И вот совещание началось. Собрались все, как обычно, плюс еще Бет и Энди, только что прибывшие сотрудники службы эпидемиологической разведки, Джон Майерс и Пит О'Лири. Темой для обсуждения стали Дуглас Бьюкенен, Хелен Джонс, Бетани Реджинальд и вся сеть сексуальных контактов. Вести собрание Тим поручил мне. Позволил спеть лебединую песню.
Я встал перед спроецированной схемой контактов, которую Сонжит – да благословит ее Господь! – все-таки вчера ночью закончила. Изображение оказалось настолько разветвленным, что заняло целую стену. Я быстро описал всю эту паутину сексуальных контактов и привлек внимание собравшихся к тому факту, что в центре ее находились Бетани и Дуглас. На прямоугольниках с их именами чернели жирные полосы, показывающие, что обоих уже нет в живых.
Я развивал свою теорию:
– Хотя нам до сих пор не удалось определить носителя инфекции, есть основание считать, что к людям она перешла от крыс. Источником может служить пансионат доктора Джефферсона, где жила Дебора Филлмор, вторая заболевшая. Именно там мы обнаружили многочисленные свидетельства пребывания грызунов. Симптомы заболевания имеют некоторое сходство с геморрагической лихорадкой, и не считаю нужным напоминать собравшимся, что такие заболевания, как лихорадка Ласса, мачупо и другие ареновирусы, также гнездятся в грызунах. Балтимор – крупный порт, поэтому ни в коем случае нельзя исключать возможность заражения местных вредителей от каких-нибудь экзотических пришельцев. Впрочем, речь может идти также о каком-то местном, но не известном ранее подобии ареновируса. И до тех пор, пока мы не получим неопровержимые доказательства намеренного заражения – письма или чего-то подобного, – думаю, логичнее всего принять именно возможность естественного источника заражения.
Я заметил, что Тим согласно кивнул.
– Хорошо, в таком случае вот возможный сценарий: Бетани Реджинальд или Бетани вместе с Хелен Джонс навещают Дугласа Бьюкенена в пансионате доктора Джефферсона, или они инфицируются у себя дома, в пансионате «Раскрытые объятия». Хотя из наблюдений за гигиеническим состоянием напрашивается вывод, что именно пансионат Джефферсона может таить в себе страшную заразу.
Учитывая интерес к Бетани Реджинальд как источнику инфекции, я мог бы оказаться на тонком льду теоретизирования. Но все-таки я продолжал считать, что истина заключается в Дугласе Бьюкенене. И решил придерживаться именно этой линии. Пусть потом, после моего ухода, коллеги сколько угодно перемывают мне кости.
– Так что давайте предположим, что источник болезни – в пансионате «Балтиморский рай». Бетани уговаривает Хелен навестить Дугласа, чтобы повеселиться втроем. Здесь Хелен и подхватывает болезнь, а потом передает ее и Бетани, и Дугласу. Дуглас по какой-то причине не заболевает. Может быть, обладает каким-то естественным иммунитетом, а может, у мужчин просто дольше длится латентный период. Как бы то ни было, но, по некоторым сведениям, он представлял собой сексуального хищника. Дуглас заражает свою подругу, Дебору Филлмор, а также девушку, заболевшую четвертой. Этот четвертый случай может оказаться результатом изнасилования на вечеринке по поводу дня рождения мистера Джефферсона. Четвертая больная заражает своего парня, ставшего случаем номер пять.
Я взглянул на сотрудников службы эпидемиологической разведки.
– На вашем месте я попытался бы выяснить, посещали ли когда-нибудь Бетани или Хелен пансионат «Балтиморский рай», а конкретно – Дугласа Бьюкенена.
Бет возразила:
– Не может быть, чтобы Дуглас не проявил никаких симптомов.
– Вполне может быть, – заверил я ее, понимая, что все равно никто мне не поверит. – Если предположить в Дугласе сексуального хищника – теперь уже бывшего, – тогда сам собой напрашивается вывод, что он встречался гораздо с большим количеством людей, чем мы предполагаем в настоящее время. Это я проверю. Тим говорит, что новых случаев заболевания пока нет. Вполне возможно, вирус действует лишь на определенную часть населения, так же как западно-нильская лихорадка. Очевидный иммунитет Дугласа заставляет думать и о другом сценарии: именно Дуглас является первым из инфицированных. Именно он – наш показательный больной. Он живет в пансионате доктора Джефферсона и, следовательно, находится в контакте с грызунами, с их пометом, мочой и прочими выделениями. Если это так, то мы оказываемся перед лицом усиления инфекции.
Ферлах пробормотал:
– Дело говорит, – и что-то пометил в блокноте.
– Усиление – это свойство болезни по мере передачи становиться все более заразной: с каждой новой жертвой поражающая сила ее лишь увеличивается. Если действительно имеет место фактор усиления, а Дуглас инфицирован первым, то его так называемый иммунитет – всего лишь следствие относительной слабости гнездящегося в его организме вируса.
Заговорил Тим:
– Истинная суть вещей выяснится после того, как тело Дугласа сегодня доставят в Атланту. Когда мы получим информацию о том, с каким именно вирусом имеем дело, тогда и сможем выяснить наличие этого вируса в трупе.
– Да, но только в том случае, если он не гнездится в отсутствующих органах, – добавил я.
– Разумеется.
– Далее. Сценарий номер три. Дуглас остается носителем вируса, но он получил его от кого-то другого.
В комнате повисло молчание, и я понял, что никто не верит в этот вариант, считая его полной ерундой. И все же я должен был изложить его – хотя бы для того, чтобы как-то оправдать свою ссылку в Калифорнию.
– Я понимаю, что это маловероятно, но мы обязаны рассмотреть все возможные варианты. Я просто излагаю их. Вот вы, ребята, – я обращался к Энди и Бет, – вы располагаете файлами и записями всех интервью. Надеюсь, картина станет значительно яснее. А если возникнут вопросы, позвоните мне и отправьте сообщение на пейджер. – Я написал на доске номера телефона и пейджера. Потом взглянул на детективов Майерса и О'Лири. – Так-так, а что же здесь делает полиция? – Раздался натянутый смех. Я продолжал: – Поскольку Дугласа Бьюкенена убили, доблестные детективы принимают в расследовании самое активное участие. Я уверен, что господа О'Лири и Майерс готовы самым тесным образом сотрудничать со всеми, кто займется рассмотрением дела Дугласа Бьюкенена в его медицинском аспекте.
Бет тут же подняла руку.
– Я займусь этим.
– Отлично, – ответил я. – Детективы, вы не хотите изложить результаты своих расследований?
Полицейские недоуменно переглянулись. Чувствовали они себя явно неуверенно, и общаться с целой группой медиков им было трудно.
– Значит, так, – наконец собрался с духом Майерс. – О'Лири, детектив О'Лири и полицейское отделение округа Кэрролл берут выяснение обстоятельств этого дела на себя. Ну а я готов помогать, поскольку юрисдикции зачастую пересекаются. – Он на секунду задумался. – Пока мы знаем не слишком много. Доктор Джефферсон утверждает, что не знает никаких подробностей биографии мистера Бьюкенена и вообще понятия не имеет, что в его пансионате жил насиль… извините, сексуальный хищник. Сегодня мы встретимся с этим человеком еще раз и теперь уже немного поднажмем. На данный момент мы не располагаем никакими сведениями о том, откуда именно явился Дуглас. Такое чувство, что он просто материализовался из окружающего пространства.
«Неужели просто материализовался, Джон?» – невольно подумал я.
– А что же насчет самого убийства? Есть какие-нибудь улики?
– Учитывая образ жизни жертвы и характер преступления, я думаю, что убийцей мог оказаться кто-то, до крайности выведенный из себя поведением мистера Бьюкенена и желавший не просто отомстить, но отомстить со значением. Поэтому можно предположить, что с Дугласом расправился кто-то из родственников одной из его «подружек». Гнев оказался настолько сильным, что над трупом надругались.
Все молчали, и Майерс замялся.
– Однако от этой версии мы склонны отойти. Коронер утверждает, что органы изъяты человеком, знающим толк в этом деле. Он пришел к выводу, что совершено все грубо и в спешке, но с полным знанием анатомии.
– То есть это делал врач? – уточнила Бет.
– Или ветеринар, или мясник. Но не какой-то обезумевший и потерявший голову отец, мстивший за изнасилование своей дочери.
– Если, конечно, сумасшедший не был патологоанатомом, – вставила Бет.
– Все патологоанатомы – сумасшедшие, – тут же отреагировал Тим.
Кто-то негромко рассмеялся.
– Но мы же не знаем ни того, почему именно изъяли органы, ни что с ними собираются делать, так ведь? – уточнил я.
– Нет, – ответил Майерс. Он замолчал, явно подбирая подходящие слова. – По долгу службы нам приходится видеть весьма неприятные вещи, но это… я хочу сказать, что это вовсе не тот тип надругательства над трупом, который можно было бы ожидать. То есть обычно все выглядит не так – что-то отрезают, а не вырезают. Так ведь, О'Лири?
О'Лири лишь неопределенно пожал плечами.
Майерс откашлялся.
– Во всяком случае, в настоящее время мы пытаемся все это выяснить. В частности, собираемся поговорить об этом с доктором Джефферсоном.
– А как вы объясните присутствие отбеливателя? – поинтересовалась Бет.
Майерс посмотрел на нее.
– Бетон должен был скрыть запах. А при чем здесь отбеливатель, мы не знаем.
– Инфекция, – коротко произнес я.
Все головы сразу повернулись в мою сторону.
– Если убийца очень волновался, что труп может нести в себе инфекцию, то вполне возможно, именно таким способом он пытался уменьшить шансы заражения.
– То есть наш сумасшедший патологоанатом еще и задумывался о благе общества, – произнес Тим, словно пытаясь зачеркнуть мое объяснение. Он взглянул на часы. – Прекрасно, доктор Маккормик, но вам пора отправляться в аэропорт, а нам предстоит заняться своими делами.
Ну и задница же он!
Под звуки захлопывающихся блокнотов я ознакомил всех со своими ближайшими планами: сначала в Калифорнию, проследить контакты Дугласа Бьюкенена, а потом в Атланту. И на том совещание закончилось.
Тим подошел, чтобы сообщить, что он уже позвонил в департаменты здравоохранения Калифорнии и Сан-Хосе и предупредил о моем скором прибытии. Брук Майклз все мне объяснит, добавил он.
Прекрасно, подумал я.
Тим похлопал меня по плечу и выскочил из комнаты, скорее всего для того, чтобы срочно произвести один из миллиона своих ежедневных телефонных звонков.
– Хорошая работа, Натаниель, – похвалил Ферлах и крепко пожал мне руку. – Вас нам будет очень не хватать. Не знаю, сказал ли Тим, но мне предстоит отвечать за наблюдение над распространением вируса. Так что держите меня в курсе своих дел.
– А вы – меня, – ответил я.
Ферлах кивнул и вышел.
Я задержался возле того отделения, в котором работала Бет, и своим присутствием прервал дискуссию между ней и детективами. Мне необходимо было сказать, что она может обращаться ко мне в любое время дня и ночи. Нужно было спешить, и я направился к выходу. Меня догнал Джон Майерс.
– Итак, вам дали пинка?
– Не очень-то тактичное замечание, Джон.
– А почему я не могу это сказать, доктор? Вы – чудовище, и вчера показали себя во всей красе. – Я не нашел, что ответить на такую характеристику. – Не обижайтесь. Я тоже чудовище. И люблю чудовищ.
– Может быть, нам стоит встречаться?
Ответ, судя по всему, ему понравился. Майерс похлопал меня по спине.
– Жена и дети, понимаете ли.
– Очень жаль.
– Слушайте, мы здесь, конечно, будем стараться вовсю, но если что-нибудь там выясните, держите нас в курсе.
– Настолько, насколько это будет quid pro quo.
– Пора учиться иногда отходить от медицинского жаргона.
Объяснять я не собирался.
– И вы сообщайте об успехах.
– Обязательно. Договорились. Как только окажетесь за три тысячи миль от меня и перестанете действовать на нервы, между нами моментально наладится сотрудничество.
В лифте мы спускались молча. Доехав до первого этажа, вместе вышли. Майерс заговорил первым:
– Женщину, которой звонил Дуглас Бьюкенен, зовут Глэдис Томас. – Он что-то нацарапал на листке бумаги. – Вот ее адрес, во всяком случае, тот, который нам удалось найти.
Он протянул мне листок. Действительно, Сан-Хосе. Причем сам город, а не один из новомодных пригородов.
– А если бы мы с вами сейчас не встретились, тогда как? – спросил я.
– Что вы хотите сказать?
– Да только то, что мне пришлось бы уехать без этого. – Я показал ему бумагу с именем и адресом. – Вам хотелось, чтобы я выяснил все это самостоятельно? Спасибо, Джон. Чрезвычайно гуманно.
– Не стоит благодарности. – Он вытащил что-то из папки, которую держал в руке. – Это тоже возьмите.
У меня в руке оказалась фотография Дугласа Бьюкенена, зернистая от многократного увеличения.
Я поинтересовался:
– А вашей фотографии, случайно, нет? Чтобы я мог любоваться в разлуке?
Сам не знаю, зачем я говорил Майерсу все эти глупости; возможно, просто потому, что хотел выместить обиду на Тима.
– Вы еще скажете мне спасибо за эту фотографию. Очень помогает, когда приходится говорить об умершем с людьми, которые его видели, но, возможно, не знают имени. Смотрели когда-нибудь полицейские сериалы?
– С удовольствием бы смотрел, да беда в том, что в них показывают полицейских.
Майерс смотрел на меня с улыбкой.
– А знаете, доктор, вы очень мне нравитесь. Мы с вами во многом похожи. Вы не церемонитесь с людьми, но дело свое знаете.
Как лестно, подумал я. Оказывается, я похож на детектива Майерса. Высшая похвала.
Сквозь стеклянные двери я увидел ожидающее такси и вышел на улицу, оставляя за спиной и детектива Майерса, и Балтимор, и всю эту неудачную страницу жизни. Во всяком случае, так мне тогда казалось.
Вырос я в маленьком городке на юге Пенсильвании, совсем недалеко от тех мест, где до приезда в Балтимор жил Дуглас Бьюкенен. Во всяком случае, ближайшим крупным аэропортом был именно балтиморский международный аэропорт имени Джорджа Вашингтона. Поэтому я достаточно хорошо его знал и без труда ориентировался в сложных переходах и системах безопасности. Давным-давно, еще студентом университета на Западном побережье, я летал самолетами компании «Саутвест эрлайнз», делал пересадку в Финиксе или Лас-Вегасе и оттуда уже продолжал путь в Сан-Хосе. Но сейчас все складывалось совсем иначе – и время другое, и обстоятельства не те. Меня, можно сказать, выперли и из Центра контроля, и из федерального правительства. Аэропорт Сан-Хосе я ненавидел. А потому отправился прямиком в международный аэропорт Сан-Франциско, причем на рейс компании «Пан-Америкен». Стоит это пятьсот шестьдесят долларов в одну сторону. Так что по возвращении на восток мне еще придется разбираться с бухгалтерией.
В самолете я заказал двойное виски, тут же все это выпил и заказал еще. Пытался осознать, что оставляю за спиной и к чему приближаюсь. Но размышления не сулили ничего хорошего, а потому я предпочел заснуть.
II
Калифорния
30
Ах, Сан-Франциско!
Из окна самолета я наблюдал, как вырисовывается внизу полуостров, словно огромный палец, простираясь на север, к округу Марин. На фоне синего-синего океана сиял мост Золотые Ворота. На месте, как и положено, здание корпорации «Транс-Америка» – вот оно, возвышается своими башнями над Эмбаркадеро. Залив пестреет яркими точками яхт. Все точно так же, как и раньше, словно я не покидал Золотой город.
Меня отчаянно тошнило.
В кассе, пытаясь стряхнуть последствия алкоголя и обезвоживания организма, я купил билет в Атланту. На Калифорнию я отвел два дня – решил, что этого времени будет вполне достаточно для того, чтобы встретиться и поговорить с Глэдис Томас, повидать несколько человек – а если честно, одного человека, с которым мне нужно было встретиться помимо мисс Томас.
В результате долгих размышлений я решил не встречаться с Элен Чен. Еще раньше я предпринял самые решительные меры против неотступных мыслей о ней, а вот теперь, стоя в очереди, чтобы арендовать машину, мучился раскаянием – зачем же было выкидывать записную книжку с ее адресом и телефоном? Не думаю, чтобы я действительно решился позвонить, да она и не согласилась бы со мной встретиться. Более того, и номер телефона, должно быть, уже сто раз изменился. И все же каракули в записной книжке оставались последней, пусть тонкой, нитью, связывавшей меня с прошлой жизнью. Зачем было обрывать эту связь? Забыть старую привязанность – легче сказать, чем сделать.
Очередь за машиной оказалась слишком длинной, ползла она чересчур медленно, и я потратил слишком много времени на размышления о тех материях, которые уже не должны были для меня что-то значить.
Чтобы как-то отвлечься от сложного образа доктора Чен, я включил сотовый и нашел номер единственного в Калифорнии человека, которого мне действительно хотелось увидеть. Вернее даже будет сказать, единственного человека, которого я обязан был увидеть. Если бы она узнала, что я был на Западном побережье и не пришел к ней… ну, тогда земля непременно бы разверзлась и безжалостно поглотила меня.
Она сразу ответила. Я услышал хорошо знакомый немолодой голос:
– Натаниель Маккормик. – Она моментально меня узнала.
– Доктор Тобел.
Я почувствовал, как физиономия моя расплывается в улыбке.
Несколько минут мы болтали, наверстывая упущенное. Давно уже нам не доводилось беседовать, однако все прошедшие годы мы обсудили как раз за то время, которое потребовалось, чтобы очередь продвинулась на пять футов.
– Так что же привело тебя в Сан-Франциско? – поинтересовалась она.
– Нужно уладить кое-какие дела.
– Дела? Надеюсь, ты не хочешь сказать, что ушел из Центра контроля и занялся бизнесом?
– В такие периоды, как нынешний, как раз очень хотелось бы поступить именно так. Но нет. Я здесь как раз по делам Центра контроля.
– Надеюсь, ничего серьезного?
– Как раз все очень серьезно. Вы, наверное, слышали о вспышке заболевания в Балтиморе.
– Да, что-то читала…
– Ну так вот, мой приезд связан именно с этим. Подробно расскажу при встрече.
Мы договорились встретиться на следующий день за ленчем.
31
Я взял машину с глобальной системой навигации и GPS. В конце концов, я в Кремниевой долине, так что нужно соответствовать… Я решил, что теперь уже не придется попусту тратить время на поиски дороги, так что деятельность моя оптимизируется. Первым делом я ввел в компьютер адрес департамента здравоохранения округа Санта-Клара.
До часа пик еще оставалось достаточно времени, так что вполне можно было избежать кошмара дорожных пробок в районе залива. Поэтому я вырулил на шоссе 101 и направился на юг, в Сан-Хосе. Дорога оказалась одной из тех, что соревнуются за звание самой ужасной. Она вполне могла соперничать за призовое место с И-95 на Восточном побережье. По сути, это был длинный, уродливый шрам на лице окружающего пейзажа, к тому же каждое утро и каждый вечер этот шрам до отказа забивали машины. Так что дороги Калифорнии относились как раз к тем ее отличительным чертам, по которым скучать не приходилось.
Через полчаса езды я миновал зеленые указатели, отмечающие поворот к моему бывшему университету. За те четыре года, которые я здесь проучился, этот путь пришлось измерить бесчисленное количество раз – словно челнок, я метался между альма-матер и обедами и развлечениями в Сан-Франциско. Потратив уйму времени и сил лишь на то, чтобы забыть это место, я с удивлением обнаружил, какими знакомыми оказываются дороги, холмы, городишки, свисающие с главного шоссе, словно подвески с ожерелья. Но в то же время я проезжал мимо новых, совершенно мне не знакомых огромных магазинов, массивных зданий солидных офисов и прочих свидетельств продолжения и развития жизни по берегам шоссе 101.
Включив радио, я настроился на давно и хорошо знакомую станцию. К сожалению, она уже не передавала моей любимой музыки. Сейчас эта радиостанция, скорее всего, носила название типа «La Musica». А транслировала она хип-хоп в латиноамериканском духе. Нет, это не для меня. Я настроился на местную волну Национального государственного радио и сразу почувствовал себя стариком.
Сан-Хосе. Навигационная система приятным женским голосом направила меня с обожженного шоссе на не менее обожженные улицы города. Несмотря на все деньги и славу, полученные в девяностых годах, городок все равно оставался совершенно провинциальным по своей сути. Центр казался призрачным и печальным – ведь коммерческие здания пустовали на двадцать пять процентов, и сплошь и рядом глаз натыкался на объявления о сдаче в аренду. Праздные группы молодых людей бесцельно шатались по улицам даже сейчас, в разгар рабочего дня. Все вокруг громко кричало, что город этот знавал гораздо лучшие времена.
Я оставил машину в гараже напротив большого серого здания, в котором располагался департамент здравоохранения округа Санта-Клара. Войдя в здание, направился прямиком к охраннику и поинтересовался, где и как можно увидеть Брук Майклз. Он записал мою фамилию и послал сообщение на пейджер. А я тем временем уселся на жесткий пластиковый стул возле стенда, заполненного брошюрами медицинского ликбеза, и начал читать что-то о венерических заболеваниях. Как раз когда чтение уже начало казаться интересным, я услышал над своей головой голос.
– Доктор Маккормик, – произнес этот голос, – а вы прекрасно сохранились. Впрочем, конечно, загар не помешал бы.
Я поднял голову и увидел доктора Брук Майклз во всей красе – роскошную загорелую блондинку.
– Брук! А вам как раз надо ограничить пребывание на солнце. Вы же должны показывать пример здорового образа жизни. Если вы в тридцать лет сляжете с меланомой, ничего хорошего не будет.
Мы пожали друг другу руки.
– В двадцать девять, – поправила она шепотом и направилась к коридору, вход в который преграждал стол дежурного. Вслед за ней и я прошел сквозь розовую дверь, за которой оказалось множество офисов. – Тим Ланкастер коротко рассказал мне о цели твоего приезда. Я пыталась убедить его, что с удовольствием займусь этим вопросом сама и нет необходимости отрывать тебя от непосредственной работы, однако он остался при своем мнении.
Она явно ожидала от меня какого-то комментария, однако я промолчал. Но Брук оставалась Брук, а потому спросила прямо:
– Так почему же они тебя сюда прислали?
– Им нужно, чтобы здесь работал человек, хорошо знающий положение дел там, на востоке.
– О!
Ответ ее явно не удовлетворил, но, судя по всему, Брук решила пока остановиться на этом. Распахнула дверь в маленький, заваленный бумагами кабинет.
– Вот мое царство.
Все горизонтальные поверхности здесь были заняты медицинскими журналами и стопками документов. Мне показалось, что я снова очутился в офисе Ферлаха там, в Балтиморе. Сам собой возник вопрос, что же делает столь похожими кабинеты чиновников общественного здравоохранения. Может быть, размер?
– Прошу извинить за беспорядок. – Хозяйка сняла со стула какие-то листки.
– Надеюсь, он ни в малейшей степени не отражает состояние твоего ума, – заметил я.
– У меня в голове порядка больше, чем в самой Библиотеке конгресса, – гордо заявила Брук. – А в состоянии полного хаоса пребывают офис и личная жизнь.
– Сочувствую.
– Да не стоит. Дело в том, что мне удалось достичь полной гармонии с хаосом. – Она села за стол. – Итак, что же происходит в действительности?
Я опустился на стул, специально освобожденный для меня, и начал рассказывать, но при этом исключая негативную оценку собственной деятельности.
– То есть все это надо понимать таким образом, что они тебя оттуда попросту выперли, так ведь?
Я мысленно попросил ее заткнуться и не лезть не в свои дела.
Должен пояснить, что мы вместе с Брук учились в Атланте, всего год назад. В самый разгар жаркого лета в южном штате Джорджия нас подвергли суровой пятинедельной закалке в условиях главного офиса Центра контроля и предотвращения заболеваний. Конечно, среди обучающихся не могли не возникнуть определенные отношения. Возникли они и у нас с доктором Майклз. На пару недель мы с ней оказались, как принято говорить, парой. Но потом Брук получила назначение в Службу эпидемиологической разведки в Калифорнии и отправилась на работу, якобы для того, чтобы соединиться с женихом, только что начавшим преподавать в университете. Впрочем, с таким же успехом можно было утверждать, что она уехала в эти края просто для того, чтобы оказаться как можно дальше от меня. Скоро мне уже можно будет писать книгу с названием: «Как отпугивать женщин».
Я демонстративно посмотрел на часы.
– Мне пора за дело, Брук.
– А зачем ты сюда явился?
– Показаться, сообщить в департаменте здравоохранения, что прибыл в целости и сохранности. – Взглянув ей прямо в глаза, поинтересовался: – Ведь это не очень страшно – ну… то, что я приехал?
– Я позвонила в Беркли, в департамент здравоохранения штата, так они сразу закричали: «О нет, только не это!» Потом сказала ребятам здесь, так их чуть не вырвало от такого известия.
– Ну, спасибо тебе.
Брук смущенно улыбнулась, показывая, что и сама понимает, что хватила лишку.