– ...через корневую личность, – медленно досказала за доктора Ренд. – Потому что он думал, будто эта корневая личность задохнулась в гробу во время посвящения.

– Верно. И подмостки сознания опустели. А в подсознанииХайда, за кулисами, запертые в гримерных, остались томиться три осколочные личности, три мужских маски. Объединяющая их психическая сила «Сакс Хайд» перестала существовать, и отчужденное от реальности сознание заполнило освободившееся место психотической галлюцинацией – четвертой личностью, женщиной-вампиром по имени Элейн Тиз. Это явственно следует из «Некрономикона», найденного Скоттом в подвале.

– Элейн, Елена. Его мать, – сказал Чандлер. – А Тиз, вероятно, от "tease" – надоедать, приставать?

– Вероятно. Элейн Тиз была шизофренической галлюцинацией, воплощением гемофилии. Кровососущим духом, который переселился из матери в сына, прикинувшись заболеванием крови. Стресс, пережитый Саксом при погребении, запустил развитие унаследованной мальчиком душевной болезни. Вскормленное ужасами сознание Сакса породило вампира, тот обосновался в его теле и прибрал к рукам доступ к осознанной воле. К подмосткам сознания.

– Значит, – проговорила Ренд, – Вурдалак, Джек Ом и Сид Джинкс оказались в изоляции друг от друга, потому что...

– ...исчез общий фундамент – корневая личность.

– И напрочь забыли друг о друге...

– ...поскольку на смену неврозу составной личности, которым страдал Сакс, пришла параноидная шизофрения, качественно иное заболевание. Да и сама троица была не та, что раньше. Это были новые психотические личности, воспользовавшиеся удобным для себя содержанием прежней душевной болезни.

"Вот почему Сакс ни разу не упоминал Сида и Джека послепогребения", – подумал Чандлер.

– Поскольку Тиз, заправлявшая теперь всем, олицетворяла гемофилию, – продолжал Брейтуэйт, – то у подчиненных ей персонажей-мужчин в конце концов развилась гематомания, проявлявшаяся в каждом случае по иному. Иначе говоря, всей тройкой завладела навязчивая идея проливать человеческую кровь, чтобы скрыть подсознательный страх перед болезнью крови – вампиром, обитающим в их общем теле. В итоге душевное расстройство Сакса приняло опасные формы, а каждый из троих порожденных его больной психикой персонажей-мужчин превратился в убийцу-маньяка.

Молодой человек отпер дверь своей квартиры.

Уселся за кухонный стол и прочел купленные газеты.

Включил радио. Послушал последние известия.

Вышел из кухни и по коридору направился в спальню.

– А у меня из головы не идут комнаты, – сознался Макаллестер. – Ист-эндский подвал наш шизик поделил на три одинаковые части. А склеп под покойницкой был устроен по-другому. У Вурдалака было втрое больше места, чем у остальных.

– Это, вероятно, – сказал Брейтуэйт, – следствие того, что подсознание Хайда проецировало его внутренний мир на внешний. Джек Ом воспринимал свой уголок мозга как комнату со стальными стенами, это видно из его записей. Поэтому, когда он выходил на сцену сознания и оказывался в реальном мире, занимаемое им жизненное пространство становилось отражением его иллюзий, то есть воображаемого бункера. Отсюда металлическая обшивка стен. То же с другими. Вурдалак не очень-то подчинялся Элейн Тиз: в отличие от Ома и Джинкса, созданий земных, он был проявлением сверхъестественных сил.

Макаллестер недоверчиво покачал головой.

– Чтобы понять психотика, – продолжал Брейтуэйт, – надо попытаться понять его точку зрения. Предположим, сознательная часть личности Сакса Хайда погибла в гробу. Элейн Тиз, женщине-вампиру, чтобы жить, нужна его кровь. Она паразит. Если тело Сакса погибнет, с ним погибнет и она. Что бы вы сделали на ее месте?

– Оживил бы тело, как чудовище Франкенштейна, – буркнул шотландец. – Она же из этих... сверхъестественных. Полагаю, ей это по силам.

– Нет, – возразил психиатр. – Нет, если верить записям Хайда. А знаете в чем причина? Она женщинаи не может оживить тело мужчины.

– Тэк-с, – вздохнул шотландец. – Понятно, к чему вы клоните. Тиз была нужна, чтобы выпускать на сцену мужскиеперсонажи, после гибели рассудка Сакса отрезанные от его сознательного, и использовать их в качестве силы, оживляющей телесную оболочку, которая давала ей жизнь.

Брейтуэйт кивнул.

– С первой минуты появления на свет, с момента разрыва с реальностью, Тиз взяла власть в свои руки. Отныне на сцене сознания появлялся лишь тот из троих "мужчин", кого она на данный конкретный отрезок времени решала выпустить из подсознания. Она была тюремщиком, сторожившим колодец безумия. Видите ли, – продолжал доктор, – стоит только понять внутреннюю логику Хайдова бреда, и все прочее выстраивается в стройную систему.

– И первым, – сказала Ренд, – Элейн Тиз выпустила Вурдалака.

– Почему? – спросил доктор, входя в роль адвоката дьявола.

– Он не считал себя человеком. Вурдалак был существом из другого измерения, придуманного Лавкрафтом, его возможности не ограничивались нашими понятиями времени и пространства – потому-то во время погребения, сильнейшей душевной травмы, Элейн Тиз использовала этот, а не другой характер. Лавкрафтовы Великие Древние живут по иным законам, поэтому Вурдалак сумел прошмыгнуть в наш мир через дверь, которую смерть открыла, чтобы унести душу Сакса. Поэтому ему удалось сохранить искру жизни в теле, похороненном в земле. Когда Вурдалаки вернулись и откопали Сакса, из могилы появился...

– Зомби, – закончил за нее Чандлер. – Труп, в который сверхъестественная сила вдохнула видимость жизни.

– Господи, – пробормотал Макаллестер. – Полная шиза.

– Но убийства начались недавно, – удивилась Ренд.

– Подозреваю, что вы не правы, – возразил Чандлер. – Даю голову на отсечение, что в семьдесят первом году, в первый месяц после погребения, Вурдалак убил Фредди Стерлинга (вот почему тот исчез), застрелил Хью Лейна, инсценировав самоубийство, и пытался изнасиловать Дебору. Мы никогда не узнаем всего, но определенная логика здесь есть.

– Верно, – согласился Брейтуэйт. – Он вконец отбился от рук и вынудил Тиз изгнать его за кулисы сознания. Но ей пришлось подыскать для него некую форму психологической разрядки – ведь он был существом сверхъестественным и, если постоянно ему перечить, мог разбушеваться. Поэтому вместо того, чтобы выпускать Вурдалака в реальный мир, передавая ему на строго определенное время контроль над телом Сакса, она с помощью страшного только на сцене Акселя Крипта, придуманного Рикой и Саксом незадолго до погребения, погрузила его в мир замещающих фантазий.

– Чтобы он грезил, как Ктулху в Р'лайхе, – усмехнулся Чандлер. – В ожидании дня своего возвращения.

– Да. Крипт стал теневым проявлением Вурдалака и в определенном смысле – самостоятельной псевдоличностью. Но он всегда оставался лишь ожившей маской гран-гиньоля, всего лишь ролью, пусть и способной существовать на сцене без исполнителя. Полагаю, Аксель был чем-то вроде тени невидимки. Он творил зло от имени Вурдалака на сцене, в шоу рок-группы "Вурдалак".

– Что же вернуло Вурдалака в наш мир? – спросила Ренд.

– СПИД, – ответил Брейтуэйт.

Молодой человек поднял с пола бумажный пакет и отнес к кровати. Покопался, вынул резчицкий инструмент.

И крепко взял в руку нож.

– Основу безумия Сакса составлял навязчивый страх несуществующей гемофилии, – сказал Брейтуэйт. – До начала восьмидесятых Джек Ом, отшельник-гомофоб, полностью посвящал себя науке как средству борьбы с главной угрозой ресурсам крови, необходимой Элейн Тиз. Его страховкой были общественные банки крови Америки и Англии. Затем в течение двух последних лет в связи с эпидемией СПИДа его личность претерпела глубокие изменения. Джек вдруг понял, что спасительному источнику жизненно важной для него крови не просто грозит заражение. Он осознал, что заразу разносят гомосексуалисты. В конце концов параноик Ом пришел к твердому убеждению, что все геи тайно объединились, составив заговор с целью убить его посредством СПИДа. Чтобы обезопасить себя и Элейн, требовалось создать запас "чистой" крови. Так появился Вампир. Затем Ом, пылая жаждой мести, вышел на тропу войны, и тогда Джек-Взрывник – Ангел Очищения – принялся уничтожать гомосексуалистов, которых подозревал в переносе и распространении инфекции.

– Гематомания, – вздохнула Ренд. – Везде она.

– Да, ведь в бреде Хайда почти до самого конца прослеживалась внутренняя логика и согласованность. Джеку Ому нужны были деньги на исследования – он искал лекарство от СПИДа. И на покупку сложнейшей электронной системы безопасности, которая надежно защитила бы его от любой контратаки геев. Естественно, Элейн Тиз – ее жизнь – целиком зависела от этих обстоятельств. И, чтобы добыть требуемые суммы, она задействовала Сида Джинкса.

– Это Джинкс вместе с Рикой удумал прикончить Розанну? – спросила Ренд.

– Да. Тиз использовала личность Джинкса для решения насущных проблем. Ему же в обязанность вменялось охранять телесную оболочку Хайда от непосредственных опасностей.

– Как по-вашему, Рика понимала, что происходит с ее братом?

– Едва ли, – ответил Брейтуэйт. – Она всегда посмеивалась над его странностями и использовала их к своей выгоде. Судя по тому, что нам известно, их отношения от начала до конца были игрой с постоянной сменой ролей.

– Но почему воскрес Вурдалак?

– Боязнь СПИДа и внезапно возникшая потребность в деньгах вынуждали Тиз все чаще выводить на сцену Джека Ома и Сида Джинкса. Следовательно, телесную оболочку Сакса невозможно было использовать в качестве Акселя Крипта, а это шло вразрез с обязательствами перед рок-группой. Так в "Вурдалаке" появился новый басист, подменивший Хайда на сцене.

Но коль скоро к осени восемьдесят пятого "Сакс" вышел из состава группы, то Вурдалак, которого Элейн Тиз по-прежнему томила в колодце подсознания, утратил возможность предаваться мечтам и без ущерба для окружающих играть в свои омерзительные игры на сцене, в образе Акселя Крипта. И впал в умоисступление, что подробно отражено в найденных вами, Скотт, бумагах.

– Есть! – вдруг вырвалось у Ренд. – Поняла! Теперь Тиз боялась невыпустить Вурдалака в реальный мир – доведенный до предела, он, существо сверхъестественное, мог причинить вред их общей телесной оболочке.

– Поэтому, – подхватил Макаллестер, – она начинает выпускать его на сцену сознания наряду с двумя другими.

– Однако, – вмешался Чандлер, – Вурдалак не слишком жаловал реальный мир, а потому, готовясь к приходу друзей, Великих Древних, взялся создавать другой, собственный, – Колодец.

– И поскольку в основе его веры лежали сочинения Лавкрафта...

– Он поневоле начал искать современного Леграсса, способного остановить его, – подсказала Ренд.

– Отсюда и загадочные улики, – закончил доктор. – Они понадобились, чтобы выманить Леграсса – то есть вас – и устранить его прежде, чем изменится расположение звезд.

– Значит, убийство Розанны, – вмешался Чандлер, – в котором Рика наверняка сыграла определенную роль, преследовало лишь одну цель – добыть денег на покупку оборудования для Ома, на нужды рок-группы, на обустройство Колодца и т. д.?

– И Вурдалак занимал в склепе так много места по сравнению с остальными, – прибавил Макаллестер, – опять-таки потому, что, как и в семьдесят первом, Элейн Тиз не могла с ним справиться. Он походил на сверхъестественную опухоль.

– Да. Еще одно внешнее выражение фантазий Хайда. Убийства на Стоунгейтском кладбище ознаменовали первое с начала семидесятых появление на сцене сознания Вурдалака – самого Вурдалака, а не его бледной тени, Акселя Крипта.

– Но что произошло? – спросил Чандлер. – Почему все рухнуло?

– В глубинах системы иллюзий Хайда, вобравшей в себя идею составной личности, сформировалось сложное хитросплетение перекрывающихся психотических убеждений. Вообразите, сколько необходимо психической энергии, чтобы все это сохранялось и функционировало. Подозреваю, что в конце концов внутренняя логика этого бредового мира рухнула. Вероятно, последней каплей стало вот что: система зиждилась на изолированном существовании тройки мужских персонажей. Затем вдруг возникла ситуация, вынуждающая всех троих действовать одновременно. Вурдалак отказался уступить сцену сознания – звезды наконец-то расположились должным образом. Без Ома было не обойтись, потому что укус Деборы вызвал кровотечение. Ну а Джинксу предстояло встретить Цинка. Главное же свидетельство краха – появление на сцене Элейн Тиз: она сделала то, что не могласделать во время род-айлендского погребения.

Бред Хайда чересчур усложнился, чтобы им управлять. Невыносимое напряжение момента вдребезги разбило его внутреннюю логику, и между персонажами вспыхнула свара.

Когда тело Сакса очутилось на шипах "железной девы", неминуемая смерть вызвала из небытия призрак корневой личности Сакса – его мертвое сознательное. Хайд вернулся к исходной точке, к моменту зарождения психоза. В последние мгновения он звал Вурдалаков, которые погребли его заживо.

Воцарилась многозначительная тишина.

Ее нарушил Цинк:

– Мне пора в аэропорт.

– Я подброшу тебя до Хитроу, – предложил Макаллестер.

– Спасибо, – ответил канадец.

Покорный судьбе, Чандлер возвращался держать ответ за то, что натворил.

Когда Цинк и Скотт ушли, позвонил премьер-министр. Брейтуэйт, сидя за рабочим столом Ренд, слушал, как она принимает поздравления. Старший суперинтендент повесила трубку и подошла к окнам. Снаружи опустилась светомаскировка ночи.

– Вампиры, зомби, призраки, вурдалаки. Я с самого начала угадала, Уинстон, – вздохнула она. – Это дело действительно обернулось фабулой страшного рассказа.

– Есть хотите? – спросил Брейтуэйт.

Отражение Ренд в стекле улыбнулось доктору.

– Не знаю, как благодарить вас за все, что вы для меня сделали.

– Угостите меня обедом, – ответил доктор.

Детектив полуобернулась от окна – и вновь отвернулась.

– Не дает покоя нерешенная проблема, а, Хилари?

– Да, – созналась та.

– Уверен, она подождет.

Ренд взяла пальто.

Уже на пороге кабинета она сказала:

– Иногда, Уинстон, я сомневаюсь, удастся ли нам когда-нибудь окончательно победить. Постоянно появляются новые безумцы. Этому нет конца.

* * *

Совсем в другой части города молодой человек, прервав свое занятие, уставился на голую стену над кроватью и безотчетно прогладил пальцем зигзаги шрамов, избороздивших его лицо в тех местах, где кожу распороли осколки водолазной маски.

Одно время ему казалось, из них выйдет отличная команда – Убийца из канализации, Вампир, Джек-Взрывник и он. Четверо избранных, принадлежащих к мировой элите, малая часть тех пяти процентов, что наследуют Волю к Власти и рождены господствовать.

Именно эту цель он преследовал, совершая первое преступление. Он хотел доказать, что тоже заслуживает внимания. Что тоже сможет заклеить стену – своюстену – вырезками из газет, такими же, как те, что он собрал о трех своих кумирах.

Но нападение в луна-парке обернулось фарсом. И он почувствовал себя неудачником, которому не место рядом с ними.

Теперь он прочел в газетах, что остался один.

Нет больше Убийцы из канализации.

Нет Вампира.

Нет Джека-Взрывника.

Вся слава достанется ему.

Нападение в "Туннеле любви" не удалось? Так что же? Ведь и Сакс Хайд потерпел неудачу. Можно не сомневаться, сегодня вечером он преуспеет, и завтрашние газеты запестрят прозвищами, придуманными специально для него.

Дрожа от предвкушения, он доделал ручку пешни, схожую с чудовищем.

Эпилог

Мы падаем из материнского чрева в чрево земли, из мрака во мрак; мы начисто забыли бы первое и ничего не узнали бы о втором... когда бы не вера.

Стивен Кинг. Пляска смерти

Гены

Ванкувер, Британская Колумбия

Суббота, 19 марта, 22:15

– Твой друг Карадон отчасти сексист, – заявила Дебора.

– Зато честный, – ответил Чандлер. – Я ему многим обязан.

– Почему почти все мужики ведут себя одинаково?

– Это как?

– Сначала смотрят на грудь женщины, а потом ей в лицо?

– Задержка оральной фиксации. Раннее отлучение от груди. Перенос Эдипова комплекса. Или еще что-то в том же духе.

– Серьезно, Цинк. Почему?

– Потому, что мужики по сути – похотливые скоты, Дебора. Природа зверя. Потому раса и выживает.

– А я-то надеялась, что эти древние инстинкты не дожили до наших дней.

Чандлер покачал головой.

– Они никогда не исчезнут. Феминизм просто слегка изменил правила игры. Каждому мужику по-прежнему хочется залезть женщине под юбку, и если ради этого надо немного пофилософствовать – пожалуйста! А самые отъявленные кобели те, что искренне верят, будто живут согласно новой философии. В мире царит обман, Дебора. Порой мы обманываем самих себя.

– И сейчас?

– Да, и сейчас.

– Это говорит Чандлер-циник?

– Нет, Чандлер-реалист.

– Что хорошего тебе сделал Карадон? Ты все ему прощаешь.

– Я серьезно напортачил в деле, которое привело меня в Род-Айленд. Посадил одну сволочь без достаточных улик, а его порезали в тюрьме. А мы, как саперы, ошибаемся только раз. Адвокат этого гада возбудил дело, чтоб упрятать меня за решетку. Потому мне и пришлось так внезапно сорваться из Лондона. И вдруг без одной минуты двенадцать Билл Карадон раскопал порнофильм, где для вящего эффекта одну из звездюль прикончили по-настоящему, а деньги на съемки дал – угадай кто – наш порезанный друг. У адвоката тоже оказалось рыльце в пушку, там и его денежки крутились, и слушанье дела закончилось, не успев начаться: до выяснения вновь открывшихся обстоятельств Юридическое общество временно лишило этого субчика права юридической практики. Иск судья так и не увидел.

– А что с этим... порезанным?

– Умер.

– Ну и как ты после этого себя чувствуешь?

– Прекрасно! Он заплатил за женщину по имени Дженни Копп и косвенно – за жертву порнофильма. Я сторонник суровой справедливости, Дебора, какие бы формы она ни принимала.

Они стояли одни на застекленном балконе под россыпью звезд. Из-за французских дверей долетала танцевальная музыка: в "Хьятт-отеле" давали "Бал красных мундиров". Дебора была в длинном черном платье с лифом из широких перекрещенных бретелей, завязанных сзади на шее, Чандлер – в парадной форме инспектора КККП: короткая куртка из красного сукна с аксельбантами, синий жилет, белая плоеная рубашка с черной бабочкой, синие брюки с желтыми лампасами и черные сапоги со шпорами. На эполетах соответственно чину поблескивали золотые короны, в петлицах мерцали золотые эмблемы полка.

Дебора посмотрела на звезды и спросила:

– Видишь комету Галлея?

– Нет. Но она наверняка там.

Она нежно прижалась щекой к его плечу.

– Знаешь, о чем я мечтала в детстве, дома, среди всех наших проблем, Цинк? Вот прилетит комета Галлея и унесет меня в далекий, совершенный мир. И я помчусь сквозь бархатно-черную космическую пустоту на стремительном серебряном шаре, оставляющем искристый след.

– Жизнь ходит по кругу, – сказал канадец. – Лучшее и худшее всегда повторяется.

– Эй, да ты приуныл. Выше нос, Цинк.

Цинк медленно отстранился. Он глубоко вдохнул и спросил:

– Почему ты обманула меня? Сказала, что никогда не бывала в Ванкувере?

Дебора нахмурилась.

– О чем ты?

– В тот вечер в Провиденсе, когда мы пошли потанцевать, ты сказала, что никогда не бывала здесь. Что знаешь Ванкувер только по фотографиям и проспектам туристических бюро.

– Да, – подтвердила Дебора.

Чандлер полез в карман и вынул копию авиабилета.

– А это говорит об обратном. Десятого января ты прилетела сюда из Нью-Йорка и на следующий день вернулась. А несколько дней спустя улетела в Провиденс.

– Цинк, в Нью-Йорке я обивала пороги издательств. Не понимаю, о чем ты. Дай мне взглянуть на билет.

Он передал билет Деборе.

– Откуда это у тебя?

– В тот вечер в Провиденсе, перед тем как позвонить тебе и предупредить, что я срочно вылетаю в Лондон, я передал полученную от тебя информацию ФБР и попросил одну знакомую проверить ее. Заодно она проверила и тебя, а справку переслала в Ванкувер.

– Так ты для этого пригласил меня на бал? Обвинять и уличать?

– Дебора, после возвращения из Лондона я даже не заглядывал в дело. До вчерашнего дня. Я думал, что с гибелью Рики и Сакса Хайдов его можно считать закрытым. А тебя пригласил сюда, потому что люблю.

– Почему же ты вчера опять полез во все это?

– Кое-что не давало мне покоя.

Лоб Деборы покрылся испариной.

– Что же? – спросила она.

– В ночь своей смерти Розанна вызвала на дом натурщика. Когда в два часа ночи молодой человек явился, ему не открыли. Я подозреваю, что убийца Розанны в это время был в номере. Полчаса спустя, после ухода парня, вниз спустилась женщина – ее видели маляры, работавшие в вестибюле. Думаю, она хотела ввести их в заблуждение, заставив думать, будто она – Розанна: это позволяло ей беспрепятственно уйти и не бояться, что впоследствии ее опознают.

– Но это была притворщица Рика в очередной роли...

– Вот и я так думал, тем более что двенадцать часов спустя видели, как Рика, переодетая Розанной, уезжает в аэропорт. К тому времени они с братом растворили труп Розанны в кислоте и весь шахер-махер шел полным ходом.

– Я... Я не понимаю. – Зрачки Деборы невольно расширились.

– В ту ночь Сакс, он же Сид Джинкс, и Рика отправились в пентхаус с намерением убить Розанну и завладеть ее деньгами. А если Розанна уже была мертва, когда они пришли? Неужели близнецы отказались бы от задуманного, зная, что подлинный убийца не может их выдать, не выдав себя?

– Нет. – Дебора медленно мотала головой, как в трансе.

– Я вновь обратился к материалам дела. Мне хотелось выяснить, не было ли у кого-нибудь другого в Ванкувере мотива для убийства Розанны. Тогда-то я и нашел билет, подколотый к справке ФБР.

– Нет...

– Последние два месяца меня подсознательно беспокоило то, что я услышал от одного из маляров. Когда мы с Карадоном допрашивали его, он все время вспоминал пышный бюст женщины, которая в два тридцать спустилась вниз. Дебора, когда я дрался в Колодце с Саксом, я видел привязанную к жертвеннику голую Рику. Я видел ее и на сцене. Она была плоской, как доска.

Цинк вдруг уловил знакомый едкий запах пота. Этот запах он слышал всего однажды. Пот бывает разный – от тяжелой работы. От страха. И от безумия.

В глазах Деборы промелькнула темная тень. Она вдруг взвизгнула и закрыла лицо руками.

– Свет! Свет! – жалобно вскрикнула она.

Слепящая белизна обожгла ей глаза и молнией прошила сознание.

"Мама!" – подумала она в экстазе. О благословенное сияние; белизна зарозовела, зарумянилась, заалела, точно угли в преисподней, ожидающие грешников. В памяти Деборы возникла картина – ненавистная гадина Розанна корчится и выгибается дугой на водяном матрасе, насколько позволяют веревки, стянувшие ей руки и ноги, стрихнин искажает ее черты дьявольской гримасой, а Дебора шепчет: "Шлюха! Мразь! Ты посмела запятнать священный образ моей матери! Гори же за то, что ограбила ее, мразь! Гори за то, что замарала ее имя! За то, что выставила ее на посмешище! Ты и те двое... они скоро разделят твою участь. Непотребная девка! Блудня! Иезавель! Ты, что оглянулась на Содом!" А тем временем алый свет побледнел, выцвел до белизны, и голос, нежный и ласковый, будто колыбельная, молвил: "Тише! Тише, Дебора! Все прошло. Все позади".

Мамочка! Мамочка, ну скажи, что ты любила меня больше его! Что ты думаешь о своем сыне теперь, когда все знаешь? Мамочка, он Антихрист, разве ты не видишь? Почему же ты любишь его сильнее...

"Ш-ш, деточка моя. Ш-ш. Настанет день, и ты придешь ко мне. И если увидеть разом все звезды на небе, увидишь лицо Господа. А теперь спи. Спи, Дебора. Спи, мой милый ангел мщения".

Дебора медленно отняла руки от лица и посмотрела на Цинка. По ее щекам катились слезы, но, когда она заговорила, голос ее звучал спокойно, словно ничего не произошло. Дебора, которую знал и любил Чандлер, была маской.

– Я люблю тебя, Цинк, – с горечью промолвила она и повторила: – Люблю. А тебе довольно билета и размеров чьего-то бюста, чтобы заподозрить меня в убийстве. По-твоему, это состав преступления, любовь моя? А я-то думала, ты усвоил урок. Ты арестуешь меня, Цинк? Потому ты и заманил меня сюда?

Чандлер покачал головой. Сердце щемило.

– "Дебора, я постоянно о тебе думаю" – вот что я услышала по телефону. "Пожалуйста, приезжай в Ванкувер на “Бал красных мундиров”". И у меня закружилась голова, как у сопливой девчонки перед первым свиданием! Я в жизни не бывала на балу. А потом... это.

– Дебора, прошу тебя. Мне нужно знать. Нельзя просто...

– Что ж, любовь моя, тебе нужно знать и еще кое-что. Я беременна. На третьем месяце.

Цинк не сумел скрыть потрясения.

– Что? – изумленно спросил он.

– Ты мой единственный любовник. Других у меня никогда не было.

– Дебора, я... Дебора, ты...

– Нет, я не стану делать аборт. Я собираюсь на Небеса, Цинк. Там мое место. Отними человеческую жизнь, когда того не велит Писание, и райские врата захлопнутся у тебя перед носом, учила меня мать.

– Дебора... – в горле у Чандлера пересохло. В голове крутилась единственная мысль: бедная девочка. И тебя коснулось проклятие. Гены Кийтов. Лейновский ад. Безнадежный случай.