Страница:
Над чем кто трудится под солнцем
В считанные дни своей жизни, что дал ему бог,-
Ибо то его доля.
19 Так и всяк человек – кому дал бог добра и богатства,
И дал ему власть воспользоваться ими,
И брать свою долю, и радоваться своим трудам,-
То это есть божий дар:
20 Ибо нечего ему вспоминать о днях своей жизни,
Ибо бог посылает ему ответ в его радости сердца.
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
В считанные дни своей жизни, что дал ему бог,-
Ибо то его доля.
19 Так и всяк человек – кому дал бог добра и богатства,
И дал ему власть воспользоваться ими,
И брать свою долю, и радоваться своим трудам,-
То это есть божий дар:
20 Ибо нечего ему вспоминать о днях своей жизни,
Ибо бог посылает ему ответ в его радости сердца.
Глава 6
1 Есть зло, что я увидел под солнцем, велико оно для людей:
2 Человек, кому бог дал добра, и богатства, и почета,
И все у него есть, чего б душа ни пожелала,-
Но не дано ему богом власти воспользоваться этим,
Так что пользуется чужой человек,–
Это – тщета и злая болезнь.
3 Если сотню сынов породит и многие годы пребудет,
То сколько бы лет ни прожил,
Но коль душа не насытилась благом
Или если не было ему погребенья,-
Я подумал: лучше выкидышу, чем ему.
4 Ибо в тщете тот пришел и во тьму уйдет,
И тьмою его имя сокрыто,
5 Даже солнца не знал и не ведал -
Но тому покойней, чем ему:
6 Если б даже дважды две тысячи лет он прожил,
А блага не видел -
То разве всё не туда же уходит?
7 Трудится человек для рта, а сам недоволен:
8 Ибо чем превосходит мудрый глупца,
Чем – бедный, кто умеет лицом к лицу быть с жизнью?
9 Лучше зримое очами, чем то, к чему тянется душа,
Это тоже – тщета и ловля ветра.
10 Все, что было, уже имеет имя,
И каково оно – известно:
Человек не может тягаться с сильнейшим, чем он,
11 Ибо много есть слов, что множат тщету,–
И чем от них лучше человеку?
12 Ибо кто знает, что есть благо человеку в жизни
В считанные дни его тщетной жизни?
А ее он сделал себе сенью,
Потому что – кто же объявит человеку,
Что будет после него под солнцем?
2 Человек, кому бог дал добра, и богатства, и почета,
И все у него есть, чего б душа ни пожелала,-
Но не дано ему богом власти воспользоваться этим,
Так что пользуется чужой человек,–
Это – тщета и злая болезнь.
3 Если сотню сынов породит и многие годы пребудет,
То сколько бы лет ни прожил,
Но коль душа не насытилась благом
Или если не было ему погребенья,-
Я подумал: лучше выкидышу, чем ему.
4 Ибо в тщете тот пришел и во тьму уйдет,
И тьмою его имя сокрыто,
5 Даже солнца не знал и не ведал -
Но тому покойней, чем ему:
6 Если б даже дважды две тысячи лет он прожил,
А блага не видел -
То разве всё не туда же уходит?
7 Трудится человек для рта, а сам недоволен:
8 Ибо чем превосходит мудрый глупца,
Чем – бедный, кто умеет лицом к лицу быть с жизнью?
9 Лучше зримое очами, чем то, к чему тянется душа,
Это тоже – тщета и ловля ветра.
10 Все, что было, уже имеет имя,
И каково оно – известно:
Человек не может тягаться с сильнейшим, чем он,
11 Ибо много есть слов, что множат тщету,–
И чем от них лучше человеку?
12 Ибо кто знает, что есть благо человеку в жизни
В считанные дни его тщетной жизни?
А ее он сделал себе сенью,
Потому что – кто же объявит человеку,
Что будет после него под солнцем?
Глава 7
1 Лучше доброе имя, чем добрый елей,
И день смерти лучше дня рождения.
2 Лучше пойти в дом плача, чем пойти в дом пира,
Потому что таков конец для всякого человека,
И живой это сердцем запомнит.
3 Лучше скорбь, чем смех, ибо с худым лицом добреет сердце,-
4 Сердце мудрых в доме плача, а сердце глупых в доме веселья.
5 Лучше слушать от мудрого порицанье,
Чем слушать человеку песню глупца,
6 Ибо как терниев треск на костре под котлом, так и смех глупца:
И это – тоже тщета.
7 [Лучше бедность, чем неправедная нажива][919],
Ибо лихва превращает мудреца в безумца,
А подачка разрушает сердце.
8 Лучше конец дела, чем начало дела,
Лучше терпение, чем гордыня:
9 Не спеши скорбеть, ибо скорбь обитает в груди глупцов,
10 Не говори: «Как случилось, что прежние дни были лучше этих?»,
Ибо не от мудрости ты спросил об этом,
11 Наравне с наследием мудрость – благо,
Даже лучше она для видящего солнце:
12 Ибо под сенью мудрости – под серебряной сенью[920],
А польза знания: мудрость знающему жизнь продлевает.
13 Посмотри на деяния бога,
Ибо кто может расправить, что он искривил?
14 В день благой будь блажен, а в день худой – пойми:
Бог наравне с тем днем и этот создал,
Чтобы после себя человек не нашел ничего.
15 Всякое я видел в мои тщетные дни:
Есть праведник, гибнущий в праведности своей,
И есть нечестивец, долговечный в своем нечестье:
16 Не очень будь праведным и не слишком мудрым -
Зачем тебе ужасаться?
17 Не очень будь нечестивым и не будь глупцом -
Зачем тебе умирать до срока?
18 Благо, если ты придержишься одного
И от другого не отпустишь руку,-
Но боящийся бога от всего уйдет.
19 Мудрость поможет мудрому лучше,
Чем в городе десять могучих,
20 Ибо праведника нет на земле такого,
Чтобы благо творил и не погрешил бы.
21 И не всё, что говорят, принимай ты к сердцу,
Чтоб не слышать, как клянет тебя раб твой,-
22 Ибо сколько раз было – твое сердце знает,
Что и сам ты тоже клял других.
23 Мудростью поверял я все это,
Думал: «Стану мудрым»,– а она от меня далека.
24 Далеко то, что было, и глубоко,-
Глубоко – кто его отыщет?
25 Старался я и сердце мое
Узнавать, и разведывать, и разыскивать замысел и премудрость,-
Чтоб узнать, что нечестие – глупость, а глупость – безумье.
26 А горше смерти нахожу я женщину, потому что она – ловушка,
И сердце ее – тенета, и руки ее – узы:
Кто благ для бога, ее избежит, а согрешающий попадется.
27 Вот это постиг я,– сказал Проповедовавший в собрании,-
Мало-помалу замысел постигая;
28 Что еще искала душа моя, чего не нашел я?
Мужа – одного из тысячи нашел я,
А женщины – ни одной из всех их не нашел я.
29 Только вот это я нашел: что сделал бог человека прямым,
Они же ищут многих ухищрений.
И день смерти лучше дня рождения.
2 Лучше пойти в дом плача, чем пойти в дом пира,
Потому что таков конец для всякого человека,
И живой это сердцем запомнит.
3 Лучше скорбь, чем смех, ибо с худым лицом добреет сердце,-
4 Сердце мудрых в доме плача, а сердце глупых в доме веселья.
5 Лучше слушать от мудрого порицанье,
Чем слушать человеку песню глупца,
6 Ибо как терниев треск на костре под котлом, так и смех глупца:
И это – тоже тщета.
7 [Лучше бедность, чем неправедная нажива][919],
Ибо лихва превращает мудреца в безумца,
А подачка разрушает сердце.
8 Лучше конец дела, чем начало дела,
Лучше терпение, чем гордыня:
9 Не спеши скорбеть, ибо скорбь обитает в груди глупцов,
10 Не говори: «Как случилось, что прежние дни были лучше этих?»,
Ибо не от мудрости ты спросил об этом,
11 Наравне с наследием мудрость – благо,
Даже лучше она для видящего солнце:
12 Ибо под сенью мудрости – под серебряной сенью[920],
А польза знания: мудрость знающему жизнь продлевает.
13 Посмотри на деяния бога,
Ибо кто может расправить, что он искривил?
14 В день благой будь блажен, а в день худой – пойми:
Бог наравне с тем днем и этот создал,
Чтобы после себя человек не нашел ничего.
15 Всякое я видел в мои тщетные дни:
Есть праведник, гибнущий в праведности своей,
И есть нечестивец, долговечный в своем нечестье:
16 Не очень будь праведным и не слишком мудрым -
Зачем тебе ужасаться?
17 Не очень будь нечестивым и не будь глупцом -
Зачем тебе умирать до срока?
18 Благо, если ты придержишься одного
И от другого не отпустишь руку,-
Но боящийся бога от всего уйдет.
19 Мудрость поможет мудрому лучше,
Чем в городе десять могучих,
20 Ибо праведника нет на земле такого,
Чтобы благо творил и не погрешил бы.
21 И не всё, что говорят, принимай ты к сердцу,
Чтоб не слышать, как клянет тебя раб твой,-
22 Ибо сколько раз было – твое сердце знает,
Что и сам ты тоже клял других.
23 Мудростью поверял я все это,
Думал: «Стану мудрым»,– а она от меня далека.
24 Далеко то, что было, и глубоко,-
Глубоко – кто его отыщет?
25 Старался я и сердце мое
Узнавать, и разведывать, и разыскивать замысел и премудрость,-
Чтоб узнать, что нечестие – глупость, а глупость – безумье.
26 А горше смерти нахожу я женщину, потому что она – ловушка,
И сердце ее – тенета, и руки ее – узы:
Кто благ для бога, ее избежит, а согрешающий попадется.
27 Вот это постиг я,– сказал Проповедовавший в собрании,-
Мало-помалу замысел постигая;
28 Что еще искала душа моя, чего не нашел я?
Мужа – одного из тысячи нашел я,
А женщины – ни одной из всех их не нашел я.
29 Только вот это я нашел: что сделал бог человека прямым,
Они же ищут многих ухищрений.
Глава 8
1 Кто подобен мудрецу, кто знает толкование слова:
«Мудрость человека просветлит его лик,
И переменится дерзость его лика»?
2 По мне – приказ царя соблюдай,
Но только ради клятвы перед богом;
3 Не спеши от него идти, при деле злом не присутствуй[921],
Ибо все, что желает, творит он,
4 Потому что царское слово властно,
И кто ему скажет: «Что творишь ты?»,
5 Соблюдающий заповедь злого дела не познает,
А срок и приговор узнает сердце мудреца.
Ибо всякой вещи есть свой срок и приговор,
6 Ибо зло на совершившего тяжко ляжет;
7 Ибо никто не знает, что еще будет,
Ибо о том, что будет, кто ему объявит?
8 Нет человека, властного над ветром,-
Удержать умеющего ветер,-
И над смертным часом нет власти,
И отпуска нет на войне,
И не выручит нечестие нечестивца,
9 Все это видал я, принимая к сердцу
Все дела, что делаются под солнцем
В срок, когда властвует человек над человеком, ему на беду,
10 А потом видал я нечестивцев, несомых в могилу,
Пришли они в святое место, но уйдут
И будут забыты в городе, где так они поступали;
Это тоже тщета,
11 Оттого лишь, что указ о сделавшем злое исполняется не быстро,
И осмеливаются люди делать злое
12 (Оттого-то грешник делает сотню зол, и ему дается время);
Однако знаю я и то,
Что благо – бояться бога и тем, кто его боится,
13 А блага нет нечестивцу, не удлинятся дни его, подобно тени,
Потому что бога он не боялся.
14 Бывает на земле и такая тщета:
Есть праведники, а дана им участь в меру деяния нечестивцев,
И есть нечестивцы, а дана им участь в меру деяния добрых,-
Я подумал, что это тоже – тщета;
15 И восхвалил я радость, потому что блага нет человеку под солнцем,
Кроме как есть, и пить, и веселиться,
И да последует это за трудами дней его жизни,
Которые дал ему бог под солнцем.
16 Когда склонил я сердце мудрость познать
И увидеть заботу, что создана под солнцем
(Ибо ни днем, ни ночью сна не знают очи),
17 То увидел я все дело бога:
Что не может человек найти суть дела, что делается под солнцем,-
Сколько б ни трудился искать человек – не найдет;
И если даже скажет мудрец, что сумеет,– не найдет.
«Мудрость человека просветлит его лик,
И переменится дерзость его лика»?
2 По мне – приказ царя соблюдай,
Но только ради клятвы перед богом;
3 Не спеши от него идти, при деле злом не присутствуй[921],
Ибо все, что желает, творит он,
4 Потому что царское слово властно,
И кто ему скажет: «Что творишь ты?»,
5 Соблюдающий заповедь злого дела не познает,
А срок и приговор узнает сердце мудреца.
Ибо всякой вещи есть свой срок и приговор,
6 Ибо зло на совершившего тяжко ляжет;
7 Ибо никто не знает, что еще будет,
Ибо о том, что будет, кто ему объявит?
8 Нет человека, властного над ветром,-
Удержать умеющего ветер,-
И над смертным часом нет власти,
И отпуска нет на войне,
И не выручит нечестие нечестивца,
9 Все это видал я, принимая к сердцу
Все дела, что делаются под солнцем
В срок, когда властвует человек над человеком, ему на беду,
10 А потом видал я нечестивцев, несомых в могилу,
Пришли они в святое место, но уйдут
И будут забыты в городе, где так они поступали;
Это тоже тщета,
11 Оттого лишь, что указ о сделавшем злое исполняется не быстро,
И осмеливаются люди делать злое
12 (Оттого-то грешник делает сотню зол, и ему дается время);
Однако знаю я и то,
Что благо – бояться бога и тем, кто его боится,
13 А блага нет нечестивцу, не удлинятся дни его, подобно тени,
Потому что бога он не боялся.
14 Бывает на земле и такая тщета:
Есть праведники, а дана им участь в меру деяния нечестивцев,
И есть нечестивцы, а дана им участь в меру деяния добрых,-
Я подумал, что это тоже – тщета;
15 И восхвалил я радость, потому что блага нет человеку под солнцем,
Кроме как есть, и пить, и веселиться,
И да последует это за трудами дней его жизни,
Которые дал ему бог под солнцем.
16 Когда склонил я сердце мудрость познать
И увидеть заботу, что создана под солнцем
(Ибо ни днем, ни ночью сна не знают очи),
17 То увидел я все дело бога:
Что не может человек найти суть дела, что делается под солнцем,-
Сколько б ни трудился искать человек – не найдет;
И если даже скажет мудрец, что сумеет,– не найдет.
Глава 9
1 Ибо это все я запомнил в сердце,
Дабы это все объяснить,-
Что праведные и мудрые и дела их – в руке у бога:
Человек не знает, что предстоит -
Любовь или ненависть? Все возможно;
2 Всё, как всем: одна участь праведному и нечестивцу,
Благому и чистому – и нечистому;
Приносящему жертвы – и тому, кто не приносит жертвы,
Как благому – так и грешному,
Как клянущемуся всуе – так и боящемуся клятвы;
3 Это – беда во всем, что делается под солнцем,
Ибо участь для всех одна;
Потому-то осмеливаются люди на зло,
И пока они живы, в их сердцах – безумье,-
А после этого – к мертвым.
4 Ибо тому, кто сопричислен ко всему живому, есть надежда,
Ибо живой собаке лучше, чем мертвому льву;
5 Ибо живые знают, что умрут, но мертвые ничего не знают,
И нет им более платы, ибо память о них исчезла,
6 А любовь их, и ненависть их, и зависть – это сгинуло давно,
И доли нет им более в мире,
Во всем, что делается под солнцем.
7 Так ешь же в радости хлеб твой и с легким сердцем пей вино,
Ибо бог уже давно предрешил твои деянья.
8 Во всякое время да будут белы твои одежды,
И пусть не оскудевает на голове твоей умащенье;
9 Наслаждайся жизнью с женщиной, которую любишь,
Все дни твоей тщетной жизни,
Потому что дал тебе он под солнцем
Все твои тщетные дни,
Ибо это – твоя доля в жизни и в твоих трудах,
Над которыми сам ты трудишься под солнцем.[922]
10 Все, что готова рука твоя делать,– в меру сил твоих делай,
Ибо нет ни дела, ни замысла, ни мудрости, ни знанья
В преисподней, куда ты уходишь.
11 И еще довелось мне увидеть под солнцем,
Что не быстрым удача в беге, не храбрым – в битве
И не мудрым – хлеб, не разумным – богатство
И не сведущим благословенье,
Но срок и случай постигает их всех;
12 Ибо так и человек не знает срока,
Как рыбы, захваченные злою сетью,
И как птицы, попавшие в силок, -
Как они, в злой час уловляются сыны человеков,
Когда он внезапно их настигнет.
13 Также ту я видел мудрость под солнцем,
И велика она мне показалась.
и Небольшой городок, и людей в нем мало,
А вышел против него великий царь,
И осадил его, и воздвиг великие осадные валы,-
15 Но нашелся в нем мудрый бедный человек,
И он умел избавить город мудростью своею,-
Но никто не вспомнил того бедного человека.
16 И я подумал: лучше мудрость, чем храбрость,
Но мудрость бедного презирают и не слушают его речей:
17 Речи мудрого в спокойствии слышнее,
Нежели крик начальника глупцов;
18 Блага в мудрости больше, чем в орудиях войны,-
Но один согрешающий погубит много блага.
Дабы это все объяснить,-
Что праведные и мудрые и дела их – в руке у бога:
Человек не знает, что предстоит -
Любовь или ненависть? Все возможно;
2 Всё, как всем: одна участь праведному и нечестивцу,
Благому и чистому – и нечистому;
Приносящему жертвы – и тому, кто не приносит жертвы,
Как благому – так и грешному,
Как клянущемуся всуе – так и боящемуся клятвы;
3 Это – беда во всем, что делается под солнцем,
Ибо участь для всех одна;
Потому-то осмеливаются люди на зло,
И пока они живы, в их сердцах – безумье,-
А после этого – к мертвым.
4 Ибо тому, кто сопричислен ко всему живому, есть надежда,
Ибо живой собаке лучше, чем мертвому льву;
5 Ибо живые знают, что умрут, но мертвые ничего не знают,
И нет им более платы, ибо память о них исчезла,
6 А любовь их, и ненависть их, и зависть – это сгинуло давно,
И доли нет им более в мире,
Во всем, что делается под солнцем.
7 Так ешь же в радости хлеб твой и с легким сердцем пей вино,
Ибо бог уже давно предрешил твои деянья.
8 Во всякое время да будут белы твои одежды,
И пусть не оскудевает на голове твоей умащенье;
9 Наслаждайся жизнью с женщиной, которую любишь,
Все дни твоей тщетной жизни,
Потому что дал тебе он под солнцем
Все твои тщетные дни,
Ибо это – твоя доля в жизни и в твоих трудах,
Над которыми сам ты трудишься под солнцем.[922]
10 Все, что готова рука твоя делать,– в меру сил твоих делай,
Ибо нет ни дела, ни замысла, ни мудрости, ни знанья
В преисподней, куда ты уходишь.
11 И еще довелось мне увидеть под солнцем,
Что не быстрым удача в беге, не храбрым – в битве
И не мудрым – хлеб, не разумным – богатство
И не сведущим благословенье,
Но срок и случай постигает их всех;
12 Ибо так и человек не знает срока,
Как рыбы, захваченные злою сетью,
И как птицы, попавшие в силок, -
Как они, в злой час уловляются сыны человеков,
Когда он внезапно их настигнет.
13 Также ту я видел мудрость под солнцем,
И велика она мне показалась.
и Небольшой городок, и людей в нем мало,
А вышел против него великий царь,
И осадил его, и воздвиг великие осадные валы,-
15 Но нашелся в нем мудрый бедный человек,
И он умел избавить город мудростью своею,-
Но никто не вспомнил того бедного человека.
16 И я подумал: лучше мудрость, чем храбрость,
Но мудрость бедного презирают и не слушают его речей:
17 Речи мудрого в спокойствии слышнее,
Нежели крик начальника глупцов;
18 Блага в мудрости больше, чем в орудиях войны,-
Но один согрешающий погубит много блага.
Глава 10
1 От подыхающих мух смердит и бродит елей умащенья,
Немного глупости перевесит почет и мудрость.
2 Думы мудрого дельны, а думы глупого бездельны,
3 И даже на пути, которым глупец идет, ему не хватает смысла,
А он говорит о каждом: «Вот глупец!»
4 Если прогневится на тебя начальник – не покидай своего места,
Ибо уступчивость прекращает большие грехи.
5 Есть зло,– видал я под солнцем,-
Что от имеющего власть исходит заблужденье:
6 Поставлена глупость на высокие посты,
А достойные внизу пребывают.
7 Видел я рабов на конях
И князей, шагавших пешком, как рабы!
8 Копающий яму в нее упадет,
И сносящего стенку укусит змея.
9 Разбивающий камни о них ушибется,
И колющему дрова от них угроза.
10 Если затупело железо,– не заточив лезвие, только силы потратишь:
Польза мудростью преуспеет!
11 Если прежде заклинания змея укусит, то в болтунах уже пользы нет,
12 Речи мудрого – благостыня, а уста глупца его же и поглотят:
13 Начало речей его – глупость,
И конец речей его – злое безумье,-
14 А глупец все множит слова.
Не знает человек, что будет,
И о том, что случится после, кто ему объявит?
15 Труды глупца его утомят,
Потому что не знает он дороги в город!
16 Горе тебе, страна, чей царь – невольник[923]
И чьи князья пируют спозаранку,
17 Блаженна ты, страна, чей царь – свободный
И чьи князья едят в положенное время,
Для укрепления мужества, а не для пьянства.
18 От ленивых рук обрушится остов дома,
И кто опускает руки, у того протекает крыша;
19 Для того чтоб смеяться, ставят хлеб на столы,
И увеселяет жизнь вино;
А деньги все разрешают.
20 Даже в мыслях не кляни царя,
И в спальном покое не кляни богатых,
Ибо птицы небесные перенесут твою речь,
И пернатые объявят дело.
Немного глупости перевесит почет и мудрость.
2 Думы мудрого дельны, а думы глупого бездельны,
3 И даже на пути, которым глупец идет, ему не хватает смысла,
А он говорит о каждом: «Вот глупец!»
4 Если прогневится на тебя начальник – не покидай своего места,
Ибо уступчивость прекращает большие грехи.
5 Есть зло,– видал я под солнцем,-
Что от имеющего власть исходит заблужденье:
6 Поставлена глупость на высокие посты,
А достойные внизу пребывают.
7 Видел я рабов на конях
И князей, шагавших пешком, как рабы!
8 Копающий яму в нее упадет,
И сносящего стенку укусит змея.
9 Разбивающий камни о них ушибется,
И колющему дрова от них угроза.
10 Если затупело железо,– не заточив лезвие, только силы потратишь:
Польза мудростью преуспеет!
11 Если прежде заклинания змея укусит, то в болтунах уже пользы нет,
12 Речи мудрого – благостыня, а уста глупца его же и поглотят:
13 Начало речей его – глупость,
И конец речей его – злое безумье,-
14 А глупец все множит слова.
Не знает человек, что будет,
И о том, что случится после, кто ему объявит?
15 Труды глупца его утомят,
Потому что не знает он дороги в город!
16 Горе тебе, страна, чей царь – невольник[923]
И чьи князья пируют спозаранку,
17 Блаженна ты, страна, чей царь – свободный
И чьи князья едят в положенное время,
Для укрепления мужества, а не для пьянства.
18 От ленивых рук обрушится остов дома,
И кто опускает руки, у того протекает крыша;
19 Для того чтоб смеяться, ставят хлеб на столы,
И увеселяет жизнь вино;
А деньги все разрешают.
20 Даже в мыслях не кляни царя,
И в спальном покое не кляни богатых,
Ибо птицы небесные перенесут твою речь,
И пернатые объявят дело.
Глава 11
1 Посылай свой хлеб по водам,
Ибо спустя много дней ты его найдешь[924],
2 Давай долю семи и даже восьми,
Ибо ты не знаешь, какая беда на земле может статься:
3 Если наполнятся тучи, то на землю дождь они проливают,
И если упало дерево,– на юг ли, на север,-
То дерево – там, куда оно упало.
4 Следящий за ветром не будет сеять,
И глядящий на тучи не будет жать:
5 Точно так, как не знаешь ты, откуда стало дыханье
И кости откуда в беременной утробе,
Так не знаешь ты дел бога, создающего все.
6 Сей семена с утра и руке до вечера не давай отдохнуть,
Ибо ты не знаешь, что удастся – то или это,
Или то и другое равно хорошо.
7 И сладок свет, и благо очам – видеть солнце,
8 Ибо если много дней человек проживет,
То да радуется каждому из них -
И помнит о днях темноты, ибо тех будет больше?
Все, что наступит,– тщета,
9 Радуйся, юноша, молодости своей,
И в дни юности твоей да будет сердцу благо;
И ходи по путям, куда влечет тебя сердце,
И по зримым твоими очами,
И знай, что за все это бог призовет тебя к суду;
10 Но скорбь отвергни от сердца
И худое отведи от плоти,
Ибо молодость и черные волосы – тщета.
Ибо спустя много дней ты его найдешь[924],
2 Давай долю семи и даже восьми,
Ибо ты не знаешь, какая беда на земле может статься:
3 Если наполнятся тучи, то на землю дождь они проливают,
И если упало дерево,– на юг ли, на север,-
То дерево – там, куда оно упало.
4 Следящий за ветром не будет сеять,
И глядящий на тучи не будет жать:
5 Точно так, как не знаешь ты, откуда стало дыханье
И кости откуда в беременной утробе,
Так не знаешь ты дел бога, создающего все.
6 Сей семена с утра и руке до вечера не давай отдохнуть,
Ибо ты не знаешь, что удастся – то или это,
Или то и другое равно хорошо.
7 И сладок свет, и благо очам – видеть солнце,
8 Ибо если много дней человек проживет,
То да радуется каждому из них -
И помнит о днях темноты, ибо тех будет больше?
Все, что наступит,– тщета,
9 Радуйся, юноша, молодости своей,
И в дни юности твоей да будет сердцу благо;
И ходи по путям, куда влечет тебя сердце,
И по зримым твоими очами,
И знай, что за все это бог призовет тебя к суду;
10 Но скорбь отвергни от сердца
И худое отведи от плоти,
Ибо молодость и черные волосы – тщета.
Глава 12
1 И о своем создателе помни с юных дней,
Еще до поры, как настанут дни худые,
И приблизятся годы, о которых ты скажешь: «Я их не хочу»,-
2 До поры, как затмится солнце,
И свет, и луна, и звезды,
И после дождя будут снова тучи,-
3 В день, когда трясущимися станут обходящие дом,
И скрючатся твои бойцы,
И будут мельничихи праздны, ибо станет их мало,
И потускнеют глядящие в окошки,
4 И запрутся на улицу двери,
Как затихнет голос зернотерок,
И еле слышен станет голос птиц,
И поющие девушки притихнут;
5 Малого холмика станешь бояться,
И препоны будут на дороге,
И цветы миндаля опадут,
И наестся саранча,
И осыплется каперс желанья -
Ибо уходит человек в свой вечный дом,
И наемные плакальщики на улице кружат;
6 До поры, как порвется серебряный шнур,
И расколется золотая чаша,
И разобьется кувшин у ключа,
И сломается ворот у колодца.
7 И прах возвратится в землю, которою он был,
И возвратится дыхание к богу, который его дал.
8 Суета сует,– сказал Проповедовавший в собрании,– все суета[925].
9 А сверх того, что был мудрым Проповедующий, он еще учил народ знанию, и взвешивал, и исследовал, и складывал многие притчи.
10 Искал Проповедующий, как найти слова дельные и написанные верно, слова истины.
11 И Слова у мудрых – как стрекало погонщика,
И как вбитые гвозди – у собирателей пословиц:
От единого пастыря даны.
А кроме них, мой сын, остерегись:
12 Много книг составлять – конца не будет,
И много читать – утомительно для плоти.
13 Послушаем всему заключенье:
Бога бойся, храни его заветы,
Ибо это каждому подобает,
14 Ибо всякое дело бог призовет к суду
Над всем сокрытым в тайне – худым и хорошим.
«Книга Экклесиаст» – одна из самых поздних, если не самая поздняя книга, вошедшая в канон Библии. Даже помимо того, что в ней встречаются слова, относящиеся к административной практике, введенной впервые персидской династией Ахеменидов (VI—IV вв. до н. э.), само употребление слов в иных значениях, чем в других частях Библии, или вовсе в них не известных, обилие арамейских оборотов, связанных с тем, что арамейский успел стать вторым разговорным языком в Палестине, делают «Книгу Экклесиаст» более близкой по языку к первым комментариям к Библии («Мишна», II в. н. э.), чем к древнееврейскому эпохи двух независимых царств (X—VI вв. до н. э.). По всей видимости, книга была написана в первой половине III в. до н. э., когда Палестина входила в состав Птолемеевского Египта, хотя Иерусалим имел свое полудуховное, полусветское самоуправление. «Книга Экклесиаст» вошла в древнейший греческий перевод Ветхого завета – «Септуагинту» (II в. до н. э.), и, как мы теперь знаем по находкам рукописей Мертвого моря, читалась и переписывалась и в Палестине наравне с другими каноническими книгами уже во II—I вв. до н. э.; она была, несомненно, известна уже и Иисусу, сыну Сирахову, чья «Премудрость» довольно надежно датируется между 190 и 180 гг. до н. э.
К моменту составления канона Ветхого завета (конец I в. н. э.) никто не сомневался в том, что автором этой книги, называемым в ней «Проповедующим в собрании, сыном Давидовым, царем в Иерусалиме», был некто иной, как древний царь Соломон, которому давняя легенда приписывала исключительную мудрость; весьма вероятно, что авторство Соломона признавалось за «Книгой Экклесиаст» уже гораздо раньше. Однако исторический Соломон жил в первой половине X в. до н. э., и возможность его авторства в действительности совершенно исключена. Да и сам автор не отождествляет себя с Соломоном. Правда, он называет себя (или редактор называет его) «сыном Давида», но это может значить и только то, что он причислял себя к потомкам царя Давида,– а претендентов на родство с домом Давида всегда было много. Современники автора не могли, конечно, обмануться и тем, что он называл себя «царем в Иерусалиме» (кстати говоря, исторический Соломон такого титула не носил): им было прекрасно известно, что в Палестине с VI в. до н. э. не было царей (они опять появились ненадолго только в конце II—I вв. до н. э.), поэтому это выражение надо было понимать в переносном смысле, как указание на то, что автор занимал весьма выдающееся общественное положение в родном городе. Какое? Он называет свою должность «кохёлет» (в женском роде, как нередко случается с названиями должностей, ср. русское «судья», арабское «халифа»—халиф и т. п.), что означает «собирающий собрание или совет», или, может быть, «говорящий», или «председательствующий в собрании». Это звание не известно нам из других памятников, но оно соответствует тому, что мы знаем о теократически-республиканском устройстве иерусалимской общины этого времени. Греческое слово «экклесиастэс» является точным переводом этого термина. Мы условно перевели «Проповедующий в собрании», или просто «Проповедующий».
Такая полуанонимность автора имела многообразное значение. Во-первых, в условиях, когда древность любого сочинения казалась всем гарантией его мудрости и истинности его учения, такая анонимность позволяла, не выдавая себя прямо за древнего мудреца, позволить читателю самому строить догадки о том, сколь древен был сочинитель. Мы уже знаем, что отождествление автора с Соломоном,– что обеспечило «Книге Экклесиаст» особую авторитетность,– произошло уже через немного поколений после ее написания, может быть, почти сразу. Во-вторых, в условиях иноземного владычества анонимному автору было легче высказывать горькие истины о царской власти и ее окружении – из чего, между прочим, ясно видно, что, при всей своей знатности и богатстве, автор «Экклесиаста» отнюдь не был царем. Наконец, эта анонимность вполне соответствовала традиционным восточным представлениям о мудрецах и их премудрости: помимо морального или житейского поучения, премудрость должна была содержать и элемент головоломки. Отсюда – помимо странного самообозначения автора – и многие метафорические, двусмысленные и просто темные его высказывания. Игру слов, намеренно вводимую им, в переводе чаще всего не удалось передать в достаточной мере, но переводчик к этому и не очень стремился, стараясь, напротив, каждый раз донести до современного читателя основную мысль древнего мудреца, а не сбивать читателя с толку. Однако возможное другое понимание подобного темного места, как правило, указывается в примечании.
Несмотря на то, что уже во II в. до н. э. «Книга Экклесиаст» читалась и изучилась наряду с другими библейскими книгами, а к концу I в. н. э. вошла в окончательный библейский канон, все же и после этого в иудейской среде раздавались голоса сомнения в боговдохновенности этой книги. Причиной этому был не ее скептицизм по отношению к вере в загробную жизнь и воздаяние, так поражавший позднейших читателей, возросших в христианской традиции,– вера в загробную жизнь в первоначальной иудейской религии не играла роли,– и не сомнения в ее авторстве,– их не было,– а ее мнимая противоречивость,– впечатление, складывавшееся из-за темноты и двусмысленности многих выражений. На этом основании некоторые богословы считали, что «Книга Экклесиаст» выражает мнение только самого Соломона, а не бога. В действительности она не отрицает бытия бога—притом единого бога,– но это бог грозный, страшный, безразличный к человеческим страданиям и действующий по непонятным человеку, собственным, далеким от мира людей побуждениям. Его надо бояться, на его милость можно надеяться, но нельзя рассчитывать на его награду за какие бы то ни было дела или помыслы: если человеку следует быть мудрым и благочестивым, то не потому, что это повлечет награду от бога, а потому лишь, что разумное обращение с силами общества и природы – и в том числе и с главной силой – божеством,– скорее предохранит от бедствий, нем неразумное; однако удача, благополучие, счастье – это произвольный дар божества, которое может его и не даровать, несмотря на мудрость и благочестие человека. Поэтому надо, пока возможно, радоваться жизни и своему повседневному делу, предоставив божеству, как року, решать остальное.
«Книга Экклесиаст» вобрала большую традицию древневосточного мудрствования: на это указывают почти дословные совпадения с «Эпосом о Гильгамеше» и рядом египетских поучений; вероятно, это – не результат прямого знакомства с вавилонскими и египетскими поучениями, а результат их восприятия общей для всего Ближнего Востока традицией. Неразвитость философской и вообще абстрактной терминологии в литературе древневосточных мудрецов (например, неразличение понятий «хороший», «добрый», «приятный», «счастливый» и многих других) делает перевод «Экклесиаста» на современные языки делом весьма трудным и никогда не свободным от субъективности.
Как и другие произведения ораторского искусства Древнего Востока, «Книга Экклесиаст» написана для ритмизованного произнесения; текст делится на стихи (Они не совпадают о делением на библейские «стихи», обозначенные нумерацией и восходящие к гораздо более поздней рукописной традиция (ср. у нас нумерацию на полях)) – или из двух-трех стоп с двумя-тремя логическими ударениями, или из четырех стоп с цезурой после второй стопы, либо из пяти или шести стоп (с двумя цезурами или с одной). Короткие стихи обычно стоят в паузе.
Еще до поры, как настанут дни худые,
И приблизятся годы, о которых ты скажешь: «Я их не хочу»,-
2 До поры, как затмится солнце,
И свет, и луна, и звезды,
И после дождя будут снова тучи,-
3 В день, когда трясущимися станут обходящие дом,
И скрючатся твои бойцы,
И будут мельничихи праздны, ибо станет их мало,
И потускнеют глядящие в окошки,
4 И запрутся на улицу двери,
Как затихнет голос зернотерок,
И еле слышен станет голос птиц,
И поющие девушки притихнут;
5 Малого холмика станешь бояться,
И препоны будут на дороге,
И цветы миндаля опадут,
И наестся саранча,
И осыплется каперс желанья -
Ибо уходит человек в свой вечный дом,
И наемные плакальщики на улице кружат;
6 До поры, как порвется серебряный шнур,
И расколется золотая чаша,
И разобьется кувшин у ключа,
И сломается ворот у колодца.
7 И прах возвратится в землю, которою он был,
И возвратится дыхание к богу, который его дал.
8 Суета сует,– сказал Проповедовавший в собрании,– все суета[925].
9 А сверх того, что был мудрым Проповедующий, он еще учил народ знанию, и взвешивал, и исследовал, и складывал многие притчи.
10 Искал Проповедующий, как найти слова дельные и написанные верно, слова истины.
11 И Слова у мудрых – как стрекало погонщика,
И как вбитые гвозди – у собирателей пословиц:
От единого пастыря даны.
А кроме них, мой сын, остерегись:
12 Много книг составлять – конца не будет,
И много читать – утомительно для плоти.
13 Послушаем всему заключенье:
Бога бойся, храни его заветы,
Ибо это каждому подобает,
14 Ибо всякое дело бог призовет к суду
Над всем сокрытым в тайне – худым и хорошим.
«Книга Экклесиаст» – одна из самых поздних, если не самая поздняя книга, вошедшая в канон Библии. Даже помимо того, что в ней встречаются слова, относящиеся к административной практике, введенной впервые персидской династией Ахеменидов (VI—IV вв. до н. э.), само употребление слов в иных значениях, чем в других частях Библии, или вовсе в них не известных, обилие арамейских оборотов, связанных с тем, что арамейский успел стать вторым разговорным языком в Палестине, делают «Книгу Экклесиаст» более близкой по языку к первым комментариям к Библии («Мишна», II в. н. э.), чем к древнееврейскому эпохи двух независимых царств (X—VI вв. до н. э.). По всей видимости, книга была написана в первой половине III в. до н. э., когда Палестина входила в состав Птолемеевского Египта, хотя Иерусалим имел свое полудуховное, полусветское самоуправление. «Книга Экклесиаст» вошла в древнейший греческий перевод Ветхого завета – «Септуагинту» (II в. до н. э.), и, как мы теперь знаем по находкам рукописей Мертвого моря, читалась и переписывалась и в Палестине наравне с другими каноническими книгами уже во II—I вв. до н. э.; она была, несомненно, известна уже и Иисусу, сыну Сирахову, чья «Премудрость» довольно надежно датируется между 190 и 180 гг. до н. э.
К моменту составления канона Ветхого завета (конец I в. н. э.) никто не сомневался в том, что автором этой книги, называемым в ней «Проповедующим в собрании, сыном Давидовым, царем в Иерусалиме», был некто иной, как древний царь Соломон, которому давняя легенда приписывала исключительную мудрость; весьма вероятно, что авторство Соломона признавалось за «Книгой Экклесиаст» уже гораздо раньше. Однако исторический Соломон жил в первой половине X в. до н. э., и возможность его авторства в действительности совершенно исключена. Да и сам автор не отождествляет себя с Соломоном. Правда, он называет себя (или редактор называет его) «сыном Давида», но это может значить и только то, что он причислял себя к потомкам царя Давида,– а претендентов на родство с домом Давида всегда было много. Современники автора не могли, конечно, обмануться и тем, что он называл себя «царем в Иерусалиме» (кстати говоря, исторический Соломон такого титула не носил): им было прекрасно известно, что в Палестине с VI в. до н. э. не было царей (они опять появились ненадолго только в конце II—I вв. до н. э.), поэтому это выражение надо было понимать в переносном смысле, как указание на то, что автор занимал весьма выдающееся общественное положение в родном городе. Какое? Он называет свою должность «кохёлет» (в женском роде, как нередко случается с названиями должностей, ср. русское «судья», арабское «халифа»—халиф и т. п.), что означает «собирающий собрание или совет», или, может быть, «говорящий», или «председательствующий в собрании». Это звание не известно нам из других памятников, но оно соответствует тому, что мы знаем о теократически-республиканском устройстве иерусалимской общины этого времени. Греческое слово «экклесиастэс» является точным переводом этого термина. Мы условно перевели «Проповедующий в собрании», или просто «Проповедующий».
Такая полуанонимность автора имела многообразное значение. Во-первых, в условиях, когда древность любого сочинения казалась всем гарантией его мудрости и истинности его учения, такая анонимность позволяла, не выдавая себя прямо за древнего мудреца, позволить читателю самому строить догадки о том, сколь древен был сочинитель. Мы уже знаем, что отождествление автора с Соломоном,– что обеспечило «Книге Экклесиаст» особую авторитетность,– произошло уже через немного поколений после ее написания, может быть, почти сразу. Во-вторых, в условиях иноземного владычества анонимному автору было легче высказывать горькие истины о царской власти и ее окружении – из чего, между прочим, ясно видно, что, при всей своей знатности и богатстве, автор «Экклесиаста» отнюдь не был царем. Наконец, эта анонимность вполне соответствовала традиционным восточным представлениям о мудрецах и их премудрости: помимо морального или житейского поучения, премудрость должна была содержать и элемент головоломки. Отсюда – помимо странного самообозначения автора – и многие метафорические, двусмысленные и просто темные его высказывания. Игру слов, намеренно вводимую им, в переводе чаще всего не удалось передать в достаточной мере, но переводчик к этому и не очень стремился, стараясь, напротив, каждый раз донести до современного читателя основную мысль древнего мудреца, а не сбивать читателя с толку. Однако возможное другое понимание подобного темного места, как правило, указывается в примечании.
Несмотря на то, что уже во II в. до н. э. «Книга Экклесиаст» читалась и изучилась наряду с другими библейскими книгами, а к концу I в. н. э. вошла в окончательный библейский канон, все же и после этого в иудейской среде раздавались голоса сомнения в боговдохновенности этой книги. Причиной этому был не ее скептицизм по отношению к вере в загробную жизнь и воздаяние, так поражавший позднейших читателей, возросших в христианской традиции,– вера в загробную жизнь в первоначальной иудейской религии не играла роли,– и не сомнения в ее авторстве,– их не было,– а ее мнимая противоречивость,– впечатление, складывавшееся из-за темноты и двусмысленности многих выражений. На этом основании некоторые богословы считали, что «Книга Экклесиаст» выражает мнение только самого Соломона, а не бога. В действительности она не отрицает бытия бога—притом единого бога,– но это бог грозный, страшный, безразличный к человеческим страданиям и действующий по непонятным человеку, собственным, далеким от мира людей побуждениям. Его надо бояться, на его милость можно надеяться, но нельзя рассчитывать на его награду за какие бы то ни было дела или помыслы: если человеку следует быть мудрым и благочестивым, то не потому, что это повлечет награду от бога, а потому лишь, что разумное обращение с силами общества и природы – и в том числе и с главной силой – божеством,– скорее предохранит от бедствий, нем неразумное; однако удача, благополучие, счастье – это произвольный дар божества, которое может его и не даровать, несмотря на мудрость и благочестие человека. Поэтому надо, пока возможно, радоваться жизни и своему повседневному делу, предоставив божеству, как року, решать остальное.
«Книга Экклесиаст» вобрала большую традицию древневосточного мудрствования: на это указывают почти дословные совпадения с «Эпосом о Гильгамеше» и рядом египетских поучений; вероятно, это – не результат прямого знакомства с вавилонскими и египетскими поучениями, а результат их восприятия общей для всего Ближнего Востока традицией. Неразвитость философской и вообще абстрактной терминологии в литературе древневосточных мудрецов (например, неразличение понятий «хороший», «добрый», «приятный», «счастливый» и многих других) делает перевод «Экклесиаста» на современные языки делом весьма трудным и никогда не свободным от субъективности.
Как и другие произведения ораторского искусства Древнего Востока, «Книга Экклесиаст» написана для ритмизованного произнесения; текст делится на стихи (Они не совпадают о делением на библейские «стихи», обозначенные нумерацией и восходящие к гораздо более поздней рукописной традиция (ср. у нас нумерацию на полях)) – или из двух-трех стоп с двумя-тремя логическими ударениями, или из четырех стоп с цезурой после второй стопы, либо из пяти или шести стоп (с двумя цезурами или с одной). Короткие стихи обычно стоят в паузе.