Вершовский Михаил. А другого глобуса у вас нет?..

   Которую, конечно, в мгновение вышибли — и в квартиру влетели. Причем бабушку с внучкой малолетней, там находившихся, полицейским даже на пол не пришлось укладывать — как правила любой такой операции предписывают. Бабуля с ребенком сами рухнули в состоянии тотального парализующего ужаса. (Вы себе, в своем уютном жилище все это почитывая, свою реакцию в таковской же ситуации вообразите.)
   Ну, славная группа захвата прочие двери понеслась по жилищу вышибать, бабушка на пороге инфаркта, внучка в истерике. И в результате, конечно — иск судебный (что абсолютно справедливо) к городу Нью-Йорку, в чьем ведении полиция и находится. На сумму… в 30 миллионов долларов (что уже чистейший идиотизм, но там такие иски в порядке вещей совершенно).
   Вот на таких занебесных высотах оперативное мастерство и пребывает. И я тут вовсе не хочу одну лишь американскую полицию черной краской мазать — потому что чем же они других прочих так уж и хуже? Оно ведь на всех широтах и долготах тот же элемент, помноженный еще и на Организацию. Старушка-Европа на этот счет тоже ни на копейку не уступит. Хоть славных итальянских карабинери для примеру взять.
   В мае 1998-го римскому правосудию пришлось на несколько деньков выпустить из тюрьмы чрезвычайно опасного — без малейшего зубоскальства — типа, Паскуале Кунтреру. Этот Кунтрера, человек совсем уж немолодой, да еще и прикованный к коляске инвалид, в Италии числился буквально королем всего национального наркобизнеса — что, как вы понимаете, не шутка.
   И вот почему я «на несколько деньков» написал. Там у них с этим Кунтрерой техническая накладочка вышла, что-то в одной-двух бумаженциях не то или не так написали — ну, адвокаты его и взмыли тут же соколами. Так что властям, конечно, пришлось его выпустить — но с тем, чтобы тут же быстренько все, что положено, подправить и в суд новые бумажки подать. На предмет уже прочной и долговременной отсидки.
   Ну, а поскольку Кунтрера в свою приморскую виллу пока уединился, то бросили туда мощнейшие полицейские силы, чтобы за ним денно и нощно наблюдать — как бы, то есть, чего не вышло. Чтобы через положенные несколько дней было на что наручники напялить.
   И, конечно, наблюдение велось как оно в конце двадцатого столетия и положено. Камеры ночного видения, длиннофокусные объективы, подслушка на самой вилле, направленные микрофоны — ну да что вам объяснять, фильмы-то, чай, смотрите.
   А и финал истории, видимо, предполагаете тоже — тем более, что книжку эту уже вон до какой страницы дочитали, поумнев несомненно. Конечное дело — ушел Кунтрера. Так на своей коляске инвалидной из-под самого носа и укатился. Под прицелами всех объективов, инфракрасных камер и микрофонов направленных. Так вот — все на той же коляске — хоть и в относительно соседнюю, но все ж прилично далекую Испанию и урулил.
   И, между прочим, с этой историей у меня определенные сомнения возникали. То ли ее тут именно дать, где речь о полицейском идиотизме в целом, так сказать, идет — то ли все-таки в несколько ином фрагменте. В котором речь о коррупции предполагается. Так вот, честно сказать, до конца и не разобрался. С одной стороны понятно, что не гении его там пасли — не взирая даже на суперсовременное электронное оборудование. А с другой — уж больно беспроблемно ушел. Опять же, об Италии речь — а там это не сказать, чтобы такая уж и редкость…
   Или вот Канаду взять — за которую я уж тут разок-другой даже и вступался. Там в Виннипеге, столице Манитобщины, в апреле 1996 года в тюрьме произошло прямо-таки настоящее восстание. Подпалили там зэки все, что горит, ломали все, что ломается, охране тоже досталось по первое число. В общем, уделали исправительно-трудовое заведение как Бог черепаху.
   Ну, принялись, конечно, порядок наводить. Рабочих временных наняли, поскольку дел было невпроворот и своими силами расхлебаться не получалось. Но и не так, однако, людей брали, чтобы совсем с улицы и даже фамилии не спрося. Так ведь оно тоже нельзя — все-таки тюрьма, а мало ли какой злоумышленник, затесавшись, чего натворить может. Хоть даже в плане будущей своей отсидки и, соответственно, побега.
   Так что, конечно, проверяли. А уже после окончания авральных работ выяснили, что среди занятых рабочих прилежно трудился и некий Стивен Ли Грессмэн. По профессии не дворник, не плотник и даже не каменщик — а рэкетир и вымогатель. Который в первой десятке самых разыскиваемых манитобских злодеев на тот момент находился.
   Выяснилось все это, как вы понимаете, когда от мистера Грессмэна никаких следов, кроме росписи в получении денег заработанных, не осталось. Так что теперь только и остается властям, что гадать — какую такую решетку он подпилить успел и какой бетонный блок в какой стене на честном теперь слове держится. Оно, конечно, опять все с нуля затеять можно — по новой, то есть, тотальный порядок наводить, заодно все до последней мелочи перепроверяя. Но где ж гарантия, что опять другой такой же в рабочую бригаду не затешется? А выяснять кто есть кто — мы ж с вами видели, как они умеют.
   Что уж спорить — по всей планете идиотизм столбом стоит, в полном соответствии со всеми законами природы, до Джоуля-Ленца включительно. Вот вам еще одна встреча с гордыми британцами, соотечественниками великого мастера дедукции с Бейкер Стрит. Там у них давеча в одном из пригородов стольного града Лондона ворюги некие сейф поперли. И не в темную шли — взяли, то есть, не железку, а вещь. В которой худо-бедно под двадцать тысяч долларов находилось.
   Ну, взяли они, значит, сейф этот, на грузовичок его свой закинули — да и поехали успех славной своей операции обмывать. Устроились себе уютно в пивнушке и макают усы в пивную пену в полное свое удовольствие. (Насчет того, под воблу дело было или нет — не знаю. А врать не хочу.) Ан в окошко глядь — а полиция их грузовичок с сейфом драгоценным уже к буксиру примостырила. И, соответственно, в участок уволокла.
   Воры наши, однако, не растерялись нимало. (Оно, конечно, и пара-тройка кружек пива тоже куражу добавить могли.) Сели они хором в такси и заявились немедленно в участок полицейский.
   И с гонором таким заявились. Дескать, как это так, у ни в чем не повинных граждан машины, да еще и с грузом, за здорово живешь уволакивать. Полицейские, конечно, смутились. У нас, говорят, сигнал вот был. Сейф там, и все такое прочее. Но воры эти на своем стояли самым завзятым образом. Сигнал, дескать, это еще не ордер — а документы на машину вот они, и посему извольте нашу частную собственность немедленно вернуть.
   Ну, частная собственность, как вы понимаете, это ж святое. Отчего полицейские, тем более в виду отсутствия ордера, смутились еще больше — да и вернули бандюгам их злосчастный грузовичок. Вместе с сейфом упертым.
   И бандюги эти — вот ведь сволочной все же народ! — машину с сейфом вместе запрятали уже понадежнее, а потом только пиво хлебать отправились. Но опять-таки не раньше, чем позвонили в редакцию газеты «Дейли Стар», которой всю историю, от самодовольного хохота заходясь, и поведали. Произнеся вслух то самое, вокруг чего мы здесь с вами весь сыр-бор и затеяли. В том смысле, что выглядели «легавые» в этом деле как «распоследние идиоты».
   Тут газета, конечно, с ходу в номер все это бабахнула — а уж потом и прочие писаки на пресс-конференцию в полицию слетелись. Где один из них и попросил спикера полицейского прокомментировать вот эту конкретную — насчет распоследних идиотов — фразу.
   На что спикер, пожав плечами, хмуро заметил: «А что ж комментировать-то? Похоже на правду…»
   И вот мы уже как-то о спикерах заикались. Так вот этот их, британский, мне еще все-таки вполне человекообразно смотрится. Ну, дескать, вляпались. А почему? Да идиоты потому что. «Что уж тут комментировать…»
   А вот американский его коллега — совсем, кстати, недавно — тот куда как забавнее оказался. Вышел он, значит, под жаркие лучи юпитеров, чтобы рассказать прессе о случившемся ЧП, которое в том заключалось, что сбежал у них прямо из полиции, из комнаты для допросов, преступник. Так в наручниках и сбежал. А через несколько дней получила полиция по почте бандероль. С… наручниками.
   И вот этот пресс-секретарь, или — меняя одну иностранщину на другую — спикер, всю историю в деталях поведал. Ну, его, конечно, спрашивать стали. Ищут ли злодея и какие варианты на этот счет имеются. Спикер сказал, что, ясное дело, ищут. Хотя вряд ли так уж легко эта работа пойдет. Потому что, сказал он (и это буквально!), «к сожалению, на присланной бандероли не был указан обратный адрес».
   Ну да Бог с ними, со спикерами. В конце концов, главная полицейская работа не на них же держится. А она, эта работа — да вот хотя бы чисто следовательская — с не меньшим блеском ведется. Как оно уже и можно предположить. Тоже тема едва ли не отдельная — но мы тут ее пока вскользь коснемся, чтобы поле проблемы пошире обозначить.
   Расследовала полиция в американском городе Балтиморе ограбление одно. Обчистили там в июне 1996 года жилище некоей Розы Паркер. Ну, тут ничего не скажу — взялись соответствующие органы за это дело со всей серьезностью. Криминалистика, техника на грани фантастики, следы, отпечатки — все как положено. И уже к декабрю — всего-то полгода делов — припутали одного подозреваемого.
   В пользу следовательских теорий на его счет говорил тот железобетонный факт, что на косяке ограбленного жилища обнаружили криминалисты великолепного качества отпечаток большого пальца. Принадлежавшего Уильяму Скотту Керну. И что особенно власти опечалило — одному из балтиморских же полицейских.
   Ну, взяли опозорившего честь мундира Керна за жабры. Он, конечно, отбивался, «не виноватая я», и все такое прочее. Но ему спокойненько объяснили, что следствие разберется.
   Что оно и сделало. После еще четырех месяцев кропотливой и потогонной работы этому следствию удалось-таки установить, что полицейский Уильям Керн был в составе бригады, выехавшей в дом Розы Паркер на предмет происшедшего ограбления. (Керн-то с самого начала о том твердил, но мало ли кто и чего скажет.) И так оно получалось, что именно тогда — будучи просто-напросто при исполнении — он свой злосчастный палец на косяке и отпечатал.
   Так что, выходит, неправ был великий поэт (или хоть и Сальери, слова эти как бы произнесший) насчет того, что «нет правды на земле». Ведь сыскали ее все-таки — и, как видите, не без блеска.
   А спикер полицейский (опять неизбежные спикеры, ну да у них уж работа такая, чтобы все время на виду), отвечая на вопросы все той же зловредной прессы, подвел итог спокойно и с полным достоинством. Так и сказал: «Уильям Скотт Керн — не преступник». После чего добавил совсем уж, на мой взгляд, загадочную фразу: «Он сказал, что произошла ошибка — и больше он этого не сделает».
   От чего я по сей день голову себе и ломаю… Не сделает — ЧЕГО? И тут подпрягай хоть логику, хоть грамматику, но так оно выходит — ежели с предыдущей фразой увязывать — что, значит, не-преступником он больше обещается не быть? Подастся, то есть, в уголовники? (Тут как и не вспомнить чикагского мэра Ричарда Дейли с бессмертным его изречением: «Полиция была там не для того, чтобы провоцировать беспорядки. Она была там для поддержания беспорядка!»)
 
   Нет, конечно, идиотизм в любом проявлении штука знатная. Но мощь организованного идиотизма — это я вам доложу, как оно в некоторых географических точках формулируется, нечто особенное.
   При любом буквально раскладе. Иллюстрируя любой без исключения тезис. Хотя бы даже такой, как «заставь дурака Богу молиться».
   Пример тут будет в том состоять, как Организация любое благое дело с полным блеском наизнанку вывернуть умудряется. И я вас приглашаю посетить на эту тему город Санта-Ана в теплом апельсиновом штате Калифорния.
   Затеялось же вот по всей Америке благородное движение за права инвалидов. И это справедливо, что после всех прочих, гомосексуалистов и лесбиянок включая, наконец и до инвалидов добрались. В смысле, чтобы с транспортом для них как можно лучше наладить, на работе чтобы никак и ни в чем не ущемлять. И вообще покончить с дискриминацией в любых ее проявлениях. Что, безусловно, благородно и человечно — без дураков.
   Но и опять же — а куда ж мы без них, дураков-то? Кинулись, понятно, и они новому сверху спущенному богу молиться. И принял городской Департамент Транспортных Средств (это вроде ГАИ получается) решение к инвалидам помягче быть на предмет выдачи водительских прав.
   Что опять же, может, и благородно. Хотя и настораживает, потому что иная инвалидность ведь просто-таки физически управлению автомобилем препятствует. Как оно, кстати, в случае Джорджа Эдгара Лизаралда и было. Он, этот Джордж, уж до того несколько раз пробовал правами обзавестись. При том, что зрение у него было не просто из неважнецких, а… Одно только и название, что было оно у него вообще. Различал, то есть, какие-то фигуры движущиеся. Но и то крайне смутно.
   Отчего, конечно, все его попытки права получить с треском и проваливались. Пока новая тенденция — насчет инвалидов — не затеялась. И не порешил упомянутый департамент выдать Джорджу вожделенные права. Раз уж сам до ГАИ пешком добирается, чего-то он там все-таки видит. Ну вот так себе, значит, и поедет — тихонько.
   И это хорошо, что с правами своими обретенными он действительно ехал не очень шибко. Поэтому Дебора Энн Мор, которую он на переходе пешеходном таранил и потом еще под вопли прохожих по дороге волок, в живых и осталась. Не без последующей, однако, инвалидности. (И, как суд впоследствии установил, был этот Джордж Эдгар Лизаралд на момент получения прав не просто плохо зрячим, а «юридически слепым». Который, как вы понимаете, не обязан в совсем уж тотальной тьме проживать. Достаточно и так, если кроме смутных фигур ничего человек не различает.)
   И вот такая славная получилась борьба за права человека. Когда двух зайцев сразу — и существующих инвалидов поддержать, и число их одновременно приумножить.
   А, собственно, почему «получилась»? Она и нынче с тем же блеском, эта борьба, происходит. Я вот от Калифорнии отвлекусь — а про Канаду скажу. (Я потому насчет этой страны такой информированный, что в ней сам и проживаю. Это чтобы кто чего не подумал. Что это он, дескать, Канада то, да Канада се. Что я на это отвечу? А то, что жил бы в Монголии — о ней бы преимущественно и высказывался.)
   Так вот, значит, Канада. Ну, тут у тебя зрение, правда, проверят — на месте, не отходя от кассы. (И это я не просто как бы крылатую фразу насчет кассы запузырил, а именно там же сразу же и платишь, после того, как в трубу глянул да цифири и буковки положенные назвал.) Но кроме того — не проверяют и не требуют НИЧЕГО. Никаких врачей, никаких тебе справок. И я вам доложу, ТАКОЙ народ за рулем случается… Бабушки и дедушки — те самые, что в книге рекордов Гиннесса в долгожителях — это уж само собой, с положенной ежедневной горстью проглоченных транквилизаторов (что, как я понимаю, вряд ли так уж реакцию обостряет). Но ведь и просто психиатрические пациенты точно также на скоростных и прочих трассах с дымом заруливают. И сам не раз видел, и даже местное в доску политически корректное ТВ, не выдержав, разок показало. Весь букет — за рулем. Все знакомые фамилии: Паркинсон, Альцгеймер, включая даже и мистера Дауна. И, конечно, дай им Бог здоровья и максимально наполненной жизни, всем инвалидам этой страны — да и всей планеты, коли на то пошло. Но все-таки хотелось бы делать это без того, чтобы их, инвалидов, армию в результате пополнять. Как оно в той Санта-Ане калифорнийской и вышло. И кабы только в ней…
   Ну, это ладно. Мы тут все же — пока, потому как на это дело у меня будущие тома припасены — не о последних достижениях Политической Корректности рассуждать взялись. Но по части бабушек-дедушек за рулем еще одну историю — совсем небольшую — хотелось бы подкинуть. Без всякой протаскиваемой под шумок крамолы.
   В городе Нью-Йорке дело было. На самом Манхэттене. Причем в самый что ни на есть час пик. Так что можете себе хотя бы теоретически этот рай представить.
   Ну и вот, значит, час пик тут бурлит, народ из офисов своих прет не то что рекой, а просто-таки Ниагарой, и вдруг дорожный полицейский — гаишник ихний — видит нагло запаркованный на тротуаре автомобиль. Он, конечно, свой мотоцикл тормознул тут же. А к автомобилю тому прислонившись, некий пожилой человек стоял, семидесяти лет, по имени — как потом выяснилось — Хосе Родригес.
   Гаишник ему и орет: немедленно, дескать, убери колымагу с тротуара. Хосе Родригес, конечно, перепугался и спрашивает: эту? Конечно, эту — гаишник орет. Хосе опять: а убрать кому — мне? Гаишник уже чуть не стонет. Конечно, дескать, тебе — не папе же римскому. Ну, тогда Хосе этот за руль сел и поехал.
   И тут же, конечно, девять человек посшибал, поскольку поехал все по тому же тротуару, с которого движение и начал. Но на суде его, этого Хосе Родригеса, вполне справедливо оправдали. Поскольку, как выяснилось, совсем он желанием не горел за руль садиться. Все-таки Манхэттен в час пик — не самое удачное время для первой в жизни поездки за рулем. Привез-то его на место это злополучное племянник, который куда-то на пяток минут и отлучился. А тут, Хосе говорит, полицейский. Все-таки власть. Убирай, сказал, машину. Причем немедленно. Ну, Хосе говорит, раз власть велела — мне только подчиниться и оставалось.
   Я эту историю рассказал вовсе не из желания над бедным американским гаишником поизгаляться. Просто по ассоциации рассказ этот возник — до того ж о разном более чем случайном народе за рулем толковали. А к гаишнику, честно говоря — ну какие такие в этой ситуации особые претензии? Манхэттен, дурдом после рабочего дня, и мужичок какой-то у запаркованной на тротуаре машины. Что ж он, гаишник этот, должен был сначала у дедушки права спросить? И, дескать, не подавишь ли ты, дедушка, не дай Бог, с десяток прохожих? Ситуация тоже ведь к политесам да к размышлениям неспешным не располагала.
   Потому что народ полицейский — он как и любой другой. Ему ежели неспешно подумать дать — вполне может и к верным выводам прийти. И если такая редкая ситуация возникает, то и полицейские оказываются очень даже на высоте.
   Вот вам еще одна совсем невеликая — и опять-таки дорожно-транспортная — история, в январе 1997 года приключившаяся. В городе Остин, штат Миннесота, заметили ребята из патрульной машины — из тех, что по городу круги выписывают для поддержания общего порядка — интересную картину. Возле довольно-таки обледеневшего автомобиля (а дело, повторяю, было в Миннесоте, да еще и в январе — знающих людей спросите, какая Чукотка там в такое время бывает) стоял откровенно нетрезвый гражданин. И, раскачиваясь как маятник Фуко, справлял в струях пара малую нужду прямо на дверцу несчастной машины.
   Ну, ребята патрульные к нему, конечно, подрулили. Ты, говорят, это что же? А он, хоть и языком едва ворочал, но отповедь, гордого американца достойную, им с ходу дал. Моя, говорит, машина. А потому захочу, так и не только малую нужду на нее справлю, но даже и любую другую. И соответствующие документы из кармана вывалил.
   Полицейские на документы глянули — точно. По бумагам получается, что и обгадить этот автомобиль он в полном праве был. Ну, взяли под козырек — да и уехали.
   А уже на пару кварталов отъехав, задумались (вот что значит — время-то выкроить для интеллектуального процесса). И задались вполне логичным вопросом: отчего это пьянчуга тот так злобно и яростно собственное транспортное средство поливал? Тут один себя по лбу и хлопнул. На улице ж, говорит, минус хрен его знает сколько. А лил этот мужик не куда-нибудь, а на дверцу. Замок у него, стало быть, морозом прихватило.
   Тогда— то они, полицейские, вдвоем уже сообразили, что намеревался тот алкаш в свою машину все-таки влезть. И не с тем, ясное дело, чтобы там в ней вздремнуть -а чтобы на ней же, соответственно, и уехать.
   Рванули, конечно, назад — и теперь за ним, пьянчугой этим, еще и гоняться пришлось. Но, слава Богу, не успел на скоростную трассу выскочить. А то ведь от такого водителя на шоссе много у кого самая серьезная и очень большая нужда возникнуть могла бы.
 
   Но это ладно. Это мы все же порядком отвлеклись от основной нашей темы. Развитие которой предполагает теперь движение от организованного идиотизма в сторону более или менее индивидуальных героических достижений в том же плане. Хотя, как нам не раз и не два придется убедиться, мощная фигура Организации едва ли не за каждым из них все равно просматриваться будет — а иногда так и во всей своей красе.
   И вот в связи с предыдущими героями — уголовниками от политики и уголовниками просто так — мы, если помните, пытались-таки выяснить: отчего да почему, да как выбор пути жизненного состоялся, ну и все прочие обязательные в подобных случаях психолого-социологические (а как же!) экзерсисы. Так что получалось бы вполне логично под тем же углом и на интересующую нас профессию глянуть. Кто, то есть, ряды бесстрашных стражей порядка пополняет — да из каких таких соображений в них вливается. Хлеб, конечно, у социологов — надо же и им, сирым, жить как-то — впрямую не отнимая, а памятуя о нашей развеселой калейдоскопической задаче.
   Ну вот хотя бы то для начала — почему все-таки вливаются? Какие такие магниты в этом деле для человека существовать могут? Помимо, ясное дело, зарплаты — которая, положа руку на сердце, не такая уж у ихнего брата завидная. Так что ежели кто по привычке на зависть настроился, то на тему бешеных полицейских миллионов указанная положительная эмоция не проходит. Ввиду этих миллионов отсутствия.
   С одной стороны, понятно, что движет кандидатом желание все-таки при законе поприсутствовать. Если уж хищнические инстинкты развиты недостаточно для того, чтобы в политику подаваться, то хотя бы рядышком постоять. Хоть отраженным чтобы светом. Ну, опять-таки форма, погоны, пуговицы блестящие. Это да. Это, конечно, фактор. И то сказать, где вы видели профессионального, скажем, вора или хотя бы и грабителя банковского с кокардой воровской во лбу и в портупею затянутого? А полицейский — пожалуйста. Так что это безусловно имеет быть.
   Но ведь и пистолет присовокупить следует. Который, положим, и у преступника имеется — а нередко так еще и в более передовом технологическом исполнении — но это все-таки не то. Преступник-то — он даже сам про себя знает, что и дело само его, воровское да бандитское, кругом нелегальное, и оружие тоже не из таких, чтобы им всему свету напоказ выхваляться. А полицейский — совсем другая тут опера получается. Захочет — в кобуре на поясе таскать будет, захочет — так, в руке понесет. Моя пушка, законом лично на меня выписанная. Возжелаю — в карман суну. Возжелаю — выну.
   А вынуть, конечно, тянет. Потому что — как ученики многажды упомянутого хмурого доктора Фрейда твердят — пистолет есть фигура фаллическая. В некотором роде, извиняюсь за анатомические подробности, продолжение пениса, который в свою очередь есть не что иное как мужской, опять же извиняюсь, половой член. (При том, что женщин с пистолетом те же фрейдисты в том обычно обвиняют, что для них этот же ствол как бы компенсация за наличие отсутствия.)
   И тут не могу не заметить, что при общем моем отрицательном к фрейдистам отношении — а народец они и впрямь сугубо опасный, эвон сколькими миллионами западных людей в армии невротиков да психов запихали — так вот, хоть и не гляжу я на ихнего фрейдистского брата оком благосклонным, но некую справедливость в рассуждениях их насчет пистолета все-таки нахожу. Иной раз смотришь — шибздик и шибздик. А только он пушку эту в руки взял, только на ладони повзвешивал да прицелился куда-то там — так у него и плечи на метр раздались, и грудь колесом, и даже в штанах таинственным и пугающим образом чего-то прибыло. И там, где минуту назад был шибздик, уже стоит такой мачо, такой раздувающийся от тестостерона самец, что страшно и подойти.
   Так что и этот может быть — не из последних — фактор, народ к упомянутой профессии влекущий. Да вот вам совершенно крошечная на этот счет иллюстрация.
   Ехал как— то -да не так и давно, в 1994 году дело было — автомобиль по Нью-Йорку. Понимаю, что зачин не шокирующий, тем более что эвон сколько их там каждый божий день ездит. Но эта конкретная машина мало что ехала зигзагами, так еще большей частью и по тротуару.
   Тут, конечно, полиция следом увязалась. Огни свои бегущие включили, сирену. По правилам обязан злоумышленник затормозить — но он этого делать и не думал. Ну, так или иначе — а прижали они его двумя своими машинами, и тачку его дурную все-таки тормознули.
   И тут из того странного автомобиля вылез водитель. (Как впоследствии выяснилось, тоже страж порядка — Анджело Анджелико.) Вылез с видом самым героическим — и с внушительным пистолетом в руках. Окружившие машину полицейские, понятно, повели себя в полном соответствии с уставом и тут же разрядили в вооруженного типа свои нацеленные на него пушки. С самым, как вы понимаете, печальным для Анджело результатом.
   Потом — это уже в ходе обязательного служебного расследования — картина в деталях выяснилась. Он, этот Анджелико, еще только тормознув, уже им заорал, что он полицейский. А когда патрульный гневно поинтересовался, почему же он не выполнил приказ остановиться, Анджелико, уже вылезая из машины, ответил, что останавливаться был вовсе не обязан. Потому что — и это он произнес, на ходу вынимая свой гигантских размеров… нет, не член, а все-таки Магнум — «мой пистолет больше твоего».