Страница:
как тетива лука не может быть постоянно натянута, так же точно и природа
человеческая по слабости своей в дозволенном нуждается увеселении.
В этом месте беседу каноника со священником прервал цирюльник; нагнав
их, он сказал священнику:
- Сеньор лиценциат! Вот то место, где и нам, как я уже говорил, не худо
было бы пополдничать, и волы найдут себе пастбище, обильное свежей травой.
- И я того же мнения, - заметил священник.
Он сообщил о своем намерении канонику; каноник, прельщенный видом на
роскошную долину, который открывался его глазам, сказал, что он тоже здесь
остановится. И вот, чтобы насладиться этим видом, а также беседою со
священником, к коему он почувствовал расположение, а также чтобы узнать во
всех подробностях о подвигах Дон Кихота, велел он нескольким своим слугам
дойти до постоялого двора, находившегося неподалеку отсюда, и принести для
всех чего-нибудь съестного, ибо полдничать он намерен-де тут; слуга же ему
на это сказал, что обозный их мул, уж верно, теперь на постоялом дворе,
снеди же на нем, дескать, довольно, так что на постоялом дворе придется
купить только овса для мулов.
- Когда так, - сказал каноник, - отведите туда всех наших мулов, а сюда
приведите обозного.
Пока шел у них этот разговор, Санчо, видя, что священник с цирюльником,
которые казались ему подозрительными, отлучились и что теперь ему самое
время побеседовать с Дон Кихотом, приблизился к клетке, где сидел его
господин, и сказал:
- Сеньор! Для очистки совести я должен с вами поговорить насчет вашей
заколдованности. Дело состоит в том, что вон те, в масках, не кто иные, как
священник из нашего села и цирюльник. И мне сдается, что это они из зависти
надумали так увезти вас: потому славные ваши подвиги не дают им спать. Если
же мое предположение справедливо, то выходит, что вас не заколдовали, а
оплели и околпачили. В подтверждение сего я намерен спросить у вас одну
вещь, и коли вы мне ответите, как я ожидаю, то увидите сами, что это один
обман, и поймете, что вы не заколдованы, а просто-напросто спятили.
- Спрашивай что угодно, сын мой Санчо, - сказал Дон Кихот, - я
удовлетворю твое любопытство и отвечу на все вопросы. А что касается того,
будто те двое, которые едут с нами, - священник и цирюльник, наши знакомые и
соотчичи, то вполне может статься, что они тебе таковыми кажутся, но ты ни в
коем случае не должен думать, что это взаправду и на самом деле так. Ты
должен думать и должен понять, что если они, по-твоему, похожи на священника
и цирюльника, значит, те, кто меня околдовал, приняли образ их и подобие, -
ведь волшебникам ничего не стоит принять любой облик, - облик же наших
друзей они приняли для того, чтобы заставить тебя думать так, как ты на
самом деле и думаешь, и завести тебя в лабиринт мечтаний, из которого тебе
не выбраться, хотя бы в руках у тебя была Тезеева нить. И еще для того они
это сделали, чтобы рассудок мой помутился и я не мог догадаться, откуда на
меня свалилось это несчастье, ибо если, с одной стороны, ты мне говоришь,
что меня сопровождают цирюльник и священник из нашего села, а с другой
стороны, я вижу, что меня держат в клетке, и твердо знаю, что только силам
сверхъестественным, но никак не человеческим дано посадить меня в клетку, то
могу ли я что-нибудь еще сказать или подумать, кроме того, что способ, каким
меня околдовали, превосходит все, что мне приходилось читать в книгах о том,
как очаровывали странствующих рыцарей? И по сему обстоятельству ты смело
можешь про это забыть и не думать, ибо они такие же священник и цирюльник,
как я турок. А вот ты хотел о чем-то меня спросить - это пожалуйста, я тебе
на все отвечу, хотя бы ты спрашивал меня до завтрашнего утра.
- Пресвятая богородица! - истошным голосом завопил Санчо. - Неужто вы,
ваша милость, такая тупица и такой бестолковый, что не понимаете, насколько
я прав и что в вашем пленении и злополучии повинно более коварство, нежели
волшебство? Ну да ладно, я вам сейчас докажу, как дважды два, что вы не
заколдованы. Итак, ответьте мне, и да избавит вас творец от этой напасти, и
хоть бы уж вы в один прекрасный день очутились наконец в объятиях сеньоры
Дульсинеи!
- Полно тебе заклинать меня, - сказал Дон Кихот, - спрашивай, что тебе
надобно, я же тебе сказал, что дам самый точный ответ.
- Об этом-то я и прошу, - заметил Санчо, - и хочу, чтобы вы мне сказали
по чистой совести, ничего не прибавляя и не опуская, как, чаятельно, должны
говорить и говорят все, кто подвизается на ратном поприще, как, например,
вы, ваша милость, и носит звание странствующего рыцаря...
- Говорят тебе, я не стану лгать, - сказал Дон Кихот. - Спрашивай же
наконец, - честное слово, Санчо, ты мне надоел со своими мольбами,
предисловиями и подходами.
- А я говорю, что честность и правдивость моего господина для меня
несомненны. Так вот, коли уж к слову пришлось, хочу я у вас спросить,
извините за выражение, не было ли у вашей милости охоты и желания, когда уже
вас посадили в клетку и, по вашему разумению, заколдовали, сходить, как
говорится, за большой или же за малой нуждой?
- Я не понимаю, что значит ходить за нуждой, Санчо. Выражайся яснее,
если желаешь, чтобы я дал тебе прямой ответ.
- Неужто ваша милость не понимает, что значит малая и большая нужда? Да
ведь это грудному ребенку ясно. Одним словом, я хочу сказать, не хотелось ли
вам сделать нечто такое, чего нельзя избежать?
- А, понимаю, Санчо! Много раз, и сейчас вот хочется. Пожалуй, выручи
меня из беды, а то у меня тут не все в порядке!
1 ...два столпа поэзии - греческой и латинской. - Гомер и Вергилий.
2 Комедия. - Испанская драматургия XVII в. не знала делений на жанры
(комедия, драма, трагедия). Безотносительно к содержанию любая трехактная
пьеса называлась комедией.
3 "Изабелла", "Филида" и "Александра" - трагедии, автором которых был
Луперсьо Леонардо де Архенсола (1562-1613). Трагедия "Филида" до нас не
дошла, что же касается двух остальных трагедий, то они, вопреки мнению
каноника, не представляют никакой художественной ценности.
4 "Наказанная неблагодарность", "Нумансия", "Влюбленный купец",
"Благородная соперница". - Первая принадлежит перу Лопе де Вега; третья -
валенсийскому поэту и драматургу Гаспару де Агилар (1561-1623), пьеса весьма
посредственная; четвертая - валенсийскому драматургу Франсиско Таррега
(1554-1602), также в художественном отношении слабая. "Нумансия" Сервантеса,
написанная, вероятно, в 80-е годы XVI в., не была им включена в сборник
драматических произведений, опубликованный в 1615 г.; эта трагедия, равно
как и драматические картины "Алжирские нравы", была обнаружена только в
XVIII в. и впервые вышла в 1784 г. Обе эти драмы относятся к раннему периоду
творчества Сервантеса.
5 ...по словам Туллия... - то есть Марка Туллия Цицерона, который
писал, что комедия должна являться "подражанием жизни" (а не "зеркалом
жизни"), "зеркалом нравов и олицетворением истины".
6 ...ни одна из четырех частей света не была бы забыта. - В то время
Австралия как континент еще не была известна.
7 Пипин - франкский король. Пипин III Короткий (751-768).
8 Карл Великий - король франков (800-814), крупный полководец и
завоеватель, значительно расширивший границы своего государства.
9 Император Ираклий - византийский император (610-641).
10 Комедии божественные - пьесы на сюжеты из житий святых.
11 ...бесчисленное множество комедий одного нашего счастливейшего
писателя... - намек на Лопе де Вега. В составленном Лопе де Вега списке
пьес, написанных им с конца 80-х годов XVI в. до 1602 г., числится 219
драматических произведений.
в коей приводится дельный разговор между Санчо Пансою и его господином
Дон Кихотом
- Ага! - воскликнул Санчо. - Вот я вас и поймал, это-то мне и хотелось
узнать, смерть как хотелось. Послушайте, сеньор, неужто вы станете отрицать,
что когда человеку нездоровится, то про него обыкновенно говорят так: "Не
знаю, что с ним такое, не ест, не пьет, не спит, отвечает невпопад, точно
кто его околдовал?" Стало быть, которые не едят, не пьют, не спят и не
отправляют помянутых мною естественных потребностей, те и есть
заколдованные, а вовсе не такой человек, которому хочется того, чего хочется
вашей милости, который пьет, когда ему дают, кушает, когда у него что-нибудь
есть, и отвечает на любые вопросы.
- То правда, Санчо, - заметил Дон Кихот. - Но я уже тебе говорил, что
есть много способов колдовства, и может статься, что с течением времени одни
сменялись другими и что ныне применяется такой, при котором заколдованные
делают все, что делаю я и чего не делали прежде. Так что против духа времени
идти не стоит и не к чему делать отсюда какие-либо выводы. Я знаю и стою на
том, что я заколдован, и потому совесть моя спокойна, а ведь она язвила бы
меня, когда бы я полагал, что я не заколдован, а просто от лени и из
трусости не выхожу из клетки и тем самым лишаю защиты многих обездоленных и
утесненных, в моей помощи и заступлении в этот самый час крайнюю и насущную
необходимость испытывающих.
- Как бы то ни было, - возразил Санчо, - для вящего благоденствия и
спокойствия вашей милости хорошо, если бы вы постарались выйти из этой
темницы, - а я, со своей стороны, обязуюсь сделать все от меня зависящее и
даже собственноручно извлечь вас отсюда, - и попробовали снова сесть на
доброго своего Росинанта, который тоже, как видно, заколдован: вон он какой
грустный и унылый, а потом мы опять попытаем счастья и поищем приключений.
Если же нам не повезет, то вернуться в клетку мы всегда успеем, и я обещаю
вам, как подобает доброму и верному оруженосцу, засесть в клетку вместе с
вашей милостью в случае, если вы, ваша милость, окажетесь таким
незадачливым, а я таким простаком, что у нас ничего не получится.
- Я не прочь поступить, как ты предлагаешь, брат Санчо, - заметил Дон
Кихот, - и чуть только ты найдешь возможным освободить меня, я окажу тебе
полное и совершенное повиновение. И все же ты удостоверишься, Санчо, в
ошибочности своего представления о моем несчастье.
В таком духе беседовали странствующий наш рыцарь и его оруженосец, за
которым тоже водились странности, и наконец прибыли туда, где, уже
спешившись, их поджидали священник, каноник и цирюльник. Возница тотчас
распряг волов и пустил их погулять на свободе в этом зеленом и приветном
поле, коего прохлада манила насладиться ею не таких заколдованных личностей,
как Дон Кихот, а таких рассудительных и благоразумных, как его оруженосец,
который попросил священника позволить его господину выйти на минуточку из
клетки: если его-де не выпустят, то в тюрьме будет не столь опрятно, как
того требует присутствие такого рыцаря, каков его господин. Священник понял
Санчо и сказал, что он весьма охотно исполнил бы эту просьбу, если бы не
боялся, что Дон Кихот, очутившись на свободе, снова примется за свое - и
только, мол, его и видели.
- Я ручаюсь, что он не убежит, - сказал Санчо.
- Я тоже, - сказал каноник, - в особенности, если он даст мне слово
рыцаря без нашего позволения никуда отсюда не уходить.
- Даю, - молвил Дон Кихот, который слышал весь этот разговор. - Тем
более что человек заколдованный, как, например, я, собою не располагает, -
тот, кто его заколдовал, может сделать так, что он триста лет простоит на
одном месте, а если и убежит, то его все равно вернут обратно по воздуху.
А коли так, то его, дескать, смело можно выпустить, - им же, дескать,
будет лучше; если же они на это не согласны, то пусть отойдут в сторону, в
противном случае он объявляет во всеобщее сведение, что принужден будет
оскорбить их обоняние.
Каноник взял его руку, - руки же у Дон Кихота были связаны, - и под
честное слово выпустил его из клетки, чему тот несказанно и чрезвычайно
обрадовался; прежде всего он потянулся, а затем приблизился к Росинанту и,
огладив его, сказал:
- Я все же надеюсь, что господь и пречистая его матерь скоро исполнят
наши с тобой желания, о цвет и зерцало коней, и ты снова будешь возить на
себе своего господина, а я, верхом на тебе, снова примусь за дело, ради
которого господь бог произвел меня на свет.
Сказавши это, Дон Кихот удалился вместе с Санчо в укромное местечко и
вернулся облегченный, горя желанием осуществить замысел своего оруженосца.
Каноник глядел на Дон Кихота, и необычайность великого этого безумия
поражала его, ибо все рассуждения и ответы Дон Кихота были исполнены
здравого смысла; только если дело касалось рыцарства, он, как уже не раз
было сказано, начинал нести околесную. И вот, когда в ожидании имевшихся у
каноника съестных припасов все расположились на зеленой травке, он,
проникшись к Дон Кихоту состраданием, заговорил с ним:
- Неужели, сеньор идальго, чтение тошнотворных и пустопорожних
рыцарских романов так на вас подействовало, что вы повредились в уме и
вообразили, будто кто-то вас заколдовал и прочее тому подобное, столь же
далекое от истинного устройства вещей, сколь ложь далека от истины? И как
мог человеческий разум допустить, что была когда-то целая прорва всяких
Амадисов, этих пресловутых рыцарей, что были все эти императоры
Трапезундские, Фелисмарты Гирканские, иноходцы, странствующие девицы, змеи,
андриаки, великаны, неслыханные приключения, всевозможные чародейства,
сражения, жаркие схватки, причудливые наряды, влюбленные принцессы,
оруженосцы-графы, забавные карлики, нежные послания, объяснения в любви,
смелые женщины - словом, всякий вздор, коим набиты рыцарские романы? О себе
могу сказать, что пока я их читаю, не думая о том, что все это враки, что
все это пустое, я еще получаю некоторое удовольствие, но как скоро я себе
представлю, что это такое, то мне тогда ничего не стоит хватить лучший из
них об стену, а если б у меня в эту минуту горел огонь, я бы и в огонь их
пошвырял, и они в самом деле заслуживают подобной казни, ибо все это выдумки
и небылицы, и поведение их героев не соответствует природе вещей; ибо они
создают новые секты и новые правила жизни {1}; ибо невежественная чернь
верит всей этой ерунде и принимает ее за истину. И сочинители этих романов
еще имеют наглость смущать умы здравомыслящих и благородных идальго, как это
мы видим на примере вашей милости, ибо они довели вас до такой крайности,
что пришлось засадить вас в клетку и везти на волах, подобно как возят с
места на место тигров и львов и показывают их за деньги. Полно же, сеньор
Дон Кихот, пожалейте себя, возвратитесь в лоно разума, обратите ко благу тот
светлый ум, коим небо вас наделило, и употребите счастливейшие способности
ваши на иного рода чтение, которое послужит вам к чести и на пользу вашей
душе. Если же, несмотря ни на что, вследствие природной склонности, вас
потянет к книгам о подвигах и о рыцарских поступках, то откройте Священное
писание и прочтите Книгу Судей: здесь вы найдете великие и подлинные события
и деяния столь же истинные, сколь и отважные. В Лузитании {2} был Вириат
{3}, в Риме - Цезарь, в Карфагене - Ганнибал, в Греции - Александр, в
Кастилии - граф Фернан Гонсалес {4}, в Валенсии - Сид {5}, в Андалусии -
Гонсало Фернандес {6}, в Эстремадуре - Дьего Гарсия де Паредес, в Хересе -
Гарсия Перес де Варгас, в Толедо - Гарсиласо, в Севилье - дон Мануэль де
Леон, и повесть об их доблестных подвигах способна развлечь, обогатить
познаниями, усладить и удивить самые высокие умы. Вот это чтение, и правда,
достойно светлого ума вашей милости, сеньор Дон Кихот: благодаря такому
чтению вы будете знать историю, полюбите добродетель, научитесь всему
хорошему, станете лучше сами, будете смелым, но не безрассудно, решительным
без тени малодушия, - и все во славу божию, себе самому на пользу и к чести
Ламанчи, откуда, сколько мне известно, вы, ваша милость, родом.
С чрезвычайным вниманием слушал Дон Кихот рассуждения каноника, и когда
тот кончил, он посмотрел на него долгим взглядом и сказал:
- Сдается мне, сеньор идальго, что милость ваша вела речь к тому, чтобы
уверить меня, будто странствующих рыцарей никогда не было, будто все
рыцарские романы - сплошная выдумка и вранье, а для государства они
бесполезны и даже вредны, и нехорошо, мол, с моей стороны, что я читал их,
еще хуже, что верил им, и совсем худо, что подражал им, избрав тесный путь
странствующего рыцарства, на который они наставляют, ибо, по-вашему, не было
на свете никаких Амадисов, ни Галльского, ни Греческого, и никого из
рыцарей, коими творения эти полны.
- Ваша милость совершенно верно поняла мою мысль, - сказал на это
каноник.
А Дон Кихот продолжал:
- К этому ваша милость еще прибавила, что эти романы принесли мне
большой вред, ибо из-за них я сошел с ума и попал в клетку, и что мне пора
исправиться, переменить род чтения и приняться за другие книги, более
правдивые, более усладительные и поучительные.
- Так, - подтвердил каноник.
- Я же, со своей стороны, полагаю, - возразил Дон Кихот, - что безумен
и заколдован не я, а ваша милость, ибо вы позволили себе изрыгнуть хулу на
нечто такое, что весь мир признает и почитает за истину, кто же это
отрицает, - а ваша милость это отрицала, - тот заслуживает такого же точно
наказания, какому ваша милость, как вы сами сказали, подвергает романы,
которые вам не понравились. Уверять кого бы то ни было, что Амадис не
существовал, а также все прочие искавшие приключений рыцари, коими полны
страницы романов, это все равно что пытаться доказать, что солнце не светит,
лед не холодит, а земля не держит. И сыщется ли такой человек, который
сумеет кому-либо доказать, будто все об инфанте Флорипе и Ги Бургундском {7}
и все, что во времена Карла Великого совершил на Мантибльском мосту {8}
Фьерабрас, - будто все это неправда, тогда как я душу свою прозаложу, что
это такая же правда, как то, что сейчас день? А коли это ложь, значит, не
было ни Гектора, ни Ахилла, ни Троянской войны, ни Двенадцати Пэров Франции,
ни короля Артура Английского, который был превращен в ворона и не
расколдован поныне, между тем как в родном королевстве его ожидают с минуты
на минуту. Пожалуй, осмелятся также утверждать, что выдумки - история
Гварина Жалкого {9} и поиски священного Грааля {10}, что недостоверна любовь
Тристана и королевы Изольды {11}, равно как Джиневры и Ланцелота, а между
тем еще живы люди, смутно помнящие придворную даму Кинтаньону, которая была
лучшим виночерпием во всей Великобритании. Да, это сущая правда, я сам
помню, что моя бабушка со стороны отца при встрече с какой-нибудь дуэньей в
длинном вдовьем покрывале говорила мне: "Погляди-ка, внучек, как она похожа
на придворную даму Кинтаньону". Из этого я заключаю, что она, наверное,
знала ее лично или, во всяком случае, видела ее портрет. А кто станет
отрицать достоверность истории Пьера и прекрасной Магелоны {12}, когда в
королевском арсенале доныне хранится колок, при помощи коего отважный Пьер
правил деревянным конем, носившим его по воздуху, - колок чуть побольше
дышла? А рядом с колком находится седло Бабьеки, а в Ронсевале хранится
Роландов рог величиною с громадную балку. Отсюда явствует, что существовали
и Двенадцать Пэров, и Пьер, и Сид, и прочие им подобные рыцари, что стяжали
вечну славу поисками приключений. И пусть мне скажут также, что не было
странствующего рыцаря, отважного лузитанца Жоана ди Мерлу {13}, который
ездил в Бургундию и сражался в городе Аррасе с достославным сеньором де
Шарни, известным под именем мосена Пьера, а затем в городе Базеле с мосеном
Анри де Реместаном, и из обеих схваток вышел победителем и неувядаемою
покрыл себя славой, что в той же самой Бургундии не было приключений у
отважных испанцев Педро Барбы и Гутьерре Кихады {14} (от коего я происхожу
по мужской линии), которые бросили вызов сыновьям графа де Сен-Поля и
одолели их. Пусть попробуют также отрицать, что дон Фернандо де Гевара {15}
ездил искать приключений в Германию и переведался с мессером Георгом,
рыцарем герцога Австрийского. Скажут еще, пожалуй, что все враки: и турнир
Суэро де Киньонеса, описанный в Честном бою {16}, и единоборство мосена
Луиса де Фальсеса {17} с Гонсало де Гусманом, рыцарем кастильским, а равно и
все многочисленные подвиги, совершенные рыцарями-христианами, как нашими,
так и иноземными, подвиги действительные и несомненные, так что я еще раз
повторяю: кто их отрицает, у того нет ни разума, ни здравого смысла.
Каноника удивило то, как мешается у Дон Кихота правда с ложью и какую
осведомленность обнаруживает он во всем, что касается деяний его любимого
странствующего рыцарства и имеет к ним отношение, и обратился он к нему с
такими словами:
- Не могу не признать, сеньор Дон Кихот, что в словах вашей милости
есть доля истины, особливо в том, что вы говорили об испанских странствующих
рыцарях. Равным образом я готов согласиться, что Двенадцать Пэров Франции
существовали, однако ж я не могу поверить, что они совершили все, что о них
пишет архиепископ Турпин; истина заключается лишь в том, что то были рыцари,
коих избрали французские короли и назвали пэрами {18}, потому что все они
были одинаково доблестны, родовиты и отважны, - во всяком случае, они
долженствовали быть таковыми, - это было нечто вроде нынешнего ордена
апостола Иакова или же ордена Калатравы; предполагается, что вступающие в
них суть и долженствуют быть доблестными, отважными и благородного
происхождения. И как ныне говорят: рыцарь ордена Иоанна Крестителя или же
ордена Алькантары {19}, так же точно говорили тогда: рыцарь ордена
Двенадцати Пэров, ибо все двенадцать, для этого военного ордена избранные,
были равны между собой. Разумеется, что самое существование Сида, а также
Бернардо дель Карпьо сомнению не подлежит, а вот рассказы об их подвигах
вызывают у меня как раз большое сомнение. Что же касается колка, который, по
словам вашей милости, принадлежал графу Пьеру и вместе с седлом Бабьеки
хранится в королевском арсенале, то уж тут я свой грех признаю: не то по
своему невежеству, не то по слабости зрения, седло-то я разглядел, а колка
не приметил, даром что он, как говорит ваша милость, такой большущий.
- Да нет же, он там, без всякого сомнения, - возразил Дон Кихот. - И
вот еще приметав говорят, что, дабы он не заржавел, его положили в телячьей
кожи футляр.
- Все может быть, - заметил каноник, - однако же, клянусь моим саном,
не помню я, чтоб он мне попался. Но положим даже, он там, - из этого не
следует, что я обязан относиться с доверием к рассказам о всяких Амадисах и
о тьме-тьмущей других рыцарей, о которых мы читаем в романах, а вам, ваша
милость, человеку столь почтенному, таких превосходных качеств и столь
светлого ума, не должно принимать за правду все те необычайные
сумасбродства, о которых пишут в этих вздорных романах.
1 ...они создают новые секты и новые правила жизни... - Во второй
половине XVII в. инквизиция обнаружила "еретические" элементы в "Амадисе
Галльском".
2 Лузитания - древнее название территории, на которой впоследствии
образовалось португальское государство.
3 Вириат - лузитанский пастух, предводитель восстания лузитанцев против
римлян (151-140 до н.э.).
4 Граф Фермам Гонсалес - легендарный деятель реконкисты, освободивший
Кастилию от власти мавров. Ему посвящены "Поэма о Фернане Гонсалесе" (XIII
в.) и множество романсов.
5 ...в Валенсии - Сид. - Сид Руй Диас был родом из Бургоса. Прозвище
"Сид" он получил после завоевания у мавров Валенсии.
6 ...в Андалусии - Гонсало Фернандес. - Речь идет о так называемом
"великом полководце" Гонсало Фернандесе Кодовском, который был родом из
Монтильи, селения в Андалусии.
7 Флорипа и Ги Бургундский. - В одном из сказаний, связанных с
Двенадцатью Пэрами Франции, рассказывается о том, что прекрасная Флорипа,
дочь мавританского адмирала Балана, оказала у себя приют Двенадцати Пэрам, в
том числе и Ги Бургундскому, которого она полюбила.
8 Мантибльский мост - согласно тем же сказаниям, находился во владениях
упомянутого Балана, его охранял свирепый великан Галафр.
9 Гварин Жалкий - герой итальянского рыцарского романа (XIII в.).
10 Священный Грааль - согласно средневековым сказаниям, чудодейственная
чаша из цельного алмаза, в который якобы собрана была кровь распятого
Христа. В многочисленных рыцарских сказаниях и романах рассказывается о
подвигах и самопожертвовании рыцарей, отправлявшихся на поиски этой чаши.
11 Тристан и королева Изольда - герои средневековых рыцарских поэм и
романов (XI-XII вв.), в которых описывается любовь Изольды, жены
корнуэльского короля Марка и племянника короля Тристана.
12 Пьер и прекрасная Магелона - герои французского рыцарского романа
"История прекрасной Магелоны, дочери короля неаполитанского, и Пьера, сына
короля провансальского" (XIII в.).
13 Жоан ди Мерлу - португальский дворянин, который в 1433 г. отправился
в другие страны помериться силами с чужестранными рыцарями.
14 Педро Барба, Гутьерре Кихада - испанские рыцари, предпринявшие в
1435 г. путешествие в другие страны с той же целью, что и ди Мерлу.
15 Фернандо де Гевара - испанский дворянин; сражался на поединке с
австрийским рыцарем Георгом в Вене в 1436 г.
16 ...в Честном бою - точнее, в "Книге о честном бое Суэро де
Киньонеса", написанной Перо Родригесом де Лена, очевидцем турнира, и спустя
почти столетие переработанной и выпущенной в свет Хуаном де Пинеда (1588).
Необыкновенный бой, о котором рассказывается в этой книге, возник по почину
Суэро де Киньонеса, который дал обет носить на шее железное кольцо в знак
того, что он пленен красотою своей возлюбленной. Чтобы освободиться от этого
человеческая по слабости своей в дозволенном нуждается увеселении.
В этом месте беседу каноника со священником прервал цирюльник; нагнав
их, он сказал священнику:
- Сеньор лиценциат! Вот то место, где и нам, как я уже говорил, не худо
было бы пополдничать, и волы найдут себе пастбище, обильное свежей травой.
- И я того же мнения, - заметил священник.
Он сообщил о своем намерении канонику; каноник, прельщенный видом на
роскошную долину, который открывался его глазам, сказал, что он тоже здесь
остановится. И вот, чтобы насладиться этим видом, а также беседою со
священником, к коему он почувствовал расположение, а также чтобы узнать во
всех подробностях о подвигах Дон Кихота, велел он нескольким своим слугам
дойти до постоялого двора, находившегося неподалеку отсюда, и принести для
всех чего-нибудь съестного, ибо полдничать он намерен-де тут; слуга же ему
на это сказал, что обозный их мул, уж верно, теперь на постоялом дворе,
снеди же на нем, дескать, довольно, так что на постоялом дворе придется
купить только овса для мулов.
- Когда так, - сказал каноник, - отведите туда всех наших мулов, а сюда
приведите обозного.
Пока шел у них этот разговор, Санчо, видя, что священник с цирюльником,
которые казались ему подозрительными, отлучились и что теперь ему самое
время побеседовать с Дон Кихотом, приблизился к клетке, где сидел его
господин, и сказал:
- Сеньор! Для очистки совести я должен с вами поговорить насчет вашей
заколдованности. Дело состоит в том, что вон те, в масках, не кто иные, как
священник из нашего села и цирюльник. И мне сдается, что это они из зависти
надумали так увезти вас: потому славные ваши подвиги не дают им спать. Если
же мое предположение справедливо, то выходит, что вас не заколдовали, а
оплели и околпачили. В подтверждение сего я намерен спросить у вас одну
вещь, и коли вы мне ответите, как я ожидаю, то увидите сами, что это один
обман, и поймете, что вы не заколдованы, а просто-напросто спятили.
- Спрашивай что угодно, сын мой Санчо, - сказал Дон Кихот, - я
удовлетворю твое любопытство и отвечу на все вопросы. А что касается того,
будто те двое, которые едут с нами, - священник и цирюльник, наши знакомые и
соотчичи, то вполне может статься, что они тебе таковыми кажутся, но ты ни в
коем случае не должен думать, что это взаправду и на самом деле так. Ты
должен думать и должен понять, что если они, по-твоему, похожи на священника
и цирюльника, значит, те, кто меня околдовал, приняли образ их и подобие, -
ведь волшебникам ничего не стоит принять любой облик, - облик же наших
друзей они приняли для того, чтобы заставить тебя думать так, как ты на
самом деле и думаешь, и завести тебя в лабиринт мечтаний, из которого тебе
не выбраться, хотя бы в руках у тебя была Тезеева нить. И еще для того они
это сделали, чтобы рассудок мой помутился и я не мог догадаться, откуда на
меня свалилось это несчастье, ибо если, с одной стороны, ты мне говоришь,
что меня сопровождают цирюльник и священник из нашего села, а с другой
стороны, я вижу, что меня держат в клетке, и твердо знаю, что только силам
сверхъестественным, но никак не человеческим дано посадить меня в клетку, то
могу ли я что-нибудь еще сказать или подумать, кроме того, что способ, каким
меня околдовали, превосходит все, что мне приходилось читать в книгах о том,
как очаровывали странствующих рыцарей? И по сему обстоятельству ты смело
можешь про это забыть и не думать, ибо они такие же священник и цирюльник,
как я турок. А вот ты хотел о чем-то меня спросить - это пожалуйста, я тебе
на все отвечу, хотя бы ты спрашивал меня до завтрашнего утра.
- Пресвятая богородица! - истошным голосом завопил Санчо. - Неужто вы,
ваша милость, такая тупица и такой бестолковый, что не понимаете, насколько
я прав и что в вашем пленении и злополучии повинно более коварство, нежели
волшебство? Ну да ладно, я вам сейчас докажу, как дважды два, что вы не
заколдованы. Итак, ответьте мне, и да избавит вас творец от этой напасти, и
хоть бы уж вы в один прекрасный день очутились наконец в объятиях сеньоры
Дульсинеи!
- Полно тебе заклинать меня, - сказал Дон Кихот, - спрашивай, что тебе
надобно, я же тебе сказал, что дам самый точный ответ.
- Об этом-то я и прошу, - заметил Санчо, - и хочу, чтобы вы мне сказали
по чистой совести, ничего не прибавляя и не опуская, как, чаятельно, должны
говорить и говорят все, кто подвизается на ратном поприще, как, например,
вы, ваша милость, и носит звание странствующего рыцаря...
- Говорят тебе, я не стану лгать, - сказал Дон Кихот. - Спрашивай же
наконец, - честное слово, Санчо, ты мне надоел со своими мольбами,
предисловиями и подходами.
- А я говорю, что честность и правдивость моего господина для меня
несомненны. Так вот, коли уж к слову пришлось, хочу я у вас спросить,
извините за выражение, не было ли у вашей милости охоты и желания, когда уже
вас посадили в клетку и, по вашему разумению, заколдовали, сходить, как
говорится, за большой или же за малой нуждой?
- Я не понимаю, что значит ходить за нуждой, Санчо. Выражайся яснее,
если желаешь, чтобы я дал тебе прямой ответ.
- Неужто ваша милость не понимает, что значит малая и большая нужда? Да
ведь это грудному ребенку ясно. Одним словом, я хочу сказать, не хотелось ли
вам сделать нечто такое, чего нельзя избежать?
- А, понимаю, Санчо! Много раз, и сейчас вот хочется. Пожалуй, выручи
меня из беды, а то у меня тут не все в порядке!
1 ...два столпа поэзии - греческой и латинской. - Гомер и Вергилий.
2 Комедия. - Испанская драматургия XVII в. не знала делений на жанры
(комедия, драма, трагедия). Безотносительно к содержанию любая трехактная
пьеса называлась комедией.
3 "Изабелла", "Филида" и "Александра" - трагедии, автором которых был
Луперсьо Леонардо де Архенсола (1562-1613). Трагедия "Филида" до нас не
дошла, что же касается двух остальных трагедий, то они, вопреки мнению
каноника, не представляют никакой художественной ценности.
4 "Наказанная неблагодарность", "Нумансия", "Влюбленный купец",
"Благородная соперница". - Первая принадлежит перу Лопе де Вега; третья -
валенсийскому поэту и драматургу Гаспару де Агилар (1561-1623), пьеса весьма
посредственная; четвертая - валенсийскому драматургу Франсиско Таррега
(1554-1602), также в художественном отношении слабая. "Нумансия" Сервантеса,
написанная, вероятно, в 80-е годы XVI в., не была им включена в сборник
драматических произведений, опубликованный в 1615 г.; эта трагедия, равно
как и драматические картины "Алжирские нравы", была обнаружена только в
XVIII в. и впервые вышла в 1784 г. Обе эти драмы относятся к раннему периоду
творчества Сервантеса.
5 ...по словам Туллия... - то есть Марка Туллия Цицерона, который
писал, что комедия должна являться "подражанием жизни" (а не "зеркалом
жизни"), "зеркалом нравов и олицетворением истины".
6 ...ни одна из четырех частей света не была бы забыта. - В то время
Австралия как континент еще не была известна.
7 Пипин - франкский король. Пипин III Короткий (751-768).
8 Карл Великий - король франков (800-814), крупный полководец и
завоеватель, значительно расширивший границы своего государства.
9 Император Ираклий - византийский император (610-641).
10 Комедии божественные - пьесы на сюжеты из житий святых.
11 ...бесчисленное множество комедий одного нашего счастливейшего
писателя... - намек на Лопе де Вега. В составленном Лопе де Вега списке
пьес, написанных им с конца 80-х годов XVI в. до 1602 г., числится 219
драматических произведений.
в коей приводится дельный разговор между Санчо Пансою и его господином
Дон Кихотом
- Ага! - воскликнул Санчо. - Вот я вас и поймал, это-то мне и хотелось
узнать, смерть как хотелось. Послушайте, сеньор, неужто вы станете отрицать,
что когда человеку нездоровится, то про него обыкновенно говорят так: "Не
знаю, что с ним такое, не ест, не пьет, не спит, отвечает невпопад, точно
кто его околдовал?" Стало быть, которые не едят, не пьют, не спят и не
отправляют помянутых мною естественных потребностей, те и есть
заколдованные, а вовсе не такой человек, которому хочется того, чего хочется
вашей милости, который пьет, когда ему дают, кушает, когда у него что-нибудь
есть, и отвечает на любые вопросы.
- То правда, Санчо, - заметил Дон Кихот. - Но я уже тебе говорил, что
есть много способов колдовства, и может статься, что с течением времени одни
сменялись другими и что ныне применяется такой, при котором заколдованные
делают все, что делаю я и чего не делали прежде. Так что против духа времени
идти не стоит и не к чему делать отсюда какие-либо выводы. Я знаю и стою на
том, что я заколдован, и потому совесть моя спокойна, а ведь она язвила бы
меня, когда бы я полагал, что я не заколдован, а просто от лени и из
трусости не выхожу из клетки и тем самым лишаю защиты многих обездоленных и
утесненных, в моей помощи и заступлении в этот самый час крайнюю и насущную
необходимость испытывающих.
- Как бы то ни было, - возразил Санчо, - для вящего благоденствия и
спокойствия вашей милости хорошо, если бы вы постарались выйти из этой
темницы, - а я, со своей стороны, обязуюсь сделать все от меня зависящее и
даже собственноручно извлечь вас отсюда, - и попробовали снова сесть на
доброго своего Росинанта, который тоже, как видно, заколдован: вон он какой
грустный и унылый, а потом мы опять попытаем счастья и поищем приключений.
Если же нам не повезет, то вернуться в клетку мы всегда успеем, и я обещаю
вам, как подобает доброму и верному оруженосцу, засесть в клетку вместе с
вашей милостью в случае, если вы, ваша милость, окажетесь таким
незадачливым, а я таким простаком, что у нас ничего не получится.
- Я не прочь поступить, как ты предлагаешь, брат Санчо, - заметил Дон
Кихот, - и чуть только ты найдешь возможным освободить меня, я окажу тебе
полное и совершенное повиновение. И все же ты удостоверишься, Санчо, в
ошибочности своего представления о моем несчастье.
В таком духе беседовали странствующий наш рыцарь и его оруженосец, за
которым тоже водились странности, и наконец прибыли туда, где, уже
спешившись, их поджидали священник, каноник и цирюльник. Возница тотчас
распряг волов и пустил их погулять на свободе в этом зеленом и приветном
поле, коего прохлада манила насладиться ею не таких заколдованных личностей,
как Дон Кихот, а таких рассудительных и благоразумных, как его оруженосец,
который попросил священника позволить его господину выйти на минуточку из
клетки: если его-де не выпустят, то в тюрьме будет не столь опрятно, как
того требует присутствие такого рыцаря, каков его господин. Священник понял
Санчо и сказал, что он весьма охотно исполнил бы эту просьбу, если бы не
боялся, что Дон Кихот, очутившись на свободе, снова примется за свое - и
только, мол, его и видели.
- Я ручаюсь, что он не убежит, - сказал Санчо.
- Я тоже, - сказал каноник, - в особенности, если он даст мне слово
рыцаря без нашего позволения никуда отсюда не уходить.
- Даю, - молвил Дон Кихот, который слышал весь этот разговор. - Тем
более что человек заколдованный, как, например, я, собою не располагает, -
тот, кто его заколдовал, может сделать так, что он триста лет простоит на
одном месте, а если и убежит, то его все равно вернут обратно по воздуху.
А коли так, то его, дескать, смело можно выпустить, - им же, дескать,
будет лучше; если же они на это не согласны, то пусть отойдут в сторону, в
противном случае он объявляет во всеобщее сведение, что принужден будет
оскорбить их обоняние.
Каноник взял его руку, - руки же у Дон Кихота были связаны, - и под
честное слово выпустил его из клетки, чему тот несказанно и чрезвычайно
обрадовался; прежде всего он потянулся, а затем приблизился к Росинанту и,
огладив его, сказал:
- Я все же надеюсь, что господь и пречистая его матерь скоро исполнят
наши с тобой желания, о цвет и зерцало коней, и ты снова будешь возить на
себе своего господина, а я, верхом на тебе, снова примусь за дело, ради
которого господь бог произвел меня на свет.
Сказавши это, Дон Кихот удалился вместе с Санчо в укромное местечко и
вернулся облегченный, горя желанием осуществить замысел своего оруженосца.
Каноник глядел на Дон Кихота, и необычайность великого этого безумия
поражала его, ибо все рассуждения и ответы Дон Кихота были исполнены
здравого смысла; только если дело касалось рыцарства, он, как уже не раз
было сказано, начинал нести околесную. И вот, когда в ожидании имевшихся у
каноника съестных припасов все расположились на зеленой травке, он,
проникшись к Дон Кихоту состраданием, заговорил с ним:
- Неужели, сеньор идальго, чтение тошнотворных и пустопорожних
рыцарских романов так на вас подействовало, что вы повредились в уме и
вообразили, будто кто-то вас заколдовал и прочее тому подобное, столь же
далекое от истинного устройства вещей, сколь ложь далека от истины? И как
мог человеческий разум допустить, что была когда-то целая прорва всяких
Амадисов, этих пресловутых рыцарей, что были все эти императоры
Трапезундские, Фелисмарты Гирканские, иноходцы, странствующие девицы, змеи,
андриаки, великаны, неслыханные приключения, всевозможные чародейства,
сражения, жаркие схватки, причудливые наряды, влюбленные принцессы,
оруженосцы-графы, забавные карлики, нежные послания, объяснения в любви,
смелые женщины - словом, всякий вздор, коим набиты рыцарские романы? О себе
могу сказать, что пока я их читаю, не думая о том, что все это враки, что
все это пустое, я еще получаю некоторое удовольствие, но как скоро я себе
представлю, что это такое, то мне тогда ничего не стоит хватить лучший из
них об стену, а если б у меня в эту минуту горел огонь, я бы и в огонь их
пошвырял, и они в самом деле заслуживают подобной казни, ибо все это выдумки
и небылицы, и поведение их героев не соответствует природе вещей; ибо они
создают новые секты и новые правила жизни {1}; ибо невежественная чернь
верит всей этой ерунде и принимает ее за истину. И сочинители этих романов
еще имеют наглость смущать умы здравомыслящих и благородных идальго, как это
мы видим на примере вашей милости, ибо они довели вас до такой крайности,
что пришлось засадить вас в клетку и везти на волах, подобно как возят с
места на место тигров и львов и показывают их за деньги. Полно же, сеньор
Дон Кихот, пожалейте себя, возвратитесь в лоно разума, обратите ко благу тот
светлый ум, коим небо вас наделило, и употребите счастливейшие способности
ваши на иного рода чтение, которое послужит вам к чести и на пользу вашей
душе. Если же, несмотря ни на что, вследствие природной склонности, вас
потянет к книгам о подвигах и о рыцарских поступках, то откройте Священное
писание и прочтите Книгу Судей: здесь вы найдете великие и подлинные события
и деяния столь же истинные, сколь и отважные. В Лузитании {2} был Вириат
{3}, в Риме - Цезарь, в Карфагене - Ганнибал, в Греции - Александр, в
Кастилии - граф Фернан Гонсалес {4}, в Валенсии - Сид {5}, в Андалусии -
Гонсало Фернандес {6}, в Эстремадуре - Дьего Гарсия де Паредес, в Хересе -
Гарсия Перес де Варгас, в Толедо - Гарсиласо, в Севилье - дон Мануэль де
Леон, и повесть об их доблестных подвигах способна развлечь, обогатить
познаниями, усладить и удивить самые высокие умы. Вот это чтение, и правда,
достойно светлого ума вашей милости, сеньор Дон Кихот: благодаря такому
чтению вы будете знать историю, полюбите добродетель, научитесь всему
хорошему, станете лучше сами, будете смелым, но не безрассудно, решительным
без тени малодушия, - и все во славу божию, себе самому на пользу и к чести
Ламанчи, откуда, сколько мне известно, вы, ваша милость, родом.
С чрезвычайным вниманием слушал Дон Кихот рассуждения каноника, и когда
тот кончил, он посмотрел на него долгим взглядом и сказал:
- Сдается мне, сеньор идальго, что милость ваша вела речь к тому, чтобы
уверить меня, будто странствующих рыцарей никогда не было, будто все
рыцарские романы - сплошная выдумка и вранье, а для государства они
бесполезны и даже вредны, и нехорошо, мол, с моей стороны, что я читал их,
еще хуже, что верил им, и совсем худо, что подражал им, избрав тесный путь
странствующего рыцарства, на который они наставляют, ибо, по-вашему, не было
на свете никаких Амадисов, ни Галльского, ни Греческого, и никого из
рыцарей, коими творения эти полны.
- Ваша милость совершенно верно поняла мою мысль, - сказал на это
каноник.
А Дон Кихот продолжал:
- К этому ваша милость еще прибавила, что эти романы принесли мне
большой вред, ибо из-за них я сошел с ума и попал в клетку, и что мне пора
исправиться, переменить род чтения и приняться за другие книги, более
правдивые, более усладительные и поучительные.
- Так, - подтвердил каноник.
- Я же, со своей стороны, полагаю, - возразил Дон Кихот, - что безумен
и заколдован не я, а ваша милость, ибо вы позволили себе изрыгнуть хулу на
нечто такое, что весь мир признает и почитает за истину, кто же это
отрицает, - а ваша милость это отрицала, - тот заслуживает такого же точно
наказания, какому ваша милость, как вы сами сказали, подвергает романы,
которые вам не понравились. Уверять кого бы то ни было, что Амадис не
существовал, а также все прочие искавшие приключений рыцари, коими полны
страницы романов, это все равно что пытаться доказать, что солнце не светит,
лед не холодит, а земля не держит. И сыщется ли такой человек, который
сумеет кому-либо доказать, будто все об инфанте Флорипе и Ги Бургундском {7}
и все, что во времена Карла Великого совершил на Мантибльском мосту {8}
Фьерабрас, - будто все это неправда, тогда как я душу свою прозаложу, что
это такая же правда, как то, что сейчас день? А коли это ложь, значит, не
было ни Гектора, ни Ахилла, ни Троянской войны, ни Двенадцати Пэров Франции,
ни короля Артура Английского, который был превращен в ворона и не
расколдован поныне, между тем как в родном королевстве его ожидают с минуты
на минуту. Пожалуй, осмелятся также утверждать, что выдумки - история
Гварина Жалкого {9} и поиски священного Грааля {10}, что недостоверна любовь
Тристана и королевы Изольды {11}, равно как Джиневры и Ланцелота, а между
тем еще живы люди, смутно помнящие придворную даму Кинтаньону, которая была
лучшим виночерпием во всей Великобритании. Да, это сущая правда, я сам
помню, что моя бабушка со стороны отца при встрече с какой-нибудь дуэньей в
длинном вдовьем покрывале говорила мне: "Погляди-ка, внучек, как она похожа
на придворную даму Кинтаньону". Из этого я заключаю, что она, наверное,
знала ее лично или, во всяком случае, видела ее портрет. А кто станет
отрицать достоверность истории Пьера и прекрасной Магелоны {12}, когда в
королевском арсенале доныне хранится колок, при помощи коего отважный Пьер
правил деревянным конем, носившим его по воздуху, - колок чуть побольше
дышла? А рядом с колком находится седло Бабьеки, а в Ронсевале хранится
Роландов рог величиною с громадную балку. Отсюда явствует, что существовали
и Двенадцать Пэров, и Пьер, и Сид, и прочие им подобные рыцари, что стяжали
вечну славу поисками приключений. И пусть мне скажут также, что не было
странствующего рыцаря, отважного лузитанца Жоана ди Мерлу {13}, который
ездил в Бургундию и сражался в городе Аррасе с достославным сеньором де
Шарни, известным под именем мосена Пьера, а затем в городе Базеле с мосеном
Анри де Реместаном, и из обеих схваток вышел победителем и неувядаемою
покрыл себя славой, что в той же самой Бургундии не было приключений у
отважных испанцев Педро Барбы и Гутьерре Кихады {14} (от коего я происхожу
по мужской линии), которые бросили вызов сыновьям графа де Сен-Поля и
одолели их. Пусть попробуют также отрицать, что дон Фернандо де Гевара {15}
ездил искать приключений в Германию и переведался с мессером Георгом,
рыцарем герцога Австрийского. Скажут еще, пожалуй, что все враки: и турнир
Суэро де Киньонеса, описанный в Честном бою {16}, и единоборство мосена
Луиса де Фальсеса {17} с Гонсало де Гусманом, рыцарем кастильским, а равно и
все многочисленные подвиги, совершенные рыцарями-христианами, как нашими,
так и иноземными, подвиги действительные и несомненные, так что я еще раз
повторяю: кто их отрицает, у того нет ни разума, ни здравого смысла.
Каноника удивило то, как мешается у Дон Кихота правда с ложью и какую
осведомленность обнаруживает он во всем, что касается деяний его любимого
странствующего рыцарства и имеет к ним отношение, и обратился он к нему с
такими словами:
- Не могу не признать, сеньор Дон Кихот, что в словах вашей милости
есть доля истины, особливо в том, что вы говорили об испанских странствующих
рыцарях. Равным образом я готов согласиться, что Двенадцать Пэров Франции
существовали, однако ж я не могу поверить, что они совершили все, что о них
пишет архиепископ Турпин; истина заключается лишь в том, что то были рыцари,
коих избрали французские короли и назвали пэрами {18}, потому что все они
были одинаково доблестны, родовиты и отважны, - во всяком случае, они
долженствовали быть таковыми, - это было нечто вроде нынешнего ордена
апостола Иакова или же ордена Калатравы; предполагается, что вступающие в
них суть и долженствуют быть доблестными, отважными и благородного
происхождения. И как ныне говорят: рыцарь ордена Иоанна Крестителя или же
ордена Алькантары {19}, так же точно говорили тогда: рыцарь ордена
Двенадцати Пэров, ибо все двенадцать, для этого военного ордена избранные,
были равны между собой. Разумеется, что самое существование Сида, а также
Бернардо дель Карпьо сомнению не подлежит, а вот рассказы об их подвигах
вызывают у меня как раз большое сомнение. Что же касается колка, который, по
словам вашей милости, принадлежал графу Пьеру и вместе с седлом Бабьеки
хранится в королевском арсенале, то уж тут я свой грех признаю: не то по
своему невежеству, не то по слабости зрения, седло-то я разглядел, а колка
не приметил, даром что он, как говорит ваша милость, такой большущий.
- Да нет же, он там, без всякого сомнения, - возразил Дон Кихот. - И
вот еще приметав говорят, что, дабы он не заржавел, его положили в телячьей
кожи футляр.
- Все может быть, - заметил каноник, - однако же, клянусь моим саном,
не помню я, чтоб он мне попался. Но положим даже, он там, - из этого не
следует, что я обязан относиться с доверием к рассказам о всяких Амадисах и
о тьме-тьмущей других рыцарей, о которых мы читаем в романах, а вам, ваша
милость, человеку столь почтенному, таких превосходных качеств и столь
светлого ума, не должно принимать за правду все те необычайные
сумасбродства, о которых пишут в этих вздорных романах.
1 ...они создают новые секты и новые правила жизни... - Во второй
половине XVII в. инквизиция обнаружила "еретические" элементы в "Амадисе
Галльском".
2 Лузитания - древнее название территории, на которой впоследствии
образовалось португальское государство.
3 Вириат - лузитанский пастух, предводитель восстания лузитанцев против
римлян (151-140 до н.э.).
4 Граф Фермам Гонсалес - легендарный деятель реконкисты, освободивший
Кастилию от власти мавров. Ему посвящены "Поэма о Фернане Гонсалесе" (XIII
в.) и множество романсов.
5 ...в Валенсии - Сид. - Сид Руй Диас был родом из Бургоса. Прозвище
"Сид" он получил после завоевания у мавров Валенсии.
6 ...в Андалусии - Гонсало Фернандес. - Речь идет о так называемом
"великом полководце" Гонсало Фернандесе Кодовском, который был родом из
Монтильи, селения в Андалусии.
7 Флорипа и Ги Бургундский. - В одном из сказаний, связанных с
Двенадцатью Пэрами Франции, рассказывается о том, что прекрасная Флорипа,
дочь мавританского адмирала Балана, оказала у себя приют Двенадцати Пэрам, в
том числе и Ги Бургундскому, которого она полюбила.
8 Мантибльский мост - согласно тем же сказаниям, находился во владениях
упомянутого Балана, его охранял свирепый великан Галафр.
9 Гварин Жалкий - герой итальянского рыцарского романа (XIII в.).
10 Священный Грааль - согласно средневековым сказаниям, чудодейственная
чаша из цельного алмаза, в который якобы собрана была кровь распятого
Христа. В многочисленных рыцарских сказаниях и романах рассказывается о
подвигах и самопожертвовании рыцарей, отправлявшихся на поиски этой чаши.
11 Тристан и королева Изольда - герои средневековых рыцарских поэм и
романов (XI-XII вв.), в которых описывается любовь Изольды, жены
корнуэльского короля Марка и племянника короля Тристана.
12 Пьер и прекрасная Магелона - герои французского рыцарского романа
"История прекрасной Магелоны, дочери короля неаполитанского, и Пьера, сына
короля провансальского" (XIII в.).
13 Жоан ди Мерлу - португальский дворянин, который в 1433 г. отправился
в другие страны помериться силами с чужестранными рыцарями.
14 Педро Барба, Гутьерре Кихада - испанские рыцари, предпринявшие в
1435 г. путешествие в другие страны с той же целью, что и ди Мерлу.
15 Фернандо де Гевара - испанский дворянин; сражался на поединке с
австрийским рыцарем Георгом в Вене в 1436 г.
16 ...в Честном бою - точнее, в "Книге о честном бое Суэро де
Киньонеса", написанной Перо Родригесом де Лена, очевидцем турнира, и спустя
почти столетие переработанной и выпущенной в свет Хуаном де Пинеда (1588).
Необыкновенный бой, о котором рассказывается в этой книге, возник по почину
Суэро де Киньонеса, который дал обет носить на шее железное кольцо в знак
того, что он пленен красотою своей возлюбленной. Чтобы освободиться от этого