Веснина Елена. Сила предсказания

Елена ВЕСНИНА
СИЛА ПРЕДСКАЗАНИЯ

* * *

   Человек, по счастью, не знает своей судьбы. Непредсказуемость каждого его дня — это основа всей жизни, ее праздник и ее беда. Но вырисовывающаяся в конце концов линия судьбы оказывается далеко не случайной. Эта неслучайность так же загадочна, как и случайности, ее образовавшие. Объяснить все это чрезвычайно трудно, поэтому так часто и появляется мысль, которую в свое время высказал еще Омар Хайям: «Бог нашей драмой коротает вечность: сам сочиняет, ставит и глядит». Как сильно сказано: скоротать вечность!
   Но если так, что может сделать человека по-настоящему свободным, не ждущим пассивно сценария следующего дня, но активно его создающим? Что вообще может созидать? Мудрецы считают, что одна из самых действенных созидающих сил — это Любовь. — Именно благодаря ей мы вырываемся из сценария, становимся самими собой, начинаем действовать по ее неписаным законам. Мы начинаем меняться и, значит, жить собственной жизнью. Мы начинаем проигрывать и, значит, учимся побеждать. К нам приходит любовь, но вместе с этим мы начинаем понимать стихию ненависти. И что самое главное, к нам приходит осознание неповторимости собственного пути, потому что мы сами становимся его творцами. Это и есть исцеление любовью.
   Стоящий на рейде сухогруз «Верещагине» казался совсем безлюдным, но при внимательном рассмотрении можно было увидеть, что по его палубе бегут два человека. Согласованность их действий позволяла предположить, что это друзья. Было ясно также, что они хотят остаться незамеченными. Судя по жестикуляции, один из них в чем-то не соглашался с другим, но, тем не менее, они довольно дружно отвязали и спустили на воду шлюпку. Один спустился в нее, а второй, оставшийся на палубе, негромко сказал:
   — Ну, Алешка, держись: увидит Сан Саныч — драить нам палубу до пенсии.
   — Женька, ты ведь мне друг? — донесся голос из шлюпки.
   — Поэтому и хочу остановить тебя.
   — Опаздывать на собственную свадьбу невежливо! У нас швартовка только вечером, а мне через час уже нужно быть в ЗАГСе!
   Если моряк собрался в самоволку в связи с тем, что его ждет в ЗАГСе невеста, то кто может его остановить? Конечно, никто! Понимая, что решение уже принято и ничего сделать уже нельзя, Женя все же напомнил:
   — Лешка, мы получили штормовое предупреждение!
   — Боюсь, невеста меня не поймет! Да и волны пока небольшие, успею до шторма.
   Счастливый Алеша Самойлов оттолкнул шлюпку от борта корабля и налег на весла. Оставшийся на палубе Женя закричал ему вслед:
   — Алешка, еще не поздно, вернись! Послушай: для невесты лучше опоздавший жених, чем утопленник.
   — Молод еще меня учить, вот станешь женихом, тогда поймешь! — ответил Алеша с уверенностью человека, не сомневающегося в своей правоте.
   Он привычно работал веслами, и в душе его звучала радостная, светлая мелодия. Он совсем не замечал, что в эту мелодию незаметно начинают включаться тревожные нотки. Они сами по себе возникали в воздухе, который становился все плотнее. Небо стремительно меняло краски. Со стороны моря на город, раскинувшийся на берегу, надвигались тучи. Вдруг налетел ветер, и его порывы начали трепать на Алексее одежду.

* * *

   Сильный порыв ветра распахнул окно в небольшой кухоньке бабы Зинаиды. Зинаида встрепенулась, подошла к окну, плотно прикрыла створки и аккуратно закрыла их на крючок. Внезапно она прижала руку к сердцу и медленно опустилась на скамейку, прислушиваясь к неожиданно возникшей боли, моля ее прекратить. У множества пожилых людей в такую минуту появляется еще страх одиночества, но Зинаида Степановна в этом смысле была счастливым человеком — она была не одна. Но она временила, не зовя на помощь и надеясь справиться с этой болью сама.
   Ей это почти удалось, когда на кухню заглянула ее внучка Маша.
   — Бабушка, что с тобой?! Опять сердце? — Маша всегда волновалась, когда у бабушки прихватывало сердце, поэтому Зинаиде так не хотелось звать внучку.
   — Да ну… Ничего страшного, пустяки. — Зинаида постаралась удержать спокойную и обычную для себя интонацию, но Маша ей не поверила.
   — Сильно болит?
   — Да уже и не болит. Кольнуло слегка…
   Зинаида попыталась встать так, будто действительно ничего не произошло, но Маша обняла бабушку и заставила ее снова сесть.
   — Бабушка, ты когда-нибудь отдыхать собираешься?
   Увидев, что ничего страшного не происходит, Маша заулыбалась и повела обычный для них разговор о том, что Зинаида себя перегружает, а отдыхать совсем не умеет. Зинаида в этих бесконечных разговорах придерживалась собственной позиции, которой она никогда не сдавала. Как опытный полководец, она точно знала, что лучшая защита — это нападение.
   — А какой толк от отдыха? Я живу, пока работаю! А вот ты бы отдохнула. С утра уже уйму дел переделала.
   Маша поняла, о чем пойдет разговор дальше, и быстро сменила тему:
   — Нет, я хочу еще на работу съездить. Может быть, зарплату дадут.
   У Зинаиды появилось озабоченное выражение на лице, и она тут же оседлала своего любимого конька:
   — А что, долго этот ваш Константин Борисович будет с выплатой тянуть? Что это за предприниматель, который своим служащим заплатить не может?
   Маша, в отличие от бабушки, уже разобралась в проблемах малого бизнеса, поэтому на многое реагировала более спокойно.
   — Да он не виноват, просто сейчас на рынке положение такое. Вот он и вынужден на время закрыться.
   — Хорошо бы, если так! — с сомнением покачала головой Зинаида. — Только нет у меня что-то доверия к этому Косте.
   Маше совсем не хотелось продолжать этот разговор.
   — Я сейчас уеду, но совсем скоро вернусь. А ты, пожалуйста, пообещай, что до моего прихода будешь отдыхать. Хорошо?
   — Ладно!
   Сказано это было спокойным и соглашающимся тоном, но Маша слишком хорошо знала свою бабушку, поэтому попыталась закрепить завоеванные позиции.
   — Ладно! Знаю я твои «ладно». Скажи: «Хорошо, буду отдыхать».
   — Хорошо… — послушно повторила за ней Зинаида, но тут же снова перешла в атаку. — А обед кто приготовит? Бутыли кто в подвал уберет? Вино ведь уже готово!
   Она жестом полководца показывает на ряд пузатых стеклянных бутылей, которые стояли, словно воины, готовые ринуться в бой.
   — Вернусь и все сделаю, — успокоила ее Маша. — Не пропадет твое вино.
   — Не пропадет, — быстро согласилась Зинаида. — Сама же сказала, что зарплату задерживают. А продажа вина обеспечивает нам экономическую стабильность.
   Последние слова развеселили Машу, и она примирительно прижалась к бабушке.
   — Экономическая стабильность ты моя. Телевизор надо меньше смотреть. Ну что, будешь отдыхать? Бабушка, ну пожалуйста!
   — Ладно, ладно, — скороговоркой пообещала Зинаида и отпустила Машу в бурное житейское море, ощущая себя ее прочным тылом ненадежным берегом.
   Оставшись одна, Зинаида Степановна вздохнула и философски произнесла:
   — Смена деятельности — уже отдых! Приготовлю-ка я обед!

* * *

   Все семьи, в которых дети собрались жениться, выглядят одинаково напряженными. Особенно нервничают будущие свекрови, не желая менять свой статус матери, отдавать сына чужой, в общем-то., женщине. Ощущение, что ты скоро превратишься из любимой мамы в чью-то, возможно, нелюбимую свекровь, — не из самых приятных. Правда, вслух об этом, конечно, не говорят.
   В семье Алеши Самойлова тревожное предсвадебное ощущение проявлялось во всем. Его мама Полина ежеминутно хватала трубку молчащего телефона, вслушивалась в тишину и бросала ее, чтобы через несколько секунд вновь поднять.
   Мужчины, надо отдать им должное, как правило, переносят эту свадебную суету стоически: все свои тревоги прячут поглубже внутрь, а внешне проявляется только готовность помочь и обреченное подчинение бурному потоку свадебных дел. Муж Полины, Борис Самойлов, относился именно к таким мужчинам. Понимая волнение жены, он отложил недочитанную газету и попытался завязать с ней разговор.
   — Не работает? — спокойно спросил он.
   — Уже два часа! Черт знает что…
   У Полины волнение проявлялось в чрезмерной активности. Налив в чашку кофе, неловким движением руки она тут же опрокинула ее. Горячий кофе залил стол и лежащую на нем газету мужа. Вся эта суета окончательно вывела Самойлова из равновесия. Он скомкал испорченную газету, выбросил ее в помойное ведро и попытался успокоить жену:
   — Поля, послушай, успокойся. Возьми себя в руки.
   — Не могу. Сначала Лешка в плаванье задержался, теперь на свадьбу опаздывает… телефон еще этот…
   — Он еще никуда не опаздывает, — заметил Самой лов.
   — Еще этот шторм… — Полина не закончила фразу, и в воздухе снова повисло тревожное ожидание.
   — Ничего смертельного. А Костя где?
   — В комнате, — автоматически ответила Полина.
   Самойлов не случайно вспомнил о старшем сыне. Он решил, что можно что-то предпринять, чтобы успокоить жену, да и не только ее.
   — Костя! — позвал сына Самойлов.
   У Полины любое действие вызывало раздражение.
   — Его-то ты чего дергаешь? — возмутилась она.
   Но сын, хмурый и чем-то недовольный, уже появился в дверях и стоял, разглядывая родителей. Константин Борисович Самойлов, начинающий бизнесмен, здесь был просто послушным сыном, которым вполне можно было покомандовать.
   — Да, папа!
   — Сгоняй-ка к Буравиным.
   — Это еще зачем?
   — Предупреди, что Лешка задерживается. Успокой их там. Катерина, наверное, как на иголках.
   Самойлов понимал, что в семье невесты ситуация такая же, а может, и хуже. Время идет, жениха все нет, так что надо что-то делать, ведь день-то какой! Дочку замуж выдают!
   Однако Полина неожиданно возразила:
   — Нет, не надо!
   — Да ты же больше всех переживаешь! — возразил ей Самойлов. — Лети, Костя! Пусть мать успокоится!
   Но Полина настаивала на своем:
   — Нет, останься, Костя!
   — Конечно, останусь! — согласился Костя. — Лешка не торопится, а я носиться буду? Может, он вообще сегодня не приедет?
   В последней Костиной фразе прозвучала какая-то не совсем понятная нотка надежды.
   — Нет, приедет! — уверенно сказал Самойлов. — Это мой сын, к тому же моряк. И слово свое сдержит! И потом, кто здесь у штурвала?! — неожиданно вспылил он. — Костя, поезжай, я сказал!
   Глава семьи все-таки взял власть в свои руки. Все почувствовали, что возражать не стоит, а лучше делать то, что сказано.
   Полина пошла на попятную, решив, однако, оставить последнее слово за собой.
   — Давай лучше я поеду. Катя строптивая. Как бы не выкинула чего!
   В оценке невесты супруги Самойловы были единодушны.
   — Да, она может, — согласился Борис.
   — Вот! — продолжила свою мысль Полина. — А две женщины найдут общий язык.
   Молчавший до этого Костя неожиданно возразил:
   — Мам, не надо. Папа прав. Лучше я съезжу. Не беспокойся.
   Поцеловав маму, он отправился выполнять семейную миссию. И никто не догадывался, насколько своеобразно он ее понимает.
   В доме невесты Кати Буравиной подготовка к свадьбе шла полным ходом. Катя с мамой занимались самым приятным для женщин делом — стояли перед зеркалом. Катя примеряла свадебное платье, а мама суетилась возле нее.
   Что может быть прекраснее, чем невеста в свадебном платье перед зеркалом? Именно в зеркале мы видим самого доброжелательного своего зрителя. Другой такой же доброжелательный зритель — это только мама.
   Похоже, что Таисия, Катина мама, совсем не боялась стать легендарной тещей. Она увлеченно наряжала свою дочку, завязывая шнуровку на спине.
   — Ой-ой-ой-ой-ой! — постанывала Катя. — Не так туго!
   — В такой день можешь и потерпеть… — мудро поучала Таисия дочь.
   — Я так даже вздохнуть не могу! — продолжала возмущаться Катя.
   Но Таисия только радостно улыбалась, разглядывая красавицу-дочку. Возможно, она лучше других понимала, что ждет ее любимого ребенка.
   — Привыкай! Замуж выйдешь и платья сможешь носить посвободней, а чувствовать себя всегда так будешь.
   — Если ты не ослабишь шнуровку, то я об этом так и не узнаю… — предупредила Катя.
   Таисия расслабила шнуровку. Катя шумно вздохнула, и мама с дочкой радостно рассмеялись, как две подружки, хорошо понимающие и любящие друг друга.
   — А Невеличко позвали? — спросила Катя.
   — Сан Саныча? Ну, а как же без него? Как пришвартуются, Лешка сразу к тебе, а он — в ресторан.
   — Мам, а без него точно никак нельзя?
   — Ну что ты! Он же еще отца с Самойловым в море водил. А теперь Алешку твоего. Он самый почетный гость.
   — Вот этого я и боюсь, — улыбнулась Катя. — У него теперь законные основания до самого утра песни орать. И этого случая он не упустит!
   — Как пить дать не упустит.
   И обе рассмеялись.
   В этот момент отец семейства Буравин присоединился к своим женщинам, пытаясь показать, кто хозяин в этом доме:
   — Ну что вы так долго?
   — Пап, я же не мужчина! — возмутилась Катя.
   — Ты бы лучше узнал, где жених пропадает, — попросила Таисия. — Его торопи, а не нас. Позвони Самойловым, что ли…
   — Если не объявится — выйду замуж за первого встречного! — шутливо объявила Катя.
   — Я тебе выйду! — возмутился отец.
   — А что? Я свадьбу отменять не буду! — продолжала гнуть свою «жесткую линию» Катя.
   Но в это время послышался шум подъезжающей машины, и Буравин успокоился:
   — Ну, до этого, похоже, не дойдет! Должно быть, Алешка приехал.
   Катя бросилась на лоджию и посмотрела вниз. Она увидела то, что хотела, — жениха Алешу. Когда она уже исчезла из виду, вышедший из машины поднял голову — это был не Алеша, а Костя, выполняющий распоряжение родителей.
   Однако Катя уже неслась в прихожую с криком:
   — Приехал! Лешка приехал!
   — Катя! — предупреждающе окликнула ее мать.
   — Тише ты! Убьешься! — поддержал жену Буравин.
   Не обращая на них никакого внимания, радостная Катя открыла дверь и замерла, увидев вместо своего суженого Костю. Радостное выражение сошло с ее лица.
   — Привет! — сказал Костя.
   Всякий, кто побывал в подобной ситуации, знает, как не хочется в таких случаях что-то говорить.
   — Что тебе надо? — сухо спросила Катя.
   — Ничего. Приехал предупредить, что Лешка задерживается.
   Костя излучал спокойствие и доброжелательность. В такие минуты именно за это спокойствие человека хочется убить.
   — Спасибо, что предупредил, — подчеркнуто вежливо сказала Катя и попыталась закрыть дверь перед самым Костиным носом, но Костя успел подставить ногу, по которой и пришелся удар. Костя нарочито громко вскрикнул, засмеялся и придержал дверь руками.
   — Ну ладно тебе… — примирительно сказал он, и не думая обижаться.
   — Ой, извини, я, кажется, тебя ударила? — язвительно спросила Катя.
   — Да нет, ну что ты! — Костя смотрел на нее влюбленно.
   Тогда Катя еще раз хлопнула дверью. Теперь удар пришелся и по ноге, и по рукам. Но на Костю это совсем не подействовало, наоборот, он улыбнулся и тихо сказал:
   — Какая ты красивая, когда злишься…
   Сказать по совести, Костя был совершенно прав. Оставшись одни, супруги Самойловы какое-то время помолчали, думая каждый о своем. Наконец Самойлов решил поделиться с женой своими сомнениями.
   — С чего это он такой послушный? — спросил Борис.
   — Кто? Костя? — переспросила жена.
   — Да. То ничего не допросишься, а то вон… сам побежал.
   — Так он же любит ее, — пояснила Полина.
   — Кого? — не понял Борис.
   — Катю.
   — Что???
   Мужчины, понятно, в таких делах более наивны, чем женщины. Часто им нет дела до тонкостей, нюансов и прочих мелочей в человеческих отношениях.
   — Я думала, ты знаешь… — удивилась Полина простодушию супруга.
   — Откуда я могу знать? Об этом что, в газетах пишут?
   — А ты все только из газет узнаешь? Иногда мог бы раскрыть глаза и посмотреть, что у тебя в семье творится.
   Это уже не касалось свадьбы, а затрагивало какие-то давние проблемы и споры по поводу этих проблем. Полина не начинала новый разговор, а как бы продолжала тот нескончаемый диалог, который ведут все супруги с момента вступления в брак.
   — С некоторых пор, Полина, я стараюсь не замечать, что творится в моей семье, и ты знаешь почему.
   — Не начинай опять.
   — Но начала-то ты! Что, нашла предлог, чтобы с Виктором увидеться?
   — Боря, да ты что, серьезно? Ты же знаешь, я стала с тобой встречаться уже после того, как рассталась с Витей. И за те 25 лет, что мы вместе, ты не можешь меня ни в чем упрекнуть!
   Полина хорошо знала, как прекращать подобные разговоры, и в этот раз ей все удалось. Самойлов действительно успокоился, в конце концов речь-то шла не об их сложных супружеских отношениях, а о детях. Дети — это святое! И муж вернулся к сути начатого разговора.
   — Ну хорошо, извини. И что? Давно это у них?
   — Давно.
   — А что же Лешка? — поинтересовался Борис.
   — Может, даже не в курсе, — ответила Полина.
   Самойлов подумал о том, что мужчина редко понимает загадочную женскую душу.
   — А она-то кого любит? — спросил он у жены.
   — Ну Лешку, конечно, — безапелляционно ответила она.
   — А Костя — ее?
   — Похоже, так.
   В этом месте разговор снова перескочил с отношений детей на привязанности родителей, потому что Самойлов не выдержал:
   — Видимо, страсть к Буравиным — дело наследственное! — язвительно сказал он.
   — Борис! — предупреждающе повысила голос жена.
   Но муж уже и сам понимал, что продолжать в таком духе не следует:
   — Прости, пожалуйста! Я за Алешку переживаю…
   В это же время между Катей и Костей шел разговор не менее напряженный и также связанный с прошлой жизнью. Катя прохаживалась по своей комнате, расстроенная и возмущенная, пытаясь окончательно поставить точки над «i» в отношениях с Костей, которые имели место когда-то, но были совершенно лишними сейчас. Выбор сделан, назад дороги нет, а Костя, как дурачок, делает вид, что он этого не понимает.
   — Я же просила тебя прекратить все это…
   — Что это?
   — Мне надоело, что ты преследуешь меня…
   — Да, преследую!
   — Ага, попался!
   Кате хотелось все свести к быстрому выяснению отношений, чтобы Костя сразу уступил и согласился уйти. Хотелось показать несерьезность их отношений. Так, ерунда, по сравнению со свадьбой и всем, что с ней связано. Хотелось держать несерьезный тон. Но Костя не поддерживал ее игру и говорил очень серьезно:
   — Преследую потому, что ты не хочешь услышать меня.
   — Что же я должна услышать?
   — Катя, неужели ты не понимаешь, что, выходя за него, ты совершаешь ошибку?
   Это он, конечно, сказал зря. Люди не любят, когда им указывают на ошибки, действительные или мнимые. И Катя ответила совсем не то, на что он надеялся.
   — Нет, я люблю его. А ошибкой были наши встречи с тобой.
   — Быть такого не может! Ты не могла разлюбить меня, — в Костином голосе слышалась боль.
   — Могла — не могла, а тебе все же придется смириться с тем, что сегодня я выйду замуж за Алешу! — отрезала Катя.
   — Не выйдешь, — уверенно произнес Костя.
   Уверенность в его голосе была настолько сильной, что Катя невольно замерла.
   — А что мне может помешать? Ты? — тихо спросила она.
   — Я не могу. К сожалению. А вот шторм может.
   Костина уверенность исчезла. Катя успокоилась. Конечно, он ничего не может сделать. Все будет хорошо, именно так, как ей хочется, и волноваться не стоит.
   — Меня предупреждали, что Леша может задержаться. Не вижу в этом ничего страшного, — сказала Катя.
   — А если он вообще не приедет? — воскликнул Костя.
   Так вот чего он хочет! Чтобы от нее отказались?!
   — Даже не мечтай! — лишила его последней надежды Катя.
   Ощущение третьего лишнего давило на Костю тяжелым грузом, но ведь он-то знал, кто на самом деле здесь лишний. Эта женщина будет его, и только его! Он посмотрел на едва сдерживающую слезы Катю и вышел из комнаты, хлопнув дверью.
   Похожий хлопок прозвучал и в доме бабы Зинаиды, потому что ветер резко распахнул окно. Ветер стал гулять по комнате, и одна из бутылей с вином с грохотом упала на пол и разбилась. Пришла Зинаида, закрыла окно и стала переносить тяжелые бутыли в погребок, ворча и причитая:
   — Говорила же я Маше: «Надо убрать!» Нет: «Отдохни, бабушка, отдохни, бабушка». Вот и отдохнула! Бутыли-то какие неподъемные…
   Она тяжело вздохнула.

* * *

   Так же тяжело вздохнул и Алеша, который с большим напряжением работал веслами, преодолевая волны и ветер. Но лодка шла против ветра и, несмотря на все его усилия, фактически стояла на месте.
   Алеша достал мобильник, попытался что-то на нем набрать, но лодку сильно качнуло, и телефон упал в воду. Везение закончилось. Праздничная мелодия окончательно сменилась тревожным мотивом. Теперь Алеша Самойлов должен был доказать самому себе, что он мужчина, который держит слово!
   Не случайно говорят, что сила любви бережет влюбленных, что с ее помощью они делают невозможное.
   Именно она помогла Алеше Самойлову добраться до берега в шторм. Он долго пытался причалить, борясь со стихией, пока волны вели страшную игру с его лодкой. Слишком много значил для него этот близкий, но такой неприступный берег. Слишком много. На нем было все: любовь, ждущая его невеста, будущая счастливая жизнь, свой надежный дом. Он просто не мог не выбраться на этот желанный берег. И он выбрался.

* * *

   Фармацевтическая фирма Кости Самойлова была захудалой и почти обанкротившейся. Именно сюда он пришел после разговора с Катей. Костя стал открывать шкафчики и что-то в них искать, уверенный, что он здесь один. Но за его спиной неслышно открылась дверь, и вошла Маша.
   Фармацевт Маша Никитенко работала у Константина Борисовича — работала на совесть, но зарплату получала, как и все, с задержками. Несмотря на это, она с уважением относилась к начальству и сейчас с удивлением смотрела на то, как Костя лихорадочно перебирает лекарства, явно что-то ища.
   — Здравствуйте, Константин Борисович!
   От неожиданности Костя даже уронил ампулу, которую только что достал из коробки. Маша Нагнулась, чтобы поднять ее, но Костя остановил ее:
   — Осторожней!
   Маша замерла в ожидании. «
   — Это снотворное, — объяснил Костя. — Если эта ампула разобьется, мы с тобой тут же уснем от испарений.
   — Такое сильное? — удивилась Маша.
   — Да, сильнейшее. Используется в самых тяжелых случаях и для анестезии.
   — Вы хотели взять? Давайте я отмечу в журнале.
   Маша привычным движением достала журнал и потянулась к ручке, чтобы записать название лекарства.
   Но начальник повел себя как-то странно. Волнуясь, Костя сказал, что лекарство ему совсем не нужно, он просто проверил, есть ли оно, потому что друг просил именно такое. Можно было ничего и не говорить девушке, но Костя почему-то пустился в подробные объяснения:
   — Понимаешь, Маша, сейчас мне некогда. У брата, Алешки, свадьба, а он еще не вернулся из плаванья. Надо предупредить невесту.
   — Она, должно быть, сильно волнуется, — сказала Маша, отдавая Косте ампулу.
   — Да… А ты зачем здесь? Ты же в отпуске.
   — Да, но он ведь неоплачиваемый. И я хотела узнать, долго ли это продлится. И может быть, есть хоть какая-нибудь работа?
   — Нет, Маша, сейчас нет. Возможно, я вообще закроюсь!
   После этой фразы Маша посерьезнела и задумалась, а Костя как бы машинально положил ампулу себе в карман. Кажется, получилось? Но в Маше снова проснулся профессиональный фармацевт.
   — Так вы все же берете лекарство? Раз уж я здесь, давайте выполню свои обязанности. Я сейчас запишу.
   — Ну зачем? Ты ведь в отпуске.
   Костя едва скрывал досаду. Откуда берутся эти трудолюбивые идиотки? Далось ей это лекарство, и записать его надо обязательно! Но Маша искренне хотела угодить и сделать все по правилам.
   — Да мне не трудно. Честное слово.
   — Не надо, Маша. Я сам все оформлю.
   Косте пришлось взять журнал, и, поскольку он никогда такими мелочами не занимался, то Маша посмотрела на него с удивлением. Но тут сама природа пришла Косте на помощь. Раздался громкий хлопок, затем звон разбитого стекла, и Маша с Костей обернулись на этот шум.
   Однако все было тихо, звуки больше не повторялись. Маша прислушалась и спросила:
   — Что это было?
   — Наверное, форточка открылась, и ветром склянку какую-нибудь разбило, — успокоил ее Костя. — Сегодня вроде бы даже штормовое предупреждение передавали.
   Маша снова прислушалась, теперь уже скорее не к внешним звукам, а к чему-то внутри себя, и вдруг заторопилась:
   — Ой, мне срочно надо домой! Можно, я пойду?
   — Да, конечно! Иди! — Костя с трудом скрывал свою радость. Наконец-то она ушла!
   Оставшись один, Костя запер журнал в сейф, достал из кармана ампулу и, положив на ладонь, стал внимательно рассматривать ее. От его неподвижной фигуры веяло каким-то тревожным невидимым ветром.
   Кто знает, какие мысли роятся в голове у владельца лекарства, которое может усыпить любого? Кто знает, на что может пойти человек, стремящийся к заветной цели? Кто знает, какие средства можно использовать для ее достижения, а какие — нет?
   Баба Зинаида все еще перетаскивала бутыли в погребок. Она аккуратно выставляла их на верхнюю полку, все так же разговаривая сама с собой:
   — Разыгралась погодка! Да, разыгралась!
   Взяв очередную бутыль, она вдруг быстро опустила ее на место, едва не выронив, схватилась за сердце и осела.
   Она снова принялась уговаривать боль отступить, успокаивая себя:
   — Да что ж это… не отпустит никак… Ну да ничего… и не такое терпели… Сейчас-сейчас…