Страница:
Но королевич Хагена унял разумной речью:
«При входе в этот замок сдают оружье гости.
Таков обычай здешний, а потому без злости
Смолчать и покориться разумней будет вам».
Был Хаген раздосадован, но внял его словам.
Вином их угостили, и был им отдых дан.
Тем временем немало бойцов-островитян
Уже стекалось к замку в одеждах дорогих,
Но пышностью затмить гостей не мог никто из них.
Извещена Брюнхильда была людьми своими,
Что к ней приплыли гости, чьё неизвестно имя,
Хотя весь облик – царствен, наряд – ему под стать,
И слугам стала госпожа вопросы задавать.
Сказала королева: «Вы разузнать должны,
Что здесь за незнакомцы и из какой страны,
И как их именуют, и для чего сюда
Явились эти витязи, чья поступь так горда».
Один исландец молвил: «Признаться должен честно,
Что эти чужеземцы мне тоже неизвестны,
Хотя один уж очень на Зигфрида похож,
И я принять их ласково советовал бы всё ж
Второй из них столь важен в спокойствии своём,
Что знатную особу узнать нетрудно в нём.[80]
Такой боец, бесспорно, был королём рождён.
Смотрите, как величествен, как неприступен он!
Хоть третий из приезжих запальчив и гневлив,
Он, как и остальные, поистине красив.
Но этот воин злобой, сдаётся мне, объят —
Недаром мечет он вокруг такой свирепый взгляд.
И самый младший тоже весьма хорош собой.
На вид куда скромнее он девушки любой.
Вот и сейчас стоит он, потупив чинно взор,
Но худо будет тем, кто с ним дерзнут затеять спор.
Хотя учтив, приветлив и весел он всегда,
Но многих дам поплакать заставит без труда,
Коль честь его затронуть решатся их друзья —
Таких, как он, воителей не часто видел я».
Сказала королева: «Подайте платье мне.
Коль очутился Зигфрид затем в моей стране,
Что возымел надежду вступить со мною в брак,
Он головой поплатится за свой безумный шаг».
Красавица Брюнхильда оделась побыстрей
И вышла к чужеземцам со свитою своей
Из ста иль даже больше одетых пышно дам,
Сгоравших от желания скорей предстать гостям.
По сторонам Брюнхильды, с мечами наголо,
Пятьсот иль даже больше бойцов исландских шло —
Успел с досадой Гунтер число их подсчитать,
Когда пред королевою пришлось приезжим встать.
Теперь я, правды ради, поведаю сполна,
Что, Зигфрида увидев, промолвила она:
«Приветствую вас, Зигфрид, в моём родном краю.
Зачем пожаловали вы в Исландию мою?»
«Передо мною первым такую речь держа,
Ко мне не по заслугам добры вы, госпожа.
Мой господин – пред вами,[81] и вам при нём не след
К его вассалу скромному свой обращать привет.
Он уроженец Рейна, но бросил край родной,
Чтоб за морем Брюнхильду назвать своей женой.
В намерении этом он непоколебим.
Подумайте, разумно ли вам состязаться с ним.
Он Гунтером зовётся, король могучий он.
Одной любовью только сюда он приведён.
Что мне ещё добавить? Я здесь лишь потому,
Что в путь угодно было взять меня с собой ему».
Она в ответ: «Коль скоро ты лишь простой вассал[82]
То господин твой вправду моей любви взалкал,
В трёх состязаньях должен он победить меня,
А проиграет – вас казнят до истеченья дня».
Владелец Тронье молвил: «Нам, госпожа, ответьте,
В чём будут заключаться три состязанья эти.
Ужель они и вправду столь трудны могут быть,
Что мой король откажется от мысли вас добыть?»
«Он бросить должен камень, догнать его прыжком,
Затмить меня в уменье цель поражать копьём.
С решеньем не спешите, – добавила она, —
Не то вас ждёт бесчестие[83] и смерть вам суждена».
Отвёл отважный Зигфрид в сторонку короля,
Его не падать духом вполголоса моля:
«Спокойствие храните и будьте посмелей.
Ручаюсь вам, что хитростью возьму я верх над ней».
Сказал державный Гунтер: «На всё пойти я рад.
Пусть будут состязанья труднее во сто крат,
Без колебаний жизнью я, госпожа, рискну,
Коль этою ценой могу в вас обрести жену».
Увидев, что на гостя ей страху не нагнать,
Брюнхильда состязанье решила начинать
И свите приказала: пусть та ей поспешит
Дать панцирь раззолоченный и добрый звонкий щит.
Под панцирь королевой надет подлатник был.
Ничей клинок ни разу его не прорубил.
Пошли на тот подлатник ливийские шелка,
И золотом расшила их искусная рука.
Смутила гордость девы гостей отважных дух.
Был Хаген нем и мрачен, взор Данкварта потух.
Что станет с государем? Как Гунтера спасти?
«Домой, – так оба думали, – нам нет уже пути».
Меж тем на берег Зигфрид отправился тайком.
Там их корабль качался, колеблем ветерком.
Плащ-невидимку витязь из тайника достал,
Надел его и в тот же миг незрим для глаза стал.
Вернувшись спешно в замок, увидел удалец,
Что всё для состязанья готово наконец,
Через толпу прокрался и подошёл к друзьям,
По-прежнему невидимый тем, кто собрался там.
Был круг для игр очерчен, а за его чертою
Семьсот исландцев встали железною стеною.
Звенели их доспехи, оружие блестело.
За состязаньем наблюдать им госпожа велела.
Вступила в круг Брюнхильда, но вооружена
Была скорей для боя, чем для игры она.
Сияло золотое, блестящее шитьё
На пышном платье шёлковом, надетом на неё.
Несли за нею следом оруженосцы щит,
Что золотом червонным искусно был обит
И прочными стальными застёжками снабжён.
Брюнхильде в состязаниях служил прикрытьем он.
Расшит ремень подщитный каменьем был у ней.
Травы каменье это казалось зеленей
И пламенело ярче, чем золото щита.
Да, лишь героем быть могла Брюнхильда добыта!
Хоть щит её широкий из золота и стали
Четыре сильных мужа с натугой поднимали
И был он посредине в три пяди толщиной,
Справлялась с ним играючи она рукой одной.
Когда увидел Хаген, как этот щит тяжёл,
Лихой боец из Тронье в изрядный гнев пришёл
И Гунтеру промолвил: «Погибнуть мы должны.
Вы в дьяволицу сущую, король мой, влюблены».
Я про одежду девы ещё не кончил речь.
Поверх брони спускалась у ней рубаха с плеч
Из ткани, что красою всем женщинам мила, —
Из ацагоукских[84] шелков рубаха та была.[85]
Затем велела дева копьё себе подать.
Она его умела без промаха кидать.
Огромно было древко тяжёлого копья
И остры наконечника калёные края.
На то копьё железа истратили немало —
Четыре с половиной четверика металла.
Три воина Брюнхильды несли его с трудом,
И горько пожалел король о сватовстве своём.
Державный Гунтер думал: «Да что же здесь творится?
Сам чёрт живым не выйдет из рук такой девицы,
И окажись я чудом в Бургундии моей,
Поостерёгся б докучать я вновь любовью ей».
Сказал отважный Данкварт, брат Хагена меньшой:
«В том, что сюда приехал, я каюсь всей душой.
Мы – витязи лихие; тем горше будет стыд,
Коль обезглавить женщина таких бойцов велит.
Нет, плыть на этот остров нам было ни к чему.
Вот если б брат мой Хаген и я, под стать ему,
Мечи свои не сдали на сохраненье здесь,
С людей Брюнхильды сразу бы слетела вся их спесь.
Но если б даже дали исландцы нам уйти,
А я сто раз им честью поклялся мир блюсти,
Всё ж до того, как пал бы мой господин в бою,
Пришлось бы гордой девушке утратить жизнь свою».
Ответил Хаген брату: «И в плен не взяли б нас,
И плыли б мы спокойно на родину сейчас,
Когда бы нам вернули доспехи и клинки.
Тогда б уж было чваниться Брюнхильде не с руки».
Услышала Брюнхильда двух братьев разговор
И молвила с усмешкой, взглянув на них в упор:
«Коль впрямь они так смелы и нравом горячи,
Пусть им доспехи отдадут и возвратят мечи».
Дала приказ Брюнхильда – и вот мечи несут.
От радости зарделся отважный Данкварт тут.
«Пусть начинают игры! – воскликнул громко он. —
Пока при нас оружие, король не побеждён».
Безмерной силой дева была наделена.
Внести метальный камень велела в круг она,
А этот тяжкий камень размером был таков,
Что подняли его с трудом двенадцать смельчаков.
Вслед за копьём метала она его всегда.
Почуяли бургунды, что им грозит беда.
«Вот горе! – молвил Хаген. – Король влюбился зря:
В мужья ей нужно дьявола, а не богатыря».
Проворно засучила Брюнхильда рукава
И щит на левый локоть повесила сперва,
Затем рукою белой схватилась за копьё.
Испуг король почувствовал, увидев прыть её.
Бой начался, и Гунтер простился б с головою,
Когда бы друга Зигфрид не подменил собою.
Он за плечо бургунда украдкой тронул вдруг
И этим пуще прежнего привёл его в испуг.
«Да кто ж это коснулся оплечья моего?» —
Подумал муж отважный, не видя никого.
И тут услышал шёпот: «Мой друг, воспрянь душой!
Я – Зигфрид, и с Брюнхильдою мы выиграем бой.
На локоть незаметно повесь мне щит свой прочный
И повторяй за мною мои движенья точно.
Ты только притворяйся – всё сделаю я сам».
Король, душою вновь воспряв, внимал его словам.
«Коль никому не скажешь ты о моём обмане,
Ты избежишь бесчестья, которому заране
Обречь тебя сегодня воительница мнит.
Смотри, какой уверенный у королевы вид!»
Тут дева-богатырша копьё метнула в цель.
Столь страшного удара в сражениях досель
Могучий сын Зиглинды не отбивал щитом.
Из стали искры брызнули и вверх взвились столбом.
Конец копья калёный сквозь щит прошёл, звеня,
И грянул в прочный панцирь, исторгнув сноп огня.
Толчок поверг бы наземь воителей лихих,
Но спас от верной гибели плащ-невидимка их.
Кровь хлынула струёю из Зигфридова рта.
Отпрыгнул нидерландец и вырвал из щита
Застрявшее в навершье Брюнхильдино копьё,
Чтоб отплатить противнице оружием её.
Но жалость к королеве вдруг овладела им,
И он копьё направил вперёд концом тупым,
С такою силой древко в исландку он метнул,
Что издала её броня протяжный звонкий гул.
Столбом взметнулись искры, сверкнула сталь, как жар,
И ощутила дева чудовищный удар.
На землю им Брюнхильду сын Зигмунда свалил:
У Гунтера для этого недоставало сил.
Вскричала королева, вскочив с земли сырой:
«Спасибо, Гунтер знатный, вам за удар лихой!»
Она ведь полагала, что с нею бьётся он.
Нет, ей другим, кто посильней, удар был нанесён.
Затем огромный камень, лежавший рядом с ней,
Взметнула богатырша над головой своей
И вдаль его швырнула, придя в великий гнев,
И прыгнула вослед ему, кольчугой зазвенев.
В двенадцати саженях упал он на песок,
Но королеву дальше уже унёс прыжок.
Тогда за камень Гунтер схватился для того,
Чтоб все подумали, что сам он и метнул его.
Был витязь нидерландский высок, силён и смел.
Он бросить камень дальше, чем девушка, сумел
И обогнал в полёте его одним прыжком,
Хотя и прыгал не один, а вместе с королём.
Когда же пал на землю тот камень необхватный,
То близ него, как прежде, стоял лишь Гунтер знатный.
Отважный нидерландец его вторично спас.
От гнева лик красавицы зардел в последний раз.
Решив, что перепрыгнул король почти весь круг,
Брюнхильда объявила толпе вельмож и слуг:
«Ко мне, мои вассалы, ко мне, моя родня!
Вы – подданные Гунтера с сегодняшнего дня».
С себя доспехи сняли и дева и жених.
Пред Гунтером Бургундским, владыкой новым их,
Пришлось склонить колени исландским удальцам:
Все думали, что выиграл он состязанье сам.
Он поклонился деве, как витязю к лицу,
И протянула руку Брюнхильда удальцу,
Ему передавая свою страну и трон,
Чем даже Хаген доблестный был умиротворён.
Бургундов попросила Брюнхильда наконец
Пожаловать немедля с ней вместе во дворец.
Теперь приём радушный нашёл там каждый гость,
Что по душе и Данкварту и Хагену пришлось.
Меж тем отважный Зигфрид опять сумел схитрить,
Успев в надёжном месте плащ-невидимку скрыть,
Затем вернулся в замок, вошёл в приёмный зал
И там, при дамах, Гунтеру такую речь сказал:
«Король, что ж не спешите вы игры начинать?
Мне, вашему вассалу, не терпится узнать,
Что ждёт – венец иль плаха владыку моего?»
И все подумали, что он не видел ничего.
Спросила королева: «А по какой причине
Вы, Зигфрид, пропустили те игры, в коих ныне
Ваш господин победу стяжал своей рукой?»
И Хаген из Бургундии ей дал ответ такой:
«Нас так смутил сначала суровый ваш приём,
Что в час, когда тягались вы с рейнским королём,
Ушёл на берег Зигфрид и наш корабль стерёг.
Вот почему он, госпожа, на играх быть не мог».
Отважный Зигфрид молвил: «Признаюсь откровенно,
Я рад, что смелый витязь сломил ваш прав надменный,
Что и на вас управа нашлась среди мужчин
И увезёт вас, госпожа, на Рейн мой властелин».
Красавица сказала: «Не торопитесь так.
С вассалами обдумать должна я этот шаг.
Родимый край не раньше смогу покинуть я,
Чем мне на то согласие дадут мои друзья».
Брюнхильда разослала по острову гонцов,
Чтоб те мужей созвали со всех его концов.
Пускай её вассалы к ней в Изенштейн спешат —
В дар каждому из них она даст дорогой наряд.
К Брюнхильдиному замку со всей её земли
Дружины королевы и днём и ночью шли.
«Беда! – воскликнул Хаген. – Пока мы медлим тут,
Сюда мужи исландские с оружием идут.
А вдруг, собрав вассалов со всей земли своей, —
Ведь мы отнюдь не знаем, что на уме у ней, —
На нас она внезапно возьмёт да нападёт?
Ох, всем нам эта девушка наделает хлопот!»
Сказал могучий Зигфрид: «Я и на этот раз
Предотвращу опасность, что вам грозит сейчас,
И приведу на помощь таких бойцов сюда,[86]
Каких ещё никто из вас не видел никогда.
Меня вы не ищите – уеду я тайком.
Пусть сохранит Создатель вам жизнь в краю чужом,
Пока не подоспеют, за Зигфридом вослед,
К вам десять сотен воинов, которым равных нет».
Державный Гунтер молвил: «Не медлите в пути
И постарайтесь быстро подмогу привести».
Ответил Зигфрид: «Скоро вернусь я с удальцами,
А вы Брюнхильде скажете, куда я послан вами».[87]
Авентюра VIII
«При входе в этот замок сдают оружье гости.
Таков обычай здешний, а потому без злости
Смолчать и покориться разумней будет вам».
Был Хаген раздосадован, но внял его словам.
Вином их угостили, и был им отдых дан.
Тем временем немало бойцов-островитян
Уже стекалось к замку в одеждах дорогих,
Но пышностью затмить гостей не мог никто из них.
Извещена Брюнхильда была людьми своими,
Что к ней приплыли гости, чьё неизвестно имя,
Хотя весь облик – царствен, наряд – ему под стать,
И слугам стала госпожа вопросы задавать.
Сказала королева: «Вы разузнать должны,
Что здесь за незнакомцы и из какой страны,
И как их именуют, и для чего сюда
Явились эти витязи, чья поступь так горда».
Один исландец молвил: «Признаться должен честно,
Что эти чужеземцы мне тоже неизвестны,
Хотя один уж очень на Зигфрида похож,
И я принять их ласково советовал бы всё ж
Второй из них столь важен в спокойствии своём,
Что знатную особу узнать нетрудно в нём.[80]
Такой боец, бесспорно, был королём рождён.
Смотрите, как величествен, как неприступен он!
Хоть третий из приезжих запальчив и гневлив,
Он, как и остальные, поистине красив.
Но этот воин злобой, сдаётся мне, объят —
Недаром мечет он вокруг такой свирепый взгляд.
И самый младший тоже весьма хорош собой.
На вид куда скромнее он девушки любой.
Вот и сейчас стоит он, потупив чинно взор,
Но худо будет тем, кто с ним дерзнут затеять спор.
Хотя учтив, приветлив и весел он всегда,
Но многих дам поплакать заставит без труда,
Коль честь его затронуть решатся их друзья —
Таких, как он, воителей не часто видел я».
Сказала королева: «Подайте платье мне.
Коль очутился Зигфрид затем в моей стране,
Что возымел надежду вступить со мною в брак,
Он головой поплатится за свой безумный шаг».
Красавица Брюнхильда оделась побыстрей
И вышла к чужеземцам со свитою своей
Из ста иль даже больше одетых пышно дам,
Сгоравших от желания скорей предстать гостям.
По сторонам Брюнхильды, с мечами наголо,
Пятьсот иль даже больше бойцов исландских шло —
Успел с досадой Гунтер число их подсчитать,
Когда пред королевою пришлось приезжим встать.
Теперь я, правды ради, поведаю сполна,
Что, Зигфрида увидев, промолвила она:
«Приветствую вас, Зигфрид, в моём родном краю.
Зачем пожаловали вы в Исландию мою?»
«Передо мною первым такую речь держа,
Ко мне не по заслугам добры вы, госпожа.
Мой господин – пред вами,[81] и вам при нём не след
К его вассалу скромному свой обращать привет.
Он уроженец Рейна, но бросил край родной,
Чтоб за морем Брюнхильду назвать своей женой.
В намерении этом он непоколебим.
Подумайте, разумно ли вам состязаться с ним.
Он Гунтером зовётся, король могучий он.
Одной любовью только сюда он приведён.
Что мне ещё добавить? Я здесь лишь потому,
Что в путь угодно было взять меня с собой ему».
Она в ответ: «Коль скоро ты лишь простой вассал[82]
То господин твой вправду моей любви взалкал,
В трёх состязаньях должен он победить меня,
А проиграет – вас казнят до истеченья дня».
Владелец Тронье молвил: «Нам, госпожа, ответьте,
В чём будут заключаться три состязанья эти.
Ужель они и вправду столь трудны могут быть,
Что мой король откажется от мысли вас добыть?»
«Он бросить должен камень, догнать его прыжком,
Затмить меня в уменье цель поражать копьём.
С решеньем не спешите, – добавила она, —
Не то вас ждёт бесчестие[83] и смерть вам суждена».
Отвёл отважный Зигфрид в сторонку короля,
Его не падать духом вполголоса моля:
«Спокойствие храните и будьте посмелей.
Ручаюсь вам, что хитростью возьму я верх над ней».
Сказал державный Гунтер: «На всё пойти я рад.
Пусть будут состязанья труднее во сто крат,
Без колебаний жизнью я, госпожа, рискну,
Коль этою ценой могу в вас обрести жену».
Увидев, что на гостя ей страху не нагнать,
Брюнхильда состязанье решила начинать
И свите приказала: пусть та ей поспешит
Дать панцирь раззолоченный и добрый звонкий щит.
Под панцирь королевой надет подлатник был.
Ничей клинок ни разу его не прорубил.
Пошли на тот подлатник ливийские шелка,
И золотом расшила их искусная рука.
Смутила гордость девы гостей отважных дух.
Был Хаген нем и мрачен, взор Данкварта потух.
Что станет с государем? Как Гунтера спасти?
«Домой, – так оба думали, – нам нет уже пути».
Меж тем на берег Зигфрид отправился тайком.
Там их корабль качался, колеблем ветерком.
Плащ-невидимку витязь из тайника достал,
Надел его и в тот же миг незрим для глаза стал.
Вернувшись спешно в замок, увидел удалец,
Что всё для состязанья готово наконец,
Через толпу прокрался и подошёл к друзьям,
По-прежнему невидимый тем, кто собрался там.
Был круг для игр очерчен, а за его чертою
Семьсот исландцев встали железною стеною.
Звенели их доспехи, оружие блестело.
За состязаньем наблюдать им госпожа велела.
Вступила в круг Брюнхильда, но вооружена
Была скорей для боя, чем для игры она.
Сияло золотое, блестящее шитьё
На пышном платье шёлковом, надетом на неё.
Несли за нею следом оруженосцы щит,
Что золотом червонным искусно был обит
И прочными стальными застёжками снабжён.
Брюнхильде в состязаниях служил прикрытьем он.
Расшит ремень подщитный каменьем был у ней.
Травы каменье это казалось зеленей
И пламенело ярче, чем золото щита.
Да, лишь героем быть могла Брюнхильда добыта!
Хоть щит её широкий из золота и стали
Четыре сильных мужа с натугой поднимали
И был он посредине в три пяди толщиной,
Справлялась с ним играючи она рукой одной.
Когда увидел Хаген, как этот щит тяжёл,
Лихой боец из Тронье в изрядный гнев пришёл
И Гунтеру промолвил: «Погибнуть мы должны.
Вы в дьяволицу сущую, король мой, влюблены».
Я про одежду девы ещё не кончил речь.
Поверх брони спускалась у ней рубаха с плеч
Из ткани, что красою всем женщинам мила, —
Из ацагоукских[84] шелков рубаха та была.[85]
Затем велела дева копьё себе подать.
Она его умела без промаха кидать.
Огромно было древко тяжёлого копья
И остры наконечника калёные края.
На то копьё железа истратили немало —
Четыре с половиной четверика металла.
Три воина Брюнхильды несли его с трудом,
И горько пожалел король о сватовстве своём.
Державный Гунтер думал: «Да что же здесь творится?
Сам чёрт живым не выйдет из рук такой девицы,
И окажись я чудом в Бургундии моей,
Поостерёгся б докучать я вновь любовью ей».
Сказал отважный Данкварт, брат Хагена меньшой:
«В том, что сюда приехал, я каюсь всей душой.
Мы – витязи лихие; тем горше будет стыд,
Коль обезглавить женщина таких бойцов велит.
Нет, плыть на этот остров нам было ни к чему.
Вот если б брат мой Хаген и я, под стать ему,
Мечи свои не сдали на сохраненье здесь,
С людей Брюнхильды сразу бы слетела вся их спесь.
Но если б даже дали исландцы нам уйти,
А я сто раз им честью поклялся мир блюсти,
Всё ж до того, как пал бы мой господин в бою,
Пришлось бы гордой девушке утратить жизнь свою».
Ответил Хаген брату: «И в плен не взяли б нас,
И плыли б мы спокойно на родину сейчас,
Когда бы нам вернули доспехи и клинки.
Тогда б уж было чваниться Брюнхильде не с руки».
Услышала Брюнхильда двух братьев разговор
И молвила с усмешкой, взглянув на них в упор:
«Коль впрямь они так смелы и нравом горячи,
Пусть им доспехи отдадут и возвратят мечи».
Дала приказ Брюнхильда – и вот мечи несут.
От радости зарделся отважный Данкварт тут.
«Пусть начинают игры! – воскликнул громко он. —
Пока при нас оружие, король не побеждён».
Безмерной силой дева была наделена.
Внести метальный камень велела в круг она,
А этот тяжкий камень размером был таков,
Что подняли его с трудом двенадцать смельчаков.
Вслед за копьём метала она его всегда.
Почуяли бургунды, что им грозит беда.
«Вот горе! – молвил Хаген. – Король влюбился зря:
В мужья ей нужно дьявола, а не богатыря».
Проворно засучила Брюнхильда рукава
И щит на левый локоть повесила сперва,
Затем рукою белой схватилась за копьё.
Испуг король почувствовал, увидев прыть её.
Бой начался, и Гунтер простился б с головою,
Когда бы друга Зигфрид не подменил собою.
Он за плечо бургунда украдкой тронул вдруг
И этим пуще прежнего привёл его в испуг.
«Да кто ж это коснулся оплечья моего?» —
Подумал муж отважный, не видя никого.
И тут услышал шёпот: «Мой друг, воспрянь душой!
Я – Зигфрид, и с Брюнхильдою мы выиграем бой.
На локоть незаметно повесь мне щит свой прочный
И повторяй за мною мои движенья точно.
Ты только притворяйся – всё сделаю я сам».
Король, душою вновь воспряв, внимал его словам.
«Коль никому не скажешь ты о моём обмане,
Ты избежишь бесчестья, которому заране
Обречь тебя сегодня воительница мнит.
Смотри, какой уверенный у королевы вид!»
Тут дева-богатырша копьё метнула в цель.
Столь страшного удара в сражениях досель
Могучий сын Зиглинды не отбивал щитом.
Из стали искры брызнули и вверх взвились столбом.
Конец копья калёный сквозь щит прошёл, звеня,
И грянул в прочный панцирь, исторгнув сноп огня.
Толчок поверг бы наземь воителей лихих,
Но спас от верной гибели плащ-невидимка их.
Кровь хлынула струёю из Зигфридова рта.
Отпрыгнул нидерландец и вырвал из щита
Застрявшее в навершье Брюнхильдино копьё,
Чтоб отплатить противнице оружием её.
Но жалость к королеве вдруг овладела им,
И он копьё направил вперёд концом тупым,
С такою силой древко в исландку он метнул,
Что издала её броня протяжный звонкий гул.
Столбом взметнулись искры, сверкнула сталь, как жар,
И ощутила дева чудовищный удар.
На землю им Брюнхильду сын Зигмунда свалил:
У Гунтера для этого недоставало сил.
Вскричала королева, вскочив с земли сырой:
«Спасибо, Гунтер знатный, вам за удар лихой!»
Она ведь полагала, что с нею бьётся он.
Нет, ей другим, кто посильней, удар был нанесён.
Затем огромный камень, лежавший рядом с ней,
Взметнула богатырша над головой своей
И вдаль его швырнула, придя в великий гнев,
И прыгнула вослед ему, кольчугой зазвенев.
В двенадцати саженях упал он на песок,
Но королеву дальше уже унёс прыжок.
Тогда за камень Гунтер схватился для того,
Чтоб все подумали, что сам он и метнул его.
Был витязь нидерландский высок, силён и смел.
Он бросить камень дальше, чем девушка, сумел
И обогнал в полёте его одним прыжком,
Хотя и прыгал не один, а вместе с королём.
Когда же пал на землю тот камень необхватный,
То близ него, как прежде, стоял лишь Гунтер знатный.
Отважный нидерландец его вторично спас.
От гнева лик красавицы зардел в последний раз.
Решив, что перепрыгнул король почти весь круг,
Брюнхильда объявила толпе вельмож и слуг:
«Ко мне, мои вассалы, ко мне, моя родня!
Вы – подданные Гунтера с сегодняшнего дня».
С себя доспехи сняли и дева и жених.
Пред Гунтером Бургундским, владыкой новым их,
Пришлось склонить колени исландским удальцам:
Все думали, что выиграл он состязанье сам.
Он поклонился деве, как витязю к лицу,
И протянула руку Брюнхильда удальцу,
Ему передавая свою страну и трон,
Чем даже Хаген доблестный был умиротворён.
Бургундов попросила Брюнхильда наконец
Пожаловать немедля с ней вместе во дворец.
Теперь приём радушный нашёл там каждый гость,
Что по душе и Данкварту и Хагену пришлось.
Меж тем отважный Зигфрид опять сумел схитрить,
Успев в надёжном месте плащ-невидимку скрыть,
Затем вернулся в замок, вошёл в приёмный зал
И там, при дамах, Гунтеру такую речь сказал:
«Король, что ж не спешите вы игры начинать?
Мне, вашему вассалу, не терпится узнать,
Что ждёт – венец иль плаха владыку моего?»
И все подумали, что он не видел ничего.
Спросила королева: «А по какой причине
Вы, Зигфрид, пропустили те игры, в коих ныне
Ваш господин победу стяжал своей рукой?»
И Хаген из Бургундии ей дал ответ такой:
«Нас так смутил сначала суровый ваш приём,
Что в час, когда тягались вы с рейнским королём,
Ушёл на берег Зигфрид и наш корабль стерёг.
Вот почему он, госпожа, на играх быть не мог».
Отважный Зигфрид молвил: «Признаюсь откровенно,
Я рад, что смелый витязь сломил ваш прав надменный,
Что и на вас управа нашлась среди мужчин
И увезёт вас, госпожа, на Рейн мой властелин».
Красавица сказала: «Не торопитесь так.
С вассалами обдумать должна я этот шаг.
Родимый край не раньше смогу покинуть я,
Чем мне на то согласие дадут мои друзья».
Брюнхильда разослала по острову гонцов,
Чтоб те мужей созвали со всех его концов.
Пускай её вассалы к ней в Изенштейн спешат —
В дар каждому из них она даст дорогой наряд.
К Брюнхильдиному замку со всей её земли
Дружины королевы и днём и ночью шли.
«Беда! – воскликнул Хаген. – Пока мы медлим тут,
Сюда мужи исландские с оружием идут.
А вдруг, собрав вассалов со всей земли своей, —
Ведь мы отнюдь не знаем, что на уме у ней, —
На нас она внезапно возьмёт да нападёт?
Ох, всем нам эта девушка наделает хлопот!»
Сказал могучий Зигфрид: «Я и на этот раз
Предотвращу опасность, что вам грозит сейчас,
И приведу на помощь таких бойцов сюда,[86]
Каких ещё никто из вас не видел никогда.
Меня вы не ищите – уеду я тайком.
Пусть сохранит Создатель вам жизнь в краю чужом,
Пока не подоспеют, за Зигфридом вослед,
К вам десять сотен воинов, которым равных нет».
Державный Гунтер молвил: «Не медлите в пути
И постарайтесь быстро подмогу привести».
Ответил Зигфрид: «Скоро вернусь я с удальцами,
А вы Брюнхильде скажете, куда я послан вами».[87]
Авентюра VIII
О том, как Зигфрид ездил за своими нибелунгами
Плащ-невидимка снова воителю помог
Тайком уйти на взморье и там найти челнок.
Взял королевич вёсла, уселся на скамью,
И словно ветром унесло от берега ладью.
Стрелой она летела, грёб Зигфрид всё сильней,
Но думали исландцы, гребца не видя в ней,
Что гонит лодку ветер, и только он один.
Нет, то работал вёслами Зиглинды смелый сын.
Весь день и ночь в придачу он грёб что было сил.
Сто длинных миль иль больше сын Зигмунда проплыл[88]
И увидал с рассветом в тумане пред собой
Край нибелунгов, где хранил он клад бесценный свой.
Он вытащил на берег судёнышко своё,
Пошёл к горе соседней, поднялся на неё
И в замок, там стоявший, стучаться громко стал,
Как всякий путник делает, когда в пути устал.
Ждал нидерландец долго у запертых ворот —
Закрыт врагу надёжно был доступ в замок тот,
Пока на окрик гостя и непрестанный стук
Привратник, ростом исполин, не отозвался вдруг.
Был этот страж суровый отважен, зол, силён.
С оружьем даже ночью не расставался он.
«Кто ломится в ворота?» – воскликнул великан.
Тут Зигфрид голос изменил и ввёл его в обман.
Ответил он: «Я – витязь.[89] Впусти скорей меня,
Не то с постели мягкой до наступленья дня
Поднимет многих в замке мой верный спутннк – меч».
Разгневала привратника столь дерзостная речь.
Спустя минуту к бою готов был он совсем: —
Схватил своё оружье, надел огромный шлем,
Повесил щит на локоть, ворота распахнул
И к пришлецу незваному, рассвирепев, шагнул.
Как смеет гость тревожить хозяев здешних мест?
Бил исполин так сильно, что гул пошёл окрест.
Щит Зигфрида удары выдерживал с трудом,
И все застёжки прочные полопались на нём.
Свист палицы железной[90] услышав над собой,
Стал Зигфрид опасаться, что проиграет бой,
И всё ж не рассердился на своего врага:
Он счастлив был, что у него столь преданный слуга.
Весь замок нибелунгов от грохота дрожал.
Врывались через окна и лязг и крики в зал.
Но гость осилил стража и, повалив, скрутил,
Чем нибелунгов доблестных встревожил и смутил.
В той потайной пещере, где Зигфрид спрятал клад,
Услышал грозный Альбрих, как панцири звенят.
Он взялся за оружье и побежал туда,
Где смелый гость привратника вязал не без труда.
Был карлик и отвагой и силой наделён,
Бронёй и прочным шлемом надёжно защищён.
Держал в руке могучей он золотой кистень.[91]
Пришлось вторично Зигфриду сражаться в этот день.
Кистень с семью шипами был тяжек до того,
Что разъярённый Альбрих при помощи его
Одним ударом метким разбил герою щит.
Сын Зигмунда почувствовал, что смерть ему грозит.
Он бросил щит разбитый, вложил в ножны клинок:
Слуге, который честно его же клад стерёг,
Не мог удар смертельный он сгоряча нанесть —
Быть даже в гневе сдержанным повелевает честь.
В объятиях железных сдавил врага смельчак,
За бороду седую его рванувши[92] так,
Что карлик взвыл от боли и побелел с лица.
Подобного приёма он не ждал от подлеца.
«Пощады! – вскрикнул Альбрих. – Даю вам, рыцарь, слово,
Что если бы я не был вассал бойца другого,
Кому до смерти верность поклялся я блюсти,
Во мне слугу отменного могли б вы обрести».
Стал, как и великана, пришлец его вязать
И мощными руками пребольно сжал опять.
«Да кто ж вы?» – молвил пленник, когда нажим ослаб.
Герой ответил: «Зигфрида тебе узнать пора б».
Сказал могучий Альбрих: «Я счастлив видеть вас.
Делами доказали вы и на этот раз,
Что взяли власть по праву над нашею страною;.
Коль вы мне жизнь оставите – располагайте мною».
Промолвил витязь Зигфрид: «Ступай да поскорей
Сыщи меж нибелунгов мне десять сот мужей
Отважных, сильных, рослых, привычных к бою смлада».
Он умолчал лишь об одном – зачем сыскать их надо.
Верёвки с великана и карлика он снял.
Помчался Альбрих в замок, влетел с разбегу в зал
И крикнул нибелунгам: «С себя стряхните сон!
К нам Зигфрид припожаловал. Вас хочет видеть он».
Всех нибелунгов поднял с постели этот крик.
Одежду и доспехи они надели вмиг,
К воротам устремились трёхтысячной толпой,
И встречен был торжественно вассалами герой.
За рвенье королевич их поблагодарил,
Вина с дороги выпил и так заговорил:
«Я за море с собою вас, удальцы, возьму»
Готов был каждый нибелунг сопутствовать ему.
Но выбрал из трёх тысяч мужей отважных этих
Воитель нидерландский всего одну лишь треть их.
Велел одеться пышно он спутникам своим —
В страну Брюнхильды завтра же они отбудут с ним.
Он молвил: «Не забудьте, что все вы без изъятья
Предстать очам Брюнхильды должны в богатом платье.
Взирать на вас там будет немало знатных дам,
А значит, понаряднее одеться нужно вам».
Они отплыли утром, чуть заалел восток.
Нарадоваться Зигфрид на спутников не мог:
Их кони были резвы, богато платье их
Не стыдно было ко двору везти бойцов таких.
Пригожие девицы стояли на стене.
Спросила королева: «Скажите, девы, мне,
Кто жалует к нам в гости и чьи это суда
Под парусами белыми стрелой летят сюда?»
Властитель рейнский молвил: «К вам так стремился я,
Что от меня в дороге отстала рать моя,
Но я послал: за нею, и вот плывёт она».
В гостей вперили жадный взор все девы, как одна.
Стоял, от всех поодаль, на судне головном
Неустрашимый Зигфрид в наряде дорогом.
Спросила королева: «Почтить мне их приветом,
Иль вы не видите, король, нужды особой в этом?»
Король в ответ: «Вы встретить их у дворца должны.
Вниманьем вашим будут вассалы польщены».
Всех обласкала дева, как наказал он ей,
И обошлась лишь с Зигфридом чуть-чуть похолодней.[93]
С бойцов доспехи сняли, им отвели жильё.
Смекнул жених Брюнхильды, что в замке у неё
Нельзя гостей столь многих удобно расселить,
И молвил, что пора ей с ним в Бургундию отплыть.
Брюнхильда объявила: «Отличён будет мной
Тот, кто гостей одеждой и золотой казной
Мне одарить поможет». И Данкварт ей сказал
(Млад Гизельхеру он служил и был его вассал):
«Уж коль ключи доверить благоволите мне вы,
Гостей не обделю я дарами, королева,
А обделю, так буду один и виноват».
Всем доказал брат Хагена, что он не скуповат.
Едва ему Брюнхильда ключи велела дать,
Как стал он всех казною без счёта награждать.
Бедняк, кому богатством казалась раньше марка,
Отныне мог в довольстве жить за счёт его подарка.
По сотне фунтов разом давал он всем подряд,
И тот, кто накануне обноскам был бы рад,
Роскошною одеждой теперь дворец дивил.
Не в меру щедрый казначей Брюнхильду прогневил.
«Король, я опасаюсь, – воскликнула она, —
Что ваш слуга ретивый моё добро сполна
Раздарит, не оставив мне ровно ничего.
Скажу спасибо я тому, кто сдержит прыть его.
Торопится он слишком – ещё не умерла я.
К тому ж сама сумею, коль смерти возжелаю,
Я отчее наследье истратить без труда».
Такого казначея мир не видел никогда!
Владетель Тронье молвил: «Поболее, чем здесь,
И золота и платья у нас на Рейне есть.
Добро везти с собою вам, госпожа, не след —
У государя моего ни в чём нехватки нет».
Сказала королева: «Не сомневаюсь в том,
И всё же мы в дорогу десятка два возьмём
Казною и шелками наполненных ларцов,
Чтоб в Вормсе одарить могла я мужниных бойцов»
Тут принесли ей груды каменьев дорогих,
Но по ларцам рассыпал уже не Данкварт их,
А спальники Брюнхильды, над чем исподтишка
Посмеивался с Хагеном её жених слегка.
Спросила королева: «Кого назначить мне
Блюстителем престола в моей родной стране?»
Промолвил Гунтер знатный: «Такой ответ я дам:
Пусть будет здесь наместником тот, кто угоден вам»
Ближайшего из присных – был деве дядей он —
Назначила Брюнхильда блюсти исландский трон:
«Пусть вам подвластны будут мой край и мой народ,
Пока их под руку свою сам Гунтер не возьмёт».
По слову королевы две тысячи мужей,
А также нибелунги, приехавшие к ней,
Отправились на берег и там на корабли
Снесли своё оружие и лошадей взвели.
Взяла с собой Брюнхильда, блюдя свой сан и честь,
Девиц придворных – сотню, дам – восемьдесят шесть,
И всем им не терпелось в Бургундию отплыть.
Зато оставшимся пришлось немало слёз пролить.