Страница:
Было ясно, что замыслом дабурьих раханов было – окончательно стереть в прах даже слабую искорку надежды на возвращение на руины Гиват-Ноама. Глаза Ширли наполнились слезами, когда она взглянула на сиротливо валяющийся посреди разгрома портрет Ноама её работы, смятый и в раскуроченной рамке, тот самый портрет, что висел у них в салоне. Она с горечью подумала, что бульдозер и те, кто его послал, более всего желают растоптать даже память о том, в честь кого назвали этот холм. Чувство безысходности и бессильного гнева сжало ей горло и сердце. Снова и снова мелькала мысль о детях, которые (ей хотелось верить) сейчас были у бабушки Нехамы в безопасности, и, наверное, их уже уложили спать.
Боковым зрением она видела сидящего на земле, привалившись к сломанному дереву, бледного, как полотно, Бенци, на которого дабуры не обращали внимания. Кто-то из мужчин пытался помочь ему встать, но он непрестанно качал головой, продолжал сидеть, полными слёз глазами уставившись на бульдозер, подминавший под себя молодые масличные деревца, за которыми он с такой любовью ухаживал. Его губы что-то шептали, и двигались в такт с их движением седая борода и усы… Немного поодаль – друг Максима Бени; он, как и многие защитники Гиват-Ноам, был весь в кровавых ссадинах, и чёрные волосы, торчащие из-под кипы, местами слиплись от покрывающей их спёкшейся крови. Он сидел прямо на земле и причитал над своим братом Эльяшивом, валявшимся без сознания после удара дубинкой, повторяя по-русски: "Илюша, Илюша, ну, скажи хоть слово!.. Братик, очнись! Очнись, братишка…"
Перед глазами Ширли плыл багровый туман, и из него то и дело выскакивали на первый план окровавленные, в жутких синяках лица друзей – Ирми, Максима, Зеэва, Бени, белое в темно-синих пятнах лицо и закрытые глаза бессильно лежащего на земле Эльяшива, изо рта которого вырывалось хриплое дыхание. Потом – лица мальчиков-йешиботников, которых не удалось выкинуть с холма. На месте руин, которые остались от их жилищ, ещё пульсировала свалка человеческих тел, непрестанно мелькали кулаки и ноги. Крики, вопли, ругательства, звуки ударов, в эту какофонию вплетался жалобный вой раненого Лаф-Лафа… и – отчаянный голос Шмуэля, кричавшего: "Лиора! Уходи отсюда, девочка моя! Уходи! Нахуми, ребята, уберите её отсюда! Лиора, не на-до!.. Убери Бухи, Шилати, уходите все!.." С ужасом и чувством яростного бессилия созерцая разгром, учинённый бульдозером, она не сразу заметила, как дабуры отделили от остальных и окружили плотным кольцом Шмуэля и Реувена. Туман перед глазами растаял, но страшный сон наяву продолжался. Она отчётливо увидела, как перед нею вырос Галь, пристально и со злобным торжеством глядя ей в глаза, услышала высокий тенор брата (и похожий, и непохожий на голос отца), цедившего страшные слова: "Вот и встретились, сестрица!
Теперь-то ты от меня не уйдёшь!.." – "А я только сейчас заметила, какой ты на фоне дружков плюгавенький! И они тебя слушаются? Смотри, какие они все лбы рядом с тобой!.." Галь решил не обращать внимания на колкости сестры, произнесенные почти истерическим тоном, а может, именно тон его вдохновил, потому что он ответил: "Я знал, что когда-нибудь этой верёвочке конец найдётся!.. Твоих антистримеров мы – прямёхонько в тюрягу, а тебя я маманьке отвезу: она просила!.." – "Мои дети – где они?!!" – "Их мы тоже к матери привезём. Может встать вопрос о вашей недееспособности как родителей, о том, что вам нельзя доверять воспитание детей – ведь твоего мужика мы арестовываем. Ну, и… Сама понимаешь: нельзя доверять детей родителям-антистримерам! Разве что… ты дашь подписку, что… Но уж по протекции… сестра как-никак!" – "Ни за что!!! – Ширли завертела головой и отчаянно закричала: – Рувик! Рувик!" – "Не поможет тебе твой пейсатый сожитель!
Скажи спасибо, если с ним не поступим, как с его братцем! Знаешь, небось?.." – и он схватил её за локоть, сжав его словно клещами. Она только успела заметить странно и страшно сверкнувшие его глаза.
Боковым зрением она с изумлением увидела: откуда-то, словно из-под бульдозера, возникла её мать, а за нею, задыхаясь, поспешал мистер Неэман, но он виднелся как бы в тумане. Рути из толпы выхватила взором двоих своих детей, оказавшихся почти посредине, в столбе пыли, освещаемом прожекторами, между руинами того, что ещё пару часов назад было уютным караванным кварталом на вершине холма. Она закричала не своим голосом: "Доченька-а-а! Бубале!!! Галь, сынок, не трогай сестру! Ты же обещал!.. Её нельзя трогать – она беременна!.. Оставь её!" Галь обернулся на крик матери, от неожиданности выпустив локоть Ширли, – и оказался лицом к лицу с Ирми, отбивавшим атаку сразу десятка дабуров, и тут же получил от него резкий и оглушающий удар, свалившись под ноги своим приспешникам.
Те, увидев поверженного главаря, оставили разъярённого гиганта с пудовыми кулаками и бросились врассыпную. Только двое из них бросились поднимать рухнувшего Галя. Ирми не растерялся, тут же схватил Ширли за руку и оттащил от дабуров. Она крепко зажмурила глаза, и когда их открыла, то увидела, что их с матерью и мистера Неэмана окружает плотное кольцо мужчин Неве-Меирии, отделяющих их от дабуров. Мама, всхлипывая, гладила её по голове, приговаривая: "Успокойся, сладкая моя, успокойся… Тебе не стоит волноваться… Он больше к тебе не подойдёт – я не позволю… не подпущу… Я, как чувствовала! Решила нынче поехать к вам, уже почти подъезжала, как Мория мне позвонила и рассказала, что тут творится… – сбивчиво бормотала Рути, – Не беспокойся: детки у Мории, там с ними Нехама… Они принесут тебе с детками вещи на первое время… Переночуете у неё, а завтра поедем ко мне… Сама видишь, что тут у вас… Я сто раз говорила: тебе и детям лучше будет у меня…" – "Мама, я отсюда никуда не уйду без Рувика!
Где Рувик?!" Она услышала знакомый низкий голос с тяжёлым акцентом – это был мистер Неэман: "Ты видишь – здесь они камня на камне не оставили, всё разорили! Мальчиков избили до крови, даже собачку не пощадили, поранили…" – "Спасите наших мальчиков, Рувика!..
Их посадят в тюрьму, с ними расправятся!.. Как с…" – почти в истерике лепетала Ширли. Мистер Неэман сочувственно качал головой и твердил: "Ирми ранен… Максим тоже… Это чудо, что удалось в последний момент Хели с Нирой отсюда вызволить, а потом уж я твою маму сюда провёл… Скажи Максиму спасибо… Рав Эльяшив с коллегами пытались отсюда эвакуировать Бухи с Шилат и Лиорой, Ренану – их по дороге завернули обратно… Представляешь? Бухи решил сюда пробраться, Шилат с Лиорой, конечно, за ним следом, а Ренана, беременная, за ними… Как будто не понимает, что ей-то ни в коем случае нельзя в эту свалку, тем более сейчас! Бухи, бедный мальчонка, рыдал, тянулся к отцу…" – тяжело вздохнул мистер Неэман.
Рути, не глядя на мистера Неэмана, пробормотала: "Вот только зачем ваш сын моего мальчика избил?.." – "Вы видели, как дело было…Я уж не говорю, что и моего мальчика избили… дружки вашего сына, между прочим!" – "Хм-м…" – "Так ты знала, что он вернулся? Знала – и мне ничего не сказала? А о чём ты его просила?
Он же мне сказал…" – в потрясении повторяла Ширли, сначала уставившись на мать, а потом резко отвернувшись от неё. – "Раз знаешь, чего спрашиваешь… – проворчала Рути, покраснев. – Я мало чего понимаю в ваших делах… Он мой сын, не забывай этого!.. И… мы столько лет не виделись!.. Он мне обещал, что только вытащит тебя отсюда, спасёт…" – стараясь не глядеть дочери в глаза, бормотала Рути. – "Он – твой сын, а Рувик – мой муж, отец моих детей, если ты забыла!..
Это моя жизнь, и никто вас не просит меня от этого спасать! Мамочка, спасибо тебе, но… Иди к своему сыну – он же ранен! Он тебе ближе и дороже нас с Мотеле и Наоми…" – "О чём ты, дочка!?" – потрясённо бормотала Рути.
Мистер Неэман удивлённо и укоризненно покачал головой и попытался осторожно взять Ширли за локоть, чтобы увести с холма. Но она не двигалась, не сводя глаз с Реувена и Шмуэля, которые тщетно пытались вырваться из плотного кольца дабуров.
К ним подтолкнули Ирми с Максимом и Зеэва, их тоже взяли в плотное кольцо.
Максим и Зеэв еле держались на ногах, пытаясь стереть кровь с лица. Туда же подтащили Бени, который осторожно поддерживал Эльяшива, не до конца пришедшего в себя и озиравшегося по сторонам бессмысленным, затуманенным взором.
Неожиданно Ширли увидела приближающуюся группу гогочущих и изрыгающих непристойные ругательства дабуров, они то тащили волоком, то пинками поднимали на ноги и гнали вперёд спотыкающихся и окровавленных, покрытых синяками Цвику и Нахуми. За ними, спотыкаясь и плача, бежали Лиора и Шилат, следом Ренана вела упирающегося и рыдающего Бухи. Цвику с Нахуми втолкнули к остальным задержанным.
Увидев Ренану, Ирми потрясённо закричал: "Ренана, родная моя! Зачем?.." Близнецы глазами, полными слёз, смотрели на сестёр и братишку и твердили: "Зачем… Зачем вы-то пришли сюда?.." Шмуэль потрясённо повторял: "Лиора, девочка моя, я же просил!.." Дабуры начали отталкивать Ренану с Бухи, Шилат и Лиору от задержанных. Ирми закричал: "Не трогайте мою жену! Она беременна!.." – "Брысь отсюдова! Мы просто их эвакуируем вниз! Нечего им тут делать! А с вами со всеми разберёмся на суде!
Особенно с тобой: сам знаешь, сколько преступлений на твоём счету!.. Привыкли к комфорту за народный счёт, фиолетовая сволочь…" – "А мы плевать хотели на ваши Тройки!" – нервно выкрикнула Ренана, в голосе зазвенели злые слёзы и покатились по щекам. Через головы дабуров Ирми прокричал: "Ренана, не унижайся перед этими!.. – и обернувшись в сторону теснимой с холма толпы: – Daddy! Заберите девочек отсюда! Позаботьтесь о Ренане и детях!" – "Не волнуйся, сын! Всё будет О-кей!" Ширли смотрела на кольцо дабуров широко раскрытыми от ужаса глазами и бессвязно бормотала: "Что будет с Нехамой, что будет с Бенци… Зачем Ренана пришла?" Угрозы в адрес задержанных вывели её из оцепенения. Резко высвободив плечо из рук мистера Неэмана, пролепетав: "Sorry, sir!" – Ширли протолкалась к девочкам.
Она крепко обняла Ренану, и они вместе пытались удерживать рвавшегося из рук Бухи, который горько рыдал: "Пустите меня к папе!". Лиора и Шилат горько плакали и не сводили глаз с близнецов.
"Ты что, не хочешь воспользоваться протекцией? – грубо гоготнул один из дабуров.
– Вон, мать не поленилась, на холм полезла, чтобы тебя вызволить, а ты…
Фанатичка!.." – "Плевала я на вашу протекцию! – громко отрезала Ширли и прошелестела: – У моей семьи другая протекция…" Она издали увидела потрясение и стыд на лице своей матери. Но приблизиться к дочери Рути уже не осмелилась, только прокричала: "Я возьму детей к себе, я о них позабочусь. Не беспокойся, дочка!" – "Не смей! Я тебя ни о чём не прошу…" Ширли повернулась к матери спиной. Крепко обнявшись и продолжая удерживать Бухи, Ширли, Ренана, Шилат и Лиора не сводили глаз с близнецов и остальных арестованных.
Неожиданно в уши ударила гулкая тишина.
Вдруг под ноги ребят, как раз рядом со Шмуэлем, из-под гусениц покидающего холм бульдозера выскочил угав, тот самый, увенчанный витым шофаром, на который утром обратила внимание незваная гостья, вестница беды Ализа. Непостижимым образом он, единственный из всех вещей их семьи, остался целым. Шмуэль в дерзком отчаянии ухитрился выхватить угав из кучи щебня и пыли, в которой они стояли в кольце дабуров, и приложил к губам. Девчата смотрели на лица близнецов, на мокрые от слёз щёки, на полные слёз огромные глаза обоих и – на фоне тёмного неба, прорезанного пронзительным белым светом прожектора, – на неожиданно взлетевший вверх угав в руках Шмуэля. Над тем, что ещё утром было кварталом Неве-Меирии, Гиват-Ноам – в память о старшем сыне семьи Дорон, – над Неве-Меирией рассыпались грозные и тревожные звуки: "ТРУА, ТРУА, ШВАРИМ, ТКУА!.." Сначала они смешивались с пронзительными, силонокуллистыми звуками скрежета гусениц бульдозера. А потом заглушили их, мощными волнами вздымаясь над холмом, над посёлком, над древней землёй… Дабуры застыли в злобной оторопи и даже на миг отпустили ребят; в этот момент они не посмели, им даже в голову не пришло, выхватить у Шмуэля угав.
Ширли была уверена, что тревожные звуки угава возвещают всем, кто готов слушать и способен понять: "Мы непременно вернёмся сюда!.." Конец 2002 – Март 2008 года, Израиль, Мицпе-Йерихо (с видом на Мёртвое Море)
237
Отцы ели кислый виноград…
Боковым зрением она видела сидящего на земле, привалившись к сломанному дереву, бледного, как полотно, Бенци, на которого дабуры не обращали внимания. Кто-то из мужчин пытался помочь ему встать, но он непрестанно качал головой, продолжал сидеть, полными слёз глазами уставившись на бульдозер, подминавший под себя молодые масличные деревца, за которыми он с такой любовью ухаживал. Его губы что-то шептали, и двигались в такт с их движением седая борода и усы… Немного поодаль – друг Максима Бени; он, как и многие защитники Гиват-Ноам, был весь в кровавых ссадинах, и чёрные волосы, торчащие из-под кипы, местами слиплись от покрывающей их спёкшейся крови. Он сидел прямо на земле и причитал над своим братом Эльяшивом, валявшимся без сознания после удара дубинкой, повторяя по-русски: "Илюша, Илюша, ну, скажи хоть слово!.. Братик, очнись! Очнись, братишка…"
***
Перед глазами Ширли плыл багровый туман, и из него то и дело выскакивали на первый план окровавленные, в жутких синяках лица друзей – Ирми, Максима, Зеэва, Бени, белое в темно-синих пятнах лицо и закрытые глаза бессильно лежащего на земле Эльяшива, изо рта которого вырывалось хриплое дыхание. Потом – лица мальчиков-йешиботников, которых не удалось выкинуть с холма. На месте руин, которые остались от их жилищ, ещё пульсировала свалка человеческих тел, непрестанно мелькали кулаки и ноги. Крики, вопли, ругательства, звуки ударов, в эту какофонию вплетался жалобный вой раненого Лаф-Лафа… и – отчаянный голос Шмуэля, кричавшего: "Лиора! Уходи отсюда, девочка моя! Уходи! Нахуми, ребята, уберите её отсюда! Лиора, не на-до!.. Убери Бухи, Шилати, уходите все!.." С ужасом и чувством яростного бессилия созерцая разгром, учинённый бульдозером, она не сразу заметила, как дабуры отделили от остальных и окружили плотным кольцом Шмуэля и Реувена. Туман перед глазами растаял, но страшный сон наяву продолжался. Она отчётливо увидела, как перед нею вырос Галь, пристально и со злобным торжеством глядя ей в глаза, услышала высокий тенор брата (и похожий, и непохожий на голос отца), цедившего страшные слова: "Вот и встретились, сестрица!
Теперь-то ты от меня не уйдёшь!.." – "А я только сейчас заметила, какой ты на фоне дружков плюгавенький! И они тебя слушаются? Смотри, какие они все лбы рядом с тобой!.." Галь решил не обращать внимания на колкости сестры, произнесенные почти истерическим тоном, а может, именно тон его вдохновил, потому что он ответил: "Я знал, что когда-нибудь этой верёвочке конец найдётся!.. Твоих антистримеров мы – прямёхонько в тюрягу, а тебя я маманьке отвезу: она просила!.." – "Мои дети – где они?!!" – "Их мы тоже к матери привезём. Может встать вопрос о вашей недееспособности как родителей, о том, что вам нельзя доверять воспитание детей – ведь твоего мужика мы арестовываем. Ну, и… Сама понимаешь: нельзя доверять детей родителям-антистримерам! Разве что… ты дашь подписку, что… Но уж по протекции… сестра как-никак!" – "Ни за что!!! – Ширли завертела головой и отчаянно закричала: – Рувик! Рувик!" – "Не поможет тебе твой пейсатый сожитель!
Скажи спасибо, если с ним не поступим, как с его братцем! Знаешь, небось?.." – и он схватил её за локоть, сжав его словно клещами. Она только успела заметить странно и страшно сверкнувшие его глаза.
***
Боковым зрением она с изумлением увидела: откуда-то, словно из-под бульдозера, возникла её мать, а за нею, задыхаясь, поспешал мистер Неэман, но он виднелся как бы в тумане. Рути из толпы выхватила взором двоих своих детей, оказавшихся почти посредине, в столбе пыли, освещаемом прожекторами, между руинами того, что ещё пару часов назад было уютным караванным кварталом на вершине холма. Она закричала не своим голосом: "Доченька-а-а! Бубале!!! Галь, сынок, не трогай сестру! Ты же обещал!.. Её нельзя трогать – она беременна!.. Оставь её!" Галь обернулся на крик матери, от неожиданности выпустив локоть Ширли, – и оказался лицом к лицу с Ирми, отбивавшим атаку сразу десятка дабуров, и тут же получил от него резкий и оглушающий удар, свалившись под ноги своим приспешникам.
Те, увидев поверженного главаря, оставили разъярённого гиганта с пудовыми кулаками и бросились врассыпную. Только двое из них бросились поднимать рухнувшего Галя. Ирми не растерялся, тут же схватил Ширли за руку и оттащил от дабуров. Она крепко зажмурила глаза, и когда их открыла, то увидела, что их с матерью и мистера Неэмана окружает плотное кольцо мужчин Неве-Меирии, отделяющих их от дабуров. Мама, всхлипывая, гладила её по голове, приговаривая: "Успокойся, сладкая моя, успокойся… Тебе не стоит волноваться… Он больше к тебе не подойдёт – я не позволю… не подпущу… Я, как чувствовала! Решила нынче поехать к вам, уже почти подъезжала, как Мория мне позвонила и рассказала, что тут творится… – сбивчиво бормотала Рути, – Не беспокойся: детки у Мории, там с ними Нехама… Они принесут тебе с детками вещи на первое время… Переночуете у неё, а завтра поедем ко мне… Сама видишь, что тут у вас… Я сто раз говорила: тебе и детям лучше будет у меня…" – "Мама, я отсюда никуда не уйду без Рувика!
Где Рувик?!" Она услышала знакомый низкий голос с тяжёлым акцентом – это был мистер Неэман: "Ты видишь – здесь они камня на камне не оставили, всё разорили! Мальчиков избили до крови, даже собачку не пощадили, поранили…" – "Спасите наших мальчиков, Рувика!..
Их посадят в тюрьму, с ними расправятся!.. Как с…" – почти в истерике лепетала Ширли. Мистер Неэман сочувственно качал головой и твердил: "Ирми ранен… Максим тоже… Это чудо, что удалось в последний момент Хели с Нирой отсюда вызволить, а потом уж я твою маму сюда провёл… Скажи Максиму спасибо… Рав Эльяшив с коллегами пытались отсюда эвакуировать Бухи с Шилат и Лиорой, Ренану – их по дороге завернули обратно… Представляешь? Бухи решил сюда пробраться, Шилат с Лиорой, конечно, за ним следом, а Ренана, беременная, за ними… Как будто не понимает, что ей-то ни в коем случае нельзя в эту свалку, тем более сейчас! Бухи, бедный мальчонка, рыдал, тянулся к отцу…" – тяжело вздохнул мистер Неэман.
Рути, не глядя на мистера Неэмана, пробормотала: "Вот только зачем ваш сын моего мальчика избил?.." – "Вы видели, как дело было…Я уж не говорю, что и моего мальчика избили… дружки вашего сына, между прочим!" – "Хм-м…" – "Так ты знала, что он вернулся? Знала – и мне ничего не сказала? А о чём ты его просила?
Он же мне сказал…" – в потрясении повторяла Ширли, сначала уставившись на мать, а потом резко отвернувшись от неё. – "Раз знаешь, чего спрашиваешь… – проворчала Рути, покраснев. – Я мало чего понимаю в ваших делах… Он мой сын, не забывай этого!.. И… мы столько лет не виделись!.. Он мне обещал, что только вытащит тебя отсюда, спасёт…" – стараясь не глядеть дочери в глаза, бормотала Рути. – "Он – твой сын, а Рувик – мой муж, отец моих детей, если ты забыла!..
Это моя жизнь, и никто вас не просит меня от этого спасать! Мамочка, спасибо тебе, но… Иди к своему сыну – он же ранен! Он тебе ближе и дороже нас с Мотеле и Наоми…" – "О чём ты, дочка!?" – потрясённо бормотала Рути.
Мистер Неэман удивлённо и укоризненно покачал головой и попытался осторожно взять Ширли за локоть, чтобы увести с холма. Но она не двигалась, не сводя глаз с Реувена и Шмуэля, которые тщетно пытались вырваться из плотного кольца дабуров.
К ним подтолкнули Ирми с Максимом и Зеэва, их тоже взяли в плотное кольцо.
Максим и Зеэв еле держались на ногах, пытаясь стереть кровь с лица. Туда же подтащили Бени, который осторожно поддерживал Эльяшива, не до конца пришедшего в себя и озиравшегося по сторонам бессмысленным, затуманенным взором.
***
Неожиданно Ширли увидела приближающуюся группу гогочущих и изрыгающих непристойные ругательства дабуров, они то тащили волоком, то пинками поднимали на ноги и гнали вперёд спотыкающихся и окровавленных, покрытых синяками Цвику и Нахуми. За ними, спотыкаясь и плача, бежали Лиора и Шилат, следом Ренана вела упирающегося и рыдающего Бухи. Цвику с Нахуми втолкнули к остальным задержанным.
Увидев Ренану, Ирми потрясённо закричал: "Ренана, родная моя! Зачем?.." Близнецы глазами, полными слёз, смотрели на сестёр и братишку и твердили: "Зачем… Зачем вы-то пришли сюда?.." Шмуэль потрясённо повторял: "Лиора, девочка моя, я же просил!.." Дабуры начали отталкивать Ренану с Бухи, Шилат и Лиору от задержанных. Ирми закричал: "Не трогайте мою жену! Она беременна!.." – "Брысь отсюдова! Мы просто их эвакуируем вниз! Нечего им тут делать! А с вами со всеми разберёмся на суде!
Особенно с тобой: сам знаешь, сколько преступлений на твоём счету!.. Привыкли к комфорту за народный счёт, фиолетовая сволочь…" – "А мы плевать хотели на ваши Тройки!" – нервно выкрикнула Ренана, в голосе зазвенели злые слёзы и покатились по щекам. Через головы дабуров Ирми прокричал: "Ренана, не унижайся перед этими!.. – и обернувшись в сторону теснимой с холма толпы: – Daddy! Заберите девочек отсюда! Позаботьтесь о Ренане и детях!" – "Не волнуйся, сын! Всё будет О-кей!" Ширли смотрела на кольцо дабуров широко раскрытыми от ужаса глазами и бессвязно бормотала: "Что будет с Нехамой, что будет с Бенци… Зачем Ренана пришла?" Угрозы в адрес задержанных вывели её из оцепенения. Резко высвободив плечо из рук мистера Неэмана, пролепетав: "Sorry, sir!" – Ширли протолкалась к девочкам.
Она крепко обняла Ренану, и они вместе пытались удерживать рвавшегося из рук Бухи, который горько рыдал: "Пустите меня к папе!". Лиора и Шилат горько плакали и не сводили глаз с близнецов.
"Ты что, не хочешь воспользоваться протекцией? – грубо гоготнул один из дабуров.
– Вон, мать не поленилась, на холм полезла, чтобы тебя вызволить, а ты…
Фанатичка!.." – "Плевала я на вашу протекцию! – громко отрезала Ширли и прошелестела: – У моей семьи другая протекция…" Она издали увидела потрясение и стыд на лице своей матери. Но приблизиться к дочери Рути уже не осмелилась, только прокричала: "Я возьму детей к себе, я о них позабочусь. Не беспокойся, дочка!" – "Не смей! Я тебя ни о чём не прошу…" Ширли повернулась к матери спиной. Крепко обнявшись и продолжая удерживать Бухи, Ширли, Ренана, Шилат и Лиора не сводили глаз с близнецов и остальных арестованных.
***
Неожиданно в уши ударила гулкая тишина.
Вдруг под ноги ребят, как раз рядом со Шмуэлем, из-под гусениц покидающего холм бульдозера выскочил угав, тот самый, увенчанный витым шофаром, на который утром обратила внимание незваная гостья, вестница беды Ализа. Непостижимым образом он, единственный из всех вещей их семьи, остался целым. Шмуэль в дерзком отчаянии ухитрился выхватить угав из кучи щебня и пыли, в которой они стояли в кольце дабуров, и приложил к губам. Девчата смотрели на лица близнецов, на мокрые от слёз щёки, на полные слёз огромные глаза обоих и – на фоне тёмного неба, прорезанного пронзительным белым светом прожектора, – на неожиданно взлетевший вверх угав в руках Шмуэля. Над тем, что ещё утром было кварталом Неве-Меирии, Гиват-Ноам – в память о старшем сыне семьи Дорон, – над Неве-Меирией рассыпались грозные и тревожные звуки: "ТРУА, ТРУА, ШВАРИМ, ТКУА!.." Сначала они смешивались с пронзительными, силонокуллистыми звуками скрежета гусениц бульдозера. А потом заглушили их, мощными волнами вздымаясь над холмом, над посёлком, над древней землёй… Дабуры застыли в злобной оторопи и даже на миг отпустили ребят; в этот момент они не посмели, им даже в голову не пришло, выхватить у Шмуэля угав.
Ширли была уверена, что тревожные звуки угава возвещают всем, кто готов слушать и способен понять: "Мы непременно вернёмся сюда!.." Конец 2002 – Март 2008 года, Израиль, Мицпе-Йерихо (с видом на Мёртвое Море)
237
Отцы ели кислый виноград…