Веснина Елена. Сила предсказания

   — Да ты что такое говоришь? Кого я запугал?!
   — А ты думаешь, ей так хочется за Алешку Самойлова идти?
   — Конечно! Она сама говорит об этом!
   — А что же ей остается делать?! На моем ведь примере видит, что с тобой спорить бесполезно. А еще квартира эта… на, мол, Катенька, и не вздумай теперь отказаться от свадьбы!
   — Все, хватит! Я сам поговорю с Катей. Она ничего не будет делать по принуждению. Но учти, если я окажусь прав и Катя хочет выйти за Алешу, все разговоры на подобные темы прекращаются раз и навсегда!

* * *

   Навстречу уходящей из больницы Кате шел Костя.
   — Катя, ты плакала? Кто посмел тебя обидеть?! — спросил он взволнованно.
   — Твоя Маша с доктором на пару.
   — Маша? Никитенко? А она тут при чем?!
   — Как же! Она теперь тут главный ассистент! На операциях без нее никуда.
   — Но у нее же нет для этого нужного образования, — удивился Костя.
   — Я попыталась об этом сказать, и видишь, что получилось? Ладно, ты иди, тебя они прогнать не посмеют. Брату привет от меня передавай.
   Катя собралась уходить, но Костя ее не отпустил.
   — Брат подождет! Меня гораздо больше волнует сейчас твое состояние. Катя, тебе надо успокоиться и отдохнуть. И я знаю, что для этого нужно сделать.
   Катя с удивлением посмотрела на Костю:
   — Да? И что же?
   — Ну, для начала уйти отсюда! Затем мы зайдем в кафе, ты выпьешь чашечку кофе, успокоишься. А потом…
   — А потом видно будет! — прервала его Катя. — На кофе я согласна, пошли!
   И они вышли из больницы вместе.
   В кафе Катя немного успокоилась, устроилась поудобнее за столиком.
   — Кофе угостишь? — обратилась она к Косте.
   — Не беспокойся, сейчас все принесут.
   — Да, Костенька, теперь понятно, что за змея красуется на эмблеме твоей аптеки! — раздраженно начала разговор Катя.
   — Ты про Никитенко?
   — А про кого же еще? Тихоня! Глазками хлоп-хлоп, и оглянуться не успели, — а она уже к Алешке прилипла!
   — А может, не в ней дело?
   — А в ком, Костя? В ком? — нервно спросила Катя.
   — Алеша вроде тоже не возражал… — осторожно подал Кате мысль Костя.
   — Знаешь, Костя, — с удивлением сказала Катя, — я иногда думаю, что они для тебя как будто не родные.
   — Не я, а они от меня отворачиваются. Но это не важно. Важно то, что я все время думаю о тебе. И только я знаю, как сделать тебя счастливой.
   — Поздравляю! И — до свидания!
   Катя резко встала, но Костя усадил ее обратно.
   — Подожди! Я больше не буду! Обещаю, я исправлюсь. Ну разреши, я хоть провожу тебя до дома!
   — Хорошо, но учти…
   — Я понял, — перебил ее Костя. — Просто я хотел показать тебе,» что всегда готов оказаться рядом, готов поддержать тебя!
   — А как будто этого не видно! Ну что, идем?!
   В этот момент у Кости зазвонил телефон.
   — Да, папа. Нет, сейчас я не могу. Нет, я правда не могу!
   Он молча выслушал отца, глядя на Катю.
   — Хорошо, понял. Повторяю: лететь пулей и быть через полчаса.
   — Ну, что же, Костя, лети! — сказала Катя с усмешкой.
   — Слушай, не выдумывай, пожалуйста, — сказал Костя, подставляя ей локоть. — Прошу!
   Стало понятно, к кому он будет лететь пулей: Катя обрадовалась, но стала отговаривать Костю:
   — Ты что, он же взбесится! Поезжай. Сам ведь знаешь, что его лучше не злить.
   — Неважно. И потом, я же сказал: я ВСЕГДА готов быть рядом с тобой!
   Катя улыбнулась и взяла его под руку. Они казались прекрасной парой.
   В больницу к Самойлову позвонил следователь Буряк и попросил о срочной встрече. Самойлов согласился.
   — Гриша что-то новое накопал, — сказал он, показывая Полине телефон.
   — Плохое или хорошее?
   — Не сказал… Но дело срочное. Я поеду?
   — Поезжай, конечно!
   — Тебе придется здесь побыть, Полина. Невеста-то, похоже, сбежала по-настоящему, — с грустью сказал Самойлов.
   — Боря, мы все переживаем за Алешу, но ей труднее всего. У Кати сдали нервы, и это можно понять. Я позвоню ей попозже, она вернется.
   — А мне показалось, что она не особенно горела желанием остаться в больнице. Убежала, только ее и видели!
   — Не усложняй, Боря. Кате просто обидно, что ей не дают об Алеше заботиться. Потому она и вспылила.
   — А могла бы и потерпеть, вынести обиду. Вот и получается, что только родителям и нужны их дети. Только родительская любовь настоящая, — грустно покачал головой Борис.
   — Нет, Боря, я знаю, что Катя любит Алешу. Такое счастье дается немногим, но у моего сына оно будет!
   — Что ж, время покажет. Ну, ладно, побегу я. Созвонимся…
   Когда Самойлов ушел, Полина тихо, ни к кому не обращаясь, сказала:
   — Мне с настоящей любовью не повезло. Но у Алеши все сложится совсем по-другому.
   Зайдя в палату, врач спросил у Алеши:
   — Ну что, как настроение?
   — Отлично. Боли я уже не чувствую. Спасибо!
   — Благодарить будешь, когда ко мне в кабинет самостоятельно зайти сможешь.
   — Я не зайду — забегу. И это будет уже скоро, доктор, — заверил его Алеша.
   Алеша и Маша радостно переглянулись. Доктор присел на край кровати и откинул одеяло.
   — Значит, боли вообще не чувствуешь?
   — Зачем мне вас обманывать? Вообще никакой боли. Все в порядке!
   — Маша, а что там у нас с показаниями приборов?
   — Показания в норме. Что-то не так, Павел Федорович?
   — Нет, нет. Кстати, Маша, мне надо обсудить с вами кое-что с глазу на глаз.
   — Конечно, пойдемте.
   — Маша, да скоро вернешься? — спросил Алексей.
   — Да, постараюсь побыстрее. А пока с тобой коридорная сестра посидит.
   — Возвращайся поскорее, хорошо?
   — Договорились.

* * *

   У следователя было больше вопросов, чем ответов. Вопросов было — как голов у гидры. Разрешался один, появлялся другой. Но все-таки кое-что он выяснил. Он выяснил, что Алексей, по-видимому, не принимал наркотиков.
   — А я тебе что говорил! — обрадовался Самойлов. — Тогда как они попали в кровь? Кто виноват?!
   — Подожди, ты дослушай сначала, — остановил его Буряк. — В общем, препарат, который я нашел в машине, не наркотик, а сильнодействующее снотворное. Это подтвердила экспертиза.
   — Снотворное? То есть его усыпили?!
   — Этого я не могу сейчас сказать наверняка. Но он уснул за рулем, это точно!
   — Но как же… — начал было Самойлов и тут же сам себя остановил: — Все, не перебиваю. Продолжай!
   — Я задал вопрос о наркотике в лоб, и твой сын был искренне удивлен. Уж я-то разбираюсь без всякого детектора, когда мне говорят правду, а когда лгут.
   — То есть, он даже не предполагает, как эта гадость оказалась у него в машине?
   — Да. Причем следы препарата оказались только на водительском коврике. Осколки ампулы — там же. И больше нигде.
   — Что-то не складывается у меня, Гриша. Какие ты из всего сделал выводы?
   — Давай попытаемся сделать их вместе, — предложил следователь.
   — Хорошо, — сказал Самойлов. — Допустим, Алешка все же собирался принять наркотик. Или же он просто не догадывался об истинной природе препарата: перепутал, был обманут— неважно…
   — Так, так…
   — Но не станет же он бросать ампулу на коврик, чтобы раздавить ногой во время движения машины?! Это же самоубийство!
   — А если просто выронил? Готовился воспользоваться в благоприятной обстановке, но случайно выронил и раздавил?
   — Что, у нового свадебного костюма были дырявые карманы?!
   — Мог доставать телефон, ампула была в том же кармане.
   — Вообще-то, да, — согласился Самойлов и растерянно замолчал.
   Следователь пришел ему на помощь:
   — Боря, ты начал не с той версии. Мы ведь уже определили, что наркоманы это вещество не используют.
   — Ну и что из этого?!
   — Алексей раздавил ампулу, даже не догадываясь об этом. Сосредоточься. У нас есть Алеша, ампула и… еще кто-то!
   — Тот, кто подложил ее моему сыну? Но зачем? Или это было покушение?!
   — Вот это нам и предстоит выяснить. И теперь, чего бы это ни стоило, я распутаю дело до конца. Обещаю тебе! И главный вопрос сейчас: кому была бы выгодна смерть Алексея?
   — Да никому! У него не было врагов, он никому не мешал!
   — Борис, скажи, а у тебя есть враги? — спросил следователь.
   — Ты что же думаешь, что хотели навредить мне?! Ты хочешь сказать…
   — Я хочу спросить! Я должен рассмотреть все версии. И твоя коммерческая деятельность — одна из самых вероятных.
   Самойлов задумался.
   — Затрудняюсь тебе ответить. Всегда есть недовольные, но у меня не было в последнее время таких уж серьезных конфликтов.
   — И все-таки ты подумай! А пока попроси Константина ко мне заглянуть, как только он сможет. Алешу он последним перед аварией видел. Хочу задать ему несколько вопросов.

* * *

   В кабинете Павла Федоровича Полина встретилась с Машей.
   Полина решила, что нельзя рисковать возможным счастьем сына, и надо успокоить Катю, отстранив Машу от работы. Разговор она начала издалека:
   — Доктор рассказал мне, что ты очень помогла и ему, и Алеше. Я тебе очень благодарна, Маша.
   — Спасибо, я старалась. И поверьте, мне правда ничего не нужно от Алеши. Я просто хочу помочь ему.
   — Но, — продолжала Полина, — у Алеши есть невеста, и они любят друг друга. И Алеше именно сейчас очень нужно чувствовать, что Катя рядом. Поэтому я прошу тебя не приходить больше к Алеше.
   — Послушайте, но ведь так же нельзя! Вы же только что благодарили меня за помощь! А теперь выгоняете?!
   — Нет, Маша, я не выгоняю. Я просто прошу понять и уступить. Пожалуйста, не приходи больше в его палату.
   — Павел Федорович, — обратилась Маша к врачу, — а почему вы молчите? Почему не заступитесь за меня?
   — Потому что мы должны уважать чувства близких пациента даже в том случае, если их просьбы противоречат нашим собственным взглядам. Извини, но я поддерживаю просьбу Полины Константиновны.
   — Павел Федорович, но вы же в палате говорили, что без меня вам трудно справиться, — отчаянно боролась Маша.
   — Да, говорил! Ты действительно очень много сделала, но твоя помощь теперь не нужна.
   — Как не нужна?! Почему?!
   — Потому что помогать Алексею больше не надо.
   — Но ведь ему стало лучше! Значит, и лечение можно продолжить.
   — А вот этого я тебе сказать не могу. Это врачебная тайна, и говорить об этом я могу только с родственниками. Извини.
   — Вы хотите, чтобы я вышла? — тихо спросила Маша.
   Врач кивнул, и Маша вышла из кабинета.
   Полина заволновалась:
   — О чем это вы? Что за врачебная тайна? Вы меня пугаете, доктор.
   — Для начала, пожалуйста, сядьте. Дело в том, что я решил закончить лечение. Я прекращаю процедуры. Лечение не удалось. В первую очередь из-за того., что я был вынужден удалить Машу, и ее не оказалось рядом в трудную минуту.
   — А другие медсестры? Почему вы не позвали другую медсестру?
   — А разве вы не помните, что никто не соглашался ассистировать? Маша единственная не струсила!
   — Но можно было бы пригласить медсестру из другой больницы!
   — Вы все равно не нашли бы никого лучше! Видите ли, Маша смогла найти подход к Алеше, и при ней ему становилось лучше.
   — Но я не понимаю, почему вы ее сейчас удалили?!
   — Я отстранил ее потому, что не хочу перекладывать ответственность с больной головы на здоровую. Вы можете подать на меня в суд за то, что я применил к Алеше не опробованный на людях метод.
   — Я не буду этого делать.
   — Вы, может быть, и нет. Но Катя, как я понял, считает, что я неоправданно рисковал жизнью Алексея.
   — Не волнуйтесь! Я объясню ей, что это была единственная возможность вылечить Алешу, что он сам просил об этом. Пожалуйста, продолжайте лечение.
   — Нет, лечение закончено. И, к сожалению, я должен вам сказать, что Алексей никогда уже не будет ходить.
   Полина была поражена.
   — На этот раз кризис был очень тяжелым, — объяснил врач. — Поверьте, мы сделали все, что могли.
   — Но должен же быть выход: новые процедуры, какие-то другие лекарства…
   — Нет, все это только ухудшит и без того тяжелое состояние Алексея. У него сейчас просто, нет сил на еще одно подобное испытание. Мне не за что извиняться, Полина Константиновна, но все равно простите меня, пожалуйста, за то, что не оправдал ваших надежд.
   Но Полина его не слышала.
   — Принести вам успокоительного? — видя ее состояние, спросил врач.
   Полина покачала головой. Она думала о своем.
   — А позже? Скажите, можно повторить лечение после того, как Алеша восстановится? — спросила она.
   — Нет, к сожалению, время уже упущено.
   — Да… Доктор, вы говорили, что у меня может возникнуть желание подать на вас в суд. Так вот: ни я, ни кто-либо из родственников не сделаем этого. Обещаю вам!
   И Полина заплакала.

* * *

   Увидев, что дочка уже дома, Буравин обрадовался:
   — Здравствуй, родная! Ну, как дела у Алексея?
   — У него все прекрасно. Он окружен заботой и вниманием! — ядовито ответила Катя.
   — Что-то мне твой тон не нравится, и настроение тоже. Ну-ка, рассказывай все по порядку!
   — Да что рассказывать, папа? Надоело мне уже все это!
   Буравин присел рядом.
   — Что же тебе надоело? За Алешей ухаживать?
   — Ухаживать?! Да мне теперь даже приблизиться к нему не дают. На него положила глаз одна медсестра и постоянно плетет интриги. В общем, я поставила условие: или я, или она!
   — Вот оно как! Ну а разве Алеше от этого лучше будет? Сама ведь говорила, с каким нетерпением он ждет, когда ты придешь к нему.
   — А почему тогда этого не могут понять его родители?! Почему не понимает врач? Я уж не говорю о медсестре этой…
   — Катя, да забудь ты о них! Для тебя сейчас есть только Алеша, которому нужна твоя помощь! А теперь подумай, кого ты наказываешь своим ультиматумом? Не его ли в первую очередь?
   Но Катя только раздраженно пожала плечами.
   — Тебя ведь никто не принуждает ухаживать за ним. Никто не настаивает на свадьбе. Ты любишь его, Катя? — спросил Буравин.
   — Да люблю, люблю! Сколько вам всем можно говорить? Но мне же постоянно мешают, лезут, советуют.
   — Хорошо, что любишь! Но пойми, любовь — это готовность пожертвовать всем ради любимого человека. Всем, понимаешь? Даже своим желанием ему помочь, если надо.
   — Как же так? Если я не буду ухаживать за Алешей, ни он, ни другие не увидят, как сильно я его люблю.
   — В этом-то и смысл! Любить, ничего не желая взамен! Может быть, даже получать осуждение. Прошу тебя, подумай, разберись в себе. Я верю, что у тебя все получится.
   Он поцеловал дочь, а Катя села и расплакалась.
   — Катя, ты поняла, что я тебе говорил про Алешу?
   — Да, поняла, папа.
   — Ты можешь прямо сейчас ответить мне и себе: готова ли ты ради любви к Алеше забыть обиды и вернуться в больницу?
   Кате не хотелось продолжать этот разговор, но тут ее выручил телефонный звонок. Она радостно бросилась к телефону, махнув рукой отцу, подожди, мол, видишь — звонят.
   — Алло?..
   — Добрый день! — сказал приятный женский голос. — Могу я поговорить с Буравиной Екатериной… отчества, простите, не помню?
   — Я слушаю, а кто это, извините?
   — Это вас беспокоит Ксения Комиссарова, журналист. Я хочу написать статью о вас и вашем женихе. Мы могли бы встретиться и поговорить?
   Катя растерянно посмотрела на отца. А вот про это она уже и забыла.
   — Я слышала о несчастном случае с вашим женихом. Это правда, что регистрировать брак вы решили прямо в больничной палате? — спросила Ксения.
   — Да, это правда.
   — Отлично! Я хотела бы сделать репортаж об этом, если вы не против, конечно. Могли бы мы где-нибудь встретиться? Где вам удобно?
   — Не знаю, мне все равно.
   — В кафе «Эдельвейс» через два часа устроит?
   — Через два часа? Конечно, я знаю это место. До встречи.
   Катя положила трубку и пошла в свою комнату.
   — Катя, постой! — окликнул ее Буравин. — Ты мне так и не ответила. Ты вернешься в больницу к Алеше?
   — Да, пап, неужели ты во мне сомневаешься?
   — Нет, дочка. В твоих чувствах к Алеше у меня нет сомнений. Только постарайся поменьше обращать внимания на то, что говорят или делают вокруг другие люди.
   — Хорошо, папочка. Ты извини, но мне бежать надо.
   — Ты в больницу? Молодчина, дочка!
   — Нет. Представляешь, мне назначила встречу журналистка. Она хочет написать статью о том, как я ухаживаю за Алешей.
   — А в больницу? Алеша, наверное, заждался тебя.
   — От журналистки — сразу к нему. Все, извини, мне надо пойти переодеться и собрать фотографии. Целую, папочка. — Катя послала Буравину воздушный поцелуй и убежала, возбужденная предстоящей встречей.

* * *

   Маша понимала, что все, происходящее сейчас с ней, несправедливо.
   — Разве я желаю вреда? Доктор ведь сам не раз говорил, что я ему по-настоящему помогаю, — пожаловалась она медсестре.
   — Ну да, я сама это видела, — подтвердила та.
   — Тогда почему он за меня не заступился? Почему отстранил меня от лечения?
   — Потому что добрый он, наш Павел Федорович. Видит, что лечение не удалось. Вот и решил, если что, в одиночку отвечать.
   — Так вот оно что! А я ведь подумала, что он во мне разуверился.
   — А я больше скажу! Надо было тебе вообще на этот эксперимент не соглашаться! Тогда бы с родными Самойлова не поссорилась. А теперь уж…
   — Что теперь?
   — Не знаю. Невеста-то больно бойкая. Может и выше пойти. Добиться, чтоб уволили тебя.
   — А разве такое может быть? — удивилась Маша.
   — А ты что же думаешь, нет? Прицепиться к любому пустяку можно. Так что радуйся, что пока так обошлось.
   — Что-то мне не по себе. Я как лучше хочу сделать, а они за мою помощь меня же и выгоняют.
   — Девочка, да ведь так всегда было! Так и будет! Поверь мне, я здесь уже не один год работаю. Я вот тебе один совет дам, а ты послушай.
   И медсестра стала делиться с Машей жизненным опытом.

* * *

   Самойлов был недоволен тем, что Костя так задержался.
   — Где ты был так долго?! Я же просил приехать немедленно! — возмутился он.
   — Пап, что случилось?!
   — Есть кое-какие новости об аварии, и я хотел их с тобой обсудить.
   Самойлов показал на стул, и Костя послушно сел.
   — В общем, я говорил со следователем, и мы предполагаем, что аварию подстроили.
   — Не может быть! — удивился Костя. — Ты же говорил, что он считает это несчастным случаем.
   — Это не важно. Григорий нашел новые улики, которые ясно указывают на то, что Алеша разбился не по своей вине.
   — Но вы выяснили, кто виноват? — с тревогой в голосе спросил Костя.
   — Нет! А может быть, ты мне поможешь?
   — Я?! — испуганно переспросил Костя. — А чем я могу помочь?!
   — Скажи, ты ничего такого не слышал: какие-нибудь угрозы в Алешин адрес, требования денег?
   — Да ты что? Я бы сразу тебе сказал. Да и не было у Алеши врагов. Мне кажется, это все-таки несчастный случай.
   — Гриша так не думает, а мужик он опытный, хваткий, я его давно знаю. И улики теперь почти похоронили версию о несчастном случае.
   — А что это за улики?
   Лицо у Самойлова стало каменным.
   — Костя, тебе сейчас не об уликах и версиях надо думать, а вспоминать, видел ли ты что-нибудь подозрительное перед аварией.
   — Хорошо. Если вспомню, скажу. Я могу идти, папа?!
   — Да, ты можешь идти. Но я хочу, чтобы ты прямо отсюда отправился к Григорию Тимофеевичу. Он хочет задать тебе несколько вопросов. Ты ведь последним видел Алешку перед аварией.
   — Хорошо, зайду!
   Угроза разоблачения снова нависла над Костей.

* * *

   Сухогруз «Верещагино» направлялся к берегу.
   — Скоро швартовка. Как тут, без происшествий? — спросил Сан Саныч у Жени.
   — Все нормально. Сан Саныч, мы с ребятами решили, что сразу к Лешке поедем.
   — Вот как! И много вас, таких посетителей?
   — Да все почти.
   — В колонну по двое построитесь? — пошутил Сан Саныч. — Эх, молодняк, за вас и на берегу, смотрю, думать придется.
   — Но, Сан Саныч…
   — Что «Сан Саныч»? А вдруг к нему сейчас посещение ограничено? Ввалитесь в больницу, как цунами, снесете все — знаю я вас. —А мы по очереди. Можно?
   — Нельзя! Сначала пойду я один и все разузнаю. А если кто без моего ведома нос сунет, пеняйте на себя!
   — Но Лешка же — мой лучший друг, Сан Саныч! — взмолился Женя.
   — Ладно, Женька, ты со мной пойдешь. И больше никого. Понял?! И подарок наш не забудь.
   — Хорошо!
   — Вахту ребятам передай, а сам — собираться живо. И чтоб через 10 минут при параде был.
   — Слушаюсь!
   И Женя помчался собираться.
   Вопреки пословице, Сан Саныч и Женя попали с корабля не на бал, а в больницу. В коридоре они увидели плачущую Полину.
   — Полина, что с Алешей?! — спросил Сан Саныч с ходу.
   — Все плохо, Саша, все очень плохо. Алеша останется на всю жизнь инвалидом. И он уже никогда не встанет на ноги.
   — Как же так?! — взволнованно сказал Женя.
   — Полина, ты успокойся. Алешка — парень крепкий. Придет время, и он поправится. Вот увидишь! — принялся успокаивать Полину Сан Саныч.
   — Нет! Доктор мне все объяснил. Мой мальчик обречен.
   Сан Саныч и Женя в отчаянии переглянулись.
   — А можно нам его увидеть? — робко спросил Женя.
   — Конечно, идите. — Полина показала рукой в сторону палаты и тут же спохватилась. — Но только ему ничего не говорите, слышите? Он еще не знает!
   — Будь спокойна, Полина. Мы все поняли. Пойдешь с нами?
   Полина отрицательно покачала головой.
   — Мне надо съездить к Борису, рассказать ему обо всем. Он тоже еще ничего не знает! А дозвониться до него я никак не могу.
   — Конечно, Полина, разыщи его. А мы с Женькой побудем здесь, сколько нужно. Попробуем Алешку поддержать.
   Алеша был несказанно рад друзьям:
   — Как хорошо, что зашли! Я так рад! Кажется, сто лет вас не видел. Спасибо за подарки, — говорил он, восторженно рассматривая подаренный ему слайдоскоп. — Ведь именно о таком я и мечтал. Ну, удружили! А у меня уже столько слайдов накопилось…
   — Хочешь, мы тебе еще принесем, из последнего рейса? — спросил Женя.
   — Еще бы! Как сходили? Как море? — Алеша попытался улыбнуться.
   — А что ему сделается — плещется потихоньку.
   — А ребята как? — продолжал расспрашивать Алеша.
   — Да все хорошо, Алексей. Привет тебе передают, — как-то грустно сказал Сан Саныч.
   — А чего вы тогда грустные такие? Из-за меня, что ли?
   Женя и Сан Саныч переглянулись.
   — Да перестаньте! Подумаешь, авария какая-то!
   — Мы просто переживаем. Непривычно тебя таким видеть, — сказал Женя.
   — Ничего, поправлюсь! Все уже позади, к счастью. А впереди… Свадьба с любимой девушкой — это раз… Выход в море с лучшими друзьями — это два… И долгая-долгая счастливая жизнь.

* * *

   Самойлов, не спавший уже больше суток, вызвал секретаршу:
   — Людочка, я поеду домой.
   — Никуда я вас не отпущу в таком состоянии, — решительно ответила Люд очка. — Вы же за рулем уснете! Лучше здесь отдохните.
   — Да, да! Ты права, — быстро согласился Самойлов. — Лучше я останусь здесь.
   Людочка подошла и помогла Самойлову снять пиджак.
   — Люда, не надо… — попытался отказаться он.
   — Надо, надо. Пара часиков крепкого сна вам просто, необходима.
   Людочка заботливо уложила Самойлова на диван, аккуратно повесила его пиджак на стул и сказала:
   — А когда проснетесь, я сварю кофе и сделаю ваши любимые бутерброды…
   Но Самойлов уже не слышал ее. Он спал.
   Людочка тихо подошла к телефону и выдернула шнур, вынула из пиджака Самойлова сотовый и тоже выключила. Потом положила телефон на стол и тихо подвела итог своим действиям:
   — Телефонные звонки для колыбельной подходят меньше всего.

* * *

   Когда Катя, готовясь к встрече с журналисткой, стояла в прихожей перед зеркалом, пришла Таисия.
   — Что, снова в больницу? — недовольно спросила она.
   — Нет, мам, не в больницу.
   — А куда же ты так принарядилась? — насторожилась мать.
   — У меня встреча в кафе, — коротко ответила Катя.
   — Костя пригласил?! — Таисия была потрясена скоростью, с которой Костя воспользовался ее предложением.
   — Да при чем здесь Костя, мам?!
   — Да, да, ни при чем, — быстро ответила Таисия. — Это я глупость сказала! А отец с тобой поговорил?
   — Да, папочка что-то засомневался, в моей любви к Алеше. Но я его успокоила.
   — Успокоила? Значит, свадьба в больнице все-таки состоится?
   — Да, а сейчас я иду на встречу с журналисткой. Она собирается написать в газете о нас с Алешей, — горделиво сказала Катя.
   — На весь город прославитесь! — иронично заметила Таисия.
   — А может, и на всю страну! — не поддержала ее иронии Катя.
   — Виктор, наверное, рад! Такое дело провернул!
   — Мама, ну почему ты вечно недовольна?! И другим настроение испортить хочешь. Ну что тебе опять не так?
   — А то, что не верю я во все это! Что, Алеша твой стал бы о тебе так заботиться, приключись с тобой беда? Сомневаюсь! Да и ты: любишь его или просто жалеешь?
   — Люблю! — крикнула Катя.
   — Давай-ка я тебе в глаза посмотрю, а ты повтори. — Таисия подошла к дочери и заглянула в глаза:
   — Ну, доченька, скажи мне, готова ты быть с Алексеем до конца жизни?
   Настойчивый мамин взгляд не нравился Кате. Но Таисия по-прежнему настаивала:
   — Так ты готова любить его, несмотря ни на что?
   — Да, готова! — твердо сказала Катя, вспомнив о встрече с журналисткой.
   — А если он никогда не встанет? Если всю жизнь будет прикован к кровати? И тогда? — настаивала мать.
   — Да, я буду любить его, — быстро пообещала Катя, — но он поправится.
   — И если тебе придется одной работать, чтобы прокормить семью?
   — И семью «прокормлю, не волнуйся.
   — И даже если ты не сможешь иметь от него детей? И тогда?