Страница:
Он пишет: «В строение церковное входили и шедевры ювелирного дела
«латинян».Выдающимися специалистами в художественной обработке металла слыли
мастера Лотарингии – области в долинах рек Мааса и Мозоля. Их влияние простиралось до Саксонии, Польши, Чехии и Венгрии.Вместе с «мастерами всякими» изделия лотарингских и рейнских ювелиров попали и в северо–восточную Русь. В прошлом веке в ризнице Успенского собора хранилась медная пластина со сценой воскресения Христа. Парную ей пластину с композицией распятия обнаружили
в одном из монастырейВладимирской губернии. Судя по форме и размерам, обе накладки, известные в литературе, как «наплечники Андрея Боголюбского», украшали полусферическое подножие креста, которое
могли поддерживатьбронзовые фигуры евангелистов.
Владимирские накладки вышли из мастерской знаменитого ювелира Годфруа де Клера из Гюи. С именем
этого валлонца, прозванного де Клер Знатный, связан расцвет эмальерного дела в Лотарингии в третьей четверти XII в.
Влияние талантливого мастера, создателя «живописного» стиля и особой техники, еще долго ощущали ювелиры Мааса.
Его подписанные работы неизвестны, но архивные документы позволили отнести к кругу изделий Годфруа ряд анонимных вещей из музеев и ризниц церквей.
Светский мастерГодфруа де Клер
был типичным странствующим ремесленником,
сумевшим побывать даже в Палестине.
В 27 лет он покинул свой родной город Гюи и с тех пор кочевал по разным странам Европы: работал в Льеже – столице валлонского Мааса и при дворе германских императоров».
Прерываю опять. Уж больно много вопросов накопилось к автору. «Латиняне» разве в Лотарингии жили? Латинский язык–то автор, поди знает, откуда явился миру. Мало того, что у него выходит, что центр «художественной обработки металла» возник в Лотарингии вместо Ближнего Востока и Кавказа, так он еще и «распространился» на Саксонию, Польшу и так далее. Притом заметьте, как раз против его естественного распространения. Недаром у него Годфруа де Клер из Гюи, «светский мастер» стал «типичным странствующим ремесленником», добавлю, с дворянским титулом (де Клер), «сумевшим побывать даже в Палестине», поближе к истинной родине чеканки, эмали и вообще листовых медных изделий. Но не это главное. Где 27–летний юнец–дворянин научился всему этому? В Гюи? У кого? В Палестине? Может быть, но как он туда попал? Ведь ему надо было пересечь столько стран. Я не говорю о границах, я говорю о языках. Или он еще и полиглотом был? И как он странствовал со своим горном, кучей инструментов и помощников? Это ведь не с гусиным пером за ухом? Но и это не самое главное. «Его подписанные работы неизвестны», но именно «владимирские накладки вышли из знаменитой его мастерской», не сильно ли это сказано? И почему так дотошно все второстепенное описав, автор «парную пластину» нашел «в одном из монастырей»? Что, лень сказать было, в каком именно? И что значит «наплечники могли поддерживать фигурки евангелистов»? Оно и штаны можно через голову надеть под страхом смерти. Странствующего ремесленника я могу представить в виде парикмахера с бритвой за одним голенищем и ножницами – за другим. И мылом в кармане. Но никак не странствующую кузницу. И куда, наконец, девалось это искусство из Лотарингии в наши дни, оно ведь в Пакистане и Дагестане и ныне живо.
Цитирую дальше с замечаниями внутри цитаты, в скобках, так как она у меня почти всплошную выделена: «От «всякого узорочья» и «многоценных сосудов», которыми Андрей Боголюбский украшал интерьеры храмов, до нас дошло (хотя и в неполном виде) еще одно произведение романского круга. Оно происходит из области Среднего Рейна, которая вместе с Лотарингией шла в авангардеевропейского искусства обработки металла. (Пока это простая декларация). В 1486 г.(около 300 лет спустя после Боголюбского) по повелению Ивана III для Успенского собора в Московском Кремле изготовили(кто, где и как, ибо это очень важно) драгоценный ковчег в виде модели храма, известный под названием Большого сиона (или Иерусалима). Высота сиона, который хранится в Оружейной палате, 94 см. Он представляет собой круглую в плане центрическую церковь – ротонду из позолоченного серебра с чернью. Архивольты закомар(опять?) нижнего яруса ковчега опираются на полуколонки с романскими(персидскими?) базами и капителями. В промежутках между колонками стоят чеканные рельефные фигуры 12 апостолов.(Только эти апостолы и заказаны на готовой работе 12 века?) Такое устройство низа сиона характерно для крупных реликвариев второй половины XII в. (правильно, как же иначе?), выполненных ювелиром Фридерикомв мастерской при монастыре св. Пантелеона в Кельне. (Как так? А куда девался Годфруа из Гюи? Он ведь тоже из 12 века. Или Фредерик из 14 века? Так кто же и когда изготовил «сион»? Или Иван III «заказал» только модернизацию «Сиона» 12 века в 15 веке?) Аркатурно–колончатый фриз(опять?) с Христом и апостолами в рост – обязательный элемент их декора. По стилю изображения апостолы близки скульптурам святых на кельнских реликвариях. Фронтальные и неподвижные фигуры напоминают колонны позднеримских порталов. (Опять нас тянут на Запад, не хотят, чтобы мы глянули на Восток). Тяжелые одеяния драпируют слабо моделированные тела. Укороченные ноги кончаются неестественно крохотными ступнями. Массивны выпуклые головы с «параболическим» профилем. Выпученные глаза пристально смотрят вдаль. На плоских пластинах фона выгравированы волнистые стебли с пальметтами – мотив, расцветающий в творчестве Фридерика и его учеников. (Я опять спрашиваю куда делся тот парень из Гюи?) Верхняя часть сиона с традиционным русским пятиглавием переделана в 1486 г. (Ах, вон оно что? Подгоняете, значит, под пятиглавие?). Но орнамент в трехлопастных арках, где пророки и фантастические животные выступают из растительного плетения, скопирован с предшествующего памятника. (А это еще что такое? Что за предшествующий памятник? Целиком он — «предшествующий», или из стиральной, швейной машины и утюга сделали автомобиль?) Крылатые и бескрылые четвероногие возле пророков, видимо, заменили(так видимо или заменили?) драконов – символы побеждаемых церковью сил зла. (И где Вы, господин искусствовед, в православной церкви взяли драконов?) Они сохранили характерный романский облик: маленькие головы с острыми ушами, длинные изогнутые шеи, крылья. (Не кажется ли Вам, что это мусульманские демоны?)
Наконец, S–образные драконы в окнах барабана сиона похожи на химер ажурного гребня крыши реликвария св. Марина работы Фридерика.(Ну, ясно, подгоняете.) Первоначально кельнский реликварий, низ которого сохранился без особых изменений, имел башенную композицию из постепенно уменьшающихся кверху объемов. Цилиндрическое основание завершал усеченно–пирамидальный «шатер» с маленькой башенкой. Таким образом, реликварий, модифицированный при Иване III, обнаруживает связи с кельнской мастерской монаха Фридерика. Его изготовление в 60–е годы XII в. совпадает по времени с призванием князем Андреем иноземных мастеров.С берегов Рейна «башенный» реликварий доставили во Владимир ( надо думать, в разобранном виде). Его можно связать с одним из четырех больших «златых» (т. е. позолоченных) иерусалимов, которыми, по летописному известию 1175 г., князь Андрей украсил Упенский собор во Владимире и церковь в Боголюбово».Уф–ф, наконец–то, конец цитаты!
В своей статье «Иудаизм, ислам, правоверие, православие и католичество «в одном флаконе»» я, надеюсь, убедительно показал, что русское православие произошло от так называемого правоверия (несторианства) – симбиоза иудаизма, ислама и христианства – родившегося не в Сирии как считается, а в Персии и Ираке. Все это приплыло к нам по Волге через Хазарский каганат с «персидскими» купцами–евреями. И оплотом этого правоверия как раз и был Владимир, который «расцвел» первым на Руси, может быть, даже раньше Киева, или одновременно с ним. Но чуть–чуть позже Казани, так как туда купцы раньше доплыли. Скорее всего Владимир и был одной из столиц Хазарии, не считая Итиля и Казани. Потом ислам в Казани очистился от христианства–правоверия, так как охранникам соляного пути, который я переименовал из великого шелкового, нельзя было водку пить, охранники плохие получаются. И эта вера закрепилась как и в Иране с Ираком, где иудаизм полностью исчез, заменившись исламом. Хотя царями исламскими и стали бывшие иудеи. Россию же нельзя было отучить «горячий напиток» из меда пить, да и незачем, с пьяными легче управляться, и им евреи изобрели водку, как говорится, дешево и сердито. Напившись водки, русские, естественно, отказались от исламской трезвенности, а вместе с ней и от самих остатков ислама. Но тут закончился соляной путь (соль нашли всюду), закончилась покупка русских женщин, так как в них ранее ощущался острый недостаток в жарких странах, а потом прекратился (подробности в книге). И Владимир захирел на этой почве на пути к окончательному правоверию.
К этому времени открылась потребность в русской лиственнице для Венеции, и наладился путь «из Венеции в Зауралье», сперва, конечно, до Костромы. По этому пути приплыло католичество и совсем рядом с хиреющим правоверием, только на другом берегу Волги, обосновалось. Московии в это время, разумеется, не было. Потом Иван III прикупил землицы в Константинополе и решил начинать новую веру, но дань папе римскому платил. Второй Романов перестал платить католическую дань и решил жить своим умом, создав из мешанины католичества и правоверия – православие. Это именуется теперь у историков Церковным расколом. Хотя Алексей Михайлович просто приказал креститься тремя перстами вместо двух, да еще пожег старые церковные книги и написал новые. Вот поэтому–то и считается, что мы православные с шибко большой древностью. Хотя «новохронисты» сильно над этим смеются, доказывая неопровержимо, что христианство на Руси принималось не менее четырех раз подряд. Повторяю, все это у меня описано в других моих работах, с необходимыми доказательствами.
На фоне этой простой и логичной концепции чрезвычайно весело выглядят потуги русских историков еврейского происхождения доказать, что все к нам пришло с Запада и заставить забыть нас, что был еще к нам и путь с Востока. Эта операция прошла очень успешно, и теперь мое видение проблемы можно смело называть галиматьей душевнобольного. Но я–то уверен, что в конце концов правда восторжествует. Вот почему я почти без комментариев оставил последние опусы историка архитектурного и «ювелирного» искусства Даркевича. Если вы вернетесь вновь к ним, прочитав последние два абзаца, и вам будет смешно. Ибо все эти «наплечники» и «сионы» приплыли к нам по Волге еще тогда, когда в Лотарингии еще и не задумывались о «ювелирном» деле. Точно так же как и знаменитое блюдо из приуральской деревушки, которому я посвятил другую статью. Кстати, и знаменитая волчица с Ромулом и Ремом у ее сосцов – частично приехала на верблюде, частично – приплыла в Рим из тех же самых мест, наверное, вместе с солью, прямо к Соляным воротам Рима.
Меня не это сейчас занимает. Прочитав Солженицына и отлично зная, что русские просто физически не могли изобрести водку из–за абсолютного незнания физики, я понял, что мне надо снять напраслину, которую я возвел на первых русских вождей, когда их еще не заменили евреи на этом посту. Так–то оно будет складнее. Солженицын с абсолютной убедительностью показал, что в 1772 году евреи жили исключительно водкой, притом с такой жестокостью спаивали россиян, отбирая у них на почве опохмелки практически все достояние, что я подумал: а почему они намного раньше, этого же не могли с нами делать? Особенно меня ужаснул доклад Державина Елизавете. Ведь они же были у нас еще с Хазарского каганата. И главное, из всех сил пытаются скрыть, что они были у нас в это время. И все наши летописи они писали сами, мы же писать не умели. Недаром, даже сегодня «свою древнерусскую писанину» мы считаем «нечитаемой» (Носовский, Фоменко).
Гои и изгои
Я прекрасно знаю, и Солженицын это подтверждает, что евреи называют всех неевреев, сквозь которые они фильтруются, делая свои торговые дела, как через сито, — гоями. Причем это слово выражает у них презрение, ведь они «избранные богом Яхве», а все остальные – не избранные, значит, предназначены для евреев в качестве предмета для обмана, обслуги и повиновения, причем не силой, а умением, образованием, в общем, превосходством во всех отношениях. И это должно еще более усиливать презрение, вернее, уточнять его. Поэтому нет ничего удивительного, что я полез за этим словом в толковые словари. Открываю Большую советскую энциклопедию, слова «гой, гои» нет. Ладно, думаю, советские словознатцы были стеснительными, они и за слово секс могли в тюрьму посадить, не говоря уже о слове педераст, которого тоже в БСЭ не оказалось. Тогда я открыл Большой энциклопедический словарь (БЭС) уже «перестроечного» времени (1997), когда материться можно было уже даже в газетах, на букве «Г». Опять пусто. Черт те что, думаю, открывая Словарь античности, ведь слово–то древнее. И опять попусту. Тут уж я в остервенении похватал всю свою словарную наличность: Современный словарь иностранных слов, Толковый словарь русского языка Ожегова, и все –мимо. На полке осталась только Горная энциклопедия, Жизнь животных и Жизнь растений, но я их открывать не стал как совершенно бесперспективные. Да, и стыдно было там искать, уж больно они специфические, и про евреев могло быть только в Жизни животных, в разделе о высших приматах. Но я вовремя спохватился, ведь, если я сам высший примат, то евреи–то наивысшие, а такого подразделения в этих томах, хорошо помню, нет.
Пришлось лезть к старику Далю. И, правда, есть такое слово: «Гой – междометие, вызывательное восклицание, ободрительный вызов. Например, «Ох ты гой еси добрый молодец», в сказках». Какой же я дурак, думаю, ведь сам десятки раз читал и слышал, что, дескать, гой еси… Но сразу же и задумался, что никогда не задумывался об истинном смысле этого «вызывательно–ободрительного вызова–восклицания», пропускал его мимо ушей, как «Дорогие товарищи!» в докладе генеральных секретарей ЦК КПСС. Ведь я прекрасно знал, что гусь свинье не товарищ, и уж никак не дорогой. Вот как я думал раньше, читая «гой еси…» Еще меня путал старославянизм «еси», то есть «есть». А то у меня бы автоматически получилось и раньше «гой есть добрый молодец». Тогда я был бы обязан подумать, а бывает ли «гой есть недобрый молодец», например, бандит? Хорошо, что хоть сейчас задумался.
У Даля получается, что «гой» – это вроде: «эй», добрый молодец. Тогда его можно признать «вызывательным восклицанием», но опять же нельзя признать «ободрительным» вызовом. В «эй» я никак не вижу ободрения, хотя вызов и есть, если кричишь заснувшему холопу. Может быть, Даль видел «одобрение» в последующем «добрый молодец»? Но тогда бы было «гой, добрый молодец» в смысле «эй, добрый молодец», и слово «еси» (есть) было бы совершенно лишним. Ну что за идиотская фраза бы получилась: «эй, есть добрый молодец!»? Так что Владимир Иванович Даль грешит, вернее, грешил, когда писал приведенное им толкование. Именно грешил, а не ошибался, так как тонкости русского языка знал лучше меня, да и Ожегова, кстати. Кроме того, по русской грамматике после «эй» обязательно требуется запятая, отделяющая окрик от обращения, типа «эй, Иван Иванович», но у Даля нет запятой в примере. И я никогда не поверю, что он ее случайно пропустил. Он ее пропустил, так как не знал, куда поставить во фразе «Эй есть добрый молодец». А без запятой слово «гой» или «эй» выглядит как собственное имя, дескать, «Эй является добрым молодцем» или «Гой является добрым молодцем». Собственно, так мы и должны ее понимать, русские. Повторю ее еще раз, пожирнее: «гой является добрым молодцем».И тут я должен со всей откровенностью сказать всем: никто кроме евреев не использует слова «гой». Вы же сами видели, что его даже в русских словарях нет.
Здесь есть одна тонкость. Если бы слово гой определяло хорошего человека, то не надо было бы уточнения, что гой – добрый (на современном русском – хороший) молодец, и без дополнительного определения было бы понятно. Вот это дополнительное определение и показывает, что должны быть и нехорошие гои, без употребления «хороший молодец». Но без определения «хороший молодец» был бы тогда самый простой ординарный гой, и тот, кто говорит про такого гоя, должен был бы просто сказать: «гой еси», или по–новому «гой есть». И тогда бы тоже получилась чушь, так как не надо было употреблять сказуемого (глагола «еси» или «есть), которое бы повисло в воздухе без уточнения. То есть надо было просто сказать «гой» и точка. Но и «гой с точкой» – это тоже чушь, как если бы любое произведение изящной словесности начиналось с какого–либо отвлеченного слова с точкой, например, гора., сундук., еврей., гой., и так далее. И более никаким образом это слово не участвовало бы в повествовании, и даже не уточнялось бы, зачем его туда вставил автор. Например: «Сундук. «Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя. То как зверь она завоет, то заплачет как дитя…»» Смешно же ведь? И в сказке тоже так нельзя, хоть она и сказка: «Еврей. «У лукоморья дуб зеленый; златая цепь на дубе том: и днем и ночью кот ученый все ходит по цепи кругом…»» Еще ведь смешнее.
Закончу об ординарном гое и перейду к плохому гою. Не сомневаюсь, сказка должна начинаться: «Гой еси сукин сын». Но таких сказок, конечно, нет в русской природе.
Продолжать не буду, перейду сразу к современным книгам. Открыл латышские народные сказки (Гослитиздат, М., 1958). Все как одна начинаются: «Был…, Жил…, У короля…, У отца…, У матери…, У мельника…» и так далее, то есть сразу переходят к делу. Открываю Сказки зарубежных писателей («Юнацва», Минск, 1986). То же самое: «Жил…, Был…, Жила…, Жили…, Было…, Привел крестьянин на базар корову…» Открываю Русскую народную поэзию. Лирическая поэзия («Художественная литература», Ленинградское отделение, Ленинград, 1984). Здесь около 500 произведений на 580 страницах. И все как одна «сразу берут быка за рога»: Ах вы сени, мои сени…; У ключа, ключа, да у кипучего…; Во горенке было во новой…; Дуня бела, румяна…; Как у Павла–то хоромы хороши…; Сижу я, млада, на печке одна…; Спится мне, младешенькой, дремлется…; Стукнуло, грянуло в лесе…; Уж ты сад, ты мой сад…; Ах, капустка, рассада моя…; Вы бродяги, вы бродяги, вы бродяженьки мои…; Уж ты степь ли моя, степь Моздокская… (!) Первый раз слышу. Обычно – широкая или раздольная. Это в связи с Чечней, что ли, переделали? Не думаю.
Степь Моздокская на границе Северной Осетии, Кабардино–Балкарии, Ставрополья и Чечни, между Тереком и Кумой – это как раз то место, где казаки–разбойники всех кровей «казаковали» и «гуляли», а попросту – грабили. И все это шло от времен самих хазар, когда еще баскунчакскую соль возили.
Открываю, наконец, Русские народные сказки, совсем недавно изданные («Правда», М., 1982), 560 страниц сплошных сказок. Начала стали пристойные, как и на Западе, самое заковыристое: в некотором царстве, в некотором государстве… Но не в этом дело. Нигде нет «гой еси добрый молодец», убрали уже. И Владимир Даль им не указ. Только в двух из 170 сказок нашел то, что искал: в сказке об Илье Муромце, и в сказке про Елену Прекрасную. И то, анекдот, да и только. В Илье Муромце «гой» превратился в «ой». Вот как это выглядит: 1) Ой ты еси, Илья Муромец, 2) Ой еси ты, князь Киевский, 3) Ой еси ты, Калечище прохожее. У Елены Прекрасной, правда, недоглядели. Там Елена кричит старинно: Гой еси, братец Ясен Сокол. Но не в этом главное. Давайте посмотрим грамматику. Сперва про «ой». Если «ой» — это ой, то тогда надо ставить после него запятую как, например, после «ух», «эх» по типу «ах, больно», но вы же сами видите, что запятой нет – я переписал в точности. Что Муромец, князь и Калечище – предметы обращения, это ясно из запятой перед ними. Но как понять, выполняя обращение: «ой ты является, Илья Муромец!», «ой является ты, князь Киевский!», «ой является ты, Калечище прохожее!»? Но, «гой ты является, Илья Муромец» и «гой является ты, князь Киевский» – тоже совершенное сумасбродство. Ну, а чем же лучше крик Елены: «гой является, братец Ясен Сокол» с запятой внутри? Хотя, если подумать, она предупреждает братца, дескать, гой является вот–вот. Но я бы написал лучше: братец Ясный Сокол! Гой является, вот–вот прибудет. Только вот, кто такой этот Гой, персонаж, что ли?
Я–то пользовался недавними изданиями, а вот перед Сергеем Наровчатовым, очень известным писателем лет двадцать назад, при Брежневе, все сказки были открыты, вплоть до прижизненных изданий Владимира Даля. (С. Наровчатов. Необычное литературоведение. Издательство «Детская литература» (!), М., 1981). Вот что он нашел про Ивана Грозного и Ермака Тимофеевича:
Ермак: Ой ты гой еси, надежа православный царь!
Не вели меня казнить, да вели речь говорить.
…………………………………………………………………….
Грозный: Ой ты гой еси, войсковой донской атаманушка!
Я прощаю тебя да и со войском твоим…
Я бы еще добавил: разбойным. Но опять же, не только в этом суть. Суть еще в том, что и Ермак Тимофеевич, и сам Иван Грозный, оба – гои. А где же сами евреи? Вот к этому и приступлю. Но, пока не забыл, уточню кое–что. В своих работах я приводил данные об исследовании, авторы которого утверждают, что и Добрыня Никитич, и Алеша Попович – зятья Соловья–разбойника. А вот Наровчатов где–то откопал, что Алеша Попович – печенегов бивал, а Добрыня Никитич – вообще дядя по материнской линии Владимира Святого, да, да, того самого, крестителя Руси. Так что выходит, что все они – разбойники, вернее, казаки–разбойники, о чем я всегда говорил в своих работах.
Итак, что я имею для дальнейших «раскопок»? Владимир Даль прекрасно понимал, что гой – это гой, и ни что иное. Что такое «еси», «есь», «есьм» он тоже еще лучше меня знал. Для современников объясню, что это одно и то же слово, только как бы склоняется, например, «азм есьм» – я есть, я являюсь, или просто я – такой–то. Но что–то помешало ему об этом сказать открыто, и он представил слово «гой», как – «эй». Пока то, да се, Даль умер, и по настоящему его читать стали только при советской власти, при ней учеными были почти одни евреи. Вот они быстренько и переделали все сказки «по Далю». Вы же это сами только что видели. На этой основе я и возьмусь за «кусты слов» в его Толковом словаре великорусского языка.
Так говорить или нет в доме повешенного о веревке?
Думаю, теперь уже можно, сколько веков прошло. Или с глаз долой, из сердца – вон? Или как страус – голову в песок? Нет, ребята, лекарств сладких не бывает, все они – противные, с души воротит. Начну, пожалуй, лечение. Я начал–то специально со слова «гой» из Словаря, которое у Даля оказалось «междометием» архисложного вида – «вызывательно–ободрительным вызовом–восклицанием», а по–моему простым названием – хороший гой, так сказать, по сравнению с плохим гоем, которым может оказаться любой гой. Но о плохом гое и сказку рассказывать не будут, только о хорошем. Только заметьте, что первые богатыри почти все были «евреинами». И стало быть, хороший гой – это кто–то из русских «товарищей». Но, есть же перед статьей «Гой» статья: «Го, более употребительно с повторением, го–го, го–го–го – междометие изумления, иногда простой оклик, аго, ау. Астраханское – призывной клич лошадей. Голкание псовых охотников, затравивших зайца. Отсюда: гоготать, гогонить, гойкать, то есть орать. Оренбургское – о лошади, ржать. Нижегородское – жадно есть». (Выделено мной).
Давайте остановимся и подумаем. Немного запутался как–то Даль. Хоть в Астрахани, хоть в Подмосковье даже в песенке есть: «И–го–го – поет лошадка, спи, дитяти, сладко–сладко…» Притом и действительно лошади так ржут, сам слышал, именно и–го–го, а не го–го, правда, проверить сегодняшним «урбанайзерам» сложно, лошадей сейчас днем с огнем не сыщешь. Так что, давайте попробуем заменить «го–го» и «го–го–го» двукратным и троекратным: го–о–й, го–о–й, наподобие: полово–о–й! Или: городов–о–о–й! Куда вы, черти, делись? Тогда очень хорошо подойдет выделенное мной слово «гойкать», то есть просто звать гоя к труду, а вот «междометие изумления» — совсем не подойдет. И его даже можно вычеркнуть, хоть сейчас. «Простой оклик» – это тоже хорошо, только надо добавить, русского, то есть гоя. Про зайцев же и лошадей – надо убрать. Нижегородское же «жадно есть» можно оставить тоже, только уточнить, как моя бабушка, дескать, «не жевано летит». Тогда будет точный портрет голодного гоя, не ест, а гойкает. Самое интересное, что при статье «Гой» стоит микроскопически: «Гойкать – смотри го», дескать, это к гою не относится. Если бы не относилось, то и произносилось бы не гойкать, а гокать или го–го–кать.
Рассмотрю следующую группу слов:
1. «Гойдать – качать, колыхать, раскачивать. Гойдалка – качели, колыбель». Очень даже от гоя – раба или наемного работника слова. Кто же еще люльку качать будет? А потом это перешло и на качели.
Прерываю опять. Уж больно много вопросов накопилось к автору. «Латиняне» разве в Лотарингии жили? Латинский язык–то автор, поди знает, откуда явился миру. Мало того, что у него выходит, что центр «художественной обработки металла» возник в Лотарингии вместо Ближнего Востока и Кавказа, так он еще и «распространился» на Саксонию, Польшу и так далее. Притом заметьте, как раз против его естественного распространения. Недаром у него Годфруа де Клер из Гюи, «светский мастер» стал «типичным странствующим ремесленником», добавлю, с дворянским титулом (де Клер), «сумевшим побывать даже в Палестине», поближе к истинной родине чеканки, эмали и вообще листовых медных изделий. Но не это главное. Где 27–летний юнец–дворянин научился всему этому? В Гюи? У кого? В Палестине? Может быть, но как он туда попал? Ведь ему надо было пересечь столько стран. Я не говорю о границах, я говорю о языках. Или он еще и полиглотом был? И как он странствовал со своим горном, кучей инструментов и помощников? Это ведь не с гусиным пером за ухом? Но и это не самое главное. «Его подписанные работы неизвестны», но именно «владимирские накладки вышли из знаменитой его мастерской», не сильно ли это сказано? И почему так дотошно все второстепенное описав, автор «парную пластину» нашел «в одном из монастырей»? Что, лень сказать было, в каком именно? И что значит «наплечники могли поддерживать фигурки евангелистов»? Оно и штаны можно через голову надеть под страхом смерти. Странствующего ремесленника я могу представить в виде парикмахера с бритвой за одним голенищем и ножницами – за другим. И мылом в кармане. Но никак не странствующую кузницу. И куда, наконец, девалось это искусство из Лотарингии в наши дни, оно ведь в Пакистане и Дагестане и ныне живо.
Цитирую дальше с замечаниями внутри цитаты, в скобках, так как она у меня почти всплошную выделена: «От «всякого узорочья» и «многоценных сосудов», которыми Андрей Боголюбский украшал интерьеры храмов, до нас дошло (хотя и в неполном виде) еще одно произведение романского круга. Оно происходит из области Среднего Рейна, которая вместе с Лотарингией шла в авангардеевропейского искусства обработки металла. (Пока это простая декларация). В 1486 г.(около 300 лет спустя после Боголюбского) по повелению Ивана III для Успенского собора в Московском Кремле изготовили(кто, где и как, ибо это очень важно) драгоценный ковчег в виде модели храма, известный под названием Большого сиона (или Иерусалима). Высота сиона, который хранится в Оружейной палате, 94 см. Он представляет собой круглую в плане центрическую церковь – ротонду из позолоченного серебра с чернью. Архивольты закомар(опять?) нижнего яруса ковчега опираются на полуколонки с романскими(персидскими?) базами и капителями. В промежутках между колонками стоят чеканные рельефные фигуры 12 апостолов.(Только эти апостолы и заказаны на готовой работе 12 века?) Такое устройство низа сиона характерно для крупных реликвариев второй половины XII в. (правильно, как же иначе?), выполненных ювелиром Фридерикомв мастерской при монастыре св. Пантелеона в Кельне. (Как так? А куда девался Годфруа из Гюи? Он ведь тоже из 12 века. Или Фредерик из 14 века? Так кто же и когда изготовил «сион»? Или Иван III «заказал» только модернизацию «Сиона» 12 века в 15 веке?) Аркатурно–колончатый фриз(опять?) с Христом и апостолами в рост – обязательный элемент их декора. По стилю изображения апостолы близки скульптурам святых на кельнских реликвариях. Фронтальные и неподвижные фигуры напоминают колонны позднеримских порталов. (Опять нас тянут на Запад, не хотят, чтобы мы глянули на Восток). Тяжелые одеяния драпируют слабо моделированные тела. Укороченные ноги кончаются неестественно крохотными ступнями. Массивны выпуклые головы с «параболическим» профилем. Выпученные глаза пристально смотрят вдаль. На плоских пластинах фона выгравированы волнистые стебли с пальметтами – мотив, расцветающий в творчестве Фридерика и его учеников. (Я опять спрашиваю куда делся тот парень из Гюи?) Верхняя часть сиона с традиционным русским пятиглавием переделана в 1486 г. (Ах, вон оно что? Подгоняете, значит, под пятиглавие?). Но орнамент в трехлопастных арках, где пророки и фантастические животные выступают из растительного плетения, скопирован с предшествующего памятника. (А это еще что такое? Что за предшествующий памятник? Целиком он — «предшествующий», или из стиральной, швейной машины и утюга сделали автомобиль?) Крылатые и бескрылые четвероногие возле пророков, видимо, заменили(так видимо или заменили?) драконов – символы побеждаемых церковью сил зла. (И где Вы, господин искусствовед, в православной церкви взяли драконов?) Они сохранили характерный романский облик: маленькие головы с острыми ушами, длинные изогнутые шеи, крылья. (Не кажется ли Вам, что это мусульманские демоны?)
Наконец, S–образные драконы в окнах барабана сиона похожи на химер ажурного гребня крыши реликвария св. Марина работы Фридерика.(Ну, ясно, подгоняете.) Первоначально кельнский реликварий, низ которого сохранился без особых изменений, имел башенную композицию из постепенно уменьшающихся кверху объемов. Цилиндрическое основание завершал усеченно–пирамидальный «шатер» с маленькой башенкой. Таким образом, реликварий, модифицированный при Иване III, обнаруживает связи с кельнской мастерской монаха Фридерика. Его изготовление в 60–е годы XII в. совпадает по времени с призванием князем Андреем иноземных мастеров.С берегов Рейна «башенный» реликварий доставили во Владимир ( надо думать, в разобранном виде). Его можно связать с одним из четырех больших «златых» (т. е. позолоченных) иерусалимов, которыми, по летописному известию 1175 г., князь Андрей украсил Упенский собор во Владимире и церковь в Боголюбово».Уф–ф, наконец–то, конец цитаты!
В своей статье «Иудаизм, ислам, правоверие, православие и католичество «в одном флаконе»» я, надеюсь, убедительно показал, что русское православие произошло от так называемого правоверия (несторианства) – симбиоза иудаизма, ислама и христианства – родившегося не в Сирии как считается, а в Персии и Ираке. Все это приплыло к нам по Волге через Хазарский каганат с «персидскими» купцами–евреями. И оплотом этого правоверия как раз и был Владимир, который «расцвел» первым на Руси, может быть, даже раньше Киева, или одновременно с ним. Но чуть–чуть позже Казани, так как туда купцы раньше доплыли. Скорее всего Владимир и был одной из столиц Хазарии, не считая Итиля и Казани. Потом ислам в Казани очистился от христианства–правоверия, так как охранникам соляного пути, который я переименовал из великого шелкового, нельзя было водку пить, охранники плохие получаются. И эта вера закрепилась как и в Иране с Ираком, где иудаизм полностью исчез, заменившись исламом. Хотя царями исламскими и стали бывшие иудеи. Россию же нельзя было отучить «горячий напиток» из меда пить, да и незачем, с пьяными легче управляться, и им евреи изобрели водку, как говорится, дешево и сердито. Напившись водки, русские, естественно, отказались от исламской трезвенности, а вместе с ней и от самих остатков ислама. Но тут закончился соляной путь (соль нашли всюду), закончилась покупка русских женщин, так как в них ранее ощущался острый недостаток в жарких странах, а потом прекратился (подробности в книге). И Владимир захирел на этой почве на пути к окончательному правоверию.
К этому времени открылась потребность в русской лиственнице для Венеции, и наладился путь «из Венеции в Зауралье», сперва, конечно, до Костромы. По этому пути приплыло католичество и совсем рядом с хиреющим правоверием, только на другом берегу Волги, обосновалось. Московии в это время, разумеется, не было. Потом Иван III прикупил землицы в Константинополе и решил начинать новую веру, но дань папе римскому платил. Второй Романов перестал платить католическую дань и решил жить своим умом, создав из мешанины католичества и правоверия – православие. Это именуется теперь у историков Церковным расколом. Хотя Алексей Михайлович просто приказал креститься тремя перстами вместо двух, да еще пожег старые церковные книги и написал новые. Вот поэтому–то и считается, что мы православные с шибко большой древностью. Хотя «новохронисты» сильно над этим смеются, доказывая неопровержимо, что христианство на Руси принималось не менее четырех раз подряд. Повторяю, все это у меня описано в других моих работах, с необходимыми доказательствами.
На фоне этой простой и логичной концепции чрезвычайно весело выглядят потуги русских историков еврейского происхождения доказать, что все к нам пришло с Запада и заставить забыть нас, что был еще к нам и путь с Востока. Эта операция прошла очень успешно, и теперь мое видение проблемы можно смело называть галиматьей душевнобольного. Но я–то уверен, что в конце концов правда восторжествует. Вот почему я почти без комментариев оставил последние опусы историка архитектурного и «ювелирного» искусства Даркевича. Если вы вернетесь вновь к ним, прочитав последние два абзаца, и вам будет смешно. Ибо все эти «наплечники» и «сионы» приплыли к нам по Волге еще тогда, когда в Лотарингии еще и не задумывались о «ювелирном» деле. Точно так же как и знаменитое блюдо из приуральской деревушки, которому я посвятил другую статью. Кстати, и знаменитая волчица с Ромулом и Ремом у ее сосцов – частично приехала на верблюде, частично – приплыла в Рим из тех же самых мест, наверное, вместе с солью, прямо к Соляным воротам Рима.
Меня не это сейчас занимает. Прочитав Солженицына и отлично зная, что русские просто физически не могли изобрести водку из–за абсолютного незнания физики, я понял, что мне надо снять напраслину, которую я возвел на первых русских вождей, когда их еще не заменили евреи на этом посту. Так–то оно будет складнее. Солженицын с абсолютной убедительностью показал, что в 1772 году евреи жили исключительно водкой, притом с такой жестокостью спаивали россиян, отбирая у них на почве опохмелки практически все достояние, что я подумал: а почему они намного раньше, этого же не могли с нами делать? Особенно меня ужаснул доклад Державина Елизавете. Ведь они же были у нас еще с Хазарского каганата. И главное, из всех сил пытаются скрыть, что они были у нас в это время. И все наши летописи они писали сами, мы же писать не умели. Недаром, даже сегодня «свою древнерусскую писанину» мы считаем «нечитаемой» (Носовский, Фоменко).
Гои и изгои
Я прекрасно знаю, и Солженицын это подтверждает, что евреи называют всех неевреев, сквозь которые они фильтруются, делая свои торговые дела, как через сито, — гоями. Причем это слово выражает у них презрение, ведь они «избранные богом Яхве», а все остальные – не избранные, значит, предназначены для евреев в качестве предмета для обмана, обслуги и повиновения, причем не силой, а умением, образованием, в общем, превосходством во всех отношениях. И это должно еще более усиливать презрение, вернее, уточнять его. Поэтому нет ничего удивительного, что я полез за этим словом в толковые словари. Открываю Большую советскую энциклопедию, слова «гой, гои» нет. Ладно, думаю, советские словознатцы были стеснительными, они и за слово секс могли в тюрьму посадить, не говоря уже о слове педераст, которого тоже в БСЭ не оказалось. Тогда я открыл Большой энциклопедический словарь (БЭС) уже «перестроечного» времени (1997), когда материться можно было уже даже в газетах, на букве «Г». Опять пусто. Черт те что, думаю, открывая Словарь античности, ведь слово–то древнее. И опять попусту. Тут уж я в остервенении похватал всю свою словарную наличность: Современный словарь иностранных слов, Толковый словарь русского языка Ожегова, и все –мимо. На полке осталась только Горная энциклопедия, Жизнь животных и Жизнь растений, но я их открывать не стал как совершенно бесперспективные. Да, и стыдно было там искать, уж больно они специфические, и про евреев могло быть только в Жизни животных, в разделе о высших приматах. Но я вовремя спохватился, ведь, если я сам высший примат, то евреи–то наивысшие, а такого подразделения в этих томах, хорошо помню, нет.
Пришлось лезть к старику Далю. И, правда, есть такое слово: «Гой – междометие, вызывательное восклицание, ободрительный вызов. Например, «Ох ты гой еси добрый молодец», в сказках». Какой же я дурак, думаю, ведь сам десятки раз читал и слышал, что, дескать, гой еси… Но сразу же и задумался, что никогда не задумывался об истинном смысле этого «вызывательно–ободрительного вызова–восклицания», пропускал его мимо ушей, как «Дорогие товарищи!» в докладе генеральных секретарей ЦК КПСС. Ведь я прекрасно знал, что гусь свинье не товарищ, и уж никак не дорогой. Вот как я думал раньше, читая «гой еси…» Еще меня путал старославянизм «еси», то есть «есть». А то у меня бы автоматически получилось и раньше «гой есть добрый молодец». Тогда я был бы обязан подумать, а бывает ли «гой есть недобрый молодец», например, бандит? Хорошо, что хоть сейчас задумался.
У Даля получается, что «гой» – это вроде: «эй», добрый молодец. Тогда его можно признать «вызывательным восклицанием», но опять же нельзя признать «ободрительным» вызовом. В «эй» я никак не вижу ободрения, хотя вызов и есть, если кричишь заснувшему холопу. Может быть, Даль видел «одобрение» в последующем «добрый молодец»? Но тогда бы было «гой, добрый молодец» в смысле «эй, добрый молодец», и слово «еси» (есть) было бы совершенно лишним. Ну что за идиотская фраза бы получилась: «эй, есть добрый молодец!»? Так что Владимир Иванович Даль грешит, вернее, грешил, когда писал приведенное им толкование. Именно грешил, а не ошибался, так как тонкости русского языка знал лучше меня, да и Ожегова, кстати. Кроме того, по русской грамматике после «эй» обязательно требуется запятая, отделяющая окрик от обращения, типа «эй, Иван Иванович», но у Даля нет запятой в примере. И я никогда не поверю, что он ее случайно пропустил. Он ее пропустил, так как не знал, куда поставить во фразе «Эй есть добрый молодец». А без запятой слово «гой» или «эй» выглядит как собственное имя, дескать, «Эй является добрым молодцем» или «Гой является добрым молодцем». Собственно, так мы и должны ее понимать, русские. Повторю ее еще раз, пожирнее: «гой является добрым молодцем».И тут я должен со всей откровенностью сказать всем: никто кроме евреев не использует слова «гой». Вы же сами видели, что его даже в русских словарях нет.
Здесь есть одна тонкость. Если бы слово гой определяло хорошего человека, то не надо было бы уточнения, что гой – добрый (на современном русском – хороший) молодец, и без дополнительного определения было бы понятно. Вот это дополнительное определение и показывает, что должны быть и нехорошие гои, без употребления «хороший молодец». Но без определения «хороший молодец» был бы тогда самый простой ординарный гой, и тот, кто говорит про такого гоя, должен был бы просто сказать: «гой еси», или по–новому «гой есть». И тогда бы тоже получилась чушь, так как не надо было употреблять сказуемого (глагола «еси» или «есть), которое бы повисло в воздухе без уточнения. То есть надо было просто сказать «гой» и точка. Но и «гой с точкой» – это тоже чушь, как если бы любое произведение изящной словесности начиналось с какого–либо отвлеченного слова с точкой, например, гора., сундук., еврей., гой., и так далее. И более никаким образом это слово не участвовало бы в повествовании, и даже не уточнялось бы, зачем его туда вставил автор. Например: «Сундук. «Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя. То как зверь она завоет, то заплачет как дитя…»» Смешно же ведь? И в сказке тоже так нельзя, хоть она и сказка: «Еврей. «У лукоморья дуб зеленый; златая цепь на дубе том: и днем и ночью кот ученый все ходит по цепи кругом…»» Еще ведь смешнее.
Закончу об ординарном гое и перейду к плохому гою. Не сомневаюсь, сказка должна начинаться: «Гой еси сукин сын». Но таких сказок, конечно, нет в русской природе.
Продолжать не буду, перейду сразу к современным книгам. Открыл латышские народные сказки (Гослитиздат, М., 1958). Все как одна начинаются: «Был…, Жил…, У короля…, У отца…, У матери…, У мельника…» и так далее, то есть сразу переходят к делу. Открываю Сказки зарубежных писателей («Юнацва», Минск, 1986). То же самое: «Жил…, Был…, Жила…, Жили…, Было…, Привел крестьянин на базар корову…» Открываю Русскую народную поэзию. Лирическая поэзия («Художественная литература», Ленинградское отделение, Ленинград, 1984). Здесь около 500 произведений на 580 страницах. И все как одна «сразу берут быка за рога»: Ах вы сени, мои сени…; У ключа, ключа, да у кипучего…; Во горенке было во новой…; Дуня бела, румяна…; Как у Павла–то хоромы хороши…; Сижу я, млада, на печке одна…; Спится мне, младешенькой, дремлется…; Стукнуло, грянуло в лесе…; Уж ты сад, ты мой сад…; Ах, капустка, рассада моя…; Вы бродяги, вы бродяги, вы бродяженьки мои…; Уж ты степь ли моя, степь Моздокская… (!) Первый раз слышу. Обычно – широкая или раздольная. Это в связи с Чечней, что ли, переделали? Не думаю.
Степь Моздокская на границе Северной Осетии, Кабардино–Балкарии, Ставрополья и Чечни, между Тереком и Кумой – это как раз то место, где казаки–разбойники всех кровей «казаковали» и «гуляли», а попросту – грабили. И все это шло от времен самих хазар, когда еще баскунчакскую соль возили.
Открываю, наконец, Русские народные сказки, совсем недавно изданные («Правда», М., 1982), 560 страниц сплошных сказок. Начала стали пристойные, как и на Западе, самое заковыристое: в некотором царстве, в некотором государстве… Но не в этом дело. Нигде нет «гой еси добрый молодец», убрали уже. И Владимир Даль им не указ. Только в двух из 170 сказок нашел то, что искал: в сказке об Илье Муромце, и в сказке про Елену Прекрасную. И то, анекдот, да и только. В Илье Муромце «гой» превратился в «ой». Вот как это выглядит: 1) Ой ты еси, Илья Муромец, 2) Ой еси ты, князь Киевский, 3) Ой еси ты, Калечище прохожее. У Елены Прекрасной, правда, недоглядели. Там Елена кричит старинно: Гой еси, братец Ясен Сокол. Но не в этом главное. Давайте посмотрим грамматику. Сперва про «ой». Если «ой» — это ой, то тогда надо ставить после него запятую как, например, после «ух», «эх» по типу «ах, больно», но вы же сами видите, что запятой нет – я переписал в точности. Что Муромец, князь и Калечище – предметы обращения, это ясно из запятой перед ними. Но как понять, выполняя обращение: «ой ты является, Илья Муромец!», «ой является ты, князь Киевский!», «ой является ты, Калечище прохожее!»? Но, «гой ты является, Илья Муромец» и «гой является ты, князь Киевский» – тоже совершенное сумасбродство. Ну, а чем же лучше крик Елены: «гой является, братец Ясен Сокол» с запятой внутри? Хотя, если подумать, она предупреждает братца, дескать, гой является вот–вот. Но я бы написал лучше: братец Ясный Сокол! Гой является, вот–вот прибудет. Только вот, кто такой этот Гой, персонаж, что ли?
Я–то пользовался недавними изданиями, а вот перед Сергеем Наровчатовым, очень известным писателем лет двадцать назад, при Брежневе, все сказки были открыты, вплоть до прижизненных изданий Владимира Даля. (С. Наровчатов. Необычное литературоведение. Издательство «Детская литература» (!), М., 1981). Вот что он нашел про Ивана Грозного и Ермака Тимофеевича:
Ермак: Ой ты гой еси, надежа православный царь!
Не вели меня казнить, да вели речь говорить.
…………………………………………………………………….
Грозный: Ой ты гой еси, войсковой донской атаманушка!
Я прощаю тебя да и со войском твоим…
Я бы еще добавил: разбойным. Но опять же, не только в этом суть. Суть еще в том, что и Ермак Тимофеевич, и сам Иван Грозный, оба – гои. А где же сами евреи? Вот к этому и приступлю. Но, пока не забыл, уточню кое–что. В своих работах я приводил данные об исследовании, авторы которого утверждают, что и Добрыня Никитич, и Алеша Попович – зятья Соловья–разбойника. А вот Наровчатов где–то откопал, что Алеша Попович – печенегов бивал, а Добрыня Никитич – вообще дядя по материнской линии Владимира Святого, да, да, того самого, крестителя Руси. Так что выходит, что все они – разбойники, вернее, казаки–разбойники, о чем я всегда говорил в своих работах.
Итак, что я имею для дальнейших «раскопок»? Владимир Даль прекрасно понимал, что гой – это гой, и ни что иное. Что такое «еси», «есь», «есьм» он тоже еще лучше меня знал. Для современников объясню, что это одно и то же слово, только как бы склоняется, например, «азм есьм» – я есть, я являюсь, или просто я – такой–то. Но что–то помешало ему об этом сказать открыто, и он представил слово «гой», как – «эй». Пока то, да се, Даль умер, и по настоящему его читать стали только при советской власти, при ней учеными были почти одни евреи. Вот они быстренько и переделали все сказки «по Далю». Вы же это сами только что видели. На этой основе я и возьмусь за «кусты слов» в его Толковом словаре великорусского языка.
Так говорить или нет в доме повешенного о веревке?
Думаю, теперь уже можно, сколько веков прошло. Или с глаз долой, из сердца – вон? Или как страус – голову в песок? Нет, ребята, лекарств сладких не бывает, все они – противные, с души воротит. Начну, пожалуй, лечение. Я начал–то специально со слова «гой» из Словаря, которое у Даля оказалось «междометием» архисложного вида – «вызывательно–ободрительным вызовом–восклицанием», а по–моему простым названием – хороший гой, так сказать, по сравнению с плохим гоем, которым может оказаться любой гой. Но о плохом гое и сказку рассказывать не будут, только о хорошем. Только заметьте, что первые богатыри почти все были «евреинами». И стало быть, хороший гой – это кто–то из русских «товарищей». Но, есть же перед статьей «Гой» статья: «Го, более употребительно с повторением, го–го, го–го–го – междометие изумления, иногда простой оклик, аго, ау. Астраханское – призывной клич лошадей. Голкание псовых охотников, затравивших зайца. Отсюда: гоготать, гогонить, гойкать, то есть орать. Оренбургское – о лошади, ржать. Нижегородское – жадно есть». (Выделено мной).
Давайте остановимся и подумаем. Немного запутался как–то Даль. Хоть в Астрахани, хоть в Подмосковье даже в песенке есть: «И–го–го – поет лошадка, спи, дитяти, сладко–сладко…» Притом и действительно лошади так ржут, сам слышал, именно и–го–го, а не го–го, правда, проверить сегодняшним «урбанайзерам» сложно, лошадей сейчас днем с огнем не сыщешь. Так что, давайте попробуем заменить «го–го» и «го–го–го» двукратным и троекратным: го–о–й, го–о–й, наподобие: полово–о–й! Или: городов–о–о–й! Куда вы, черти, делись? Тогда очень хорошо подойдет выделенное мной слово «гойкать», то есть просто звать гоя к труду, а вот «междометие изумления» — совсем не подойдет. И его даже можно вычеркнуть, хоть сейчас. «Простой оклик» – это тоже хорошо, только надо добавить, русского, то есть гоя. Про зайцев же и лошадей – надо убрать. Нижегородское же «жадно есть» можно оставить тоже, только уточнить, как моя бабушка, дескать, «не жевано летит». Тогда будет точный портрет голодного гоя, не ест, а гойкает. Самое интересное, что при статье «Гой» стоит микроскопически: «Гойкать – смотри го», дескать, это к гою не относится. Если бы не относилось, то и произносилось бы не гойкать, а гокать или го–го–кать.
Рассмотрю следующую группу слов:
1. «Гойдать – качать, колыхать, раскачивать. Гойдалка – качели, колыбель». Очень даже от гоя – раба или наемного работника слова. Кто же еще люльку качать будет? А потом это перешло и на качели.