убедилась, что сказанное выше не лишено
оснований.

На ложе из тэна* за пологом тонким,
Проснувшись, встречаю рождение дня.
Да разве возможно поведать словами
О том, что терзает и мучит меня!

Из яшмы курильница за ночь остыла,
Дымок ароматный исчез без следа.
Так чувства мои, что бурлили когда-то,
Теперь словно в заводи тихой вода.

Вдруг флейты раздался призыв троекратный,
И вздрогнула мэй, все бутоны раскрыв,
Во всем этом много сокрытого смысла
И смутных предчувствий весенней поры.

Подул ветерок. Первый дождик закапал,
И вскоре все в гуле над садом слилось.
И то, что на сердце давно наболело,
В мгновенье пролилось потоками слез.

Ушел он, кто только что пробовал флейту,
Зияет покинутой башни пролет.
И страшно подумать, что вместе со мною
На верх этой башни никто не взойдет.

Душистую веточку мэй сорвала я -
Хотела послать ее милому в дар.
Но нет никого на земле и на небе,
Увы, никого, кто б ему передал.


    x x x



Грусть в сердце и смятенье дум,
Тревожит каждый звук.
Холодный мир вокруг угрюм,
И пусто все вокруг.

Луч обласкал - и вновь темно,
И холодно опять.
С ненастным ветром и вино
Не может совладать.

Печальный голос слышен мне:
"Наш старый друг, прощай!"
То гуси где-то в вышине
Летят в далекий край.

Здесь было много хризантем,
Цвели - и отцвели.
О них не вспомнят... и зачем?
Валяются в пыли.

Я у окна чего-то жду,
И скорбь меня гнетет,
А тут еще, как на беду,
Дождь льет, и льет, и льет.

Утун, промокший до корней,
И сумеречный свет.
И в небе, как в душе моей,
Просвета нет и нет.


    x x x



Ни души, ни души на дворе.
Дует ветер, и дождь моросит.
Дверь циновкой закрою плотней.
Слышу, шепчутся с ивой цветы:
"Приближается праздник Цинмин,
А за ним - непогожие дни,
Много, много мучительных дней!"

Трудный цы завершен, наконец,
Опьянение за ночь прошло,
И теперь я могу отдохнуть.
Где-то гусь пролетел в вышине -
Догоняет он стаю свою.
Мне бы весточку с ним передать,
Но далек и тяжел его путь.

А вкруг башни последние дни
С холодами не сладит весна.
Я давно не касаюсь перил
И на сад из окна не смотрю.
Свет погас. Остывает постель,
Но никак не могу я заснуть;
Если в сердце закралась печаль,
Лучше выйти и встретить зарю.

Поправляю прическу, а взгляд
Ловит чистые капли росы -
Я любуюсь на тунг молодой
И тянусь всей душою к нему.
В небе солнце стоит высоко,
И туман исчезает в лучах...
Ясный выдастся день или нет -
Я еще и сама не пойму.


    x x x



Расплавленное золото заката
И яшма лучезарных облаков...
Не вместе ты со мною, как когда-то, -
Ты в этот вечер где-то далеко.

Дымятся ветки опушенной ивы,
И звуки флейты грустные слышны,
Поет она про увяданье сливы -
О, таинства извечные весны!

Удался Юаньсяо*, тих и светел,
Принес он радость первого тепла.
Но разве не подует снова ветер
И не нависнет дождевая мгла?..
Друзья по песням и вину гурьбою
Пришли за мной. Коляска ждет давно.
Хочу я быть
Наедине с собою,
Мне не нужны
Ни песни, ни вино.

А в мыслях - процветающий Чжунчжоу*,
Чреда ничем не омраченных дней.
И праздники весны под отчим кровом
С годами все дороже, все родней.

Усыпанные жемчугом уборы,
И камни изумрудные в косе,
И золотые на шелках узоры,
И состязанье в блеске и красе.

Но все прошло. И вот краса увяла.
От бури жизни - иней на висках.
И я теперь не жажду, как бывало,
В ночных прогулках радости искать.

Мне лучше в стороне,
Вдали от всех, -
За занавеской слышать
Чей-то смех!"


    x x x



В маленький терем проникла
И притаилась Весна.
В окна сквозь занавески
Заглядывают лучи.
А в отдаленных покоях
Царствует тишина.

Струйка душистого дыма
Над догоревшей свечой.
Солнце уходит. И следом -
Луч ускользает с окна.

Мэй, что посажена мною,
Выросла над рекой,
Но любоваться с башни
Ею не буду одна.

В этом уединенье
Я никого не дождусь.
Словно Хэ Сунь из Янчжоу*
В давние времена...

Тайнами рифм и созвучий
Я овладела давно,
Но и теперь не постигну
Лепет невнятный дождя,
И примириться мне с ветром,
Видно, не суждено!

Где-то, но где - я не знаю,
Горько рыдает свирель.
Голос ее то затихнет,
То донесется в окно.

Дым от курений растает,
Не вечен из яшмы сосуд.
Что горевать об этом -
Мне уже все равно!

Жизнь в бесконечном движенье,
Все исчезает в веках.
Лишь вдохновенье не будет
Временем сметено!

Ночь несказанно прекрасна:
Свет неяркий луны...
Ткут без устали тени
Воздушное полотно.


    ЧЖУ ДУНЬЖУ



СТРОФЫ о РЫБАКЕ

От суеты мирской
Ушел, не страшась молвы.
То трезвый, то пьяный он -
Случается когда как.
В бамбуковой шляпе своей,
В зеленом плаще из травы,
В снег, в ненастье привык
В путь отправляться рыбак.

Ветер утихнет - сидит
Вечером с удочкой он.
И наверху и внизу -
Месяца волшебство.
И небо над ним и река -
Весь мир в синеву погружен,
Разве что гусь порой
Возникнет - и нет его!

Легкий рыбацкий челн
С быстрым коротким веслом.
Вечер на зелень вод
Стелет туман голубой.
Гуси и чайки летят
С заставы своим путем.
Небу они и реке
Осень несут с собой.

Бьется, сверкая в садке,
Рыба, одна к одной,
Хватит ее как раз,
Чтобы вина купить.
Поднят парус. И челн
С ветром попутным домой
Мчится - попробуй его
Кто-то остановить!


    x x x



Из объятий садов
Убежав на простор,
Здесь, над звонким ручьем,
Мэйхуа расцвела...
И ее не страшит
Холод в горной глуши,
Ей как будто бы встреча
С весной не мила.

Кто узнает, о чем
Загрустила она,
Сокровенные с ней
Кто разделит мечты?
Ароматная, нежная
И - одна!
Разве месяц взойдет,
Чтоб взглянуть с высоты.


    x x x



Перелетных гусей
К югу тянется клин.
Вдруг и ветер и дождь
Разметали гусей.
Изнуренный, голодный,
Отбился один
И крылами поник
На песчаной косе.

Белым цаплям и чайкам
Он здесь не родня.
Он боится стрелы,
В его взгляде тоска...
Крику, полному горечи,
Некому внять.
Этот гусь никогда
Не взлетит в облака.


    x x x



Я поднимаюсь на башню,
Высокую башню Цзиньлина.
Осень меня обступила
Светом и тишиною.
Холодным огнем пылают
Земля и реки лавина -
Багровый разлив заката
На тысячу ли предо мною.

А на Центральной равнине -
Хаос и разрушенье,
Чиновники разбежались...
Вернутся ли в час тяжелый?
Осталось просить мне ветер,
Чтоб он своим дуновеньем
Сорвал с очей моих слезы
И в милый отнес Янчжоу.


    ЛУ Ю



    ПЬЮ ВИНО В ОДИНОЧЕСТВЕ ОКОЛО ЗАПАДНОГО ОКНА



Подмел я двор, ворота на ночь запер...
И мой он тоже недалек закат!

Не возвратит согбенный старец силы,
Когда недуг в нем с головы до пят,

Всю жизнь свою чему-то я учился,
И сам не знаю, есть ли в этом толк?

Найдется ль человек в мирах грядущих,
Который в это сердце бросит взгляд?

Вода скрепила высохшую ряску -
Из крошек драгоценный камень стал!

И незаметно иней пал на землю
И в киновари листьев засверкал.

Вина простого чарку поднимаю
И размышляю около окна:

Когда б, заслуг особых не имея,
Я до Ковша Небесного достал!


    НА РЕКЕ



Дождик стучит весенний
О тростниковую мачту,

Поднят соломенный парус,
В дымке закат погас...

Рыбы купить бы надо,
Лодку ищу рыбачью,

На огонек к соседям
Мне бы подплыть сейчас.

Пьяный, дремлю, - но ветер
Даже хмельного будит,

Чуть набежав на отмель,
Волны спешат назад.

Тянут по берегу баржу
Подневольные люди,

Сил своих не жалея,
Натягивают канат.


ВХОЖУ В УЩЕЛЬЕ ЦЮЙТАН И ПОДНИМАЮСЬ К ХРАМУ БЕЛОГО ИМПЕРАТОРА*

В Дацикоу вхожу,
Предрассветный туман.

Здесь ворота
В ущелье Цюйтан.

Днем и ночью
Стремительно воды несет

Беспокойная
Янцзыцзян...

Две высоких горы
Друг пред другом стоят,

Словно мериться
Силой хотят.

Не взберешься на них,
Неприступны, круты,

Не достигнет вершины их
Взгляд...

Подвиг Юя* велик, -
Юй поток одолел,

Вижу след
Его славных дел.

Если б он не раздвинул
Громады гор,

Был печален бы
Наш удел.

Середины зимы
Ожидая приход,

Пусть река
В берега войдет,

Виден будет Яньюй*,
Разом встанет скала

На сто чи
Из пучины вод.

По тропинке крутой
Поднимаюсь в храм,

Прах Гунсуня
Покоится там.

Живописцу спасибо,
Что лик храбреца

Дал увидеть потомкам -
Нам...

Если воин не сдался,
Но был сражен,

Разве скажешь,
Что он побежден?

Я б такому герою
Воздвиг монумент,

Да прославится
В одах он!

Я бы спел, как Гунсунь
Умирал от меча,

Я бы гуннских царей
Обличал,

Благодарностью павшим
Звучал бы мой стих -

И печален,
И величав.

Пусть приносят дары,
Все, чем каждый богат.

Пусть вспомянет
Солдата солдат,

Эта песня - для них,
Все сегодня для них -

И вино
И цветов аромат!


НОЧЛЕГ В ХРАМЕ ФЭНЦЯО*

В храме Фэнцяо
Семь лет не пришлось бывать.

Гонга удары
В полночь звучат опять.

Месяц и ветер
Не остудят жара в груди,

Бошань* перешел,
Тысячи гор впереди...


В ПРАЗДНИК ЧУНЪЯН

Белым инеем скованный лес
Осветило косыми лучами.

Лепестки этих желтых цветов
Не развеют моей печали.

Как не выпить скорбную чашу
У высокой башни Сияо?

Ведь сегодня на берегу,
Одинокий, Чунъян встречаю...


    ВЗДЫХАЮ



Вздыхаю, вздыхаю
И белому свету не рад.

Бесцельны скитанья -
Они ничего не сулят.

Морозные дни -
Это года конец наступает,

И звери и птицы кричат,
Провожая закат...

На старый трактир
Опадает густая листва,

До родины тысячи ли,
И бела голова.

Доносятся всплески,
Полощут белье за деревней.

Я прибыл в края,
Где жилища пантеры и льва.

Здесь трупы гниют
Возле старой засохшей межи,

Здесь травы в крови
Тех, кто голову честно сложил. -

...Увы, оказался
Вдали от родимых полей,

И мне ль говорить
О скорбящей отчизне моей.

Уж многие годы
Страдает страна от раздоров,

И слезы простительны
Даже у сильных людей...

О нет! Не глядите,
Что книга в руках у меня,

Я в бой бы пошел,
Оседлав боевого коня!


ПОДЪЕЗЖАЮ К ГОРАМ ЦЗЯНМЭНЬ*. НАКРАПЫВАЕТ ДОЖДЬ

Халат в харчевне залил я вином,
В пути забрызгал грязью придорожной.

Скитаюсь долго, но забыть печаль
И в странствиях, должно быть, невозможно

Ужели ты действительно поэт? -
Себя с тревогой сам я вопрошаю.

Осел бредет к Цзяньмэньскому хребту,
Прохладный дождь долины орошает...


    ПОЮ, ЗАХМЕЛЕВ



С кубком стою на каменной башне,
Что высится над рекой.

Взгляд устремляя в синее небо,
Глажу перила рукой...

Передо мной - небольшой "кораблик",
Это - винный сосуд.

К светлым чертогам небесного храма
Мысли меня несут.

Мне показалось, когда свой кубок
До самого дна осушил,

Что горы и реки бы уместились
В глубинах моей души,

Что сердце мое - утес огромный -
Выше высоких гор.

Но снова в радужных переливах
Тонет поэта взор.

За то, что сердце в миг отрезвленья
Хочет еще вина,

Те, кто не ведал большой печали,
Боюсь, обвинят меня.

О, велики вы, земли просторы,
И всюду люди живут,

Только один не находит места,
Не обретет приют.

Как я хочу в этот миг услышать
Феникса крик вдали,

Чтобы на крыльях священной птицы
Умчаться за тысячи ли...


    ЗАХМЕЛЕВ, ПОЮ В БАШНЕ



Я скитался по свету,
Но цели своей не достиг.

Притворившись веселым,
Только с тыквой вернулся в Чэнду.

Но в той тыкве лекарства*,
И болящим поможет старик,

Силы им возвратит -
И смягчит у страдальцев недуг.

Вот уж тыква пуста,
В час вечерний я в башне пою,

Кубок свой поднимаю
И полог срываю с окна.

Пусть вино в этот вечер
Развеет тревогу мою,

Пусть заглянет в окошко
Плывущая в небе луна.

Вынул меч, захмелев, -
Как блестит он при свете луны!

Вновь пою и танцую,
И падают слезы в вино...

Если сгладить Цзюньшань,
Были б воды Сянцзяна видны!*

Если ветви срубить,
То луна бы пробилась в окно!*

Был я сильным, но силы
Народу не все отдавал,

Не прославил себя,
А теперь уж седа голова!


    В СИЛЬНЫЙ ВЕТЕР ПОДНИМАЮСЬ НА БАШНЮ ГОРОДСКОЙ СТЕНЫ



Опять подули северные ветры,
На белом свете нет для них преграды.

Они летят вдоль опустевших улиц,
И мерзнет лошадь, и продрог прохожий.

Уж полдень, а у западных соседей
Не облачилась барышня в наряды.

Высокий полог. Красная жаровня.
Зачем вставать? Тепло на мягком ложе.

Восточные соседи веселятся.
В хоромах гости. Пир идет до ночи.

По струнам бьют нефритовые пальцы,
Прельщая слух торжественным мотивом.

Там с четырех сторон парча свисает
И кажется сплошной стеною прочной,

Тепло, спокойно, ветер не колеблет
Струю дымка пред Буддой молчаливым.

А я иду на стену городскую
Взглянуть на омраченные просторы,

Хотел бы для отчизны успокоить
Долины Хуанхэ и Хуаншуя,

Но я не одарен такою силой,
И как не счесть мои стремленья вздором!

И все соседи надо мной смеются,
Им невдомек, о чем теперь грущу я!


ПРОЕЗЖАЮ МИМО ТРЕХ УТЕСОВ ЛИНШАНЬСКИХ ГОР*

К причудливым горам верхом подъехал
Старик Фанвэн*, дряхлеющий поэт.

Да! В землях Шу и У таких высоких,
Таких великих гор, пожалуй, нет!

На много жэнь в лазурь небес взметнулись
И подпирают, как колонны, их.

Боюсь того лишь, что к земле принизит
Линшаньские вершины краткий стих...


ОКОЛО ЧУСКОЙ СТЕНЫ*

У реки - развалины стены.
Птиц и обезьян тоскливы крики.

И стоит чуть дале древний храм,
Где бывал когда-то Муж Великий*.

Век за веком чередою шли,
Заросла стена и одичала.

Но журчит у ног моих река
Так же, как у ног Его журчала!


    ПИШУ В ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ ДЕНЬ ШЕСТОГО МЕСЯЦА,


ОСТАНОВИВШИСЬ ОКОЛО ХРАМА ВОСТОЧНЫХ ЛЕСОВ*

Смотрю на озеро издалека -
Холмам подобна в этот час волна.

Сегодня у меня легко на сердце,
Сижу один, мечтаю дотемна.

Шутя маню взошедшую луну
И вспоминаю склоны гор Сисай*,

Звон колокольный слушают у храма -
И я и все восточные леса.

Никто, конечно, не гадал, не ждал,
Что я опять приду на склоны гор.

Монах, с которым прежде подружился,
Не позабыл поэта до сих пор.

Ничто сегодня не нарушит сна,
Прохладный ветерок открыл окно.

На крупорушке завтра спозаранку
Один я буду очищать зерно.


    ВЫПАЛ СНЕГ И СТАЛО ХОЛОДНО.


НА ПУТИ К УЕЗДАМ ШАО И ФУ* ПИШУ О СВОИХ ЧУВСТВАХ

Вечерний мрачен небосвод.
У дома снег глубок.

И ветер северный свистит,
И так мороз жесток!

От стужи леденеет кровь,
Хотя тепло одет.

Не зарумянится лицо -
Вина ни капли нет.

Застыли пальцы у меня,
Их разогнуть невмочь,

Я прячу руки в рукава
И мерзну день и ночь.

Так много-много тысяч ли
Прошел за десять лет.

И где ж я горя не видал?
Где не встречал я бед?

Чуть-чуть погреюсь у костра -
И снова в дальний путь!

Но прежде чем поводья взять;
Мне хочется вздохнуть.

Не оттого моя печаль,
Что муки зря терплю,

А оттого, что не был я
У Юйских стен в бою.*


    СЛЫШУ КРИК ГУСЕЙ



Вся слива в цвету,
Опьяняет ее аромат.

Жаровня остыла.
Надел я весенний наряд.

Но в Ханьском лесу ни души.
Тишина в Циньгуане*.

Гусей провожаю.
Их стаи на север летят...


    НОЧЬЮ НА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМОЙ ДЕНЬ СЕДЬМОГО МЕСЯЦА


ВНЕЗАПНО ПОШЕЛ ДОЖДЬ; ОСЕННЯЯ ЗАСУХА МИНОВАЛА;
ВОСПРЯНУВ ДУХОМ, ПИШУ КОРОТКОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ

Спалило солнце молодые всходы,
А сорняки вовсю зазеленели.

Хотел забыть об этом и не смог,
Всю ночь грустил, ворочаясь в постели.

И вдруг услышал музыку небес, -
То снизошел к нам легендарный Шунь!

Дождь застучал о высохший карниз*, -
О, как ласкает ухо этот шум!


    СОЧИНИЛ ЭТИ СТИХИ В ТРЕТИЙ ДЕНЬ ДЕВЯТОГО МЕСЯЦА,


КОГДА ПЛЫЛ В ЛОДКЕ ПО ОЗЕРУ

Я слышу детишек
Насмешливый крик:

"Смотрите,
Каков старик!

Он к озеру вышел
И в лодке крестьянской

Плывет не спеша -
Напрямик!"

Здесь трудятся
Дотемна рыбаки,

Но дни теперь
Коротки.

Покроются вскоре
У хризантемы

Инеем
Лепестки...

Леса покраснеют
В праздник Чунъян,

Окутает горы
Туман,

На жертвенных столиках
Добрые вина

Будут
В домах крестьян.

Я знаю,
В тот день захмелеет сосед,

Но в этом
Порока нет,

Ведь так отмечают
Чунъян в деревне

Вот уже
Десять лет!


    МАЛЕНЬКИЙ САД



Тесно травам в маленьком саду,
Норовят прорваться сквозь плетень.

Темный тут склоняется к земле,
Под его листвой густая тень.

С томом Тао Цяня* я лежу,
Дочитаю книгу до конца -

И пойду вскопаю огород -
Не пройдет впустую этот день.


    В НОЧЬ НА ДВАДЦАТЬ ШЕСТОЙ ДЕНЬ ТРЕТЬЕГО МЕСЯЦА


НЕ МОГ ЗАСНУТЬ ДО ВОСХОДА СОЛНЦА

В постель не ложусь,
Не унять мне печаль и муку.

Стар я и болен,
До самой зари не спится.

Сяо-сяо -
Колышется ветка бамбука.

И - чжэ-чжэ -
Поют за окошком птицы.

Военный налог
Собирали дубиной и плетью;

Но пленников дальних
Освободить не сумели.*

Так разве могу
О себе лишь одном скорбеть я?

О времени горьком
Слезы лью у постели...


    ПИШУ ВО ВРЕМЯ СИЛЬНОГО ДОЖДЯ И ВЕТРА



Ветер словно задумал
Встряхнуть, опрокинуть горы,

Ливень как будто хочет
Воду из рек расплескать.

Ветхая крыша промокла,
Боюсь, обрушится скоро,

Слышу шум за окошком -
В сердце - тоска, тоска...

Петух перестал кукарекать,
Не слышно собачьего лая,

Мертвые ворон и коршун
Камнем упали вдруг,

Стар я и тяжко болен,
Где мой покой - не знаю,

Встаю с постели, вздыхаю,
Сердце сковал недуг.

Три года по воле неба
Поля урожай давали.

Злосчастное утро сгубило
Плоды человеческих рук.

Слова не помогут горю -
Что толку в моей печали?

Не лучше ль опять, согнувшись,
Налечь на привычный плуг?

Соседи забыли песни,
Тяжко стало в деревне,

Дети, женщины плачут,
Мир этот им не мил!

Достану я с полки книги,
Прочту заклинанья древних:

Пусть упорядочит небо
Сферы стихийных сил!


    ВЕСНОЙ СМОТРЮ ВДАЛЬ



На земле и в небесах
Снова музыка весны,

С наших гор и с наших рек
Тень унынья сметена.

Солнце бросило лучи
В пену радужной волны,

Ива тянется к земле -
И густа и зелена.

Но соленою слезой
Оросил я свой халат,

К пленникам, что смерти ждут,
Сердце птицею парит.

Да помочь не в силах им,
И, печалями объят,

Я вздыхаю вновь и вновь -
От зари и до зари...