Страница:
шаг.
- Почему же это? - изумился сэр Уолтер.
- Я не хочу приносить себя в жертву Юноне[71].
- Разве брак - это жертва?
- А как же?! Жена для мужчины как бечева для шеи.
- Что за глупость, - отмахнулся граф. - Я вот столько лет женат на
Алисе и никогда ее не воспринимал за виселичную петлю.
- Алиса - золотая женщина. В честь нее следовало бы поставить
монумент в саду.
- Не остри.
- Клянусь моим гунтером[72], я говорю чистую правду. Второй такой
женщины, как Алиса, на свете нет!
- Может, это и так, - неохотно согласился спутник, - но поверь мне
на слово, на свете есть женщины ничуть не хуже нее. Вот, к примеру, дочь моего лучшего друга.
- Ага!. Так вот к чему все это. Хотите сплавить мне залежалый товар?
- Нет-нет, вы только послушайте его! Как ты выражаешься? Совсем
потерял галантность.
- Потерял? Что-то не припомню, чтобы она вообще у меня когда-то
была.
- Чему же ты учился все эти годы?
- Всему что угодно, но не galanterie[73].
- Так значит годы учебы были потрачены впустую, - изрек граф
Кромарти. - Умный человек не избрал бы себе такую специальность.
- Вы правы, работа у меня безумная, но кому-то надо ее выполнять. Сэр Уолтер не знал, что сын его был агентом ГСБ. По имевшимся у него сведениям, Генри все еще работал пилотом на одном из кораблей всемирной службы космических сообщений.
- Я бы очень хотел, чтобы ты сменил работу.
- Для меня уже поздно что-то менять. Я привык к такому образу жизни.
- Разве это можно назвать жизнью? У тебя нет никаких планов на будущее,
да что там будущее, ты даже не знаешь, что будет с тобой завтра.
- А зачем мне это знать? Поверьте, жизнь будет очень скучной, если
знать наперед, что произойдет завтра.
- Но ведь нельзя же быть таким неопределенным.
- В чем же, по-вашему, заключается моя неопределенность? В том, что я
не желаю жениться?
- Ты должен подумать о продолжении рода.
- Пускай об этом думает Уильям. Он ведь старший сын семейства. Лицо графа помрачнело.
- Простите, я не то сморозил, - искренне извинился Генри. - Не знаю,
как вдруг эти слова слетели.
- Не вини себя, Генри. Я знаю, ты непричастен к смерти Патриции.
Просто Уил очень банальный человек, но вы помиритесь, я в этом уверен. В то утро они не стали охотиться. Прогулявшись верхом по округе, вернулись в дом. Пообедали, и леди Алиса увела сына в свою студию. Вот уже два года она никак не могла завершить портрет Генри в старинном гайлендском[74] костюме. Полотно было большим и выполнено мастерски, манера ее письма свободна и безупречна.
- Алиса, почему вы никак не закончите эту картину? Помнится, еще в
прошлом году вы сказали, что она почти завершена.
- Да, но с тех пор ты отрастил бородку с усиками, а их у тебя нет на
портрете.
- Хм, значит, если я отращу себе волосы, то мне снова придется
позировать вам?
- Я бы не советовала тебе делать это. Лицу с такой формой, как у
тебя, не подошли бы длинные волосы.
- Правда? - Это замечание рассмешило молодого человека. - Что еще мне
нельзя менять в моем облике?
- Глаза! Я, как человек искусства, могу тебе с абсолютной
уверенностью заявить, что таких красивых глаз, как у тебя, я еще никогда не видала.
- Не стоит преувеличивать. Это я должен делать вам комплименты. К
примеру, сегодня во время прогулки верхом, я так говорю потому, что ее и охотой-то нельзя назвать, так вот, сегодня утром мы с сэром Уолтером решили воздвигнуть памятник в вашу честь. Леди Кромарти изумилась новости.
- В честь чего же, позволь спросить, я удостоилась такого
почета?
- Как первой женщине, не познакомившей мужа с лентой Святого
Джонстона[75].
- Полагаю, в этом не моя заслуга, а Уолтера.
- Как это? - не понял ее сын.
- Понимаешь, мой мальчик, женщина не рождается петлей. Веревку из
нее вьет мужчина, и он же возводит ее до виселицы. Будь мужчины менее ворчливы, агрессивны и раздражительны, то их жены открывали бы им не врата ада, а райские пастбища.
- Френезия[76] какая-то.
- Вовсе нет, просто понятия и взгляды на жизнь у двух
противоположных полов разные. Брак относится к закону противоположностей. То, чего не достает в одном из супругов, дополняется другим. И если брак неудачен - это не оттого, что ктото из них является плохим человеком. Нет! Просто они не способны дополнять друг друга и создать одну-единую целостность, именуемую гармонией семьи. Вот и вся причина неурядиц в семейной жизни.
- Слишком глубокое размышление. По мне, так жениться - самый
глупый поступок на свете!
- Ты так говоришь потому, что еще не влюблен.
- Почему же в конце каждой любви должен быть обязательно обряд
бракосочетания?
- Полагаю, этот шаг делается для того, чтобы доказать чувство
ответственности партнера.
- А стоит ли? Ведь при желании можно и расторгнуть брак.
Однообразие убивает все нежные чувства. Не зря ведь говорится: в браке любовь умирает.
- Знаешь, сынок, любовь не самое главное чувство. Намного важнее
это уважение и взаимопонимание, которые рождают привязанность.
- Но ведь потеря любимого человек влечет за собой боль и горе.
- Горе утраты с годами проходит, и в памяти остаются лишь приятные
воспоминания.
- Нет, думаю, это не по мне. Жить одними воспоминаниями не в моем
стиле, да и философствовать тоже. - Генри с уханьем размял затекшие ноги. - Не понимаю, если вы дорисовываете мои усы, зачем же вам понадобилось облачать меня в килт? Что, разве мои ноги тоже изменились? - иронично спросил он.
- Да, они заметно скривились, - подшутила художница.
- Что-то не замечал, - осматривая ноги, с притворной озабоченностью
проговорил Генри. Наверное, это из-за верховой езды. Мой Буцефал не жеребец, а самый настоящий мастодонт. Хорошо еще, что голова моя цела, не говоря уже о ногах.
- Если он причиняет тебе неудобства, можешь взять другого коня.
- Нет-нет, ни в коем случае. Если я покоряю людей, что говорить тогда
об укрощении животных.
- Берегись, Генри, Буцефал не из тех, кого легко покорить. Он упрям,
настырен и неподчиним.
- Ну, прямо как я. Значит, нам будет легче поладить. К концу первой недели отпуска Генри леди Кромарти завершила картину, которая получилась великолепной. Выполненная в человеческий рост, она представляла образ статного молодца с доблестным и волевым лицом. Он был облачен в старинную форму высокогорной одежды, известной как belted plaid. Поверх шафрановой рубашки был надет плед из тартана семьи Макензи, который укреплялся кожаным поясом. На левом плече верхняя часть пледа была закреплена большой брошкой. Шапочка с пером, чулки до колен и кожаные броги дополняли старинную одежду гайлендцев, выгодно подчеркивавшую мускулистое сложение Генри. Фон картины представлял собой пустынное скалистое ущелье между высоких гор. Воинственный горец, с диким взглядом янтарных глаз, был изображен с кремневым ружьем в руке, палашом на боку и круглым щитом из дерева, обтянутым кожей и затейливо обитым медными бляхами, в середине его был вделан стальной шип. Взор храброго воина, каким его выставила художница, был устремлен на безлюдный горный массив. Искусно выполненная работа могла состязаться с полотнами выдающихся мастеров. Картину повесили в галерее замка возле портретов Макензи прошлых столетий, и она стала украшением этой коллекции. В первый день второй недели атмосфера в доме изменилась из-за приезда гостьи, о которой и пойдет речь в нашем повествовании. Оседлав своего гунтера, Генри выехал на прогулку верхом. Тем утром намеченная охота была отложена из-за важных дел графа. Невероятно обрадовавшись отмене этого обременительного (как думал Генри) занятия, он отправился верхом к реке Пеффери. На берегу этой быстротечной реки росли кустарники азалии и маральника. Этот уголок поместья очень полюбился Генри. Находясь вдали от родной планеты, он часто видел в своих снах этот берег реки, который был единственным уголком на Земле, где он чувствовал себя как дома. Именно сюда он стремился попасть после утомительного года работы. Он мог часами засиживаться здесь и слушать приятный рокот воды. Мечтатель терял счет времени, чувствовал себя умиротворенным и покойным. Его юношеские мечты сбылись. Он побывал на многочисленных планетах Галактики, повидал немыслимые чудеса этих земель, но, отчего-то, когда он достиг своей цели, ему захотелось попасть обратно на берег реки Пеффери, который он предпочел многим неведомым мирам. Вдоволь насладившись отдыхом на природе, Макензи вернулся в замок. Загнал Буцефала в конюшню и вошел в дом. Только он прошел в холл, как вдруг из-под лестницы, ведущей на верхние этажи, выскочил гигантский пес и с лаем понесся в его сторону. Он прыгнул на Генри и, повалив его своим трехсотфунтовым весом, вцепился мертвой хваткой в горло поверженного. Грозно рыча, он дюйм за дюймом сжимал челюсти, медленно душа человека. Ошеломленный неожиданным нападением, Макензи не сразу отреагировал, когда же смог оценить ситуацию, было уже поздно. Он лежал поверженный массивным мастиффом[77]. Самообладание, как всегда, не покинуло Генри. Схватив пса за шиворот, он сделал попытку отдалить его от себя, ударил кулаком по морде и спине. Однако мощные челюсти мастиффа впились ему в горло. Сопротивление неприятеля еще больше рассердило собаку, и она сильнее вцепилась зубами. В глазах человека потемнело, и он забулькал, задыхаясь и захлебываясь в собственной кровяной слюне. Подумал, что доживает последние секунды своей жизни, как вдруг услышал сквозь вату в ушах женский голос:
- Роджер! Отпусти его сейчас же! Ко мне, негодник, ко мне! Хватка пса ослабла, он слез с человека и куда-то убежал. Генри, почувствовав неимоверное облегчение, в удушливом кашле перевернулся на бок. В легкие поступил воздух, но боль в глотке была мучительной. Он прижал рукой рану, из которой хлестала кровь. Сделал попытку подняться на ноги, но организм, переживший потрясение, отказывался подчиниться ему. Генри оперся на локоть и, не сумев преодолеть нахлынувшую слабость, упал без чувств.
* * *
- Я наложил швы и продезинфицировал рану.
- Почему же он все еще без сознания? - взволнованно спросила леди
Алиса.
- Он скоро придет в себя, опасность миновала.
- Миновала? - как эхо повторила та. - Но он такой бледный.
такой безжизненный.
- Все будет в порядке, миссис Макензи, - успокоил ее доктор Ивор. - Я
проверил состояние гортани, детермэил не обнаружил ничего серьезного.
- Что значит ничего серьезного? - побледнев, спросила женщина.
- Дело в том, что он некоторое время не сможет говорить.. Но скоро
все пройдет.
- Но ведь вы сказали, что опасность миновала.
- Так и есть. Он жив - и это самое главное. - Леди Кромарти ахнула.
- Ему крупно повезло, что эта собака не перегрызла ему глотку. Потеря голоса, на пару недель, не так уж страшна, если учесть возможный летальный исход этого случая. Доктор покинул замок, оставив его обитателей в тревоге.
- Не знаю, право, что на него нашло. Роджер никогда прежде не
набрасывался на людей. Он всегда очень уравновешенный и тихий. Я чувствую себя виноватой.
- Ах, Гвендолин, как скверно получилось. Но твоей вины в этом
нет, - попыталась успокоить собеседницу леди Алиса. - Ты же не могла предвидеть это.
- Мне так неловко, - ломая руки, с искренним сожалением
призналась мисс Белфорд. Если бы я могла как-то помочь или сгладить свою вину. Миссис Макензи добродушно улыбнулась.
- Не тревожься, дорогая. Все образуется. Пока Генри пребывал в бессознательном состоянии, его посетило сновидение, в основе которого лежали жуткие события ушедшего дня. Ему привиделось, что он пошел прогуляться один в ночном лесу. Белесый туман обволакивал всю округу, и стволы деревьев даже с близкого расстояния едва проглядывались. Филин грустно укал, извещая о начале своей охоты. Откуда-то издалека послышался волчий вой. Внезапно где-то вблизи хрустнули сучья деревьев и зашуршала осенняя листва. Послышалось рычание и тяжелое дыхание невидимого животного. Сколько Макензи не напрягал глаза, разглядеть крадущегося к нему дикого зверя так и не смог. Дыхание животного внезапно стихло, и к сердцу Генри подступил непреодолимый детский страх. Из мрака загремел низкий продолжительный лай, и нервы человека не выдержали, он побежал. Ветер зазвенел в ушах, сердце исступленно забилось. Макензи не знал, куда и от кого он бежал, главное было добраться до безопасного места, однако ночному лесу не было конца. Он бежал долго и безостановочно, но так и не смог выбраться из лесной чащи. Его босые ноги, поранившись от острых сучьев, кровоточили. Дыхание беглеца стало тяжелым, и усталость лишила его прежней проворности. Не заметив во тьме лежащий поперек его пути огромный ствол поваленного дерева, он спотыкнулся и рухнул на влажную землю. Сделал попытку подняться, но опоздал. Преследователь, увидев распростертого на земле человека, тотчас прыгнул на него. И в этом прыжке Генри успел заметить огромного, серебристо-палевого мастиффа с широкой, крупной головой, квадратной черной мордой, его налитые кровью глаза и клыкастую пасть. Закричал во сне и пробудился. Тяжело дыша, осмотрелся вокруг, и узнав знакомую обстановку, облегченно вздохнул. Улегся обратно на подушку, и спокойствие вернулось к нему. У залитого солнцем окна он заметил молодую особу лет двадцати. Сложив руки на груди, она задумчиво уставилась на чарующий пейзаж. Солнечные лучи игриво ласкали ее грациозный прекрасный стан. Длинные каштановые волосы локонами спадали на ее полуобнаженные плечи. Короткое абрикосовое платье оголяло ее стройные ноги и подчеркивало изящную фигуру. Черты лица были правильными и красивыми. Мохнатые ресницы скрывали выразительные нефритовые глаза. Брови вразлет, точеный маленький носик и чувственные губы придавали ее внешности исключительное очарование. Она понравилась Генри с первого взгляда. Именно такой, нежной и прекрасной, юной и обворожительной он представлял себе Валенсию, связистку, с которой он уже несколько лет был знаком. Поглощенная думами, девушка не заметила пробуждения Макензи. Глубокий кашель, охвативший раненого, вывел ее из задумчивого состояния. Она поспешно подошла к кровати и, заметив Генри бодрствующим, вздохнула с заметным облегчением. Улыбнувшись, сверкнула зубами и заботливо наклонилась над ним. Взгляды их встретились, и они с минуту не отрывали глаз друг от друга. Макензи отметил про себя, что незнакомка еще прекраснее образа Валенсии. Девушка заговорила, и Генри подосадовал на то, что голос ее был несколько выше тембром голоса Валенсии.
- Мне очень жаль, что такое произошло с вами. Вспомнив нападение мастиффа, Макензи притронулся к шее и ощутил повязку.
- Не знаю, что нашло на Роджера. Он обычно веселый, шаловливый и никогда
не бывает таким злобным.
- Так, значит это ваша собака? - сердито спросил Генри, однако
его слова прозвучали как длинный хрип. Горло запершило и разболелось. Макензи сморщился от неприятного ощущения и сурово взглянул на девушку.
- Не волнуйтесь.. боль скоро пройдет. так, по крайней мере, сказал
доктор Ивор. но голос к вам вернется не сразу, - с опаской сообщила она. - Врач заверил, что через пару недель все нормализуется. Макензи что-то сердито прорычал, но девушка не поняла его.
- Что вы сказали? Он не стал ничего объяснять. Встал с кровати и, схватив Белфорд за руку, подвел к двери. Выставил из комнаты и сильно хлопнул дверью.
- Грубиян! - обозлилась Гвендолин такому обращению с собой.
- Что стряслось, Гвен? - повстречав расстроенную девушку в коридоре,
спросила леди Кромарти.
- Ваш сын несносный хам. Я извинилась за поступок Роджера, пыталась
помочь ему, а он выпроводил меня из комнаты.
- Не огорчайся ты так. Он сердится, но не на тебя. Поверь, скоро
его злоба пройдет. Нужно дать ему время прийти в себя. Минуло двое суток. Доктор Ивор навестил пациента, осмотрел его рану и снял повязки. Медикаменты, использованные при перевязке, дали благотворный результат. Следов от швов не осталось, покраснения и синяки прошли, но голос к больному все же не вернулся. Приподнятое настроение Генри, в котором он пребывал во время первой недели отпуска, пропало. Он выглядел грустным и подавленным. Редко выходил из своей комнаты и старался избегать общества мисс Белфорд. Юная леди, однако ж, была категорично настроена. Она решила устранить его неприязнь, возникшую после несчастного случая. Тем не менее, на все ее знаки внимания Макензи отвечал безразличием. Из холодного равновесия его выводил лишь пес по кличке Роджер Джеффри Кимберлинг. Потомок многократных чемпионов, родовитый мастифф расхаживал по поместью как хозяин, что безумно сердило Генри. Встретившись визави с неприятелем, каким видел человека Роджер, и противное, мерзкое существо, каким казался мастифф Генри, они фыркали и рычали друг на друга, как кошка с собакой. Макензи хотелось придушить эту самодовольную псину, но здравый рассудок мешал ему осуществить возмездие. Шли последние дни второй недели неудачного отпуска. Приезжая в Кинеллан, Макензи надеялся отдохнуть от суеты большого города, но планы его были расстроены приездом гостьи и ее собаки. Единственным местом в поместье, где Генри по-прежнему мог уединиться и найти покой, был берег реки Пеффери. Уходя из замка на закате, он проводил там несколько часов, и возвращался только после наступления темноты. Предоставленный самому себе и своим мыслям, он наслаждался звуками природы и живописными красками закатного неба. В один из таких теплых июньских вечеров он уединился на излюбленном берегу реки. Однако покой его был нарушен и тут.
- Не понимаю, что вы нашли интересного в этом скучном местечке? Генри не поверил своим ушам, обернулся и, увидев Гвендолин, сокрушенно покачал головой. "Не могу поверить! Она и тут нашла меня, - подумал он с досадой. - Не пойму, что она хочет от меня?" Макензи сначала хотел уйти, но передумал. Он не желал испортить себе вечер из-за появления нежданной гостьи. Решив не обращать на нее внимания, он уставился на горизонт, где, играя природными красками, солнце завершало свой дневной путь по небосводу. Обворожительная красота светила заставила умолкнуть даже неугомонную болтушку. Скрестив ноги, она села подле Генри и в молчании провела более получаса. Сдержанность девушки рассмешила Генри. Он украдкой глянул на нее и не смог отвести глаз. Она выглядела величественной и божественной в своей неподвижной живописной позе. Каждый день она околдовывала своими чарами влюбчивого "рыжего кота". В любое другое время, повстречав такую красивую особу, Генри непременно стал бы ухаживать за ней. Но с Гвендолин все было иначе. Он смотрел на нее другими глазами. Она не походила ни на одну из его знакомых, отличалась не только своей привлекательностью, но и экстраординарностью. Одевалась, говорила и даже смотрела на человека как-то по-другому. Белфорд словно принадлежала не к этому миру, а к другой вселенной. Неземная красота и доброе, отзывчивое сердце были ее оружием в борьбе против жестокого мира. Гвендолин легко завоевывала сердца людей, и повстречавшийся с ней долго не мог забыть ее образ. Даже свирепый и бесстрашный мастифф рядом с ней становился послушным и бессильным. Безгранично преданный пес готов был защитить хозяйку ценой собственной жизни, и нападение его на Генри было всего лишь доказательством его преданности. Макензи понял это только к концу недели и сожалел о грубом обращении с гостьей Леода. Однако он был слишком горд, чтобы признаться в этом. Сидя рядом с этим ангельски прекрасным созданием, он отчего-то думал о Валенсии, единственной женщине, волновавшей его думы вот уже несколько лет. Для него она была чем-то недостижимым, а Гвендолин - великолепной реальностью. Как приверженец материализма, а может из каких-то иных соображений, наш Казанова решил все же приударить за ней. Эта мысль пришла к нему именно в тот час, когда они вместе провожали угасающий день. Одинокий закат, мелодичный рокот воды и прощальная песнь птиц придали волшебную атмосферу этой встрече. Созерцая девушку, Генри каждый раз дивился ее изменчивой красоте. Утром, днем, вечером - на протяжении всего дня она менялась, и очередной ее облик был неповторимым и умопомрачительным. И сейчас в своем безмолвии и величии, застыв как изящное изваяние, она могла бы состязаться красотой с Психеей[78]. Всю прелесть этого вечера нарушил приход презренного пса. Отыскав свою хозяйку, радостный мастифф извивался возле нее, не зная, как угодить ей. Наконец найдя себе удобное местечко, он поместился между людьми, решив, очевидно, защитить хозяйку от ненавистного мужчины. Макензи каждый раз поражался чуткости этого четвероногого друга. Более верного существа он еще никогда не видел в своей жизни. Высунув язык из пасти и часто дыша, мастифф улегся у ног Гвендолин. Даже не глядя на хозяйку, чуткий и импозантный пес мог понять, что она была не в настроении. Он чуть приподнялся, подполз ближе к девушке и положил голову на ее колени, - таким был акт его утешения. Меланхолия, охватившая ее, прошла. Она ласково провела рукой по складкам на его лбу и почесала за черными, как сажа, ушами. Мягкая и короткая шерсть мастиффа блестела от последних, золотистых лучей солнца.
- Он больше не будет вас кусать, - неожиданно произнесла Гвендолин.
- Роджер сожалеет, что так поступил. Ну. Роджер, иди попроси прощения. Послушный пес, поднявшись с земли, с опаской приблизился к недругу и покорно лизнул ему руку. Генри с брезгливостью отнял руку, встал и, что-то невнятно проворчав, ушел оттуда.
- Каков нахал! - крикнула ему вслед мисс Белфорд. - Кого это вы из
себя возомнили? - в ее голосе чувствовались нотки гнева и разочарования. - Более грубого и неотесанного человека в жизни не видала! Вообразил себя всесильным героем, а сам боится собак. У вас, небось, и на лошади-то поджилки трясутся? - Не слушая язвительных замечаний девушки, Макензи вскочил на своего жеребца. Да вы просто трус! - задетая его безразличием, выкрикнула Гвендолин, и это было последним, что услышал всадник. Он пришпорил коня и ускакал оттуда прочь. До него долетело последнее восклицание девушки, но разобрать ее слов он не смог.
Г л а в а 13
СПАСИТЕЛЬ И УБИЙЦА
Если у тебя не будет дурных мыслей, не будет и
дурных поступков.
Конфуций
После монолога Белфорд у реки Пеффери Генри решил покинуть замок Леод. До конца отпуска оставалось два дня, но ему не терпелось уехать. Леди Алиса, узнав о его намерении, начала упрашивать его не уезжать, и он, поддавшись уговорам, согласился остаться еще на два дня. Субботним утром Генри вместе с отцом выехали на охоту. Белфорд напросилась поехать с ними. Молодой человек огорчился присутствию Гвендолин. Он желал провести последние дни вдали от нее. Ему показалось, что юная леди сама искала с ним встреч. Облачившись в костюм для верховой езды и оседлав самую покорную кобылку леодской конюшни, она выехала вместе с другими наездниками. - Сегодня я научу вас прелестям охоты на рейнарда[79], - сказал граф
Кромарти.
- Не понимаю, в чем же тут прелесть? Загнать бедное, перепуганное
животное в ловушку и убить его.. Это же живодерство! Граф рассмеялся на высказывание девушки, а сын недовольно сморщил лицо.
- Гвен, это не живодерство, а охота. Инстинкт охотника заложен в
сознании человека, - заметил Уолтер Макензи.
- В сознании? - усмехнулась спутница. - Не думаю, что во время
охоты человек руководствуется разумом, скорее звериными повадками.
- Если ты так думаешь, разумнейшее дитя, тогда зачем же ты напросилась
пойти с нами? Генри усмехнулся и проговорил что-то невнятное. Но если слова его остались непонятными, то интонация и гримаса в достаточной мере выразили его недовольство.
- Уж не думает ли достопочтенный мистер Макензи, - она посмотрела на
Генри, - что мой приход связан с непомерным желанием видеть его? Молодой всадник положительно кивнул.
- Каков наглец! - воскликнула девушка негодующе. - Я не нуждаюсь в
его обществе. Она пришпорила лошадь и в знак протеста ускакала вперед.
- Зачем ты с ней так грубо обошелся? - огорчился граф размолвке
молодых людей. Спутник провел рукой поперек горла.
- Она тебе надоела? - понял сэр Уолтер его жест, и в подтверждение
получил утвердительный кивок. - Но почему? Бедная Гвен ничего дурного тебе не сделала.
- Она испортила мне отпуск, - прохрипел Генри, и отец смог прочесть
сказанное по его губам.
- Ты все еще дуешься из-за Роджера? Ведь она извинилась, да и пес,
кажется тоже, - испытующе посмотрел на него граф. Молодой человек что-то сердито затараторил, но слушатель ничего не понял.
- Генри, прошу тебя, не возвращайся больше к этой теме, - прервал
он неясное хрипение сына. - Не будем портить нашу сегодняшнюю охоту.
- Да ну ее, эту охоту, - и повернув своего жеребца в противоположную
сторону, Генри стегнул его по боку.
- Куда ты? А как же рейнард? В ответ Генри сделал пренебрежительное движение рукой, отказываясь тем самым продолжить охоту. Граф, оставшись один, печально покачал головой:
- Что за молодежь пошла, совсем не блюдет традиций, - посетовал он и в
одиночку пустился на поиски лисицы. Макензи младший добрался до излюбленного местечка у реки. Спешился с коня и уселся на один из прибрежных валунов. Спустя полчаса раздался выстрел (несмотря на современные виды оружия, граф любил охотиться со старым двуствольным ружьем, это, как он говорил, нужно было для устрашения). Сразу после выстрела послышался женский крик и ржание недовольной лошади. Это была кобылка мисс Белфорд. Не привыкшее выходить на охоту животное испугалось выстрела и помчалось со всех ног, унося наездницу в лес. Упустив из рук поводья, Гвендолин стала в панике кричать, отчего напуганное животное еще больше взбудоражилось и погналось, несмотря на свой возраст и нерасторопность, как угорелое. Вцепившись в гриву лошади, девушка между криками догадалась звать на помощь. Услышав ее зов, Макензи вскочил на коня и погнался следом за ней. Добрался до зеленой равнины и увидел, как неукротимое животное неслось к роще, расстилавшейся на много миль к востоку от замка. Буцефал честно выполнил задачу, возложенную на него. Он мчался с такой скоростью, что очень быстро они сократили расстояние. В лесу скорость жеребца уменьшилась, но он все же скакал быстрее разбушевавшейся кобылы. Неожиданно Бьюти свернула налево и понеслась к упавшему дереву, подвергая себя и седока опасности. Макензи знал, что впереди за упавшим стволом крутой обрыв. Сильнее вонзил шпоры в бока животного, и оно помчалось подобно вихрю. Жеребец сравнялся с Бьюти, и всадник, удерживая в одной руке поводья, наклонился в сторону, чтобы снять с лошади перепуганную наездницу. Ухватился за ее талию и потянул к себе. Гвендолин повисла в воздухе, и это мгновение ей показалось нескончаемым. Всадник перебросил ее через седло и, натянув поводья, направил конягу в сторону от обрыва. Буцефал отреагировал и свернул направо в нескольких ярдах от vacuum horrendum[80]. Следом раздалось страшное ржание лошади, падающей в пустоту навстречу смерти. Отдалившись от опасного обрыва, жеребец убавил темп и рысцой поскакал к замку. Белфорд неподвижно лежала на животе поперек седла. Беспомощно висевшие руки и ноги свидетельствовали об ее обморочном состоянии. Добрались до дома. Макензи спешился и стащил свою ношу с коня. Перебросил бесчувственную девушку через плечо, как мешок с картошкой, и вошел в здание. Поднялся по лестнице и прошел в комнату мисс Белфорд. Донес свою ношу до кровати и бережно уложил ее. В то же самое время в комнату вошли супруги Макензи. Граф, вернувшись с неудачной охоты, сообщил жене о происшедшем, и они спешно отправились в комнату гостьи. Леди Алиса велела модимажу принести флакон аммиака и стакан воды. Спаситель ушел, не дожидаясь пробуждения Гвендолин. Ему не хотелось слышать слов благодарности. Очнувшись, мисс Белфорд долго плакала. Немного приутихнув, она забылась глубоким сном. По пробуждении от стресса не осталось и следа. Модимаж принес ужин в ее спальню, но девушка решила спуститься вниз к остальным. Вся семья была уже в сборе, и появление гостьи заметно обрадовало супругов. Генри на протяжении всего ужина оставался безучастным к беседе. Мысли его были далеки от Леода. Уже в понедельник он должен был явиться в штаб-квартиру ГСБ, а в среду намечался полет на "Гермесе". Но все эти планы расстроились из-за временной потери голоса. Больше всего разведчика тревожила не отмена недельного расписания, а объяснительная, которую он должен был дать начальству в связи с происшедшим. Он не желал раскрывать истину, однако медицинский персонал сразу же определил бы причины, приведшие к нарушению работы голосовых связок. Придумывать ложь было бессмысленно, а правда повлекла бы за собой насмешки сослуживцев. Подумать только, его - агента разведки, самого лучшего в отделении, да что там, в отделении, на всей Земле, удостоившегося многочисленных наград, в том числе и почетной звезды за доблесть, человека, которого не смогло перехитрить ни одно разумное существо, одолела собака, которая к тому же чуть было не перегрызла ему глотку. Он уже сейчас слышал насмешки сослуживцев, и эта мысль заставила его издать мучительный стон. Присутствующие за столом с удивлением взглянули на него.
- Почему же это? - изумился сэр Уолтер.
- Я не хочу приносить себя в жертву Юноне[71].
- Разве брак - это жертва?
- А как же?! Жена для мужчины как бечева для шеи.
- Что за глупость, - отмахнулся граф. - Я вот столько лет женат на
Алисе и никогда ее не воспринимал за виселичную петлю.
- Алиса - золотая женщина. В честь нее следовало бы поставить
монумент в саду.
- Не остри.
- Клянусь моим гунтером[72], я говорю чистую правду. Второй такой
женщины, как Алиса, на свете нет!
- Может, это и так, - неохотно согласился спутник, - но поверь мне
на слово, на свете есть женщины ничуть не хуже нее. Вот, к примеру, дочь моего лучшего друга.
- Ага!. Так вот к чему все это. Хотите сплавить мне залежалый товар?
- Нет-нет, вы только послушайте его! Как ты выражаешься? Совсем
потерял галантность.
- Потерял? Что-то не припомню, чтобы она вообще у меня когда-то
была.
- Чему же ты учился все эти годы?
- Всему что угодно, но не galanterie[73].
- Так значит годы учебы были потрачены впустую, - изрек граф
Кромарти. - Умный человек не избрал бы себе такую специальность.
- Вы правы, работа у меня безумная, но кому-то надо ее выполнять. Сэр Уолтер не знал, что сын его был агентом ГСБ. По имевшимся у него сведениям, Генри все еще работал пилотом на одном из кораблей всемирной службы космических сообщений.
- Я бы очень хотел, чтобы ты сменил работу.
- Для меня уже поздно что-то менять. Я привык к такому образу жизни.
- Разве это можно назвать жизнью? У тебя нет никаких планов на будущее,
да что там будущее, ты даже не знаешь, что будет с тобой завтра.
- А зачем мне это знать? Поверьте, жизнь будет очень скучной, если
знать наперед, что произойдет завтра.
- Но ведь нельзя же быть таким неопределенным.
- В чем же, по-вашему, заключается моя неопределенность? В том, что я
не желаю жениться?
- Ты должен подумать о продолжении рода.
- Пускай об этом думает Уильям. Он ведь старший сын семейства. Лицо графа помрачнело.
- Простите, я не то сморозил, - искренне извинился Генри. - Не знаю,
как вдруг эти слова слетели.
- Не вини себя, Генри. Я знаю, ты непричастен к смерти Патриции.
Просто Уил очень банальный человек, но вы помиритесь, я в этом уверен. В то утро они не стали охотиться. Прогулявшись верхом по округе, вернулись в дом. Пообедали, и леди Алиса увела сына в свою студию. Вот уже два года она никак не могла завершить портрет Генри в старинном гайлендском[74] костюме. Полотно было большим и выполнено мастерски, манера ее письма свободна и безупречна.
- Алиса, почему вы никак не закончите эту картину? Помнится, еще в
прошлом году вы сказали, что она почти завершена.
- Да, но с тех пор ты отрастил бородку с усиками, а их у тебя нет на
портрете.
- Хм, значит, если я отращу себе волосы, то мне снова придется
позировать вам?
- Я бы не советовала тебе делать это. Лицу с такой формой, как у
тебя, не подошли бы длинные волосы.
- Правда? - Это замечание рассмешило молодого человека. - Что еще мне
нельзя менять в моем облике?
- Глаза! Я, как человек искусства, могу тебе с абсолютной
уверенностью заявить, что таких красивых глаз, как у тебя, я еще никогда не видала.
- Не стоит преувеличивать. Это я должен делать вам комплименты. К
примеру, сегодня во время прогулки верхом, я так говорю потому, что ее и охотой-то нельзя назвать, так вот, сегодня утром мы с сэром Уолтером решили воздвигнуть памятник в вашу честь. Леди Кромарти изумилась новости.
- В честь чего же, позволь спросить, я удостоилась такого
почета?
- Как первой женщине, не познакомившей мужа с лентой Святого
Джонстона[75].
- Полагаю, в этом не моя заслуга, а Уолтера.
- Как это? - не понял ее сын.
- Понимаешь, мой мальчик, женщина не рождается петлей. Веревку из
нее вьет мужчина, и он же возводит ее до виселицы. Будь мужчины менее ворчливы, агрессивны и раздражительны, то их жены открывали бы им не врата ада, а райские пастбища.
- Френезия[76] какая-то.
- Вовсе нет, просто понятия и взгляды на жизнь у двух
противоположных полов разные. Брак относится к закону противоположностей. То, чего не достает в одном из супругов, дополняется другим. И если брак неудачен - это не оттого, что ктото из них является плохим человеком. Нет! Просто они не способны дополнять друг друга и создать одну-единую целостность, именуемую гармонией семьи. Вот и вся причина неурядиц в семейной жизни.
- Слишком глубокое размышление. По мне, так жениться - самый
глупый поступок на свете!
- Ты так говоришь потому, что еще не влюблен.
- Почему же в конце каждой любви должен быть обязательно обряд
бракосочетания?
- Полагаю, этот шаг делается для того, чтобы доказать чувство
ответственности партнера.
- А стоит ли? Ведь при желании можно и расторгнуть брак.
Однообразие убивает все нежные чувства. Не зря ведь говорится: в браке любовь умирает.
- Знаешь, сынок, любовь не самое главное чувство. Намного важнее
это уважение и взаимопонимание, которые рождают привязанность.
- Но ведь потеря любимого человек влечет за собой боль и горе.
- Горе утраты с годами проходит, и в памяти остаются лишь приятные
воспоминания.
- Нет, думаю, это не по мне. Жить одними воспоминаниями не в моем
стиле, да и философствовать тоже. - Генри с уханьем размял затекшие ноги. - Не понимаю, если вы дорисовываете мои усы, зачем же вам понадобилось облачать меня в килт? Что, разве мои ноги тоже изменились? - иронично спросил он.
- Да, они заметно скривились, - подшутила художница.
- Что-то не замечал, - осматривая ноги, с притворной озабоченностью
проговорил Генри. Наверное, это из-за верховой езды. Мой Буцефал не жеребец, а самый настоящий мастодонт. Хорошо еще, что голова моя цела, не говоря уже о ногах.
- Если он причиняет тебе неудобства, можешь взять другого коня.
- Нет-нет, ни в коем случае. Если я покоряю людей, что говорить тогда
об укрощении животных.
- Берегись, Генри, Буцефал не из тех, кого легко покорить. Он упрям,
настырен и неподчиним.
- Ну, прямо как я. Значит, нам будет легче поладить. К концу первой недели отпуска Генри леди Кромарти завершила картину, которая получилась великолепной. Выполненная в человеческий рост, она представляла образ статного молодца с доблестным и волевым лицом. Он был облачен в старинную форму высокогорной одежды, известной как belted plaid. Поверх шафрановой рубашки был надет плед из тартана семьи Макензи, который укреплялся кожаным поясом. На левом плече верхняя часть пледа была закреплена большой брошкой. Шапочка с пером, чулки до колен и кожаные броги дополняли старинную одежду гайлендцев, выгодно подчеркивавшую мускулистое сложение Генри. Фон картины представлял собой пустынное скалистое ущелье между высоких гор. Воинственный горец, с диким взглядом янтарных глаз, был изображен с кремневым ружьем в руке, палашом на боку и круглым щитом из дерева, обтянутым кожей и затейливо обитым медными бляхами, в середине его был вделан стальной шип. Взор храброго воина, каким его выставила художница, был устремлен на безлюдный горный массив. Искусно выполненная работа могла состязаться с полотнами выдающихся мастеров. Картину повесили в галерее замка возле портретов Макензи прошлых столетий, и она стала украшением этой коллекции. В первый день второй недели атмосфера в доме изменилась из-за приезда гостьи, о которой и пойдет речь в нашем повествовании. Оседлав своего гунтера, Генри выехал на прогулку верхом. Тем утром намеченная охота была отложена из-за важных дел графа. Невероятно обрадовавшись отмене этого обременительного (как думал Генри) занятия, он отправился верхом к реке Пеффери. На берегу этой быстротечной реки росли кустарники азалии и маральника. Этот уголок поместья очень полюбился Генри. Находясь вдали от родной планеты, он часто видел в своих снах этот берег реки, который был единственным уголком на Земле, где он чувствовал себя как дома. Именно сюда он стремился попасть после утомительного года работы. Он мог часами засиживаться здесь и слушать приятный рокот воды. Мечтатель терял счет времени, чувствовал себя умиротворенным и покойным. Его юношеские мечты сбылись. Он побывал на многочисленных планетах Галактики, повидал немыслимые чудеса этих земель, но, отчего-то, когда он достиг своей цели, ему захотелось попасть обратно на берег реки Пеффери, который он предпочел многим неведомым мирам. Вдоволь насладившись отдыхом на природе, Макензи вернулся в замок. Загнал Буцефала в конюшню и вошел в дом. Только он прошел в холл, как вдруг из-под лестницы, ведущей на верхние этажи, выскочил гигантский пес и с лаем понесся в его сторону. Он прыгнул на Генри и, повалив его своим трехсотфунтовым весом, вцепился мертвой хваткой в горло поверженного. Грозно рыча, он дюйм за дюймом сжимал челюсти, медленно душа человека. Ошеломленный неожиданным нападением, Макензи не сразу отреагировал, когда же смог оценить ситуацию, было уже поздно. Он лежал поверженный массивным мастиффом[77]. Самообладание, как всегда, не покинуло Генри. Схватив пса за шиворот, он сделал попытку отдалить его от себя, ударил кулаком по морде и спине. Однако мощные челюсти мастиффа впились ему в горло. Сопротивление неприятеля еще больше рассердило собаку, и она сильнее вцепилась зубами. В глазах человека потемнело, и он забулькал, задыхаясь и захлебываясь в собственной кровяной слюне. Подумал, что доживает последние секунды своей жизни, как вдруг услышал сквозь вату в ушах женский голос:
- Роджер! Отпусти его сейчас же! Ко мне, негодник, ко мне! Хватка пса ослабла, он слез с человека и куда-то убежал. Генри, почувствовав неимоверное облегчение, в удушливом кашле перевернулся на бок. В легкие поступил воздух, но боль в глотке была мучительной. Он прижал рукой рану, из которой хлестала кровь. Сделал попытку подняться на ноги, но организм, переживший потрясение, отказывался подчиниться ему. Генри оперся на локоть и, не сумев преодолеть нахлынувшую слабость, упал без чувств.
* * *
- Я наложил швы и продезинфицировал рану.
- Почему же он все еще без сознания? - взволнованно спросила леди
Алиса.
- Он скоро придет в себя, опасность миновала.
- Миновала? - как эхо повторила та. - Но он такой бледный.
такой безжизненный.
- Все будет в порядке, миссис Макензи, - успокоил ее доктор Ивор. - Я
проверил состояние гортани, детермэил не обнаружил ничего серьезного.
- Что значит ничего серьезного? - побледнев, спросила женщина.
- Дело в том, что он некоторое время не сможет говорить.. Но скоро
все пройдет.
- Но ведь вы сказали, что опасность миновала.
- Так и есть. Он жив - и это самое главное. - Леди Кромарти ахнула.
- Ему крупно повезло, что эта собака не перегрызла ему глотку. Потеря голоса, на пару недель, не так уж страшна, если учесть возможный летальный исход этого случая. Доктор покинул замок, оставив его обитателей в тревоге.
- Не знаю, право, что на него нашло. Роджер никогда прежде не
набрасывался на людей. Он всегда очень уравновешенный и тихий. Я чувствую себя виноватой.
- Ах, Гвендолин, как скверно получилось. Но твоей вины в этом
нет, - попыталась успокоить собеседницу леди Алиса. - Ты же не могла предвидеть это.
- Мне так неловко, - ломая руки, с искренним сожалением
призналась мисс Белфорд. Если бы я могла как-то помочь или сгладить свою вину. Миссис Макензи добродушно улыбнулась.
- Не тревожься, дорогая. Все образуется. Пока Генри пребывал в бессознательном состоянии, его посетило сновидение, в основе которого лежали жуткие события ушедшего дня. Ему привиделось, что он пошел прогуляться один в ночном лесу. Белесый туман обволакивал всю округу, и стволы деревьев даже с близкого расстояния едва проглядывались. Филин грустно укал, извещая о начале своей охоты. Откуда-то издалека послышался волчий вой. Внезапно где-то вблизи хрустнули сучья деревьев и зашуршала осенняя листва. Послышалось рычание и тяжелое дыхание невидимого животного. Сколько Макензи не напрягал глаза, разглядеть крадущегося к нему дикого зверя так и не смог. Дыхание животного внезапно стихло, и к сердцу Генри подступил непреодолимый детский страх. Из мрака загремел низкий продолжительный лай, и нервы человека не выдержали, он побежал. Ветер зазвенел в ушах, сердце исступленно забилось. Макензи не знал, куда и от кого он бежал, главное было добраться до безопасного места, однако ночному лесу не было конца. Он бежал долго и безостановочно, но так и не смог выбраться из лесной чащи. Его босые ноги, поранившись от острых сучьев, кровоточили. Дыхание беглеца стало тяжелым, и усталость лишила его прежней проворности. Не заметив во тьме лежащий поперек его пути огромный ствол поваленного дерева, он спотыкнулся и рухнул на влажную землю. Сделал попытку подняться, но опоздал. Преследователь, увидев распростертого на земле человека, тотчас прыгнул на него. И в этом прыжке Генри успел заметить огромного, серебристо-палевого мастиффа с широкой, крупной головой, квадратной черной мордой, его налитые кровью глаза и клыкастую пасть. Закричал во сне и пробудился. Тяжело дыша, осмотрелся вокруг, и узнав знакомую обстановку, облегченно вздохнул. Улегся обратно на подушку, и спокойствие вернулось к нему. У залитого солнцем окна он заметил молодую особу лет двадцати. Сложив руки на груди, она задумчиво уставилась на чарующий пейзаж. Солнечные лучи игриво ласкали ее грациозный прекрасный стан. Длинные каштановые волосы локонами спадали на ее полуобнаженные плечи. Короткое абрикосовое платье оголяло ее стройные ноги и подчеркивало изящную фигуру. Черты лица были правильными и красивыми. Мохнатые ресницы скрывали выразительные нефритовые глаза. Брови вразлет, точеный маленький носик и чувственные губы придавали ее внешности исключительное очарование. Она понравилась Генри с первого взгляда. Именно такой, нежной и прекрасной, юной и обворожительной он представлял себе Валенсию, связистку, с которой он уже несколько лет был знаком. Поглощенная думами, девушка не заметила пробуждения Макензи. Глубокий кашель, охвативший раненого, вывел ее из задумчивого состояния. Она поспешно подошла к кровати и, заметив Генри бодрствующим, вздохнула с заметным облегчением. Улыбнувшись, сверкнула зубами и заботливо наклонилась над ним. Взгляды их встретились, и они с минуту не отрывали глаз друг от друга. Макензи отметил про себя, что незнакомка еще прекраснее образа Валенсии. Девушка заговорила, и Генри подосадовал на то, что голос ее был несколько выше тембром голоса Валенсии.
- Мне очень жаль, что такое произошло с вами. Вспомнив нападение мастиффа, Макензи притронулся к шее и ощутил повязку.
- Не знаю, что нашло на Роджера. Он обычно веселый, шаловливый и никогда
не бывает таким злобным.
- Так, значит это ваша собака? - сердито спросил Генри, однако
его слова прозвучали как длинный хрип. Горло запершило и разболелось. Макензи сморщился от неприятного ощущения и сурово взглянул на девушку.
- Не волнуйтесь.. боль скоро пройдет. так, по крайней мере, сказал
доктор Ивор. но голос к вам вернется не сразу, - с опаской сообщила она. - Врач заверил, что через пару недель все нормализуется. Макензи что-то сердито прорычал, но девушка не поняла его.
- Что вы сказали? Он не стал ничего объяснять. Встал с кровати и, схватив Белфорд за руку, подвел к двери. Выставил из комнаты и сильно хлопнул дверью.
- Грубиян! - обозлилась Гвендолин такому обращению с собой.
- Что стряслось, Гвен? - повстречав расстроенную девушку в коридоре,
спросила леди Кромарти.
- Ваш сын несносный хам. Я извинилась за поступок Роджера, пыталась
помочь ему, а он выпроводил меня из комнаты.
- Не огорчайся ты так. Он сердится, но не на тебя. Поверь, скоро
его злоба пройдет. Нужно дать ему время прийти в себя. Минуло двое суток. Доктор Ивор навестил пациента, осмотрел его рану и снял повязки. Медикаменты, использованные при перевязке, дали благотворный результат. Следов от швов не осталось, покраснения и синяки прошли, но голос к больному все же не вернулся. Приподнятое настроение Генри, в котором он пребывал во время первой недели отпуска, пропало. Он выглядел грустным и подавленным. Редко выходил из своей комнаты и старался избегать общества мисс Белфорд. Юная леди, однако ж, была категорично настроена. Она решила устранить его неприязнь, возникшую после несчастного случая. Тем не менее, на все ее знаки внимания Макензи отвечал безразличием. Из холодного равновесия его выводил лишь пес по кличке Роджер Джеффри Кимберлинг. Потомок многократных чемпионов, родовитый мастифф расхаживал по поместью как хозяин, что безумно сердило Генри. Встретившись визави с неприятелем, каким видел человека Роджер, и противное, мерзкое существо, каким казался мастифф Генри, они фыркали и рычали друг на друга, как кошка с собакой. Макензи хотелось придушить эту самодовольную псину, но здравый рассудок мешал ему осуществить возмездие. Шли последние дни второй недели неудачного отпуска. Приезжая в Кинеллан, Макензи надеялся отдохнуть от суеты большого города, но планы его были расстроены приездом гостьи и ее собаки. Единственным местом в поместье, где Генри по-прежнему мог уединиться и найти покой, был берег реки Пеффери. Уходя из замка на закате, он проводил там несколько часов, и возвращался только после наступления темноты. Предоставленный самому себе и своим мыслям, он наслаждался звуками природы и живописными красками закатного неба. В один из таких теплых июньских вечеров он уединился на излюбленном берегу реки. Однако покой его был нарушен и тут.
- Не понимаю, что вы нашли интересного в этом скучном местечке? Генри не поверил своим ушам, обернулся и, увидев Гвендолин, сокрушенно покачал головой. "Не могу поверить! Она и тут нашла меня, - подумал он с досадой. - Не пойму, что она хочет от меня?" Макензи сначала хотел уйти, но передумал. Он не желал испортить себе вечер из-за появления нежданной гостьи. Решив не обращать на нее внимания, он уставился на горизонт, где, играя природными красками, солнце завершало свой дневной путь по небосводу. Обворожительная красота светила заставила умолкнуть даже неугомонную болтушку. Скрестив ноги, она села подле Генри и в молчании провела более получаса. Сдержанность девушки рассмешила Генри. Он украдкой глянул на нее и не смог отвести глаз. Она выглядела величественной и божественной в своей неподвижной живописной позе. Каждый день она околдовывала своими чарами влюбчивого "рыжего кота". В любое другое время, повстречав такую красивую особу, Генри непременно стал бы ухаживать за ней. Но с Гвендолин все было иначе. Он смотрел на нее другими глазами. Она не походила ни на одну из его знакомых, отличалась не только своей привлекательностью, но и экстраординарностью. Одевалась, говорила и даже смотрела на человека как-то по-другому. Белфорд словно принадлежала не к этому миру, а к другой вселенной. Неземная красота и доброе, отзывчивое сердце были ее оружием в борьбе против жестокого мира. Гвендолин легко завоевывала сердца людей, и повстречавшийся с ней долго не мог забыть ее образ. Даже свирепый и бесстрашный мастифф рядом с ней становился послушным и бессильным. Безгранично преданный пес готов был защитить хозяйку ценой собственной жизни, и нападение его на Генри было всего лишь доказательством его преданности. Макензи понял это только к концу недели и сожалел о грубом обращении с гостьей Леода. Однако он был слишком горд, чтобы признаться в этом. Сидя рядом с этим ангельски прекрасным созданием, он отчего-то думал о Валенсии, единственной женщине, волновавшей его думы вот уже несколько лет. Для него она была чем-то недостижимым, а Гвендолин - великолепной реальностью. Как приверженец материализма, а может из каких-то иных соображений, наш Казанова решил все же приударить за ней. Эта мысль пришла к нему именно в тот час, когда они вместе провожали угасающий день. Одинокий закат, мелодичный рокот воды и прощальная песнь птиц придали волшебную атмосферу этой встрече. Созерцая девушку, Генри каждый раз дивился ее изменчивой красоте. Утром, днем, вечером - на протяжении всего дня она менялась, и очередной ее облик был неповторимым и умопомрачительным. И сейчас в своем безмолвии и величии, застыв как изящное изваяние, она могла бы состязаться красотой с Психеей[78]. Всю прелесть этого вечера нарушил приход презренного пса. Отыскав свою хозяйку, радостный мастифф извивался возле нее, не зная, как угодить ей. Наконец найдя себе удобное местечко, он поместился между людьми, решив, очевидно, защитить хозяйку от ненавистного мужчины. Макензи каждый раз поражался чуткости этого четвероногого друга. Более верного существа он еще никогда не видел в своей жизни. Высунув язык из пасти и часто дыша, мастифф улегся у ног Гвендолин. Даже не глядя на хозяйку, чуткий и импозантный пес мог понять, что она была не в настроении. Он чуть приподнялся, подполз ближе к девушке и положил голову на ее колени, - таким был акт его утешения. Меланхолия, охватившая ее, прошла. Она ласково провела рукой по складкам на его лбу и почесала за черными, как сажа, ушами. Мягкая и короткая шерсть мастиффа блестела от последних, золотистых лучей солнца.
- Он больше не будет вас кусать, - неожиданно произнесла Гвендолин.
- Роджер сожалеет, что так поступил. Ну. Роджер, иди попроси прощения. Послушный пес, поднявшись с земли, с опаской приблизился к недругу и покорно лизнул ему руку. Генри с брезгливостью отнял руку, встал и, что-то невнятно проворчав, ушел оттуда.
- Каков нахал! - крикнула ему вслед мисс Белфорд. - Кого это вы из
себя возомнили? - в ее голосе чувствовались нотки гнева и разочарования. - Более грубого и неотесанного человека в жизни не видала! Вообразил себя всесильным героем, а сам боится собак. У вас, небось, и на лошади-то поджилки трясутся? - Не слушая язвительных замечаний девушки, Макензи вскочил на своего жеребца. Да вы просто трус! - задетая его безразличием, выкрикнула Гвендолин, и это было последним, что услышал всадник. Он пришпорил коня и ускакал оттуда прочь. До него долетело последнее восклицание девушки, но разобрать ее слов он не смог.
Г л а в а 13
СПАСИТЕЛЬ И УБИЙЦА
Если у тебя не будет дурных мыслей, не будет и
дурных поступков.
Конфуций
После монолога Белфорд у реки Пеффери Генри решил покинуть замок Леод. До конца отпуска оставалось два дня, но ему не терпелось уехать. Леди Алиса, узнав о его намерении, начала упрашивать его не уезжать, и он, поддавшись уговорам, согласился остаться еще на два дня. Субботним утром Генри вместе с отцом выехали на охоту. Белфорд напросилась поехать с ними. Молодой человек огорчился присутствию Гвендолин. Он желал провести последние дни вдали от нее. Ему показалось, что юная леди сама искала с ним встреч. Облачившись в костюм для верховой езды и оседлав самую покорную кобылку леодской конюшни, она выехала вместе с другими наездниками. - Сегодня я научу вас прелестям охоты на рейнарда[79], - сказал граф
Кромарти.
- Не понимаю, в чем же тут прелесть? Загнать бедное, перепуганное
животное в ловушку и убить его.. Это же живодерство! Граф рассмеялся на высказывание девушки, а сын недовольно сморщил лицо.
- Гвен, это не живодерство, а охота. Инстинкт охотника заложен в
сознании человека, - заметил Уолтер Макензи.
- В сознании? - усмехнулась спутница. - Не думаю, что во время
охоты человек руководствуется разумом, скорее звериными повадками.
- Если ты так думаешь, разумнейшее дитя, тогда зачем же ты напросилась
пойти с нами? Генри усмехнулся и проговорил что-то невнятное. Но если слова его остались непонятными, то интонация и гримаса в достаточной мере выразили его недовольство.
- Уж не думает ли достопочтенный мистер Макензи, - она посмотрела на
Генри, - что мой приход связан с непомерным желанием видеть его? Молодой всадник положительно кивнул.
- Каков наглец! - воскликнула девушка негодующе. - Я не нуждаюсь в
его обществе. Она пришпорила лошадь и в знак протеста ускакала вперед.
- Зачем ты с ней так грубо обошелся? - огорчился граф размолвке
молодых людей. Спутник провел рукой поперек горла.
- Она тебе надоела? - понял сэр Уолтер его жест, и в подтверждение
получил утвердительный кивок. - Но почему? Бедная Гвен ничего дурного тебе не сделала.
- Она испортила мне отпуск, - прохрипел Генри, и отец смог прочесть
сказанное по его губам.
- Ты все еще дуешься из-за Роджера? Ведь она извинилась, да и пес,
кажется тоже, - испытующе посмотрел на него граф. Молодой человек что-то сердито затараторил, но слушатель ничего не понял.
- Генри, прошу тебя, не возвращайся больше к этой теме, - прервал
он неясное хрипение сына. - Не будем портить нашу сегодняшнюю охоту.
- Да ну ее, эту охоту, - и повернув своего жеребца в противоположную
сторону, Генри стегнул его по боку.
- Куда ты? А как же рейнард? В ответ Генри сделал пренебрежительное движение рукой, отказываясь тем самым продолжить охоту. Граф, оставшись один, печально покачал головой:
- Что за молодежь пошла, совсем не блюдет традиций, - посетовал он и в
одиночку пустился на поиски лисицы. Макензи младший добрался до излюбленного местечка у реки. Спешился с коня и уселся на один из прибрежных валунов. Спустя полчаса раздался выстрел (несмотря на современные виды оружия, граф любил охотиться со старым двуствольным ружьем, это, как он говорил, нужно было для устрашения). Сразу после выстрела послышался женский крик и ржание недовольной лошади. Это была кобылка мисс Белфорд. Не привыкшее выходить на охоту животное испугалось выстрела и помчалось со всех ног, унося наездницу в лес. Упустив из рук поводья, Гвендолин стала в панике кричать, отчего напуганное животное еще больше взбудоражилось и погналось, несмотря на свой возраст и нерасторопность, как угорелое. Вцепившись в гриву лошади, девушка между криками догадалась звать на помощь. Услышав ее зов, Макензи вскочил на коня и погнался следом за ней. Добрался до зеленой равнины и увидел, как неукротимое животное неслось к роще, расстилавшейся на много миль к востоку от замка. Буцефал честно выполнил задачу, возложенную на него. Он мчался с такой скоростью, что очень быстро они сократили расстояние. В лесу скорость жеребца уменьшилась, но он все же скакал быстрее разбушевавшейся кобылы. Неожиданно Бьюти свернула налево и понеслась к упавшему дереву, подвергая себя и седока опасности. Макензи знал, что впереди за упавшим стволом крутой обрыв. Сильнее вонзил шпоры в бока животного, и оно помчалось подобно вихрю. Жеребец сравнялся с Бьюти, и всадник, удерживая в одной руке поводья, наклонился в сторону, чтобы снять с лошади перепуганную наездницу. Ухватился за ее талию и потянул к себе. Гвендолин повисла в воздухе, и это мгновение ей показалось нескончаемым. Всадник перебросил ее через седло и, натянув поводья, направил конягу в сторону от обрыва. Буцефал отреагировал и свернул направо в нескольких ярдах от vacuum horrendum[80]. Следом раздалось страшное ржание лошади, падающей в пустоту навстречу смерти. Отдалившись от опасного обрыва, жеребец убавил темп и рысцой поскакал к замку. Белфорд неподвижно лежала на животе поперек седла. Беспомощно висевшие руки и ноги свидетельствовали об ее обморочном состоянии. Добрались до дома. Макензи спешился и стащил свою ношу с коня. Перебросил бесчувственную девушку через плечо, как мешок с картошкой, и вошел в здание. Поднялся по лестнице и прошел в комнату мисс Белфорд. Донес свою ношу до кровати и бережно уложил ее. В то же самое время в комнату вошли супруги Макензи. Граф, вернувшись с неудачной охоты, сообщил жене о происшедшем, и они спешно отправились в комнату гостьи. Леди Алиса велела модимажу принести флакон аммиака и стакан воды. Спаситель ушел, не дожидаясь пробуждения Гвендолин. Ему не хотелось слышать слов благодарности. Очнувшись, мисс Белфорд долго плакала. Немного приутихнув, она забылась глубоким сном. По пробуждении от стресса не осталось и следа. Модимаж принес ужин в ее спальню, но девушка решила спуститься вниз к остальным. Вся семья была уже в сборе, и появление гостьи заметно обрадовало супругов. Генри на протяжении всего ужина оставался безучастным к беседе. Мысли его были далеки от Леода. Уже в понедельник он должен был явиться в штаб-квартиру ГСБ, а в среду намечался полет на "Гермесе". Но все эти планы расстроились из-за временной потери голоса. Больше всего разведчика тревожила не отмена недельного расписания, а объяснительная, которую он должен был дать начальству в связи с происшедшим. Он не желал раскрывать истину, однако медицинский персонал сразу же определил бы причины, приведшие к нарушению работы голосовых связок. Придумывать ложь было бессмысленно, а правда повлекла бы за собой насмешки сослуживцев. Подумать только, его - агента разведки, самого лучшего в отделении, да что там, в отделении, на всей Земле, удостоившегося многочисленных наград, в том числе и почетной звезды за доблесть, человека, которого не смогло перехитрить ни одно разумное существо, одолела собака, которая к тому же чуть было не перегрызла ему глотку. Он уже сейчас слышал насмешки сослуживцев, и эта мысль заставила его издать мучительный стон. Присутствующие за столом с удивлением взглянули на него.