Страница:
И вот он, значит, один-другой дом там выпотрошит, и тем же путем назад, в камеру. Так вот и реализовывался по полной программе, пока ему календарь отсиженное засчитывал. Потом, конечно, прихватили на такой активности, когда уж совсем обнаглел да чуть не по нескольку раз на дню на волю работать шастал. И в камере добра нашли на сорок тысяч крон (оно чуть более шести тысяч долларов получается).
Вот вам и ответ на вопрос «чего душа жаждет». В смысле, свободы или все-таки столь дорогой либеральному сердцу самореализации. Ведь мог же датчанин этот сто раз на свободу уйти. Мог — да не стал.
Да и на кой ляд уходить-то? Телевидение кабельное, библиотеки, курсы всякие академические, спортзалы, бассейны, биллиард… Иной и специально накуролесил бы чего, чтобы, не дай Бог, из такого рая не поперли.
Тут, конечно, в обоих случаях приведенных то отметить следует, что без активной помощи со стороны приставленных к закону людей ничего такого, понятное дело, не состоялось бы. Как оно, кстати, и в еще одной ситуации — совсем уж незначительной, но от того не менее забавной — произошло.
Заловила полиция в городе Огден, штат Юта, парочку гомосексуалистов. Сидели они, значит, в припаркованной на улице — публичном, то есть, месте — машине, и сидели не без дела, а предаваясь страстной однополой любви.
Ну, то, что арестовали их, вовсе, конечно, не значит, что таким уж страшным преследованиям подвергаются в Штатах представители сексуальных меньшинств. Что в такой уж их там угол загнали да в бараний рог скрутили. Они сами кого хочешь скрутят — из тех даже, что хоть и молчат, но все-таки еще поглядывают исподлобья.
Арестовали их, понятно, не за пристрастие к особям своего же пола — ориентация ныне социально приветствуемая, и горячо — а просто-напросто за половой акт в общественном месте. Как взяли бы и вас с родной даже женой — ежели вот так же, в полушаге от тротуара.
Ну, арестовали, в участок привезли. Дежурный поглядел — стоят два мужика арестованных. Куда их? Да в камеру. Одну, конечно — мужики же оба, как-никак.
Ну и сунули. И, как дежурный потом показал, не успел он и от окошка ихней кутузки отойти, как уже молнии со свистом расстегиваться начали — и понеслось. Такая любовь опять пошла, что аж с дымом. Чтобы, значит, довершить затеянное еще в том припаркованном автомобиле.
Потом не без труда расцепили таки и уж рассадили как-то на более безопасное друг от друга расстояние… Но вот вам и призвание. И самореализация. Не без помощи, опять же, правоохранительных органов.
Эти вот — у которых от сексуального перенапряжения необходимые шурупы повывинчивались — тоже народ, между прочим, закоренелый чрезвычайно. И тоже — несмотря на все там сроки и прочие пуганки — на исправление не особо падкий.
Уильяма Кейта Фортнера судили в 1996 году за несколько странное, в общем-то, правонарушение. Была у него такая, значит, масть, чтобы приглянувшимся ему дамам фотографии свои высылать, чуть не еженедельно. Иной может сказать, что ничего особо уголовного и даже просто нехорошего в таких его действиях нет. И я бы со всей душой согласился, если бы не одна деталь. На фотках этих мистер Фортнер изображен был в самом что ни на есть голотелесном виде, да еще и в состоянии определенного полового возбуждения.
И, конечно, иной даме, такую фотку получившей, идея может и не шибко глянуться. Тем более, когда такие же геркулесовы фотографии одна за другой в почте идут. В общем, отловили Уильяма Кейта в родном его Сент-Луисе и поставили на все ту же тумбочку.
Судила его женщина — между прочим, из симпатичных таких, это даже и среди судей встречается — но, что интересно, не стала его на какой-нибудь каторге гноить, а влепила идиоту полгода условно. И молотком — хрясь.
Тут честно сказать надо, что полгода выделенные провел без сучка и задоринки. А если и возбуждался перед фотокамерой, то, видимо, исключительно для внутреннего употребления, поскольку жалоб такого плана на Уильяма Кейта не поступало.
Но как только истек срок уголовный — буквально пару дней спустя! — получила судья по почте небольшой пакет, в котором обнаружила аудиокассету. А на кассете проникновенный голос Уильяма Кейта Фортнера произносил следующий текст: «Вы мне понравились, судья. Вы мне очень понравились. Я надеюсь, вас не расстроит приложенная к письму фотография. Я просто хочу, чтобы у вас осталось что-нибудь на память обо мне.»
А фотография действительно прилагалась. В голотелесном, естественно, виде — и в состоянии крайнего полового возбуждения.
Ну да не о сексуально повернутых тут все-таки речь. Пора уже нам к академическому этому спору между социологией и почившим в бозе итальянцем Чезаре Ломброзо вернуться, чтобы с ним, этим спором, покончить. Искать ли нам правду на противоположных полюсах, или же прислушаться к мнению также почившего генералиссимуса, который, будучи величайшим гением всех времен и народов, к интересующему нас предмету, тем не менее, вовсе не косвенное отношение имел? Я лично так думаю: прав был товарищ Сталин. Во-первых, конечно, прав по определению. А во-вторых, потому что попал он в самую десятку, когда — по другому, правда, поводу (отвечая на вопрос, какой уклон хуже, левый или правый) — пыхнул трубочкой и произнес с акцентом своим неподражаемым: «Оба хуже». (Хотя социологи — ну не могу удержаться, и все тут — даже при таком раскладе куда как более равны, чем все остальные прочие.)
И я на тебя, читатель, никаким таким своим авторитетом здесь давить не буду. Несмотря даже на то, что на обложке книги этой все-таки моя фамилия пропечатана, а никак не твоя. Я тебе предлагаю самому к каким-то для себя выводам прийти. Тем более, что материалу — информации, то есть, к размышлению — я тебе насыпал, как ты и сам видел, от души.
Я лишь со своей стороны отмечу, что слово, вскользь нами пару раз задействованное, каким-то нежным камертоном на каждую из этих историй во мне откликалось. Находясь, стало быть, с представленными ситуациями в определенной гармонии.
Одно— единственное слово: ПРИЗВАНИЕ.
И тут уже вопрос для меня будет десятый, каким образом к доминанте этой среда либо генетика приложились. Потому что иные тут сферы в игре — высокой спиритуальности. Ибо — призвание. Зов, то есть, души. Стратегическая жизненная позиция. С последующей, конечно, самореализацией — это уж как водится.
Химически чистым вариантом этой ситуации представляется мне история трех приятелей-воров, проживавших в Расселвиле, штат Арканзас. Все трое явно были не из тех, что к зову души глухими остаются и таланты свои подленько в землю зарывают. И в профессии своей избранной трудились они на полный рабочий день — всю, понятное дело, пятидневку.
И вот воров, конечно, много. Но та троица выделялась своим, я бы сказал, онтологическим даже отношением к многократно упомянутому призванию. Так они себе постановили, чтобы жизнь свою ни одной честно приобретенною вещью не запятнать. Ни в самой то есть малости. Без унижающих человеческое достоинство компромиссов.
Ну, оно понятно, вор, даже и такой убежденный, попадаться хотя бы время от времени должен. Попалась и эта слаженная бригада. И вот какая картина при раскрутке дела ихнего обнаружилась.
Жили они себе в собственном, всем троим принадлежавшем доме. В хорошем, между прочим, доме. Не какая-то там хаза была — жилище. Три спальни — по штуке на брата, гостиная, кухня, подвал оборудованный. Ванных комнат две — с двумя же сортирами.
И все до гвоздика, до крючочка в том доме волшебном было — ворованное. ВСЕ. Балки, доски, черепица, фанера, обои, краны, унитазы, вешалки, ручки дверные. А равно и внутри: мебель, электроника, телефоны, даже чашки чайные с ложечками. До последнего поганого веника включительно. Не говоря, конечно, об одежде с обувью — это уже само собой подразумевалось.
И если это не верность единожды принятому на себя долгу, если это не страстное своему призванию служение, если это не громогласный отклик на зов собственной души — то я уж и не знаю. Пусть мне тогда попробуют вот эдакий рыцарский роман занюханной средой объяснить.
Эх, ребята, сколь еще можно было бы о предмете этом толковать… Я уж и жалею, что отдельную книгу об ихнем брате не затеял. А так — сами понимаете, что формат обязывает. Еще ведь по плану и про тех, что по другую сторону шахматной доски, рассказать полагается.
Что, опять-таки, в какой-то мере утешает. Ибо, как нельзя рассказать о воре с бандитом, не поминая полицию — так ведь, соответственно, и наоборот. Так что с кем другим — а с уголовником нашим мы еще всенепременно встретимся.
Но прощаясь с ним, так сказать, в принципе — хочу я все-таки сделать это если и не на ноте сострадания («о бедном воришке замолвите слово»), то, во всяком случае, понимания. Которое у нас возникнуть должно в результате некоторых вполне бесстрастных сравнений.
Вот ведь до чего грозная картина — банк, кассир, руками дрожащими купюры отсчитывающий, посетители, от страха онемевшие. И он — мрачная фигура с пистолетом в не ведающей жалости длани, в маске или без. Руки вверх — и деньги на бочку.
Все так — и все правда. А вот вам и филейный такой кусочек на другую чашу весов. В той самой Америке, которой мы тут в основном — так уж оно получилось — занимались, такую вот статистику подбили. В результате мошенничества и приворовывания самих же банковских работников (включая, конечно, и того с дрожащими руками кассира) в Соединенных Штатах в период с 1950 по 1971 год по миру пошло… СТО БАНКОВ. Рухнув в самое тотальное — и совсем не «левое», а очень даже настоящее — банкротство. И я тут не к тому, чтобы того Робин Гуда с пистолетом оправдывать — но по их, грабителей, вине ни один банк до сих пор не сгорел.
И если мало — так вот вам еще. Это уже в наши с вами девяностые. За произвольно выбранный шестимесячный период коммерческие банки в тех же Штатах потеряли в ПЯТЬ раз больше опять-таки от внутреннего приворовывания и мошенничества, чем от всех вместе взятых ограблений.
«О бедном воришке замолвите слово…» Вот оно, слово. Веское слово науки статистики. И не в том оно, конечно, тут плане, что он уже вовсе и не вор, но в том, что именно так и есть — воришка. А воры — или еще точнее ворюги — себе и дальше, полицией спасенные, трудятся.
Да и в целом о воровском да бандитском их племени сказать можно. Потому что — ну что они, в самом-то деле, за мелочь? В сравнении с нами, приличными и благообразными людьми? И вы особо не спешите так кровью-то наливаться, я ведь таковских девственниц тоже видал. Я вот вам лучше про «шоплифтинг» напомню, как и обещал. Про тот самый процесс, когда за какой-то товар человек в магазине кассиру платит, а про какой-то — вроде как забывает.
И вот по той же статистике старого 1980 года получалось, что стоил этот «шоплифтинг» магазинам американским — ДВАДЦАТЬ МИЛЛИОНОВ ДОЛЛАРОВ В ДЕНЬ. Что в год выезжало на 7,3 миллиарда. (По оценочным — но опять-таки статистическим — данным цифра эта в конце наших девяностых сиганула до примерно ДВАДЦАТИ МИЛЛИАРДОВ В ГОД. Бюджет, как вы понимаете, не в доску даже захудалого государства.)
И если и этого мало, а вы — с лицом все так же от праведного гнева перекошенным — продолжаете себя в грудь колотить насчет того, что «ни в жисть и ни в одном магазине», так вот вам и еще из той же статистики цифирь. Из закромов американского департамента коммерции.
Кражи на работе — да, да, те самые мелочи, когда бухгалтерша пачку скрепок из конторы прихватила, машинистка ленту для машинки, потому как ее собственная выцвела уже, слесарь кран там в карман сунул, электрик отвертку, и так далее — наносят вот какие убытки американскому бизнесу. По самым консервативным подсчетам выходит чуть более пяти миллиардов в год. По менее консервативным — это опять-таки в той же сводке департамента коммерции — цифирь эта вырастает в СОРОК МИЛЛИАРДОВ ДОЛЛАРОВ. Ежегодно.
Конечно, Россия — страна несунов, и все такое прочее. Не думаю, однако, что при всей тотальности этой эпидемии удавалось несуну российскому уволакивать — в самые даже наилучшие для такого занятия годы — на сорок миллиардов зеленых с ежегодной регулярностью. Но не о том у нас тут речь. Это я так, кстати обмолвился.
А речь о том, что ежели ты ни скрепочки из конторы своей в жизни не попер, ни листочка бумаги, чтобы уже дома на своей машинке мемуары для потомства шлепать, ни лампочки несчастной сорокаватной, ни шурупчика, чтобы ручку дверную расхлябанную прикрутить — тогда положи эту книжку к чертовой матери и накрути номер телефона любой церковной епархии из тех, что поближе. Чтобы они тебе срочно иконописца прислали. Для работы с натуры.
А уж для совсем финального аккорда хочу я здесь напомнить слова, двумя неглупыми людьми произнесенные и в самом начале главы этой процитированные. Говарда Скотта, сказавшего, что «преступник есть человек с хищническими инстинктами и капиталом, недостаточным для создания корпорации». И не самого любимого мною автора, Бертольда Брехта, который тем не менее очень справедливо заметил: «Что такое ограбление банка в сравнении с основанием банка?»
И действительно — что? Куда ж он тянет, бедолага этот с пистолетом или даже пулеметом ручным, против того супер-аллигатора, что схему-пирамидку на десятки миллиардов обустраивает без даже рогатки в руках, или скромного дяди в очках, прокачавшего через свой на воздухе основанный банк совсем не воздушные миллиарды средь бела дня уворованных денег?
«О бедном воришке замолвите слово…» Что я, будем считать, и сделал.
КАЗАКИ-РАЗБОЙНИКИ
Вот вам и ответ на вопрос «чего душа жаждет». В смысле, свободы или все-таки столь дорогой либеральному сердцу самореализации. Ведь мог же датчанин этот сто раз на свободу уйти. Мог — да не стал.
Да и на кой ляд уходить-то? Телевидение кабельное, библиотеки, курсы всякие академические, спортзалы, бассейны, биллиард… Иной и специально накуролесил бы чего, чтобы, не дай Бог, из такого рая не поперли.
Тут, конечно, в обоих случаях приведенных то отметить следует, что без активной помощи со стороны приставленных к закону людей ничего такого, понятное дело, не состоялось бы. Как оно, кстати, и в еще одной ситуации — совсем уж незначительной, но от того не менее забавной — произошло.
Заловила полиция в городе Огден, штат Юта, парочку гомосексуалистов. Сидели они, значит, в припаркованной на улице — публичном, то есть, месте — машине, и сидели не без дела, а предаваясь страстной однополой любви.
Ну, то, что арестовали их, вовсе, конечно, не значит, что таким уж страшным преследованиям подвергаются в Штатах представители сексуальных меньшинств. Что в такой уж их там угол загнали да в бараний рог скрутили. Они сами кого хочешь скрутят — из тех даже, что хоть и молчат, но все-таки еще поглядывают исподлобья.
Арестовали их, понятно, не за пристрастие к особям своего же пола — ориентация ныне социально приветствуемая, и горячо — а просто-напросто за половой акт в общественном месте. Как взяли бы и вас с родной даже женой — ежели вот так же, в полушаге от тротуара.
Ну, арестовали, в участок привезли. Дежурный поглядел — стоят два мужика арестованных. Куда их? Да в камеру. Одну, конечно — мужики же оба, как-никак.
Ну и сунули. И, как дежурный потом показал, не успел он и от окошка ихней кутузки отойти, как уже молнии со свистом расстегиваться начали — и понеслось. Такая любовь опять пошла, что аж с дымом. Чтобы, значит, довершить затеянное еще в том припаркованном автомобиле.
Потом не без труда расцепили таки и уж рассадили как-то на более безопасное друг от друга расстояние… Но вот вам и призвание. И самореализация. Не без помощи, опять же, правоохранительных органов.
Эти вот — у которых от сексуального перенапряжения необходимые шурупы повывинчивались — тоже народ, между прочим, закоренелый чрезвычайно. И тоже — несмотря на все там сроки и прочие пуганки — на исправление не особо падкий.
Уильяма Кейта Фортнера судили в 1996 году за несколько странное, в общем-то, правонарушение. Была у него такая, значит, масть, чтобы приглянувшимся ему дамам фотографии свои высылать, чуть не еженедельно. Иной может сказать, что ничего особо уголовного и даже просто нехорошего в таких его действиях нет. И я бы со всей душой согласился, если бы не одна деталь. На фотках этих мистер Фортнер изображен был в самом что ни на есть голотелесном виде, да еще и в состоянии определенного полового возбуждения.
И, конечно, иной даме, такую фотку получившей, идея может и не шибко глянуться. Тем более, когда такие же геркулесовы фотографии одна за другой в почте идут. В общем, отловили Уильяма Кейта в родном его Сент-Луисе и поставили на все ту же тумбочку.
Судила его женщина — между прочим, из симпатичных таких, это даже и среди судей встречается — но, что интересно, не стала его на какой-нибудь каторге гноить, а влепила идиоту полгода условно. И молотком — хрясь.
Тут честно сказать надо, что полгода выделенные провел без сучка и задоринки. А если и возбуждался перед фотокамерой, то, видимо, исключительно для внутреннего употребления, поскольку жалоб такого плана на Уильяма Кейта не поступало.
Но как только истек срок уголовный — буквально пару дней спустя! — получила судья по почте небольшой пакет, в котором обнаружила аудиокассету. А на кассете проникновенный голос Уильяма Кейта Фортнера произносил следующий текст: «Вы мне понравились, судья. Вы мне очень понравились. Я надеюсь, вас не расстроит приложенная к письму фотография. Я просто хочу, чтобы у вас осталось что-нибудь на память обо мне.»
А фотография действительно прилагалась. В голотелесном, естественно, виде — и в состоянии крайнего полового возбуждения.
Ну да не о сексуально повернутых тут все-таки речь. Пора уже нам к академическому этому спору между социологией и почившим в бозе итальянцем Чезаре Ломброзо вернуться, чтобы с ним, этим спором, покончить. Искать ли нам правду на противоположных полюсах, или же прислушаться к мнению также почившего генералиссимуса, который, будучи величайшим гением всех времен и народов, к интересующему нас предмету, тем не менее, вовсе не косвенное отношение имел? Я лично так думаю: прав был товарищ Сталин. Во-первых, конечно, прав по определению. А во-вторых, потому что попал он в самую десятку, когда — по другому, правда, поводу (отвечая на вопрос, какой уклон хуже, левый или правый) — пыхнул трубочкой и произнес с акцентом своим неподражаемым: «Оба хуже». (Хотя социологи — ну не могу удержаться, и все тут — даже при таком раскладе куда как более равны, чем все остальные прочие.)
И я на тебя, читатель, никаким таким своим авторитетом здесь давить не буду. Несмотря даже на то, что на обложке книги этой все-таки моя фамилия пропечатана, а никак не твоя. Я тебе предлагаю самому к каким-то для себя выводам прийти. Тем более, что материалу — информации, то есть, к размышлению — я тебе насыпал, как ты и сам видел, от души.
Я лишь со своей стороны отмечу, что слово, вскользь нами пару раз задействованное, каким-то нежным камертоном на каждую из этих историй во мне откликалось. Находясь, стало быть, с представленными ситуациями в определенной гармонии.
Одно— единственное слово: ПРИЗВАНИЕ.
И тут уже вопрос для меня будет десятый, каким образом к доминанте этой среда либо генетика приложились. Потому что иные тут сферы в игре — высокой спиритуальности. Ибо — призвание. Зов, то есть, души. Стратегическая жизненная позиция. С последующей, конечно, самореализацией — это уж как водится.
Химически чистым вариантом этой ситуации представляется мне история трех приятелей-воров, проживавших в Расселвиле, штат Арканзас. Все трое явно были не из тех, что к зову души глухими остаются и таланты свои подленько в землю зарывают. И в профессии своей избранной трудились они на полный рабочий день — всю, понятное дело, пятидневку.
И вот воров, конечно, много. Но та троица выделялась своим, я бы сказал, онтологическим даже отношением к многократно упомянутому призванию. Так они себе постановили, чтобы жизнь свою ни одной честно приобретенною вещью не запятнать. Ни в самой то есть малости. Без унижающих человеческое достоинство компромиссов.
Ну, оно понятно, вор, даже и такой убежденный, попадаться хотя бы время от времени должен. Попалась и эта слаженная бригада. И вот какая картина при раскрутке дела ихнего обнаружилась.
Жили они себе в собственном, всем троим принадлежавшем доме. В хорошем, между прочим, доме. Не какая-то там хаза была — жилище. Три спальни — по штуке на брата, гостиная, кухня, подвал оборудованный. Ванных комнат две — с двумя же сортирами.
И все до гвоздика, до крючочка в том доме волшебном было — ворованное. ВСЕ. Балки, доски, черепица, фанера, обои, краны, унитазы, вешалки, ручки дверные. А равно и внутри: мебель, электроника, телефоны, даже чашки чайные с ложечками. До последнего поганого веника включительно. Не говоря, конечно, об одежде с обувью — это уже само собой подразумевалось.
И если это не верность единожды принятому на себя долгу, если это не страстное своему призванию служение, если это не громогласный отклик на зов собственной души — то я уж и не знаю. Пусть мне тогда попробуют вот эдакий рыцарский роман занюханной средой объяснить.
Эх, ребята, сколь еще можно было бы о предмете этом толковать… Я уж и жалею, что отдельную книгу об ихнем брате не затеял. А так — сами понимаете, что формат обязывает. Еще ведь по плану и про тех, что по другую сторону шахматной доски, рассказать полагается.
Что, опять-таки, в какой-то мере утешает. Ибо, как нельзя рассказать о воре с бандитом, не поминая полицию — так ведь, соответственно, и наоборот. Так что с кем другим — а с уголовником нашим мы еще всенепременно встретимся.
Но прощаясь с ним, так сказать, в принципе — хочу я все-таки сделать это если и не на ноте сострадания («о бедном воришке замолвите слово»), то, во всяком случае, понимания. Которое у нас возникнуть должно в результате некоторых вполне бесстрастных сравнений.
Вот ведь до чего грозная картина — банк, кассир, руками дрожащими купюры отсчитывающий, посетители, от страха онемевшие. И он — мрачная фигура с пистолетом в не ведающей жалости длани, в маске или без. Руки вверх — и деньги на бочку.
Все так — и все правда. А вот вам и филейный такой кусочек на другую чашу весов. В той самой Америке, которой мы тут в основном — так уж оно получилось — занимались, такую вот статистику подбили. В результате мошенничества и приворовывания самих же банковских работников (включая, конечно, и того с дрожащими руками кассира) в Соединенных Штатах в период с 1950 по 1971 год по миру пошло… СТО БАНКОВ. Рухнув в самое тотальное — и совсем не «левое», а очень даже настоящее — банкротство. И я тут не к тому, чтобы того Робин Гуда с пистолетом оправдывать — но по их, грабителей, вине ни один банк до сих пор не сгорел.
И если мало — так вот вам еще. Это уже в наши с вами девяностые. За произвольно выбранный шестимесячный период коммерческие банки в тех же Штатах потеряли в ПЯТЬ раз больше опять-таки от внутреннего приворовывания и мошенничества, чем от всех вместе взятых ограблений.
«О бедном воришке замолвите слово…» Вот оно, слово. Веское слово науки статистики. И не в том оно, конечно, тут плане, что он уже вовсе и не вор, но в том, что именно так и есть — воришка. А воры — или еще точнее ворюги — себе и дальше, полицией спасенные, трудятся.
Да и в целом о воровском да бандитском их племени сказать можно. Потому что — ну что они, в самом-то деле, за мелочь? В сравнении с нами, приличными и благообразными людьми? И вы особо не спешите так кровью-то наливаться, я ведь таковских девственниц тоже видал. Я вот вам лучше про «шоплифтинг» напомню, как и обещал. Про тот самый процесс, когда за какой-то товар человек в магазине кассиру платит, а про какой-то — вроде как забывает.
И вот по той же статистике старого 1980 года получалось, что стоил этот «шоплифтинг» магазинам американским — ДВАДЦАТЬ МИЛЛИОНОВ ДОЛЛАРОВ В ДЕНЬ. Что в год выезжало на 7,3 миллиарда. (По оценочным — но опять-таки статистическим — данным цифра эта в конце наших девяностых сиганула до примерно ДВАДЦАТИ МИЛЛИАРДОВ В ГОД. Бюджет, как вы понимаете, не в доску даже захудалого государства.)
И если и этого мало, а вы — с лицом все так же от праведного гнева перекошенным — продолжаете себя в грудь колотить насчет того, что «ни в жисть и ни в одном магазине», так вот вам и еще из той же статистики цифирь. Из закромов американского департамента коммерции.
Кражи на работе — да, да, те самые мелочи, когда бухгалтерша пачку скрепок из конторы прихватила, машинистка ленту для машинки, потому как ее собственная выцвела уже, слесарь кран там в карман сунул, электрик отвертку, и так далее — наносят вот какие убытки американскому бизнесу. По самым консервативным подсчетам выходит чуть более пяти миллиардов в год. По менее консервативным — это опять-таки в той же сводке департамента коммерции — цифирь эта вырастает в СОРОК МИЛЛИАРДОВ ДОЛЛАРОВ. Ежегодно.
Конечно, Россия — страна несунов, и все такое прочее. Не думаю, однако, что при всей тотальности этой эпидемии удавалось несуну российскому уволакивать — в самые даже наилучшие для такого занятия годы — на сорок миллиардов зеленых с ежегодной регулярностью. Но не о том у нас тут речь. Это я так, кстати обмолвился.
А речь о том, что ежели ты ни скрепочки из конторы своей в жизни не попер, ни листочка бумаги, чтобы уже дома на своей машинке мемуары для потомства шлепать, ни лампочки несчастной сорокаватной, ни шурупчика, чтобы ручку дверную расхлябанную прикрутить — тогда положи эту книжку к чертовой матери и накрути номер телефона любой церковной епархии из тех, что поближе. Чтобы они тебе срочно иконописца прислали. Для работы с натуры.
А уж для совсем финального аккорда хочу я здесь напомнить слова, двумя неглупыми людьми произнесенные и в самом начале главы этой процитированные. Говарда Скотта, сказавшего, что «преступник есть человек с хищническими инстинктами и капиталом, недостаточным для создания корпорации». И не самого любимого мною автора, Бертольда Брехта, который тем не менее очень справедливо заметил: «Что такое ограбление банка в сравнении с основанием банка?»
И действительно — что? Куда ж он тянет, бедолага этот с пистолетом или даже пулеметом ручным, против того супер-аллигатора, что схему-пирамидку на десятки миллиардов обустраивает без даже рогатки в руках, или скромного дяди в очках, прокачавшего через свой на воздухе основанный банк совсем не воздушные миллиарды средь бела дня уворованных денег?
«О бедном воришке замолвите слово…» Что я, будем считать, и сделал.
КАЗАКИ-РАЗБОЙНИКИ
II
И вот, наконец, совершаем мы переход от темных гениев преступного мира к гигантам сыска и оперативного мастерства. Последние, как вы понимаете — для этого же не обязательно книжки читать, вполне достаточно и просто жить на том же самом небесном теле — первым вполне под стать. И посему не ждите на последующих страницах встреч с Шерлоками Холмсами или Эркюлями Пуаро. Человеческий материал, из которого вербуются ряды стражей закона и правопорядка, увы, все тот же. Как те, что раньше, так и эти, о которых речь теперь — представители все того же биологического вида «гомо», который для вящего издевательства над реальностью снабжен еще и прилагательным «сапиенс».
Если кто возжелает встрять с замечанием, что, дескать, герои Конан Дойла и Кристи тоже к данному биологическому виду относятся — так это пожалуйста, милости прошу. И даже не буду тем отбиваться, что герои эти потому такие герои — что литературные. А бумага что — она же все терпит. На заказ можно и такую книженцию состряпать (что, между прочим, сплошь и рядом делается), где президенты, министры или даже адвокаты сплошь и рядом в гениях да херувимах окажутся.
Главное мое возражение будет, однако, в том, что и Пуаро, и Холмсы были всего-навсего одиночками, которым теория вероятности даже и гениями оказаться не воспрещает. Но коли уж мы тут всего этого литературоведения коснулись, так неплохо вам вспомнить и то, в каких цветах и красках в тех же писаниях выведены представители организованных полицейских сил. Те же хотя бы инспекторы Лестрейд и Джеп (или — в транскрипции незабвенного Пуаро — «месье Жап»). Только и глядели, рты разинув, как наши гениальные индивидуумы все их натужные теории в щепы разносили, в финале прямо-таки пальцем указуя на искомых преступников — дабы не грешащая избытком интеллекта и воображения полиция хотя бы уж наручники на них надела. Коли все прочее этой полиции не по зубам. Так что, как видим, еще и дама Агата с сэром Артуром это дело понимали хорошо.
И момент этот донельзя серьезный. Ведь даже у преступников — которые сплошь и рядом одиночки — идиотизм эвон до каких зияющих высот добирается, сами же видели. Что в случае стражей порядка катастрофически усугубляется их принадлежностью к ОРГАНИЗАЦИИ.
Нет, ребята, прошло оно и проехало — время титанических индивидуальных свершений на поприще сыска, слежки и поимки (если, конечно, оно, это время, вообще когда-либо было). А благородные и благозвучные фамилии давно уже вытеснены тяжеловесными аббревиатурами вроде МВД, ЛАПД, ФБР, ЦРУ и ФСБ. И за каждой стоит уже упомянутая — Организация.
Относительно которой умными людьми были сделаны самые неутешительные выводы. В том смысле, что ежели мы, как сборище индивидов, такое печальное зрелище собой представляем, то Организация не только не призвана эту скорбную ситуацию подправить, но очень даже наоборот.
Что, хотя и с иронией, но не без грусти заметил еще доктор Лоуренс Питер, посвятивший оному предмету не один год размышлений и не одну опять же книгу. И вы меня тут не спрашивайте, по какой там части он себе доктор, потому как речь идет совсем о другом. Речь идет о знаменитом принципе знаменитого доктора. Который, как самые башковитые могли уже догадаться, именно так и называется. Принцип, то есть, Питера.
И вот как он выглядит. Поскольку любая Организация есть еще и Иерархия — то есть, представляет собой некую пирамиду с определенной структурой по вертикали — то в этой Иерархии стремление любого индивида направлено вверх. Что и понятно, поскольку для движения вниз никаких отдельных усилий прикладывать не надо — тут за нас законы Ньютона прекрасно свое сделают. В связи с этим и возникает вполне практический вопрос: до какого же уровня в состоянии доползти отдельно взятый индивид в своем вертикальном движении?
Именно на этот вопрос доктор Питер и дал изумительный в своей краткости и одновременно исчерпывающей полноте ответ:
«В Иерархии каждый работник стремится дойти до своего Уровня Некомпетентности.»
Причем часто делается это без какой-либо этого работника злой воли — тут факторы куда как более объективные задействованы. И так оно происходит, что работает некто, скажем, Х. — и вот работает неплохо. Что ж, говорит начальство (которое, вопреки неприязненному мнению злопыхателей, действительно хочет как лучше — иной вопрос, что получается как всегда), пора этого Х. двигать. Эвон как у него все ладно выходит. Пущай теперь осваивает новые рубежи.
А он и там хоть куда. Все спорится, все ладится. Опять двинули. Ну, и так далее — пока не додвигали его, бедолагу, до позиции, где он уже, мягко говоря, совсем не копенгаген. Тю, говорит начальство, а чего это он как-то не так? Как же это мы, дескать, дурака-то не разглядели? Ну, говорят, ладно, раз аж сюда долез — пусть теперь и сидит. А мы, говорят, другого двигать примемся.
И принимаются. С абсолютно тем же результатом. Теперь еще и при том, что среди двигающих уже мелькает тот самый бывший талант, усилиями коллективной воли превратившийся в идиота-руководителя.
А по истечении некоторого времени возникает интересная — и крайне грустная — картина. Когда ВСЕ без исключения ступени Иерархии (ну, кроме самых, естественно, нижних) заполняются людьми, успешно достигшими своего индивидуального уровня некомпетентности.
Такую вот радужную картину доктор Питер нарисовал. Причем, как мы с вами хорошо понимаем, это ведь еще картинка куда как идеализированная. В том смысле, что некомпетентный индивид все-таки хоть на предыдущей ступеньке был ничего. На практике-то оно сплошь и рядом так происходит, что некто, сиганувший в обход всех принципов всех Питеров этой планеты в самое высокое кресло, потом тащит с собой через все ступеньки таких красавцев, которые и этажей на сорок ниже все равно еще круглыми дебилами смотрелись бы.
Вот такая вот сущность любой Организации и выходит — какая бы грозная аббревиатура на вывеске не красовалась.
Да вот даже хоть в доску страшное ЦРУ взять. Если, конечно, все романы Томаса Клэнси и ему подобных отложить и реально на эту легендарную контору глянуть. Вот, скажем, в апреле 1998 года кинули они лучшие свои силы на весьма достойное дело — запузырили ДЕТСКУЮ страницу в Интернете. Ну, оно, как вы понимаете, вполне в ногу со временем — и в полном соответствии с рекомендациями тех, что выше их на ступеньках некомпетентности располагаются. (Упомянутый не раз уже вице-президент Эл Гор сказал ведь как-то историческую такую фразу: Интернет, мол, это не что-нибудь такое, а просто-таки информационное шоссе в двадцать первый век. И вот он с видом самым торжественным с бумажки это прочитал, а на низлежащих ступеньках все тут же в бурную деятельность и кинулись.)
Так же вот и ЦРУ. С детской страничкой. И действительно поработали на славу. Бойкая получилась страничка, зрелищная. Игры, мультимедиа, виртуальные собачки для поиска наркотиков, и всякое такое прочее. (Списали, конечно, пару долларов под это дело — ну оно уж как водится.)
Да, видно, и завозились с этим информационным шоссе, прозевав случившуюся всего-то через месяц колоссальную серию ядерных испытаний, которую Индия с Пакистаном учинили. При том, что вроде по всей ведь планете шныряют в поисках потенциальных ядерных злоумышленников (из Ирака, например, годами уж не вылезая). На что некоторые ядовитые писаки — в связи с выпущенной и разрекламированной цээрушной интернетовской детской страничкой — их внимание и обратили.
Хотя, ежели разобраться, не такое уж великое и дело — десяток атомных зарядов. Они, помнится, немало удивлены были, когда в 1991 году гигантская страна, противу которой они в основном и работали, вдруг долго жить приказала. В одночасье. Что интересно, и советологи ихние, так постыдно по тому же поводу обгадившись, свою зарплату как ни в чем ни бывало продолжают получать, именуясь теперь «кремлинологами» и «русистами». (И я уж тут лучше промолчу о другой страшной организации, тоже из трех букв — той, что, вроде, так-таки всю ту страну в железных объятьях держала. После чего объятья, как тут утверждают, остались — но на какой карте упомянутое государство искать?)
Другая грозная контора — Управление по борьбе с наркотиками Соединенных Штатов Америки. Сколько уж фильмов да книг об этой конторе наштамповано — и уж такие они там рыцари без страха и упрека, а главное, с головами на плечах. Что в реальности далеко не всегда так уж глянцево выглядит.
Потому что с очень уж большим трудом верится в невиданную эффективность всей ихней борьбы, когда слышишь заявления типа того, что региональный босс этого управления сделал в Северной Каролине. Вышел он, значит, на публику — с благословения начальства, естественно — с несколько неожиданной просьбой. Дело в том, что пропал у них чрезвычайно ценный и чрезвычайно секретный прибор. Может, сперли его — а может, и забыли где по случайности. Ну, начальник этот, да еще пара-другая их же чинов, собрали по такому случаю пресс-конференцию. Мы, сказали, обращаемся к населению. И ежели кто эту нашу штуковину сыщет — будет ему наша вовек благодарность и приличная денежная премия.
Журналисты, конечно, все это записали, и спрашивают: как штука-то называется? Не, говорят ребята из агентства, этого мы сказать не можем. Секретность, и все такое прочее. Репортеры затылки почесали и опять: ну выглядит-то хоть как? В смысле, что искать-то надо?
Те переглянулись, ухмыльнулись снисходительно. Дескать, вот ведь штатский народец — никак специфика работы не доходит. Да не можем мы, говорят, вам этого сказать да объяснить. Вам же русским, в смысле английским, языком сказали: секретность. Дозволено только объявить, что размером с ладонь. Или около того. Так что ищите. А за нами не заржавеет.
Ну и, конечно, писаки ядовитые тут же всю пресс-конференцию во всем блеске в газетах своих и изложили. И, хотя само дело еще в декабре 1994-го имело быть, железку эту ищут, сдается, до сих пор.
Или еще одна легенда, с которой и Голливуд, и телевидение, и нынешние Конан Дойлы уж не один десяток лет кормятся: Федеральное ихнее Бюро Расследований. Из трех букв если, то просто — ФБР.
И я тут не буду о том распространяться, какие они герои в целом. Как, окружив танками да бронемашинами, мужественно спалили — в Уэйко, штат Техас — целое здание с полусотней людей, женщин и детей включая. Или как, скажем, Унабомбера знаменитого годами вычисляли. (И не надо насчет «так вычислили все же» — потому что ни хрена они не вычислили, а сдал Унабомбера его же родимый братец. А не сдал бы — так эти рыцари плаща и кинжала по сей день бы себе репу чесали за государственный счет.)
Нет, мы тут ни в какую такую глобальность падать не будем, потому как занимаемся делом гораздо более приятным — сидим да и вертим наш калейдоскоп. В окуляре которого разные картинки нарисовываются — и нам главное, чтобы позабавнее.
Оно и с ФБР картинок этих невпроворот. Да вот хотя бы такая, скажем. Когда вдруг выяснило ФБР, что некий Пол Флешер, гражданин сорока пяти годов, который по всем бумагам должен был в тюрягу сесть, так в этой тюряге и не появился. Ему, этому Флешеру, еще в 1980 году за кражу с отягчающими обстоятельствами вкатили во Флориде пять годочков тюрьмы. Но тут-то и заковыка, потому как ни в штатных, ни в федеральных тюремных списках негодяйского Флешера обнаружить не удалось. Шум, гам, скандал. Тут же по всей Флориде затеялась крутая операция самих «федералов» с привлечением и прочих сил правопорядка. Карты, графики, стрелки, рассчеты. Штаб, это уж как положено. Все чин чином.
И, конечно, увенчались усилия — не сразу, но все же — несомненным успехом. Заарестовали его в 1992 году — дома. Где он все это время — с самого 1980-го — и прожил. Никуда не выезжая, фамилии не меняя и даже работая себе в свое удовольствие. Так оно в том далеком 1980-м вышло, что пятерик ему действительно впаяли, после чего из зала суда он и пошел домой (такой процедуральный оборот законом вполне допускается). С тем, чтобы ждать повестки — когда и в какую тюрьму ему явиться на предмет отсидки. А повестки той — нет и нет. Ну, сказал, не самому же мне было идти да повестки этой домогаться?
Если кто возжелает встрять с замечанием, что, дескать, герои Конан Дойла и Кристи тоже к данному биологическому виду относятся — так это пожалуйста, милости прошу. И даже не буду тем отбиваться, что герои эти потому такие герои — что литературные. А бумага что — она же все терпит. На заказ можно и такую книженцию состряпать (что, между прочим, сплошь и рядом делается), где президенты, министры или даже адвокаты сплошь и рядом в гениях да херувимах окажутся.
Главное мое возражение будет, однако, в том, что и Пуаро, и Холмсы были всего-навсего одиночками, которым теория вероятности даже и гениями оказаться не воспрещает. Но коли уж мы тут всего этого литературоведения коснулись, так неплохо вам вспомнить и то, в каких цветах и красках в тех же писаниях выведены представители организованных полицейских сил. Те же хотя бы инспекторы Лестрейд и Джеп (или — в транскрипции незабвенного Пуаро — «месье Жап»). Только и глядели, рты разинув, как наши гениальные индивидуумы все их натужные теории в щепы разносили, в финале прямо-таки пальцем указуя на искомых преступников — дабы не грешащая избытком интеллекта и воображения полиция хотя бы уж наручники на них надела. Коли все прочее этой полиции не по зубам. Так что, как видим, еще и дама Агата с сэром Артуром это дело понимали хорошо.
И момент этот донельзя серьезный. Ведь даже у преступников — которые сплошь и рядом одиночки — идиотизм эвон до каких зияющих высот добирается, сами же видели. Что в случае стражей порядка катастрофически усугубляется их принадлежностью к ОРГАНИЗАЦИИ.
Нет, ребята, прошло оно и проехало — время титанических индивидуальных свершений на поприще сыска, слежки и поимки (если, конечно, оно, это время, вообще когда-либо было). А благородные и благозвучные фамилии давно уже вытеснены тяжеловесными аббревиатурами вроде МВД, ЛАПД, ФБР, ЦРУ и ФСБ. И за каждой стоит уже упомянутая — Организация.
Относительно которой умными людьми были сделаны самые неутешительные выводы. В том смысле, что ежели мы, как сборище индивидов, такое печальное зрелище собой представляем, то Организация не только не призвана эту скорбную ситуацию подправить, но очень даже наоборот.
Что, хотя и с иронией, но не без грусти заметил еще доктор Лоуренс Питер, посвятивший оному предмету не один год размышлений и не одну опять же книгу. И вы меня тут не спрашивайте, по какой там части он себе доктор, потому как речь идет совсем о другом. Речь идет о знаменитом принципе знаменитого доктора. Который, как самые башковитые могли уже догадаться, именно так и называется. Принцип, то есть, Питера.
И вот как он выглядит. Поскольку любая Организация есть еще и Иерархия — то есть, представляет собой некую пирамиду с определенной структурой по вертикали — то в этой Иерархии стремление любого индивида направлено вверх. Что и понятно, поскольку для движения вниз никаких отдельных усилий прикладывать не надо — тут за нас законы Ньютона прекрасно свое сделают. В связи с этим и возникает вполне практический вопрос: до какого же уровня в состоянии доползти отдельно взятый индивид в своем вертикальном движении?
Именно на этот вопрос доктор Питер и дал изумительный в своей краткости и одновременно исчерпывающей полноте ответ:
«В Иерархии каждый работник стремится дойти до своего Уровня Некомпетентности.»
Причем часто делается это без какой-либо этого работника злой воли — тут факторы куда как более объективные задействованы. И так оно происходит, что работает некто, скажем, Х. — и вот работает неплохо. Что ж, говорит начальство (которое, вопреки неприязненному мнению злопыхателей, действительно хочет как лучше — иной вопрос, что получается как всегда), пора этого Х. двигать. Эвон как у него все ладно выходит. Пущай теперь осваивает новые рубежи.
А он и там хоть куда. Все спорится, все ладится. Опять двинули. Ну, и так далее — пока не додвигали его, бедолагу, до позиции, где он уже, мягко говоря, совсем не копенгаген. Тю, говорит начальство, а чего это он как-то не так? Как же это мы, дескать, дурака-то не разглядели? Ну, говорят, ладно, раз аж сюда долез — пусть теперь и сидит. А мы, говорят, другого двигать примемся.
И принимаются. С абсолютно тем же результатом. Теперь еще и при том, что среди двигающих уже мелькает тот самый бывший талант, усилиями коллективной воли превратившийся в идиота-руководителя.
А по истечении некоторого времени возникает интересная — и крайне грустная — картина. Когда ВСЕ без исключения ступени Иерархии (ну, кроме самых, естественно, нижних) заполняются людьми, успешно достигшими своего индивидуального уровня некомпетентности.
Такую вот радужную картину доктор Питер нарисовал. Причем, как мы с вами хорошо понимаем, это ведь еще картинка куда как идеализированная. В том смысле, что некомпетентный индивид все-таки хоть на предыдущей ступеньке был ничего. На практике-то оно сплошь и рядом так происходит, что некто, сиганувший в обход всех принципов всех Питеров этой планеты в самое высокое кресло, потом тащит с собой через все ступеньки таких красавцев, которые и этажей на сорок ниже все равно еще круглыми дебилами смотрелись бы.
Вот такая вот сущность любой Организации и выходит — какая бы грозная аббревиатура на вывеске не красовалась.
Да вот даже хоть в доску страшное ЦРУ взять. Если, конечно, все романы Томаса Клэнси и ему подобных отложить и реально на эту легендарную контору глянуть. Вот, скажем, в апреле 1998 года кинули они лучшие свои силы на весьма достойное дело — запузырили ДЕТСКУЮ страницу в Интернете. Ну, оно, как вы понимаете, вполне в ногу со временем — и в полном соответствии с рекомендациями тех, что выше их на ступеньках некомпетентности располагаются. (Упомянутый не раз уже вице-президент Эл Гор сказал ведь как-то историческую такую фразу: Интернет, мол, это не что-нибудь такое, а просто-таки информационное шоссе в двадцать первый век. И вот он с видом самым торжественным с бумажки это прочитал, а на низлежащих ступеньках все тут же в бурную деятельность и кинулись.)
Так же вот и ЦРУ. С детской страничкой. И действительно поработали на славу. Бойкая получилась страничка, зрелищная. Игры, мультимедиа, виртуальные собачки для поиска наркотиков, и всякое такое прочее. (Списали, конечно, пару долларов под это дело — ну оно уж как водится.)
Да, видно, и завозились с этим информационным шоссе, прозевав случившуюся всего-то через месяц колоссальную серию ядерных испытаний, которую Индия с Пакистаном учинили. При том, что вроде по всей ведь планете шныряют в поисках потенциальных ядерных злоумышленников (из Ирака, например, годами уж не вылезая). На что некоторые ядовитые писаки — в связи с выпущенной и разрекламированной цээрушной интернетовской детской страничкой — их внимание и обратили.
Хотя, ежели разобраться, не такое уж великое и дело — десяток атомных зарядов. Они, помнится, немало удивлены были, когда в 1991 году гигантская страна, противу которой они в основном и работали, вдруг долго жить приказала. В одночасье. Что интересно, и советологи ихние, так постыдно по тому же поводу обгадившись, свою зарплату как ни в чем ни бывало продолжают получать, именуясь теперь «кремлинологами» и «русистами». (И я уж тут лучше промолчу о другой страшной организации, тоже из трех букв — той, что, вроде, так-таки всю ту страну в железных объятьях держала. После чего объятья, как тут утверждают, остались — но на какой карте упомянутое государство искать?)
Другая грозная контора — Управление по борьбе с наркотиками Соединенных Штатов Америки. Сколько уж фильмов да книг об этой конторе наштамповано — и уж такие они там рыцари без страха и упрека, а главное, с головами на плечах. Что в реальности далеко не всегда так уж глянцево выглядит.
Потому что с очень уж большим трудом верится в невиданную эффективность всей ихней борьбы, когда слышишь заявления типа того, что региональный босс этого управления сделал в Северной Каролине. Вышел он, значит, на публику — с благословения начальства, естественно — с несколько неожиданной просьбой. Дело в том, что пропал у них чрезвычайно ценный и чрезвычайно секретный прибор. Может, сперли его — а может, и забыли где по случайности. Ну, начальник этот, да еще пара-другая их же чинов, собрали по такому случаю пресс-конференцию. Мы, сказали, обращаемся к населению. И ежели кто эту нашу штуковину сыщет — будет ему наша вовек благодарность и приличная денежная премия.
Журналисты, конечно, все это записали, и спрашивают: как штука-то называется? Не, говорят ребята из агентства, этого мы сказать не можем. Секретность, и все такое прочее. Репортеры затылки почесали и опять: ну выглядит-то хоть как? В смысле, что искать-то надо?
Те переглянулись, ухмыльнулись снисходительно. Дескать, вот ведь штатский народец — никак специфика работы не доходит. Да не можем мы, говорят, вам этого сказать да объяснить. Вам же русским, в смысле английским, языком сказали: секретность. Дозволено только объявить, что размером с ладонь. Или около того. Так что ищите. А за нами не заржавеет.
Ну и, конечно, писаки ядовитые тут же всю пресс-конференцию во всем блеске в газетах своих и изложили. И, хотя само дело еще в декабре 1994-го имело быть, железку эту ищут, сдается, до сих пор.
Или еще одна легенда, с которой и Голливуд, и телевидение, и нынешние Конан Дойлы уж не один десяток лет кормятся: Федеральное ихнее Бюро Расследований. Из трех букв если, то просто — ФБР.
И я тут не буду о том распространяться, какие они герои в целом. Как, окружив танками да бронемашинами, мужественно спалили — в Уэйко, штат Техас — целое здание с полусотней людей, женщин и детей включая. Или как, скажем, Унабомбера знаменитого годами вычисляли. (И не надо насчет «так вычислили все же» — потому что ни хрена они не вычислили, а сдал Унабомбера его же родимый братец. А не сдал бы — так эти рыцари плаща и кинжала по сей день бы себе репу чесали за государственный счет.)
Нет, мы тут ни в какую такую глобальность падать не будем, потому как занимаемся делом гораздо более приятным — сидим да и вертим наш калейдоскоп. В окуляре которого разные картинки нарисовываются — и нам главное, чтобы позабавнее.
Оно и с ФБР картинок этих невпроворот. Да вот хотя бы такая, скажем. Когда вдруг выяснило ФБР, что некий Пол Флешер, гражданин сорока пяти годов, который по всем бумагам должен был в тюрягу сесть, так в этой тюряге и не появился. Ему, этому Флешеру, еще в 1980 году за кражу с отягчающими обстоятельствами вкатили во Флориде пять годочков тюрьмы. Но тут-то и заковыка, потому как ни в штатных, ни в федеральных тюремных списках негодяйского Флешера обнаружить не удалось. Шум, гам, скандал. Тут же по всей Флориде затеялась крутая операция самих «федералов» с привлечением и прочих сил правопорядка. Карты, графики, стрелки, рассчеты. Штаб, это уж как положено. Все чин чином.
И, конечно, увенчались усилия — не сразу, но все же — несомненным успехом. Заарестовали его в 1992 году — дома. Где он все это время — с самого 1980-го — и прожил. Никуда не выезжая, фамилии не меняя и даже работая себе в свое удовольствие. Так оно в том далеком 1980-м вышло, что пятерик ему действительно впаяли, после чего из зала суда он и пошел домой (такой процедуральный оборот законом вполне допускается). С тем, чтобы ждать повестки — когда и в какую тюрьму ему явиться на предмет отсидки. А повестки той — нет и нет. Ну, сказал, не самому же мне было идти да повестки этой домогаться?