Страница:
Рассвирепев, Аль-Тарейфа сильно встряхнул Галя, голова которого бессильно моталась из стороны в сторону, и ещё несколько раз встряхнул. Увидев, что его взгляд стал более осмысленным, Ад-Малек отпустил его и деловито предложил: "Давай-ка лучше делом займёмся! Тебе явно не даётся мой новый пассаж ВЗБРЫН-Н-Н-НЬК! А ведь это один из важнейших звуковых пассажей, наимощнейший из мощнейших по своей космической силе! По своему воздействию нет ему равных. Любой хлюпик-антистример, как услышит наш взбрыньк, сразу с копыт откинется. И никакие псалмы ему не помогут! Главное – начинать с piano-pianissimo, которое будет продолжаться довольно долго, потом на стремительно ускоряющемся crescendo достигнуть forte-fortissimo.
То есть это должно быть внезапным ударом по нервам и ушам. Такой вот шокирующий аккорд-взбрыньк. Понял, хабуб? – взбрыньк!!! Потому что в тот момент, как мой взбрыньк как бы начинает угасать, вступает мой друг и кормилец… э-э-э… прошу прощения!.. синьор Куку… Он врубает ботлофон на полную мощь, у него имеется собственный ботло-взбрыньк, от которого осколки во все стороны. Только и знай, береги глаза! На нашего Куку, право же, бутылок не напасёшься! Глядишь, всё своё состояние, нажитое тяжкими трудами, на бутылки спустит… Как же ты, дружок, тогда меня содержать-то будешь?" – хитро подмигнул приятелю Ад-Малек. Тот зажмурил свои бледные глазки и с хрустом потянулся. На лицо Ад-Малека вернулось серьёзное выражение, он гаркнул: "Ну-ка, давайте попробуем? Я покажу! Но смотрите, если не сможете повторить, вы знаете, что вас ждёт! Ещё и за то, что позволили себе дурацкие ностальгические воспоминания, что посмели к моим женщинам приблизиться на недозволенное расстояние!" – и он свирепо глянул на Смадар и Далью, которые затряслись от страха и потупили потухшие глаза. Близнецы задрожали, со страхом поглядывая на своих высокопоставленных друзей, переводя испуганные взоры с одного на другого. Они-то, как никто, знали крутой нрав кумиров, которые стали совершенно нетерпимыми и жёсткими после того, как девушки Смадар и Далья перешли к Ад-Малеку.
Взбрыньк – это новый пассаж Аль-Тарейфы и новая тайная идея Пительмана, которую он собирался применить в целях окончательного обуздания антистримеров. Но близнецам Блох об этом ничего не говорили.
"Ну, разве угонишься за всеми идеями Аль-Тарейфы? – туго проворачивалась невесёлая мысль в затуманенном мозгу Галя. – И ведь у самого не всегда получается его же собственный взбрыньк! А от меня требует самым жёстким (чтобы не сказать – жестоким!) образом…"
У девушек в памяти всплыла другая картина из той же поездки… Оставив братьев в покое, Ад-Малек прильнул к своему кальяну. Сладко жмурясь, он со свистом потягивал из своей затейливо извивающейся по всему вагону трубочки кальяна, источающего сладковатый и едкий дымок, от которого у непривычного человека раскалывалась голова и слезились глаза. Внезапно он оторвался от своего кальяна и принялся деловито подключать свой силонофон. "Ну, братишки, готовы? Галь, Гай!
Поближе! Смадар, Далья! Эй, женщины, раскройте пошире окна и сядьте у моих ног…
А… А… А почему вы ещё не вымыли мои ноги?" – вдруг взъярился великий исполнитель, сверкая свирепо вращающимися глазищами на обеих дрожащих девиц.
Схватив их обеих за уши, он со всей силы ткнул их носами в свои босые ступни: "Ну!" – свирепо прошипел он.
Низко опустив головы и незаметно утирая моментально засочившиеся кровью носы и наполнившиеся слезами глаза, девицы выхватили откуда-то по мягчайшей губке, вытащили из-под низкого, стоящего в уголке дивана тазики с пышной пеной и принялись нежно омывать серые от грязи, задубелые пятки своего повелителя. Того самого, перед кем они в экстазе преклонялись всего лишь два-три года назад, на чьих концертах вместе со всей своей компашкой визжали от восторга до потери голоса… С кем и не чаяли сидеть запросто в одном вагоне элитарного экспресса "Хипазон".
Да и о самом экспрессе "Хипазон", как и о новой "Цедефошрии" тогда никто и понятия не имел… Но разве о таком сидении запросто в одном вагоне могли мечтать эти девчонки, воспитанные в одной из полуэлитарных семей Эрании-Бет?
Разве о таком унизительном прислуживании некогда загадочному и таинственному кумиру, вблизи оказавшемуся грязным, капризным тираном (и, этак на сладенькое – садистом), они мечтали? В роли ли бессловесных его наложниц, не вылезающих из боли и унижений, они себя видели в те дни, когда в экстазе рвались к сцене старой элитарной "Цедефошрии", куда их чуть не на руках несла толпа восторженных поклонников?.. А Галь и Гай, их милые, нежные и сильные любовники… Неужели они их просто продали своим могучим покровителям? И за что! – за место в "Хипазоне", за годовой абонемент в Золотой Гальюн… А вместо этого оказалось, что сами же должны ублажать тех же покровителей, и никакой Золотой Гальюн им не светит…
Близнецам Блох было твёрдо обещано, что если в течение месяца они не накроют гнездо отпетых антистримеров семейки Дорон, не приведут к Ад-Малеку свою упрямую сестрицу, они могут распрощаться со своим высоким положением. "Чем выше взобрались, тем ниже и больнее будет падать, учтите, красавчики! Возом-м-мнил-л-ли!!!
Ух, как я с вами посчитаюсь! Ух-х, я даже представить себе не могу!" – со свирепой мстительностью глядя на них, с наслаждением повторял на разные лады Аль-Тарейфа.
О, какое у него при этом было лицо!..
…Галь оглянулся вокруг, облизывая потрескавшиеся губы. Неплохо было бы промочить горло… хотя бы простым глотком крепкого чаю или кофе… Но нет…
Только три раза в день теперь им четверым дозволено покушать простой пищи, или от того, чем побрезговали кумиры, и попить воды из-под крана…
Он всё ещё надеялся, что вот сейчас раскроется дверь вагона, и к ним, сияя своей обаятельной улыбкой, распахивая объятия, войдёт их любимый увалень Тимми. Тот самый Тимми, который так их, малышей, любил, обоих на руках носил и к потолку подбрасывал, который всегда их покрывал и защищал, какую бы злостную шалость они ни сотворили. Но Тим давно уже не появляется в поле их зрения… после одного памятного разговора.
Однажды напуганные близнецы Блох решили рассказать о зловещих посулах Аль-Тарейфы Тимми Пительману, которого они на всю Арцену объявили своим вторым отцом, бывшему другу и покровителю их родного отца Минею Мезимотесу, и, может, даже самому Кобе Арпадофелю.
Так получилось, что первым, с кем им удалось побеседовать, оказался Миней.
Ласково улыбаясь, он отговорился ничего не значащими утешениями, уверяя испуганных мальчишек, что это была только шутка. Конечно же, Ад-Малек и не помышляет ничего плохого сделать таким верным и преданным мальчикам, да ещё и таким милым и обаятельным, и поэтому все его слова надо воспринимать как весёлую и острую шутку. "Ну, что вы, в самом-то деле! Юмора не понимаете? Ну, тряхнул мужичков маненько! На то вы и мужики! Он же вас воспитывает! Не берите в голову!
Продолжайте демонстрировать искреннюю верность и преданность нашему делу – и всё будет о-кей!" Тимми не придумал ничего лучше дежурных советов: "Послушайте, пупсики! Вы должны проявить терпение и понимание душ великих виртуозов и гениев вообще, и душу Ад-Малека при всей его жёсткости, в частности. Семейные и клановые традиции вкупе с воспитанием никогда не позволяли ему излишней слабости и милосердия в отношении тех, кого он воспринимает чем-то типа своих слуг…" – "Слуг?" – ошеломлённо прошептал Гай, выпучив глаза на Тимми. А тот невозмутимо кивнул: "Да-да, детка!
Именно слуг, от которых он ждёт неукоснительного послушания, но которые не обнаружили достаточной преданности и старательности в этом качестве". Галь попытался ему возразить: "Тим, что ты говоришь! Когда ты нас с ними знакомил, мы как-то не рассчитывали, что нам планируют такую будущность! Ведь фактически ты продал нас в рабство, пусть даже и великим виртуозам и кумирам эранийских далетариев".
Какая же поднялась в нём горечь, какое его охватило изумление, когда Тим, решительно завершая разговор, просто и ясно заявил: "Ничего не поделаешь, лапуль!
Мы все зависим и от Тармитсена с его огромными деньгами, которые он вложил в наш проект угишотрия, и от его друга Ад-Малека Аль-Тарейфы. Шугге искренне и нежно его любит, покровительствует ему – его он и будет поддерживать, что бы ни случилось, чего бы тот ни сотворил, в чём бы его ни обвинили. То же относится ко всему его клану. Тармитсен всегда найдёт им оправдание. Так что держи ухо востро, мой мальчик! Ну, неужели ты бы предпочёл, чтобы я, твой друг Тимми, который столько для тебя сделал, или Мезимотес, столько вложивший в карьеру твоего отца, пострадали из-за ваших капризов и непонимания ранимой души Ад-Малека? И серьёзно пострадали? Скажи прямо – да или нет?" – "Н-н-нет… Но я не хочу, чтобы он так обращался с нами и с девочками, чтобы так нас мучил! Разве же ты этого хочешь?
Мы не заслужили! Мы им так преданы… и вам всем!" – "А где обещанная Ад-Малеку твоя сестричка? Он ждёт от тебя именно такого выражения преданности! А где её друзья Дороны?" – неожиданно прищурился Тим. Галь с Гаем переглянулись и виновато потупились, бормоча: "Ну, на всё нужно время…". Они даже боялись заикнуться, что ничего никогда не обещали. Ад-Малек однажды в шутку обмолвился, что хотел бы познакомиться поближе с их сестрой, они на эту шутку ответили смущёнными ухмылками – и это было сочтено обещанием? Да, Тим несколько раз при Ад-Малеке намекал, что самый лучший способ оторвать Ширли от Доронов – это познакомить её с такими гигантами, каковыми давно зарекомендовали себя мужчины клана Аль-Тарейфа. Способы обнаружения и поимки сестры и её соблазнителей и растлителей ребята обсуждали постоянно. Но всё это был, как им казалось, ни к чему не обязывающий трёп…
Тим вздёрнул подбородок и важно заявил: "Во-от! То-то и оно! Хватит нажираться пивом, оно затуманивает взор, резко снижает реакцию! Так ты сестричку-антистримершу не поймаешь!.. У меня, между прочим, свои к тебе претензии. Мне нужна твоя мама, очень нужна! Понял, лапочка?" – "Так поговори с нею! Раз она тебе так нужна!" – вспыхнул Галь. – "Вот ещё! Я не собираюсь перед нею унижаться…" – "Тогда зачем она тебе?" – "А это уж потом поймёшь… – скрипнул Тим зубами, и близнецы изумлённо на него уставились. – Э-э-э… короче… Запомни это. И пока твоя мама сама ко мне не придёт и не скажет, что согласна, больше ко мне со своими жалобами не подходи! Зачем я вами так много занимался с ваших самых нежных лет, зачем вас в секции водил, на дорогие подарки чуть не целое состояние выбросил?
Чтобы вы, взрослые здоровые мужики, ко мне со слёзными жалобами приходили?
Извольте терпеть боль от Ад-Малека! Боль от друга лучше ласк антистримеров! Тем более – заслуженная боль! Пока твоя сестрица не будет поймана, а вся антистримерская семейка Дорон не будет изолирована от общества. Ясно?" Близнецам ничего не оставалось, как ответить своему старому другу: "Яс-с-сно…" После неудачи с Тимми Галь решил, что ничего не остаётся, как искать защиты у Кобы Арпадофеля. Арпадофель подозрительно глянул на тех, которых ещё совсем недавно приблизил к себе и держал при себе на самых важных церемониях. Он ещё раз смерил их сверлящим взглядом левого глаза, белого прожектора, как бы считывая их лица себе на память, и вдруг фанфарически взвизгнул: "Что, яблочки, яблоньку вспомнили? А может, гены мамашиной фиолетовой семейки взыграли у наших прославленных близнецов Блох? Против Аль-Тарейфы выступать?! Клеветой заниматься?!
Не паз-з-з-волю-у-у!!!" – и по лицу Арпадофеля начало разливаться ярко-свекольное зарево, а уж признаком чего были эти краски на лике Главного Фарфаролога, знала вся Арцена. И близнецам не оставалось ничего другого, как ретироваться в ближайшие кустики… Правда, добежать не успели…
Поездки в "Хипазоне" с виртуозами силонокулла и сидящими за их спинами запуганными, задёрганными, забитыми, молчаливыми подругами происходили почти каждый день. Близнецы надеялись, что постоянное прочёсывание "Цедефошрии" меж витками и вдоль витков позволит обнаружить Ширли и её фиолетовых спутников.
Поездки сопровождались обильными трапезами, которые подавались исключительно виртуозам. В вагоне висел густой и едкий дым кальяна. Непременный звуковой фон этих поездок – агрессивные силонокулл-пассажи, с ботлофоном, вступающим в самый неожиданный момент, рассыпающим трели словно бы оглушительно грохочущих по булыжнику и падающих непрерывным потоком с опрокинутого грузовика бутылок… И зачем-то ежедневные "уроки" игры на силонофоне. Ад-Малек не спускал ни малейших ошибок (или того, что он считал таковыми): "Опять не получилось, Галь? Что ты себе думаешь! А если Коба с Тимми организуют ещё один Турнир? Ты что, хочешь, чтобы антистримеры Гилад и Ронен победу одержали?" – "Разве у них есть хоть малейший шанс?" – жалким испуганным голосом лепетал Галь, а Гай молча глядел на брата, и внутри у него всё трепетало. Галь продолжал, заикаясь: "В нашей Большой Акустической Ракушке, где вся аппаратура настроена на силонофоны и ботлофоны!
Тимми уже доработал фелиофон, и теперь чёртов шофар, даже мультишофар – нам не страшны! Не беспокойтесь, сахиб!" – "А я беспокоюсь! Ведь это ваш Тимми – не наш!" – многозначительно пробасил Аль-Тарейфа, как бы ненароком, отработанным, умелым движением прихватывая своими гибкими крепкими пальцами ухо Гая. – "Наш – значит и ваш!" – заскулил Галь. – "Я так не думаю, пока не удостоверюсь! Вот и ты не можешь сыграть даже простенький винтовой пассажик. У тебя виртуральный слой металла не сплошной, а какой-то пористый и слишком тонкий на слух! Откуда я знаю, может, ты специально! Что же это будет, когда ты начнёшь не классический, а сложный взбрыньк отрабатывать?! А?!!.. Вредительство?!!.. Вот что, хабуб!
Сегодня и до завтрашнего утра ты мой шомрош – лично и безраздельно. Поэтому я приказываю тебе отрабатывать пассаж до тех пор, пока меня это не удовлетворит…
И никаких ни кушать, ни пить не будет, пока я не сочту, что всё отработано в приемлемом виде!" Галь испуганно посмотрел на своего свирепого кумира. Брат Гай сидел рядышком на полу, и на его лице было написано непередаваемое страдание, в серых глазах стояли слёзы, готовые вот-вот выплеснуться наружу. Аль-Тарейфа в машинальной задумчивости крутил его ухо, сильно распухшее и превратившееся в нечто бесформенное, темно-бордовое от этих нежностей.
На память Галю пришли одна за другой картины: они с Тимми сидят за столиком вместе с этими великими виртуозами, и Ад-Малек в приступе своей фирменной нежности больно, до синяков щиплет одного, затем другого близнеца за щёку… "А наш ласковый Тимми, наш второй отец, ничего не заметил! И даже не подумал нас с братишкой защитить!" – вдруг с возмущением подумал юнец о Тиме, стараясь незаметно погладить брата. Потом непостижимым образом подумал об отце, о котором ничего не знал с тех пор, как они покинули палату больницы, куда устроили отца после обыска у своих родных дядьёв в Меирии. И тут же ему на память пришло, как после Турнира они с братом, вместо того, чтобы сопроводить сестру до дома и запереть её, вышли из машины отца и направились пить с друзьями-дубонами в паб "У Одеда".
С тех пор они сестру так и не видели ни разу и даже не имеют понятия, где её искать. Кто-то рассказывал, что её возле ульпены избили штили Антона. Но с тех пор никто её не видел и о ней не слышал. "Наше упущение! – мрачно подумал Галь, – вот поэтому нас теперь и мучают! А сейчас… Куда она и её дружки подевались?
Где их искать?" Он в ярости скрипнул зубами, глаза его налились злобой.
…И снова перед глазами встало побледневшее лицо отца, его чёрные глаза, сверкающие яростью, смешанной с болью… Галь потянулся за та-фоном: "Вы позволите мне, сахиб, позвонить в больницу, узнать, как там наш daddy?" – "В общем-то, позволять бы не стоило, пока пассаж не получится, – зловеще ухмыльнулся кумир, при этом снова пребольно ущипнув его одновременно за щёку и ухо. – Ну, да ладно… если, конечно, линия работает… Сам понимаешь, мой силонофон может… э-э-э… совершенно нечаянно создавать помехи… до полного обрыва на линии. И для получаемой информации тоже…" – многозначительно добавил Ад-Малек, и губы его как бы исполнили стремительный короткий танец, завершив его презрительно-искривившейся линией…
Конечно же, та-фон молчал, потому что как раз в этот самый момент великому виртуозу взгрустнулось завинтить тот свой знаменитый пассаж, который в программе отца запустил саморазрастание его компьютера…
"Ладно, хабуб, побаловались – и будя! – встал и потянулся Куку, пристально уставившись на Гая. – Принимайся за дело! Вечером будем с тобой отрабатывать сложный ботло-взбрыньк. Учти это! Я не могу так наказывать за нерадивость, как это делает мой друг Аль-Тарейфа, у меня другое воспитание. Но не волнуйтесь, братишки: я уж найду, как вас наказать, если будет необходимость! И найду, за что…" – Бакбукини улыбался холодной улыбкой, от которой по спинам Галя и Гая, а также испуганных Смадар и Дальи пробежал знобящий ветерок, все четверо задрожали. Гай сидел на полу уже у ног Ад-Малека и всё так же потирал ухо, морщась от боли. Кроме собственного уха, ничто больше не интересовало парня, и Галь обеспокоенно поглядывал на брата, попеременно кося глазом на всех, кто находился с ними в одном плавно несущемся по винтовой траектории помещении.
Ад-Малек встал и потянулся: "У меня идея!" Галь с опаской, смешанной с надеждой, исподлобья глянул на кумира. Тот ответил ему зазмеившейся по губам ухмылкой и жёстко прогудел: "У вас есть возможность немного облегчить свою участь… Вы должны немедленно отправиться в больницу, где сейчас нежится ваш папочка.
Остальное сообразите на месте. Посоветуйтесь с Тимом – он вас проинструктирует".
Близнецы Блох тихонько выскользнули из купе, только успев бросить жалобный взгляд на скорчившихся в углу с потухшими лицами Смадар и Далью.
3. Swing-рондо
Больничная рутина В больничной палате у постели Моти сидела Рути, то и дело прижимая платок к глазам. Моти, притихший и опустошённый, лежал на спине, равнодушно поглядывая вокруг. В коридоре, напротив дверей палаты подчёркнуто сиротливо пристроился на маленьком жёстком стуле, одном из непременных атрибутов присутственных мест, Тим Пительман. Он почти не глядел на своего коллегу: кому может быть интересен этот отработанный материал, вчерашний везунчик! Ведь нынче не у Блоха, а у Пительмана всё идёт как нельзя лучше, как того и хотел друг папани Миней Мезимотес. Как только этот плюгавый красавчик разработал основной принцип угишотрии, на первое место вышла личная преданность Арпадофелю, и его фанфарическим идеям. Вот где Тим превосходил Моти по всем статьям!
Внезапная смерть рош-ирия Эрании Ашлая Рошкатанкера, и вот уже Тим Пительман – и.о. рош-ирия. И, – заметьте! – ни одна собака тявкнуть не посмела! Результаты Турнира – то, что доктор прописал. Пресловутая Меирия для начала превратилась в один из микрорайонов Эрании, в Эранию-Юд-Гимель. А сейчас в этом унылом гнезде фиолетового мракобесия, в самом сердце Арцены, полным ходом идёт ораковение, разработанное его, Пительмана, преданными фанфаризаторами. Да, немного прокололись с колпакованием, да ведь с кем не бывает! Пительман со-товарищи думали, что достаточно будет сети воронок-фанфароботов, подкреплённой жёстко-показательной операцией колпакования в одном-двух учебных заведениях – и фиолетовые сами сбегут из Меирии, которая для них превратится чёрт знает во что. Не учли, так сказать, человеческого фактора… точнее – степени упёртости фиолетовых фанатиков. А тут ещё этот нелепый инцидент с дурной девчонкой в ульпене – и всё из-за десятка не в меру темпераментных дубонов, перевозбуждённых видом такого количества смазливеньких молодых девчонок в очень соблазнительных длиннющих юбках… Ведь думалось: кадры, набранные в местной тюрьме в отряд дубонов специально для данной операции – самый подходящий человеческий материал! Ну, не импотентов же набирать, в самом-то деле!
После этого случая Тим понял: вот для чего фиолетовые девицы носят такую, якобы, скромную одежду, зачехляются с ног до головы! Правильно Офелия их разоблачила: под этими длинными юбками и прочим… э-э-э… они всё равно голые!
Но каким образом об этом стало известно в городе? Ведь не только по Меирии (ах, простите! – по Эрании-Юд-Гимель) слухи поползли в тот же день, но и выплеснулись в Шалем! Кто-то говорил, что в Шалеме у этой девицы жених… Big deal!
Да, до сих пор у Тима Пительмана всё складывалось тип-топ! Всё – кроме одного.
Ну, не удаётся ему добиться благосклонности этой соблазнительной толстушки Рути, не получается мерзкому гению-красавчику рога наставить!
А сейчас, ради того, чтобы находиться поближе к вожделенной Рути, он сидел на этом жёстком, неудобном, колченогом стуле, в который с трудом втискивал свой необъятный зад. Только бы поедать её взглядом, в котором причудливо перемешались и надежда, и угодливость, и много-много чего, о чём Тим даже не хотел задумываться…
Даже торжественный приём, который он же сам и посоветовал устроить сыновьям любимой женщины, обошёлся без него. Ничего не поделать – пришлось его проигнорировать. Обойдутся без него Миней с Арпадофелем! Пусть хоть раз, хоть что-то попробуют решить в его отсутствие, а уж он потом продемонстрирует им свою хватку! Никто к нему не предъявит никаких претензий. Разве что Офелия… Но ей-то он всегда может сказать, что был на выполнении дабур-задания особой важности, которое не пришло время освещать в прессе… "Ну, как же, помнишь? – налёт на магазин спорттоваров Иммануэля в Меирии и конфискация руллокатов… Сначала мы там сами подготовили плацдарм, а потом и вашу бригаду пригласили!" – "А-а-а! Ну-ну!
Кадима, хавер!" Тим поёрзал на неудобном стуле, пытаясь устроиться поудобнее – и вспомнил, как он тут, в этом мрачноватом больничном коридоре, оказался, и даже зажмурился от удовольствия.
От близнецов Блох Тим почти сразу узнал, чем у Магидовичей завершилась операция дубонов, которой мальчики командовали. Галь ему доверительно поведал, что совершенно неожиданно встретил у своего дяди Арье родителей. При этом совершенно случайно, конечно же, он не просто оказался свидетелем сильного приступа у отца, но и, как подобает преданному сыну, организовал срочную его доставку в городскую больницу на специально оборудованном "ленд-дабуре". Тут-то Тим смекнул: скорее всего, Рути захочет быть рядом с мужем, ухаживать за ним. Правда, ситуация осложнялась тяжёлой болезнью её старика-отца, состояние которого оценивалось как почти безнадёжное. Но Тим был уверен: для Рути, позволившей себе столько лет не общаться с родителями и братьями, муж, тем более внезапно заболевший – главный приоритет. Да и что ей делать в этом фиолетовом логове после стольких лет элитарной жизни!
Он не просчитался! Рути действительно уже назавтра покинула дом родителей, туманно пообещав маме, что, как только найдёт Мотеле, как только узнает, что ему никакая опасность не угрожает, тут же прибежит к ним, поможет им ухаживать за папой. И вообще, придётся ей побегать от больного мужа к больному же папе. Она искренне надеялась, что это ей удастся. Но не учла загадочных и зловещих обстоятельств, которые надвинулись и на неё, и на её родных.
Тим с утра курсировал от дома Блохов в Эрании-Далет до корпусов городской больницы на своём новеньком "мерсе", переливающем всеми оттенками тускло-болотного.
Он даже почти не появлялся ни в СТАФИ, ни в ирие, осуществляя руководство по та-фону (как это водится у очень больших начальников). Ему почти сразу повезло: после полудня он увидел знакомую пышную короткую фигурку, выбирающуюся из автобуса, волочащую за собой две огромные кошёлки. Ему бросилось в глаза выражение глухого отчаяния на её лице. Он уже не помнил, как ему удалось совершить на машине ловкий манёвр, припарковать её чуть ли не у самых колёс автобуса, выбраться наружу и броситься навстречу Рути.
Оторопь, смешанная с омерзением, наплывшая тёмной тучей на полное отчаяния лицо Рути, его не обескуражила. Она приходила в себя от его внезапного появления, как ей показалось, чуть ли не из-под заднего колеса автобуса, а он быстро тараторил:
"Рути, я всё знаю! Главное – где твой Мотеле: отделение, палату! Давай, не медли, я тебя туда подброшу!" – "А?.. Что?.. Откуда ты знаешь?.." – "По долгу службы я должен знать всё! Забыла, с кем дело имеешь?" – не мог не повыпендриваться Тим.
То есть это должно быть внезапным ударом по нервам и ушам. Такой вот шокирующий аккорд-взбрыньк. Понял, хабуб? – взбрыньк!!! Потому что в тот момент, как мой взбрыньк как бы начинает угасать, вступает мой друг и кормилец… э-э-э… прошу прощения!.. синьор Куку… Он врубает ботлофон на полную мощь, у него имеется собственный ботло-взбрыньк, от которого осколки во все стороны. Только и знай, береги глаза! На нашего Куку, право же, бутылок не напасёшься! Глядишь, всё своё состояние, нажитое тяжкими трудами, на бутылки спустит… Как же ты, дружок, тогда меня содержать-то будешь?" – хитро подмигнул приятелю Ад-Малек. Тот зажмурил свои бледные глазки и с хрустом потянулся. На лицо Ад-Малека вернулось серьёзное выражение, он гаркнул: "Ну-ка, давайте попробуем? Я покажу! Но смотрите, если не сможете повторить, вы знаете, что вас ждёт! Ещё и за то, что позволили себе дурацкие ностальгические воспоминания, что посмели к моим женщинам приблизиться на недозволенное расстояние!" – и он свирепо глянул на Смадар и Далью, которые затряслись от страха и потупили потухшие глаза. Близнецы задрожали, со страхом поглядывая на своих высокопоставленных друзей, переводя испуганные взоры с одного на другого. Они-то, как никто, знали крутой нрав кумиров, которые стали совершенно нетерпимыми и жёсткими после того, как девушки Смадар и Далья перешли к Ад-Малеку.
Взбрыньк – это новый пассаж Аль-Тарейфы и новая тайная идея Пительмана, которую он собирался применить в целях окончательного обуздания антистримеров. Но близнецам Блох об этом ничего не говорили.
"Ну, разве угонишься за всеми идеями Аль-Тарейфы? – туго проворачивалась невесёлая мысль в затуманенном мозгу Галя. – И ведь у самого не всегда получается его же собственный взбрыньк! А от меня требует самым жёстким (чтобы не сказать – жестоким!) образом…"
***
У девушек в памяти всплыла другая картина из той же поездки… Оставив братьев в покое, Ад-Малек прильнул к своему кальяну. Сладко жмурясь, он со свистом потягивал из своей затейливо извивающейся по всему вагону трубочки кальяна, источающего сладковатый и едкий дымок, от которого у непривычного человека раскалывалась голова и слезились глаза. Внезапно он оторвался от своего кальяна и принялся деловито подключать свой силонофон. "Ну, братишки, готовы? Галь, Гай!
Поближе! Смадар, Далья! Эй, женщины, раскройте пошире окна и сядьте у моих ног…
А… А… А почему вы ещё не вымыли мои ноги?" – вдруг взъярился великий исполнитель, сверкая свирепо вращающимися глазищами на обеих дрожащих девиц.
Схватив их обеих за уши, он со всей силы ткнул их носами в свои босые ступни: "Ну!" – свирепо прошипел он.
Низко опустив головы и незаметно утирая моментально засочившиеся кровью носы и наполнившиеся слезами глаза, девицы выхватили откуда-то по мягчайшей губке, вытащили из-под низкого, стоящего в уголке дивана тазики с пышной пеной и принялись нежно омывать серые от грязи, задубелые пятки своего повелителя. Того самого, перед кем они в экстазе преклонялись всего лишь два-три года назад, на чьих концертах вместе со всей своей компашкой визжали от восторга до потери голоса… С кем и не чаяли сидеть запросто в одном вагоне элитарного экспресса "Хипазон".
Да и о самом экспрессе "Хипазон", как и о новой "Цедефошрии" тогда никто и понятия не имел… Но разве о таком сидении запросто в одном вагоне могли мечтать эти девчонки, воспитанные в одной из полуэлитарных семей Эрании-Бет?
Разве о таком унизительном прислуживании некогда загадочному и таинственному кумиру, вблизи оказавшемуся грязным, капризным тираном (и, этак на сладенькое – садистом), они мечтали? В роли ли бессловесных его наложниц, не вылезающих из боли и унижений, они себя видели в те дни, когда в экстазе рвались к сцене старой элитарной "Цедефошрии", куда их чуть не на руках несла толпа восторженных поклонников?.. А Галь и Гай, их милые, нежные и сильные любовники… Неужели они их просто продали своим могучим покровителям? И за что! – за место в "Хипазоне", за годовой абонемент в Золотой Гальюн… А вместо этого оказалось, что сами же должны ублажать тех же покровителей, и никакой Золотой Гальюн им не светит…
Близнецам Блох было твёрдо обещано, что если в течение месяца они не накроют гнездо отпетых антистримеров семейки Дорон, не приведут к Ад-Малеку свою упрямую сестрицу, они могут распрощаться со своим высоким положением. "Чем выше взобрались, тем ниже и больнее будет падать, учтите, красавчики! Возом-м-мнил-л-ли!!!
Ух, как я с вами посчитаюсь! Ух-х, я даже представить себе не могу!" – со свирепой мстительностью глядя на них, с наслаждением повторял на разные лады Аль-Тарейфа.
О, какое у него при этом было лицо!..
***
…Галь оглянулся вокруг, облизывая потрескавшиеся губы. Неплохо было бы промочить горло… хотя бы простым глотком крепкого чаю или кофе… Но нет…
Только три раза в день теперь им четверым дозволено покушать простой пищи, или от того, чем побрезговали кумиры, и попить воды из-под крана…
Он всё ещё надеялся, что вот сейчас раскроется дверь вагона, и к ним, сияя своей обаятельной улыбкой, распахивая объятия, войдёт их любимый увалень Тимми. Тот самый Тимми, который так их, малышей, любил, обоих на руках носил и к потолку подбрасывал, который всегда их покрывал и защищал, какую бы злостную шалость они ни сотворили. Но Тим давно уже не появляется в поле их зрения… после одного памятного разговора.
***
Однажды напуганные близнецы Блох решили рассказать о зловещих посулах Аль-Тарейфы Тимми Пительману, которого они на всю Арцену объявили своим вторым отцом, бывшему другу и покровителю их родного отца Минею Мезимотесу, и, может, даже самому Кобе Арпадофелю.
Так получилось, что первым, с кем им удалось побеседовать, оказался Миней.
Ласково улыбаясь, он отговорился ничего не значащими утешениями, уверяя испуганных мальчишек, что это была только шутка. Конечно же, Ад-Малек и не помышляет ничего плохого сделать таким верным и преданным мальчикам, да ещё и таким милым и обаятельным, и поэтому все его слова надо воспринимать как весёлую и острую шутку. "Ну, что вы, в самом-то деле! Юмора не понимаете? Ну, тряхнул мужичков маненько! На то вы и мужики! Он же вас воспитывает! Не берите в голову!
Продолжайте демонстрировать искреннюю верность и преданность нашему делу – и всё будет о-кей!" Тимми не придумал ничего лучше дежурных советов: "Послушайте, пупсики! Вы должны проявить терпение и понимание душ великих виртуозов и гениев вообще, и душу Ад-Малека при всей его жёсткости, в частности. Семейные и клановые традиции вкупе с воспитанием никогда не позволяли ему излишней слабости и милосердия в отношении тех, кого он воспринимает чем-то типа своих слуг…" – "Слуг?" – ошеломлённо прошептал Гай, выпучив глаза на Тимми. А тот невозмутимо кивнул: "Да-да, детка!
Именно слуг, от которых он ждёт неукоснительного послушания, но которые не обнаружили достаточной преданности и старательности в этом качестве". Галь попытался ему возразить: "Тим, что ты говоришь! Когда ты нас с ними знакомил, мы как-то не рассчитывали, что нам планируют такую будущность! Ведь фактически ты продал нас в рабство, пусть даже и великим виртуозам и кумирам эранийских далетариев".
Какая же поднялась в нём горечь, какое его охватило изумление, когда Тим, решительно завершая разговор, просто и ясно заявил: "Ничего не поделаешь, лапуль!
Мы все зависим и от Тармитсена с его огромными деньгами, которые он вложил в наш проект угишотрия, и от его друга Ад-Малека Аль-Тарейфы. Шугге искренне и нежно его любит, покровительствует ему – его он и будет поддерживать, что бы ни случилось, чего бы тот ни сотворил, в чём бы его ни обвинили. То же относится ко всему его клану. Тармитсен всегда найдёт им оправдание. Так что держи ухо востро, мой мальчик! Ну, неужели ты бы предпочёл, чтобы я, твой друг Тимми, который столько для тебя сделал, или Мезимотес, столько вложивший в карьеру твоего отца, пострадали из-за ваших капризов и непонимания ранимой души Ад-Малека? И серьёзно пострадали? Скажи прямо – да или нет?" – "Н-н-нет… Но я не хочу, чтобы он так обращался с нами и с девочками, чтобы так нас мучил! Разве же ты этого хочешь?
Мы не заслужили! Мы им так преданы… и вам всем!" – "А где обещанная Ад-Малеку твоя сестричка? Он ждёт от тебя именно такого выражения преданности! А где её друзья Дороны?" – неожиданно прищурился Тим. Галь с Гаем переглянулись и виновато потупились, бормоча: "Ну, на всё нужно время…". Они даже боялись заикнуться, что ничего никогда не обещали. Ад-Малек однажды в шутку обмолвился, что хотел бы познакомиться поближе с их сестрой, они на эту шутку ответили смущёнными ухмылками – и это было сочтено обещанием? Да, Тим несколько раз при Ад-Малеке намекал, что самый лучший способ оторвать Ширли от Доронов – это познакомить её с такими гигантами, каковыми давно зарекомендовали себя мужчины клана Аль-Тарейфа. Способы обнаружения и поимки сестры и её соблазнителей и растлителей ребята обсуждали постоянно. Но всё это был, как им казалось, ни к чему не обязывающий трёп…
Тим вздёрнул подбородок и важно заявил: "Во-от! То-то и оно! Хватит нажираться пивом, оно затуманивает взор, резко снижает реакцию! Так ты сестричку-антистримершу не поймаешь!.. У меня, между прочим, свои к тебе претензии. Мне нужна твоя мама, очень нужна! Понял, лапочка?" – "Так поговори с нею! Раз она тебе так нужна!" – вспыхнул Галь. – "Вот ещё! Я не собираюсь перед нею унижаться…" – "Тогда зачем она тебе?" – "А это уж потом поймёшь… – скрипнул Тим зубами, и близнецы изумлённо на него уставились. – Э-э-э… короче… Запомни это. И пока твоя мама сама ко мне не придёт и не скажет, что согласна, больше ко мне со своими жалобами не подходи! Зачем я вами так много занимался с ваших самых нежных лет, зачем вас в секции водил, на дорогие подарки чуть не целое состояние выбросил?
Чтобы вы, взрослые здоровые мужики, ко мне со слёзными жалобами приходили?
Извольте терпеть боль от Ад-Малека! Боль от друга лучше ласк антистримеров! Тем более – заслуженная боль! Пока твоя сестрица не будет поймана, а вся антистримерская семейка Дорон не будет изолирована от общества. Ясно?" Близнецам ничего не оставалось, как ответить своему старому другу: "Яс-с-сно…" После неудачи с Тимми Галь решил, что ничего не остаётся, как искать защиты у Кобы Арпадофеля. Арпадофель подозрительно глянул на тех, которых ещё совсем недавно приблизил к себе и держал при себе на самых важных церемониях. Он ещё раз смерил их сверлящим взглядом левого глаза, белого прожектора, как бы считывая их лица себе на память, и вдруг фанфарически взвизгнул: "Что, яблочки, яблоньку вспомнили? А может, гены мамашиной фиолетовой семейки взыграли у наших прославленных близнецов Блох? Против Аль-Тарейфы выступать?! Клеветой заниматься?!
Не паз-з-з-волю-у-у!!!" – и по лицу Арпадофеля начало разливаться ярко-свекольное зарево, а уж признаком чего были эти краски на лике Главного Фарфаролога, знала вся Арцена. И близнецам не оставалось ничего другого, как ретироваться в ближайшие кустики… Правда, добежать не успели…
***
Поездки в "Хипазоне" с виртуозами силонокулла и сидящими за их спинами запуганными, задёрганными, забитыми, молчаливыми подругами происходили почти каждый день. Близнецы надеялись, что постоянное прочёсывание "Цедефошрии" меж витками и вдоль витков позволит обнаружить Ширли и её фиолетовых спутников.
Поездки сопровождались обильными трапезами, которые подавались исключительно виртуозам. В вагоне висел густой и едкий дым кальяна. Непременный звуковой фон этих поездок – агрессивные силонокулл-пассажи, с ботлофоном, вступающим в самый неожиданный момент, рассыпающим трели словно бы оглушительно грохочущих по булыжнику и падающих непрерывным потоком с опрокинутого грузовика бутылок… И зачем-то ежедневные "уроки" игры на силонофоне. Ад-Малек не спускал ни малейших ошибок (или того, что он считал таковыми): "Опять не получилось, Галь? Что ты себе думаешь! А если Коба с Тимми организуют ещё один Турнир? Ты что, хочешь, чтобы антистримеры Гилад и Ронен победу одержали?" – "Разве у них есть хоть малейший шанс?" – жалким испуганным голосом лепетал Галь, а Гай молча глядел на брата, и внутри у него всё трепетало. Галь продолжал, заикаясь: "В нашей Большой Акустической Ракушке, где вся аппаратура настроена на силонофоны и ботлофоны!
Тимми уже доработал фелиофон, и теперь чёртов шофар, даже мультишофар – нам не страшны! Не беспокойтесь, сахиб!" – "А я беспокоюсь! Ведь это ваш Тимми – не наш!" – многозначительно пробасил Аль-Тарейфа, как бы ненароком, отработанным, умелым движением прихватывая своими гибкими крепкими пальцами ухо Гая. – "Наш – значит и ваш!" – заскулил Галь. – "Я так не думаю, пока не удостоверюсь! Вот и ты не можешь сыграть даже простенький винтовой пассажик. У тебя виртуральный слой металла не сплошной, а какой-то пористый и слишком тонкий на слух! Откуда я знаю, может, ты специально! Что же это будет, когда ты начнёшь не классический, а сложный взбрыньк отрабатывать?! А?!!.. Вредительство?!!.. Вот что, хабуб!
Сегодня и до завтрашнего утра ты мой шомрош – лично и безраздельно. Поэтому я приказываю тебе отрабатывать пассаж до тех пор, пока меня это не удовлетворит…
И никаких ни кушать, ни пить не будет, пока я не сочту, что всё отработано в приемлемом виде!" Галь испуганно посмотрел на своего свирепого кумира. Брат Гай сидел рядышком на полу, и на его лице было написано непередаваемое страдание, в серых глазах стояли слёзы, готовые вот-вот выплеснуться наружу. Аль-Тарейфа в машинальной задумчивости крутил его ухо, сильно распухшее и превратившееся в нечто бесформенное, темно-бордовое от этих нежностей.
***
На память Галю пришли одна за другой картины: они с Тимми сидят за столиком вместе с этими великими виртуозами, и Ад-Малек в приступе своей фирменной нежности больно, до синяков щиплет одного, затем другого близнеца за щёку… "А наш ласковый Тимми, наш второй отец, ничего не заметил! И даже не подумал нас с братишкой защитить!" – вдруг с возмущением подумал юнец о Тиме, стараясь незаметно погладить брата. Потом непостижимым образом подумал об отце, о котором ничего не знал с тех пор, как они покинули палату больницы, куда устроили отца после обыска у своих родных дядьёв в Меирии. И тут же ему на память пришло, как после Турнира они с братом, вместо того, чтобы сопроводить сестру до дома и запереть её, вышли из машины отца и направились пить с друзьями-дубонами в паб "У Одеда".
С тех пор они сестру так и не видели ни разу и даже не имеют понятия, где её искать. Кто-то рассказывал, что её возле ульпены избили штили Антона. Но с тех пор никто её не видел и о ней не слышал. "Наше упущение! – мрачно подумал Галь, – вот поэтому нас теперь и мучают! А сейчас… Куда она и её дружки подевались?
Где их искать?" Он в ярости скрипнул зубами, глаза его налились злобой.
***
…И снова перед глазами встало побледневшее лицо отца, его чёрные глаза, сверкающие яростью, смешанной с болью… Галь потянулся за та-фоном: "Вы позволите мне, сахиб, позвонить в больницу, узнать, как там наш daddy?" – "В общем-то, позволять бы не стоило, пока пассаж не получится, – зловеще ухмыльнулся кумир, при этом снова пребольно ущипнув его одновременно за щёку и ухо. – Ну, да ладно… если, конечно, линия работает… Сам понимаешь, мой силонофон может… э-э-э… совершенно нечаянно создавать помехи… до полного обрыва на линии. И для получаемой информации тоже…" – многозначительно добавил Ад-Малек, и губы его как бы исполнили стремительный короткий танец, завершив его презрительно-искривившейся линией…
Конечно же, та-фон молчал, потому что как раз в этот самый момент великому виртуозу взгрустнулось завинтить тот свой знаменитый пассаж, который в программе отца запустил саморазрастание его компьютера…
"Ладно, хабуб, побаловались – и будя! – встал и потянулся Куку, пристально уставившись на Гая. – Принимайся за дело! Вечером будем с тобой отрабатывать сложный ботло-взбрыньк. Учти это! Я не могу так наказывать за нерадивость, как это делает мой друг Аль-Тарейфа, у меня другое воспитание. Но не волнуйтесь, братишки: я уж найду, как вас наказать, если будет необходимость! И найду, за что…" – Бакбукини улыбался холодной улыбкой, от которой по спинам Галя и Гая, а также испуганных Смадар и Дальи пробежал знобящий ветерок, все четверо задрожали. Гай сидел на полу уже у ног Ад-Малека и всё так же потирал ухо, морщась от боли. Кроме собственного уха, ничто больше не интересовало парня, и Галь обеспокоенно поглядывал на брата, попеременно кося глазом на всех, кто находился с ними в одном плавно несущемся по винтовой траектории помещении.
Ад-Малек встал и потянулся: "У меня идея!" Галь с опаской, смешанной с надеждой, исподлобья глянул на кумира. Тот ответил ему зазмеившейся по губам ухмылкой и жёстко прогудел: "У вас есть возможность немного облегчить свою участь… Вы должны немедленно отправиться в больницу, где сейчас нежится ваш папочка.
Остальное сообразите на месте. Посоветуйтесь с Тимом – он вас проинструктирует".
Близнецы Блох тихонько выскользнули из купе, только успев бросить жалобный взгляд на скорчившихся в углу с потухшими лицами Смадар и Далью.
3. Swing-рондо
Больничная рутина В больничной палате у постели Моти сидела Рути, то и дело прижимая платок к глазам. Моти, притихший и опустошённый, лежал на спине, равнодушно поглядывая вокруг. В коридоре, напротив дверей палаты подчёркнуто сиротливо пристроился на маленьком жёстком стуле, одном из непременных атрибутов присутственных мест, Тим Пительман. Он почти не глядел на своего коллегу: кому может быть интересен этот отработанный материал, вчерашний везунчик! Ведь нынче не у Блоха, а у Пительмана всё идёт как нельзя лучше, как того и хотел друг папани Миней Мезимотес. Как только этот плюгавый красавчик разработал основной принцип угишотрии, на первое место вышла личная преданность Арпадофелю, и его фанфарическим идеям. Вот где Тим превосходил Моти по всем статьям!
Внезапная смерть рош-ирия Эрании Ашлая Рошкатанкера, и вот уже Тим Пительман – и.о. рош-ирия. И, – заметьте! – ни одна собака тявкнуть не посмела! Результаты Турнира – то, что доктор прописал. Пресловутая Меирия для начала превратилась в один из микрорайонов Эрании, в Эранию-Юд-Гимель. А сейчас в этом унылом гнезде фиолетового мракобесия, в самом сердце Арцены, полным ходом идёт ораковение, разработанное его, Пительмана, преданными фанфаризаторами. Да, немного прокололись с колпакованием, да ведь с кем не бывает! Пительман со-товарищи думали, что достаточно будет сети воронок-фанфароботов, подкреплённой жёстко-показательной операцией колпакования в одном-двух учебных заведениях – и фиолетовые сами сбегут из Меирии, которая для них превратится чёрт знает во что. Не учли, так сказать, человеческого фактора… точнее – степени упёртости фиолетовых фанатиков. А тут ещё этот нелепый инцидент с дурной девчонкой в ульпене – и всё из-за десятка не в меру темпераментных дубонов, перевозбуждённых видом такого количества смазливеньких молодых девчонок в очень соблазнительных длиннющих юбках… Ведь думалось: кадры, набранные в местной тюрьме в отряд дубонов специально для данной операции – самый подходящий человеческий материал! Ну, не импотентов же набирать, в самом-то деле!
После этого случая Тим понял: вот для чего фиолетовые девицы носят такую, якобы, скромную одежду, зачехляются с ног до головы! Правильно Офелия их разоблачила: под этими длинными юбками и прочим… э-э-э… они всё равно голые!
Но каким образом об этом стало известно в городе? Ведь не только по Меирии (ах, простите! – по Эрании-Юд-Гимель) слухи поползли в тот же день, но и выплеснулись в Шалем! Кто-то говорил, что в Шалеме у этой девицы жених… Big deal!
***
Да, до сих пор у Тима Пительмана всё складывалось тип-топ! Всё – кроме одного.
Ну, не удаётся ему добиться благосклонности этой соблазнительной толстушки Рути, не получается мерзкому гению-красавчику рога наставить!
А сейчас, ради того, чтобы находиться поближе к вожделенной Рути, он сидел на этом жёстком, неудобном, колченогом стуле, в который с трудом втискивал свой необъятный зад. Только бы поедать её взглядом, в котором причудливо перемешались и надежда, и угодливость, и много-много чего, о чём Тим даже не хотел задумываться…
Даже торжественный приём, который он же сам и посоветовал устроить сыновьям любимой женщины, обошёлся без него. Ничего не поделать – пришлось его проигнорировать. Обойдутся без него Миней с Арпадофелем! Пусть хоть раз, хоть что-то попробуют решить в его отсутствие, а уж он потом продемонстрирует им свою хватку! Никто к нему не предъявит никаких претензий. Разве что Офелия… Но ей-то он всегда может сказать, что был на выполнении дабур-задания особой важности, которое не пришло время освещать в прессе… "Ну, как же, помнишь? – налёт на магазин спорттоваров Иммануэля в Меирии и конфискация руллокатов… Сначала мы там сами подготовили плацдарм, а потом и вашу бригаду пригласили!" – "А-а-а! Ну-ну!
Кадима, хавер!" Тим поёрзал на неудобном стуле, пытаясь устроиться поудобнее – и вспомнил, как он тут, в этом мрачноватом больничном коридоре, оказался, и даже зажмурился от удовольствия.
***
От близнецов Блох Тим почти сразу узнал, чем у Магидовичей завершилась операция дубонов, которой мальчики командовали. Галь ему доверительно поведал, что совершенно неожиданно встретил у своего дяди Арье родителей. При этом совершенно случайно, конечно же, он не просто оказался свидетелем сильного приступа у отца, но и, как подобает преданному сыну, организовал срочную его доставку в городскую больницу на специально оборудованном "ленд-дабуре". Тут-то Тим смекнул: скорее всего, Рути захочет быть рядом с мужем, ухаживать за ним. Правда, ситуация осложнялась тяжёлой болезнью её старика-отца, состояние которого оценивалось как почти безнадёжное. Но Тим был уверен: для Рути, позволившей себе столько лет не общаться с родителями и братьями, муж, тем более внезапно заболевший – главный приоритет. Да и что ей делать в этом фиолетовом логове после стольких лет элитарной жизни!
Он не просчитался! Рути действительно уже назавтра покинула дом родителей, туманно пообещав маме, что, как только найдёт Мотеле, как только узнает, что ему никакая опасность не угрожает, тут же прибежит к ним, поможет им ухаживать за папой. И вообще, придётся ей побегать от больного мужа к больному же папе. Она искренне надеялась, что это ей удастся. Но не учла загадочных и зловещих обстоятельств, которые надвинулись и на неё, и на её родных.
Тим с утра курсировал от дома Блохов в Эрании-Далет до корпусов городской больницы на своём новеньком "мерсе", переливающем всеми оттенками тускло-болотного.
Он даже почти не появлялся ни в СТАФИ, ни в ирие, осуществляя руководство по та-фону (как это водится у очень больших начальников). Ему почти сразу повезло: после полудня он увидел знакомую пышную короткую фигурку, выбирающуюся из автобуса, волочащую за собой две огромные кошёлки. Ему бросилось в глаза выражение глухого отчаяния на её лице. Он уже не помнил, как ему удалось совершить на машине ловкий манёвр, припарковать её чуть ли не у самых колёс автобуса, выбраться наружу и броситься навстречу Рути.
Оторопь, смешанная с омерзением, наплывшая тёмной тучей на полное отчаяния лицо Рути, его не обескуражила. Она приходила в себя от его внезапного появления, как ей показалось, чуть ли не из-под заднего колеса автобуса, а он быстро тараторил:
"Рути, я всё знаю! Главное – где твой Мотеле: отделение, палату! Давай, не медли, я тебя туда подброшу!" – "А?.. Что?.. Откуда ты знаешь?.." – "По долгу службы я должен знать всё! Забыла, с кем дело имеешь?" – не мог не повыпендриваться Тим.