Трускиновская Далия. Люс-а-гард

   — Чего уж тут рассказывать… — толстушка хлопнула себя по бокам, приподняла огромную грудь и дала ей соскользнуть на место. — Вы же видите… И избавиться от всего этого невозможно.
   — А страшно хочется, — подхватила ее мысль Зульфия. — Потому что избалованным мужчинам подавай стройненьких! Каждому сморчку — мисс Европу! Так? Да?
   Толстушка промолчала — значит, Зульфия была на верном пути.
   — А этому мерзавцу — тем более? — продолжала мудрая бабкина внучка. — И он на цветущую женщину даже смотреть не хочет — да?
   — Будь они неладны! — воскликнула толстушка. — И до этого добрались! В суд я на них один раз подам, вот что!
   Люс и Зульфия мгновенно переглянулись. Только судебного процесса им сейчас и недоставало.
   — Да не вы… — скучным голосом протянула толстушка. — А они!
   И мотнула головой по направлению к Северному полюсу.
   — Дурак он, и мизинца твоего не стоит, — кое-как подсев к толстушке, подхватила нотацию Зульфии Люс. — Ведь в хороших руках тебе цены не будет!
   — Мне и так цены нет… — совсем тоскливо произнесла толстушка.
   Но и вторая загадочная реплика не заставила призадуматься вцепившихся в добычу обеих А-Гард.
   — Настоящие мужчины ищут только таких женщин, чтобы в теле. А если кому нужны кожа да кости — тот не очень-то настоящий, солнышко, — продолжала Зульфия. — Ну вот скажи, кем он, твой Богом обиженный…
   Толстушка попыталась испепелить ее взглядом.
   — Кем он, твой ненаглядный, трудится? — исправила ошибку Люс.
   — Концертмейстером! Он замечательный пианист! — с гордостью ответила толстушка. — Такие раз в столетие рождаются! Если он едет на конкурс, другим там уже делать нечего! Он лауреат…
   — Тем хуже, — перебила Люс, — значит, окончательно нос задрал. Вот такие-то деятели в постели ломаного гроша не стоят.
   — Откуда ты знаешь? — вскинулась толстушка. — Как ты можешь?… Ты знаешь, как за ним все гоняются?…
   И обеим А-Гард все стало ясно.
   Они имели дело с совершенно односторонним чувством.
   — Во-первых, все мужчины, которые задирают нос, мало что могут, — весомо сказала Зульфия. — Именно поэтому они и задирают нос…
   Тут толстушка посмотрела на нее с недоверием.
   — Все очень просто, — объяснила Зульфия. — Если мужчина — мастер своего мужского дела, то первая женщина, которая это поймет, вцепится в него мертвой хваткой. Ему это сперва не понравится, но ничего, привыкнет. А если он — пустое место, то женщина за него особо держаться не станет, а ему только того и нужно! Поменяет он таким манером первый десяток женщин и придет к выводу, что неотразим. И задерет нос! Разве не так?
   — Так! — подтвердила Люс. Ее второй муж был как раз из этой породы, и она выбрала его именно потому, что за ним волокся шлейф самых неожиданных побед.
   — И зачем тебе такое сокровище? — ласково спросила Зульфия.
   Толстушка вздохнула — очевидно, имелось в виду, что сердцу не прикажешь.
   — Неужели тебе действительно было с ним хорошо? — задавая этот вопрос, Зульфия прекрасно видела, что о близости с этим самым концертмейстером толстушка только мечтала, но следовало сказать бедняжке хоть какой-то комплимент.
   — Да нет… То есть, у нас ничего такого не было…
   — И не надо! — обрадовалась Люс.
   Но тут в душу Зульфии вкралось подозрение.
   — А вообще с кем-нибудь?… Было?…
   Толстушка покраснела, замотала головой и еле выдавила стыдливое «Не-е…».
   Люс и Зульфия переглянулись. Зареванная толстушка не имела точки отсчета.
   — Ладно, — сказала Люс. — Давай в открытую. Мы — хронодесантницы. И мы зовем тебя в хронодесант.
   — Куда???
   — В хронодесант! — и тут Люс понесло. — Мы странствуем по столетиям! Мы ищем настоящих мужчин — самых сильных, самых смелых! И даже красивые попадаются! Представляешь? Бойцы! Гвардейцы! Орлы! Королевские мушкетеры! Корсары! Гусары!! Флибустьеры!!!
   Зульфия тем временем вытаскивала из недр кармана сложенную в несколько раз распечатку того самого доклада, который обсуждали тринадцать заговорщиц.
   — Будешь читать, голубка, или поверишь на слово? — спросила она толстушку, пока яростная Люс переводила дух.
   Та молча взяла распечатку и углубилась в чтение. Зульфия прижала палец к губам, что означало — Люс, остановись, началась серьезная обработка…
   Вдруг толстушка подняла красивую голову.
   — Тридцать восемь процентов? — изумленно спросила она.
   Зульфия сразу же сообразила, о чем речь.
   — Да, по предварительным итогам этого года будет тридцать восемь процентов мальчиков, остальные родятся девчонки. А теперь пропусти три страницы и читай про патологии. Из этих тридцати восьми процентов до совершеннолетия доживут хорошо если тридцать, а дееспособными окажутся хорошо если двадцать, да и те будут держаться на медикаментах. Представь, какое они дадут убогое потомство! Я уж молчу о несчастных неудовлетворенных женах и любовницах…
   — А почему я ничего этого не знала? — капризно вопросила толстушка, и ее интонация очень не понравилась Люс. Примерно с такой же степенью сварливости она только что собиралась на кого-то подавать в суд…
   — Секретные сведения, — объяснила Зульфия. — И вот мы ищем женщин для хронодесанта. Чтобы они имели возможность встретиться с настоящими мужчинами, а при желании — родить от них настоящих сыновей. Ты нам подходишь.
   — Я? — толстушка посмотрела на Зульфию, потом — на Люс, потом — опять на Зульфию, потом — опять на Люс. — Я — в десант?! Я???
   И она сделала жест рыболова, описывающего пойманную десять лет назад щуку.
   Толстушка имела в виду — как, с ее габаритами, да вдруг в десант? И, очевидно, сразу же вообразила, как эффектно будут сидеть на ней узкие и блестящие кожаные штаны, в которых щеголяли Люс и Зульфия.
   — Это — ерунда! — презрительно сказала Люс, повторив рыболовный жест.
   — Мы ищем для десанта красивых женщин, понимаешь? — добавила Зульфия. — А ты же настоящая красавица! В двенадцатом веке тебе просто не будет равных! Решайся — не пожалеешь!
   Толстушка молчала.
   И тут Люс сообразила, какого именно довода она ждет.
   Не удостоверений из Института прикладной хронодинамики, нет! И не его рекламного проспекта, разумеется…
   — Ты только вообрази себе ярость своего концертмейстера, когда он узнает, что ты предпочла настоящего мужчину!
   По лицу красавицы Люс поняла, что нажала на нужную кнопку.
   — Это надолго? — спросила толстушка.
   — Смотря как нам удастся отрегулировать хронокамеру, — честно ответила Зульфия. — Скорее всего, ты будешь отсутствовать в нашем времени несколько часов. В худшем случае — сутки.
   — Так мало? — толстушка улыбнулась. — Так это же просто здорово! Тогда я всюду успеваю…
   Она встала с лавочки и решительно двинулась к выходу из беседки. Люс и Зульфия еле успели посторониться — походка и повадка у толстушки оказались довольно уверенные, а смести человека с пути она могла одним движением округлого плечика.
   — Ты за вещами? — спросила Люс.
   — Какие у меня тут могут быть вещи? — искренне удивилась толстушка. — Вот это?
   И она подергала за свой балахон.
   Люс и Зульфия двинулись следом за ней по крутой тропинке, но одновременно притормозили, когда толстушка ступила на мост. Он был такой изящный, такой кружевной, такой хрупкий, а обе А-Гард вовсе не желали мочить свои кожаные костюмчики в рукотворном пруду.
   Перебравшись на материк, толстушка бодро направилась к зарослям гигантского можжевельника посреди большого газона.
   Оказалось — в незапамятные времена там была проложена тропка, ведущая к забору, а в заборе существовала дыра, которую не ловила ни одна сигнализация. Возможно, ее уже сто раз заделывали, а она возникала снова. Таких подробностей толстушка не знала.
   — Мы через эту дырку лазим, когда хотим выбраться в кафе. Ну, убейте меня, но я не могу без шоколадного бисквита!
   Люс и Зульфия выбрались через дырку сами, помогли вылезть своей толстушке и оказались на обочине скоростного шоссе.
   Расстояние никогда не пугало ни Люс, ни Зульфию. Они обе умели и любили бегать. До города они добрались бы за полчаса. Но с ними был ценный груз…
   — Ты пока возвращайся и сиди возле самой дырки, — решила наконец Люс.
   — А мы попробуем остановить попутную машину. Главное — усадить тебя.
   — Ага, — согласилась толстушка. — Ладно, я спрячусь. Вряд ли кто притормозит, чтобы взять меня в салон…
   Сказала она это так жалобно, что Люс и Зульфия прямо-таки преисполнились гордости: они не просто авантюру затевали, а выручали из беды несчастную женщину!
   — Между прочим, не мешало бы спросить, как ее зовут, — заметила Люс, становясь в завлекательную позу на обочине и взъерошивая обеими руками свой «одуванчик».
   — У нас еще будет время познакомиться с ней поближе, — усмехнулась Зульфия. — И сдается мне, что эта девственница — крепкий орешек.
   Тут вдали показался автомобиль. Люс призывно замахала ему рукой, и он действительно притормозил рядом. Но когда дверца открылась, обе А-Гард попятились.
   За рулем сидела Илона Драйзер.
   Журналистка была, как всегда, приветлива, яснолика и хороша собой. Но Люс и Зульфия знали, во сколько обходится ей эта неувядаемая молодость.
   — Девочки! — воскликнула Илона. — Вы как сюда попали? Вас подвезти?
   — Не-ет, — получив от Зульфии чуть заметный толчок в бок, отвечала Люс. — Вы ведь по делам едете… а нам совсем в другую сторону!
   — А вы угадайте, куда я еду! — в голосе и взгляде Илоны было невероятное торжество. — В клинику доктора Вульфа!
   — А кто это такой? — немедленно спросила мудрая Зульфия.
   — Доктор Вульф?! — изумилась Илона и вдруг расхохоталась. — Да, действительно, доктор Вульф — это не для широкой прессы!
   — Зачем же вы к нему едете? — резонно спросила Люс.
   — Не к нему, в его клинику. О клинике писать не принято, а о некоторых пациентах — вполне! Так вот, девочки, я еду брать интервью — угадайте, у кого!
   Обе А— Гард дружно помотали головами.
   — У Марианны Ольдерогге!
   — Где-то я слышала это имя… — пробормотала Люс.
   — Слышала это имя! — возмутилась Илона. — Ничего себе! Дожили! Что ты вообще слышишь, кроме кличек своих лошадей?
   — Это та… флейта? Нет, скрипка… — вмешалась Зульфия.
   — Это Серебряная Свирель!
   Тут и Люс увидела внутренним взором кусочек видеорепортажа со всемирного конкурса вокалистов. Они с Зульфией смотрели финал, потому что ведущей была их общая подружка, известная артистка. И действительно — та называла и имя «Марианна Ольдерогге», и почетное то ли звание, то ли прозвище — «Серебряная Свирель».
   — Она перед тем, как участвовать в шестом всемирном, решила пройти у Вульфа курс лечения. И никто не знает, справился Вульф или не справился.
   — А если не справился?
   — Значит, она опять не выйдет на сцену.
   — А в чем проблема? — спросила Люс.
   — Ах, да, вы же ничего, кроме своих шпаг, не знаете… Скажи, Люс, ты когда-нибудь в жизни видела Серебряную Свирель? Ну, по видео, в журнале, на улице, в театре?…
   — Никогда, — твердо сказала Люс. — Слышала только записи. Но голос потрясающий. Говорят, голос такого диапазона рождается раз в столетие.
   Никаких записей, она, понятное дело, не слышала, а честно повторила то, что рассказала ей тогда подружка-артистка.
   — А ты, Зульфия?
   — Тоже — никогда. Хотя интересно было бы увидеть Серебряную Свирель на оперной сцене. Я слышала, как она пела сцену в саду из «Фауста», только не помню, с кем…
   Люс могла держать пари — про сцену в саду Зульфия слышала от той же подруги. Просто у обеих А-Гард была одинаково цепкая память на фамилии и всякие названия.
   — Боюсь, что на сцене ты ее не увидишь никогда… — загадочно намекнула Илона.
   И тут у Люс включилась зрительная память!
   — Постойте! — воскликнула она. — Да я же ее видела! Ну точно! Помнишь, Зульфия-джан? По видео! Она тогда пела, стоя в темном углу сцены, да еще за тюлем, по которому пускали всякие световые эффекты! Потом еще говорили, что она недавно перенесла пластическую операцию, шрамы еще не зашлифованы, а на грим у нее аллергия.
   — Все гораздо проще, — объяснила Илона. — Марианна Ольдерогге, она же — Серебряная Свирель, никогда не выйдет на сцену, хотя все оперные театры мира мечтают об этом и предлагают ей невероятные гонорары. Если бы вы ее видели — вы бы онемели. Она весит по меньшей мере центнер.
   Зульфия и Люс переглянулись.
   — Но ведь в наше время от этого можно быстро избавиться, разве нет? — кое-как спросила Зульфия, потому что пауза уж очень затянулась.
   — Недавно она совершила очередную попытку. И как раз в этой клинике. Свирель потеряла примерно двадцать кило, страшно обрадовалась, но голос стал катастрофически портиться. Оказывается, этот самый жир служил каким-то там резонатором вот тут… — Илона показала себе на грудь. — Тогда Свирель набрала опять свой центнер — и голос вернулся. Представляете? Она все свои гонорары тратит на лечение, между прочим. И вот в лаборатории доктора Вульфа разработали ей какую-то особую методику обследования. То ли вчера, то ли сегодня должен быть окончательный результат. То есть — есть у нее шанс и похудеть, и голос сохранить, или медицина действительно бессильна. Так что я мчусь брать у них у всех интервью!
   Илона посмотрела на часы.
   — Вульф обещал принять меня через десять минут. Это будет интервью века! Бюллетень всемирного конкурса — там уже вышли два номера, и в каждом у меня интервью! — заплатит столько, сколько я пожелаю, даже если это будет что-то вовсе астрономическое!
   — Это они обещают или действительно заплатят? — уточнила Люс.
   — Заплатят. Потому что никто больше не знает, где сейчас Свирель, а мне сказал сам Вульф… да и попробовал бы не сказать!
   Илона заявила об этом так, что сразу стало ясно — Вульф играл-таки некоторую роль в ее бурной молодости.
   Тут мимо них пролетела на хорошей скорости длинная серебристая машина и красиво вписалась в поворот.
   — Да это же Вульф! — воскликнула Илона. — Ну, девчонки, я понеслась!
   И она захлопнула дверь автомобиля.
   Люс и Зульфия проследили, как и машина Илоны вписалась в тот же поворот — туда, где кленовая аллея длиной километра этак два вела к главному въезду на территорию клиники. Причем Зульфия молчала, а Люс бормотала себе под нос нечто невразумительное, но очень сердитое.
   — Совершенно верно, — согласилась Зульфия. — Нам в десанте недоставало только колоратурного сопрано. И наверняка эта Свирель — девица капризная и к жизни не приспособленная.
   — Тем лучше, — буркнула Люс. — Мои шансы повышаются. Теперь главное — примчаться в институт до того, как эта Драйзер обнаружит побег нашей примадонны и поднимет шум.
   Тут за спиной у них послышалось кряхтение. Люс обернулась и увидела, как Свирель с трудом выдирается из дырки.
   — Это Вульф проехал, — сообщила певица. — Знали бы вы, каких глупостей он мне наговорил! Вы, мол, не отчаивайтесь, ваш талант, ваша слава, ваше будущее, ваши горизонты!… Неужели он в самом деле ничего не понимает?
   — Ишак, — философски заключила Зульфия.

5. ДЕВСТВЕННИЦА НА СТАРТЕ

   — Но я еще не уверена, что мне хочется родить ребенка! — совсем ошалев, выкрикивала Марианна Ольдерогге, пока Зульфия ловко плела ей длинные косы. — Я не готова к этому! У меня конкурс! И вообще!…
   — Втяни пузо! — приказала Люс. Серебряная Свирель привычным движением ужалась, как могла, и Люс затянула на ней поверх тонкой рубашки плотный корсет.
   — Очень хорошо, — одобрила Зульфия. — Вот даже талия появилась… Теперь — платье! А что касается ребенка — если хочешь, твой эмбрион пересадят другой женщине, это теперь не проблема. Операция, можно сказать, моментальная. Ты даже не узнаешь, где он и что с ним.
   — Как это не узнаю? — возмутилась взбудораженная Свирель и собралась было сказать что-то свирепое, но Люс ловко набросила ей на голову платье.
   Обе А— Гард прекрасно понимали, что рискуют драгоценным здоровьем многократной лауреатки, что совершают преступление против оперного искусства, да что уж говорить -обе ведали, что творят. Но выхода не было — они подозревали, что и в Австралии повывелись солидные габариты. А Люс, во-первых, выдвинула идею соблазнительной десантницы с сопровождающим лицом, во-вторых, уже сообщила бабке, что дело сделано, в-третьих, связалась с Маргарет и заказала хронокамеру.
   Зульфия за полтора часа успела не меньше. Поскольку они с Люс решили сделать Свирель девицей знатного и обедневшего рода, то требовался подходящий наряд. Зульфия нашла его в здоровенной «Истории костюма». Это было в меру узкое платье, приталенное, с длинными свисающими рукавами и четырехугольным вырезом. Цвет она подобрала под светлые кудри и нежный румянец Свирели — бирюзовый, покрывало для волос выбрала чуть светлее, а венчик, придерживавший покрывало, решила сделать из золотой парчи. Пока Зульфия копалась в книге, две театральные портнихи сидели наготове — с сантиметровыми лентами навскидку и ножницами наперевес. Гонорар им был обещан мало чем поменьше того, что брала за свои записи Серебряная Свирель.
   Правила хорошего вкуса в одежде пышной красавицы были таким образом соблюдены. А корсет, позаимствованный в маленьком музее фирмы, выпускающей нижнее белье, удачно приподнимал пышный бюст Свирели, так что в вырезе платья виднелась действительно аппетитная и соблазнительная складка. Люс заметила, что теперь это сложносочиненное декольте певица может использовать как походный столик — спокойно ставить на него тарелку, класть книгу или даже ларчик с побрякушками.
   Побрякушки Зульфия выдала из тех запасов, что сделала ей бабка Асият для соблазнения Разина.
   Свирель все время, пока ее причесывали, одевали и инструктировали, настойчиво пыталась выставить на первый план свои проблемы. Их было немало — прежде всего, она боялась потерять голос, затем — девственность, и ей пока совершенно не был нужен никакой ребенок, даже от желанного концертмейстера!
   Но ее почти не слушали.
   У Люс и Зульфии хватало забот — нужно было успеть переправиться в Шервудский лес, пока певицы по-настоящему не хватятся. И не просто там оказаться, но и отрезать путь возможной погоне. Поэтому Люс одной рукой наряжала Серебряную Свирель, а другой листала брошюрку, выкраденную из кабинета Маргарет. Это было техническое описание хрономаяка. Люс, конечно же, верила в свою женскую интуицию. Именно интуиция, с ее точки зрения, заставляла ее выбирать для техники именно такой способ обхождения, от которого эта техника корчилась в предсмертных судорогах. Но тут требовались реальные знания. Люс пыталась понять, что именно следует повредить в хрономаяке, чтобы вывести его из строя временно, а не на веки вечные.
   Пока Зульфия наводила на Свирель окончательный блеск и учила ее пользоваться браслетом хронодесантницы, Люс быстро переоделась в свой костюм пажа. И, подумав, протянула Зульфии ножницы.
   — Ну-ка, А-Гард-джан, избавь-ка меня от этого одуванчика! Надоел — сил нет!
   Зульфия прекрасно понимала, что модная прическа не могла так быстро надоесть, но Люс наконец-то окончательно осознала, что в двенадцатом веке не было химической завивки.
   — Не жаль? — на всякий случай спросила Зульфия.
   — Решено. Стриги!
   Волосы у Люс у корней были немного темнее. Избавившись от искусственных локонов, они сами легли красивыми волнами. Теперь Люс больше была похожа на изящного мальчика. Вместе с золотистым одуванчиком она утратила свою драгоценную экстравагантность, но больше соответствовала стилю эпохи.
   И тут в комнату, где боевые подруги готовились к очередному путешествию, без стука вошла Диана Кассион.
   — Отыскали-таки! — изумленно воскликнула она, во все глаза глядя на Серебряную Свирель.
   В сердце неугомонной тренерши мгновенно зародился жесточайший гимнастический комплекс, который за два месяца избавил бы толстушку от тридцати килограммов. Люс по бабкиным глазам прочитала неуемное желание немедленно стянуть со Свирели средневековый наряд, засунуть ее в гимнастический купальник и умыкнуть в спортзал. Оставался только один способ отвлечь бабку — приласкаться, что Люс из воспитательных соображений делала очень редко.
   — Бабуленька, милая, главное — это очень захотеть! — воскликнула она, обнимая Диану и целуя ее в щеки.
   — Где же эти прошмандовки тебя отыскали, голубушка? — продолжала изумляться Диана. — И до чего же быстро они тебя отыскали!
   Услышав незнакомое слово, Свирель вопросительно посмотрела на Люс. Но та и сама часто не понимала бабкиной лексики.
   — Так чем же они тебя соблазнили? — не унималась вредная бабка, на которую как раз сегодня нежности и не действовали. — Они хоть объяснили тебе, какая нелегкая жизнь тебя там ожидает? Им-то хорошо, они у меня обе
   — А-Гард, а ты?
   Как Люс и Зульфия имели темное представление о звездах оперной сцены, так и Серебряная Свирель смутно понимала, что такое это самое «А-Гард». Поэтому никакого восхищения на ее лице не отразилось.
   — А знаешь ли ты, с какими чудовищами?…
   Люс поняла, что сейчас бабка Диана с большим чувством юмора расскажет про сражение Люс с блохами. А это было уж вовсе некстати. Судя по нежнейшей коже певицы, она очень заботилась о своей внешности.
   — Бабуля, не шути так, не пугай нашу новую десантницу, — вмешалась Люс. — Конечно, мужчины и тогда не были ангелами, но и чудовищами их называть незачем. Обыкновенные здоровые мужчины, без дурацких проблем… И ты же знаешь — если я иду с ней, как сопровождающее лицо, ей ровно ничего не угрожает!
   — Не нравится мне эта затея с сопровождающим лицом, — призналась Диана. — Разве мало эпох, в которые можно отправиться без всякого риска?
   — Мало, ханум, — твердо сказала Зульфия. — А это еще довольно миролюбивая страна и безопасное время.
   — К тому же маршрут недорогой, — Люс приготовилась было перечислить цифры из своего доклада, но тут по веселой бабкиной физиономии поняла, что сейчас произойдет. Диана, очевидно, решила развлечь новую десантницу рассказом о проколе великолепной Люс-а-Гард.
   — Бабуля! — укоризненно сказала Люс. — Эпох, конечно, много, но второго Шервудского леса на свете нет! Ты подумай, ведь эти стрелки вели крайне опасный образ жизни. Вполне возможно, что они не оставили потомства. Представляешь, как пострадал генофонд?
   Люс повернулась к Серебряной Свирели, потому что та куда больше нуждалась в обработке, чем Диана.
   — Мы же спасаем генофонд! — патетически воскликнула Люс. — Мы восстаем против закона естественного отбора, который завел нас в тупик! Во все времена настоящие мужчины лезли во всякие передряги и гибли, а детей плодили домашние, безропотные, комнатные, постельные мужичонки! И вот мы пожинаем плоды этого безобразия!
   Зульфия одобрительно кивала. А бабка навострила уши — внучка почти дословно цитировала ее собственную речь на последнем собрании заговорщиц.
   — Все это я и сама знаю, — решительно перебила она Люс и шагнула к Свирели: — А скажи-ка, девочка…
   Новая опасность нависла над затеей — Диана собралась расспрашивать Свирель! Узнав о ее застарелой девственности, бабуля всплеснула бы руками и наложила на экспедицию нерушимое вето.
   — Мы с Марианной все обсудили, — значительно сказала Зульфия. — Она совершенно подходит нам и по внешности, и по характеру, и по опыту. Она знает, чего хочет!
   Свирель с интересом покосилась на Зульфию — ей показалась странной значительность, которую А-Гард Шестнадцатая вложила в последнюю фразу. Но, к счастью, Свирель не начала расспрашивать — а чего она такого, собственно, хочет?
   — Так что, бабуленька, у нас все продумано, — заторопилась Люс. — Марианна получила полный инструктаж. Ты посмотри, какое мы ей платье приготовили! И волноваться совершенно незачем, я ее в обиду не дам. Ты же знаешь, как я фехтую.
   — Допустим, знаю, — задумчиво сказала Диана. Что-то в этой истории было не так с самого начала. Во-первых, диковинное желание внучки стать не главным персонажем, а второстепенным «сопровождающим лицом». Во-вторых, поразительная спешка. В-третьих, сам факт, что на земном шаре живет себе молодая толстушка, когда есть столько возможностей похудеть!
   — Пора в хронокамеру, — сказала Зульфия. — Маргарет выделила нам так мало времени, что я уж и не знаю…
   При этом она с тревогой посмотрела на экранчик видео.
   Илона Драйзер была не глупее обеих А-Гард. Она запросто могла связать их загадочное появление под забором секретной клиники с исчезновением всемирно известной певицы. Допустим, какое-то время Серебряную Свирель безуспешно искали в гигантском парке, допустим, всех сбило с толку то, что она не взяла с собой вещей. Допустим даже, что обшарили рукотворный пруд! Но когда отпадет даже версия самоубийства, Илона сообразит, кто приложил ручку к этому делу! И эксперимент с «сопровождающим лицом» провалится в тартарары — если, конечно, не поспешить… Диана и Маргарет ни за что не позволят рисковать драгоценным здоровьем Серебряной Свирели. Доводы, что это единственная подходящая толстуха на земном шаре, их не проймут!
   Должно быть, телепатия в семействе Зульфии была делом обычным — раздался музыкальный сигнал, и экранчик замерцал. Кто-то собирался вызвать на связь хозяйку кабинета. А поскольку со времени заговора Маргарет дала ключ от него Диане, нетрудно было догадаться, кто там на проводе, кого сейчас потребует и каковы будут последствия.