (весьма размытое, нужно сказать, определение) неблагоприятного района и убрался восвояси. Дальнейший путь Курту предстояло преодолеть на своих двоих, благо он отлично помнил эти места. Стоя на замусоренной улочке, он наблюдал, как бронированная туша исчезает вдали. Свет фар выхватывал из тьмы изрисованные граффити фасады, осколки стекол в окнах, битый кирпич… Вот броневик скрылся из виду.
Вздохнув, Курт продолжил путь. Конечно, он мог приехать в машине. Никто не осмелится совершить нападение на казенный транспорт Ордена. Дело было в другом. Даже не в том, что Волк опасался подцепить «хвост». Никто Хью не поможет, не станет для него шпионить… Но если и станет, коротышке не спастись. Просто Курт чувствовал, что должен прийти своим ходом.
Как в старые… отнюдь не добрые времена. Прийти— и получить причитающееся.
Повинуясь инстинктивному импульсу, он первым же делом забрался на крышу. Как и прежде, когда направлялся к Хью в последний раз. И — в предпоследний. Оказавшись на крыше, Курт помчался к цели. Он прыгал через улочки — феноменальная узость последних предоставляла массу возможностей, — нередко оказываясь на высоте многих метров; бежал по крышам, выдерживая отменную крейсерскую скорость, но не забывая в то же время оглядеть поверхность, прежде чем поставить на нее свою ногу. Проржавевшие, трухлявые крыши таили множество смертельных ловушек. Порой посреди ровного пространства открывались огромные дыры с острыми краями. Под ними — хаотичное нагромождение балок, досок, арматуры.
Два-три раза Курт едва не угодил в подобные ямы, которые стали бы воистину «волчьими». И все же над землей дело продвигалось гораздо быстрее, чем непосредственно на ней. Перескакивая через улочки либо проносясь по самому краю, Курт то и дело замечал какие-то тени. «Клопы». Они копошились внизу, спешили по своим темным делам, но крайне редко задирали головы. Разве что тогда, когда Волк по неосторожности наступал на особо «музыкальный» лист металла или же с крыш осыпался мусор.
Впрочем, несколько раз «штатный киллер» встречал аборигенов, что смекнули вознестись над землей. Курт чудом не спутал их с печными трубами (да, многие дома в Клоповнике отапливались по старинке — локализованным огнем, точно девятнадцатый век продолжался). «Клопы» не шевелились и что-то разглядывали на улице. Опомнившись, Курт чудом избежал столкновения, едва не использовав ближайший силуэт в качестве опорной точки для прыжка. Аборигены завопили — большей частью от испуга, нежели с угрозой, — но Волк был уже далеко. Они так ничего и не поняли, разглядев лишь стремительную тень…
«Штатный киллер» бежал дальше. Короткоствольный «узи» бил о ребра.
Он вновь в Клоповнике. Осознание этого приходило толчками, снова и снова, как инъекция огромного шприца. Вокруг, во всем своем бескомпромиссном безобразии, простирался все тот же Клоповник… Что и прежде, когда все было совсем по-другому. Когда Убежище еще существовало, а Курт Страйкер… даже не догадывался об испытаниях, что выпадут на его долю. Воспоминания кричали, рвались наружу, били черными крыльями — стаей встревоженных птиц.
Волк сжимал челюсти сильнее, до боли, и продолжал мчаться вперед.
Ульи нависали над головой. Некрополи, усыпанные мириадами разноцветных огней. Казалось, совсем рядом… Величественные, надменные, созерцающие… Понимающие.
Курт бежал дальше. Стальная нить, протянувшаяся сквозь позвоночник, накалялась сильнее. Из мрака проступали знакомые очертания. Воспоминания обрастали плотью. Память раздвигала ночь и созидала вокруг Курта прошлое. Волку казалось, что это происходило помимо него… А он играл роль скромного зрителя. Стоило сделать шаг на старую крышу, как нутро опалила ледяная вспышка боли. Будто открылась старая, зарубцевавшаяся рана.
«Штатный киллер» замедлил темп, перешел на шаг. Он знал, что, стоит подойти к самому краю (не только крыши, но и вообще — тому самому абстрактному краю), как его захлестнет волной. Вот чего Курт боялся. Не Хью, не Хэнка. Себя. Боялся, что не совладает с потоком, текущим сквозь сущее, — из прошлого в будущее. Но, собрав волю в кулак, он подступил к краю.
Вот и гараж. Старая авторемонтная мастерская, служившая прикрытием для темных дел Лысого Хью (как правило, в Клоповнике редко утруждались каким-либо «прикрытием», однако у каждого свои привычки). Воспоминания не заставили ждать: нахлынули, накрыли Курта с головой. И — откатили, отступили к линии прибоя. Все не так страшно. Однако стоило Курту прислушаться, как он неизменно находил мерный рокот волн. На дне.
Логово «дилера киллеров» ничуть не изменилось. Будто бы и не было месяцев, что прошли с тех пор, как Волк побывал здесь в последний раз. Приземистая постройка с единственным входом (он же — EXIT), окнами на фасаде и замурованными проемами с остальных сторон. Сходство шокировало. Курт думал, что узнает мастерскую с трудом. Но даже пара обглоданных автомобильных остовов (чудо, не иначе!) ржавели на прежнем месте. Именно эти куски железа произвели наибольшее впечатление на Курта. Он отнюдь не забыл, что именно эти остовы предваряли его пленение. Если бы Волк был немного осмотрительнее, такого бы не произошло.
Впрочем, дело-то давнее. И «штатный киллер» пришел для того, чтобы расставить все по своим местам. В соответствии с собственным представлением о том, где положено стоять фигурам. (Но разве каждый из нас не творит справедливость в соответствии с тем, что кажется верным ему самому? Впрочем, нет, не каждый…)
Курт замер на краю крыши. Невесть откуда взявшийся ветерок — Купол оставлял достаточно места для аэродинамических эффектов — потрепал по загривку. Мол, не робей. Куртка развевалась тяжелыми джинсовыми крыльями.
Обнаружить «черепов» не составило труда. Трое скрывались внизу, в тени двухэтажного дома. Еще один выглядывал из-за угла. Двое сидели на крыше — осторожно курили, прикрывая огоньки. Гараж Хью был окружен с трех сторон, по всем правилам военного искусства. Кого-то из бандитов, вполне возможно, Курт не заметил (Череп принимал на службу самых лучших).
Зато они — заметили его. Хотя и соблюдали правила приличия, не оставив позиций.
В кармане родилась вибрация.
Курт достал аппарат. Под стройным рядом цифр мерцал вопрос «Ответить?»
«ОК».
— Курт? Мы тебя видим.
— Что-то происходило? — спросил Волк.
— Вроде бы нет. Пару раз зажигался свет. Не входили, не выходили. Да и кто туда может прийти?
— По-моему, ответ очевиден.
— А, ну да. Так что будешь делать?
— Войду внутрь. Не дергайтесь.
«Штатный киллер» прервал связь и отключил телефон. Так-то вернее. Как в старые времена. Тогда у него не было ни сотового телефона, ни босса, ни шпионов.
Поправив кобуру и убедившись, что застежка надежно держит «узи», он начал спуск. Полуразрушенный балкон послужил трамплином. Прыгнув вниз, Курт ухватился за перила, оттолкнулся от стены и, пролетев три-четыре метра, мягко приземлился на согнутые ноги. Фирменные кроссовки смягчили удар.
Он шагал к гаражу, не пытаясь красться, но инстинктивно придерживаясь тени.
Вот и проем. Куда более низкий, чем ожидал человек среднего роста. (Казалось невероятным, что в него ухитрялся протиснуться Хмырь либо тот же Таран.) Шнурок болтался на прежнем месте. Но Курт не собирался соблюдать формальности.
Тем более что дверь была не заперта. Оставалась черная, узкая, как нож, щель.
Волк затаил дыхание. Хью ждал гостей? Определенно. Он пожалел о том, что в свое время имел глупость связаться с метаморфом, но глупцом отнюдь не был. Так есть ли смысл запираться? Гость войдет — так или иначе.
Курт вновь ощутил кобуру, после чего с силой пнул дверь. Тяжелая плита скрипнула на петлях. Не дожидаясь, пока завершится движение, Курт оттолкнулся от земли и прыгнул в проем. Перекувырнувшись на полу, он вскочил на ноги, взвихрив вокруг себя целое облако пыли. В носу свербело, но Волк не обращал внимания. Его окружили новые образы, звуки и запахи.
Гараж пах так, как и прежде, — старостью, затхлостью, машинным маслом, бензином.
И — Хмырем. Устойчивая вонь с оттенком мускуса. Источник мог находиться как в единственном шаге, так и на расстоянии многих метров. Во всяком случае, у двери его не было. Проем казался более светлым пятном на фоне непроглядной темноты. Но стоило пройти двум-трем мгновениям, как мрак, пронзаемый ищущим взглядом, рассеялся и явил свои сокровенные тайны.
В противоположном конце гаража, поднятый «башней», темнел разобранный «форд». Роботы-ремонтники застыли мертвыми кусками металла. Ни искры жизни. Неподвижные манипуляторы, потухшие диоды… Толстый слой пыли.
Хмырь. Огромный.
Он поднялся с металлического стула и, переступив толстыми ногами, двинулся к гостю. Безоружный, но Курта это не ввело в заблуждение. Даже с пустыми руками Хмырь был оружием. Смертоносным и непоколебимым.
Курт бил его целых два раза, однако по-прежнему испытывал нечто, похожее на уважение. А еще — затаенную радость, точно встретил старого приятеля.
Хмырь ничуть не изменился: та же груда мяса, та же деревянная физиономия. Ни время, ни лишения не произвели на громилу ни малейшего воздействия. Они разбивались о твердое тело подобно тому, как волны разбиваются о риф.
Вместе с тем в великане — где-то глубоко внутри, спрятанная на дне, — чувствовалась усталость. Да, Хмырь устал. Он не умел ничего, кроме как оберегать хозяина (слишком тупой и неуклюжий, чтобы совершить предательство или сбежать, как Шило), но это ему порядком приелось. Хмырь не находил выхода и… боялся.
Впрочем, безволосый не собирался отступать, уходить с дороги. И не думал. Сие было не в его привычках (думать — также), не в его правилах и жизненных приоритетах. Все, что он мог, это идти напролом. И, покуда он шел напролом, продолжалась жизнь.
Курт не хотел делать то, без чего, очевидно, обойтись никак не удастся. В сущности, он симпатизировал Хмырю (их жизни были похожи — за исключением того, что громила сам выбрал такую). Курту ничего не оставалось, кроме как сделать это быстро. Еще и потому, что у него не было времени.
… На драки и прочую чушь.
Он вынул из кобуры пистолет-пулемет. Привычно снял с предохранителя, передернул затвор. Короткий ствол уставился в лицо противнику. Хмырь остановился, тупо смерил Волка взглядом. Казалось, в его глазах промелькнуло облегчение… Казалось, безволосый и сам не настроен драться.
Он так и стоял, а потом… посмотрел Курту прямо в глаза. Да, он не собирался ни отступать, ни драться… Просто ждал. Курт спустил курок. Без единой мысли, не позволяя себе сомневаться. Стоило засомневаться, и он ничего не смог бы сделать. Волк знал это так же ясно, как и то, что он в эпицентре ночи.
Мрак вспорола желтая вспышка. Прогремела безумная барабанная дробь.
Пули ударили в грудь Хмыря, прошли слева направо — от левого плеча до диафрагмы. Один из кусочков металла разорвал сердце. На зеленую рубашку хлынула кровь. Покачнувшись, гигант рухнул на пол. Деревянное лицо не сменило выражения (собственно, менять было не на что), вообще ничего не выражало.
Внутри Хмыря забулькало. Кровь толчками била из ран. Легкие тонули, заполнялись и трещали по швам, но по-прежнему тщились отделять кислород, цеплять его к тельцам гемоглобина и уносить по кровеносной системе. Чем дальше, тем хуже это удавалось. Спустя жалкие секунды в легких не осталось места для воздуха — резервуары заполнились кровью. А разорванное сердце, этот тугой комок воли и мышц, ассоциирующийся с эмоционально-мыслительным центром, утратило способность гнать жидкость по телу.
Бледные веки сомкнулись. Ноги дернулись и тут же опали.
Хмырь умер.
Курт опустил «узи». Он-то думал, что короткой очереди будет недостаточно. Для такого здоровяка… Но, очевидно, жизненная сила покинула разум.
А без разума телу недолго оставалось.
Курт перекрестился, перекрестил труп. Неожиданно для самого себя. Собственная сентиментальность его подивила. И — не понравилась. Таким он был уязвим. Впереди оставались и более важные дела. Не размякать, сказал он себе.
Развернувшись, Волк направился в глубь гаража. Туда, где находился офис Хью.
Дверь приоткрыта. Из проема бил приглушенный желтый свет. Коротышка оставался на месте. Ждал, слушал, боялся. Гибель помощника, судя по всему, не стала для него сюрпризом… Никаких сюрпризов вообще не предвиделось.
Тем не менее, прежде чем войти, Курт заглянул в приоткрытый проем. Расположение двери было таким, что позволяло оглядеть содержимое кабинета под широчайшим углом. Вероятно, сюрпризов и впрямь не предвиделось.
Толкнув дверь, Курт вошел.
Грязный пол, стеллажи — невнятные запчасти, компьютерный хлам… Как обычно. Ничего не изменилось. На мгновение Волку показалось, что он тут впервые. Пришел просить подряд на убийство. Все, что было (бойня в Убежище, Подворье, Таран, Орден Черепа…) — дурной сон. Иллюзия оказалась столь сильна, что «штатный киллер» шагнул назад. А затем, придя в себя, тряхнул головой.
Нет, что было — не сон.
Хью сидел за столом, как и в самом начале. Глядел на посетителя из-под поднятых, несуществующих бровей (приподняты были лицевые мышцы и кожа, лишенная, выше переносицы, какой-либо растительности — коротышка был лыс, как колено)… Единственное отличие состояло в том, что во взгляде отсутствовало удивление. Страх, понимание, отчаяние — все что угодно, за исключением удивления. Собственно, удивляться действительно было нечему.
Впрочем, Хью держался молодцом. Напряженно-непроницаемое лицо — чуть заметно вздрагивал лишь шрам на щеке. Мясистые руки лежали на столе. Вместо оружия пальцы держали какие-то бумаги. Эти-то документы и выдавали тревогу безволосого: бумага не умела дрожать сама по себе.
Королевская кобра шевелилась на плече, свилась кольцами и, казалось, стремилась забраться под кожу… Знала, что смерть уже здесь. Не уйти.
Отложив бумаги, Лысый Хью сплел пальцы.
— Я знал, что ты придешь, — сказал он, криво улыбнувшись.
— Я тоже знал.
Курт не выпускал «узи» из лап. Ствол смотрел в пол, но хватит и доли секунды, чтобы придать нужный вектор и, как следствие, нашпиговать коротышку свинцом.
— Хмырь мертв?
Курт кивнул.
— Шило — тоже, если тебя интересует.
Хью отвел взгляд; губы его огорченно поджались. Парочка, о которой шла речь, была его семьей. С давних пор. А теперь они мертвы, но… жизнь продолжалась.
— Я знал, чувствовал, что не нужно иметь с тобой дело. Теперь, однако, ничего не поделаешь… Что было, то было. Вероятно, и меня тебе придется убить?
— Я легко проживу и без этого, — сказал Волк. — Все, что мне нужно, это информация.
— Ах да, Таран. — Коротышка усмехнулся. — Ублюдок… По его вине все и началось. Из-за него мои мальчики погибли… Я с превеликой охотой сдал бы тебе этого мерзавца, но увы… — он помедлил, — не представляю, где он находится.
— Врешь. — Курт поднял «узи».
— Увы, нет. Я бы с радостью тебе помог… — Хью не без интереса заглянул в тупорылый ствол. — Он об этом знал. И ты его знаешь. Неужели Хэнк Таран, оставшийся в твоей памяти, совершил бы подобную глупость? Он никому не доверял и в лучшее время.
А теперь и подавно… — Коротышка вздохнул.
— Говори, — прорычал Курт.
— Я и говорю — не знаю. Клоповник — крысиное логово с тысячами нор. Таран может быть где угодно. На самом дне. Он не дурак: поиски будут нелегкими.
Это Курт знал и сам. Он вгляделся в безволосого. Похоже, тот не врал. Таран и впрямь не такой дурак, чтобы сообщать кому-либо о своем местонахождении. Особенно бывшему партнеру, который наверняка винил Хэнка во всех неприятностях.
— Я хочу, чтобы ты рассказал еще об одном чело веке. Ковбой… — Волк запнулся. В мыслях он называл безволосого Ковбоем и никак иначе. Но Хью должен знать настоящее имя. — Тот, кто меня нанял. Если помнишь, с твоей помощью.
— Ах, этот… — Коротышка вновь усмехнулся. Еще шире прежнего. — Да, сынок, нажил ты себе врагов! Но ему Таран и в подметки не годится. Он из Ульев.
— Сравни — Клоповник и Ульи. Небо и земля, зловонная яма. Даже тебе не добраться.
— Не твое дело, — огрызнулся Курт. — Говори!
— А что говорить-то? Если Тарана я знал, то этого, как ты сказал, Ковбоя, ни разу не видел. Ко мне приходил его человек: неприметный, серый такой. Я и лица не вспомню… Спросил, нет ли у меня кого-то надежного. Я и вспомнил о тебе… Ты угодил в этот переплет совершенно случайно. Мне очень жаль… — Он развел руками. — Когда это случилось с твоим домом, я знал, что ты вновь меня посетишь. Мне было необходимо защититься. Так тебя сцапал Таран…
— Когда мы нашли коротышку, — продолжал гангстер, — он куда-то торопливо собирался. Знал, что этот уродец, — Череп кивнул на беспомощного Шило, — попадет в наши руки. Рано или поздно. Значит, время рвать когти. В том месте, где они скрывались (неимоверная дыра; ты притащил бы оттуда сотню блох), Хью был слишком уязвим. Кроме того, его попросту вынудили уйти: исчезновение Шила позволило всем заинтересованным мордам произвести самоочевидные выводы. Никто не желает оказаться на дороге Ордена, — похвалился безволосый. — Одни-одинешеньки, в кромешной тьме, когда на них мчится огромный тягач… Особенно не желают те, которые считаются пособниками и укрывателями… Но Хью идти было некуда. Сплетни в Клоповнике разлетаются быстрее, чем электронная почта. Мы взяли коротышку под наблюдение, и ни единый «клоп», пребывающий в здравом уме, не окажет ему помощь. Уже несколько часов Хью находится под нашим колпаком. И продолжает находиться — сколько потребуется. Поэтому мы знаем, что Хью вернулся в свою прежнюю обитель. Она тебе известна. Мастерская, помнишь?
Курт вздрогнул. Конечно, он помнил. Именно там он заключил контракт на самую непростительную ошибку в своей жизни; там произошло его пленение Тараном.
Как такое забудешь?
— Помню. Еще бы, — ответил он. — Говорите, он все еще там?
Губы Черепа скривились в людоедской улыбке:
— Не так быстро, волчонок. Твои мысли для меня открытая книга. Ты готов отправиться прямо сейчас?
Поколебавшись, Курт кивнул. Глупый вопрос. Конечно, готов. И ему, по большому счету, плевать, читает ли гангстер его мысли, точно открытую книгу. В сущности, угадать эти мысли не составляло труда. Что бы, интересно, делал сам Череп, если бы его предали, с потрохами продали в рабство?
Глава Ордена пытливо заглянул в глаза:
— Ты уверен? Уверен, что готов забрать очередную жизнь? Вероятно, что не одну, а две, три, четыре… Сколько получится. Сколько… удастся унести. Причем — не по приказу. Ты не дождешься команды. Однако я не стану препятствовать.
Курт открыл было рот, чтобы нетерпеливо огрызнуться, но, задумавшись, притих. Застыл с открытой пастью. Действительно, готов ли он? Хороший вопрос. Речь шла не о каком-то пустячке — о человеческой жизни. После всех смертей, что тяжким грузом давили на его совесть, Курт отнюдь не утратил чувство значимости чьей-либо жизни. Более того, он отчетливо ее сознавал. Ему приходилось лишать людей жизни, чтобы спасти свою. Чтобы получить шанс отомстить. Теперь же, когда Волк стоял на перепутье, перед нелегким выбором… Череп сказал, что не отдаст приказа… Придется выбирать… Голова гудела всполошенным ульем. Нужно ли ему это? Хочет ли он? Несомненно.
Если Хью… Червяк, ничтожный изменщик… На него, как ни странно, Курт особого зла не держал. Хотя с «агента киллеров» все и началось… Нет, если он останется жить — точнее, влачить существование, — Курт в обиде не останется. Плевать на коротышку. Плевать, не утруждая себя.
Но Таран — совсем другое дело. Таран… Его Волк был готов растерзать собственными руками. Память о рабском заточении на Подворье по-прежнему жила глубоко в душе Курта. Возвращалась в кошмарах. Когда его, будто бездомного пса, выпускали в Яму — на потеху шелудивой толпе… «Штатный киллер» верил, что, прикончив своего недавнего мучителя, он сможет избавиться от этой памяти. Словно вычеркнет из сознания, нажмет «DELETE». «Вы уверены, что желаете стереть?» Да, Курт был уверен. Еще как. Стереть Тарана.
Едва подумав об этом, Курт заколебался. Убить… Да, это он мог. Еще как. Ненавидел ли он Хэнка до такой степени, чтобы… лишить его жизни? Пожалуй. Чем же, в таком случае, он лучше Тарана? Да ничем, ответил Волк самому себе. Никто не имеет права держать в рабстве кого бы то ни было… Значит, должен поплатиться за такое преступление… И все же Курт испытывал неуверенность. Прошлое не изменить. Будущее — вероятно. Да, Таран причинил ему много зла… Но и сделал сильнее — тренировал, обучал… Да, бросал в Яму, рисковал жизнью волчонка… А заодно — внушил волю к победе… (Кроме того, не приходилось ли Курту бороться за жизнь и прежде, на ночных улицах Гетто?) Продал Черепу, точно какое-то животное… Но ведь у него не оставалось другого выбора… Из-за метаморфа Хэнк лишился всего, что у него было. Подворья, бойцов, дома… Теперь он сам стал рабом.
Собственного страха. Теперь Таран сам боролся за жизнь… Каждую минуту.
Сомнения рвали Курта изнутри. Безжалостно, крючками чистой стали. А потом — неожиданно, ничем не предвещая своего появления — на смену неуверенности пришла холодная решимость. Из неведомых глубин поднялось нечто, более напоминавшее мрачное, самоубийственное упрямство. Курт понимал, что, возможно, совершает ошибку. Но — ничего не мог поделать.
— Спасибо, — глухо сказал он, не вполне понимая, стоит ли благодарить за такое.
Череп кивнул. Глаза его торжествующе горели.
— А с этим? — Гангстер кивнул в сторону Шила, распластанного по бетонной стене. — У вас, насколько я знаю, давние счеты… Лучшего момента не будет.
Курт взглянул на горбуна. На измученный, кровоточащий кусок плоти.
И — не нашел в себе ничего, кроме жалости. В конце концов, Шило исполнял чужие приказы. Так же, как Курт (сейчас) исполнял приказы Черепа.
— Да, размяк ты, — констатировал гангстер. — Чего ждать-то? Времени в обрез.
Волк невольно проследил за взглядом безволосого. Не Черепа — Шила. Тот таращился на дальнюю стену, где, сверкая отраженным светом на бритвенно-острых поверхностях, красовалось нержавеющее великолепие.
Инструменты, преимущественно хирургические, приспособленные для пыток и прочих бесчеловечных целей. Обескуражило Курта вовсе не это. Взгляд горбуна. В этом взгляде читалась жажда, почти плотоядное вожделение.
— Развяжите! — вдруг выкрикнул пленник. — Позвольте мне заслужить жизнь! Я буду драться с любым, даже с ним. — Он кивнул на Курта. — Я требую поединка!
Череп изумленно поднял брови:
— ы — требуешь?
Приятель, твое заблуждение относительно данной ситуации воистину катастрофично.
Требовать что-либо здесь могу лишь я. Кроме того, — продолжал гангстер, — что даст тебе поединок? Неужели ты и вправду думаешь, что, проиграв Волку целых два раза, ты сможешь победить сейчас? Предыдущие поражения имели место тогда, когда ты находился в наилучшей форме, не употреблял в пищу крыс и тараканов, не был раздавлен морально, не подвергался изнурительным пыткам… Право же, ты заблуждаешься.
В правой руке Черепа, остававшейся совершенно пустой, появился пистолет… Черный длинноствольный ТТ. Как по волшебству. Как кролик из цилиндра.
Глаза Шила изумленно распахнулись. Вероятно, он даже не успел испугаться.
Глава Ордена поднял руку и нажал на спусковой крючок. Единственный раз. В тесноте камеры выстрел прозвучал неописуемо громко. Сухо и коротко. Горбун конвульсивно дернулся. Беззвучно — после громогласного грохота — заколыхались цепи. Стена за головой Шила окрасилась красным. Кровь, мозги, череп. На удивление компактно: затылок с силой ударился о бетон.
Истерзанное тело безжизненно обмякло. Голова, продырявленная в геометрическом центре лобной кости, повисла над грудью. Из дыры капала кровь.
Тонкая красная струйка.
Курт отвернулся. Он ощутил отвращение и… Негодование. Волк не успел удивиться так же, как Шило не успел испугаться. А теперь пугаться поздно.
Не говоря ни слова, Курт вышел из комнаты.
* * *
Менее часа спустя он был уже в Клоповнике.«Хаммер» доставил его к границе (весьма размытое, нужно сказать, определение) неблагоприятного района и убрался восвояси. Дальнейший путь Курту предстояло преодолеть на своих двоих, благо он отлично помнил эти места. Стоя на замусоренной улочке, он наблюдал, как бронированная туша исчезает вдали. Свет фар выхватывал из тьмы изрисованные граффити фасады, осколки стекол в окнах, битый кирпич… Вот броневик скрылся из виду.
Вздохнув, Курт продолжил путь. Конечно, он мог приехать в машине. Никто не осмелится совершить нападение на казенный транспорт Ордена. Дело было в другом. Даже не в том, что Волк опасался подцепить «хвост». Никто Хью не поможет, не станет для него шпионить… Но если и станет, коротышке не спастись. Просто Курт чувствовал, что должен прийти своим ходом.
Как в старые… отнюдь не добрые времена. Прийти— и получить причитающееся.
Повинуясь инстинктивному импульсу, он первым же делом забрался на крышу. Как и прежде, когда направлялся к Хью в последний раз. И — в предпоследний. Оказавшись на крыше, Курт помчался к цели. Он прыгал через улочки — феноменальная узость последних предоставляла массу возможностей, — нередко оказываясь на высоте многих метров; бежал по крышам, выдерживая отменную крейсерскую скорость, но не забывая в то же время оглядеть поверхность, прежде чем поставить на нее свою ногу. Проржавевшие, трухлявые крыши таили множество смертельных ловушек. Порой посреди ровного пространства открывались огромные дыры с острыми краями. Под ними — хаотичное нагромождение балок, досок, арматуры.
Два-три раза Курт едва не угодил в подобные ямы, которые стали бы воистину «волчьими». И все же над землей дело продвигалось гораздо быстрее, чем непосредственно на ней. Перескакивая через улочки либо проносясь по самому краю, Курт то и дело замечал какие-то тени. «Клопы». Они копошились внизу, спешили по своим темным делам, но крайне редко задирали головы. Разве что тогда, когда Волк по неосторожности наступал на особо «музыкальный» лист металла или же с крыш осыпался мусор.
Впрочем, несколько раз «штатный киллер» встречал аборигенов, что смекнули вознестись над землей. Курт чудом не спутал их с печными трубами (да, многие дома в Клоповнике отапливались по старинке — локализованным огнем, точно девятнадцатый век продолжался). «Клопы» не шевелились и что-то разглядывали на улице. Опомнившись, Курт чудом избежал столкновения, едва не использовав ближайший силуэт в качестве опорной точки для прыжка. Аборигены завопили — большей частью от испуга, нежели с угрозой, — но Волк был уже далеко. Они так ничего и не поняли, разглядев лишь стремительную тень…
«Штатный киллер» бежал дальше. Короткоствольный «узи» бил о ребра.
Он вновь в Клоповнике. Осознание этого приходило толчками, снова и снова, как инъекция огромного шприца. Вокруг, во всем своем бескомпромиссном безобразии, простирался все тот же Клоповник… Что и прежде, когда все было совсем по-другому. Когда Убежище еще существовало, а Курт Страйкер… даже не догадывался об испытаниях, что выпадут на его долю. Воспоминания кричали, рвались наружу, били черными крыльями — стаей встревоженных птиц.
Волк сжимал челюсти сильнее, до боли, и продолжал мчаться вперед.
Ульи нависали над головой. Некрополи, усыпанные мириадами разноцветных огней. Казалось, совсем рядом… Величественные, надменные, созерцающие… Понимающие.
Курт бежал дальше. Стальная нить, протянувшаяся сквозь позвоночник, накалялась сильнее. Из мрака проступали знакомые очертания. Воспоминания обрастали плотью. Память раздвигала ночь и созидала вокруг Курта прошлое. Волку казалось, что это происходило помимо него… А он играл роль скромного зрителя. Стоило сделать шаг на старую крышу, как нутро опалила ледяная вспышка боли. Будто открылась старая, зарубцевавшаяся рана.
«Штатный киллер» замедлил темп, перешел на шаг. Он знал, что, стоит подойти к самому краю (не только крыши, но и вообще — тому самому абстрактному краю), как его захлестнет волной. Вот чего Курт боялся. Не Хью, не Хэнка. Себя. Боялся, что не совладает с потоком, текущим сквозь сущее, — из прошлого в будущее. Но, собрав волю в кулак, он подступил к краю.
Вот и гараж. Старая авторемонтная мастерская, служившая прикрытием для темных дел Лысого Хью (как правило, в Клоповнике редко утруждались каким-либо «прикрытием», однако у каждого свои привычки). Воспоминания не заставили ждать: нахлынули, накрыли Курта с головой. И — откатили, отступили к линии прибоя. Все не так страшно. Однако стоило Курту прислушаться, как он неизменно находил мерный рокот волн. На дне.
Логово «дилера киллеров» ничуть не изменилось. Будто бы и не было месяцев, что прошли с тех пор, как Волк побывал здесь в последний раз. Приземистая постройка с единственным входом (он же — EXIT), окнами на фасаде и замурованными проемами с остальных сторон. Сходство шокировало. Курт думал, что узнает мастерскую с трудом. Но даже пара обглоданных автомобильных остовов (чудо, не иначе!) ржавели на прежнем месте. Именно эти куски железа произвели наибольшее впечатление на Курта. Он отнюдь не забыл, что именно эти остовы предваряли его пленение. Если бы Волк был немного осмотрительнее, такого бы не произошло.
Впрочем, дело-то давнее. И «штатный киллер» пришел для того, чтобы расставить все по своим местам. В соответствии с собственным представлением о том, где положено стоять фигурам. (Но разве каждый из нас не творит справедливость в соответствии с тем, что кажется верным ему самому? Впрочем, нет, не каждый…)
Курт замер на краю крыши. Невесть откуда взявшийся ветерок — Купол оставлял достаточно места для аэродинамических эффектов — потрепал по загривку. Мол, не робей. Куртка развевалась тяжелыми джинсовыми крыльями.
Обнаружить «черепов» не составило труда. Трое скрывались внизу, в тени двухэтажного дома. Еще один выглядывал из-за угла. Двое сидели на крыше — осторожно курили, прикрывая огоньки. Гараж Хью был окружен с трех сторон, по всем правилам военного искусства. Кого-то из бандитов, вполне возможно, Курт не заметил (Череп принимал на службу самых лучших).
Зато они — заметили его. Хотя и соблюдали правила приличия, не оставив позиций.
В кармане родилась вибрация.
Курт достал аппарат. Под стройным рядом цифр мерцал вопрос «Ответить?»
«ОК».
— Курт? Мы тебя видим.
— Что-то происходило? — спросил Волк.
— Вроде бы нет. Пару раз зажигался свет. Не входили, не выходили. Да и кто туда может прийти?
— По-моему, ответ очевиден.
— А, ну да. Так что будешь делать?
— Войду внутрь. Не дергайтесь.
«Штатный киллер» прервал связь и отключил телефон. Так-то вернее. Как в старые времена. Тогда у него не было ни сотового телефона, ни босса, ни шпионов.
Поправив кобуру и убедившись, что застежка надежно держит «узи», он начал спуск. Полуразрушенный балкон послужил трамплином. Прыгнув вниз, Курт ухватился за перила, оттолкнулся от стены и, пролетев три-четыре метра, мягко приземлился на согнутые ноги. Фирменные кроссовки смягчили удар.
Он шагал к гаражу, не пытаясь красться, но инстинктивно придерживаясь тени.
Вот и проем. Куда более низкий, чем ожидал человек среднего роста. (Казалось невероятным, что в него ухитрялся протиснуться Хмырь либо тот же Таран.) Шнурок болтался на прежнем месте. Но Курт не собирался соблюдать формальности.
Тем более что дверь была не заперта. Оставалась черная, узкая, как нож, щель.
Волк затаил дыхание. Хью ждал гостей? Определенно. Он пожалел о том, что в свое время имел глупость связаться с метаморфом, но глупцом отнюдь не был. Так есть ли смысл запираться? Гость войдет — так или иначе.
Курт вновь ощутил кобуру, после чего с силой пнул дверь. Тяжелая плита скрипнула на петлях. Не дожидаясь, пока завершится движение, Курт оттолкнулся от земли и прыгнул в проем. Перекувырнувшись на полу, он вскочил на ноги, взвихрив вокруг себя целое облако пыли. В носу свербело, но Волк не обращал внимания. Его окружили новые образы, звуки и запахи.
Гараж пах так, как и прежде, — старостью, затхлостью, машинным маслом, бензином.
И — Хмырем. Устойчивая вонь с оттенком мускуса. Источник мог находиться как в единственном шаге, так и на расстоянии многих метров. Во всяком случае, у двери его не было. Проем казался более светлым пятном на фоне непроглядной темноты. Но стоило пройти двум-трем мгновениям, как мрак, пронзаемый ищущим взглядом, рассеялся и явил свои сокровенные тайны.
В противоположном конце гаража, поднятый «башней», темнел разобранный «форд». Роботы-ремонтники застыли мертвыми кусками металла. Ни искры жизни. Неподвижные манипуляторы, потухшие диоды… Толстый слой пыли.
Хмырь. Огромный.
Он поднялся с металлического стула и, переступив толстыми ногами, двинулся к гостю. Безоружный, но Курта это не ввело в заблуждение. Даже с пустыми руками Хмырь был оружием. Смертоносным и непоколебимым.
Курт бил его целых два раза, однако по-прежнему испытывал нечто, похожее на уважение. А еще — затаенную радость, точно встретил старого приятеля.
Хмырь ничуть не изменился: та же груда мяса, та же деревянная физиономия. Ни время, ни лишения не произвели на громилу ни малейшего воздействия. Они разбивались о твердое тело подобно тому, как волны разбиваются о риф.
Вместе с тем в великане — где-то глубоко внутри, спрятанная на дне, — чувствовалась усталость. Да, Хмырь устал. Он не умел ничего, кроме как оберегать хозяина (слишком тупой и неуклюжий, чтобы совершить предательство или сбежать, как Шило), но это ему порядком приелось. Хмырь не находил выхода и… боялся.
Впрочем, безволосый не собирался отступать, уходить с дороги. И не думал. Сие было не в его привычках (думать — также), не в его правилах и жизненных приоритетах. Все, что он мог, это идти напролом. И, покуда он шел напролом, продолжалась жизнь.
Курт не хотел делать то, без чего, очевидно, обойтись никак не удастся. В сущности, он симпатизировал Хмырю (их жизни были похожи — за исключением того, что громила сам выбрал такую). Курту ничего не оставалось, кроме как сделать это быстро. Еще и потому, что у него не было времени.
… На драки и прочую чушь.
Он вынул из кобуры пистолет-пулемет. Привычно снял с предохранителя, передернул затвор. Короткий ствол уставился в лицо противнику. Хмырь остановился, тупо смерил Волка взглядом. Казалось, в его глазах промелькнуло облегчение… Казалось, безволосый и сам не настроен драться.
Он так и стоял, а потом… посмотрел Курту прямо в глаза. Да, он не собирался ни отступать, ни драться… Просто ждал. Курт спустил курок. Без единой мысли, не позволяя себе сомневаться. Стоило засомневаться, и он ничего не смог бы сделать. Волк знал это так же ясно, как и то, что он в эпицентре ночи.
Мрак вспорола желтая вспышка. Прогремела безумная барабанная дробь.
Пули ударили в грудь Хмыря, прошли слева направо — от левого плеча до диафрагмы. Один из кусочков металла разорвал сердце. На зеленую рубашку хлынула кровь. Покачнувшись, гигант рухнул на пол. Деревянное лицо не сменило выражения (собственно, менять было не на что), вообще ничего не выражало.
Внутри Хмыря забулькало. Кровь толчками била из ран. Легкие тонули, заполнялись и трещали по швам, но по-прежнему тщились отделять кислород, цеплять его к тельцам гемоглобина и уносить по кровеносной системе. Чем дальше, тем хуже это удавалось. Спустя жалкие секунды в легких не осталось места для воздуха — резервуары заполнились кровью. А разорванное сердце, этот тугой комок воли и мышц, ассоциирующийся с эмоционально-мыслительным центром, утратило способность гнать жидкость по телу.
Бледные веки сомкнулись. Ноги дернулись и тут же опали.
Хмырь умер.
Курт опустил «узи». Он-то думал, что короткой очереди будет недостаточно. Для такого здоровяка… Но, очевидно, жизненная сила покинула разум.
А без разума телу недолго оставалось.
Курт перекрестился, перекрестил труп. Неожиданно для самого себя. Собственная сентиментальность его подивила. И — не понравилась. Таким он был уязвим. Впереди оставались и более важные дела. Не размякать, сказал он себе.
Развернувшись, Волк направился в глубь гаража. Туда, где находился офис Хью.
Дверь приоткрыта. Из проема бил приглушенный желтый свет. Коротышка оставался на месте. Ждал, слушал, боялся. Гибель помощника, судя по всему, не стала для него сюрпризом… Никаких сюрпризов вообще не предвиделось.
Тем не менее, прежде чем войти, Курт заглянул в приоткрытый проем. Расположение двери было таким, что позволяло оглядеть содержимое кабинета под широчайшим углом. Вероятно, сюрпризов и впрямь не предвиделось.
Толкнув дверь, Курт вошел.
Грязный пол, стеллажи — невнятные запчасти, компьютерный хлам… Как обычно. Ничего не изменилось. На мгновение Волку показалось, что он тут впервые. Пришел просить подряд на убийство. Все, что было (бойня в Убежище, Подворье, Таран, Орден Черепа…) — дурной сон. Иллюзия оказалась столь сильна, что «штатный киллер» шагнул назад. А затем, придя в себя, тряхнул головой.
Нет, что было — не сон.
Хью сидел за столом, как и в самом начале. Глядел на посетителя из-под поднятых, несуществующих бровей (приподняты были лицевые мышцы и кожа, лишенная, выше переносицы, какой-либо растительности — коротышка был лыс, как колено)… Единственное отличие состояло в том, что во взгляде отсутствовало удивление. Страх, понимание, отчаяние — все что угодно, за исключением удивления. Собственно, удивляться действительно было нечему.
Впрочем, Хью держался молодцом. Напряженно-непроницаемое лицо — чуть заметно вздрагивал лишь шрам на щеке. Мясистые руки лежали на столе. Вместо оружия пальцы держали какие-то бумаги. Эти-то документы и выдавали тревогу безволосого: бумага не умела дрожать сама по себе.
Королевская кобра шевелилась на плече, свилась кольцами и, казалось, стремилась забраться под кожу… Знала, что смерть уже здесь. Не уйти.
Отложив бумаги, Лысый Хью сплел пальцы.
— Я знал, что ты придешь, — сказал он, криво улыбнувшись.
— Я тоже знал.
Курт не выпускал «узи» из лап. Ствол смотрел в пол, но хватит и доли секунды, чтобы придать нужный вектор и, как следствие, нашпиговать коротышку свинцом.
— Хмырь мертв?
Курт кивнул.
— Шило — тоже, если тебя интересует.
Хью отвел взгляд; губы его огорченно поджались. Парочка, о которой шла речь, была его семьей. С давних пор. А теперь они мертвы, но… жизнь продолжалась.
— Я знал, чувствовал, что не нужно иметь с тобой дело. Теперь, однако, ничего не поделаешь… Что было, то было. Вероятно, и меня тебе придется убить?
— Я легко проживу и без этого, — сказал Волк. — Все, что мне нужно, это информация.
— Ах да, Таран. — Коротышка усмехнулся. — Ублюдок… По его вине все и началось. Из-за него мои мальчики погибли… Я с превеликой охотой сдал бы тебе этого мерзавца, но увы… — он помедлил, — не представляю, где он находится.
— Врешь. — Курт поднял «узи».
— Увы, нет. Я бы с радостью тебе помог… — Хью не без интереса заглянул в тупорылый ствол. — Он об этом знал. И ты его знаешь. Неужели Хэнк Таран, оставшийся в твоей памяти, совершил бы подобную глупость? Он никому не доверял и в лучшее время.
А теперь и подавно… — Коротышка вздохнул.
— Говори, — прорычал Курт.
— Я и говорю — не знаю. Клоповник — крысиное логово с тысячами нор. Таран может быть где угодно. На самом дне. Он не дурак: поиски будут нелегкими.
Это Курт знал и сам. Он вгляделся в безволосого. Похоже, тот не врал. Таран и впрямь не такой дурак, чтобы сообщать кому-либо о своем местонахождении. Особенно бывшему партнеру, который наверняка винил Хэнка во всех неприятностях.
— Я хочу, чтобы ты рассказал еще об одном чело веке. Ковбой… — Волк запнулся. В мыслях он называл безволосого Ковбоем и никак иначе. Но Хью должен знать настоящее имя. — Тот, кто меня нанял. Если помнишь, с твоей помощью.
— Ах, этот… — Коротышка вновь усмехнулся. Еще шире прежнего. — Да, сынок, нажил ты себе врагов! Но ему Таран и в подметки не годится. Он из Ульев.
— Сравни — Клоповник и Ульи. Небо и земля, зловонная яма. Даже тебе не добраться.
— Не твое дело, — огрызнулся Курт. — Говори!
— А что говорить-то? Если Тарана я знал, то этого, как ты сказал, Ковбоя, ни разу не видел. Ко мне приходил его человек: неприметный, серый такой. Я и лица не вспомню… Спросил, нет ли у меня кого-то надежного. Я и вспомнил о тебе… Ты угодил в этот переплет совершенно случайно. Мне очень жаль… — Он развел руками. — Когда это случилось с твоим домом, я знал, что ты вновь меня посетишь. Мне было необходимо защититься. Так тебя сцапал Таран…