Страница:
Тюдор Элизабет (Гасанова Лала)
Семь посланников
Элизабет Тюдор
Семь посланников
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ
Эта книга не может быть переведена или издана в любой форме
электронной или механической, включая фотокопию, репринтное
воспроизведение, запись или использование в любой информационной
системе, без получения юридического разрешения от автора.
Э.53 й Элизабет Тюдор - Свидетельство № 625 - 05/С-188-04 20/04/2004
Семь посланников. Баку. "Азернешр", 2004, 436 стр.
ПРЕДИСЛОВИЕ
То, что мы знаем, - ограниченно,
а то, что не знаем,
бесконечно.
Пьер Симон Лаплас
Вопрос о зарождении Вселенной возник на заре человечества. Философия и естественные науки развивались в основном благодаря потоку нескончаемых вопросов: Как создалась Вселенная? Каким образом сформировалось пространство Вселенной? Какова сущность времени и кончится ли оно когданибудь? В каком порядке происходил процесс образования допланетных тел, формирование планет и галактик? Почему Вселенная вообще существует? Эти и другие вопросы стали предметом исследования многих ученых во всем мире. Современные взгляды на происхождение Вселенной породили невообразимое количество публикаций и научных работ, быстро завоевавших мировую популярность. Общепринятая на сегодняшний день теория "начала" заключается в том, что Вселенная возникла спонтанно в результате взрыва из состояния с бесконечно большой плотностью и бесконечно большой тепловой энергией, имевших место более 15 млрд. лет тому назад. После так называемого "Большого Взрыва" трансцендентное "ничто" проявило себя в имманентной форме материи. Рожденные "Большим Взрывом" элементарные частицы, разлетаясь от эпицентра взрыва и увеличивая материальное поле, сформировали идеальный расширяющийся шар - пространство Вселенной. Ученые установили, что примерно 95% массы Вселенной приходится на долю невидимого, или "темного" вещества, природа которого пока не определена. Согласно современным научным теориям, до взрыва все силы природы представляли собой неизвестную науке единую неделимую силу. Параллельно процессу расширения и остывания исходная сила поэтапно разделялась на известные нам в данный момент силы природы. Но теория "Большого Взрыва" не объясняет процесс появления слоистых и спиральных структур галактик, а также причины, приведшие к внезапному рождению материального мира из "сингулярности" (субстанции, не содержавшей материи и пространства). В 1924 году известный математик и геофизик А.А. Фридман впервые сформулировал и математически доказал релятивистскую идею расширяющейся Вселенной. Гипотеза возникла на основе обнаружения так называемого "Красного смещения", свидетельствующего якобы о расширении нашей Вселенной.
С тех пор все большее число ученых склоняется к мнению о том, что Вселенная начала расширяться со времени "Большого Взрыва", и этот процесс продолжается и по сей день. Некоторые исследователи полагают, что история Вселенной завершится "Большим Взрывом" наоборот, то есть "Big Crunch" в противоположность "Big Bang". Пройдет какое-то определенное время и Вселенная начнет сжиматься обратно в "точку", а после этого, вероятно, последует новый взрыв. Затем, через многие миллиарды лет, произойдет еще одно зарождение Вселенной - и так будет вечно... Ученым представляется, что рождение и гибель Вселенной имеют циклическую особенность. Хотя не исключается вариант и однонаправленной теории, где говорится, что Вселенная будет расширяться бесконечно. Несмотря на прогрессирующую технологию, многие ответы на вопросы, касающиеся этой гипотезы, и поныне остаются неисчерпанными. Что же находится за пределами радиуса расширяющейся Вселенной? И что произойдет, если этот процесс столь же внезапно будет застопорен? На самом же деле ничего, кроме искусной комбинации математических формул, авторы космологических гипотез "Большого Взрыва" предложить не могут. Как правило, они отделываются ничего не объясняющими утверждениями, смысл которых примерно следующий: "Вселенная такова, потому что это вытекает из математических формул. К примеру, сингулярность получается путем чисто математических преобразований". Как же в таком случае ученые с точностью могут сопоставить свои гипотезы с объективной космической реальностью? В данном случае подошло бы известное изречение Альберта Эйнштейна: "Математика верна, поскольку она не относится к действительности, и она неверна, поскольку относится к ней". Следовательно, модель "Большого Взрыва" - всего лишь одна из возможных воображаемых конструкций, абстрактная мысль теоретиков. Шведский физик и астрофизик, лауреат Нобелевской премии Ханнес Альвен причислил данную гипотезу к математическому мифу и с категоричностью высказал личное мнение: "...Эта космологическая теория представляет собой верх абсурда - она утверждает, что вся Вселенная возникла в некий определенный момент подобно взорвавшейся атомной бомбе, имеющей размеры с булавочную головку. Похоже на то, что в теперешней интеллектуальной атмосфере огромным преимуществом космологии "Большого Взрыва" служит то, что она является оскорблением здравого смысла: CREDO, QUIA ABSURDUM (верую, ибо это абсурдно). Когда ученые сражаются против астрологических бессмыслиц вне стен "храмов науки", неплохо было бы припомнить, что в самих этих стенах подчас культивируется еще худшая бессмыслица". И все же разработка теории "Большого Взрыва" происходила в форсированном режиме. Теоретики дали полную волю своему воображению. В особенности их привлекали краевые значения: что было в самом "начале", и что ждет Вселенную в самом "конце"? Существуют во Вселенной небесные объекты, наличие которых опровергает гипотезу "Большого Взрыва". В 1980-е годы был открыт квазар, свет от которого, по расчетам астрономов, идет до земного наблюдателя более 60 миллиардов лет. Значит, столько же существует и сам квазар, который никак не вписывается в ложное предположение о рождении Вселенной. Исходя из этого научного открытия, формируется вопрос: если до "Большого Взрыва" не существовало ни материи, ни пространства, то как, в таком случае, появился квазар? Выходит, что подсчеты ученых неверны, и ошибка их состоит либо в неправильном подсчете времени взрыва, либо общепринятая гипотеза всего лишь вымысел. Полагаю, на этот будоражащий человечество вопрос сможет ответить только время. Однако грешно было бы отречься от изложения моих личных воззрений, которые и явились побуждающим мотивом данного романа. Начнем с того, что пространство за пределами Метагалактики содержит колоссальное количество звезд и галактик, которые пока еще не доступны современным астрономическим исследованиям. Южноафриканский астрофизик Давид Блок в результате своих исследований выявил, что холодной космической пыли в соседних галактиках примерно в десять раз больше, чем можно было определить по инфракрасным данным, и это значит, что пространство между галактиками относительно "чисто". Известно, что галактики бывают неправильные, эллиптические, спиральные, линзовидные, сейфертовские, также имеются радиогалактики, галактики-карлики и т.д. Астрономы считают, что некоторые из галактик переживают или пережили в далеком прошлом столкновение с другой звездной системой, содержавшей большое количество межзвездного газа. Вероятнее всего, такие столкновения, разрушив прежние строения галактик, формировали новые галактики с другим составом и конфигурацией, а туманность, наличествующая во многих галактиках, является следствием вселенского катаклизма. "Большой Взрыв" в представлении автора - это конец старого мира и начало нового, то есть 15-20 млрд. лет назад произошло не рождение материального мира из "сингулярности", а, скорее всего, начался процесс переформирования галактик, что и объясняет тот казус с квазаром, обнаруженным в восьмидесятые годы прошлого столетия. В определенный период времени, видимо, Вселенная начала сжиматься, отчего и стало происходить столкновение галактик. Другими словами, если "Большой Взрыв" и был (что подвергается сомнению), то это действие имело место задолго до начала процесса сжатия Вселенной и переформирования галактик. Из этой теории вытекает вопрос: отчего Вселенная вдруг начала сжиматься? Однако не исключается и возможность того, что некогда все галактики занимали более сжатое пространство и вращались в единственной звездной системе, но в результате столкновения с неизвестным объектом эти небесные тела подверглись разрушению и разлетелись по всей Вселенной. Вероятно, это и объясняет то, что галактики ныне пребывают в непрерывном движении и расширяют Вселенную. Соответственно этому домыслу, гипотеза "Большого Взрыва" подтверждается, но не искажая реальное значение этих двух слов, а относя их к действительности. Возможно, что выдвинутая мною теория является нонсенсом и вызовет удивление и возмущение специалистов, которые в один голос выскажутся против данной гипотезы, а впоследствии даже аргументируют парадоксальность моих утверждений. Но разве любой ученый-теоретик не склонен впадать в мистификацию и, представляя свою нулевую гипотезу, насаждать собственную "мозговую мифологию" в разум общества в обличии ноумена? И разве каждая такая гипотеза, усваиваемая разумением людей, не сменяется другой "иллюзорной достоверностью", которая, в конечном счете, оказывается тоже фикцией? Горизонт человеческой жизни необычайно сужается как по отношению к прошлому, так и по отношению к будущему. Мы помним прошлое и не знаем будущего (безусловно, это высказывание касается только индивидуального сознания). Если раньше действительно внезапно возник галактический хаос, в какой-то определенный момент времени может статься так, что установившееся ныне относительно правильное построение Вселенной обернется очередным беспорядком. Не может ли Время однажды повернуть вспять и возродить Пространство, существующее до начала всеобщего вселенского хаоса? Допустим, что теория "Большого Взрыва" соответствует действительности: как же в таком случае ученые могут констатировать факт появления живых организмов на планетах, в частности на Земле? Замысел автора данного романа заключается в том, чтобы отобразить объединение некогда прерванного единства пространственно-временного континуума, и сделать это представляется возможным только сплотив воедино действия таинственных сил природы, разделившихся в момент возникновения вселенского хаоса. События в данном романе разворачиваются таким образом, что семь посланников-близнецов посредством феноменальной технологии были преобразованы из живого организма в неживую материю, и отосланы из высшего мира, в спасительных капсулах, в день наступления галактических беспорядков. Являясь обладателями Сил Света, Разума, Эмоций, Действия и Памяти[1], Времени и Пространства, они должны были регенерироваться в биологический субъект спустя миллиарды лет, и посредством слияния дарованных им сил вернуть ход событий к истокам и предотвратить произошедший катаклизм во Вселенной. Изложенная теория не претендует на роль законченной философской мысли; автор не стремится вложить в руки читателя нечто окончательное. Напротив, в прозрении далекого, тайного и удивительного будущего Вселенной может участвовать каждый человек, но это отнюдь не значит, что человечество, балансируя на краю пропасти, будет на верном пути к неугасаемому свету Истины. Едва ли нам удастся когда-нибудь разгадать божественный замысел "начала начал". Не зря ведь говорил Альберт Эйнштейн, что: "любая теория жива лишь до тех пор, пока нет ни одного факта, опровергающего ее". Так что, дорогой читатель, рождение и угасание теорий в человеческом сознании равносильно звездам в бесконечной и вечно движущейся Вселенной. Закончу я это предисловие посвящением.
Книга эта посвящается
Великому шотландскому писателю Вальтеру Скотту
в знак глубокого почтения к его творчеству.
??????S? о???.
Часть I
Посланник из высшего мира
Г л а в а 1
НАВСТРЕЧУ СМЕРТИ
Будь что будь!
Мы время вспять не властны повернуть.
У. Шекспир[2]
- Не будь таким беспечным, Генри. Мы летим к врагам, а ты тут
песенки распеваешь. Неужто тебя не заботит наша участь?
- Но что я могу поделать, Дисмас? Время мне не подвластно. - Время, возможно, и нет, а вот события полностью в наших руках.
- Что-то я не вижу их в твоих руках. Быть может, они куда-то
запропастились? Поди-ка лучше поищи их, вдруг тебе и повезет.
- Прекрати валять дурака. Мы на краю пропасти, вот-вот погибнем, а ты
все не уймешь свои шуточки. Лучше придумай, как нам выбраться из сложившейся ситуации.
- А зачем нам выбираться из нее? По-моему, все и так прекрасно!
- Прекрасно?! Мы стали пленниками сардерийцев, чудом избежали гибели
от их рук, и теперь еще ко всему прочему летим в этой тюремной колымаге на враждебную нам, людям, планету, без всякой надежды на спасение.. И на все это ты так спокойно реагируешь? Предприми же что-нибудь! Не сиди, как истукан!
- В отличие от молчаливого истукана, и крикливого Дисмаса, я занимаюсь
более приятным и благотворным занятием - напеваю свою любимую песню. Дисмас Брэстед злобно заскрежетал зубами, и его сердитая физиономия рассмешила собеседника.
- Прекрати дуться, Дисмас. У меня и в мыслях не было сердить тебя.
Просто криками делу не поможешь, а чтобы найти наилучший выход, необходимо расслабиться, отключиться от стрессовой обстановки, забыть об угрозе и настроиться на чтонибудь эдакое приятное душе.
- Так, значит, распевая свою дурацкую песенку о "рыжем коте", ты
думаешь о спасительном плане? - Генри утвердительно кивнул. - Что за черт свел меня с тобой?! вспылил Брэстед. Поднявшись с кресла, он начал расхаживать по рубке управления. То был красивый и сильный молодой человек лет двадцати восьми с тонким, решительным профилем, белым выразительным лицом и смелым величественным обликом. Высокий лоб обрамляли длинные кудри агатовых волос, взгляд темносиних глаз был проницательным, нос чуть вздернут, подбородок твердый. Дисмас был чувствительным, впечатлительным, скромным и требовательным в вопросах нравственности, как к себе, так и к окружающим. Он был довольнотаки уравновешенным человеком, однако это равновесие легко рушилось при малейших трудностях и неудачах. А тот день, 27 апреля 3345 года, дата, с которой начинается наше повествование, был для него одним из "черных дней". Пытаясь найти выход из сложившейся ситуации, Дисмас в тяжелом напряжении прохаживался, из конца в конец рубки, беседуя и споря с самим собой. И чем дольше продолжалась эта unilateral discussion[3], тем пламенней и нелепее становилась речь говорящего. По его напряженному лицу то и дело проходила судорога, он то покусывал губы, то щурился и отрицательно покачивал головой, не соглашаясь с очередной спасительной идеей, пришедшей на ум. Устав от молчаливых и никчемных размышлений, он переходил к шумной инвективе в собственный адрес. Не в пример своему другу он был сильно огорчен и нервозен, и готов был сорваться в любую минуту, однако здравомыслие, не раз выручавшее его, не позволяло Брэстеду опустить руки. Пока он метался из стороны в сторону в попытках найти выход, его друг детства Генри Макензи, небрежно развалившись в кресле и весело напевая песню, производил мысленные эксперименты. На его бело-розовом лице невозможно было увидеть ни огорчения, ни недовольства. Блуждающий взгляд его необыкновенно светлых, янтарных глаз выражал полнейшее спокойствие, хотя встревоженное сердце продолжало усиленно биться. Пестрые рыжие волосы, остриженные по бокам, и жиденькие усы с бородкой необычно сочетались с цветом его глаз. Гордая и чуть насмешливая улыбка околдовывала и внушала робость представительницам прекрасного пола. Его крупные руки с длинными пальцами - ловкие, крепкие и гибкие - при всем том были изящными. Манера смотреть и говорить делала его приятным собеседником и легко выдавала за благовоспитанного человека и угодника дамских сердец. Он был старше своего друга на два года и сильно отличался от него. Макензи был недоверчивым, надменным, резким и непреодолимо упорным человеком с твердым характером. Выносливый, вспыльчивый и мстительный, он был коварным противником и грозным ханжой, плохим семьянином, но на удивление преданным другом. Макензи, не столь красивый и статный, как Дисмас, тем не менее, был видной персоной и привлекал своей внешностью внимание даже тех, кому не хотелось его замечать. Людей притягивало к нему как металл к магниту. Он источал какую-то удивительную энергию. Лицо его дышало силой, прозорливый взгляд янтарных глаз словно околдовывал своими чарами, а слова, которыми он сноровисто играл, подобно шулеру-картежнику, могли запутать даже самого проницательного человека. У Генри были трудное детство и юность, но он никогда не падал духом и всегда во всем плохом пытался найти хорошие стороны. Он мог вызывать в людях разные чувства: ненависть, симпатию и даже зависть, но только не жалость. Более всего Макензи не любил жалеть себя самого. Это было ниже его достоинства. Закаленный невзгодами жизни, даже теперь, находясь с другом в ожидании неминуемой гибели, Генри старался сохранить спокойствие. Намаявшись от бесполезной ходьбы, Брэстед устало рухнул в кресло и вперил безнадежный взор в спутника-певуна. Пропев, а скорее промурлыкав свою излюбленную песенку несколько раз, тот резко вскочил на ноги и растерянно огляделся вокруг. Затем лицо его просветлело - его осенила простая и гениальная мысль.
- Друг мой, куда мы летим? - Генри будто бы только что очнулся после
продолжительного сна.
- А то ты не знаешь?! - буркнул другой в ответ. - На Каллаксию, конечно
же, куда же еще?
- На Каллаксию? Славно-славно.. А разве мы хотим туда лететь?
- Ясное дело, что нет.
- Но если мы не хотим, тогда зачем же мы летим? - играл словами
хитрец.
- Ты что, Генри, совсем уже квадратным стал? Ведь мы летим туда не
по своей воле, а насильно.
- На-силь-но?! Что-то я никого не вижу поблизости, кто бы заставлял
нас делать это. А если нас никто не принуждает, значит, мы не обязаны лететь туда.
- Не ходи вокруг да около. Говори, что ты хочешь сказать... Макензи осмотрелся, словно боясь, что его слова кто-то расслышит. Кроме них двоих в маленькой капитанской рубке никого больше не было. У летательного аппарата отсутствовал пульт управления. Заранее составленный маршрут полета был задан системе автопилота, встроенной в обшивку герметичной, автоматизированной капсулы, - и это обстоятельство отягчало положение пленников.
- Если не желаешь лететь на Каллаксию, давай полетим на более
дружелюбную нам планету, - предложил Генри.
- Я бы с радостью, вот только наш хвастливый гений позабыл одну
самую пустячную деталь, - эта капсула неуправляема!
- Неуправляема?! Какой ужас! Мы разобьемся! Я ведь так молод, так хочу
жить..
- Генри, прекрати разыгрывать тут комедию.
- Комедия? А разве тебе смешно? Нет, друг мой, - это трагедия!
Трагедия! Все! Конец "рыжему коту"! Конец! - Макензи схватился за голову и сокрушенно покачал ею.
- Да, отныне в памяти людей ты будешь жить как "дохлый кот",
саркастично отозвался Дисмас, придумав другу новое прозвище.
- А разве у котов не девять жизней?
- Но у тебя она одна. Собеседник печально вздохнул, затем его внезапная грусть опять сменилась необъяснимой радостью. Сорвавшись с места, он подбежал к стенам и начал дубасить ногами по обшивке. Спутник с удивлением наблюдал за его действиями. Как только космолет легонько завибрировал, исступленность Макензи прошла. Он вернулся в свое кресло с довольной улыбкой на лице.
- Вот видишь, мы больше не летим на враждебную планету.
- Что ты наделал? Ты ведь изменил курс полета.
- О-го-го! Какой же ты догадливый. Я рад, что ты все уяснил без нудных
объяснений.
- Не могу поверить, что ты это содеял.
- Не надо меня благодарить. Брэстед со свистом выдохнул воздух из легких, тем самым охладив закипавший в нем гнев.
- Генри, ты дурак, или только притворяешься им?
- Знаешь, дружище, даже дураки совершают гениальные поступки, а гениям
порой свойственно ошибаться и выставлять себя дураками.
- Надеюсь, ты осознаешь свой поступок? Мы ведь затеряемся в
космосе, а еще хуже разобьемся о какой-нибудь небесный объект.
- Ну, рано или поздно, а умирать все же придется.
- Но не сегодня и не здесь. Я не позволю каким-то кривоногим и
жабовидным сардерийцам покорить нас - землян. Макензи, приняв восторженный вид, зааплодировал другу.
- Прекрасная речь, майор Брэстед, достойная самого маршала. Будь он с
нами здесь, не сомневаюсь, что сказал бы то же самое. К сожаленью, он далеко отсюда, и вряд ли мы услышим такой лозунг от него, - насмешливая улыбка тронула губы слушателя.
- Тебе смешно?
- Нет, просто забавно.
- Посмотрим, будет ли тебе так же весело, когда тебя со всей этой
посудиной с фейерверком разнесет на мелкие кусочки и разбросает по всему космосу.
- Зрелище, видать, будет грандиозным, жаль только, что я не смогу
увидеть этого. Ну, хватит лясы точить, - проворчал Генри и удобно устроился в кресле. Смежил веки и обратился к спутнику: - Прошу тебя как друга, Дисмас, помолчи хотя бы часок и позволь мне как следует отоспаться. Я уже двое суток никак не могу поспать, и еще неизвестно, выдастся ли мне в ближайшем будущем такая возможность.
Г л а в а 2
ВСТРЕЧА И РАЗЛУКА
Лучшая часть нашей жизни состоит из друзей.
А. Линкольн
Пока эту межзвездную, казематную капсулу несет навстречу неведомому, читателю предоставится возможность узнать подробности жизни выведенных нами героев. Долг повествования говорить и о хорошем и о плохом, поэтому автор, ничего не скрывая, поведает вам обо всех сторонах характера героев и злоключениях, выпавших на их долю. История жизни Генри Макензи длинная и запутанная, и о ней вы узнаете по ходу романа. Для начала давайте познакомимся с Дисмасом Брэстедом. Потеряв родителей в десятилетнем возрасте и не имея опекунов из родственников, Дисмас был определен в детский дом. От природы застенчивый и замкнутый, он казался всем высокомерным и спесивым. С ним никто не хотел дружить, сверстники его избегали, и наконец дошло до того, что Дисмас не только был обделен общением, но также стал объектом порицания и насмешек. Порой такие стычки между воспитанниками кончались не только перебранкой, но и потасовками. Не знаю, чем бы закончилась история Дисмаса, если бы один из парней не встал на защиту отчужденного новичка. Защитник был на два года старше него и имел определенный авторитет среди подростков. Из-за огненнорыжих волос, хитрых глаз, ловкости, проворства тот получил прозвище "рыжий кот". Как вы догадались, речь идет о Генри Макензи, тогда еще не принявшем фамильное имя приемных родителей и известном под именем Генри Россы[4]. В отличие от Дисмаса, который до усыновления имел фамилию Ллойд, его защитник попал в приют в младенческие годы. Он не знал своих родителей, и сколько себя помнил, всегда жил в детском доме. Здешние воспитатели относились к нему с особой заботой, то ли в силу его обаятельности, то ли из каких-то других соображений. Генри там все любили, его баловали излишним вниманием и некоторым послаблением по части правил. Нельзя сказать, что он был послушным и примерным. Дело обстояло совсем наоборот! Его проказы и выходки злили воспитателей и бесили директрису детского дома, однако стоило этому "совратителю" добрых людей пустить в ход свое красноречие - и все содеянное им тут же прощалось ему. Он играл словами так же искусно, как виртуозскрипач исполняет партию соло перед придирчивой публикой. Пользуясь своими природными способностями, Генри творил, что было его душе угодно. С ним никто не желал связываться, так как он являлся опасным противником. Из-за непредсказуемости Россы заводить с ним дружбу было слишком рискованно, оттого многие просто сторонились его, а некоторые даже побаивались. Велико бывает влияние выдающегося ума на заурядные умишки, поэтому и "рыжий кот" гордился тем, что имел над другими некоторую власть - и не только над сверстниками, но и взрослыми воспитателями. Заметив несправедливое отношение к новичку, Генри встал на его защиту, после чего никто больше не осмелился задеть ни словом, ни даже взглядом новоприбывшего Дисмаса Ллойда. С тех самых пор завязавшееся знакомство переросло в крепкую дружбу двух обиженных судьбой подростков.
* * *
23 МАЯ, 3327 ГОД
- Что ты опять натворил, Генри?
- Ничего, Дисмас, честное слово, ничего, - в замешательстве пожал
плечами собеседник.
- Если это так, тогда почему же директриса вызывает тебя?
- Может быть, кто-то накапал ей про мою вечернюю прогулку? - Росса с
опаской оглянулся. В это время дня проводились занятия, поэтому в коридоре было безлюдно. Из кабинетов доносились монотонные голоса висублектов[5].
- Ты снова убежал под покровом ночи? Не могу поверить этому! Еще неделю
назад тебя наказывали за такой же проступок!
- Ну и что с того?! Это ведь не тюрьма, а детский дом. Они не имеют
права запрещать нам выходить в город.
- Нам этого никто и не запрещал, - возразил собеседник. - Прогулки
разрешены, но только днем.
- Дневное время существует для малышни. Поверь мне, дружище, ночью на
тех же улицах куда интереснее.
- Но ты ведь дорого платишь за своеволие. Не надоело тебе сидеть в
исправительной?
- Хватит, Дисмас. Я насытился твоими нравоучениями. Если ты еще что
Семь посланников
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ
Эта книга не может быть переведена или издана в любой форме
электронной или механической, включая фотокопию, репринтное
воспроизведение, запись или использование в любой информационной
системе, без получения юридического разрешения от автора.
Э.53 й Элизабет Тюдор - Свидетельство № 625 - 05/С-188-04 20/04/2004
Семь посланников. Баку. "Азернешр", 2004, 436 стр.
ПРЕДИСЛОВИЕ
То, что мы знаем, - ограниченно,
а то, что не знаем,
бесконечно.
Пьер Симон Лаплас
Вопрос о зарождении Вселенной возник на заре человечества. Философия и естественные науки развивались в основном благодаря потоку нескончаемых вопросов: Как создалась Вселенная? Каким образом сформировалось пространство Вселенной? Какова сущность времени и кончится ли оно когданибудь? В каком порядке происходил процесс образования допланетных тел, формирование планет и галактик? Почему Вселенная вообще существует? Эти и другие вопросы стали предметом исследования многих ученых во всем мире. Современные взгляды на происхождение Вселенной породили невообразимое количество публикаций и научных работ, быстро завоевавших мировую популярность. Общепринятая на сегодняшний день теория "начала" заключается в том, что Вселенная возникла спонтанно в результате взрыва из состояния с бесконечно большой плотностью и бесконечно большой тепловой энергией, имевших место более 15 млрд. лет тому назад. После так называемого "Большого Взрыва" трансцендентное "ничто" проявило себя в имманентной форме материи. Рожденные "Большим Взрывом" элементарные частицы, разлетаясь от эпицентра взрыва и увеличивая материальное поле, сформировали идеальный расширяющийся шар - пространство Вселенной. Ученые установили, что примерно 95% массы Вселенной приходится на долю невидимого, или "темного" вещества, природа которого пока не определена. Согласно современным научным теориям, до взрыва все силы природы представляли собой неизвестную науке единую неделимую силу. Параллельно процессу расширения и остывания исходная сила поэтапно разделялась на известные нам в данный момент силы природы. Но теория "Большого Взрыва" не объясняет процесс появления слоистых и спиральных структур галактик, а также причины, приведшие к внезапному рождению материального мира из "сингулярности" (субстанции, не содержавшей материи и пространства). В 1924 году известный математик и геофизик А.А. Фридман впервые сформулировал и математически доказал релятивистскую идею расширяющейся Вселенной. Гипотеза возникла на основе обнаружения так называемого "Красного смещения", свидетельствующего якобы о расширении нашей Вселенной.
С тех пор все большее число ученых склоняется к мнению о том, что Вселенная начала расширяться со времени "Большого Взрыва", и этот процесс продолжается и по сей день. Некоторые исследователи полагают, что история Вселенной завершится "Большим Взрывом" наоборот, то есть "Big Crunch" в противоположность "Big Bang". Пройдет какое-то определенное время и Вселенная начнет сжиматься обратно в "точку", а после этого, вероятно, последует новый взрыв. Затем, через многие миллиарды лет, произойдет еще одно зарождение Вселенной - и так будет вечно... Ученым представляется, что рождение и гибель Вселенной имеют циклическую особенность. Хотя не исключается вариант и однонаправленной теории, где говорится, что Вселенная будет расширяться бесконечно. Несмотря на прогрессирующую технологию, многие ответы на вопросы, касающиеся этой гипотезы, и поныне остаются неисчерпанными. Что же находится за пределами радиуса расширяющейся Вселенной? И что произойдет, если этот процесс столь же внезапно будет застопорен? На самом же деле ничего, кроме искусной комбинации математических формул, авторы космологических гипотез "Большого Взрыва" предложить не могут. Как правило, они отделываются ничего не объясняющими утверждениями, смысл которых примерно следующий: "Вселенная такова, потому что это вытекает из математических формул. К примеру, сингулярность получается путем чисто математических преобразований". Как же в таком случае ученые с точностью могут сопоставить свои гипотезы с объективной космической реальностью? В данном случае подошло бы известное изречение Альберта Эйнштейна: "Математика верна, поскольку она не относится к действительности, и она неверна, поскольку относится к ней". Следовательно, модель "Большого Взрыва" - всего лишь одна из возможных воображаемых конструкций, абстрактная мысль теоретиков. Шведский физик и астрофизик, лауреат Нобелевской премии Ханнес Альвен причислил данную гипотезу к математическому мифу и с категоричностью высказал личное мнение: "...Эта космологическая теория представляет собой верх абсурда - она утверждает, что вся Вселенная возникла в некий определенный момент подобно взорвавшейся атомной бомбе, имеющей размеры с булавочную головку. Похоже на то, что в теперешней интеллектуальной атмосфере огромным преимуществом космологии "Большого Взрыва" служит то, что она является оскорблением здравого смысла: CREDO, QUIA ABSURDUM (верую, ибо это абсурдно). Когда ученые сражаются против астрологических бессмыслиц вне стен "храмов науки", неплохо было бы припомнить, что в самих этих стенах подчас культивируется еще худшая бессмыслица". И все же разработка теории "Большого Взрыва" происходила в форсированном режиме. Теоретики дали полную волю своему воображению. В особенности их привлекали краевые значения: что было в самом "начале", и что ждет Вселенную в самом "конце"? Существуют во Вселенной небесные объекты, наличие которых опровергает гипотезу "Большого Взрыва". В 1980-е годы был открыт квазар, свет от которого, по расчетам астрономов, идет до земного наблюдателя более 60 миллиардов лет. Значит, столько же существует и сам квазар, который никак не вписывается в ложное предположение о рождении Вселенной. Исходя из этого научного открытия, формируется вопрос: если до "Большого Взрыва" не существовало ни материи, ни пространства, то как, в таком случае, появился квазар? Выходит, что подсчеты ученых неверны, и ошибка их состоит либо в неправильном подсчете времени взрыва, либо общепринятая гипотеза всего лишь вымысел. Полагаю, на этот будоражащий человечество вопрос сможет ответить только время. Однако грешно было бы отречься от изложения моих личных воззрений, которые и явились побуждающим мотивом данного романа. Начнем с того, что пространство за пределами Метагалактики содержит колоссальное количество звезд и галактик, которые пока еще не доступны современным астрономическим исследованиям. Южноафриканский астрофизик Давид Блок в результате своих исследований выявил, что холодной космической пыли в соседних галактиках примерно в десять раз больше, чем можно было определить по инфракрасным данным, и это значит, что пространство между галактиками относительно "чисто". Известно, что галактики бывают неправильные, эллиптические, спиральные, линзовидные, сейфертовские, также имеются радиогалактики, галактики-карлики и т.д. Астрономы считают, что некоторые из галактик переживают или пережили в далеком прошлом столкновение с другой звездной системой, содержавшей большое количество межзвездного газа. Вероятнее всего, такие столкновения, разрушив прежние строения галактик, формировали новые галактики с другим составом и конфигурацией, а туманность, наличествующая во многих галактиках, является следствием вселенского катаклизма. "Большой Взрыв" в представлении автора - это конец старого мира и начало нового, то есть 15-20 млрд. лет назад произошло не рождение материального мира из "сингулярности", а, скорее всего, начался процесс переформирования галактик, что и объясняет тот казус с квазаром, обнаруженным в восьмидесятые годы прошлого столетия. В определенный период времени, видимо, Вселенная начала сжиматься, отчего и стало происходить столкновение галактик. Другими словами, если "Большой Взрыв" и был (что подвергается сомнению), то это действие имело место задолго до начала процесса сжатия Вселенной и переформирования галактик. Из этой теории вытекает вопрос: отчего Вселенная вдруг начала сжиматься? Однако не исключается и возможность того, что некогда все галактики занимали более сжатое пространство и вращались в единственной звездной системе, но в результате столкновения с неизвестным объектом эти небесные тела подверглись разрушению и разлетелись по всей Вселенной. Вероятно, это и объясняет то, что галактики ныне пребывают в непрерывном движении и расширяют Вселенную. Соответственно этому домыслу, гипотеза "Большого Взрыва" подтверждается, но не искажая реальное значение этих двух слов, а относя их к действительности. Возможно, что выдвинутая мною теория является нонсенсом и вызовет удивление и возмущение специалистов, которые в один голос выскажутся против данной гипотезы, а впоследствии даже аргументируют парадоксальность моих утверждений. Но разве любой ученый-теоретик не склонен впадать в мистификацию и, представляя свою нулевую гипотезу, насаждать собственную "мозговую мифологию" в разум общества в обличии ноумена? И разве каждая такая гипотеза, усваиваемая разумением людей, не сменяется другой "иллюзорной достоверностью", которая, в конечном счете, оказывается тоже фикцией? Горизонт человеческой жизни необычайно сужается как по отношению к прошлому, так и по отношению к будущему. Мы помним прошлое и не знаем будущего (безусловно, это высказывание касается только индивидуального сознания). Если раньше действительно внезапно возник галактический хаос, в какой-то определенный момент времени может статься так, что установившееся ныне относительно правильное построение Вселенной обернется очередным беспорядком. Не может ли Время однажды повернуть вспять и возродить Пространство, существующее до начала всеобщего вселенского хаоса? Допустим, что теория "Большого Взрыва" соответствует действительности: как же в таком случае ученые могут констатировать факт появления живых организмов на планетах, в частности на Земле? Замысел автора данного романа заключается в том, чтобы отобразить объединение некогда прерванного единства пространственно-временного континуума, и сделать это представляется возможным только сплотив воедино действия таинственных сил природы, разделившихся в момент возникновения вселенского хаоса. События в данном романе разворачиваются таким образом, что семь посланников-близнецов посредством феноменальной технологии были преобразованы из живого организма в неживую материю, и отосланы из высшего мира, в спасительных капсулах, в день наступления галактических беспорядков. Являясь обладателями Сил Света, Разума, Эмоций, Действия и Памяти[1], Времени и Пространства, они должны были регенерироваться в биологический субъект спустя миллиарды лет, и посредством слияния дарованных им сил вернуть ход событий к истокам и предотвратить произошедший катаклизм во Вселенной. Изложенная теория не претендует на роль законченной философской мысли; автор не стремится вложить в руки читателя нечто окончательное. Напротив, в прозрении далекого, тайного и удивительного будущего Вселенной может участвовать каждый человек, но это отнюдь не значит, что человечество, балансируя на краю пропасти, будет на верном пути к неугасаемому свету Истины. Едва ли нам удастся когда-нибудь разгадать божественный замысел "начала начал". Не зря ведь говорил Альберт Эйнштейн, что: "любая теория жива лишь до тех пор, пока нет ни одного факта, опровергающего ее". Так что, дорогой читатель, рождение и угасание теорий в человеческом сознании равносильно звездам в бесконечной и вечно движущейся Вселенной. Закончу я это предисловие посвящением.
Книга эта посвящается
Великому шотландскому писателю Вальтеру Скотту
в знак глубокого почтения к его творчеству.
??????S? о???.
Часть I
Посланник из высшего мира
Г л а в а 1
НАВСТРЕЧУ СМЕРТИ
Будь что будь!
Мы время вспять не властны повернуть.
У. Шекспир[2]
- Не будь таким беспечным, Генри. Мы летим к врагам, а ты тут
песенки распеваешь. Неужто тебя не заботит наша участь?
- Но что я могу поделать, Дисмас? Время мне не подвластно. - Время, возможно, и нет, а вот события полностью в наших руках.
- Что-то я не вижу их в твоих руках. Быть может, они куда-то
запропастились? Поди-ка лучше поищи их, вдруг тебе и повезет.
- Прекрати валять дурака. Мы на краю пропасти, вот-вот погибнем, а ты
все не уймешь свои шуточки. Лучше придумай, как нам выбраться из сложившейся ситуации.
- А зачем нам выбираться из нее? По-моему, все и так прекрасно!
- Прекрасно?! Мы стали пленниками сардерийцев, чудом избежали гибели
от их рук, и теперь еще ко всему прочему летим в этой тюремной колымаге на враждебную нам, людям, планету, без всякой надежды на спасение.. И на все это ты так спокойно реагируешь? Предприми же что-нибудь! Не сиди, как истукан!
- В отличие от молчаливого истукана, и крикливого Дисмаса, я занимаюсь
более приятным и благотворным занятием - напеваю свою любимую песню. Дисмас Брэстед злобно заскрежетал зубами, и его сердитая физиономия рассмешила собеседника.
- Прекрати дуться, Дисмас. У меня и в мыслях не было сердить тебя.
Просто криками делу не поможешь, а чтобы найти наилучший выход, необходимо расслабиться, отключиться от стрессовой обстановки, забыть об угрозе и настроиться на чтонибудь эдакое приятное душе.
- Так, значит, распевая свою дурацкую песенку о "рыжем коте", ты
думаешь о спасительном плане? - Генри утвердительно кивнул. - Что за черт свел меня с тобой?! вспылил Брэстед. Поднявшись с кресла, он начал расхаживать по рубке управления. То был красивый и сильный молодой человек лет двадцати восьми с тонким, решительным профилем, белым выразительным лицом и смелым величественным обликом. Высокий лоб обрамляли длинные кудри агатовых волос, взгляд темносиних глаз был проницательным, нос чуть вздернут, подбородок твердый. Дисмас был чувствительным, впечатлительным, скромным и требовательным в вопросах нравственности, как к себе, так и к окружающим. Он был довольнотаки уравновешенным человеком, однако это равновесие легко рушилось при малейших трудностях и неудачах. А тот день, 27 апреля 3345 года, дата, с которой начинается наше повествование, был для него одним из "черных дней". Пытаясь найти выход из сложившейся ситуации, Дисмас в тяжелом напряжении прохаживался, из конца в конец рубки, беседуя и споря с самим собой. И чем дольше продолжалась эта unilateral discussion[3], тем пламенней и нелепее становилась речь говорящего. По его напряженному лицу то и дело проходила судорога, он то покусывал губы, то щурился и отрицательно покачивал головой, не соглашаясь с очередной спасительной идеей, пришедшей на ум. Устав от молчаливых и никчемных размышлений, он переходил к шумной инвективе в собственный адрес. Не в пример своему другу он был сильно огорчен и нервозен, и готов был сорваться в любую минуту, однако здравомыслие, не раз выручавшее его, не позволяло Брэстеду опустить руки. Пока он метался из стороны в сторону в попытках найти выход, его друг детства Генри Макензи, небрежно развалившись в кресле и весело напевая песню, производил мысленные эксперименты. На его бело-розовом лице невозможно было увидеть ни огорчения, ни недовольства. Блуждающий взгляд его необыкновенно светлых, янтарных глаз выражал полнейшее спокойствие, хотя встревоженное сердце продолжало усиленно биться. Пестрые рыжие волосы, остриженные по бокам, и жиденькие усы с бородкой необычно сочетались с цветом его глаз. Гордая и чуть насмешливая улыбка околдовывала и внушала робость представительницам прекрасного пола. Его крупные руки с длинными пальцами - ловкие, крепкие и гибкие - при всем том были изящными. Манера смотреть и говорить делала его приятным собеседником и легко выдавала за благовоспитанного человека и угодника дамских сердец. Он был старше своего друга на два года и сильно отличался от него. Макензи был недоверчивым, надменным, резким и непреодолимо упорным человеком с твердым характером. Выносливый, вспыльчивый и мстительный, он был коварным противником и грозным ханжой, плохим семьянином, но на удивление преданным другом. Макензи, не столь красивый и статный, как Дисмас, тем не менее, был видной персоной и привлекал своей внешностью внимание даже тех, кому не хотелось его замечать. Людей притягивало к нему как металл к магниту. Он источал какую-то удивительную энергию. Лицо его дышало силой, прозорливый взгляд янтарных глаз словно околдовывал своими чарами, а слова, которыми он сноровисто играл, подобно шулеру-картежнику, могли запутать даже самого проницательного человека. У Генри были трудное детство и юность, но он никогда не падал духом и всегда во всем плохом пытался найти хорошие стороны. Он мог вызывать в людях разные чувства: ненависть, симпатию и даже зависть, но только не жалость. Более всего Макензи не любил жалеть себя самого. Это было ниже его достоинства. Закаленный невзгодами жизни, даже теперь, находясь с другом в ожидании неминуемой гибели, Генри старался сохранить спокойствие. Намаявшись от бесполезной ходьбы, Брэстед устало рухнул в кресло и вперил безнадежный взор в спутника-певуна. Пропев, а скорее промурлыкав свою излюбленную песенку несколько раз, тот резко вскочил на ноги и растерянно огляделся вокруг. Затем лицо его просветлело - его осенила простая и гениальная мысль.
- Друг мой, куда мы летим? - Генри будто бы только что очнулся после
продолжительного сна.
- А то ты не знаешь?! - буркнул другой в ответ. - На Каллаксию, конечно
же, куда же еще?
- На Каллаксию? Славно-славно.. А разве мы хотим туда лететь?
- Ясное дело, что нет.
- Но если мы не хотим, тогда зачем же мы летим? - играл словами
хитрец.
- Ты что, Генри, совсем уже квадратным стал? Ведь мы летим туда не
по своей воле, а насильно.
- На-силь-но?! Что-то я никого не вижу поблизости, кто бы заставлял
нас делать это. А если нас никто не принуждает, значит, мы не обязаны лететь туда.
- Не ходи вокруг да около. Говори, что ты хочешь сказать... Макензи осмотрелся, словно боясь, что его слова кто-то расслышит. Кроме них двоих в маленькой капитанской рубке никого больше не было. У летательного аппарата отсутствовал пульт управления. Заранее составленный маршрут полета был задан системе автопилота, встроенной в обшивку герметичной, автоматизированной капсулы, - и это обстоятельство отягчало положение пленников.
- Если не желаешь лететь на Каллаксию, давай полетим на более
дружелюбную нам планету, - предложил Генри.
- Я бы с радостью, вот только наш хвастливый гений позабыл одну
самую пустячную деталь, - эта капсула неуправляема!
- Неуправляема?! Какой ужас! Мы разобьемся! Я ведь так молод, так хочу
жить..
- Генри, прекрати разыгрывать тут комедию.
- Комедия? А разве тебе смешно? Нет, друг мой, - это трагедия!
Трагедия! Все! Конец "рыжему коту"! Конец! - Макензи схватился за голову и сокрушенно покачал ею.
- Да, отныне в памяти людей ты будешь жить как "дохлый кот",
саркастично отозвался Дисмас, придумав другу новое прозвище.
- А разве у котов не девять жизней?
- Но у тебя она одна. Собеседник печально вздохнул, затем его внезапная грусть опять сменилась необъяснимой радостью. Сорвавшись с места, он подбежал к стенам и начал дубасить ногами по обшивке. Спутник с удивлением наблюдал за его действиями. Как только космолет легонько завибрировал, исступленность Макензи прошла. Он вернулся в свое кресло с довольной улыбкой на лице.
- Вот видишь, мы больше не летим на враждебную планету.
- Что ты наделал? Ты ведь изменил курс полета.
- О-го-го! Какой же ты догадливый. Я рад, что ты все уяснил без нудных
объяснений.
- Не могу поверить, что ты это содеял.
- Не надо меня благодарить. Брэстед со свистом выдохнул воздух из легких, тем самым охладив закипавший в нем гнев.
- Генри, ты дурак, или только притворяешься им?
- Знаешь, дружище, даже дураки совершают гениальные поступки, а гениям
порой свойственно ошибаться и выставлять себя дураками.
- Надеюсь, ты осознаешь свой поступок? Мы ведь затеряемся в
космосе, а еще хуже разобьемся о какой-нибудь небесный объект.
- Ну, рано или поздно, а умирать все же придется.
- Но не сегодня и не здесь. Я не позволю каким-то кривоногим и
жабовидным сардерийцам покорить нас - землян. Макензи, приняв восторженный вид, зааплодировал другу.
- Прекрасная речь, майор Брэстед, достойная самого маршала. Будь он с
нами здесь, не сомневаюсь, что сказал бы то же самое. К сожаленью, он далеко отсюда, и вряд ли мы услышим такой лозунг от него, - насмешливая улыбка тронула губы слушателя.
- Тебе смешно?
- Нет, просто забавно.
- Посмотрим, будет ли тебе так же весело, когда тебя со всей этой
посудиной с фейерверком разнесет на мелкие кусочки и разбросает по всему космосу.
- Зрелище, видать, будет грандиозным, жаль только, что я не смогу
увидеть этого. Ну, хватит лясы точить, - проворчал Генри и удобно устроился в кресле. Смежил веки и обратился к спутнику: - Прошу тебя как друга, Дисмас, помолчи хотя бы часок и позволь мне как следует отоспаться. Я уже двое суток никак не могу поспать, и еще неизвестно, выдастся ли мне в ближайшем будущем такая возможность.
Г л а в а 2
ВСТРЕЧА И РАЗЛУКА
Лучшая часть нашей жизни состоит из друзей.
А. Линкольн
Пока эту межзвездную, казематную капсулу несет навстречу неведомому, читателю предоставится возможность узнать подробности жизни выведенных нами героев. Долг повествования говорить и о хорошем и о плохом, поэтому автор, ничего не скрывая, поведает вам обо всех сторонах характера героев и злоключениях, выпавших на их долю. История жизни Генри Макензи длинная и запутанная, и о ней вы узнаете по ходу романа. Для начала давайте познакомимся с Дисмасом Брэстедом. Потеряв родителей в десятилетнем возрасте и не имея опекунов из родственников, Дисмас был определен в детский дом. От природы застенчивый и замкнутый, он казался всем высокомерным и спесивым. С ним никто не хотел дружить, сверстники его избегали, и наконец дошло до того, что Дисмас не только был обделен общением, но также стал объектом порицания и насмешек. Порой такие стычки между воспитанниками кончались не только перебранкой, но и потасовками. Не знаю, чем бы закончилась история Дисмаса, если бы один из парней не встал на защиту отчужденного новичка. Защитник был на два года старше него и имел определенный авторитет среди подростков. Из-за огненнорыжих волос, хитрых глаз, ловкости, проворства тот получил прозвище "рыжий кот". Как вы догадались, речь идет о Генри Макензи, тогда еще не принявшем фамильное имя приемных родителей и известном под именем Генри Россы[4]. В отличие от Дисмаса, который до усыновления имел фамилию Ллойд, его защитник попал в приют в младенческие годы. Он не знал своих родителей, и сколько себя помнил, всегда жил в детском доме. Здешние воспитатели относились к нему с особой заботой, то ли в силу его обаятельности, то ли из каких-то других соображений. Генри там все любили, его баловали излишним вниманием и некоторым послаблением по части правил. Нельзя сказать, что он был послушным и примерным. Дело обстояло совсем наоборот! Его проказы и выходки злили воспитателей и бесили директрису детского дома, однако стоило этому "совратителю" добрых людей пустить в ход свое красноречие - и все содеянное им тут же прощалось ему. Он играл словами так же искусно, как виртуозскрипач исполняет партию соло перед придирчивой публикой. Пользуясь своими природными способностями, Генри творил, что было его душе угодно. С ним никто не желал связываться, так как он являлся опасным противником. Из-за непредсказуемости Россы заводить с ним дружбу было слишком рискованно, оттого многие просто сторонились его, а некоторые даже побаивались. Велико бывает влияние выдающегося ума на заурядные умишки, поэтому и "рыжий кот" гордился тем, что имел над другими некоторую власть - и не только над сверстниками, но и взрослыми воспитателями. Заметив несправедливое отношение к новичку, Генри встал на его защиту, после чего никто больше не осмелился задеть ни словом, ни даже взглядом новоприбывшего Дисмаса Ллойда. С тех самых пор завязавшееся знакомство переросло в крепкую дружбу двух обиженных судьбой подростков.
* * *
23 МАЯ, 3327 ГОД
- Что ты опять натворил, Генри?
- Ничего, Дисмас, честное слово, ничего, - в замешательстве пожал
плечами собеседник.
- Если это так, тогда почему же директриса вызывает тебя?
- Может быть, кто-то накапал ей про мою вечернюю прогулку? - Росса с
опаской оглянулся. В это время дня проводились занятия, поэтому в коридоре было безлюдно. Из кабинетов доносились монотонные голоса висублектов[5].
- Ты снова убежал под покровом ночи? Не могу поверить этому! Еще неделю
назад тебя наказывали за такой же проступок!
- Ну и что с того?! Это ведь не тюрьма, а детский дом. Они не имеют
права запрещать нам выходить в город.
- Нам этого никто и не запрещал, - возразил собеседник. - Прогулки
разрешены, но только днем.
- Дневное время существует для малышни. Поверь мне, дружище, ночью на
тех же улицах куда интереснее.
- Но ты ведь дорого платишь за своеволие. Не надоело тебе сидеть в
исправительной?
- Хватит, Дисмас. Я насытился твоими нравоучениями. Если ты еще что