Трошин Александр. Выбор альтернатора

   — Можно есть, — пожал он плечами. — Идешь?
   — А как же!

2

   Через неделю я совсем освоился, а через две знал в лицо половину местных мафиози, расположение всех харчевен и — что более важно — борделей. Перри уже спокойно отпускал меня одного патрулировать улицы — стражей сильно не хватало, а преступность, как и везде, росла. Уничтожение клейма ощутимо помогало: байка, по идее, должна была бы быстро забыться, однако она переросла в легенду. Так что стоило мне злобно оскалиться, как часть проблем решалась сама собой.
   В целом все меня устраивало, новый статус даже нравился — чего я никогда бы не смог представить себе ранее, сидя в уютном кожаном кресле перед главным другом человека (телевизором, разумеется).
   Беспокоило лишь одно: я не мог забыть юное лицо Лорен Митчелл, которую увидел в морге. Таких растерзанных вылавливали в каналах все чаще… Перри доходчиво разъяснил мне. что это дело городской стражи, что у нас и своей работы хватает, что не следует совать нос куда не просят. Конечно, он был прав: мы — первый отряд Лоренгарда и исполняем лишь вспомогательные функции. Но желание поговорить с извергами, способными на такое, не проходило.
   Порой мне начинало казаться, что я прожил здесь всю жизнь. Так что требовалось постоянно напоминать себе о предстоящей битве с Солонаром, о том, что в этом мире я только гость, который рано или поздно отчалит домой…
 
   Серое утро… Я зевнул, потянулся, открыл глаза, наконец соизволил встать и подошел к окну. Ничего нового — обшарпанное здание напротив, затянутое тучами небо и мелкий дождь… Сколько уже торчу в Лоренгарде, а солнца так и не видел! Откуда же хорошему настроению взяться?
   Перри ушел раньше. Мы с ним пересекались теперь лишь в харчевне на обеде или, если не получалось, после службы на ежевечерней попойке.
   Пожевав бекон с хлебом и причастившись вином, я нацепил пояс с мечом, надел плащ и отправился отрабатывать жалованье, приведя себя именно в то состояние, когда хочется набить морду первому встречному.
   Мне повезло: на стенах подъезда писали похабщину пятеро великовозрастных идиотов лет восемнадцати-двадцати. Я сразу узрел среди прочих и свое гордое имя, что очень меня порадовало.
   — Рисуем, значит? — вежливо поинтересовался я.
   Один из компании позорно ретировался. Огорчился я не очень: и четверых за глаза хватит!..
   Предводитель подонков — самый грязный и самый широкий в плечах — попытался застать меня врасплох, метнув спринг-найф (я даже в детстве такими глупостями не занимался: у этих игрушек гнилая балансировка). Промазав, рванул по ступенькам.
   Быстро перепрыгнув через перила, я встретил его кулаком в горло. Второго бросил через плечо. Третий вознамерился ногой приласкать мое лицо, но настолько коряво, что я отбил ему охоту к онанизму как минимум на пару дней. Четвертый рванул вверх… Подняв главаря за шкирку, я протер его мордой стену и, кивнув на нож, предупредил:
   — Если вечером не увижу сотню надписей «писать похабные слова на стенах плохо», вырезанных каллиграфическим почерком, то очень расстроюсь…
   Свершив возмездие, спокойно двинулся вниз. Конечно же я знал, что вечером обнаружу сотню нелестных отзывов в свой адрес, с другой стороны, в этот подъезд они больше не сунутся.
   О, сюрприз! Тот, который позорно слинял, оказывается, притащил своих дружков — не меньше десятка!
   Со скучающим видом я вытащил меч. Секунда — и никого. Не судьба, значит, порезвиться… Вышел на улицу и отправился по привычному маршруту.
   Шагая, я внимательно смотрел под ноги, лишь иногда отрывая взгляд, дабы проверить дома на наличие пожара. Все спокойно, нигде ничего не дымит, никто никуда не бежит… Никак не ожидал, что кто-то наберется наглости и нападет на меня!
   Проходя мимо подворотни, я и внимания не обратил на джентльмена потрепанного вида. Лишь чудом боковым зрением заметил тонкую полоску стали, летевшую мне в бок. Увернувшись, выхватил меч и полоснул грубияна по руке. Полагая, что это его приостановит, я особо не спешил, желая хоть раз провести задержание по всей форме. Однако он перехватил меч в левую руку и с остервенением бросился на меня. Наступление было столь яростным, что мне приходилось пятиться, пока я не уперся в стену. Что называется, приплыли.
   Подловив момент, я коленом пнул его по мужскому достоинству. Готов спорить — не промахнулся! А он не обратил на удар никакого внимания!
   Вжиматься в стену надоело, рука начала ныть от перегрузки. Нырнув под очередной выпад, я выскочил за его спиной и, схватив за загривок, направил мордой в каменную стену, после чего добавил рукояткой меча по затылку. И опять ровно никакой реакции! Он резво развернулся и вновь принялся меня теснить, не произнося ни звука!
   Я устал, а тип по-прежнему был бодр и ловок. Вот он изловчился и уколол мое плечо. Горячая кровь залила одежду. Речь о благородстве больше не шла: за пять минут я не нанес ему ни царапины!
   Выхватив левой рукой стилет, подпорол ему брюхо снизу. Уже его кровь хлынула на мою руку, а он не останавливался! Раньше я был твердо уверен, что когда внутренности волочатся по грязи, то драться затруднительно, но этот хмырь продолжал молча нападать!
   Мне стало не до шуток — очень захотелось жить!
   Уклонившись еще раз, рубанул поганца по руке с мечом, располовинив запястье. Он выронил оружие и… прыгнул на меня с голыми руками! Впрочем, это уже было бесполезно. Полоснув его по грудине, вогнал ему в шею сзади стилет. Он все равно пытался воевать, пока удар мечом в сердце наконец-то не сразил его…
   Я обессиленно прислонился к стене, соображая, как бы выглядело сейчас мое тело, если бы он был не один… Отдохнув, принялся за осмотр трупа и не обнаружил ровным счетом ничего, что помогло бы установить его личность.
   Пнув странного мертвеца, отправился к знакомому алхимику, у которого всегда в наличии имелись чистые бинты.
   Нормальное начало дня!
 
   Поднявшись на седьмой этаж, прислушался к звукам за дверью и различил тихое шуршание. Стало быть, все дома… Пару раз саданув дверь ногой, я счел нужным предупредить:
   — Если не откроешь, выбью все и отрежу тебе уши!
   Вежливость в Лоренгарде была не в чести…
   Не прошло и пятнадцати секунд, как из глубины квартирки прозвучали легкие шаги и раздался скрежет отпираемого замка. Возникла щель, в которую осторожно высунулась острая физиономия алхимика. Он уставился на меня.
   — А вот сейчас как тресну! — поторопил я.
   Он помрачнел, но впустил меня.
   — Чего тебе? — буркнул неприязненно.
   — Тащи повязку, мистер вежливость!
   Пока он шарил по комнатам, я снял рубаху и осмотрел царапину. При нормальных обстоятельствах уже бы мчался в травмпункт накладывать швы, а тут вот приходилось заниматься самолечением.
   Вернулся алхимик, принес относительно чистый бинт.
   — А постерильнее ничего найти не мог?
   — Если не устраивает, катись в госпиталь! — оскорбился он.
   Я с укором посмотрел на него. Печальное зрелище! Тощий, грязный, весь в черном, спутанные волосы ниже плеч… И жуткий запах химикатов повсюду!
   — Опять что-нибудь гонишь, Эрик? — поинтересовался я, тщательно накладывая повязку.
   — Наркотиками не занимаюсь, ты же знаешь, — неубедительно произнес он.
   Я закончил перевязку и оделся.
   — Эрик, вот прикрываю тебя, ночей не сплю, — я осмотрел заставленную колбами, пробирками и всякой дрянью комнату, — а ведь даже слова правды не услышал из твоих уст. Никакой благодарности!
   Алхимик встрепенулся и шустро извлек из кармана на свет божий небольшой мешочек.
   — Так я это… Всегда готов отблагодарить! — радостно воскликнул он, высыпая на ладонь сверкающие монеты.
   Золото…
   Золото — моя слабость, моя настоящая горячая любовь на всю жизнь!..
   Когда ребенком остаешься без дома и родных и честно делишь последний кусок черствого хлеба с исхудавшим щенком, стараясь не смотреть в его большие, печальные глаза, то остаток жизни ты обречен обманывать, вымогать, шантажировать, совершать немыслимые махинации — ради презренных бумажек и брусков проклятого металла! Которые, кстати, бездумно растрачиваешь на всякую дрянь…
   Но разве я мог обмануть доверие Перри, который считал меня честным человеком?! Без замаха познакомил алхимика с правым хуком.
   — Эрик, — объяснил упавшему алхимику, — если еще раз попытаешься всучить мне взятку, то я отрежу тебе руки, затем ноги, а что останется — посажу на кол!
   — Чего ты хочешь? — потирая челюсть, спросил он.
   — Для начала чего-нибудь жидкого, — ласково улыбнулся я, помогая ему встать.
   Алхимик вышел на кухню, а я принялся методично обыскивать его жилье.
   В соседней комнате в колбах булькала неведомая дрянь. Рядом обнаружились ровные серые плитки каставу — наркотика, который местные торчи запихивали под язык и натурально балдели. Закидав их в горящий камин, я принялся за уничтожение оборудования, круша все, что попадалось на глаза.
   — Не надо! — заорал вернувшийся с вином алхимик. — Что ты делаешь?!
   — Освобождаю тебя от тяжелого груза ответственности перед законом, что же еще? — удивился я его наивности. — Где запасы дряни?
   — Фенрир, я тебе жизнь спас! — взмолился он.
   Признаю — это было. Собственно, иначе бы мы и не познакомились.
   — Ага, — кивнул я, — случайно. Кстати, именно поэтому ты еще жив и на свободе… Мне самому поискать?
   Эрик печально кивнул на стену.
   Прорубив в указанном месте отверстие, я обнаружил солидный запас наркотика.
   — Это все?
   Алхимик угрюмо кивнул.
   Заставив его собственноручно сжечь произведенную дурь, я наблюдал за процессом, неспешно потягивая вино.
   — Теперь о делах, — заявил я, когда он закончил. — Представь себе такую ситуацию, Эрик: иду я сегодня по улице, никого не трогаю…
   — Хм! — перебил недоверчиво алхимик.
   — Да, не трогаю! — повторил я. — Совершенно мирно иду!.. И вдруг на меня нападает некая личность, которая не устает, не говорит, не обращает внимания на вспоротое брюхо и перерубленное запястье. Представляешь?.. Думаю, под глубоким кайфом он был. И очень хочу узнать, что это была за дурь и кто ее варганит.
   — Ты что, Фенрир! — искренне возмутился он. — Я и каставу делаю только для того, чтобы поправить дела! А к остальному не имею никакого отношения!
   — Но ты мог что-нибудь слышать.
   — От кого?! Целыми днями дома сижу.
   — Эрик, ни за что не поверю, что ты ни с кем не общаешься. Кто-то ведь приходит к тебе за каставу?
   — Приходит, — не стал отрицать он, — глухонемой детина. Отдает монеты, забирает товар и сваливает.
   — И все? — не поверил я.
   Ответом мне послужило красноречивое молчание.
   Немного потрепавшись о борделях, я попрощался и вернулся на улицы продолжать дежурство.
 
   До харчевни добрался без приключений. Никто больше не пытался на меня напасть, никаких драк или разбоев замечено не было, а на «прыгунов» я не обращал внимания, свято блюдя право каждого свободного гражданина на суицид.
   Внутри сидели лишь завсегдатаи заведения, которые привычно на меня покосились и вернулись к своим делам. Взяв неизменное мясо с овощами и пиво, я неспешно обедал, дожидаясь Перри. Старшина пришел мокрый, окровавленный и злой.
   — Лучше ничего не говори! — предупредил он.
   Но разве можно было упустить случай и не поиздеваться немного над ним?
   — Перри, — притворно ужаснулся я, — что с тобой?! Неужели очередной «прыгун» хотел утащить тебя за собой?
   — Заткнись! — бросил он, мрачно уткнувшись в тарелку.
   — Нет, наверное, ты хотел перевести старушку через дорогу, а она подумала, что ты ее домогаешься!
   — Заткнись! — повторил он.
   — А может…
   — Фенрир, — рявкнул он, — просто заткнись!
   — Тогда скажи, что приключилось, — миролюбиво предложил я.
   Перри хмуро поковырялся в тарелке пару минут, затем сообщил:
   — На меня напали.
   — Ты удивлен? — не оценил я трагизм ситуации.
   — Ты не понял, — пробухтел он, — это довольно странно…
   — Да чего тут странного-то?! Каждый день нападают — ничего, а сегодня, значит, странно?
   Он еще поковырялся в овощах, отхлебнул пива и спросил:
   — Ты когда-нибудь видел, чтобы человек, которому отрубили руку и сломали ногу, бросался в драку?
   — Нет, — не стал я врать. — А вот такого же бойца с перерубленным запястьем и волочащимися по земле кишками — сколько угодно.
   Перри с недоумением уставился на меня, и я пояснил:
   — Как ни странно, на меня сегодня тоже напали. Однако я истерик не устраиваю. Потому что настоя…
   — По делу! — не выдержал Перри (чего я и добивался).
   Неспешно прихлебывая пиво, я подробно рассказал Перри о случившемся в подворотне, не упустив ни малейшей детали. Он задумался. Я заказал себе еще кружку, терпеливо ожидая вердикта.
   — Мне это не нравится, — изрек он наконец.
   — Мне тоже. Опять плечо будет болеть, — согласился я.
   Перри критически на меня посмотрел.
   — Неужели тебя так сильно волнует собственная шкура?
   Я даже поперхнулся пивом от столь наивного вопроса!
   — А ты как думал?! — прокашлявшись, возмутился я.
   — Какой-то новый наркотик?.. Даже не знаю, что и думать, — вернулся Перри к теме. — Что говорит твой знакомый?
   — Какой знакомый? — не понял я.
   — Алхимик. Эрик, кажется?
   — Перри, ты и это знаешь?! — с восхищением уставился я на него.
   Свое знакомство, ясное дело, я не афишировал, и по моим расчетам никто не мог знать о нем.
   — Знаю — что? — довольно оскалился он. — Что ты его покрываешь? Или что ты обшарил всех алхимиков в поисках какого-то зелья?
   — Не стану спрашивать, откуда ты все узнал, Перри, — гордо вскинул я подбородок. — Алхимик не в курсе.
   — Тогда пошли, — поднялся с места Перри.
   — Куда?
   Ответа я, разумеется, не услышал.
   Выйдя из харчевни, мы двинулись к центру города. По счастью, не пешком — до центра было приличное расстояние! — а сели на что-то вроде кеба и помчались вперед.
   Обстановка менялась быстро. Нищету и развалины вытеснили лоск и блеск. Калеки и убогие с улиц исчезли, их место заняла частная охрана, наблюдавшая за нами презрительно и подозрительно одновременно.
   — Перри, открой мне тайну! — взмолился я. — Ты купил здесь квартиру, да?! Или нас перевели сюда работать?
   Перри довольно скалился, но упорно хранил молчание.
   Мы остановились перед шикарным кабаком с массивной дверью и могучими охранниками на входе.
   — Ты купил этот кабак? — все еще надеялся я на чудо, догадываясь, конечно, что с нашим жалованьем мы сюда не покушать приперлись.
   — Там узнаешь, — отмахнулся он.
   Я вздохнул, придушил свои розовые мечты и пошел за ним.
   Охранники нагло преградили нам дорогу и осведомились о цели нашего прибытия. Я едва успел уступить им дорогу, когда они полетели мимо меня.
   — Перри, — покачал я головой, пытаясь пристыдить друга и наставника, — теперь понимаю, откуда про тебя такая слава!
   Мы прошли внутрь. Слов нет — это было шикарное заведение! Посетителей сидело немного. Перри осмотрелся, и мы направились к скрытому в тени пальмы дальнему столику, за которым сидела Она…
   Юная амазонка! Прекрасная, дикая и необузданная!.. Пышные темные волосы тяжелыми волнами спадали на хрупкие плечи, покрытые сверкавшей кольчугой. Большие, сиявшие праведным гневом фиалковые глаза придавали ее лицу сходство с Афиной Палладой.
   Я представил красотку в коже и с плетью и понял: это судьба!..
   — Здравствуй, Велия, — ухмыльнулся Перри. — Прекрасно выглядишь.
   — Ты пришел сюда, чтобы сказать мне это? — равнодушно поинтересовалась она.
   — А ты и не догадываешься, зачем мы здесь?
   — Даже думать не хочу об этом, — поморщилась она, переводя взгляд на меня. — Твой новый напарник?.. Редкостный урод!
   — Тоже рад познакомиться, — вежливо улыбнулся я, думая, что, возможно, она не так красива и изящна, как мне поначалу показалось.
   — Разговаривать будем в этом гадюшнике? — спросил Перри, присаживаясь.
   — Тебя здесь что-то не устраивает? — вскинула брови Велия.
   — Все, кроме тебя, — оскалился он и заорал: — Вина, мать вашу!
   Посетители уставились на Перри, потом значительная их часть поспешно покинула заведение. Мне стало стыдно за приятеля.
   Поспешно подскочил мажордом с кувшином лучшего, по его уверениям, вина. Перри презрительно понюхал содержимое и выплеснул все на пол.
   — Ты что, — заорал он на несчастного мажордома, схватив его за ворот, — отравить меня решил этими помоями?!
   Громко стукнула входная дверь — это очухавшиеся охранники привели с собой подмогу… Когда три минуты спустя мы покидали заведение с видом победителей, пожар только разгорался.
   — Перри, не слишком ли круто? — поинтересовался я, наблюдая, как из огня выскакивают оставшиеся в живых.
   — Здесь изготовляли каставу, — спокойно объяснил он. — Лаборатория подлежит уничтожению. Все законно. Так, Велия?
   — Кроме одного: это не твой район! — зло огрызнулась она. — Откуда ты узнал про каставу?
   — С радостью расскажу, как только ты просветишь нас насчет нового наркотика, от которого люди не чувствуют боли и…
   — Знаю, о чем ты, — перебила Велия. — Никакого нового наркотика нет! Теперь твоя очередь.
   — Велия. — оскорбился Перри, — держишь меня за полного идиота?
   — Я говорю правду, пустоголовый мешок с крысиным дерьмом! — взъярилась она. — Мои люди уже неделю обшаривают город — безрезультатно! Никто о нем даже не слышал! В общем, это не наркотик, — успокоившись, закончила она.
   — Если это не наркотик, — не отставал Перри, — тогда что?
   — Не знаю, — устало вздохнула она, и я ей поверил.
   — Ну, до встречи, Велия, — вежливо поклонился Перри.
   Я тоже скромно попрощался. Мы было пошли прочь от горящего здания, которое никто не собирался тушить, как нас остановил резкий окрик Велии:
   — Перри, ты ничего не забыл, лживый кусок дерьма?!
   По-моему, когда девушка так ругается, это просто неприлично!
   — Ах да! Чуть не забыл! — бессовестно соврал Перри. — Мне сказали, что видели тебя здесь уже четыре раза. Я и сообразил, что пахнет каставу.
   — И все? — не поверила она. — А если бы я сюда просто обедать ходила?
   — С нашим-то жалованьем?! — рассмеялся Перри.
   Потом они учтиво обменялись взаимными заверениями в личной неприязни и трогательно чмокнули друг друга в щеки. Лично мне со стороны показалось, что оба совсем не прочь отгрызть у другого что-нибудь на память.
   Мы сели в кеб и поехали в свои трущобы. Мое настроение падало пропорционально увеличению грязи и нищеты на улицах.
   — Прости, Перри, — решил я утолить свое любопытство, — а Велия кто такая?
   — Понравилась? — оскалился старшина.
   — Да нет! — поспешно заверил я, чувствуя, что мои уши предательски запылали. — Просто интересно.
   — Она… — Перри странно замялся. — Короче, вроде как сестра мне…
   И замолчал, сволочь!
   — Вроде как — или сестра? — потребовал я уточнения.
   — Почти сестра.
   — Дас ист как? Сводная?
   — Скорее приемная, — смутился он. — Понимаешь, мой отец нашел ее в лесу, когда ей было пять лет. Ее изгнали. Из племени.
   Ну почему нельзя говорить прямо, без обиняков?!
   — Изгнали? — Я решил не отставать от старшины, пока не узнаю всей правды.
   — Она полукровка. Племени это не понравилось.
   — Что значит — полукровка?
   — Вот это касается только ее, но никак не тебя. Так что хватит вопросов!
   Голос его показался мне убедительным. Из чувства самосохранения я предпочел заткнуться.
   Неожиданно Перри велел кучеру остановиться и предложил «немного подышать воздухом». Почему-то его идея мне не очень пришлась по вкусу.
   — Перри, что ты задумал? — прямо спросил я.
   — Сейчас поймешь. Видишь того толстяка? — Он указал на гордо вышагивавшего в окружении четверых головорезов упитанного человека в тяжелой меховой шубе.
   — Ну?
   — Давай поздороваемся! — Перри быстро зашагал к нему.
   — На хрена?! — спросил я его спину и поспешил следом.
   Перри быстро догнал процессию, обогнул головорезов и преградил толстяку дорогу. Я встал рядом.
   — Здравствуй, Бенни, — ласково оскалился старшина. — Давно не виделись.
   Я присмотрелся к незнакомцу: четыре волосины трогательно зачесаны на большую лысину; маленькие глазки под покатым лбом; нос а-ля Тарас Бульба; крохотная щель рта…
   — У вас ко мне есть какие-то претензии? — напыщенно вопросил Бенни.
   — Ты еще жив, Бенни, это и есть моя претензия, — ответил Перри, вызвав ворчание бодигардов.
   Мне стало не по себе. Я осторожно нащупал под плащом меч, решив, что если меня убьют, то мое зловредное привидение будет преследовать Перри до конца его дней.
   — Вы хотите меня оскорбить, старшина? — презрительно буркнул Бенни.
   — Ты догадлив, — кивнул Перри. — Что поделываешь в этом районе?
   — Живу. Вот здесь… — Бенни с достоинством указал на шикарный особняк.
   Перри покосился на здание. Я мельком увидел его глаза и понял, что добром тут не кончится.
   — Надеюсь, ты его хорошо защитил, Бенни? В том числе и от пожара?
   — Вы не осмелитесь, старшина! — струхнул тот. — Я — честный и уважаемый член общества!
   — Ага, — согласился Перри, пиная Бенни в круглый живот.
   Я схватился за меч.
   Перри быстро полоснул клинком одного из горилл, я рубанул второго по потянувшейся за мечом руке — и все. Двое уцелевших бросили Бенни на произвол судьбы. Мой раненый отполз в сторону, скуля и держась за окровавленную конечность. Бенни получил еще один пинок и безропотно рухнул на землю, после чего Перри неспешно поджег особняк.
   — Перри, — обратился я, наблюдая за горько рыдающим Бенни, — ты больной!
   — Нет, — опроверг он мой диагноз, — просто делаю свою работу. Дом построен на ворованные деньги. Значит, подлежит уничтожению.
   — Глупо, — покачал я головой. — Почему бы его не конфисковать?
   — Если будут доказательства, которых хватит, чтобы сделать это, Бенни сам его сожжет. Атак — хоть помучается!
   С логикой не поспоришь, особенно когда ее нет и в помине.
 
   В трущобах нас ждал сюрприз: сразу три изуродованных с особой изощренностью тела. Зато появился и свидетель — полубезумный бродяга, без устали твердивший о голых уродах. Сколько патрульные ни трясли его, бродяга упрямо стоял на своей версии.
   — Что думаешь? — спросил меня Перри.
   — Не знаю, — чистосердечно ответил я. — Может, его просто заводит само словосочетание?
   — Пошли, — приказал он, не комментируя мою версию.
   — Куда?
   — В ад, — жизнерадостно заявил Перри.
   — А серьезно? — не оценил я юмора.
   — Серьезно, — кивнул он. — В гости к Максуэллу Тейлору.
   — Кто это? Что-то знакомое.
   — Пойдем, там все увидишь.
   «Там все увидишь», «там все поймешь» — мне это уже надоело, но Перри упорно не замечал моего недовольства.
   Мы пошли в самое сердце трущоб. Так далеко забираться мне еще не доводилось, о чем я никоим образом не сожалел. Здесь было куда грязней, бедней и вонючей, чем в наших кварталах. Улицы поразили почти полным безлюдием. Редкие прохожие тенями бесшумно исчезали в подворотнях, едва завидев нас.
   — Руку с меча не снимай. Если кто подойдет близко, сразу бей, кто бы это ни был. Иначе разорвут! — предупредил старшина.
   — Перри, а тут вообще патрули есть?
   — Конечно, — кивнул он, — без них нас бы уже не было.
   Я искренне посочувствовал смертникам, которые здесь работали, — сам бы никогда не решился на это.
   По кривым переулкам мы вышли к откровенно не вписывавшемуся в трущобы Лоренгарда месту: свежевыкрашенный двухэтажный домик спокойно стоял посреди изумрудно-зеленного (осенью) круглого газона. Кругом ни соринки. И никакого забора!
   — Твой Максуэлл Тейлор, — поинтересовался я, — самый крутой мафиози Лоренгарда?
   — Нет, он маг, — спокойно пояснил Перри.
   — Маг?! — изумился я.
   До сих пор из великого числа магов лично мне довелось увидеть только Лейруса, который оказался посредственностью. Те же алхимики, безусловно имевшие некоторое представление о магии, магами как таковыми считаться не могли.
   — Помнишь, Уэлч показывал вывернутого наизнанку грабителя? — напомнил Перри нелицеприятное зрелище. — Бедняга попытался ограбить этот дом.
   Как-то расхотелось туда идти, несмотря на любопытство, о чем я и уведомил Перри.
   — Подождешь здесь? — хитро улыбнулся он.
   — Зачем ты меня сюда вообще притащил? — вздохнул я, поняв безвыходность своего положения.
   Перри подошел к газону и, не наступая на него, прокричал:
   — Максуэлл Тейлор, мы просто хотим поговорить!
   Секунду спустя дверь дома приоткрылась, от нее к нам пробежала узкая дорожка.
   — На траву не наступай, в доме ничего не трогай и постарайся не хамить, — сделал последние наставления Перри и пошел вперед.
   Едва мы ступили через порог, дверь резко захлопнулась и засиял яркий свет. Мой рот сам собой открылся. Удивило даже не обилие золота, статуй, картин и всяких драгоценностей, а то, что дом изнутри был гораздо больше, чем казался снаружи.
   — Нам туда, — Перри указал на широкую лестницу.
   Поднявшись, попали в длинный коридор, освещенный мерцающим белым газом. Чем дальше шли, тем сильнее становилось мерцание. Перед глазами вспыхивали и угасали неясные образы. Жуткий смех, детский плач, стоны совокуплений… Холодная радость и боль — много боли…
   Шептали вокруг чьи-то голоса. Они взывали, настойчиво требовали чего-то, но слова их были непонятны… Такое действительно мог создать только повелитель самых темных глубин ада!