Веснина Елена. Сила предсказания

   — Отец, что с тобой? — удивленно спросила она.
   — Катя?! Ты?.. Слава богу, ты жива! — кинулся к дочери Буравил.
   — А ты думал, я прыгну с обрыва из-за того, что меня бросили? Не дождутся!
   — Так ты же ничего не знаешь еще?! Едем быстрее! К Алеше!
   — Ни за что! После его хамского поступка…
   — Леша в больнице, Катя! Он попал в аварию…
   — В больнице?! — Катя искренне удивилась, даже не поняла еще сказанного.
   — Да, состояние Леши тяжелое, но… Врачи борются…
   Катя молчала, пытаясь осмыслить услышанное.
   — Едем! — поторопил дочь Буравин. — По дороге все расскажу…

* * *

   Самойлов, томящийся в коридоре больницы, не мог сидеть без дела. Он взял телефон и стал звонить следователю: .
   — Гриша? Нам нужно встретиться!
   — Да, Боря. Конечно. Да, прямо сейчас…
   — Только я не смогу приехать к тебе. Я еще в больнице. Не могу оставить Полину здесь одну.
   — Может, тогда по телефону поговорим? — предложил Буряк.
   — Это не телефонный разговор, Гриша, — ответил Самойлов.
   — Я понял. Как Леша?
   — Пока непонятно. Об этом я и хочу поговорить с тобой… Это и срочно, и очень важно для меня.
   — Насколько это срочно?
   — Гриша, я хочу, чтобы ты провел расследование.
   — Значит так, Боря. Ты пока будь в больнице, я сейчас к тебе туда подъеду. .
   — Спасибо, жду тебя.
   Самойлов выключил телефон, сжал его в кулаке. Его взгляд горел мрачной решимостью.
   В это время в палате что-то произошло, потому что сиделка-медсестра внимательно посмотрела на аппаратуру, потом на часы и направилась к выходу.
   — Куда вы? — встрепенулась Полиса.
   — Мне нужно позвать врача.
   — Что-то случилось? Алеше хуже?! — заволновалась Полина.
   — Успокойтесь. Я сейчас вернусь. А вы здесь побудьте пока…
   И сиделка ушла, оставив перепуганную Полину рядом с сыном.
   Медсестра привела в палату к Алеше врача и объяснила ему причину своего беспокойства:
   — Павел Федорович, нижнее давление почти на нуле. Пульс очень редкий, еле прослушивается. Что будем делать?
   Полина с надеждой посмотрела на врача, но он сказал совсем не то, чего она ожидала:
   — Не могу понять, что происходит! Препарат давно должен был подействовать, но состояние Алексея только ухудшается. Он не ЁЫХОДИТ ИЗ шока… Нужно провести экспресс-анализ крови. И как можно быстрее.
   Сиделка кивнула и взяла в руки шприц. А врач обратился к Полине и попросил:
   — Посидите, пожалуйста, здесь. Мне надо выйти ненадолго.
   Он взял пробирку с кровью для анализа и ушел. Полина закрыла лицо руками и заплакала.
   А в коридор, по которому нетерпеливо ходил Самойлов, наконец-то вошел следователь. Самойлов бросился к нему.
   — Спасибо, что так быстро, Гриша! Твою мигалку за два квартала слышно было.
   — А я твою «Волгу» еще у подъезда заметил. Не пора ли на иномарку пересесть? — немного задел Буряк друга.
   — Ты же знаешь, я только этой машине доверяю, — объяснил Самойлов.
   — Так что ты хотел, Боря?
   — Послушай, я очень тебя прошу, проведи расследование этой аварии.
   — Почему я? ГАИ разберется. У тебя что, есть подозрения, улики?!
   — Понимаешь, я никак не пойму, как Алеша мог попасть в аварию. Ты там был. Может быть, видел что-то странное?
   Следователь задумался и потом решился посвятить Самойлова в свои сомнения:
   — Ты знаешь, меня удивило одно обстоятельство. Совсем не было тормозного пути. Такое ощущение, что это дерево выросло перед ним за доли секунды.
   — Вот видишь! — взволнованно воскликнул Самойлов. — Они напишут что-то вроде «не справился с управлением». А почему не справился? Он нормально водил!
   — Боря, это не в моей компетенции.
   — Ладно! Если ты официально не можешь возбудить дело, то проведи частное расследование. Гриша, ради меня, я тебя очень прошу! Побывай там еще раз, свидетелей найди. Может, подрезал кто и уехал? Может, еще что-то?
   — Хорошо! Считай, Боря, что я его уже начал! Сейчас аварией занимается ГИБДД. Я знаю этих ребят и возьму дело под контроль. Прямо сейчас туда поеду.
   — Спасибо, — сказал Самойлов и крепко пожал другу руку.

* * *

   Баба Зинаида возилась по хозяйству, искоса поглядывала на Машу. Маша пыталась ей помочь, но у нее все валилось из рук.
   — Ну что ты ходишь, как неприкаянная? — с укором сказала Зинаида.
   — Может, позвонить в больницу? — спросила Маша.
   Зинаида была против Машиного решения.
   — Да что ж ты так убиваешься из-за этого парня? С ним рядом родители. Невеста его, скорее всего, тоже уже в больнице… Врачи за ним следят. Тебе-то зачем туда?
   — Я не успокоюсь, пока не узнаю, как Алеша себя чувствует, — упрямо сказала Маша.
   — Что, опять пойдешь в больницу? Тебя же оттуда выгнали… Даже спасибо не сказали! Обидели ни за что!
   — Просто я хочу убедиться, что с ним все в порядке. А об обиде я и не думаю!
   — Ты лучше о другом подумай! Денег ведь у нас совсем не осталось.
   — Бабушка, ты опять? — взмолилась Маша.
   — А как же! Я сейчас болею… На рынке вином торговать пока не могу… — пожаловалась Зинаида.
   — И замечательно! Мне всегда не нравилось, что ты торгуешь вином! Это дело не для тебя.
   — Но оно давало нам заработать на хлеб.
   Обе замолчали, и в комнате повисла тяжелая тишина. Первой не выдержала баба Зина.
   — Я не упрекаю тебя, что не платят, — тихо и примирительно сказала она. — Но жить нам теперь не на что. Вот о чем надо думать. А не о чужих людях.
   Маша промолчала, и баба Зина воодушевилась.
   — Ты про Лешу этого лучше забудь, внучка. Он тебе — совсем чужой человек… У него — невеста есть… У них — свое будущее. Незачем тебе переживать за чужого жениха!
   Маша слушала-слушала, а потом встала и начала собираться.
   — Куда ты? — удивилась Зинаида.
   — В больницу.
   — Машенька, не ходи! Прошу тебя! Плохо все это закончится, — запричитала Зинаида.
   — Я просто узнаю, что с ним, и все. Ну что тут такого?!
   — Его родственники тебя снова выгонят и правы будут! Кто ты ему?! Никто!!! И он тебе — никто!!! Не ходи, я говорю! — решительно потребовала Зинаида.
   — Бабушка, пожалуйста, не удерживай меня… Я все равно пойду… — тихо, но уверенно ответила Маша.
   Когда Маша ушла, Зинаида присела на стул и сказала, обращаясь к кому-то невидимому:
   — Пошла! Пошла-таки! Твоя, твоя правда, Руффа! Сбывается предсказание.
   Тут в гости зашла Анфиса, и баба Зина рассказала ей обо всем, что случилось с Машей.
   — Значит, Маша влюбилась!-сделала вывод Анфиса. — Что ж плохого?
   — Все, все это плохо, Анфиса! — убежденно сказала Зинаида.
   — Зина, не переживай! Невеста у него есть? Так это ему решать, с кем быть! Выберет ту? Ну что ж, пострадает Маша, да и забудет со временем. На то она и любовь!
   Довольная своей тирадой, Анфиса прихлебнула чаю и продолжила:
   — А чтобы Машенька баловство какое себе позволила… Ты же не хуже меня ее знаешь: не такая она девушка!
   — Ох, Анфиса! Да не про то я! Помнишь цыганку, Руффу? Она мне один раз гадала, Маше тогда еще годика не было. Разного она наговорила.
   — А ты поверила? Зина, ты прости, я столько лет тебя знаю, но не думала, что ты поверишь в эти цыганские бредни!
   — Да, тогда я тоже не поверила. А сейчас… Как же не верить, когда сбываются предсказания?!
   — Да расскажи ты, наконец, что сбывается! Может, ерунда, а ты надумала!
   — А сказала она, что если Маша полюбит кого, то нависнет над ней большая опасность… — задумчиво поведала Зинаида.
   — Милая моя, они так все говорят. А потом золото просят, чтобы порчу снять. Заговорят, и поминай как звали! И золотишко тю-тю! — назидательно произнесла Анфиса.
   — А вот только Руффа ничего не просила! И еще она сказала, что если Маша найдет своего суженого, то им обоим суждены будут страшные испытания…
   — Ну, и что за испытания? — Анфиса даже понизила голос.
   — Суженый этот будет сильно болен. И Маша должна его излечить, — объяснила Зинаида.
   — Погоди… Алеша этот в больнице лежит…
   — А я про что толкую!!! — Зинаида возмутилась недогадливости Анфисы.
   — А если не выдержат?!
   — А если не выдержат, то Машенька моя погибнуть может!
   — Ну это уж слишком! Ты сама себя пугаешь, — принялась успокаивать соседку Анфиса.
   — Нет! Маша — девочка необычная, сама знаешь. И судьба у нее необычная. Помнишь, как она у меня появилась?
   Анфиса кивнула.

* * *

   Буравин вез дочь в больницу к Алеше и рассказывал по дороге:
   — …Леша ехал на машине к тебе, в ЗАГС. Сам был за рулем. Видимо, очень спешил. И вот… Так все нелепо…
   Катя молча смотрела в окно.
   — Не понимаю, как это случилось… — продолжал Буравин. — Леша ведь — отличный водитель… Почему он не справился с управлением?
   — Он с кем-то столкнулся? Кто-то еще пострадал? — спросила наконец Катя.
   — Кроме него — никто… Один Леша… На полной скорости врезался в дерево…
   — Ужас какой…
   — Да-а… Наверное, действительно очень спешил… Эх, Алешка…
   — Он не умрет, папа? — осознав до конца случившееся, тревожно спросила Катя.
   — Ну что ты, девочка! Нет-нет… — Он сам упорно гнал от себя эту мысль.
   — Мне страшно, я боюсь его потерять…
   — Не бойся! — успокоил дочку Буравин. — Вы с Алешей — чудесная пара! У вас еще свадьба и жизнь — впереди…
   — А я, дурочка, так его ругала… Какими только словами ни называла…
   — Никогда больше не спеши с выводами, дочка! Сначала хорошо подумай…
   — …Я фату в море бросила от злости… А Леша в это время страдал… Мне так стыдно! — продолжала укорять себя Катя.
   — Хорошо, что ты раскаиваешься, Катюша… Но ты не кори так уж сильно себя. Ты тоже пережила сегодня удар! Ведь ото был твой день..". Твой праздник…
   — Да уж! Праздник удался… — со злой иронией отметила дочка.
   — Может, заедем домой? — участливо предложил Буравин. — Ты выглядишь очень уставшей.
   — Немудрено… После всего этого…
   — Примешь душ… Я тебе кофе сварю… Переоденешься.
   Отец смотрел на дочь с жалостью.
   — Нет, едем в больницу! Хочу Лешу видеть. Сейчас я должна быть рядом с ним, — решительно потребовала Катя.
   Она открыла окно, откинулась в кресле и закрыла глаза.
   «Моя дочь!» — подумал Буравин с гордостью. Он положил свою руку на руку дочери и сжал ее в знак одобрения.
   В коридоре больницы супруги Самойловы все еще несли свою тревожную вахту. Полина уже плакала, не скрывая чувств:
   — Если Алешу не спасут, я тоже жить не смогу! Мне этого не вынести!
   — Не кличь беду! — умолял ее Самойлов. — Его спасут… Все хорошо будет…
   — И Кати нет до сих пор… Где она? Почему не здесь? — в голосе Полины слышалось отчаяние.
   — Буравин уже за ней поехал. Сейчас привезет. — Самойлов старался успокоить жену.
   — Почему он за ней поехал? Где она?
   — Там тоже что-то случилось… Я пока не знаю что.
   Полина вынула нательный крестик и стала его целовать:
   — Господи! Помоги моему сыночку! Спаси его!
   Самойлов погладил Полину по голове, но успокоить ее он уже был не в силах.
   В это время в коридор вышел врач-травматолог.
   — Самойловы! — громко позвал он. — Зайдите ко мне в кабинет, пожалуйста. У меня к вам серьезный разговор.
   В кабинете Павел Федорович, посмотрев сначала на Полину, потом на Самойлова, сказал:
   — Вот что! Мы провели экспресс-обследование. Сделали дополнительный анализ крови…
   — И что? Анализы хорошие? — спросила Полина с надеждой.
   — Биохимический анализ крови показал, почему лекарства не помогли вашему сыну преодолеть шок.
   — Почему? — спросили родители почти одновременно.
   Врач помолчал и после тяжелого вздоха сказал:
   — Потому что в крови у Алеши обнаружен сильнодействующий наркотик. Он блокирует действие введенных препаратов.
   — Нет, нет!.. — не могла поверить Полина.
   — Вы с ума сошли! Это — ошибка… Быть такого не может! — возмутился Самойлов.
   — Может! В этом случае даже самые сильные препараты не способны помочь! Вот почему вашему сыну становится все хуже и хуже, — в голосе врача звучала уверенность.
   — Павел Федорович, вы ничего не путаете? Алеша принимал наркотики?! — с нескрываемым удивлением спросила Полина.
   — Похоже, что так. Травмы, которые ваш сын получил при аварии, уже не так опасны…
   — С этого и нужно было начинать! — перебила его Полина.
   — Но наркотик, обнаруженный в крови Алексея, блокирует действие лекарства. Поэтому лечение не дает результатов.
   Полина и Самойлов несколько секунд оторопело смотрели друг на друга. Потом Самойлов взорвался:
   — Павел Федорович! Вы ошибаетесь! Алеша — не наркоман. Уж я-то знаю своего сына!
   — Видимо, плохо знаете. Увы, о таких вещах родители чаще всего узнают последними…
   — Леша всегда был золотым ребенком, — вступилась за сына Полина. — Обвинять его в наркомании — это как утверждать, что солью можно подсластить чай.
   — Я никого не обвиняю — я не прокурор. Я врач и оперирую только фактами. Налицо факт: в крови Алексея обнаружен наркотик! — Павел Федорович хотел поставить в разговоре точку.
   — Я все равно не могу поверить в то, что мой сын принимал наркотики, — настаивал Самойлов.
   — Если хотите, я могу показать результаты анализов, — предложил Павел Федорович.
   Врач достал из шкафа историю болезни Алексея Самойлова. Открыл на нужном месте и протянул Самойлову. Тот стал внимательно изучать написанное.
   — Но вообще-то мне незачем вас обманывать, — сухо заметил Павел Федорович.
   — Не обижайтесь на нас. Эта новость настолько неожиданна… Мы просто растерялись, — попыталась объяснить Полина.
   — Я понимаю. Но теперь вам придется с этим жить, — участливо произнес врач.
   Беда никогда не приходит одна… — вздохнула Полина. — Готовились к празднику, а произошла трагедия. Теперь еще одно несчастье. Самойлов оторвался от документов и попросил врача:
   — Я прошу вас не сообщать в милицию о том, что Алеша принимал наркотики. Все-таки мы в городе не последние люди…
   Полина укоризненно посмотрела на мужа, и он осекся.
   — Мы просто не переживем, если после всех наших бед начнутся еще и какие-то разбирательства, поползут грязные слухи… — объяснила Полина.
   — Не переживайте, я никому ничего и не собирался сообщать, — успокоил их врач, — вот если бы при аварии пострадал кто-то, кроме Алеши…
   — Типун вам на язык! — прервал его Самойлов.
   Врач поплевал через левое плечо и продолжил:
   — …Тогда бы у меня не было выбора. А само по себе употребление наркотиков не является преступлением.
   — Значит, об этом никто, кроме нас, не узнает? — с надеждой спросила Полина.
   — Никто, — заверил Павел Федорович. — Существует врачебная этика, которая не позволяет разглашать подобную информацию.
   Самойловы поднялись, собираясь уходить. Мужчины пожали друг другу руки.
   — Я обязан сделать запись в истории болезни, чтобы корректировать лечение, — и все, — пообещал врач.
   — Спасибо. Хоть в чем-то вы нас успокоили, — сказала Полина.
   Уходя, Самойлов пробормотал себе под нос:
   — Я все равно не верю, не верю…
   В это время Костя подошел к месту аварии. Он посмотрел на то, что раньше было их замечательной машиной. От нее остался только мокрый, грязный, обгоревший остов.
   Костя внимательно оглядел машину и попытался открыть искореженную дверцу. Она поддалась.
   Прямо в парадном костюме, не замечая, что пачкает одежду и руки, Костя сел на место водителя. Несколько секунд он тупо глядел прямо перед собой, потом посмотрел под ноги и увидел мелкие осколки от разбитой ампулы, которая принесла столько несчастий. Той самой ампулы. Костя наклонился, пошарил рукой по коврику, собирая эти проклятые осколки. Но их нелегко было достать, потому что они лежали под педалью газа. Стекло резало руки, но он не обращал на это внимания. Через некоторое время на его ладони уже лежало множество осколков, окрашенных его собственной кровью.
   Костя ушел с места аварии, долго бродил по городу и наконец зашел в ресторан «Эдельвейс», хозяином которого был его друг Лева. Костя взял себе выпить и сел, уставившись на рюмку мрачным непроницаемым взглядом. Таким его и увидел Лева. Он подошел к товарищу и сказал с пониманием:
   — Можешь ничего не говорить. И так все понятно.
   Костя молча наполнил рюмку. Лева сел напротив.
   — Свадьба состоялась, Катя безмерно счастлива, но не с тобой, а с твоим братом. И мечта твоя о ней похоронена навсегда! — немного ерничал Лева.
   — Пить будешь? — мрачно спросил Костя.
   — Так и быть, выполню дружеский долг. Составлю тебе компанию, чтоб ты не убивался в одиночку так из-за девушки…
   Костя молча слушал, глядя, как Лева наливает себе из бутылки.
   — И мой тебе совет, не циклись ты на Катерине. Вон сколько девчонок вокруг! — назидательно посоветовал Лева.
   — Лева, — безучастно произнес Костя, — мне сейчас плевать на всех девушек мира, и на Катю в том числе.
   — Ого! Не понял…
   — Свадьбы не было, — пояснил Костя.
   — Чего ж ты киснешь?! — не понял Лева.
   — Я, Лева, только что брата своего убил, — сказал Костя и опрокинул очередную рюмку.
   Вот этого Лева никак не ожидал!
   — Убил брата?! Ты давай так не шути! Тоже мне, Каин нашелся.
   — А я не шучу.
   — Ну да, ну да. «Он его любил… Он его убил… в землю закопал, надпись написал…» — процитировал Лева.
   — Лева, мне сейчас не до твоих дурацких шуток. Последняя из них вышла совсем не смешной!
   — Ты это о чем?
   — О том. Помнишь свою любимую байку, как жених опоздал на собственную свадьбу?
   — А как же! Его друг, свидетель, не упустил момента и сам женился на невесте! Получилось очень забавно.
   — Ага, и ты мне посоветовал подстроить все так, чтобы Алешка опоздал в ЗАГС, — напомнил Костя.
   — Ой, мало, что ли, я тебе советов давал! Можно подумать, ты ими пользуешься, — возмутился Лева.
   — А этим — воспользовался.
   Костя разжал ладонь и показал Леве осколки ампулы.
   — Что это такое? — пугаясь, спросил Лева.
   — А как ты думаешь?
   Тут Лева окончательно понял, что все происходящее очень серьезно.
   — Костя, ты с ума сошел! Это что, яд? Ты отравил Леху?
   — Это не яд, а очень сильное снотворное. Я подложил его Лешке в машину перед тем, как он поехал в ЗАГС.
   — И что, он надышался снотворного и умер?! А разве он не должен был просто уснуть? — удивился Лева.
   — Должен был — прямо в машине, так и не тронувшись с места. Но все пошло не так.
   — Я всегда говорил, что стратег из тебя никакой, — съязвил Лева.
   — Лева, не ерничай, — попросил Костя. — Не до того сейчас.
   — Хорошо, — согласился Лева, — продолжай.
   — Леха почему-то раздавил ампулу не сразу, как сел в машину, а уже по дороге, когда ехал на большой скорости.
   — Он уснул за рулем и со всего маху въехал в столб? — Леве нельзя было отказать в проницательности.
   — В дерево… — уточнил Костя.
   — Сразу насмерть?
   — Пока жив. Лежит в реанимации…
   — Да, Костя, на всемирном конкурсе идиотов тебе гарантировано первое место…
   Обиженный Костя поднялся.
   — Спасибо на добром слове, друг. Пойду я отсюда. Душно у тебя… — надрывно сказал он.
   — И куда ты собираешься идти? Домой? — поинтересовался Лева.
   — Нет, домой не хочу. Поеду к себе в офис — там сейчас ни души.
   — Подожди, я с тобой. В таком состоянии тебе нельзя оставаться одному.
   Лева смел осколки ампулы со скатерти, завернул их в салфетку. Сначала он хотел было выбросить их в урну, но потом раздумал и положил себе в карман.
   — Давай-ка переберемся в местечко поспокойнее, — сказал он Косте, — заодно и прогуляемся.
   Товарищи медленно пошли по набережной. Через некоторое время Лева остановился, оглянулся, убедился, что их никто не видит. Только после этого он достал из кармана салфетку, развернул ее и вытряхнул осколки в море.
   — Вот так же кончились все твои проблемы. Теперь можешь быть спокойным, — сообщил он Косте.
   — Отец хочет начать расследование. И друг у него для этого есть — следователь. Если они его начнут — все, мне крышка. Они до всего докопаются, — сделал плохой для себя прогноз Костя.
   — Успокойся. Кому это надо? Он не посадит тебя в тюрьму! — заверил друга Лева.
   — Я сам себе этого простить не могу. Леха в коме, и виноват я.
   — Прекрати истерику. Сделал ошибку — исправляй. Ты мужик или интеллигент рафинированный?
   Но Костя уже принял решение.
   — Надо, чтобы все было просто и ясно. Надо сделать заявление. Чистосердечное признание.
   — Идиот! Причем дважды. Во-первых, сделал глупость, во-вторых, хочешь признаться в этом. Просто помогай родителям. Даст бог, все наладится.
   Когда Костя и Лева приехали в пустую Костину аптеку, Лева огляделся и сказал:
   — Хорошо тут у тебя, спокойно. А у меня в ресторане что ни день — то цейтнот.
   Но у Кости не было желания поддерживать разговор.
   — То клиенты чего-нибудь натворят, то работнички набедокурят. Кстати, а твои трудяги где? Отдыхают? — не унимался Лева.
   — В отпуске, без содержания. Уже месяц. Да я и сам здесь практически не бываю, — отрешенно пояснил Костя.
   — А что так?
   — Не получается из меня бизнесмен, Лева, — пожаловался Костя. — Аптека моя на ладан дышит.
   — А ты к отцу за помощью обращаться не пробовал? Он у тебя мужик башковитый, подскажет что-нибудь.
   — Нет. Не хочу выглядеть в его глазах неудачником. Попробую сам выкрутиться.
   — Да уж знаю я, как ты сам выкручиваешься!
   При этих словах лицо Кости исказила болезненная гримаса. Он резко выдвинул ящик стола и достал оттуда ампулу со снотворным.
   — Смотри! Это то самое снотворное, тот фторан, который я подложил Лешке.
   — Ты хранишь его в своем рабочем столе? — остолбенел Лева. — Выкинь от греха подальше!
   — И что это изменит? Лева, я ведь чуть брата не убил!
   — Ну не убил же! Леха жив — чем не повод для радости? — Лева во всем мог найти светлую сторону.
   — А как я жить с этим буду? Меня же совесть заест! — сказал Костя.
   — Ничего, — успокоил друга Лева, — вот выздоровеет Леха, ты перед ним покаешься и успокоишься.
   — Ты думаешь, он меня простит?
   — Простит, никуда не денется. Другого брата у него все равно нет, — уверенно сказал Лева.
   В это время у Кости зазвонил телефон, и решительный голос отца сказал:
   — Костя, ты где? Все бросай и немедленно домой. Мне надо с тобой серьезно поговорить! Немедленно! Жду!
   — Папа, что случилось? — заволновался Костя. Но в трубке уже были короткие гудки.
   — Бросил трубку, — объяснил Костя Леве. — Он разговаривал со мной так, как будто все знает.
   — Ничего он не знает. И не узнает, если ты сам ему не расскажешь, — убежденно сказал Лева.
   — Почему ты в этом так уверен?
   — Потому что ни один нормальный отец не поверит в то, что один его сын хотел убить другого, — резонно заметил Лева.
   Костя тяжело вздохнул.
   — Короче, — заверил его Лева, — пока ты сам не признаешься, никто тебя не вычислит.
   Красавица-невеста — необычный посетитель больницы. Не обращая внимания ни на кого, Катя вместе с отцом дошла до Алешиной палаты и вдруг в нерешительности остановилась перед дверью.
   — Ты что, дочка? Смелее!.. — подбодрил ее отец.
   — Папа! А ты видел Алешу? — осторожно спросила Катя.
   — Меня не пустили. Он ведь был без сознания…
   — А сейчас уже пришел в себя?
   — Не знаю. Я даже не знаю, пустили ли к нему Самойловых. Ну давай же, входи!
   Но Катя стояла, не двигаясь.
   — Так, может, туда нельзя? — заглянула она в лицо отцу.
   — Еще чего! — возмутился Буравин. — Я и спрашивать никого не стану! Ты же его невеста, почти жена! А значит, имеешь право его увидеть.
   Катя коснулась ручки двери, но тут же отдернула руку-
   — Папа, я не могу!
   — Почему? — удивился отец.
   — Просто не могу и все, понимаешь? Я боюсь…
   Буравин непонимающе посмотрел на дочь. Это ею он несколько минут назад гордился?
   — Дочка, что с тобой? Почему ты не заходишь? — изумился Буравин.
   — Папа, я боюсь. Мне кажется, я сейчас упаду в обморок.
   — Катя, я понимаю, тебе очень тяжело. Ты не была к этому готова. Но надо взять себя в руки.
   — А вдруг он сейчас умрет, прямо при мне? — в панике спросила Катя.
   — Не думай об этом. Думай о том, что сейчас ты нужна Алеше, как никогда в жизни. Будь сильной.
   — Легко сказать…
   — Катя, иначе нельзя, — сказал Буравин и пристально посмотрел на дочь. Катя опустила голову под его взглядом. Она еще несколько секунд помедлила, потом набрала воздуха и вошла в палату так, словно бросилась в омут. Буравин последовал за ней.
   — Папа, неужели это Алеша? Какой бледный… Он всегда был таким жизнерадостным, таким веселым… — чуть не плакала Катя.
   — Да, Катюша, это он. Не бойся, подойди поближе, — подбодрил дочку Буравин.
   Катя тихо подошла к кровати.
   — Алеша, здравствуй, — едва слышно сказала она. — Как ты себя чувствуешь?
   Но Алеша не реагировал.
   — Папа, — обратилась девушка к отцу, — он нас слышит?
   — Не знаю… — неуверенно протянул Буравин. — Он без сознания. Но я читал, что люди, даже находясь в коме, чувствуют присутствие близких.
   — Ты думаешь, он тоже что-то чувствует? — с сомнением спросила Катя.
   — Будем надеяться, что да.
   Катя не выдержала и заплакала.
   — Катя, успокойся. Тебе нужно не плакать, а поддерживать Алешу.
   Но Катя продолжала всхлипывать.