Романовский Александр. Ярость on-line

   — Не заговаривай зубы! — рявкнул Курт. — Мне это известно! Лучше расскажи о негодяе, нанявшем меня. Кто он? Как его зовут? Где его найти?
   Хью покачал головой:
   — Кто, как, где? Понятия не имею. Я же говорю, что никогда его не видел. Не слышал его голоса. Знаю лишь то, что он из Улья. Это сообщил тот, кто ко мне приходил.
   — По большому счету, тебе известно больше. Ты с ним встречался.
   Курт нахмурился. Что же, он зря пришел?
   Очевидно, у Ковбоя еще меньше причин рассказывать о себе, чем у Тарана. Люди, заключающие контракт на убийство, как правило, не особо общительны.
   Однако Волк качнул пулеметным стволом. Потому что не знал, что теперь делать.
   — Конечно, ты можешь убить меня, — кивнул «дилер киллеров», — Я рассказал все, что знал. На мне много грехов. Но против тебя я никогда ничего не имел.
   «А вот это не важно», — подумал Курт.
   Конечно, он мог убить. Просто нажать на спусковой крючок. Просто, как всегда. Здесь, в этом месте, все началось. Курт не хотел оставлять мостов за спиной.
   Нужно расставить все точки над «i».
   Более того, нужно прикончить этого ублюдка, покуда он не причинил еще кому-нибудь зла. Ведь наверняка возьмется за старое, будет подставлять, убивать…
   Но… Волк не чувствовал, что имеет право выносить и исполнять такие приговоры. Он убивал слишком часто. Теперь, когда решение зависело всецело от него, Курт не знал, что ему делать. Хью творил много зла, и все-таки сохранение жизни показалось «штатному киллеру» чем-то сродни откровению.
   Безволосый выжидающе смотрел на визитера. Он молил о милосердии, тогда как глаза его твердили иное. На мгновение в них промелькнула жгучая ненависть. А еще — нечто сродни требованию: «Ну, давай, ублюдок, жми!» Казалось, Хью хотел умереть. И это тоже было похоже на правду. Действительно, зачем жить?
   Что осталось?
   Именно это Курта убедило. Он опустил оружие. Смерть несла освобождение.
   Развернувшись, Волк направился к двери.
   Безволосый был не просто озадачен. Он был практически взбешен… «Стой! Ублюдок! Куда собрался?» Вот о чем вопили глаза. Но Курт не останавливался.
   Стоявшая на столе лампа отбрасывала свет на противоположную стену. Ту, что тянулась справа от Курта. Поэтому первой он увидел тень — узкую, стремительную; она оканчивалась чем-то прямым. Грянул выстрел. Волк обернулся, чтобы проверить, попал ли в цель. Стрелять наобум у него никогда особенно не получалось. Примерно шесть выстрелов из десяти. Но на сей раз удалось.
   Кожаная безрукавка Хью, его любимая одежда, осталась цела. Зато в груди, посреди солнечного сплетения, возникла аккуратная дырочка. Из нее показалась тонкая красная струйка. Захрипев, безволосый рухнул на стол.
   Правая рука сжимала никелированный пистолет.
   Указательный палец лежал на спусковом крючке. А предохранитель — не снят.
   Курт с ненавистью уставился в лысый затылок. Верно, он сделал Хью одолжение.
   Отвернувшись, Курт вышел из кабинета. Не оглядываясь. Кое о чем вспомнив, достал телефон. Включил. И тут же, не успел аппарат войти в Сеть, поступил звонок — вибрация, безумное мигание. От неожиданности Курт едва не разжал пальцы. С отвращением уставился на мерзкую вещицу.
   Звонил Череп.
   — Эй, почему отключался?
   — Был занят.
   — Ладно, позже расскажешь. Выяснил что-то?
   — Нет. Он не знает.
   — М-да. — Глава Ордена рассмеялся. — Ну, волчонок, что бы ты без меня делал?
   Волк знал что, но предпочел промолчать. Кроме того, тон гангстера его насторожил.
   — В чем, собственно, дело?
   — Наш приятель нашелся! Я знал, что это случится — рано или поздно. Пущенный нами слух, будто мы выплатим награду любому, кто его сдаст, наконец то сработал! Голубчик в Клоповнике, на старом мель комбинате. Его видели в окрестностях несколько раз.
   Отбирал еду и все такое прочее. Знаешь, где это?
   — Да.
   Он вдавил «ОК», но отключать телефон не стал.
   Стало быть, старый мелькомбинат. Курт точно не знал, где это, но догадывался. В любом случае — недалеко… Считанные минуты бега по крышам.
   Только… Определенные сомнения внушала последовательность. Случайность? Совпадение? Или Череп с самого начала знал, где скрывается Таран, но сказал лишь тогда, когда Курт свел счеты с «подрядчиком»? Или на Хэнка действительно «настучали» считаные минуты назад? Новости в Клоповнике и вправду распространялись со скоростью мысли. То, что Хью впал в немилость к Ордену, раскрыл свое местонахождение и вот-вот отойдет к праотцам, не осталось незамеченным. Кто-то наверняка сообразил, что на этом можно сыграть. Кто-то, посвященный в тайну Тарана (пусть даже случайно). Если Хью нашли, он с минуты на минуту расколется — при условии, что ему что-то известно, — и Тарана накроют… Так отчего пропадать-то награде?
   Совпадение? Мнимое?
   Курт стремительным шагом двинулся к выходу. Он не считал, что Хэнк мог сменить дислокацию. Его убежище наверняка тщательно подобрано. Запаникуй он, выйди наружу — и неминуемо угодит в ловушку. Как ночная ящерица, выползшая в пустыню знойным полднем. Какое-то иное укрытие на девяносто процентов уступало бы предыдущему. Таран стал бы уязвимым. Его отыщут быстрее (не исключено, в процессе «переселения»). Найти адекватную замену не так-то легко. Поэтому безволосый затаился в своей норе и ждет…
   Курт знал, как мыслит его недавний тюремщик.
   Подняв телефон, Волк вызвал предпоследний из входящих номеров. Гудки.
   Три, пять, семь. Нет ответа.
   Что-то случилось: Курт это чувствовал. С другой стороны, что могло случиться? Вероятно, Череп связался с подчиненными и дал команду перебраться к мелькомбинату (собственно, это «штатный киллер» и собирался уточнить). Соглядатай не мог ответить, не считал нужным либо получил соответствующие инструкции.
   Как бы там ни было, время поджимало. Курт намеревался расплатиться по счетам в течение единственной ночи. Убить прошлое; стереть из памяти позор и страдания, оставив лишь бесплотные призраки. К ним Волк уже привык.
   Он вышел на улицу. Чтобы пройти в проем, ему пришлось нагнуться. Ночная тьма и прохлада сомкнулись вокруг, заключили, словно радушные хозяева, в объятия. Курт подождал, пока глаза не привыкнут к смене освещения.
   Он едва успел сделать несколько шагов, как навстречу выдвинулась какая-то тень. Приземистая, широкая. Вышла из тьмы, отделилась от мрака.
   Курт не верил собственным глазам.
   Таран.
   Волк не верил, однако лапы сами собой подняли оружие, навели на безволосого. В руках у того были мечи — гладиусы. Не деревянная бутафория, а стальное оружие. С клинков капала темная жидкость. Еще два меча висели в ножнах.
   Итого — четыре. Зачем столько?
   Курт знал, что получит объяснение позже. В любом случае, Хэнк пришел не с миром. Вот оно, безмолвие соглядатаев — стоит перед Куртом. Объяснение тишины. «Штатный киллер» почувствовал гнев. Те парни не виновны.
   Они оказались в неподходящем месте в неподходящий час. Вот вся их вина. А злиться следовало на себя — выйди Волк немного раньше, и этого не случилось бы.
   — Мерзавец, — прорычал Курт. — Ты сберег мое время. Я убью тебя здесь и сейчас.
   Он передернул затвор. Металл клацнул в ночи.
   Таран покачал головой.
   Время сказалось на безволосом не самым благосклонным образом. Таран исхудал, под кожей проступили угловатые кости. Но жгуты мышц по-прежнему обтягивали крепкий каркас. Ноги стояли твердо, а руки, обманчиво-расслабленные, ничуть не дрожали под весом мечей. Глаза — черные угли, излучающие привычный жар, — буравили «штатного киллера» оценивающим взглядом.
   Лицо представляло собой мешанину шрамов, грубой кожи и щетины (казалось, Хэнк не брился неделю), которую вдобавок пропустили сквозь миксер.
   Лицо воина, прирожденного бойца. Кто-кто, а Курт знал, как опасен его бывший тюремщик. Он единственный, кому удалось одолеть метаморфа на арене. Но теперь… Теперь дела обстояли совершенно иным образом.
   — Ты же не будешь стрелять в старика? — Таран развел в стороны руки.
   Мечи блестели отраженным светом.
   — С чего бы?
   Слабый ветерок донес до Курта отвратительный запах. От безволосого смердело самым непристойным образом. Застарелый пот, не стираное белье, гниль и затхлость. Ближайшая помойка (коей, в сущности, был весь Клоповник) пахла не в пример лучше. Вероятно, именно поэтому Курт не унюхал Хэнка прежде.
   — Просто мне так кажется. Убить противника из этой штуковины, даже не разглядев как выглядит глаз. Разве этому я тебя учил? Нужно подойти на расстояние удара, чтобы уважить смерть. — Таран описал мечом короткую дугу.
   Курт оскалился:
   — Ты научил меня лишь тому, как выпустить из человека кишки, а потом отойти и слушать, как ликует толпа. Пристрелив тебя, я сделаю одолжение всем.
   Пусть ты старик. Это не давало тебе права сажать меня на цепь, точно пса.
   — Но посмотри, каким ты стал. — Безволосый указал кончиком меча на противника. — Когда я увидел тебя впервые, ты был диким волчонком, который не мог держать под контролем эмоции. А теперь передо мною — истинный Волк.
   В душе «штатный киллер» признал его правоту.
   — К чему ты ведешь?
   — К тому, что мы здесь одни. — Таран не глядя вновь повел клинками.
   — Разве необходимо кого-то убивать? Мы могли бы просто уйти. Вижу, на тебе нет ошейника… Твой нынешний… наниматель до такой степени тебе доверяет?
   — Напротив, он еще более безумен, чем ты. Однако у него оказалось достаточно средств, такта и здравого смысла, чтобы избавить меня от твоей изуверской штуковины. Он выдумал нечто другое, еще более изощренное…
   — Что ж, не завидую. Стало быть, предложение отклонено?
   Курт молчал. О каком предложении этот ублюдок вообще посмел заикнуться?
   — Сейчас ты умрешь.
   — Посмотрим, — ответил Таран.
   Он снял ножны с запасными гладиусами и, размахнувшись, бросил метаморфу.
   — Не откажи, — усмехнулся Хэнк. — Если уж придется отправиться в царство Смерти… Целую вечность придется каяться, что воспитал не того ученика.
   Курт взглянул на мечи, лежащие у ног. В кожаных ножнах притаилась сталь. Она манила и притягивала, звала на разные голоса. Волк понял, что недостаточно силен. Он не мог сопротивляться. Тщеславие пустило в нем корни.
   Он знал, что это ловушка, коварный прием.
   К чему рисковать?! Нужно расстрелять негодяя, не сходя с этого места.
   Но палец предательски задрожал. Курт понял, что не может нажать на спуск.
   Опустив «узи», он поднял мечи, не сводя с Тарана глаз. Тот смотрел и щерился.
   Придерживая пулемет одной лапой, Курт вынул из ножен клинки. Оглядел. Кажется, никакого подвоха. Первосортная сталь. Лишь убедившись в этом, Волк отбросил «узи» в кучу мусора, предварительно вынув обойму.
   Ножны полетели в противоположную сторону. Курт чувствовал, как лезвия пластами режут ветер. Скрестив мечи над головой, он сымитировал удар.
   Хэнк повторил процедуру. Приветствие гладиаторов.
   Противники стали сближаться.
   Волк держал клинки в боевой позиции, Таран же будто прогуливался. Курта позабавила мысль о том, что Черепа хватил бы удар, увидь тот, как его «штатный киллер» бездарно рискует своей шкурой. К счастью, гангстер был далеко.
   Несколько секунд противники кружили один подле другого, примериваясь, приноравливаясь. Курт ударил первым. Хэнк ловко блокировал выпад и сразу же контратаковал. Острие гладиуса просвистело рядом с ребрами Волка и на излете коснулось ноги. Бедро обожгла острая боль. Курт не обращал внимания; рана не глубока, хотя десяток стежков сделать все-таки придется.
   Боль придала сил, очистила разум.
   Перехватив гладиусы Курт вновь ринулся в атаку. Мечи скрестились. Полетели искры — удары сыпались один за другим. К Волку возвращалась память. Он слишком долго сидел на постной огнестрельной диете. Пора бы возвращаться к истокам… Таран отступал. Глаза его горели удивлением. Он не ждал такого пыла.
   Курт заставил безволосого свести клинки в одной точке. Но его «правый» меч оставался свободен. Свобода маневра, свобода пространства.
   Не думая, не сомневаясь, Волк вонзил гладиус в брюхо противника. Хэнк вскрикнул, пошатнулся. «Штатный киллер» выдернул клинок и сделал шаг назад.
   Из раны хлестала кровь. Таран не сводил глаз с метаморфа. Опустил руку, осторожно провел пальцем по ране. Словно не верил. Затем — широко улыбнулся.
   Курта точно обухом по голове ударили. Он почувствовал ярость, но не мог сказать, на кого или на что так разгневался. Концерт затянулся. Курт подскочил к безволосому, поднял мечи, а затем скрестил их в гладиаторском приветствии.
   Чуть ниже подбородка Тарана.
   Клинки разрезали мышцы, разбили позвонки. Будто гигантские ножницы.
   Жилистое тело рухнуло наземь. Голова пролетела два метра и, упав с глухим звуком, покатилась в пыли. Замерла. Глаза безжизненно глядели на Волка.
   Вот и все.
   Хэнк воспитал ТОГО ученика.
   Курт выронил гладиусы. Минуту стоял в неподвижности, слушая ночь.
   Затем нагнулся и поднял клинки — не свои, а Тарана.
   Нашел ножны, прицепил к поясу. Вложил в них мечи. И, не оглядываясь, двинулся прочь.
   Пройдя сотню метров, Курт остановился. Он собирался вновь бежать по крышам трущоб, но планы изменились — самым непредсказуемым образом.
   Из тьмы вышла фигура.
   — Хочешь избавиться от Черепа? Мы поможем.