Страница:
Поэтому меня и интересует, как этой бездари, дочери бездарного отца, возомнившего себя гением, удалось продать свою дурацкую мазню! – провозгласила Мерав таким громким и скрипучим голосом, что могла бы соперничать не только с одной гребёнкой группы "Петек Лаван", но и с ботлофоном. – И это когда в студии Дова просто масса талантливых проектов, каждый мог быть представлен для оформления "Цедефошрии"!" – голос Мерав сошёл на звенящий визг.
На их свару уже смотрела вся ульпена, не только ученицы, но и не скрывающие изумления и досады преподаватели. Классная руководительница направилась к ссорящимся девочкам…
В этот момент директор ульпены призвал учениц на общую утреннюю молитву. Мерав тихо покинула двор ульпены – ей действительно больше тут делать было нечего.
Большой угав Близнецы Дорон проснулись назавтра после Турнира около полудня. Они обнаружили себя полностью одетыми на матрасах, раскиданных по полу очень знакомой комнаты.
Спросонья они удивлённо оглядывались по сторонам, глядели друг на друга, не понимая, где они находятся и как они сюда попали. В другом углу, раскинувшись, спали Цвика и Нахуми.
Шмулик смутно припоминал, что когда вечером (или уже ночью?) Гилад их ввёл в тёмный салон, какие-то запахи и тихие звуки ему показались очень знакомыми, но он не придал этому значения, решив, что это сон, и, войдя в комнату, тут же рухнул на матрас в тёмную полоску у окна…
Открылась дверь, и вошёл Гилад, на круглом лице добродушная улыбка: "Ну, мальчики, выспались? Конечно, не номер де-люкс, но всё-таки… Зато вам близко и знакомо… А сейчас… в ванну, мыться, чистить зубы… по очереди марш!.. В ванной в шкафчике полотенца, мыло, шампуни… всё, что надо… Потом будем завтракать…" – "Но что случилось! Как мы сюда попали? Это же наш старый дом… в Меирии…" – бормотал Рувик, с изумлением оглядываясь по сторонам.
Действительно: это была комната родителей… когда-то… В памяти услужливо всплыло: мама с маленьким, новорожденным братиком Бухи – во-он в том углу…
"Что с Турниром? Чем закончился? Где папа, братишка, сестрёнка?" – настойчиво спрашивал Шмулик. – "Всё расскажу… – пообещал Гилад, глядя в сторону, – после завтрака. Идите, мойтесь… Вам всем нужно привести себя в порядок…" Гилад наотрез отказался что-то говорить, пока они все четверо, умытые, не уселись вокруг знакомого стола на кухне. Когда они принялись за скворчащий омлет, который на огромной сковороде приготовил им Гилад, он серьёзно посмотрел сначала на близнецов, потом на Цвику с Нахуми, протянул куда-то руку и положил перед Шмуликом угав: "Вот… Уж не спрашивай, как удалось спасти… А вот вашего папу… – и он помолчал, отвернувшись, после чего заговорил: – дубоны арестовали… Я думаю, лучше вам знать правду. Вы же взрослые мальчики… мужчины…" – "Как так…
За что!" – воскликнули оба неожиданно хриплыми голосами. – "Дубоны окружили стол Магидовичей, напали на Цвику и Нахуми, вытащили их из-под стола, где они прятались… – Гилад взглянул на побелевших мальчиков Магидовичей, прилагавших немалые усилия, чтобы не расплакаться в голос. – Наши мужчины и бросились вызволять их из дубоньих лап". – "Они нас защищали…" – звонким шёпотом прошелестел Цвика. – "Бенци, ваш папа… тоже… А вы ещё так на него похожи…
Командир дубонов, или штилей, блондинчик, что на контроле сидел… помните? Так вот – он что-то кричал, что ваш папа – важная антистримерская рыба… Ребята потом уж обнаружили, что под шумок и Гидон исчез… Вообще никто не заметил, когда и как… Я боюсь, что их главари пронюхали, что они оба – главные специалисты в "Неэмании"… Учтите, ребята, они хотят изобразить дело так, что якобы вашего папу держат в заложниках, пока вы не придёте с повинной и с угавом.
Это ложь: и его не выпустят, и вас заметут!.. Ни в коем случае этого делать нельзя!" – "Но почему? Разве не достойно хороших сыновей вызволить отца из заключения? Папа гораздо нужнее – маме, сестрёнкам, маленькому Бухи… и для дела… сами же сказали…" – "Они вовсе не собираются отпускать папу – он же важная антистримерская рыба! Они хотят и его, и вас держать в тюрьме. Вас – в назидание другим, как главных заводил в "Типуль Нимрац". А если они уже прознали, что это вы – изобретатели угава, то… Не могу себе представить, что они могут с вами сделать… А вы… мы вас слишком любим и ценим… И вообще – вы что, не знаете, что ни в коем случае нельзя кем-то откупаться для освобождения пленников?
Разве что… деньгами, но тут и это не сработает! Нет, ни в коем случае!!!..
Если и вас арестуют, ваша мама этого просто не переживёт…" Гилад подошёл к мальчикам и ласково приобнял их за плечи: "Вы должны быть сильными! Ешьте, а после завтрака… или это уже обед… мы с Роненом вам кое-что покажем. Это будет вам интересно. Потом позанимаемся все вместе. А к вечеру приедет Ирми, может, и Максим… В общем, пока что поживёте тут…" – "А что с нашими папами?" – хором закричали Цвика и Нахуми. Гилад успокоил мальчиков, сказав, что всё образуется, только чтоб сидели тихо.
После завтрака он дал кузенам Магидовичам свой та-фон, чтобы они позвонили родным: "Только ни в коем случае не говорите, где находитесь. Мы найдём способ сообщить им. Впрочем, по та-фонам близнецов, может, и можно было бы намекнуть – они работают в так называемых непересекающихся виртуальных плоскостях… – помолчал и нерешительно добавил: – но на всякий случай… тоже не стоит: этот принцип – только на этом конце…"
После завтрака Гилад пригласил всех четверых к Ронену в его студию, которую разместили в самой маленькой комнате девочек Дорон. Ребятам объяснили, что эта комната находится в глубине квартиры, а значит, лучше защищена от внешних влияний.
Зайдя туда, близнецы ахнули: посреди комнаты на клеёнке, расстеленной по полу, лежали четыре аккуратных связки шофаров. Их можно было бы принять за несколько расширенные угавы. Связки напомнили ребятам самую первую модель угава, собранную в своё время близнецами, тут было чуть не полтора раза больше шофаров, чем в угаве, который Ирми подарил Шмулику. Это были незачехлённые угавы – без того великолепного, с серебристым отливом, корпуса, который надёжно скрывал от посторонних взоров конструкцию и сущность инструмента. Рядом лежала клавиатура пианино, а у стены, там, где когда-то стоял столик со швейной машинкой Ренаны, стояла пустотелая деревянная коробка. Рувик с любопытством разглядывал детали, лежащие на клеёнке, потом слегка подтолкнул брата и прошептал: "Мне кажется, они задумали какой-то очень большой угав совершенно новой и необычной конструкции.
По типу органа…" Пришёл Ронен и тут же спросил у Гилада: "Ты ввёл ребят в курс дела?" – "Нет ещё…
Введи ты – твоя же идея!.." Следом за Роненом появился Ирми: "Шалом, друзья! Как вы?" – он притянул к себе всех четверых. – "Нормально…" – снизу вверх на него смотрели, радостно сияя, но с явной грустинкой в глазах, близнецы. – "Сейчас Макс подойдёт… с Ноамом, все будут в сборе… Кроме Гиди…" – Ирми вздохнул и нахмурился, отпустив ребят. Гилад тихо спросил: "Не узнали, где они, что с ними?" – "Нет, ничего… С Нехамой…" – и осёкся, бросив короткий взгляд на близнецов.
Но те с интересом разглядывали разбросанные по полу детали и, как видно, не услышали.
Ирми рассказал, как закончился Турнир. Его лицо мрачнело с каждым словом, а завершил он свой рассказ словами: "Не было ни малейшего шанса: ведь они вывели больше половины наших из игры ещё до голосования. А для верности заклинили фиолетовую кнопку… Сколько народу арестовали, а сколько сами разбежались!..
Осталось меньше половины… Нам пришлось Ноама и Ренану оттуда эвакуировать.
Ренана попросилась в общежитие, а Ноам почему-то не смог добраться до дома…" Ирми замолчал, отвернувшись, потом, оживившись, поднял голову и произнёс: "У Максима появились идеи. Вот он подойдёт и всё сам расскажет. Ноам тоже с ним.
Если бы они с daddy поехали, им бы удалось добраться до дома. Да ещё в общагу Ренана попросила её забросить… У меня тоже не получилось добраться: я только глянул на эти распухающие пробки на дорогах – и понял, что до Неве-Меирии нам нынче не добраться. Daddy, наверно, просто заблудился, оказался на параллельном маленьком шоссе – и это ему помогло… как ни странно! Шоссе, ведущее не только в Неве-Меирию, но и в Шалем, оказалось почти недоступным: все полосы движения почему-то вели только в Эранию. Нам словно бы хотели внушить: всех привлекает "Цедефошрия", а пуще всего – Турнир. Ведь не все смогли попасть на это выдающееся событие в культурной жизни Арцены!.." – "А, может, всех и правда втягивало туда какой-то неведомой силой, заложенной в угишотрии? Или они специально закрыли эту полосу…" – предположил один из близнецов. Ирми пожал плечами и снова заговорил: "Короче, ребята, какое-то время вам придётся пожить тут, хотя бы пока мы не найдём надёжный способ переправить вас в Неве-Меирию. С йешивой Гилад договорился, пока вы спали… Дедушка, рав Давид, тоже согласился, что лучше его непутёвые внуки несколько дней, самое большее – недель, пропустят занятия, чем сядут в тюрьму.
Сейчас Ноам придёт, он и будет заниматься с вами. Но вы и сами тут можете организоваться – вы грамотные, почти взрослые, а книги тут есть… Вы, Шмулон и Рувик, займитесь с Цвикой и Нахуми – вам только на пользу".
"А где всё-таки папа?" – вдруг спросил Рувик. – "Я надеюсь, что скоро он будет с нами"? – уклончиво проговорил Ирми. – "А мама? Что с нею?" – не отставал теперь уже Шмулик. – "С мамой дедушка и бабушка… и с младшими. Мне удалось с daddy связаться по ницафону! – снова уклонился Ирми от прямого ответа, и чтобы увести ребят от сложных вопросов, с преувеличенной энергией быстро заговорил: – Я слышал, Рувик, что ты только что предположил. Ты правильно догадался. Это именно он – угав-орган. Хотя на самом деле, угав иногда так и переводят – орган. Мне, по правде говоря, трудно дать точное описание древнего угава. Поэтому, чтобы не получилось "масло масляное", ваши руководители решили назвать это большой угав.
Ну, а тот, на котором вы так славно выступили, получается – малый угав… Народу в самом деле понравилось, из-за этого они и заблокировали фиолетовую кнопку… И вот… мы заканчиваем первичную сборку макета, чтобы можно было опробовать в действии… Если учесть кошмарные воронки, то надо спешить…" Ребята смотрели на него во все глаза. Ирми прибавил: "Вам тоже дело найдётся – будем вместе доводить конструкцию до ума… Ещё и Максим с друзьями и ваш братишка…" Четверо мальчишек уселись прямо на полу в углу комнаты и с интересом поглядывали, как Ронен вместе с Гиладом и Ирми принялись, переговариваясь вполголоса, собирать большой угав.
Послышались шаги, раскрылась входная дверь, и из салона послышались голоса – возбуждённый тенорок Максима и мрачноватый, немного в нос, басок Ноама. И вот уже оба входили в комнату. Близнецы вскочили и бросились к брату, который крепко прижал их к себе, бормоча: "Братишки… братишки…" Они уселись рядом на пол, но вскоре Ноам вскочил и присоединился к остальным, манипулирующим с затейливой конструкцией. Он только обронил: "Нет с нами Гидона – он бы сразу догадался…" – но в следующий момент сам же и придумал, что надо делать. Рувик жадно наблюдал за братом и неожиданно тихо выдал своё замечание, которое было с благодарностью принято. Ноам печально улыбнулся ему, близнецам даже показалось, что в его глазах мелькнуло нечто, похожее на слёзы, и продолжил свою работу.
Ронен сел подле собранного на живую нитку неуклюжего инструмента и положил руки на клавиши, близнецы приблизились, Ноам за ними следом. Но Ронен сказал: "А вот этого не советую: мы ещё не приспособили молоточки-глушители. Все присядьте к окну. Ирми, окна лучше задраить…" Раздались знакомые звуки шофара, в них то и дело вплетались грозные и тревожные тремоло… Иногда удивительный инструмент издавал знакомые напевные звуки духовых инструментов, но главное – необычная энергетическая мощь, которая не была ни в коей мере связана с громкостью звучания. Поначалу казалось, что немного закладывает уши, но вместе с тем ребята ощутили прилив энергии, и словно бы испарилась усталость и все тревоги с кошмарами вчерашнего дня. Шмулику показалось, что теперь он может всю ночь просидеть над книгами. Лицо его чуть порозовело, он глянул на близнеца, потом на старшего брата и увидел, что и у тех глаза засияли воодушевлением. Угрюмая печаль на лице Ноама уступила место выражению озабоченности.
Ронен опустил руки, наступила тишина. Все какое-то время молчали, ошеломлённые.
Потом Гилад, как бы очнувшись, покачал головой: "Ох, ребята, не слишком ли сильно получилось? Я даже начинаю опасаться, что если нам удастся довести этот большой угав до ума и публично задействовать его, то нас могут обвинить в звуковом наркотике самой убойной и смертоносной силы…" Ирми тоже казался возбуждённым более обыкновенного, он оживлённо, даже слишком оживлённо, заговорил, то и дело горько усмехаясь: "Да, Гилад, обязательно обвинят – в самых страшных преступлениях! Если и не за что, то – просто по привычке! Как будто нас уже не обвинили в смерти Ашлая… Офелия с Тумбелем – главные прокуроры!" Близнецы уставились на Ирми, перевели взгляды на Гилада с Роненом, переглянулись между собой, тогда как Цвика и Нахуми в свою очередь уставились на них расширенными от страха глазами. Ноам с мрачной усмешкой покачивал головой. Ирми, как бы не замечая недоуменных взглядов подростков, перешёл на серьёзный тон: "Но какое нам дело, в чём нас теперь обвинят! После Ашлая-то…" – "Расскажи ребятам, что там с Ашлаем, – встрял Гилад. – Они же и этого не знают: я как-то забыл им рассказать…" И Ирми коротко рассказал то, что нам уже известно. Реакция ребят оказалась предсказуемой: они не на шутку перепугались. Пришлось на некоторое время прервать демонстрацию большого угава, которая возобновилась только после обсуждения личности покойного и обстоятельств его смерти. Близнецы наотрез отказывались согласиться с тем, что из-за этого обвинения им придётся длительное время скрываться и отсиживаться вдалеке от родных и друзей. Они готовы были тут же бежать и доказывать, что ни шофар, ни угав никому не могут принести никакого вреда. Наконец, Ирми потерял терпение и прикрикнул на них: "Вы будете сидеть тут столько времени, сколько понадобится… или… я у вас угав и гитару отберу…
Вы что, хотите папе навредить?! Нечего сказать – хороши сыновья!" Близнецы притихли. Только Рувик резонно заметил: "А что, сюда дубоны не придут?" Ирми смущённо переглянулся с Гиладом и Роненом: об этом они действительно не подумали.
Помолчав, Ирми обратился к Гиладу и Ронену: "На самом деле, мы не собираемся выставлять большой угав на публику, тем более – на Турнир… да и не будет у нас больше никаких Турниров!" Максим заметил: "Если учесть, что этот Турнир задумывался этаким тихим "культурным" переворотом. Смерть Ашлая, они, конечно, не планировали – ведь этот "Чего-Изволите" им особо и не мешал – чего возьмёшь с Рошкатанкера!.. Зато его смерть во время Турнира пришлась очень кстати: есть, в чём фиолетовых обвинить. Приём, из истории известный! Мы ещё увидим – под маской "светлой памяти убиённого" они посадят на его место своего человечка. Мне уже интересно, кто у них станет рош-кнуфия!
Ах, простите – рош-ирия… – он слегка поклонился Ноаму, который недовольно поморщился. – А по-нашему, по-простому – Рахан…" – "Но это же просто слово, сам знаешь, что оно означает… – слабо запротестовал Ноам, пояснив по-английски: – bent over (склонился)…" – "Ага… Понимай, как хочешь. Рахан – тот, кто отлично знает, перед кем пригнуться, или изобразить этот жест, преподнеся его массам на высшем уровне правдоподобия, что даёт возможность и всех согнуть.
Между прочим, по-русски звучит похоже – Пахан, а власть Пахана и приспешников – Паханут… Бени с Эльяшивом придумали… Правда, красиво?.. – смутившись, усмехнулся Максим и серьёзно заключил: – Словом, итогом Турнира и неожиданной смерти Ашлая явится фактическое превращение решут-ирия в респектабельную решут-кнуфия, коротко – Раханут. Увидите – на пост Рахана взберётся один из главарей фанфаризаторов".
"Макс, кончай запугивать детей своими российскими ассоциациями – им это вовсе ни к чему знать! – хмуро перебил его Ирми, – вернёмся к нашим баранам, то бишь – к большому угаву. Учитывая, что, как ты правильно заметил, этот Турнир фанфаризаторы задумали для тихого, как бы законного захвата власти (комбиномат им в помощь!), больше Турниры им не понадобятся. А стало быть, большой угав у нас имеет другое назначение". – "По сути это задел на самый неблагоприятный поворот ситуации, который очень даже может иметь место… После вчерашнего от них всего можно ждать…" Максим многозначительно глянул на Ноама и близнецов, потом на мальчиков Магидовичей. Ноам хмуро качал головой, а четверо подростков выглядели немножко испуганными.
Шмулик робко обратился к Ронену: "Объясните нам с братом, пожалуйста, в чём дело, откуда такое сильное действие?" – "Изволь! – с готовностью откликнулся тот. – Вы, наверно, помните, с чего сами начинали?" – "Ещё бы не помнить!" – закивал Шмулик и, улыбаясь, зажмурился, словно заново пережил тогдашние ощущения. "Когда вы оба на том концерте вытащили свой кустарный, на живую нитку собранный угав… смотреть, помнится, на него было страшноватенько… Я, не скрою, ужасно рассердился… Скажите спасибо Гиладу… иначе бы… ух-х!" – и он, потешно нахмурившись и погрозив пальцем, тут же широко ухмыльнулся обоим близнецам. В разговор вступил Ирми: "Короче говоря, мы этим вопросом вплотную занялись, когда другу Макса, Эльяшиву, удалось узнать подробности о фелиофоне Тумбеля, это его Рувик метко назвал фашлафоном, во что вы, собственно, вчера его и превратили.
Гиди (Ирми тяжело вздохнул и опустил голову) и его группа создали ницафон, в компьютеры загружали программы защиты". – "Но этого оказалось мало, нужно было что-то гораздо мощнее, чтобы перекрывать большие территории! – заговорил Максим.
– Они же это уже делают, что и доказал вчерашний Турнир! У них силонофоны и ботлофоны…" – "А у нас угав близнецов Дорон!" – и Ирми, ухмыльнувшись, взглянул на близнецов, переглянувшись с Ноамом.
"Вы помните, с какими нападками (как бы ни с того, ни с сего!) набросилась на шофар "Silonocool-News"!" – вставил Максим. – "Они ж не идиоты! Они ещё во время первого своего опыта на концерте, который чуть было нам не сорвали, смекнули: шофар угрожает их планам. Силонофоны на пару с идиотскими ботлофонами излучают акустическую минус-энергию большой мощности… Ботлофоны – не такая уж дурь, Макс… Как оказалось…" – "Как я понял, силонокулл особенно опасен в сочетании с фелиофоном, – заговорил Гилад. – Поэтому ваша идея, на первый взгляд, игра, шалость, оказалась совсем не шалостью, а очень полезной вещью. Как и ваши музыкоды!.. Словом, для защиты от… беседер, Макс, так и назовём (строго между нами!)… от раханута и их дубонов нам нужен мощный прибор – и вот он перед вами…
Пока только начало…" – и он повёл широким жестом в сторону неуклюжей конструкции, подле которой сидел улыбающийся Ронен, подхвативший: "Как я понял, свой угав вы в общих чертах освоили, технику игры отработали?" – "Я – да, Рувик пока что не очень… Что с него возьмёшь! – гитарист, поэт! – ухмыльнулся Шмулик, но тут же похлопал брата по плечу и добавил: – Правда, с конструкцией очень мне помог! Но я очень вовремя приобщил к этому делу ещё и Цвику МагидовичаРуРувиР", – и он махнул рукой в сторону зардевшихся парнишек.
"Мне вот что ещё хочется спросить: почему вы дали своей группе такое… э-э-э… неоднозначное название? – осведомился Гилад и нахмурился: – "Типуль Нимрац"…" – "По нынешним временам – самое то…" – Ирми переглянулся с Максимом и Ноамом.
Но Ронен покачал головой: "А не боялись по мозгам получить?.. Что обвинят в антистримерском подстрекательстве? Это же в рахануте нынче самое модное обвинение!" – "Дороны – известные антистримеры, терять нечего!" – уныло отшутились близнецы, стараясь не смотреть на брата. "Но к делу, мальчики. Я бы хотел, чтобы мы вместе большой угав осваивали. Это ни в коем случае не будут настоящие уроки – с отметками и недовольством в случае недостаточного усердия…
Типа дружеской студии… Технику игры нам вместе придётся отрабатывать параллельно с отработкой конструкции", – заговорил Ронен, поглядывая на Ирми и Максима.
Ирми ухмыльнулся: "Беседер, мальчики. Уже поздно, и мы с Максом должны уходить: у нас есть местечко в Эрании, надо до него добраться, чтобы нас не замели.
Завтра вечером придём, – подошёл к близнецам Ирми, приобнял их и вдруг, повинуясь внезапному порыву, прижал к себе и забормотал: – Не переживайте, держитесь… Нам всем сейчас нужно держаться и не раскисать, а на вас возложено важное дело, вы и представить себе не можете, насколько…" Ирми с Максимом накинули темносерые плащи, на головы оба натянули картузы. Потом оба по очереди сжали руку Ноама, похлопали его по плечу, и Ирми тихо вышел вслед за Максимом.
После ухода Ирми и Максима ребята не отходили от Ронена, который тихо наигрывал простенькие мелодии на клавиатуре. Рувик тоже пробовал сыграть одну из своих песен, но потом оставил это дело и уселся в стороне с верной гитарой, на которой принялся тихо подыгрывать Ронену, Шмулику и Магидовичам, которые по очереди усаживались за клавиатуру.
Когда поздно вечером близнецы, усталые и возбуждённые, отправились с Цвикой и Нахуми спать, чтобы назавтра встать пораньше и снова заняться большим угавом, Ноам уселся в углу возле окна. На коленях лежал толстый том Мишны, но он даже не раскрыл его. Он глядел невидящими глазами в тёмный квадрат окна, и перед его мысленным взором маячило лицо отца, отчаянный взгляд его огромных глаз, который Бенци бросил на них с сестрой из-за плеча скрутившего его дубона. Потом перед мысленным взором возникло искажённое ужасом, залитое слезами лицо сестры и явственно услышал её отчаянный вопль. Он низко склонил голову над коленями, чувствуя, что к горлу подкатывает комок…
Пока в Эрании, а потом в Меирии происходили описанные выше события, в Неве-Меирии в доме Ханани-Доронов царило уныние. Ни рав Давид, ни его жена Ривка долго не могли понять, почему никто не возвращается из Эрании, несмотря на очень поздний час. Всю ночь они не ложились спать. Шилат уложила Бухи, потом они с мамой сидели в обнимку на широкой родительской кровати, ждали, ждали…
Их настораживало, что никто не позвонил. Только утром из сообщений по радио узнали, что произошло на Турнире. Потом позвонили Неэманы-старшие и рассказали подробности. Мистер Неэман рассказал раву Давиду об аресте Бенци прямо на Турнире после выступления близнецов, но перед самым голосованием. Это ошеломило стариков, и они начали гадать, почему дети не смогли вернуться домой… Неужели все вчетвером пошли спасать отца?
Старый рав Давид и Ривка, не желая говорить Нехаме правду, пытались её успокоить, уверяя, что Бенци надо было сразу после Турнира на пару дней поехать в столицу по каким-то служебным надобностям. Но Нехама, словно чувствуя беду, ни за что не хотела им верить.
После полудня к старикам Ханани пришла Ница, жена Гидона, и прямо с порога начала рыдать и причитать. Она сетовала на плохую погоду, из-за которой, и без того несовершенная, связь по та-фону новой конструкции, может быть, нарушена. А потом заговорила о том, что и её муж исчез в разгар Турнира, и никто не знает, где он сейчас. Цуриэль и Орен вернулись утром одни, кто-то их до дому довёз, но и они не знают, куда делся отец, думали, он уже дома… И вообще, слова вразумительного от них нельзя добиться. Потом, почти без паузы, чуть не захлёбываясь слезами, Ница начала рассказывать обо всём, что случилось в фиолетовом секторе – как дубоны избивали подростков, как несколько мужчин, в их числе – её муж и, кажется, Бенци… Ривка ласково и настойчиво обняла её за плечи и увела в глубину сада, подальше от Нехамы…
На их свару уже смотрела вся ульпена, не только ученицы, но и не скрывающие изумления и досады преподаватели. Классная руководительница направилась к ссорящимся девочкам…
В этот момент директор ульпены призвал учениц на общую утреннюю молитву. Мерав тихо покинула двор ульпены – ей действительно больше тут делать было нечего.
Большой угав Близнецы Дорон проснулись назавтра после Турнира около полудня. Они обнаружили себя полностью одетыми на матрасах, раскиданных по полу очень знакомой комнаты.
Спросонья они удивлённо оглядывались по сторонам, глядели друг на друга, не понимая, где они находятся и как они сюда попали. В другом углу, раскинувшись, спали Цвика и Нахуми.
Шмулик смутно припоминал, что когда вечером (или уже ночью?) Гилад их ввёл в тёмный салон, какие-то запахи и тихие звуки ему показались очень знакомыми, но он не придал этому значения, решив, что это сон, и, войдя в комнату, тут же рухнул на матрас в тёмную полоску у окна…
Открылась дверь, и вошёл Гилад, на круглом лице добродушная улыбка: "Ну, мальчики, выспались? Конечно, не номер де-люкс, но всё-таки… Зато вам близко и знакомо… А сейчас… в ванну, мыться, чистить зубы… по очереди марш!.. В ванной в шкафчике полотенца, мыло, шампуни… всё, что надо… Потом будем завтракать…" – "Но что случилось! Как мы сюда попали? Это же наш старый дом… в Меирии…" – бормотал Рувик, с изумлением оглядываясь по сторонам.
Действительно: это была комната родителей… когда-то… В памяти услужливо всплыло: мама с маленьким, новорожденным братиком Бухи – во-он в том углу…
"Что с Турниром? Чем закончился? Где папа, братишка, сестрёнка?" – настойчиво спрашивал Шмулик. – "Всё расскажу… – пообещал Гилад, глядя в сторону, – после завтрака. Идите, мойтесь… Вам всем нужно привести себя в порядок…" Гилад наотрез отказался что-то говорить, пока они все четверо, умытые, не уселись вокруг знакомого стола на кухне. Когда они принялись за скворчащий омлет, который на огромной сковороде приготовил им Гилад, он серьёзно посмотрел сначала на близнецов, потом на Цвику с Нахуми, протянул куда-то руку и положил перед Шмуликом угав: "Вот… Уж не спрашивай, как удалось спасти… А вот вашего папу… – и он помолчал, отвернувшись, после чего заговорил: – дубоны арестовали… Я думаю, лучше вам знать правду. Вы же взрослые мальчики… мужчины…" – "Как так…
За что!" – воскликнули оба неожиданно хриплыми голосами. – "Дубоны окружили стол Магидовичей, напали на Цвику и Нахуми, вытащили их из-под стола, где они прятались… – Гилад взглянул на побелевших мальчиков Магидовичей, прилагавших немалые усилия, чтобы не расплакаться в голос. – Наши мужчины и бросились вызволять их из дубоньих лап". – "Они нас защищали…" – звонким шёпотом прошелестел Цвика. – "Бенци, ваш папа… тоже… А вы ещё так на него похожи…
Командир дубонов, или штилей, блондинчик, что на контроле сидел… помните? Так вот – он что-то кричал, что ваш папа – важная антистримерская рыба… Ребята потом уж обнаружили, что под шумок и Гидон исчез… Вообще никто не заметил, когда и как… Я боюсь, что их главари пронюхали, что они оба – главные специалисты в "Неэмании"… Учтите, ребята, они хотят изобразить дело так, что якобы вашего папу держат в заложниках, пока вы не придёте с повинной и с угавом.
Это ложь: и его не выпустят, и вас заметут!.. Ни в коем случае этого делать нельзя!" – "Но почему? Разве не достойно хороших сыновей вызволить отца из заключения? Папа гораздо нужнее – маме, сестрёнкам, маленькому Бухи… и для дела… сами же сказали…" – "Они вовсе не собираются отпускать папу – он же важная антистримерская рыба! Они хотят и его, и вас держать в тюрьме. Вас – в назидание другим, как главных заводил в "Типуль Нимрац". А если они уже прознали, что это вы – изобретатели угава, то… Не могу себе представить, что они могут с вами сделать… А вы… мы вас слишком любим и ценим… И вообще – вы что, не знаете, что ни в коем случае нельзя кем-то откупаться для освобождения пленников?
Разве что… деньгами, но тут и это не сработает! Нет, ни в коем случае!!!..
Если и вас арестуют, ваша мама этого просто не переживёт…" Гилад подошёл к мальчикам и ласково приобнял их за плечи: "Вы должны быть сильными! Ешьте, а после завтрака… или это уже обед… мы с Роненом вам кое-что покажем. Это будет вам интересно. Потом позанимаемся все вместе. А к вечеру приедет Ирми, может, и Максим… В общем, пока что поживёте тут…" – "А что с нашими папами?" – хором закричали Цвика и Нахуми. Гилад успокоил мальчиков, сказав, что всё образуется, только чтоб сидели тихо.
После завтрака он дал кузенам Магидовичам свой та-фон, чтобы они позвонили родным: "Только ни в коем случае не говорите, где находитесь. Мы найдём способ сообщить им. Впрочем, по та-фонам близнецов, может, и можно было бы намекнуть – они работают в так называемых непересекающихся виртуальных плоскостях… – помолчал и нерешительно добавил: – но на всякий случай… тоже не стоит: этот принцип – только на этом конце…"
***
После завтрака Гилад пригласил всех четверых к Ронену в его студию, которую разместили в самой маленькой комнате девочек Дорон. Ребятам объяснили, что эта комната находится в глубине квартиры, а значит, лучше защищена от внешних влияний.
Зайдя туда, близнецы ахнули: посреди комнаты на клеёнке, расстеленной по полу, лежали четыре аккуратных связки шофаров. Их можно было бы принять за несколько расширенные угавы. Связки напомнили ребятам самую первую модель угава, собранную в своё время близнецами, тут было чуть не полтора раза больше шофаров, чем в угаве, который Ирми подарил Шмулику. Это были незачехлённые угавы – без того великолепного, с серебристым отливом, корпуса, который надёжно скрывал от посторонних взоров конструкцию и сущность инструмента. Рядом лежала клавиатура пианино, а у стены, там, где когда-то стоял столик со швейной машинкой Ренаны, стояла пустотелая деревянная коробка. Рувик с любопытством разглядывал детали, лежащие на клеёнке, потом слегка подтолкнул брата и прошептал: "Мне кажется, они задумали какой-то очень большой угав совершенно новой и необычной конструкции.
По типу органа…" Пришёл Ронен и тут же спросил у Гилада: "Ты ввёл ребят в курс дела?" – "Нет ещё…
Введи ты – твоя же идея!.." Следом за Роненом появился Ирми: "Шалом, друзья! Как вы?" – он притянул к себе всех четверых. – "Нормально…" – снизу вверх на него смотрели, радостно сияя, но с явной грустинкой в глазах, близнецы. – "Сейчас Макс подойдёт… с Ноамом, все будут в сборе… Кроме Гиди…" – Ирми вздохнул и нахмурился, отпустив ребят. Гилад тихо спросил: "Не узнали, где они, что с ними?" – "Нет, ничего… С Нехамой…" – и осёкся, бросив короткий взгляд на близнецов.
Но те с интересом разглядывали разбросанные по полу детали и, как видно, не услышали.
Ирми рассказал, как закончился Турнир. Его лицо мрачнело с каждым словом, а завершил он свой рассказ словами: "Не было ни малейшего шанса: ведь они вывели больше половины наших из игры ещё до голосования. А для верности заклинили фиолетовую кнопку… Сколько народу арестовали, а сколько сами разбежались!..
Осталось меньше половины… Нам пришлось Ноама и Ренану оттуда эвакуировать.
Ренана попросилась в общежитие, а Ноам почему-то не смог добраться до дома…" Ирми замолчал, отвернувшись, потом, оживившись, поднял голову и произнёс: "У Максима появились идеи. Вот он подойдёт и всё сам расскажет. Ноам тоже с ним.
Если бы они с daddy поехали, им бы удалось добраться до дома. Да ещё в общагу Ренана попросила её забросить… У меня тоже не получилось добраться: я только глянул на эти распухающие пробки на дорогах – и понял, что до Неве-Меирии нам нынче не добраться. Daddy, наверно, просто заблудился, оказался на параллельном маленьком шоссе – и это ему помогло… как ни странно! Шоссе, ведущее не только в Неве-Меирию, но и в Шалем, оказалось почти недоступным: все полосы движения почему-то вели только в Эранию. Нам словно бы хотели внушить: всех привлекает "Цедефошрия", а пуще всего – Турнир. Ведь не все смогли попасть на это выдающееся событие в культурной жизни Арцены!.." – "А, может, всех и правда втягивало туда какой-то неведомой силой, заложенной в угишотрии? Или они специально закрыли эту полосу…" – предположил один из близнецов. Ирми пожал плечами и снова заговорил: "Короче, ребята, какое-то время вам придётся пожить тут, хотя бы пока мы не найдём надёжный способ переправить вас в Неве-Меирию. С йешивой Гилад договорился, пока вы спали… Дедушка, рав Давид, тоже согласился, что лучше его непутёвые внуки несколько дней, самое большее – недель, пропустят занятия, чем сядут в тюрьму.
Сейчас Ноам придёт, он и будет заниматься с вами. Но вы и сами тут можете организоваться – вы грамотные, почти взрослые, а книги тут есть… Вы, Шмулон и Рувик, займитесь с Цвикой и Нахуми – вам только на пользу".
"А где всё-таки папа?" – вдруг спросил Рувик. – "Я надеюсь, что скоро он будет с нами"? – уклончиво проговорил Ирми. – "А мама? Что с нею?" – не отставал теперь уже Шмулик. – "С мамой дедушка и бабушка… и с младшими. Мне удалось с daddy связаться по ницафону! – снова уклонился Ирми от прямого ответа, и чтобы увести ребят от сложных вопросов, с преувеличенной энергией быстро заговорил: – Я слышал, Рувик, что ты только что предположил. Ты правильно догадался. Это именно он – угав-орган. Хотя на самом деле, угав иногда так и переводят – орган. Мне, по правде говоря, трудно дать точное описание древнего угава. Поэтому, чтобы не получилось "масло масляное", ваши руководители решили назвать это большой угав.
Ну, а тот, на котором вы так славно выступили, получается – малый угав… Народу в самом деле понравилось, из-за этого они и заблокировали фиолетовую кнопку… И вот… мы заканчиваем первичную сборку макета, чтобы можно было опробовать в действии… Если учесть кошмарные воронки, то надо спешить…" Ребята смотрели на него во все глаза. Ирми прибавил: "Вам тоже дело найдётся – будем вместе доводить конструкцию до ума… Ещё и Максим с друзьями и ваш братишка…" Четверо мальчишек уселись прямо на полу в углу комнаты и с интересом поглядывали, как Ронен вместе с Гиладом и Ирми принялись, переговариваясь вполголоса, собирать большой угав.
Послышались шаги, раскрылась входная дверь, и из салона послышались голоса – возбуждённый тенорок Максима и мрачноватый, немного в нос, басок Ноама. И вот уже оба входили в комнату. Близнецы вскочили и бросились к брату, который крепко прижал их к себе, бормоча: "Братишки… братишки…" Они уселись рядом на пол, но вскоре Ноам вскочил и присоединился к остальным, манипулирующим с затейливой конструкцией. Он только обронил: "Нет с нами Гидона – он бы сразу догадался…" – но в следующий момент сам же и придумал, что надо делать. Рувик жадно наблюдал за братом и неожиданно тихо выдал своё замечание, которое было с благодарностью принято. Ноам печально улыбнулся ему, близнецам даже показалось, что в его глазах мелькнуло нечто, похожее на слёзы, и продолжил свою работу.
Ронен сел подле собранного на живую нитку неуклюжего инструмента и положил руки на клавиши, близнецы приблизились, Ноам за ними следом. Но Ронен сказал: "А вот этого не советую: мы ещё не приспособили молоточки-глушители. Все присядьте к окну. Ирми, окна лучше задраить…" Раздались знакомые звуки шофара, в них то и дело вплетались грозные и тревожные тремоло… Иногда удивительный инструмент издавал знакомые напевные звуки духовых инструментов, но главное – необычная энергетическая мощь, которая не была ни в коей мере связана с громкостью звучания. Поначалу казалось, что немного закладывает уши, но вместе с тем ребята ощутили прилив энергии, и словно бы испарилась усталость и все тревоги с кошмарами вчерашнего дня. Шмулику показалось, что теперь он может всю ночь просидеть над книгами. Лицо его чуть порозовело, он глянул на близнеца, потом на старшего брата и увидел, что и у тех глаза засияли воодушевлением. Угрюмая печаль на лице Ноама уступила место выражению озабоченности.
Ронен опустил руки, наступила тишина. Все какое-то время молчали, ошеломлённые.
Потом Гилад, как бы очнувшись, покачал головой: "Ох, ребята, не слишком ли сильно получилось? Я даже начинаю опасаться, что если нам удастся довести этот большой угав до ума и публично задействовать его, то нас могут обвинить в звуковом наркотике самой убойной и смертоносной силы…" Ирми тоже казался возбуждённым более обыкновенного, он оживлённо, даже слишком оживлённо, заговорил, то и дело горько усмехаясь: "Да, Гилад, обязательно обвинят – в самых страшных преступлениях! Если и не за что, то – просто по привычке! Как будто нас уже не обвинили в смерти Ашлая… Офелия с Тумбелем – главные прокуроры!" Близнецы уставились на Ирми, перевели взгляды на Гилада с Роненом, переглянулись между собой, тогда как Цвика и Нахуми в свою очередь уставились на них расширенными от страха глазами. Ноам с мрачной усмешкой покачивал головой. Ирми, как бы не замечая недоуменных взглядов подростков, перешёл на серьёзный тон: "Но какое нам дело, в чём нас теперь обвинят! После Ашлая-то…" – "Расскажи ребятам, что там с Ашлаем, – встрял Гилад. – Они же и этого не знают: я как-то забыл им рассказать…" И Ирми коротко рассказал то, что нам уже известно. Реакция ребят оказалась предсказуемой: они не на шутку перепугались. Пришлось на некоторое время прервать демонстрацию большого угава, которая возобновилась только после обсуждения личности покойного и обстоятельств его смерти. Близнецы наотрез отказывались согласиться с тем, что из-за этого обвинения им придётся длительное время скрываться и отсиживаться вдалеке от родных и друзей. Они готовы были тут же бежать и доказывать, что ни шофар, ни угав никому не могут принести никакого вреда. Наконец, Ирми потерял терпение и прикрикнул на них: "Вы будете сидеть тут столько времени, сколько понадобится… или… я у вас угав и гитару отберу…
Вы что, хотите папе навредить?! Нечего сказать – хороши сыновья!" Близнецы притихли. Только Рувик резонно заметил: "А что, сюда дубоны не придут?" Ирми смущённо переглянулся с Гиладом и Роненом: об этом они действительно не подумали.
Помолчав, Ирми обратился к Гиладу и Ронену: "На самом деле, мы не собираемся выставлять большой угав на публику, тем более – на Турнир… да и не будет у нас больше никаких Турниров!" Максим заметил: "Если учесть, что этот Турнир задумывался этаким тихим "культурным" переворотом. Смерть Ашлая, они, конечно, не планировали – ведь этот "Чего-Изволите" им особо и не мешал – чего возьмёшь с Рошкатанкера!.. Зато его смерть во время Турнира пришлась очень кстати: есть, в чём фиолетовых обвинить. Приём, из истории известный! Мы ещё увидим – под маской "светлой памяти убиённого" они посадят на его место своего человечка. Мне уже интересно, кто у них станет рош-кнуфия!
Ах, простите – рош-ирия… – он слегка поклонился Ноаму, который недовольно поморщился. – А по-нашему, по-простому – Рахан…" – "Но это же просто слово, сам знаешь, что оно означает… – слабо запротестовал Ноам, пояснив по-английски: – bent over (склонился)…" – "Ага… Понимай, как хочешь. Рахан – тот, кто отлично знает, перед кем пригнуться, или изобразить этот жест, преподнеся его массам на высшем уровне правдоподобия, что даёт возможность и всех согнуть.
Между прочим, по-русски звучит похоже – Пахан, а власть Пахана и приспешников – Паханут… Бени с Эльяшивом придумали… Правда, красиво?.. – смутившись, усмехнулся Максим и серьёзно заключил: – Словом, итогом Турнира и неожиданной смерти Ашлая явится фактическое превращение решут-ирия в респектабельную решут-кнуфия, коротко – Раханут. Увидите – на пост Рахана взберётся один из главарей фанфаризаторов".
"Макс, кончай запугивать детей своими российскими ассоциациями – им это вовсе ни к чему знать! – хмуро перебил его Ирми, – вернёмся к нашим баранам, то бишь – к большому угаву. Учитывая, что, как ты правильно заметил, этот Турнир фанфаризаторы задумали для тихого, как бы законного захвата власти (комбиномат им в помощь!), больше Турниры им не понадобятся. А стало быть, большой угав у нас имеет другое назначение". – "По сути это задел на самый неблагоприятный поворот ситуации, который очень даже может иметь место… После вчерашнего от них всего можно ждать…" Максим многозначительно глянул на Ноама и близнецов, потом на мальчиков Магидовичей. Ноам хмуро качал головой, а четверо подростков выглядели немножко испуганными.
***
Шмулик робко обратился к Ронену: "Объясните нам с братом, пожалуйста, в чём дело, откуда такое сильное действие?" – "Изволь! – с готовностью откликнулся тот. – Вы, наверно, помните, с чего сами начинали?" – "Ещё бы не помнить!" – закивал Шмулик и, улыбаясь, зажмурился, словно заново пережил тогдашние ощущения. "Когда вы оба на том концерте вытащили свой кустарный, на живую нитку собранный угав… смотреть, помнится, на него было страшноватенько… Я, не скрою, ужасно рассердился… Скажите спасибо Гиладу… иначе бы… ух-х!" – и он, потешно нахмурившись и погрозив пальцем, тут же широко ухмыльнулся обоим близнецам. В разговор вступил Ирми: "Короче говоря, мы этим вопросом вплотную занялись, когда другу Макса, Эльяшиву, удалось узнать подробности о фелиофоне Тумбеля, это его Рувик метко назвал фашлафоном, во что вы, собственно, вчера его и превратили.
Гиди (Ирми тяжело вздохнул и опустил голову) и его группа создали ницафон, в компьютеры загружали программы защиты". – "Но этого оказалось мало, нужно было что-то гораздо мощнее, чтобы перекрывать большие территории! – заговорил Максим.
– Они же это уже делают, что и доказал вчерашний Турнир! У них силонофоны и ботлофоны…" – "А у нас угав близнецов Дорон!" – и Ирми, ухмыльнувшись, взглянул на близнецов, переглянувшись с Ноамом.
"Вы помните, с какими нападками (как бы ни с того, ни с сего!) набросилась на шофар "Silonocool-News"!" – вставил Максим. – "Они ж не идиоты! Они ещё во время первого своего опыта на концерте, который чуть было нам не сорвали, смекнули: шофар угрожает их планам. Силонофоны на пару с идиотскими ботлофонами излучают акустическую минус-энергию большой мощности… Ботлофоны – не такая уж дурь, Макс… Как оказалось…" – "Как я понял, силонокулл особенно опасен в сочетании с фелиофоном, – заговорил Гилад. – Поэтому ваша идея, на первый взгляд, игра, шалость, оказалась совсем не шалостью, а очень полезной вещью. Как и ваши музыкоды!.. Словом, для защиты от… беседер, Макс, так и назовём (строго между нами!)… от раханута и их дубонов нам нужен мощный прибор – и вот он перед вами…
Пока только начало…" – и он повёл широким жестом в сторону неуклюжей конструкции, подле которой сидел улыбающийся Ронен, подхвативший: "Как я понял, свой угав вы в общих чертах освоили, технику игры отработали?" – "Я – да, Рувик пока что не очень… Что с него возьмёшь! – гитарист, поэт! – ухмыльнулся Шмулик, но тут же похлопал брата по плечу и добавил: – Правда, с конструкцией очень мне помог! Но я очень вовремя приобщил к этому делу ещё и Цвику МагидовичаРуРувиР", – и он махнул рукой в сторону зардевшихся парнишек.
"Мне вот что ещё хочется спросить: почему вы дали своей группе такое… э-э-э… неоднозначное название? – осведомился Гилад и нахмурился: – "Типуль Нимрац"…" – "По нынешним временам – самое то…" – Ирми переглянулся с Максимом и Ноамом.
Но Ронен покачал головой: "А не боялись по мозгам получить?.. Что обвинят в антистримерском подстрекательстве? Это же в рахануте нынче самое модное обвинение!" – "Дороны – известные антистримеры, терять нечего!" – уныло отшутились близнецы, стараясь не смотреть на брата. "Но к делу, мальчики. Я бы хотел, чтобы мы вместе большой угав осваивали. Это ни в коем случае не будут настоящие уроки – с отметками и недовольством в случае недостаточного усердия…
Типа дружеской студии… Технику игры нам вместе придётся отрабатывать параллельно с отработкой конструкции", – заговорил Ронен, поглядывая на Ирми и Максима.
Ирми ухмыльнулся: "Беседер, мальчики. Уже поздно, и мы с Максом должны уходить: у нас есть местечко в Эрании, надо до него добраться, чтобы нас не замели.
Завтра вечером придём, – подошёл к близнецам Ирми, приобнял их и вдруг, повинуясь внезапному порыву, прижал к себе и забормотал: – Не переживайте, держитесь… Нам всем сейчас нужно держаться и не раскисать, а на вас возложено важное дело, вы и представить себе не можете, насколько…" Ирми с Максимом накинули темносерые плащи, на головы оба натянули картузы. Потом оба по очереди сжали руку Ноама, похлопали его по плечу, и Ирми тихо вышел вслед за Максимом.
После ухода Ирми и Максима ребята не отходили от Ронена, который тихо наигрывал простенькие мелодии на клавиатуре. Рувик тоже пробовал сыграть одну из своих песен, но потом оставил это дело и уселся в стороне с верной гитарой, на которой принялся тихо подыгрывать Ронену, Шмулику и Магидовичам, которые по очереди усаживались за клавиатуру.
Когда поздно вечером близнецы, усталые и возбуждённые, отправились с Цвикой и Нахуми спать, чтобы назавтра встать пораньше и снова заняться большим угавом, Ноам уселся в углу возле окна. На коленях лежал толстый том Мишны, но он даже не раскрыл его. Он глядел невидящими глазами в тёмный квадрат окна, и перед его мысленным взором маячило лицо отца, отчаянный взгляд его огромных глаз, который Бенци бросил на них с сестрой из-за плеча скрутившего его дубона. Потом перед мысленным взором возникло искажённое ужасом, залитое слезами лицо сестры и явственно услышал её отчаянный вопль. Он низко склонил голову над коленями, чувствуя, что к горлу подкатывает комок…
***
Пока в Эрании, а потом в Меирии происходили описанные выше события, в Неве-Меирии в доме Ханани-Доронов царило уныние. Ни рав Давид, ни его жена Ривка долго не могли понять, почему никто не возвращается из Эрании, несмотря на очень поздний час. Всю ночь они не ложились спать. Шилат уложила Бухи, потом они с мамой сидели в обнимку на широкой родительской кровати, ждали, ждали…
Их настораживало, что никто не позвонил. Только утром из сообщений по радио узнали, что произошло на Турнире. Потом позвонили Неэманы-старшие и рассказали подробности. Мистер Неэман рассказал раву Давиду об аресте Бенци прямо на Турнире после выступления близнецов, но перед самым голосованием. Это ошеломило стариков, и они начали гадать, почему дети не смогли вернуться домой… Неужели все вчетвером пошли спасать отца?
Старый рав Давид и Ривка, не желая говорить Нехаме правду, пытались её успокоить, уверяя, что Бенци надо было сразу после Турнира на пару дней поехать в столицу по каким-то служебным надобностям. Но Нехама, словно чувствуя беду, ни за что не хотела им верить.
После полудня к старикам Ханани пришла Ница, жена Гидона, и прямо с порога начала рыдать и причитать. Она сетовала на плохую погоду, из-за которой, и без того несовершенная, связь по та-фону новой конструкции, может быть, нарушена. А потом заговорила о том, что и её муж исчез в разгар Турнира, и никто не знает, где он сейчас. Цуриэль и Орен вернулись утром одни, кто-то их до дому довёз, но и они не знают, куда делся отец, думали, он уже дома… И вообще, слова вразумительного от них нельзя добиться. Потом, почти без паузы, чуть не захлёбываясь слезами, Ница начала рассказывать обо всём, что случилось в фиолетовом секторе – как дубоны избивали подростков, как несколько мужчин, в их числе – её муж и, кажется, Бенци… Ривка ласково и настойчиво обняла её за плечи и увела в глубину сада, подальше от Нехамы…