Страница:
– Говорят, здесь хорошее шоу, – это были единственные слова, которые Виола расслышала.
Свет погас, на сцену вышла неряшливая блондинка. Виола придвинулась к чеху, вдыхая исходящий от него запах мыла. Это было выгодное отличие от мужчин, которых она цепляла в барах раньше: по крайней мере он чистоплотен.
Не раздумывая долго, Виола запустила руку ему между ног. «Сказочная находка!» – подумала она, взвесив на ладони содержимое его штанов.
Чех что-то говорил, но из-за визга, который выдавался здесь за пение, она по-прежнему не могла разобрать слов. Впрочем, слова были неважны – в отличие от его хозяйства, прираставшего с каждой секундой.
– Где ты живешь? – спросила Виола. – Рядом?
– Да…
Судя по выражению его лица, он был шокирован. Неужели его ни разу не цепляли в барах женщины?
– Пойдем к тебе.
Чех послушно встал и повел ее к вешалке. Пока он помогал ей надеть плащ, она успела как следует его рассмотреть и осталась довольна. Широкие плечи, сильные руки и ноги… Виола почувствовала, что начинает дрожать; желание ее становилось нестерпимым.
– Как тебя зовут? – спросил он на улице. Его акцент оказался не таким варварским, как ей показалось вначале, просто мешал шум.
– Велма Лестертон.
Вместо того чтобы спросить его имя, она повисла у него на шее и прижалась к нему всем телом. В темных глазах чеха мелькнуло недоверие, но она решительно притянула к себе его голову и поцеловала, сразу запихнув язык ему в рот.
– Подожди!
Он мощным движением оторвал ее от себя, поставил на тротуар и куда-то повел, насвистывая «Боже, храни королеву».
Видимо, слово «рядом» означало для них разные вещи – Виола уже боялась, что не найдет дороги обратно. Они прошли по безлюдной улочке и оказались на каком-то заброшенном складе. Виоле стало по-настоящему не по себе. Уж не угодила ли она в лапы к убийце? Сумасшедшая!
Но отступать было поздно. Крепко держа ее под руку, чех поднялся по лестнице и открыл дверь маленькой комнаты. Потянув за лохматый шнурок, он зажег под потолком тусклую голую лампочку, и Виола увидела на полу продавленный матрас с одной подушкой и аккуратно сложенное одеяло. Простыней на этом ложе не было.
– Давай твой плащ, – распорядился чех. Снимая плащ, Виола покосилась на него через плечо. Почему у него такая красная физиономия – уж не от смущения ли? Он повесил ее плащ на вешалку, рядом с джинсами и двумя рубашками с драными воротниками. Шкафа в коморке не было, значит, его гардероб исчерпывался этими неказистыми предметами.
– Тут холодно, – заметила Виола.
В каморке не было даже обогревателя. И как он здесь живет? На ум ей пришел Клайв, который не так давно потребовал у нее кашемировое пальто…
– Хочешь, чтобы я проводил тебя обратно?
У Виолы неожиданно защемило сердце: у этого человека нет ничего, а у нее есть все.
– Конечно, нет! Лучше согрей меня.
Не дожидаясь приглашения, она сбросила туфли и расстегнула два крючка – единственные застежки на запахивающемся платье, которое она всегда надевала, когда отправлялась на поиски приключений. Платье упало на пол, и Виола осталась в чем мать родила. Чех хотел было ее обнять, но она ухватилась за его ремень и расстегнула одним рывком. На пуговицы его штанов у нее ушли считанные секунды.
Он стянул свитер, она стащила с него трусы. Несколько мгновений они не шевелясь смотрели друг на друга. «Невероятно! – думала Виола. – Вот это оснащение! Почему я раньше искала худых и стройных? Вот, оказывается, мой идеал!»
Она крепко сжала в кулаке его объемное достоинство и не успела глазом моргнуть, как чех, тяжело дыша, пригвоздил ее к матрасу. Виола хотела оседлать его, так как всегда отдавала предпочтение этой позе, но он не позволил. Удерживая ее сильными руками за плечи, он раздвинул ей коленом ноги.
Рывок – и зияющая пустота была заполнена до отказа.
Лорен молча шла рядом с Финли по Нью-Бонд-стрит: после аукциона они направлялись на прием в честь редактора журнала «Аполло». Как ни утешал ее Финли, твердя, что Райан переплатил, она по-прежнему считала, что подвела Тэка, и боялась, что тот больше не обратится к ней за советом.
Самым ужасным было то, что Лорен больше не верила в удачу. Она так и не нашла ни покупателя «Полночи в Марракеше», ни русского художника, а теперь ее переиграл на аукционе Райан Уэсткотт. Чего ждать дальше?
Они свернули на Корк-стрит, и Финли остановился перед галереей Бернарда Джэкобсона.
– Не знаю, что они в этом находят… – пробормотал он, показав на выставленную в витрине гравюру Люсьена Фрейда.
Лорен в ответ лишь пожала плечами, хотя в душе не могла согласиться с ним. Многочисленные элитные галереи на Корк-стрит находились далеко впереди «Рависсана» именно потому, что делали ставку на настоящие таланты. Лорен решила, что слишком увлеклась поисками русского. В конце концов, очень невелик шанс, что он действительно окажется гениальным. Не лучше ли искать более надежное приложение для своих усилий?
– Вот и пришли. – Финли открыл черную дверь, на которой крошечными буквами было написано «Олбани». – Обычно этот вход держат закрытым, но в этот раз Бинхэм распорядился его отпереть.
Пройдя через небольшой сад, они оказались в знаменитом доме, где некогда квартировали многие знаменитости, в том числе лорд Байрон.
– Сколько лет этому «Олбани»? – поинтересовалась Лорен.
– Двести. Только никогда не говорите про него «этот». Здесь не отель. Владельцы не любят, когда к их сокровищу относятся непочтительно. Для них это просто «Олбани» – лучшее место во всем Лондоне.
Лорен промолчала: ей не было дела до подобных тонкостей. Вообще британское помешательство на классовых различиях не вызывало у нее сочувствия. Подумаешь, Пиккадилли! Может быть, два века назад это и было чудесное местечко, но теперь здесь можно было оглохнуть от шума.
Швейцар – приблизительно одного возраста с «Олбани» – провел их по мраморному коридору в небольшой номер, освещенный старинным канделябром.
Лорен отдала ему своих соболей – и тут же увидела Райана Уэсткотта.
Не везет так не везет! Из-за этого типа она лишилась комиссионных и, вероятно, уважения Тэка, что еще обиднее… К сожалению, ей требовалась помощь Райана, чтобы возродить «Рависсан». Помня об этом, она ответила на его подмигивание сдержанной улыбкой.
За великолепным портвейном – Финли не преминул сообщить, что это португальская классика благословенного 1934 года, – приглашенные расточали комплименты редактору «Аполло» Честеру Рейнолдс-Стивенсу. В ответ этот эксперт с личиком хорька важно поделился своим анализом цен на рынке импрессионистов – непрофессиональным, с точки зрения Лорен.
Райан стоял в стороне, с усталой снисходительностью попивая восхитительный портвейн. Лорен чувствовала, что он не сводит с нее глаз, но делала вид, будто ей нет до него дела. Ее внимание было приковано к Рейнолдс-Стивенсу: она ждала, когда же он скажет хоть что-нибудь интересное.
– Как вы относитесь к русским художникам времен гласности? – спросила Лорен, когда знаток прервал свою речь, чтобы пригубить портвейна.
– Среди них встречаются одаренные, – процедил он. – Скажем, Сергей Чепик, Иван Бабий. Но большинство – неудачники. Я не советовал бы вкладывать в них деньги.
– А я советовал бы! – Все обернулись к Райану, до сих пор не проронившему ни слова. – Эти художники призваны отобразить в своем искусстве целых семьдесят лет истории страны, истории репрессий! А главное – лучшие из них еще не отравлены: их не покусали западные шакалы от живописи. Они отображают свою жизнь, свой опыт.
Едва ли кто-нибудь из присутствующих был согласен с Райаном, однако никто не отваживался заговорить. Лорен не могла оторвать от Райана взгляд. Он был совершенно прав: у русских еще сохранилась свежесть восприятия, воодушевление, некая изюминка, а все это так необходимо застоявшемуся миру искусства!
– Ну, не знаю… – наконец подал голос Финли.
– Зато я знаю! – перебила его Лорен. – Больше всего мне хочется найти для «Рависсана» талантливого русского художника.
Лорен в изнеможении рухнула на незастеленную кровать: она слишком устала после аукциона и приема. А между прочим, постель Селма могла бы и постелить: в конце концов, это входит в ее прямые обязанности. Лорен призналась себе, что ей успела надоесть вечная надутость Селмы и постоянные подслушивания. Если бы не необходимость иметь прислугу… Минутку! А почему бы не заменить Селму Самантой Фоли? Может быть, девушка с фестиваля согласится бросить свое «Хард-рок-кафе» и поступить к ней горничной? Скорее всего, она захочет – надо только назначить ей приличное жалованье.
Решено: она выплатит Селме трехмесячное выходное пособие и откажется от ее услуг. Потом можно будет пригласить Саманту. Неплохая идея! Саманта всю неделю не выходила у нее из головы. Ей казалось, что эта девушка слишком молода для самостоятельной жизни; неудивительно, что свою растерянность она прячет за агрессивностью. Лорен очень хорошо помнила саму себя в семнадцать лет. Она была тогда одна в целом мире, если не считать Пола…
Неожиданно Лорен услышала стук во входную дверь и сразу решила, что произошло нечто экстраординарное. Никто не станет из-за пустяков ломиться в чужой дом в столь поздний час. Неужели очередное несчастье с Полом?!
Не позаботившись пригладить распущенные волосы, она бегом помчалась вниз по лестнице, пересекла зеркальный холл и мраморный вестибюль, распахнула дверь…
– Не ждала? – осклабился Райан Уэсткотт.
– Чего тебе? – грубо спросила Лорен, затягивая пояс халата. Как назло, швейцара Дживса нигде не было видно. Что за безответственность! Нельзя же позволять всем подряд барабанить в двери жильцов по ночам!
– Давай поговорим. – Райан прошел мимо нее и решительно направился в гостиную.
Невероятное нахальство! Сначала намеренно ставит ей подножку на аукционе, потом врывается без спросу… Лорен побежала за ним, кипя от ярости.
– А ты не мог дождаться завтрашнего дня?
– Не мог. – Он опустился на диван и похлопал ладонью по подушкам.
«Не забывай, ты в нем нуждаешься!» – напомнила себе Лорен и уселась в кресло напротив.
– Что за срочность?
– Ты уже нашла русского художника?
– Нет. – Она крутила на запястье свой неснимаемый серебряный браслет.
– Не ври. Вы собираетесь выставлять его в своей галерее.
Лорен уже готова была произнести гневную отповедь, но снова напомнила себе, насколько проще было бы жить, если бы ей удалось превратить Райана в своего союзника.
– Я его только ищу, – призналась она. – Пока что это крошечный шанс, не более того. Я даже не видела его работы.
– Давай искать вместе!
– У меня уже есть партнерша.
– Я могу сделать русскому имя. Разве Виола на это способна?
Лорен отвернулась. Зачем отрицать очевидное: из всех современных художников Виола была способна по достоинству оценить разве что модельеров. Зато Райан, умудренный опытом представитель уважаемого коллекционера Гриффита, мог бы оказать «Рависсану» неоценимую помощь.
Тяжело вздохнув, Лорен рассказала ему все, что знала, – впрочем, знала она совсем немного.
– Можешь на меня рассчитывать, – решительно заявил Райан. – Теперь мы с тобой партнеры, понятно?
– Зачем тебе это? Чего ты хочешь?
– Я хочу иметь право отбирать работы твоего русского. Ты будешь показывать их мне раньше, чем другим покупателям. Сначала я покупаю все, что захочет приобрести Ти Джи, а потом повсюду расхваливаю художника как самое блестящее художественное открытие десятилетия.
– Договорились, – со вздохом сказала Лорен.
– Ешь! – Райан посмотрел на часы. – Русский вернется на своем мясном фургоне через полчаса.
– Знаю.
Райан наблюдал, как Лорен безразлично размазывает еду по тарелке, и ему было ясно, что сейчас все ее мысли занимает этот русский художник. Странно: если галерея для нее – всего лишь средство найти среди богатых коллекционеров кандидата в мужья, то откуда такой интерес? Откуда спешка?
В Лорен по-прежнему угадывалась трогательная незащищенность, которая соблазнила Райана в ту ночь, когда он застал ее плачущей. Несмотря на эти слезы, он восхищался ее отвагой: ведь чтобы разорвать всякие отношения с Каролиной Армстронг, требовалась недюжинная сила воли. Сколько лет было тогда Лорен? Шестнадцать? Семнадцать? Она так резко дала ему понять, что не желает говорить о причинах разрыва с матерью… Вывод мог быть только один: это все еще ее больное место. И Райану очень хотелось выяснить, что же случилось тогда в Марракеше.
За кофе Райан с удовольствием вспоминал, как Лорен осадила зазнавшегося болтуна из «Аполло». Для этого тоже понадобилась смелость: ведь обычно владельцы галерей готовы валяться у критиков в ногах. Нет, Лорен не из этой породы. У него вызывала восторг ее хватка, а сексуальность и подавно требовала самых громких эпитетов. Впрочем, если бы она с ним переспала, он бы не оставил от нее мокрого места. Именно так Ти Джи следовало поступить с Каролиной. Но то совсем другая история…
Видя, что Лорен готова до бесконечности возить вилкой по тарелке, Райан бросил на стол несколько фунтов и встал.
– Идем!
Они торопливо пошли по Лонг-лейн в направлении Смитфилда. Рынки свежих овощей и рыбы перебрались из центра Лондона на окраину, но мясной рынок устоял. Они явились в Смитфилд рано утром, но им сказали, что русский уже уехал развозить товар.
Райан взял Лорен за руку, чтобы побыстрее обогнуть перегородивший тротуар грузовик. Рука показалась ему каменной: ее раздражало любое его прикосновение. Он знал, что неприятен ей, но она готова его использовать. Что ж, на данном этапе это Райана вполне устраивало.
Они вошли в здание оптового рынка, завешанное мясными тушами. Им указали на коренастого брюнета, который как раз в этот момент взвалил тушу на плечо и понес к разрубочному столу. Могучий удар мясницкого топора – и бычья туша развалилась на две части.
– Игорь! – окликнул Райан. – Игорь Макаров!
Коренастый оглянулся и хмуро буркнул:
– Да?
– Мы хотим с вами поговорить.
Райан заметил, что Лорен уставилась на руки русского мясника – с его коротких сильных пальцев стекала кровь. Внезапно она побледнела и уцепилась за локоть Райана, а мясник спокойно вытер окровавленные руки о свой огромный фартук.
– Мы слыхали, что вы – художник, – сказал ему Райан.
Макаров был явно недоволен тем, что его отвлекают: наверное, боялся потерять время, а то и место.
– Вы кто? – спросил он недоверчиво.
– Я – Лорен Уинтроп, сотрудница художественной галереи, а это – Райан Уэсткотт, мой партнер.
Макаров прищурился, покачал головой и отвернулся, собираясь снова взяться за свой топор.
– Вы учились у Белютина? – спросил Райан наугад, просто чтобы задержать русского, и тот замер.
– Вы его знаете?
– В прошлом году ученикам Белютина впервые разрешили выставить свои работы, слыхали? Булгакову, Филипповой и остальным.
Райан не ожидал, что у Макарова окажется такая располагающая улыбка. Еще один претендент на благосклонность сердобольных леди!
– Это хорошо, – сказал он хрипло. – Кто мог думать?! Наконец-то!
– Можно нам посмотреть ваши работы? – торопливо спросил Райан, решив, что лед тронулся.
– Вам не понравится, – нахмурился русский. – Я показывал галереям. Никому не нравится.
«Так и есть! – подумала Лорен. – Слепцы в галереях охотятся только за тем, что популярно сегодня, и не думают о завтрашнем дне. Они наверняка проморгают «русский бум»! Хорошо, что этот Макаров не успел показать свои работы настоящим знатокам. Судя по его дурному английскому, он приехал сюда недавно».
– Времена меняются, – заметила она. – Вдруг мы увидим в ваших картинах что-то, чего не видят другие?
Макаров некоторое время размышлял, потом равнодушно пожал плечами и дал им свой адрес.
– Посмотрите сами, если хотите.
Выйдя на воздух, Лорен с трудом удержалась, чтобы не запрыгать на одной ножке, как маленькая. Глаза ее сияли, впервые она сама взяла Райана за руку.
– Ну, что скажешь?
– Что ты напрасно так надеешься.
– Он учился у Эли Белютина!
– Но на прошлогодней выставке в Москве его работ не было.
– Разве? Значит, я что-то неправильно поняла. Мне казалось, что там экспонировались его ранние работы… – Ее глаза потухли. – Вдруг его картины действительно никуда не годятся?
– Сейчас увидим, – подбодрил ее Райан.
Сев в машину Райана и почесав Игги спинку, Лорен сказала:
– Странно, что он не дал нам ключи.
– Наверное, у него не заперто. Там, где он живет, уже давно разворовали все, что стоит украсть.
«Астон-Мартин» понесся мимо ветхих построек, многие из которых не ремонтировались со времен немецких бомбардировок Лондона. В зловонном проулке из-под колес бросилась врассыпную стая крыс. Здание, перед которым они затормозили, было возведено еще до Первой мировой войны и с тех пор, очевидно, ужасало всех, кому выпадало несчастье здесь оказаться.
– Разве тут можно жить? – Лорен указала на выбитые окна. Видимо, целые стекла вызывали у местных жителей неудержимое желание обстрелять их камнями. – Какой ужас!
– Представляю, как трудно ему было найти работу! – Райан остановил машину среди мусора и щебня. – Захвати Игги, иначе она пойдет кому-нибудь на рагу.
Привычно оглядевшись и никого поблизости не увидев, Райан запер машину. Сейчас он был благодарен парням из Ми-5, установившим на ней чуткую охранную систему, которая устраивала дикий вой, когда до машины кто-то только собирался дотронуться.
Они поднялись по деревянным ступеням на чердак, где у Макарова, по его словам, была студия. Через стеклянный потолок помещение заливал естественный свет. По всему чердаку были развешаны законченные картины, выполненные маслом. В углу лежала высокая стопка холстов.
Какое-то время Райан и Лорен потрясенно молчали.
– Боже! – не выдержала Лорен. – Это какая-то фантастика!
– Ты права. – От воодушевления Райан обнял Лорен и прижал к себе. Она улыбнулась ему, словно не замечая его руки у себя на плече – очевидно, слишком волновалась. – У этого Макарова настоящий талант.
– Как бы ты охарактеризовал его манеру? – спросила Лорен.
– Как импрессионистскую. Он – современный импрессионист. Яркие краски, как у Ван Гога, в сочетании с приглушенными, как у Моне.
– И при всем том это явно русская живопись! Взять хотя бы очертания домов: западный художник так не напишет. И как ему удаются такие тонкие линии?
С размашистыми, размытыми мазками на полотнах соседствовали тончайшие штрихи, придававшие стилю уникальность.
– Похоже, он пользуется маленькой кистью.
– Я не об этом. Как они у него получаются? Ты видел, какие у Игоря руки? Это же какие-то крюки для мяса, а не руки живописца.
– Лучшие на свете хирурги – здоровенные мужики с огромными ручищами. Художнику сам бог велел иметь такие руки.
– Наверное, ты прав. Просто я не могла не обратить на это внимание. – Лорен покосилась на руку Райана, лежащую у нее на плече.
Он и раньше замечал интерес Лорен к его рукам и считал, что ее, как всех прочих женщин, завораживает кольцо с головой леопарда. Но с тех пор как Райан увидел картину Лорен, изображенные на ней жуткие загадочные руки, он взглянул на это по-другому.
Они подошли к мольберту с незаконченной работой – судя по всему, портрету.
– Странно, – заметил Райан. – Остальные его картины – сплошь пейзажи и жанровые сцены.
– Может, у него начался новый период?
– Не исключено. – Райан задумчиво смотрел на портрет. – Напоминает картину, которую я недавно приобрел для Ти Джи…
– Правда? А кто автор?
Райан понял, что чуть не проговорился: ни к чему Лорен знать, что он купил ее картину. Ему страшно хотелось получше изучить Лорен, и он просто не смог устоять – ведь ничто так много не говорит о художнике, как его работы. Первый раз он увидел эту картину случайно, открыв шкаф Лорен в оранжерее-мастерской, а потом наткнулся на нее на выставке и сразу узнал.
– Кстати, ты ничего не говорила Тиббеттсу о русском художнике? Этот сукин сын вполне может приписать заслугу открытия Макарова себе.
– Нет, я поделилась своими планами только с Виолой…
– Черт! Она же все растреплет своему «голубому» парикмахеру, Бейзилу Блэкстоуку, а тот живо разнесет новость по всему Лондону.
– Но я не говорила ничего конкретного… – На лице Лорен появилось растерянное выражение, как накануне, когда он навязывался ей в партнеры. – И потом, ты забываешь, что Виола – совладелица галереи.
– Я это прекрасно помню. Просто есть опасность провалить все дело.
– Не спорю. Слушай, давай вернемся к Макарову и отведем его к нотариусу. Пусть подпишет с «Рависсаном» эксклюзивный контракт! На эти деньги он сможет приодеться, поменять квартиру, оплатить рекламу…
– Подожди. Сначала нужно познакомиться с Игорем получше, узнать, чего он хочет. Судя по его картинам, у него вполне сложившаяся жизненная позиция. Мы не можем навешать на него ярких тряпок и за большие деньги продать нашим акулам от искусства. Он ведь понятия не имеет, что это за публика.
Лорен задумчиво кивнула и погладила Игги.
– Ему нужны друзья, а не только контракт, – продолжил Райан. – Давай пригласим его завтра поужинать. Только не туда, где слишком шумно: я думаю, Игорю там будет не по себе. Лучше выбрать что-нибудь попроще – пиццерию, например. Кстати, и узнаем о нем побольше.
– При этом должна присутствовать Виола, – твердо сказала Лорен. – Это ее право.
– Ради бога, пусть присутствует, только скажи ей, чтобы помалкивала. И чур, не наряжаться! Убеди Виолу не навешивать на себя камешки. Чувствую, этот Макаров считает себя пролетарием и плохо реагирует на богатых сучек. А ты, пожалуйста, распусти волосы. Забудь, наконец, про свой узел! С ним ты – вылитая школьная мегера. Держу пари, что Макаров хулиганил в школе.
Лорен взглянула на него умоляюще, но Райан был непреклонен. Он ненавидел ее узел, ему нравилось, когда она распускает волосы – очень сексуально!
Потом они молча бродили по мастерской, пытаясь проникнуть в сущность творчества Макарова.
– Боюсь, его ранние работы остались в России, и их будет невозможно оттуда добыть, – заметила Лорен. – В любом случае странно, что их не выставили вместе со всей Абрамцевской школой Белютина. Наверное, Макаров был его лучшим учеником. Белютин показал бы любое полотно Игоря, когда правительство разрешило экспонировать работы его учеников…
– Белютин показал бы, – негромко произнес Райан. – Но дело в том, что, по моим сведениям, власти уничтожили картины Макарова, а его самого бросили в тюрьму.
Райан поставил свой «Астон-Мартин» на пустой стоянке перед рестораном «Серпентайн» и застегнул на все пуговицы пальто, ежась от холодного ветра с Северного моря.
На середине моста Серпентайн его ждал Питер Стирлинг – лысый человек лет шестидесяти, агент Ми-5. От нечего делать он кидал крошки хлеба уткам, плавающим в пруду. Стирлинг был долгожителем в своем опасном ремесле, где ошибаются только один раз. После многолетней секретной службы он отказался от высокого звания, так как всегда предпочитал работать тайно, и был переведен в Лондон. Тридцать лет на службе Ее Величества и постоянный риск должны были увенчаться кабинетной синекурой, но Стирлинга не прельщала бюрократия. Всего за месяц он освоил сверхновую компьютерную систему и сам вызвался работать по делу Барзана, когда узнал, что требуется человек с опытом и терпением.
Райану нравилось сотрудничать со Стирлингом. Они с одинаковым нетерпением ждали, когда Барзан нанесет очередной удар, и не скрывали взаимного уважения.
– Зачем я вам понадобился? – спросил Райан.
– В связи с Лорен Уинтроп.
– Вы за мной следите? – Райан недовольно нахмурился. Как он мог проворонить «хвост»? Видимо, совсем потерял форму.
Стерлинг приложил палец к губам и выразительно огляделся.
– Никому мы не нужны! – махнул рукой Райан. Вечно эти разведчики дуют на воду!
– Успокойтесь, никто за вами не следит. Лорен Уинтроп заинтересовался Скотланд-Ярд. Это как-то связано с внезапно свалившимися на нее деньгами. Дело в том, что сделка с недвижимостью в Майами, которую в свое время заключил муж Лорен, вызывает большую настороженность. Во Флориде этим занимается ФБР. ЦРУ тоже вовлечено: в сделке участвовало много иностранных холдинговых компаний.
– Черт! Я думал, что операцию ведет исключительно Ми-5. Не хотелось бы попасть в сферу интересов ЦРУ.
Райан не любил оказываться на вторых ролях. Всю жизнь он остерегался полагаться на других. Но теперь ему не предоставлялось выбора.
– Не волнуйтесь, вы их абсолютно не интересуете. – Повернувшись спиной к ветру, Стирлинг раскурил трубку и бросил спичку в воду. – Что же касается наших с вами дел… Если вы будете чаще мелькать в городе, то человек Барзана быстрее проявит себя. Заставьте его совершить оплошность! Но сами соблюдайте максимальную осторожность. Нам нужны имена всех людей, с которыми вы имеете дело. Не появилось у вас в последнее время новых знакомых?
Райан пожал плечами:
– Можете записать Игоря Макарова. Это русский художник, эмигрант.
Свет погас, на сцену вышла неряшливая блондинка. Виола придвинулась к чеху, вдыхая исходящий от него запах мыла. Это было выгодное отличие от мужчин, которых она цепляла в барах раньше: по крайней мере он чистоплотен.
Не раздумывая долго, Виола запустила руку ему между ног. «Сказочная находка!» – подумала она, взвесив на ладони содержимое его штанов.
Чех что-то говорил, но из-за визга, который выдавался здесь за пение, она по-прежнему не могла разобрать слов. Впрочем, слова были неважны – в отличие от его хозяйства, прираставшего с каждой секундой.
– Где ты живешь? – спросила Виола. – Рядом?
– Да…
Судя по выражению его лица, он был шокирован. Неужели его ни разу не цепляли в барах женщины?
– Пойдем к тебе.
Чех послушно встал и повел ее к вешалке. Пока он помогал ей надеть плащ, она успела как следует его рассмотреть и осталась довольна. Широкие плечи, сильные руки и ноги… Виола почувствовала, что начинает дрожать; желание ее становилось нестерпимым.
– Как тебя зовут? – спросил он на улице. Его акцент оказался не таким варварским, как ей показалось вначале, просто мешал шум.
– Велма Лестертон.
Вместо того чтобы спросить его имя, она повисла у него на шее и прижалась к нему всем телом. В темных глазах чеха мелькнуло недоверие, но она решительно притянула к себе его голову и поцеловала, сразу запихнув язык ему в рот.
– Подожди!
Он мощным движением оторвал ее от себя, поставил на тротуар и куда-то повел, насвистывая «Боже, храни королеву».
Видимо, слово «рядом» означало для них разные вещи – Виола уже боялась, что не найдет дороги обратно. Они прошли по безлюдной улочке и оказались на каком-то заброшенном складе. Виоле стало по-настоящему не по себе. Уж не угодила ли она в лапы к убийце? Сумасшедшая!
Но отступать было поздно. Крепко держа ее под руку, чех поднялся по лестнице и открыл дверь маленькой комнаты. Потянув за лохматый шнурок, он зажег под потолком тусклую голую лампочку, и Виола увидела на полу продавленный матрас с одной подушкой и аккуратно сложенное одеяло. Простыней на этом ложе не было.
– Давай твой плащ, – распорядился чех. Снимая плащ, Виола покосилась на него через плечо. Почему у него такая красная физиономия – уж не от смущения ли? Он повесил ее плащ на вешалку, рядом с джинсами и двумя рубашками с драными воротниками. Шкафа в коморке не было, значит, его гардероб исчерпывался этими неказистыми предметами.
– Тут холодно, – заметила Виола.
В каморке не было даже обогревателя. И как он здесь живет? На ум ей пришел Клайв, который не так давно потребовал у нее кашемировое пальто…
– Хочешь, чтобы я проводил тебя обратно?
У Виолы неожиданно защемило сердце: у этого человека нет ничего, а у нее есть все.
– Конечно, нет! Лучше согрей меня.
Не дожидаясь приглашения, она сбросила туфли и расстегнула два крючка – единственные застежки на запахивающемся платье, которое она всегда надевала, когда отправлялась на поиски приключений. Платье упало на пол, и Виола осталась в чем мать родила. Чех хотел было ее обнять, но она ухватилась за его ремень и расстегнула одним рывком. На пуговицы его штанов у нее ушли считанные секунды.
Он стянул свитер, она стащила с него трусы. Несколько мгновений они не шевелясь смотрели друг на друга. «Невероятно! – думала Виола. – Вот это оснащение! Почему я раньше искала худых и стройных? Вот, оказывается, мой идеал!»
Она крепко сжала в кулаке его объемное достоинство и не успела глазом моргнуть, как чех, тяжело дыша, пригвоздил ее к матрасу. Виола хотела оседлать его, так как всегда отдавала предпочтение этой позе, но он не позволил. Удерживая ее сильными руками за плечи, он раздвинул ей коленом ноги.
Рывок – и зияющая пустота была заполнена до отказа.
Лорен молча шла рядом с Финли по Нью-Бонд-стрит: после аукциона они направлялись на прием в честь редактора журнала «Аполло». Как ни утешал ее Финли, твердя, что Райан переплатил, она по-прежнему считала, что подвела Тэка, и боялась, что тот больше не обратится к ней за советом.
Самым ужасным было то, что Лорен больше не верила в удачу. Она так и не нашла ни покупателя «Полночи в Марракеше», ни русского художника, а теперь ее переиграл на аукционе Райан Уэсткотт. Чего ждать дальше?
Они свернули на Корк-стрит, и Финли остановился перед галереей Бернарда Джэкобсона.
– Не знаю, что они в этом находят… – пробормотал он, показав на выставленную в витрине гравюру Люсьена Фрейда.
Лорен в ответ лишь пожала плечами, хотя в душе не могла согласиться с ним. Многочисленные элитные галереи на Корк-стрит находились далеко впереди «Рависсана» именно потому, что делали ставку на настоящие таланты. Лорен решила, что слишком увлеклась поисками русского. В конце концов, очень невелик шанс, что он действительно окажется гениальным. Не лучше ли искать более надежное приложение для своих усилий?
– Вот и пришли. – Финли открыл черную дверь, на которой крошечными буквами было написано «Олбани». – Обычно этот вход держат закрытым, но в этот раз Бинхэм распорядился его отпереть.
Пройдя через небольшой сад, они оказались в знаменитом доме, где некогда квартировали многие знаменитости, в том числе лорд Байрон.
– Сколько лет этому «Олбани»? – поинтересовалась Лорен.
– Двести. Только никогда не говорите про него «этот». Здесь не отель. Владельцы не любят, когда к их сокровищу относятся непочтительно. Для них это просто «Олбани» – лучшее место во всем Лондоне.
Лорен промолчала: ей не было дела до подобных тонкостей. Вообще британское помешательство на классовых различиях не вызывало у нее сочувствия. Подумаешь, Пиккадилли! Может быть, два века назад это и было чудесное местечко, но теперь здесь можно было оглохнуть от шума.
Швейцар – приблизительно одного возраста с «Олбани» – провел их по мраморному коридору в небольшой номер, освещенный старинным канделябром.
Лорен отдала ему своих соболей – и тут же увидела Райана Уэсткотта.
Не везет так не везет! Из-за этого типа она лишилась комиссионных и, вероятно, уважения Тэка, что еще обиднее… К сожалению, ей требовалась помощь Райана, чтобы возродить «Рависсан». Помня об этом, она ответила на его подмигивание сдержанной улыбкой.
За великолепным портвейном – Финли не преминул сообщить, что это португальская классика благословенного 1934 года, – приглашенные расточали комплименты редактору «Аполло» Честеру Рейнолдс-Стивенсу. В ответ этот эксперт с личиком хорька важно поделился своим анализом цен на рынке импрессионистов – непрофессиональным, с точки зрения Лорен.
Райан стоял в стороне, с усталой снисходительностью попивая восхитительный портвейн. Лорен чувствовала, что он не сводит с нее глаз, но делала вид, будто ей нет до него дела. Ее внимание было приковано к Рейнолдс-Стивенсу: она ждала, когда же он скажет хоть что-нибудь интересное.
– Как вы относитесь к русским художникам времен гласности? – спросила Лорен, когда знаток прервал свою речь, чтобы пригубить портвейна.
– Среди них встречаются одаренные, – процедил он. – Скажем, Сергей Чепик, Иван Бабий. Но большинство – неудачники. Я не советовал бы вкладывать в них деньги.
– А я советовал бы! – Все обернулись к Райану, до сих пор не проронившему ни слова. – Эти художники призваны отобразить в своем искусстве целых семьдесят лет истории страны, истории репрессий! А главное – лучшие из них еще не отравлены: их не покусали западные шакалы от живописи. Они отображают свою жизнь, свой опыт.
Едва ли кто-нибудь из присутствующих был согласен с Райаном, однако никто не отваживался заговорить. Лорен не могла оторвать от Райана взгляд. Он был совершенно прав: у русских еще сохранилась свежесть восприятия, воодушевление, некая изюминка, а все это так необходимо застоявшемуся миру искусства!
– Ну, не знаю… – наконец подал голос Финли.
– Зато я знаю! – перебила его Лорен. – Больше всего мне хочется найти для «Рависсана» талантливого русского художника.
Лорен в изнеможении рухнула на незастеленную кровать: она слишком устала после аукциона и приема. А между прочим, постель Селма могла бы и постелить: в конце концов, это входит в ее прямые обязанности. Лорен призналась себе, что ей успела надоесть вечная надутость Селмы и постоянные подслушивания. Если бы не необходимость иметь прислугу… Минутку! А почему бы не заменить Селму Самантой Фоли? Может быть, девушка с фестиваля согласится бросить свое «Хард-рок-кафе» и поступить к ней горничной? Скорее всего, она захочет – надо только назначить ей приличное жалованье.
Решено: она выплатит Селме трехмесячное выходное пособие и откажется от ее услуг. Потом можно будет пригласить Саманту. Неплохая идея! Саманта всю неделю не выходила у нее из головы. Ей казалось, что эта девушка слишком молода для самостоятельной жизни; неудивительно, что свою растерянность она прячет за агрессивностью. Лорен очень хорошо помнила саму себя в семнадцать лет. Она была тогда одна в целом мире, если не считать Пола…
Неожиданно Лорен услышала стук во входную дверь и сразу решила, что произошло нечто экстраординарное. Никто не станет из-за пустяков ломиться в чужой дом в столь поздний час. Неужели очередное несчастье с Полом?!
Не позаботившись пригладить распущенные волосы, она бегом помчалась вниз по лестнице, пересекла зеркальный холл и мраморный вестибюль, распахнула дверь…
– Не ждала? – осклабился Райан Уэсткотт.
– Чего тебе? – грубо спросила Лорен, затягивая пояс халата. Как назло, швейцара Дживса нигде не было видно. Что за безответственность! Нельзя же позволять всем подряд барабанить в двери жильцов по ночам!
– Давай поговорим. – Райан прошел мимо нее и решительно направился в гостиную.
Невероятное нахальство! Сначала намеренно ставит ей подножку на аукционе, потом врывается без спросу… Лорен побежала за ним, кипя от ярости.
– А ты не мог дождаться завтрашнего дня?
– Не мог. – Он опустился на диван и похлопал ладонью по подушкам.
«Не забывай, ты в нем нуждаешься!» – напомнила себе Лорен и уселась в кресло напротив.
– Что за срочность?
– Ты уже нашла русского художника?
– Нет. – Она крутила на запястье свой неснимаемый серебряный браслет.
– Не ври. Вы собираетесь выставлять его в своей галерее.
Лорен уже готова была произнести гневную отповедь, но снова напомнила себе, насколько проще было бы жить, если бы ей удалось превратить Райана в своего союзника.
– Я его только ищу, – призналась она. – Пока что это крошечный шанс, не более того. Я даже не видела его работы.
– Давай искать вместе!
– У меня уже есть партнерша.
– Я могу сделать русскому имя. Разве Виола на это способна?
Лорен отвернулась. Зачем отрицать очевидное: из всех современных художников Виола была способна по достоинству оценить разве что модельеров. Зато Райан, умудренный опытом представитель уважаемого коллекционера Гриффита, мог бы оказать «Рависсану» неоценимую помощь.
Тяжело вздохнув, Лорен рассказала ему все, что знала, – впрочем, знала она совсем немного.
– Можешь на меня рассчитывать, – решительно заявил Райан. – Теперь мы с тобой партнеры, понятно?
– Зачем тебе это? Чего ты хочешь?
– Я хочу иметь право отбирать работы твоего русского. Ты будешь показывать их мне раньше, чем другим покупателям. Сначала я покупаю все, что захочет приобрести Ти Джи, а потом повсюду расхваливаю художника как самое блестящее художественное открытие десятилетия.
– Договорились, – со вздохом сказала Лорен.
– Ешь! – Райан посмотрел на часы. – Русский вернется на своем мясном фургоне через полчаса.
– Знаю.
Райан наблюдал, как Лорен безразлично размазывает еду по тарелке, и ему было ясно, что сейчас все ее мысли занимает этот русский художник. Странно: если галерея для нее – всего лишь средство найти среди богатых коллекционеров кандидата в мужья, то откуда такой интерес? Откуда спешка?
В Лорен по-прежнему угадывалась трогательная незащищенность, которая соблазнила Райана в ту ночь, когда он застал ее плачущей. Несмотря на эти слезы, он восхищался ее отвагой: ведь чтобы разорвать всякие отношения с Каролиной Армстронг, требовалась недюжинная сила воли. Сколько лет было тогда Лорен? Шестнадцать? Семнадцать? Она так резко дала ему понять, что не желает говорить о причинах разрыва с матерью… Вывод мог быть только один: это все еще ее больное место. И Райану очень хотелось выяснить, что же случилось тогда в Марракеше.
За кофе Райан с удовольствием вспоминал, как Лорен осадила зазнавшегося болтуна из «Аполло». Для этого тоже понадобилась смелость: ведь обычно владельцы галерей готовы валяться у критиков в ногах. Нет, Лорен не из этой породы. У него вызывала восторг ее хватка, а сексуальность и подавно требовала самых громких эпитетов. Впрочем, если бы она с ним переспала, он бы не оставил от нее мокрого места. Именно так Ти Джи следовало поступить с Каролиной. Но то совсем другая история…
Видя, что Лорен готова до бесконечности возить вилкой по тарелке, Райан бросил на стол несколько фунтов и встал.
– Идем!
Они торопливо пошли по Лонг-лейн в направлении Смитфилда. Рынки свежих овощей и рыбы перебрались из центра Лондона на окраину, но мясной рынок устоял. Они явились в Смитфилд рано утром, но им сказали, что русский уже уехал развозить товар.
Райан взял Лорен за руку, чтобы побыстрее обогнуть перегородивший тротуар грузовик. Рука показалась ему каменной: ее раздражало любое его прикосновение. Он знал, что неприятен ей, но она готова его использовать. Что ж, на данном этапе это Райана вполне устраивало.
Они вошли в здание оптового рынка, завешанное мясными тушами. Им указали на коренастого брюнета, который как раз в этот момент взвалил тушу на плечо и понес к разрубочному столу. Могучий удар мясницкого топора – и бычья туша развалилась на две части.
– Игорь! – окликнул Райан. – Игорь Макаров!
Коренастый оглянулся и хмуро буркнул:
– Да?
– Мы хотим с вами поговорить.
Райан заметил, что Лорен уставилась на руки русского мясника – с его коротких сильных пальцев стекала кровь. Внезапно она побледнела и уцепилась за локоть Райана, а мясник спокойно вытер окровавленные руки о свой огромный фартук.
– Мы слыхали, что вы – художник, – сказал ему Райан.
Макаров был явно недоволен тем, что его отвлекают: наверное, боялся потерять время, а то и место.
– Вы кто? – спросил он недоверчиво.
– Я – Лорен Уинтроп, сотрудница художественной галереи, а это – Райан Уэсткотт, мой партнер.
Макаров прищурился, покачал головой и отвернулся, собираясь снова взяться за свой топор.
– Вы учились у Белютина? – спросил Райан наугад, просто чтобы задержать русского, и тот замер.
– Вы его знаете?
– В прошлом году ученикам Белютина впервые разрешили выставить свои работы, слыхали? Булгакову, Филипповой и остальным.
Райан не ожидал, что у Макарова окажется такая располагающая улыбка. Еще один претендент на благосклонность сердобольных леди!
– Это хорошо, – сказал он хрипло. – Кто мог думать?! Наконец-то!
– Можно нам посмотреть ваши работы? – торопливо спросил Райан, решив, что лед тронулся.
– Вам не понравится, – нахмурился русский. – Я показывал галереям. Никому не нравится.
«Так и есть! – подумала Лорен. – Слепцы в галереях охотятся только за тем, что популярно сегодня, и не думают о завтрашнем дне. Они наверняка проморгают «русский бум»! Хорошо, что этот Макаров не успел показать свои работы настоящим знатокам. Судя по его дурному английскому, он приехал сюда недавно».
– Времена меняются, – заметила она. – Вдруг мы увидим в ваших картинах что-то, чего не видят другие?
Макаров некоторое время размышлял, потом равнодушно пожал плечами и дал им свой адрес.
– Посмотрите сами, если хотите.
Выйдя на воздух, Лорен с трудом удержалась, чтобы не запрыгать на одной ножке, как маленькая. Глаза ее сияли, впервые она сама взяла Райана за руку.
– Ну, что скажешь?
– Что ты напрасно так надеешься.
– Он учился у Эли Белютина!
– Но на прошлогодней выставке в Москве его работ не было.
– Разве? Значит, я что-то неправильно поняла. Мне казалось, что там экспонировались его ранние работы… – Ее глаза потухли. – Вдруг его картины действительно никуда не годятся?
– Сейчас увидим, – подбодрил ее Райан.
Сев в машину Райана и почесав Игги спинку, Лорен сказала:
– Странно, что он не дал нам ключи.
– Наверное, у него не заперто. Там, где он живет, уже давно разворовали все, что стоит украсть.
«Астон-Мартин» понесся мимо ветхих построек, многие из которых не ремонтировались со времен немецких бомбардировок Лондона. В зловонном проулке из-под колес бросилась врассыпную стая крыс. Здание, перед которым они затормозили, было возведено еще до Первой мировой войны и с тех пор, очевидно, ужасало всех, кому выпадало несчастье здесь оказаться.
– Разве тут можно жить? – Лорен указала на выбитые окна. Видимо, целые стекла вызывали у местных жителей неудержимое желание обстрелять их камнями. – Какой ужас!
– Представляю, как трудно ему было найти работу! – Райан остановил машину среди мусора и щебня. – Захвати Игги, иначе она пойдет кому-нибудь на рагу.
Привычно оглядевшись и никого поблизости не увидев, Райан запер машину. Сейчас он был благодарен парням из Ми-5, установившим на ней чуткую охранную систему, которая устраивала дикий вой, когда до машины кто-то только собирался дотронуться.
Они поднялись по деревянным ступеням на чердак, где у Макарова, по его словам, была студия. Через стеклянный потолок помещение заливал естественный свет. По всему чердаку были развешаны законченные картины, выполненные маслом. В углу лежала высокая стопка холстов.
Какое-то время Райан и Лорен потрясенно молчали.
– Боже! – не выдержала Лорен. – Это какая-то фантастика!
– Ты права. – От воодушевления Райан обнял Лорен и прижал к себе. Она улыбнулась ему, словно не замечая его руки у себя на плече – очевидно, слишком волновалась. – У этого Макарова настоящий талант.
– Как бы ты охарактеризовал его манеру? – спросила Лорен.
– Как импрессионистскую. Он – современный импрессионист. Яркие краски, как у Ван Гога, в сочетании с приглушенными, как у Моне.
– И при всем том это явно русская живопись! Взять хотя бы очертания домов: западный художник так не напишет. И как ему удаются такие тонкие линии?
С размашистыми, размытыми мазками на полотнах соседствовали тончайшие штрихи, придававшие стилю уникальность.
– Похоже, он пользуется маленькой кистью.
– Я не об этом. Как они у него получаются? Ты видел, какие у Игоря руки? Это же какие-то крюки для мяса, а не руки живописца.
– Лучшие на свете хирурги – здоровенные мужики с огромными ручищами. Художнику сам бог велел иметь такие руки.
– Наверное, ты прав. Просто я не могла не обратить на это внимание. – Лорен покосилась на руку Райана, лежащую у нее на плече.
Он и раньше замечал интерес Лорен к его рукам и считал, что ее, как всех прочих женщин, завораживает кольцо с головой леопарда. Но с тех пор как Райан увидел картину Лорен, изображенные на ней жуткие загадочные руки, он взглянул на это по-другому.
Они подошли к мольберту с незаконченной работой – судя по всему, портрету.
– Странно, – заметил Райан. – Остальные его картины – сплошь пейзажи и жанровые сцены.
– Может, у него начался новый период?
– Не исключено. – Райан задумчиво смотрел на портрет. – Напоминает картину, которую я недавно приобрел для Ти Джи…
– Правда? А кто автор?
Райан понял, что чуть не проговорился: ни к чему Лорен знать, что он купил ее картину. Ему страшно хотелось получше изучить Лорен, и он просто не смог устоять – ведь ничто так много не говорит о художнике, как его работы. Первый раз он увидел эту картину случайно, открыв шкаф Лорен в оранжерее-мастерской, а потом наткнулся на нее на выставке и сразу узнал.
– Кстати, ты ничего не говорила Тиббеттсу о русском художнике? Этот сукин сын вполне может приписать заслугу открытия Макарова себе.
– Нет, я поделилась своими планами только с Виолой…
– Черт! Она же все растреплет своему «голубому» парикмахеру, Бейзилу Блэкстоуку, а тот живо разнесет новость по всему Лондону.
– Но я не говорила ничего конкретного… – На лице Лорен появилось растерянное выражение, как накануне, когда он навязывался ей в партнеры. – И потом, ты забываешь, что Виола – совладелица галереи.
– Я это прекрасно помню. Просто есть опасность провалить все дело.
– Не спорю. Слушай, давай вернемся к Макарову и отведем его к нотариусу. Пусть подпишет с «Рависсаном» эксклюзивный контракт! На эти деньги он сможет приодеться, поменять квартиру, оплатить рекламу…
– Подожди. Сначала нужно познакомиться с Игорем получше, узнать, чего он хочет. Судя по его картинам, у него вполне сложившаяся жизненная позиция. Мы не можем навешать на него ярких тряпок и за большие деньги продать нашим акулам от искусства. Он ведь понятия не имеет, что это за публика.
Лорен задумчиво кивнула и погладила Игги.
– Ему нужны друзья, а не только контракт, – продолжил Райан. – Давай пригласим его завтра поужинать. Только не туда, где слишком шумно: я думаю, Игорю там будет не по себе. Лучше выбрать что-нибудь попроще – пиццерию, например. Кстати, и узнаем о нем побольше.
– При этом должна присутствовать Виола, – твердо сказала Лорен. – Это ее право.
– Ради бога, пусть присутствует, только скажи ей, чтобы помалкивала. И чур, не наряжаться! Убеди Виолу не навешивать на себя камешки. Чувствую, этот Макаров считает себя пролетарием и плохо реагирует на богатых сучек. А ты, пожалуйста, распусти волосы. Забудь, наконец, про свой узел! С ним ты – вылитая школьная мегера. Держу пари, что Макаров хулиганил в школе.
Лорен взглянула на него умоляюще, но Райан был непреклонен. Он ненавидел ее узел, ему нравилось, когда она распускает волосы – очень сексуально!
Потом они молча бродили по мастерской, пытаясь проникнуть в сущность творчества Макарова.
– Боюсь, его ранние работы остались в России, и их будет невозможно оттуда добыть, – заметила Лорен. – В любом случае странно, что их не выставили вместе со всей Абрамцевской школой Белютина. Наверное, Макаров был его лучшим учеником. Белютин показал бы любое полотно Игоря, когда правительство разрешило экспонировать работы его учеников…
– Белютин показал бы, – негромко произнес Райан. – Но дело в том, что, по моим сведениям, власти уничтожили картины Макарова, а его самого бросили в тюрьму.
Райан поставил свой «Астон-Мартин» на пустой стоянке перед рестораном «Серпентайн» и застегнул на все пуговицы пальто, ежась от холодного ветра с Северного моря.
На середине моста Серпентайн его ждал Питер Стирлинг – лысый человек лет шестидесяти, агент Ми-5. От нечего делать он кидал крошки хлеба уткам, плавающим в пруду. Стирлинг был долгожителем в своем опасном ремесле, где ошибаются только один раз. После многолетней секретной службы он отказался от высокого звания, так как всегда предпочитал работать тайно, и был переведен в Лондон. Тридцать лет на службе Ее Величества и постоянный риск должны были увенчаться кабинетной синекурой, но Стирлинга не прельщала бюрократия. Всего за месяц он освоил сверхновую компьютерную систему и сам вызвался работать по делу Барзана, когда узнал, что требуется человек с опытом и терпением.
Райану нравилось сотрудничать со Стирлингом. Они с одинаковым нетерпением ждали, когда Барзан нанесет очередной удар, и не скрывали взаимного уважения.
– Зачем я вам понадобился? – спросил Райан.
– В связи с Лорен Уинтроп.
– Вы за мной следите? – Райан недовольно нахмурился. Как он мог проворонить «хвост»? Видимо, совсем потерял форму.
Стерлинг приложил палец к губам и выразительно огляделся.
– Никому мы не нужны! – махнул рукой Райан. Вечно эти разведчики дуют на воду!
– Успокойтесь, никто за вами не следит. Лорен Уинтроп заинтересовался Скотланд-Ярд. Это как-то связано с внезапно свалившимися на нее деньгами. Дело в том, что сделка с недвижимостью в Майами, которую в свое время заключил муж Лорен, вызывает большую настороженность. Во Флориде этим занимается ФБР. ЦРУ тоже вовлечено: в сделке участвовало много иностранных холдинговых компаний.
– Черт! Я думал, что операцию ведет исключительно Ми-5. Не хотелось бы попасть в сферу интересов ЦРУ.
Райан не любил оказываться на вторых ролях. Всю жизнь он остерегался полагаться на других. Но теперь ему не предоставлялось выбора.
– Не волнуйтесь, вы их абсолютно не интересуете. – Повернувшись спиной к ветру, Стирлинг раскурил трубку и бросил спичку в воду. – Что же касается наших с вами дел… Если вы будете чаще мелькать в городе, то человек Барзана быстрее проявит себя. Заставьте его совершить оплошность! Но сами соблюдайте максимальную осторожность. Нам нужны имена всех людей, с которыми вы имеете дело. Не появилось у вас в последнее время новых знакомых?
Райан пожал плечами:
– Можете записать Игоря Макарова. Это русский художник, эмигрант.