Страница:
— Ну и где же ты очутился?
— Да на сеновале! Как раз над конюшней. И заснул я, голубка моя, как убитый. Решил — утро вечера мудренее, утром и поищу Марианну. Странно, конечно, что в покоях сэра Эдуарда ее нет и дверь открыта, да только ночью я все равно этой загадки не разгадаю. Так вот, просыпаюсь я на сеновале от рева!
— От лошадиного рева?!. — воскликнула Люс.
— Да нет же, от бабьего! Выглядываю в маленькое окошко и вижу — стоят две бабищи здоровенные, судомойка и прачка, стоят себе в обнимочку и ревут в три ручья! А глотки-то у обеих — дай Боже, что за глотки! Я им сверху кричу, чтобы заткнулись или по крайней мере перешли рыдать куда-нибудь за ограду, а лучше — в лес. А они мне такое снизу преподносят, что я — я! — краснею. Тогда я в окошечко выставился — обеих дур унять, нехорошо все-таки духовное лицо такими словами радовать. Они увидели меня — даже присели от неожиданности. А потом как завопят, чтобы я немедленно шел, бежал, летел в замковую часовню! И чтобы хорошенько молился! Зачем молиться, о чем молиться?… Ничего не понять, один рев. Естественно, я одергиваю рясу и бегу разбираться. Вхожу в часовню — а там… Голубка моя, два раза в жизни меня мороз по коже продирал, а это был третий, — признался братец Тук.
— А там? — чуя неладное, спросила Люс.
— А там — оба лорда, наш сэр Эдгар и сэр Арчибальд, народу толпа, а посреди на возвышении — леди Лаура!…
— Что же она там делала, на возвышении? — удивилась Люс.
— А что может делать мертвое тело на возвышении?! — горестно возопил монах. — Лежало себе, и все тут!
— Мертвое тело? — до Люс с трудом доходило, что в Блокхеде стряслась беда.
— Так я же сразу тебе сказал, голубка моя, — плохие новости!
— Как это произошло? — сухо спросила Люс.
— Какой-то дряни подсыпали в ночное питье бедной леди! И что интересно — наш лорд как уснул за кружкой эля у псарей, так до утра добудиться не могли, и сэр Арчибальд — с ним вместе. Сперва из-за старика паника поднялась — лежал рожей на столе и дыхания не слышно. Стали трясти — ожил. Наш добрый лорд кое-как очухался, спозаранку добрел до супружеского ложа и повалился. Потом проснулся и рядом мертвое тело обнаружил.
— Скверно… — проворчала Люс.
— Главная-то скверность еще впереди, — успокоил ее монах. — Знаешь, кого все считают отравительницей?
— Марианну? — без голоса спросила Люс.
— Марианну! И все ведь сходится! Незнакомка, иностранка, лорд вдруг в нее без памяти влюбился — не может быть, чтобы обошлось без колдовства. А, главное… — тут монах несколько замялся, — уж не понравился ли ей Блокхед-холл настолько, чтобы в нем навсегда поселиться? Еще вчера она была просто беглянкой без роду и племени, а завтра может стать леди Блокхед и хозяйкой в замке! Вот она и взялась за дело…
— Ты с ума сошел? — Люс даже подскочила. — Конечно, преступление совершает тот, кому оно выгодно, это даже у вас здесь знают! Но Марианне вовсе ни к чему мечтать о звании леди в каком-то блохастом замке! Да если бы она захотела!…
Люс чуть было не брякнула, что пожелай Серебряная Свирель вместо гонорара получить маленький уютный замок со всеми удобствами где-нибудь в цветущей Турени, на берегу Луары, премиленький французский замок, утопающий в садах и виноградниках, наверняка нашелся бы богатый театр, та же Метрополитен-опера, и за полдюжины спектаклей преподнес ей этот замок на блюде. Люс чуть было не завопила, что всемирно известной певице незачем стремиться к титулу леди, о которой знают только окрестные крестьяне, потому что она и так — первая леди мира по части музыки и пения. Но вряд ли удалось бы объяснить все это даже сообразительному братцу Туку.
— Однако все настроены против нее! — вскочил и монах. — Служанки наперебой вопят, как леди рыдала и боялась развода. А свита лорда тоже городит чушь — в каком восторге его светлость был от Марианны! А сама Марианна ничего не может объяснить!
— Действительно… — и Люс надолго замолчала.
Разумеется, Свирель никого не травила и могла оправдаться — да только на каком языке? А нравы и этом диком веке жестокие, и даже подумать страшно, в какую поганую историю она угодила. А по чьей милости? Кто задумал непременно стать «сопровождающим лицом»? Кто соблазнил толстушку настоящими мужчинами? Кто одобрительно смотрел на ее бестолковый роман с неуклюжим Джеком, хотя этого Джека сразу нужно было гнать в три шеи?
Но недаром эту женщину звали Люс-а-Гард!
Люс взялась за голову и держалась за нее обеими руками около минуты. Потом резко встряхнулась.
— Вот что, братец Тук, — сказала она. — Нужно выручать Марианну. Она никого не убивала. Ее просто ловко подставили. Кто-то долго точил зуб на леди и воспользовался появлением незнакомки, да еще не знающей языка и не умеющей защититься. Кто-нибудь, кроме тебя, знал, что Марианна ночью исчезла из покоев сэра Эдуарда?
— Понятия не имею, — признался монах, — но если ее ночью случайно видели где-нибудь в другом крыле замка, то сразу станет ясно, что она ушла из покоев сэра Эдуарда!
— А где ее обнаружили утром?
— И этого я не знаю. Но даже если обнаружили в покоях, это еще не значит, что она провела там всю ночь, — резонно ответил братец Тук.
— А что говорит сам лорд? Мог он ее выманить оттуда?
— Да что он говорит! То орет, то лопочет всякую чушь… И вообще соображает плохо. По этой части все лорды Блокхеды друг дружки стоят…
— Имел я вашего лорда… — пробурчало из куста.
— Очухался! Я же говорил! — обрадовался братец Тук.
— Очень правильная мысль. Донеси ее до лорда Блокхеда, — посоветовала Люс. — Знаешь, братец Тук, а ведь похоже, что лорда опоили сонным зельем.
— Похоже, — согласился монах.
— Значит, это кто-то из своих. Это человек, который мог пробраться туда, где лорд колобродил с псарями.
— Значит, это опять-таки Марианна, — возразил монах. — Такие подозрительные женщины всегда имеют при себе всякие зелья. А найти, где лорд колобродил, нетрудно — они там на весь замок орали.
Люс молча замахнулась.
— Да тише ты! — крикнул монах, на всякий случай отодвигаясь. — Я-то знаю, что Марианна не виновата… хотя непонятно, куда это ее ночью из покоев носило…
— О том, что Марианна не виновата, твердо знаем, к сожалению, только Марианна и я, — сказала Люс. — И поступим мы, значит, так. Джека пошлем за ватагой. Пусть объяснит, что Марианна попала в беду, что леди Лауру ночью отравили, а обвинили Марианну. Пусть Том пришлет хоть полдюжины стрелков. А я пойду в Блокхед. Дай-ка, братец Тук, тот самый браслет, который тебе так и не пригодился.
— Тебя узнают и схватят, — мрачно пообещал монах. — Думаешь, они не вспомнят, кто на охоте скинул сэра Эдгара с лошади?
— Меня не так просто схватить. И главное — успеть передать Марианне этот браслет. Тогда за нас обеих нечего беспокоиться.
— Все-таки вы — ведьмы, — неуверенно заметил монах.
— Возможно, — согласилась Люс.
9. СЛЕДСТВИЕ ВЕДЕТ ЛЮС-А-ГАРД
— Да на сеновале! Как раз над конюшней. И заснул я, голубка моя, как убитый. Решил — утро вечера мудренее, утром и поищу Марианну. Странно, конечно, что в покоях сэра Эдуарда ее нет и дверь открыта, да только ночью я все равно этой загадки не разгадаю. Так вот, просыпаюсь я на сеновале от рева!
— От лошадиного рева?!. — воскликнула Люс.
— Да нет же, от бабьего! Выглядываю в маленькое окошко и вижу — стоят две бабищи здоровенные, судомойка и прачка, стоят себе в обнимочку и ревут в три ручья! А глотки-то у обеих — дай Боже, что за глотки! Я им сверху кричу, чтобы заткнулись или по крайней мере перешли рыдать куда-нибудь за ограду, а лучше — в лес. А они мне такое снизу преподносят, что я — я! — краснею. Тогда я в окошечко выставился — обеих дур унять, нехорошо все-таки духовное лицо такими словами радовать. Они увидели меня — даже присели от неожиданности. А потом как завопят, чтобы я немедленно шел, бежал, летел в замковую часовню! И чтобы хорошенько молился! Зачем молиться, о чем молиться?… Ничего не понять, один рев. Естественно, я одергиваю рясу и бегу разбираться. Вхожу в часовню — а там… Голубка моя, два раза в жизни меня мороз по коже продирал, а это был третий, — признался братец Тук.
— А там? — чуя неладное, спросила Люс.
— А там — оба лорда, наш сэр Эдгар и сэр Арчибальд, народу толпа, а посреди на возвышении — леди Лаура!…
— Что же она там делала, на возвышении? — удивилась Люс.
— А что может делать мертвое тело на возвышении?! — горестно возопил монах. — Лежало себе, и все тут!
— Мертвое тело? — до Люс с трудом доходило, что в Блокхеде стряслась беда.
— Так я же сразу тебе сказал, голубка моя, — плохие новости!
— Как это произошло? — сухо спросила Люс.
— Какой-то дряни подсыпали в ночное питье бедной леди! И что интересно — наш лорд как уснул за кружкой эля у псарей, так до утра добудиться не могли, и сэр Арчибальд — с ним вместе. Сперва из-за старика паника поднялась — лежал рожей на столе и дыхания не слышно. Стали трясти — ожил. Наш добрый лорд кое-как очухался, спозаранку добрел до супружеского ложа и повалился. Потом проснулся и рядом мертвое тело обнаружил.
— Скверно… — проворчала Люс.
— Главная-то скверность еще впереди, — успокоил ее монах. — Знаешь, кого все считают отравительницей?
— Марианну? — без голоса спросила Люс.
— Марианну! И все ведь сходится! Незнакомка, иностранка, лорд вдруг в нее без памяти влюбился — не может быть, чтобы обошлось без колдовства. А, главное… — тут монах несколько замялся, — уж не понравился ли ей Блокхед-холл настолько, чтобы в нем навсегда поселиться? Еще вчера она была просто беглянкой без роду и племени, а завтра может стать леди Блокхед и хозяйкой в замке! Вот она и взялась за дело…
— Ты с ума сошел? — Люс даже подскочила. — Конечно, преступление совершает тот, кому оно выгодно, это даже у вас здесь знают! Но Марианне вовсе ни к чему мечтать о звании леди в каком-то блохастом замке! Да если бы она захотела!…
Люс чуть было не брякнула, что пожелай Серебряная Свирель вместо гонорара получить маленький уютный замок со всеми удобствами где-нибудь в цветущей Турени, на берегу Луары, премиленький французский замок, утопающий в садах и виноградниках, наверняка нашелся бы богатый театр, та же Метрополитен-опера, и за полдюжины спектаклей преподнес ей этот замок на блюде. Люс чуть было не завопила, что всемирно известной певице незачем стремиться к титулу леди, о которой знают только окрестные крестьяне, потому что она и так — первая леди мира по части музыки и пения. Но вряд ли удалось бы объяснить все это даже сообразительному братцу Туку.
— Однако все настроены против нее! — вскочил и монах. — Служанки наперебой вопят, как леди рыдала и боялась развода. А свита лорда тоже городит чушь — в каком восторге его светлость был от Марианны! А сама Марианна ничего не может объяснить!
— Действительно… — и Люс надолго замолчала.
Разумеется, Свирель никого не травила и могла оправдаться — да только на каком языке? А нравы и этом диком веке жестокие, и даже подумать страшно, в какую поганую историю она угодила. А по чьей милости? Кто задумал непременно стать «сопровождающим лицом»? Кто соблазнил толстушку настоящими мужчинами? Кто одобрительно смотрел на ее бестолковый роман с неуклюжим Джеком, хотя этого Джека сразу нужно было гнать в три шеи?
Но недаром эту женщину звали Люс-а-Гард!
Люс взялась за голову и держалась за нее обеими руками около минуты. Потом резко встряхнулась.
— Вот что, братец Тук, — сказала она. — Нужно выручать Марианну. Она никого не убивала. Ее просто ловко подставили. Кто-то долго точил зуб на леди и воспользовался появлением незнакомки, да еще не знающей языка и не умеющей защититься. Кто-нибудь, кроме тебя, знал, что Марианна ночью исчезла из покоев сэра Эдуарда?
— Понятия не имею, — признался монах, — но если ее ночью случайно видели где-нибудь в другом крыле замка, то сразу станет ясно, что она ушла из покоев сэра Эдуарда!
— А где ее обнаружили утром?
— И этого я не знаю. Но даже если обнаружили в покоях, это еще не значит, что она провела там всю ночь, — резонно ответил братец Тук.
— А что говорит сам лорд? Мог он ее выманить оттуда?
— Да что он говорит! То орет, то лопочет всякую чушь… И вообще соображает плохо. По этой части все лорды Блокхеды друг дружки стоят…
— Имел я вашего лорда… — пробурчало из куста.
— Очухался! Я же говорил! — обрадовался братец Тук.
— Очень правильная мысль. Донеси ее до лорда Блокхеда, — посоветовала Люс. — Знаешь, братец Тук, а ведь похоже, что лорда опоили сонным зельем.
— Похоже, — согласился монах.
— Значит, это кто-то из своих. Это человек, который мог пробраться туда, где лорд колобродил с псарями.
— Значит, это опять-таки Марианна, — возразил монах. — Такие подозрительные женщины всегда имеют при себе всякие зелья. А найти, где лорд колобродил, нетрудно — они там на весь замок орали.
Люс молча замахнулась.
— Да тише ты! — крикнул монах, на всякий случай отодвигаясь. — Я-то знаю, что Марианна не виновата… хотя непонятно, куда это ее ночью из покоев носило…
— О том, что Марианна не виновата, твердо знаем, к сожалению, только Марианна и я, — сказала Люс. — И поступим мы, значит, так. Джека пошлем за ватагой. Пусть объяснит, что Марианна попала в беду, что леди Лауру ночью отравили, а обвинили Марианну. Пусть Том пришлет хоть полдюжины стрелков. А я пойду в Блокхед. Дай-ка, братец Тук, тот самый браслет, который тебе так и не пригодился.
— Тебя узнают и схватят, — мрачно пообещал монах. — Думаешь, они не вспомнят, кто на охоте скинул сэра Эдгара с лошади?
— Меня не так просто схватить. И главное — успеть передать Марианне этот браслет. Тогда за нас обеих нечего беспокоиться.
— Все-таки вы — ведьмы, — неуверенно заметил монах.
— Возможно, — согласилась Люс.
9. СЛЕДСТВИЕ ВЕДЕТ ЛЮС-А-ГАРД
Услышав, что Марианна в опасности, Джек первым делом временно лишился дара речи и немногих умственных способностей. Поэтому он окаменел. А когда Люс с братцем Туком стали соображать, как бы Люс могла незаметно проникнуть в Блокхед-холл, он вдруг очухался, зарычал, подхватил с земли старую корягу и с ревом разломал ее на кусочки, причем каждый кусочек был с его руку толщиной…
— А теперь, сынок, считай, что получил коленом под зад, и несись прямиком к молодцам, — посоветовал монах.
— Я сам! — рявкнул Джек, яростно доламывая корягу. — Я этот чертов замок по камешку разнесу! Я этого лорда!…
— Про лорда мы уже слышали! — рассердилась Люс. — Лучшее, что ты сейчас можешь сделать, — это привести молодцов! Пошел! Рысью!
Джек засопел и уставился на монаха.
— Если ты, пузо в рясе, к ней хоть пальцем прикоснешься, пока я бегать буду!… — он не закончил фразы, но и так было ясно, к чему он клонит.
— Хорошо, я подожду, пока ты вернешься, — кротко пообещал монах. — А теперь убирайся!
— А ты, красавчик, — обратился сердитый Джек к Люс, — ты за ним приглядывай. Он у нас братец шустрый! А насчет тебя — так и вовсе неизвестно, какой ты Марианне братец…
Осознав еще и эту неприятность, Джек замолчал и промолчал так минуты полторы, скребя пятерней в затылке.
— Совсем с горя свихнулся! — поняла Люс.
— Точно, — согласился братец Тук. — Придется дать лекарство.
Он взял Джека за плечи, развернул его спиной к замку и лицом к предполагаемой стоянке ватаги, крякнул и так крепко двинул беднягу коленом пониже спины, что Джек пролетел по воздуху несколько футов. Это послужило стартовым толчком — стрелок, не оборачиваясь, молча понесся по тропе и скоро исчез из виду.
— Слишком резво пошел, — задумчиво сказала Люс. — Его ненадолго хватит.
— Не волнуйся, — утешил монах. — Стрелки из Шервудского леса или дрыхнут под кустом с перепою, или стоят намертво с луком, или носятся, как перепуганные олени, а третьего им не дано, и не проси. Ходить по-человечески они еще не умеют.
— Конечно, не будучи обременены почтенным пузом… — не удержалась и съязвила Люс.
— Где оно, то времечко, когда моя талия была не толще орлиной лапы, а сам я мог бы пролезть в перстень с пальца олдермена, — вздохнул монах, и Люс явственно почувствовала — запахло в воздухе Шекспиром! Но до Шекспира оставалось еще несколько веков.
— Впрочем, ты и сама знаешь, голубка, что пузо мне редко мешает, — продолжал монах. — И если угодно в этом убедиться, то и мое пузо, и я сам — к твоим услугам!
— Пошли к замку! — заторопилась Люс. — Первым делом ты все-таки отведешь меня к потайному ходу.
— Ты на него рассчитываешь? — удивился монах.
— Ты же сам признавался, что покойная леди тебя этим ходом выпускала!
— Да, но не впускала. Это не одно и то же. Я не знаю, как туда входят снаружи. Конечно, я могу с риском для пуза опять проползти той норой, но когда упрусь в запертую дверь, то прошибить ее лбом не смогу — места для разбега не хватит.
— Аргумент веский. Принимается… — и Люс задумалась.
Монах подсел к ней поближе и как-то ненавязчиво взял ее руку в обе свои. Сказать, что это было неприятно, Люс бы не могла.
— Куда посадили Марианну? — спросила она.
— В старую башню, — сразу ответил монах. — Хотели бросить в погреб, но потом поняли, что башня надежнее. В замковых погребах сплошные ходы, их даже одноногий Барри не все знает. А от Марианны все мужчины в какое-то буйство впали. Того гляди, кто-то захочет ее вывести и дать деру. Так что сидит она в башне, под самой крышей, и заперта на два ключа. Первый — от лестницы, там лестница запирается, а второй — от башни, то есть, от двери, которая ведет на галерею. Иначе в башню не попасть.
— Окно, надеюсь, есть? — поинтересовалась Люс.
— Есть, — кивнул братец Тук. — Тебе особое колдовское помело требуется, или можно прямо на месте его изготовить? Подходящих кустов тут хватает!
— Только на помеле? — задумчиво спросила Люс.
— Ну, если ты ведьма, то можешь и птицей перекинуться. А иначе никак нельзя.
— Пошли, — решительно сказала Люс. — Посмотрим, что там за окно такое. И отдай мне наконец браслет.
— Это, конечно, мысль — закинуть браслет в окно! — стал соображать монах. — Только что теперь от него пользы? Или он у вас действительно колдовской?
— Колдовской, колдовской! — утешила его Люс. — Давай, веди меня к окну!
Но монах отодвинулся и показал ей сразу две фиги.
— Ты спятил, братец Тук? — изумилась Люс.
— Дурное волшебство отгоняю, — объяснил монах. И просидел со своими фигами довольно долго.
— Ну, отогнал? — спросила Люс.
— Кажется, да, — не совсем уверенно отвечал он. — Про колдовство ты нашего настоятеля спроси! Он книгу про черную магию читал. А мы по-простому…
— Будь ты неладен! — вдруг вспомнила Люс. — Фиги — это против дурного глаза! А против колдовства — всякие амулеты и ладанки! Хватит сидеть тут с фигами, ничего ты путного все равно не высидишь! Пошли в Блокхед!
С виду башня, куда заперли Свирель, и впрямь казалась неприступной — но не для Люс. По стене ходил часовой, и его капюшон мелькал в узких щелях между зубцами. Стена была довольно высока, опять же, и ров с тухлой вонючей водой, наводившей на мысли о канализации, был футов двадцати в ширину. Но лорд Блокхед и сэр Арчибальд, приказывая посадить Серебряную Свирель в башню, проворонили одно уязвимое место.
Башня была угловая, четырехугольная, и одна ее стена, основание которой тонуло в грязном рву, часовым совершенно не просматривалась. Разумеется, если бы на замок напало войско, кто-то, сидя в самой башне, наверняка контролировал бы и эту стенку. Но сейчас все, очевидно, решили, что она достаточно защищена рвом, и даже воспользоваться лестницей пленница не сможет — окно забрано мощной решеткой, сквозь которую и ребенку не протиснуться.
Изучив окрестности, Люс приняла решение.
— Послушай, братец Тук, — сказала она. — А можешь ты срубить деревце такого роста, чтобы перекинуть его через ров?
— Срубить, ты уж прости, нечем, — отвечал монах. — Да ты не горюй, я с ним проще разделаюсь! Я его из земли выворочу!
Люс знала, что он не шутит.
— Ну, пошли в лес выбирать деревце.
Выбрать было несложно. Очень скоро братец Тук с молодой сосенкой на плече и Люс вернулись ко рву.
— А перекинь-ка мне эту сосеночку через ров, — сказала Люс. — Если только ее хватит…
— Будь спокойна, голубка, — обнадежил монах и, конечно, оказался неправ. Хватило впритык, так что перейти по такому мосту на ту сторону рва могла бы только киска.
Братец Тук предложил было сбегать за другой сосенкой, повыше. Он не хотел, чтобы такая прелестная женщина искупалась в канализационном рву.
Но недаром эту женщину звали Люс-а-Гард!
Такая мелочь, как нехватка двух футов ствола, ее не могла напугать.
Братец Тук, повинуясь приказу, уселся на корневище и даже вцепился в сосенку обеими руками. Его немалый вес должен был впервые за всю интересную жизнь монаха принести хоть какую-то пользу.
Монах, при всех своих познаниях, не мог догадаться, что Люс, побывав недавно в Японии, не обошла вниманием один горный монастырь, где набирались ума-разума «цветы смерти»— женщины-ниньзя. Она много чего набралась в этом монастыре.
Монах громко ахнул, увидев, как Люс стремительно пробежала по стволу, приникла к подножию башни, распласталась по стене и, используя малейшие неровности кладки, шустро поползла вверх.
От неожиданности он выпустил из рук корневище, и оно шлепнулось в воду как раз тогда, когда Люс только-только коснулась рукой стены. Шлепнулась сосенка, разумеется, с громким плеском, распугав лягушек.
Между зубцов появилась физиономия часового. Он выглянул, но устройство стены мешало ему увидеть, что делается во рву. Зато коричневую рясу в кустах он заметил. Свистнула стрела — но монах, готовый к таким неприятностям, ловко схоронился среди камней. Стрела отлетела от валуна. Часовой наложил на тетиву еще одну — но братец Тук не стал дожидаться обстрела и пополз кустами прочь. Ползал он, невзирая на пузо, вполне прилично.
Люс, не обращая особого внимания на все эти события, ползла себе по стене и почти добралась до длинного и узкого окна, но ей здорово мешал выступ под ним. Рука не дотягивалась до верхнего края, образующего карниз. К тому же, Люс не знала, занимает ли свирель все помещение внутри башни, или оно перегорожено, стоит ли лезть именно в это окно, или лучше переползти к соседнему. В сущности, Люс хотела одного — переправить Свирели браслет. Правда, для себя она пока не видела путей к отступлению, но ведь в самом крайнем случае и она могла, набрав аварийный код, преспокойно вернуться в свое время.
Нужно было подать Свирели знак. Был только один способ — но Люс предпочла бы схватку с отрядом ниньзя. Она немного повисела на стене, считая варианты, но ничего путного не насчитала.
Дело в том, что прославленная А-Гард всю жизнь обходилась без музыкального слуха, а голос был вполне приемлем для беседы, и не более того… Бабушка Диана даже как-то выразилась в том смысле, что наилучшее употребление для этого голоса — во время голосования за президента. После чего бабушка и внучка дня два не разговаривали, но помирились — ведь Диана сказала чистую правду.
Но недаром эту женщину звали Люс-а-Гард!
Она собралась с духом и запела.
Вся ее надежда была на неотесанный музыкальный вкус двенадцатого века.
— Как ярко светит после бури солнце! — вывела Люс на скверном итальянском языке. — Его волшебный луч землю озаряет!
— И к новой жизни сердце пробуждает! — торопливо отозвалась из башни Серебряная Свирель. — Как ярко светит после бури солнце!
И она запустила такую колоратурную трель, что любой концертный зал разразился бы длительной овацией.
Для часового в этих странных звуках не должно было быть ничего удивительного — судя по донесению братца Тука, весь Блокхед-холл знал, что отравительница-итальянка больше поет, чем говорит.
Люс надеялась, что в окошке появится голова Свирели, но голова что-то медлила. Зато раздалось кряхтенье.
— Марианна! Марианна! — шепотом позвала Люс. — Ты чего это там? Давай, высовывайся!
— Я не могу, — таким же взволнованным шепотом отвечала Свирель. — Я застряла!…
Оказалось, что оконная ниша изнутри была шириной чуть больше фута, и фута в три глубиной. Естественно, пышный бюст и прочие формы помешали Свирели даже коснуться пальцами решетки, а не то что выставить голову.
Люс подивилась толщине стен, но делать нечего — она стала соображать, как бы из неудобного положения, да еще через выступ, закинуть браслет в башню. Ее смущало то, что она не видела решетки. Между тем Свирель торопливо рассказывала, как именно ей сообщили, что она отравила леди Лауру, с какими криками ее поволокли в башню и что ей бросили на обед.
— Меня совершенно не интересует твой обед, — сердито сказала люс. — Тебе вообще полезнее было бы обойтись без обеда. Ты лучше с самого начала расскажи, что было той проклятой ночью. А я пока попробую подобраться поближе к решетке.
— Это была совершенно кошмарная ночь, — и Свирель замолчала, раздумывая, с какого именно кошмара ей бы лучше начать. — Понимаешь, я совершенно не хотела, чтобы ко мне притащился этой чертов лорд! Мало того, что он одел меня в какие-то жестяные балахоны, которые всю меня ободрали…
Люс поняла, что речь идет о тканой золотом парче.
— Насчет лорда ты права, — ободрила она Свирель. — Вот видишь, в тебе уже просыпается женское чутье! Генетической ценности сэр Эдгар Блокхед не представляет.
— Мне тоже так показалось, — гордо сообщила Свирель, — но малыш у них с леди Лаурой очаровательный.
— Разумеется, очаровательный, — согласилась Люс, — и я вчера познакомилась с родным папочкой этого малыша. Я и тебя с ним познакомлю, если тебе только не придется срочно возвращаться домой… А лорд Блокхед тут совершенно ни при чем!
Свирель хихикнула.
— Во-первых, я не понимала ни словечка из всего того, что он мне плел, — продолжала она. — Во-вторых, он напился и стал меня хватать. Если бы не сэр Арчибальд, я уж не знаю, что было бы…
— А что сэр Арчибальд?
— Такой милый старичок, прямо Божий одуванчик. Он сэра Эдгара пристыдил. И он даже со мной говорить пытался — понимаешь, он по дороге из Иерусалима заезжал в Рим, это я поняла, но больше уже ни слова.
— На каком же он языке с тобой говорил? — удивилась Люс.
— Да он считает, что на итальянском…
— Ну, дальше, дальше!
— Сэр Арчибальд и настоял, чтобы меня отвели и уложили спать. Меня устроили в жуткой комнате — огромная, с камином, и нет уголка, чтобы спрятаться от сквозняка. И я сперва сдуру легла в постель. Я подумала — может, под одеялом угреюсь, и будет сносно?
— Дальше, дальше! — торопила Люс, которой висение на стене вовсе не доставляло удовольствия.
— Я лежала и думала, а что же делать, и вдруг додумалась — а что, если меня не заперли? Если дверь открыта, я ведь могу удрать и где-нибудь спрятаться. Тогда пускай этот алкоголик приходит! Я вылезла из постели, подошла к двери, подергала — закрыто. Ну, думаю, попалась…
— И ты, конечно же, легла обратно? — спросила провокаторша Люс.
— Да нет же, я стала обшаривать комнату. И вот возле такой высокой деревянной штуки, вроде нотного пюпитра, на которой лежит раскрытая книга, вижу — ковер на стене как будто шевелится. И сквозняком из-за него тянет! Я отвела ковер в сторонку, а за ним — маленькая ниша и дверца. И вдруг я слышу — снаружи кто-то возится с замком! А видела бы ты, какие у них тут замки и ключи! Один ключик килограмма на два тянет!
— Это был не лорд, — уверенно сказала Люс. — Он отправился пьянствовать с псарями, дожидаясь, пока весь замок угомониться, я только не знаю, взял он с собой сэра Арчибальда, или его тоже уложил на каком-нибудь сквозняке…
— Да, это был не лорд, — согласилась Свирель. — Это была женщина. И не понять, кто. Я на обеде и ужине видела всех женщин, которые живут в замке, лорд же еще водил меня смотреть службы, я в свинарнике чуть не померла — такая вонь! И леди Мэри я видела. И леди Лауру…
— Что еще за леди Мэри? — удивилась Люс.
— Это жена сэра Арчибальда. Знаешь, на сколько она моложе? По меньшей мере лет на семьдесят!
Люс вспомнила — что-то такое про Мафусаила и молодую красавицу толковал ей Томас-Робин.
— Дальше-то что было? Говори скорее, а то я сейчас в ров свалюсь! — предупредила она. Такое несчастье Люс, конечно, не грозило, но Свирель уж больно разговорилась.
— Так вот, вошла женщина.
— Ты уже говорила, что женщина! Какая она из себя? Высокая, маленькая, толстая, тощая? — не выдержала Люс.
— Не знаю, — помолчав, отвечала Свирель. — Вроде бы твоего роста. На ней был длинный плащ. И капюшон. А в руке — вот — вспомнила! В руке у нее была палочка! И конец светился!
— Ага! Привидение! — даже обрадовалась Люс. — Ты хоть перекрестилась? За святыми мощами сбегала? Там у них, в Блокхеде, есть какой-то член святого Евстафия!
— Какое привидение? — не поняла Свирель. — Привидение бесплотное, а это была просто женщина. Она поводила вокруг своей палочкой и подошла к пюпитру, где книга лежала. Перелистала книгу — а разве привидения листают книги? И угадай, что она сделала!
— Ну?
— Вынула из нее какой-то листок и долго его читала! И вообще она в тяжеленных книгах копалась, там рядом на табурете книги лежали. Я и не знала, что бывают такое толстые книги! Оказывается, тогда тоже читали…
— Ничего удивительного, тебя же уложили в комнате сэра Эдуарда, а он у нас человек образованный, — объяснила Люс. — Ну, так покопалась она в книгах, подошла к постели, посмотрела на нее и вышла.
— Посмотрела на пустую постель и вышла? — уточнила Люс.
— Да, меня же там не было.
— И это все, для чего она приходила? Полистать книжки и прочитать листок? — уточнила Люс.
— Откуда я знаю, для чего она приходила! — Свирель наконец не выдержала подначек и придирок.
— Да тише ты! — зашипела Люс. — Так что же было дальше? Ты вышла из комнаты?
— Конечно, вышла! Она же оставила дверь открытой! А что — нужно было сидеть на кровати и дожидаться лорда Блокхеда?
— Генетически бесполезного лорда Блокхеда, — добавила Люс. — Нет, ни в коем случае.
— И я решила, что лучше всего пойти к леди и попроситься к ней ночевать. Я бы уж как-нибудь ей втолковала, что боюсь ее мужа. Ведь там бы он меня не тронул, как ты думаешь?
— Кто его, лорда, разберет… — задумчиво сказала Люс. — Ну, ты добралась до покоев леди, а что дальше?
— Ее покои найти было нетрудно — там возле дверей две старухи на сундуках спали. Я между этими сундуками протиснулась… А перед самой дверью задержалась. Дух перевести… И вдруг вижу — свет приближается! Я — за сундук! Только не хватало, чтобы меня там лорд Блокхед обнаружил!
— Это уж точно, — согласилась Люс. — Послушай, у тебя там нет какой-нибудь веревки? Или ленты?
— Зачем тебе лента?
— Ты бы спустила ее из окна через этот проклятый карниз, и я бы привязала браслет.
— Какой браслет? — искренне удивилась Свирель. Тут Люс дара речи лишилась.
— Какой браслет? — ушам своим не поверив, наконец вымолвила она. — Нет, это мне нравится! Какой браслет!
— Я не возьму, — твердо заявила сверху Свирель. — Это исключается!
— Ты в своем уме? — спросила Люс.
— А ты?
И наступила жуткая пауза.
С большими мучениями десантницы разобрались — Свирель полагала, что гуманная Люс хочет отдать ей свой браслет. И встала в благородную позу. Еле Люс втолковала ей, что браслетов у них два, и что только очень крупная растяпа может потерять браслет в невинной стычке на речном берегу.
— А как я дотянусь до окна? — спросила тогда Свирель.
— Вот ворона… — буркнула Люс. — Привяжи к ленте что-нибудь и бросай, пока она не проскочит сквозь решетку. Разве трудно самой догадаться?
— Поняла! — обрадовалась Свирель. И надолго замолчала.
— Эй! Марианна! Ты где? — зашипела Люс.
— Рву покрывало, — безмятежно сообщила певица. — Они мне выдали тонкое покрывало, я из него сделаю веревку.
— Разумно! — одобрила Люс, которой уже откровенно надоело болтаться на стене. — Но ты рви и говори. Кто подошел-то?
— А теперь, сынок, считай, что получил коленом под зад, и несись прямиком к молодцам, — посоветовал монах.
— Я сам! — рявкнул Джек, яростно доламывая корягу. — Я этот чертов замок по камешку разнесу! Я этого лорда!…
— Про лорда мы уже слышали! — рассердилась Люс. — Лучшее, что ты сейчас можешь сделать, — это привести молодцов! Пошел! Рысью!
Джек засопел и уставился на монаха.
— Если ты, пузо в рясе, к ней хоть пальцем прикоснешься, пока я бегать буду!… — он не закончил фразы, но и так было ясно, к чему он клонит.
— Хорошо, я подожду, пока ты вернешься, — кротко пообещал монах. — А теперь убирайся!
— А ты, красавчик, — обратился сердитый Джек к Люс, — ты за ним приглядывай. Он у нас братец шустрый! А насчет тебя — так и вовсе неизвестно, какой ты Марианне братец…
Осознав еще и эту неприятность, Джек замолчал и промолчал так минуты полторы, скребя пятерней в затылке.
— Совсем с горя свихнулся! — поняла Люс.
— Точно, — согласился братец Тук. — Придется дать лекарство.
Он взял Джека за плечи, развернул его спиной к замку и лицом к предполагаемой стоянке ватаги, крякнул и так крепко двинул беднягу коленом пониже спины, что Джек пролетел по воздуху несколько футов. Это послужило стартовым толчком — стрелок, не оборачиваясь, молча понесся по тропе и скоро исчез из виду.
— Слишком резво пошел, — задумчиво сказала Люс. — Его ненадолго хватит.
— Не волнуйся, — утешил монах. — Стрелки из Шервудского леса или дрыхнут под кустом с перепою, или стоят намертво с луком, или носятся, как перепуганные олени, а третьего им не дано, и не проси. Ходить по-человечески они еще не умеют.
— Конечно, не будучи обременены почтенным пузом… — не удержалась и съязвила Люс.
— Где оно, то времечко, когда моя талия была не толще орлиной лапы, а сам я мог бы пролезть в перстень с пальца олдермена, — вздохнул монах, и Люс явственно почувствовала — запахло в воздухе Шекспиром! Но до Шекспира оставалось еще несколько веков.
— Впрочем, ты и сама знаешь, голубка, что пузо мне редко мешает, — продолжал монах. — И если угодно в этом убедиться, то и мое пузо, и я сам — к твоим услугам!
— Пошли к замку! — заторопилась Люс. — Первым делом ты все-таки отведешь меня к потайному ходу.
— Ты на него рассчитываешь? — удивился монах.
— Ты же сам признавался, что покойная леди тебя этим ходом выпускала!
— Да, но не впускала. Это не одно и то же. Я не знаю, как туда входят снаружи. Конечно, я могу с риском для пуза опять проползти той норой, но когда упрусь в запертую дверь, то прошибить ее лбом не смогу — места для разбега не хватит.
— Аргумент веский. Принимается… — и Люс задумалась.
Монах подсел к ней поближе и как-то ненавязчиво взял ее руку в обе свои. Сказать, что это было неприятно, Люс бы не могла.
— Куда посадили Марианну? — спросила она.
— В старую башню, — сразу ответил монах. — Хотели бросить в погреб, но потом поняли, что башня надежнее. В замковых погребах сплошные ходы, их даже одноногий Барри не все знает. А от Марианны все мужчины в какое-то буйство впали. Того гляди, кто-то захочет ее вывести и дать деру. Так что сидит она в башне, под самой крышей, и заперта на два ключа. Первый — от лестницы, там лестница запирается, а второй — от башни, то есть, от двери, которая ведет на галерею. Иначе в башню не попасть.
— Окно, надеюсь, есть? — поинтересовалась Люс.
— Есть, — кивнул братец Тук. — Тебе особое колдовское помело требуется, или можно прямо на месте его изготовить? Подходящих кустов тут хватает!
— Только на помеле? — задумчиво спросила Люс.
— Ну, если ты ведьма, то можешь и птицей перекинуться. А иначе никак нельзя.
— Пошли, — решительно сказала Люс. — Посмотрим, что там за окно такое. И отдай мне наконец браслет.
— Это, конечно, мысль — закинуть браслет в окно! — стал соображать монах. — Только что теперь от него пользы? Или он у вас действительно колдовской?
— Колдовской, колдовской! — утешила его Люс. — Давай, веди меня к окну!
Но монах отодвинулся и показал ей сразу две фиги.
— Ты спятил, братец Тук? — изумилась Люс.
— Дурное волшебство отгоняю, — объяснил монах. И просидел со своими фигами довольно долго.
— Ну, отогнал? — спросила Люс.
— Кажется, да, — не совсем уверенно отвечал он. — Про колдовство ты нашего настоятеля спроси! Он книгу про черную магию читал. А мы по-простому…
— Будь ты неладен! — вдруг вспомнила Люс. — Фиги — это против дурного глаза! А против колдовства — всякие амулеты и ладанки! Хватит сидеть тут с фигами, ничего ты путного все равно не высидишь! Пошли в Блокхед!
С виду башня, куда заперли Свирель, и впрямь казалась неприступной — но не для Люс. По стене ходил часовой, и его капюшон мелькал в узких щелях между зубцами. Стена была довольно высока, опять же, и ров с тухлой вонючей водой, наводившей на мысли о канализации, был футов двадцати в ширину. Но лорд Блокхед и сэр Арчибальд, приказывая посадить Серебряную Свирель в башню, проворонили одно уязвимое место.
Башня была угловая, четырехугольная, и одна ее стена, основание которой тонуло в грязном рву, часовым совершенно не просматривалась. Разумеется, если бы на замок напало войско, кто-то, сидя в самой башне, наверняка контролировал бы и эту стенку. Но сейчас все, очевидно, решили, что она достаточно защищена рвом, и даже воспользоваться лестницей пленница не сможет — окно забрано мощной решеткой, сквозь которую и ребенку не протиснуться.
Изучив окрестности, Люс приняла решение.
— Послушай, братец Тук, — сказала она. — А можешь ты срубить деревце такого роста, чтобы перекинуть его через ров?
— Срубить, ты уж прости, нечем, — отвечал монах. — Да ты не горюй, я с ним проще разделаюсь! Я его из земли выворочу!
Люс знала, что он не шутит.
— Ну, пошли в лес выбирать деревце.
Выбрать было несложно. Очень скоро братец Тук с молодой сосенкой на плече и Люс вернулись ко рву.
— А перекинь-ка мне эту сосеночку через ров, — сказала Люс. — Если только ее хватит…
— Будь спокойна, голубка, — обнадежил монах и, конечно, оказался неправ. Хватило впритык, так что перейти по такому мосту на ту сторону рва могла бы только киска.
Братец Тук предложил было сбегать за другой сосенкой, повыше. Он не хотел, чтобы такая прелестная женщина искупалась в канализационном рву.
Но недаром эту женщину звали Люс-а-Гард!
Такая мелочь, как нехватка двух футов ствола, ее не могла напугать.
Братец Тук, повинуясь приказу, уселся на корневище и даже вцепился в сосенку обеими руками. Его немалый вес должен был впервые за всю интересную жизнь монаха принести хоть какую-то пользу.
Монах, при всех своих познаниях, не мог догадаться, что Люс, побывав недавно в Японии, не обошла вниманием один горный монастырь, где набирались ума-разума «цветы смерти»— женщины-ниньзя. Она много чего набралась в этом монастыре.
Монах громко ахнул, увидев, как Люс стремительно пробежала по стволу, приникла к подножию башни, распласталась по стене и, используя малейшие неровности кладки, шустро поползла вверх.
От неожиданности он выпустил из рук корневище, и оно шлепнулось в воду как раз тогда, когда Люс только-только коснулась рукой стены. Шлепнулась сосенка, разумеется, с громким плеском, распугав лягушек.
Между зубцов появилась физиономия часового. Он выглянул, но устройство стены мешало ему увидеть, что делается во рву. Зато коричневую рясу в кустах он заметил. Свистнула стрела — но монах, готовый к таким неприятностям, ловко схоронился среди камней. Стрела отлетела от валуна. Часовой наложил на тетиву еще одну — но братец Тук не стал дожидаться обстрела и пополз кустами прочь. Ползал он, невзирая на пузо, вполне прилично.
Люс, не обращая особого внимания на все эти события, ползла себе по стене и почти добралась до длинного и узкого окна, но ей здорово мешал выступ под ним. Рука не дотягивалась до верхнего края, образующего карниз. К тому же, Люс не знала, занимает ли свирель все помещение внутри башни, или оно перегорожено, стоит ли лезть именно в это окно, или лучше переползти к соседнему. В сущности, Люс хотела одного — переправить Свирели браслет. Правда, для себя она пока не видела путей к отступлению, но ведь в самом крайнем случае и она могла, набрав аварийный код, преспокойно вернуться в свое время.
Нужно было подать Свирели знак. Был только один способ — но Люс предпочла бы схватку с отрядом ниньзя. Она немного повисела на стене, считая варианты, но ничего путного не насчитала.
Дело в том, что прославленная А-Гард всю жизнь обходилась без музыкального слуха, а голос был вполне приемлем для беседы, и не более того… Бабушка Диана даже как-то выразилась в том смысле, что наилучшее употребление для этого голоса — во время голосования за президента. После чего бабушка и внучка дня два не разговаривали, но помирились — ведь Диана сказала чистую правду.
Но недаром эту женщину звали Люс-а-Гард!
Она собралась с духом и запела.
Вся ее надежда была на неотесанный музыкальный вкус двенадцатого века.
— Как ярко светит после бури солнце! — вывела Люс на скверном итальянском языке. — Его волшебный луч землю озаряет!
— И к новой жизни сердце пробуждает! — торопливо отозвалась из башни Серебряная Свирель. — Как ярко светит после бури солнце!
И она запустила такую колоратурную трель, что любой концертный зал разразился бы длительной овацией.
Для часового в этих странных звуках не должно было быть ничего удивительного — судя по донесению братца Тука, весь Блокхед-холл знал, что отравительница-итальянка больше поет, чем говорит.
Люс надеялась, что в окошке появится голова Свирели, но голова что-то медлила. Зато раздалось кряхтенье.
— Марианна! Марианна! — шепотом позвала Люс. — Ты чего это там? Давай, высовывайся!
— Я не могу, — таким же взволнованным шепотом отвечала Свирель. — Я застряла!…
Оказалось, что оконная ниша изнутри была шириной чуть больше фута, и фута в три глубиной. Естественно, пышный бюст и прочие формы помешали Свирели даже коснуться пальцами решетки, а не то что выставить голову.
Люс подивилась толщине стен, но делать нечего — она стала соображать, как бы из неудобного положения, да еще через выступ, закинуть браслет в башню. Ее смущало то, что она не видела решетки. Между тем Свирель торопливо рассказывала, как именно ей сообщили, что она отравила леди Лауру, с какими криками ее поволокли в башню и что ей бросили на обед.
— Меня совершенно не интересует твой обед, — сердито сказала люс. — Тебе вообще полезнее было бы обойтись без обеда. Ты лучше с самого начала расскажи, что было той проклятой ночью. А я пока попробую подобраться поближе к решетке.
— Это была совершенно кошмарная ночь, — и Свирель замолчала, раздумывая, с какого именно кошмара ей бы лучше начать. — Понимаешь, я совершенно не хотела, чтобы ко мне притащился этой чертов лорд! Мало того, что он одел меня в какие-то жестяные балахоны, которые всю меня ободрали…
Люс поняла, что речь идет о тканой золотом парче.
— Насчет лорда ты права, — ободрила она Свирель. — Вот видишь, в тебе уже просыпается женское чутье! Генетической ценности сэр Эдгар Блокхед не представляет.
— Мне тоже так показалось, — гордо сообщила Свирель, — но малыш у них с леди Лаурой очаровательный.
— Разумеется, очаровательный, — согласилась Люс, — и я вчера познакомилась с родным папочкой этого малыша. Я и тебя с ним познакомлю, если тебе только не придется срочно возвращаться домой… А лорд Блокхед тут совершенно ни при чем!
Свирель хихикнула.
— Во-первых, я не понимала ни словечка из всего того, что он мне плел, — продолжала она. — Во-вторых, он напился и стал меня хватать. Если бы не сэр Арчибальд, я уж не знаю, что было бы…
— А что сэр Арчибальд?
— Такой милый старичок, прямо Божий одуванчик. Он сэра Эдгара пристыдил. И он даже со мной говорить пытался — понимаешь, он по дороге из Иерусалима заезжал в Рим, это я поняла, но больше уже ни слова.
— На каком же он языке с тобой говорил? — удивилась Люс.
— Да он считает, что на итальянском…
— Ну, дальше, дальше!
— Сэр Арчибальд и настоял, чтобы меня отвели и уложили спать. Меня устроили в жуткой комнате — огромная, с камином, и нет уголка, чтобы спрятаться от сквозняка. И я сперва сдуру легла в постель. Я подумала — может, под одеялом угреюсь, и будет сносно?
— Дальше, дальше! — торопила Люс, которой висение на стене вовсе не доставляло удовольствия.
— Я лежала и думала, а что же делать, и вдруг додумалась — а что, если меня не заперли? Если дверь открыта, я ведь могу удрать и где-нибудь спрятаться. Тогда пускай этот алкоголик приходит! Я вылезла из постели, подошла к двери, подергала — закрыто. Ну, думаю, попалась…
— И ты, конечно же, легла обратно? — спросила провокаторша Люс.
— Да нет же, я стала обшаривать комнату. И вот возле такой высокой деревянной штуки, вроде нотного пюпитра, на которой лежит раскрытая книга, вижу — ковер на стене как будто шевелится. И сквозняком из-за него тянет! Я отвела ковер в сторонку, а за ним — маленькая ниша и дверца. И вдруг я слышу — снаружи кто-то возится с замком! А видела бы ты, какие у них тут замки и ключи! Один ключик килограмма на два тянет!
— Это был не лорд, — уверенно сказала Люс. — Он отправился пьянствовать с псарями, дожидаясь, пока весь замок угомониться, я только не знаю, взял он с собой сэра Арчибальда, или его тоже уложил на каком-нибудь сквозняке…
— Да, это был не лорд, — согласилась Свирель. — Это была женщина. И не понять, кто. Я на обеде и ужине видела всех женщин, которые живут в замке, лорд же еще водил меня смотреть службы, я в свинарнике чуть не померла — такая вонь! И леди Мэри я видела. И леди Лауру…
— Что еще за леди Мэри? — удивилась Люс.
— Это жена сэра Арчибальда. Знаешь, на сколько она моложе? По меньшей мере лет на семьдесят!
Люс вспомнила — что-то такое про Мафусаила и молодую красавицу толковал ей Томас-Робин.
— Дальше-то что было? Говори скорее, а то я сейчас в ров свалюсь! — предупредила она. Такое несчастье Люс, конечно, не грозило, но Свирель уж больно разговорилась.
— Так вот, вошла женщина.
— Ты уже говорила, что женщина! Какая она из себя? Высокая, маленькая, толстая, тощая? — не выдержала Люс.
— Не знаю, — помолчав, отвечала Свирель. — Вроде бы твоего роста. На ней был длинный плащ. И капюшон. А в руке — вот — вспомнила! В руке у нее была палочка! И конец светился!
— Ага! Привидение! — даже обрадовалась Люс. — Ты хоть перекрестилась? За святыми мощами сбегала? Там у них, в Блокхеде, есть какой-то член святого Евстафия!
— Какое привидение? — не поняла Свирель. — Привидение бесплотное, а это была просто женщина. Она поводила вокруг своей палочкой и подошла к пюпитру, где книга лежала. Перелистала книгу — а разве привидения листают книги? И угадай, что она сделала!
— Ну?
— Вынула из нее какой-то листок и долго его читала! И вообще она в тяжеленных книгах копалась, там рядом на табурете книги лежали. Я и не знала, что бывают такое толстые книги! Оказывается, тогда тоже читали…
— Ничего удивительного, тебя же уложили в комнате сэра Эдуарда, а он у нас человек образованный, — объяснила Люс. — Ну, так покопалась она в книгах, подошла к постели, посмотрела на нее и вышла.
— Посмотрела на пустую постель и вышла? — уточнила Люс.
— Да, меня же там не было.
— И это все, для чего она приходила? Полистать книжки и прочитать листок? — уточнила Люс.
— Откуда я знаю, для чего она приходила! — Свирель наконец не выдержала подначек и придирок.
— Да тише ты! — зашипела Люс. — Так что же было дальше? Ты вышла из комнаты?
— Конечно, вышла! Она же оставила дверь открытой! А что — нужно было сидеть на кровати и дожидаться лорда Блокхеда?
— Генетически бесполезного лорда Блокхеда, — добавила Люс. — Нет, ни в коем случае.
— И я решила, что лучше всего пойти к леди и попроситься к ней ночевать. Я бы уж как-нибудь ей втолковала, что боюсь ее мужа. Ведь там бы он меня не тронул, как ты думаешь?
— Кто его, лорда, разберет… — задумчиво сказала Люс. — Ну, ты добралась до покоев леди, а что дальше?
— Ее покои найти было нетрудно — там возле дверей две старухи на сундуках спали. Я между этими сундуками протиснулась… А перед самой дверью задержалась. Дух перевести… И вдруг вижу — свет приближается! Я — за сундук! Только не хватало, чтобы меня там лорд Блокхед обнаружил!
— Это уж точно, — согласилась Люс. — Послушай, у тебя там нет какой-нибудь веревки? Или ленты?
— Зачем тебе лента?
— Ты бы спустила ее из окна через этот проклятый карниз, и я бы привязала браслет.
— Какой браслет? — искренне удивилась Свирель. Тут Люс дара речи лишилась.
— Какой браслет? — ушам своим не поверив, наконец вымолвила она. — Нет, это мне нравится! Какой браслет!
— Я не возьму, — твердо заявила сверху Свирель. — Это исключается!
— Ты в своем уме? — спросила Люс.
— А ты?
И наступила жуткая пауза.
С большими мучениями десантницы разобрались — Свирель полагала, что гуманная Люс хочет отдать ей свой браслет. И встала в благородную позу. Еле Люс втолковала ей, что браслетов у них два, и что только очень крупная растяпа может потерять браслет в невинной стычке на речном берегу.
— А как я дотянусь до окна? — спросила тогда Свирель.
— Вот ворона… — буркнула Люс. — Привяжи к ленте что-нибудь и бросай, пока она не проскочит сквозь решетку. Разве трудно самой догадаться?
— Поняла! — обрадовалась Свирель. И надолго замолчала.
— Эй! Марианна! Ты где? — зашипела Люс.
— Рву покрывало, — безмятежно сообщила певица. — Они мне выдали тонкое покрывало, я из него сделаю веревку.
— Разумно! — одобрила Люс, которой уже откровенно надоело болтаться на стене. — Но ты рви и говори. Кто подошел-то?