Выставной Владислав Валерьевич. Ход мамонтом

   Старик вздрогнул и недобро посмотрел на Жеку.
   — Я уже давно не министр, — ответил он. — Чего вы от меня хотите?
   — Я прошу прощения, — сказал Жека. — Не помню ваше имя-отчество…
   — Это не важно, — буркнул старик.
   — Хорошо, это ваше право. Мои товарищи должны были встретиться с вами, — настойчиво произнес Жека. — И, скорее всего, они с вами встретились. Почему же вы говорите, что не видели их?
   — Ну, выдел я их, видел, — зло ответил старик и огляделся. — Пришли, хотели втянуть меня в очередную авантюру…
   — Какую авантюру? — удивился Жека.
   — Школы открывать по округе. Организовывать процесс… У меня, видите ли, опыт есть… Идиоты…
   — Вы отказались?
   — Я еле ноги из Москвы унес. На меня в поезде еще дважды нападали. Спасибо попутчикам… Кому я что сделал? Я даже взяток никогда не брал!
   Жека решил, что старику не стоит рассказывать о «корневых точках». Не время, не место, да и слушатель не тот.
   — А здесь вас не трогают? — поинтересовался Жека.
   Старик промолчал. На его лицо вернулось равнодушие.
   Санек сделал пару шагов назад и жестом подозвал Жеку. У него в руке была «лапа». Индикатор не светился.
   — Что это значит? — спросил Жека, глядя на закоченевшего в неподвижной позе старика.
   — Это значит, — с ухмылкой ответил Санек. — Что можно перестать быть «корневой точкой». Для этого просто надо…
   — …Перестать быть кому-либо нужным, — тихо произнес Жека.
 

-7-

 
   Они шли по федеральной трассе на север — в сторону предполагаемого движения Ленкиной группы. Изредка проезжали машины — небыстро, старательно объезжая выбоины в асфальте. Машины двигались небольшими колоннами — по две-три. Это сплошь были грузовики или джипы. Водители поглядывали на прохожих с подозрением, в окнах мелькали оружейные стволы.
   Жека и Санек не обращали на это внимания. Они развлекались беседой.
   — А ты знаешь, — говорил Санек. — Мы живем в такое классное время…
   — Да ну? — качал головой Жека. — У тебя очень свежий взгляд на вещи…
   — Я серьезно, — продолжал Санек. — Сейчас все становится с ног на голову. Это отличный шанс для тех, кому раньше не фартило… Вот я, к примеру, был простой пацан, мне и вариантов-то было — контрактником в армии служить или в «братву» подаваться. А сейчас — просто здорово, мне даже дышится легче… Если бы не вы с Игорем да Ленкой, я б и среди корректоров авторитетом заделался…
   — Так чего ждешь — иди!
   — Нет, сейчас уже не то. Сейчас я понимаю, что они сволочи. Вот если бы не понимал — то и жил бы хорошо, в свое удовольствие, и совесть была бы спокойна…
   — Железная логика, не поспоришь…
   — Зря смеешься. Сейчас я впервые почувствовал себя человеком. А дальше — еще лучше будет…
   — Странные вещи ты говоришь, Санек. Куда лучше? Дальше — придут Покровители и дадут нам пинка с этой планеты…
   — А это мы еще посмотрим, кто кому пинка даст! Я вот жду — не дождусь, когда они, голубчики, заявятся… А то, понимаешь, корректоры, они, с одной стороны, враги, а с другой — как-никак свои, родные… В семье, как говорится, не без урода. Чем их стрелять — лучше уж этих гадов инопланетных…
   — И как тебя с таким рассуждениями только при штабе держат? Ты ж маньяк просто!
   — Ха! Маньяк — не маньяк, а держат. Потому, что понимают: когда надо будет кому башку отстрелить — на такого чистоплюя, как ты, рассчитывать особо не приходится. Тут Саньки нужны. А дальше — нужны будут еще больше. Потому что приходит наше время…
   Жека промолчал. Не нравились ему рассуждения Санька. Но в то же время он понимал и его правоту: Сенек действительно удачно и с охотой вписывался в новую действительность. Там, где действовала другая, более примитивная мораль, которую и моралью-то с трудом можно было назвать, там Санек чувствовал себя, как рыба в воде. Потому что он никогда ни в чем не сомневался, а если ошибался — относился к своим ошибкам легко и расслабленно. Даже, если ценой ошибки были человеческие жизни.
   «Время такое», — говорил Санек. И спокойно засыпал.
   … Издалека донесся низкий гул, который быстро перешел в резкий рокот.
   — Ложись! — крикнул Санек, и они кубарем скатились с обочины в кусты.
   На высоте не более десяти метров с ревом пронеслись три вертолета Ми-24. С полным вооружением и символикой Вооруженных сил. Из отодвинутых дверей торчали вниз стволы пулеметов.
   — Свои, — выдохнул Жека.
   — Что — «свои»? — сплюнул Санек. — Если это «зачистка» — будут они тебя спрашивать! Да и кто ты для них? Скажешь, что из мирного и спокойного подземелья? Да я б тебе первый пулю в лоб всадил!
   — Это за что?
   — Как — за что? От обиды и нормальной человеческой зависти. Тут жрать нечего, «махновцы» озверели, страна в жопе, а они там в норке спрятались и пережидают. Чего спрашивается? Ты им еще про Покровителей расскажи…
   — Что еще за «махновцы»?
   — А как еще называть эти банды, что по степям шастают? Корректоры — они больше по городам, да и знать не знает никто, кто они такие. Всех организованных бандитов здесь зовут «махновцами»…
   — Ну, да, ведь для правительства — в стране просто экономический кризис…
   — Не кризис, а этот… коллапс. Так Мишаня говорит.
   — Ну, Мишаня знает, что говорит…
   — Ага. Хорошо, что тогда в окошко не сиганул. Душа-человек…
   Снова раздался рокот, и над землей прошло еще одно звено «крокодилов», а следом показался юркий Ми-28, который завис прямо над дорогой и медленно пополз в сторону прятавшихся.
   — Во, блин, засекли! — сдавленно произнес Санек. — Жека, а ну, давай в ту ложбинку…
   Они быстро скатились в небольшой овраг, и тут же загрохотали выстрелы, а над головой засвистело и зашипело…
   — Из пушки молотят, патронов им не жалко! — удивленно крикнул Санек, на секунду выдернув голову из липкой глины, в которой они теперь лежали. — Что-то тут творится, и мы, по ходу, зря сюда приперлись…
   — Лена… — начал было Жека и снова вжался в грязь, так как снаряды от скорострельной пушки вспахали землю совсем рядом.
   — Вот-вот, — ответил Санек, отплевываясь от набившейся в рот земли. — Все проблемы — они от баб…
   Выстрелы прекратились. Полежав немного, Жека рискнул поднять голову.
   И увидел грязные армейские ботинки.
   — А ну, не рыпаться, — сказал спокойный голос. — Медленно встаем…
   Санек встал первым. Он не выглядел пойманным человеком. Он даже улыбался, словно встретил старых приятелей.
   А перед ним стояло с десяток усталого вида бойцов в неопределенной принадлежности форме и бронежилетах во главе с худощавым капитаном, который от прочих отличался только погонами.
   Позади, на дороге виднелся «Урал» с брезентовым верхом и БТР с широкой белой полосой на борту.
   — Что тут делаем? — спросил капитан.
   — Гуляем. Хорошо! — сказал Санек. Довольно нагло сказал.
   — Ищем своих товарищей, — поспешил сказать Жека. — Они учителя…
   Капитан многозначительно переглянулся с бойцами. Те покрепче ухватились за автоматы.
   — Учителя, говоришь… — протянул капитан. — А ну-ка, руки вперед…
   Не успели Жека с Саньком опомниться, как на руках засверкали металлические браслеты, и их затолкали в кузов «Урала».
   — С солдатами не разговаривать! — бросил вслед капитан, и «Урал» взревел.
   Пока грузовик трясло на ухабах федеральной трассы, они сидели на невероятно жестком полу под прицелом пяти автоматов. Санек всю дорогу улыбался. Он, несомненно, получал удовольствие от всего этого процесса.
   Часа через два «Урал» со скрежетом остановился, и их довольно грубо выволокли наружу.
   — Ух ты, — восхитился Санек. — Тут что-то серьезное происходит…
   Вокруг действительно царило своеобразное оживление. На сколько хватало глаз, пространство было уставлено разнообразной военной техникой. Тут были и танки, и БТРы с БМП, куча грузовиков, в том числе, с антеннами и вращающимися локаторами. Был длинный многоосный монстр, в котором угадывался противовоздушный комплекс С-400. Поодаль рядком стояли вертолеты.
   Рядом плотно расположился палаточный городок.
   — Неужто учения в наше-то время? — произнес Санек.
   — Какие еще учения? — пожал плечами Жека.
   — Вот и я о том! — оскалился Санек. — Кого-то, видно, бить собираются…
   — Прекратить разговоры, — зло окрикнул их конвоир и отвесил каждому по удару прикладом.
   — Спасибо, родной, — сказал Санек, схватившись за ушиб. — Еще вот тут, пониже, пожалуйста…
   Их завели в палатку и усадили на складные стулья перед широким складным столом. Наручники так и не сняли. Через минуту в палатке появился усатый тип в полевой форме, снял пятнистую кепку и уселся за стол, внимательно разглядывая пленных. Разглядывал он их довольно долго, и Санек демонстративно зевнул.
   — Ну, что, голубчики, — глубоким негромким голосом заговорил усатый. — Рассказывайте, что занесло вас в эти края?
   — А с кем имеем честь? — почтительно спросил Жека.
   Лицо усатого дрогнуло, но он спокойно ответил:
   — Начальник особого отдела Независимой Российской армии полковник Петрицкий.
   — Независимой армии? — поразился Санек. — От кого, позвольте, независимой?
   — Так кто вы и откуда? — игнорируя вопрос Санька, спросил полковник Петрицкий.
   — Так… Местные мы… — ляпнул Санек, и Жека мысленно закатил глаза.
   — Зачем врете? — спокойно спросил особист и достал пачку сигарет. — Курите?
   — Да, спасибо. — Санек непринужденно взял у Петрицкого сигарету и спички. Закурил. — Простите, и вправду соврали, — он хохотнул. — Зачем, спрашивается? Ваши люди нас напугали — вертолеты, автоматы… Давно такого не было…
   — Я задал вам вопрос.
   Жека мучительно соображал, чего бы такого соврать, и тут о себе дал знать Гид:
   «Не знаешь, что соврать — говори правду. Или почти правду…»
   — Мы из образовательной организации, — сказал Жека. — Из Москвы… У нас тут группа учителей пропала…
   — А, может, еще и группа врачей? С пациентами? — спросил особист, и по Жекиной спине пробежал холодок.
   Что усатый знает про тех убитых? Это что — на нас хотят повесить?
   — Не понимаю, о чем вы, — вполне искренне сказал Жека.
   — Ну-ну. Так вы не отрицаете, что так называемые «учителя» — это вы?
   — Ну… Не мы, но наши люди…
   — Не отрицаете? Хорошо…
   — А что такое? — возмутился Санек. — Они что-то натворили?
   — Слушайте, вы, у себя в Москве вопросы задавайте. А здесь вопросы задаю я. И мой вопрос такой: каковы ваши связи с Южным мобильным батальоном?
   — Это что такое? — изумился Санек. Очень убедительно.
   — С так называемыми «махновцами», — пояснил Петрицкий.
   — А… — сказал Санек. — Нет, мы не местные, откуда у нас связи….
   — Ладно. — Петрицкий откинулся на спинку своего складного стула и задумчиво осмотрел пленных. — Как вы объясните, что на все населенные пункты следом за вашими, как вы говорите, учителями, незамедлительно совершаются вооруженные нападения?
   — Понятия не имею! — ответил Жека. Он почувствовал, как от его лица отхлынула кровь. Лена… За ней и ее группой идет охота!
   Петрицкий воспринял волнение Жеки по-своему:
   — Опять врете?
   — Да нет, черт возьми, не вру! — воскликнул Жека. — Зачем мне врать?
   — Вот и наша разведка ломает голову — зачем? Зачем Южный мобильный перебил вначале всех учителей в селениях, а теперь подсылает своих? Зачем убили группу врачей из детской больницы вместе с пациентами? Это что — происки Москвы или еще кто-то на наши земли зарится?
   «О чем он? — подумал Жека.
   «Сепаратизм, — ответил Гид. — Это ж независимая армия, название само за себя говорит».
   «Черт, мы, похоже, влипли»
   «Да уж… Только не напрягайся — наговоришь глупостей».
   — Так вы не будете отвечать на мои вопросы? — голос Петрицкого приобрел жесткость. — В общем, так. На этой территории действуют законы военного времени. Если вы и дальше будете валять дурака и играть со мной, я вас расстреляю как шпионов и диверсантов…
   Полог палатки отодвинулся, и вошел подтянутый коренастый военный. Особист тут же вскочил.
   — Эти? — спросил вошедший
   — Да, товарищ генерал! — с готовностью ответил Петрицкий.
   Генерал равнодушно оглядел пленников и сказал, обращаясь к особисту:
   — Мне надоело, что по моей земле шастают непонятные люди и терроризируют мое население. Если ничего дельного не скажут — расстрелять к чертовой матери. Не то время, чтобы пленных за собой таскать…
   И вышел из палатки.
   Жека сглотнул. Санек же робко поднял руки в наручниках.
   — Я хочу сказать, господин полковник…
 
   Их заперли в будке армейского полноприводного «Газа». Некоторое время они молча посидели прямо на полу, затем перебрались на скамейки, тянущиеся вдоль борта. В окошко блекло пробивался закат.
   — Санек, — сказал Жека. — Ты просто поразил мое воображение. Зачем ты нагородил эту чушь — что мы якобы шпионы этих самых махновцев, что собирали данные для массированной атаки, что ищем какой-то затерянный склад ГСМ … К чему это вранье, и как ты из него собираешься теперь выбираться из этой истории?
   Санек самодовольно хмыкнул.
   — Я нагородил все это, как ты выражаешься, чтобы нас не кокнули сегодня же вечером. Нас наверняка хотят допросить, как следует. С пристрастием. Я ведь не зря про топливный склад ляпнул. Эта армада знаешь, сколько «горючки» жрет? Они за топливо что угодно отдадут. А с топливом, сам понимаешь, сейчас напряженка. И выбираться из своего вранья я не собираюсь. Я собираюсь выбираться отсюда.
   — И каким образом?
   Санек не ответил. Он крякнул и оторвал подошву своего ботинка. Жека понял — у Санька был аварийный комплект. Ботинки к нему полагались очень неудобные и потому мало кто имел в подошве своей обуви этот весьма полезный набор.
   Через пять минут они разминали затекшие от наручников конечности. С «браслетами» Санек справился очень лихо, благо, что свет еще проникал в полумрак будки.
   — И что дальше? — спросил Жека, потирая запястье.
   — Поедем отсюда. Мне надоело… — сказал Санек и вырезал универсальным резаком слепое окошко, что вело в сторону кабины. На кабине оказалось похожее окно.
   Санек поманил пальцем Жеку и тихо сказал:
   — Сиди тихо и держись…
   Санек надрезал резину вокруг стекла и толкнул стекло вовнутрь кабины. Стукнуло.
   — Эй, что там такое? — раздался голос часового, караулившего выход из будки.
   Санек просунул голову в узкое окно, а следом юрко просочился в кабину сам. Кабина осветилась ярким светом фонарика. Часовой ничего не увидел — Санек припал к сиденью.
   Жека чувствовал такое напряжение, будто он сам лез туда, в кабину. Самым неприятным было сидеть взаперти, не зная, что происходит снаружи. А что происходит, он понял только тогда, когда завыл стартер, а затем неохотно закашлял двигатель.
   Снаружи раздались крики. Двигатель тут же взревел, и Жеку бросило на противоположную стенку. Послышались выстрелы, и сквозь свежие отверстия в стенках будки пробились тонки прожекторные лучики.
   Машину трясло и кидало, да так, что удержаться на лавке не было никакой возможности. Это продолжалось довольно долго, пока машина, наконец, не встала, как вкопанная, а Жека не откатился к передней стенке будки.
   Дверь позади будки распахнулась и в ней появился Санек.
   — Выходи быстрее, Жека, за нами гонится разъяренная и независимая от чувства юмора армия.
   Темнота уже вступила в свои права, и Жека не сразу понял, где они находятся. Санек вскочил в кабину, движок снова взревел, а Санек торопливо спрыгнул с подножки. Тень грузовика как-то нелепо мелькнула на фоне темного неба и юркнула вниз. Через несколько мгновений откуда-то снизу раздался низки раскатистый гул.
   — Шахта, — пояснил Санек.
   Только теперь Жека заметил громаду террикона в стороне.
   — Мы на точке рандеву? — спросил Жека.
   — Да, и сейчас точно время эвакуации. Только вот вертолета нет…
   — Я никуда не полечу без Лены…
   — Ты предлагаешь и дальше участвовать в местных разборках?
   — Я хочу найти Лену.
   — Так и я хочу. Только подкрепление надо вызвать. И почему запрещено брать с собой трансиверы?
   — Сам знаешь… Чтобы частоты не засекли и по пеленгу не вышли на Стоунхендж.
   — Знаю-знаю. Так сказал, просто… Странно. Вертолет уже давно должен был быть здесь…
   — Может, что случилось?
   — Да вот, не хотелось бы… Видишь фары на горизонте?
   Вдалеке действительно замелькали прыгающие огоньки. Они приближались.
   — Не похоже на погоню, — заметил Жека. — Одна машина…
   — Ну их к черту. Пойдем. Вертолета уже точно не будет…
   — Куда идти по темноте? Ноги тут переломать — плевое дело. Надо рассвета дождаться…
   — А машина?
   — Что — машина? Вроде ж не погоня. Она и едет куда-то в другую сторону…
   Фары, действительно, подрагивали, указывая направление движения того, на чем были установлены. Это что-то двигалось куда-то в сторону от террикона. Вскоре на фоне тихого ветерка послышался далекий шум мотора. Через некоторое время фары остановились. Звук двигателя, тем не менее, не стихал.
   Приятели молча наблюдали за огоньками. Ничего не происходило. Машина все так же шумела.
   — Погоди-ка… — встрепенулся Санек. Было видно, что его посетила какая-то мысль. — А ну, пойдем…
   — Туда?
   — Ага…
   — Думаешь, стоит?
   — Думаю, это будет интереснее, чем сидеть тут и трястись до утра, строя версии…
   Они осторожно двинулись в сторону горящих фар, время от времени останавливаясь и напряженно вслушиваясь в степной воздух. Ничего, кроме монотонного гудения мотора слышно не было. Когда они, наконец, подобрались на расстояние видимости, им предстала такая картина: армейский «Урал» стоял, уткнувшись «мордой» в невысокий завал из железобетонных блоков, так, что видны были только фары с откинутыми маскировочными насадками. Ведущие колеса медленно проворачивались в грязной яме, которую сами же, очевидно, и вырыли под собой. Двигатель захлебывался от невероятных и бессмысленных усилий, будто грузовик хотел провернуть планету у себя под колесами. Брезентовый тент над кузовом был разорван в лохмотья.
   Санек сделал Жеке знак, чтобы тот оставался на месте, а сам, пригнувшись, тихо подбежал к машине. Он, подтянувшись на борте, заглянул сначала в кузов, а потом осторожно подобрался к кабине и распахнул дверь. Через пару секунд двигатель смолк.
   — Иди сюда, — негромко позвал Санек.
   Жека подошел.
   Санек уже вытаскивал из кабины тело водителя в камуфляже. Голова его была разбита, видимо, каким-то тяжелым предметом. Жека только сейчас заметил, что лобовые стекла машины выбиты.
   — Похоже, это и впрямь была погоня, — сказал Санек. — Но кто-то их перехватил. В кузове все в крови, но нет никого. Только два автомата валяются. Похоже, нападали не из-за оружия. И не из-за машины. Водитель убит, но машину не останавливали, нога так и осталась на педали газа. Будто убили просто так. Вряд ли в машине были какие-то ценности — такую б за нами не отправили…
   — Тебе бы следователем работать, — сказал Жека.
   — Да уж, — рассеянно ответил Санек, продолжая осмотр машины. — Если бы я еще и понимал, что из всего это следует…
   — Из этого следует, что где-то поблизости бродит банда, которая может и нас пришить безо всякого повода. Не тратя времени на допросы и не сажая нас под стражу.
   — Что верно, то верно, — согласился Санек.
   Жека вспомнил убитых врачей и поежился. Что-то не так уж комфортно живется здесь, наверху, под синим небом. Хоть бы с Леной ничего подобного не приключилось…
   Жека старался отгонять пессимистические мысли, и это, в общем, ему удавалось за счет погружения в реальные и насущные проблемы. Например — как самим избежать неведомой опасности.
   — Держи. — Санек протянул Жеке автомат. — Там валялся только один подсумок, так что патроны пополам. Вот тебе магазин.
   Они закинули за спину автоматы и оправились в ночь.
 

-8-

 
   Тим вызвал Игоря в штаб ни свет, ни заря. Собственно, поговорка не вполне уместная, так как свет в Стоунхендже был всегда, а вот с зарей было туго. Игорь долго таращился в зеркало, пытаясь настроить фокус зрения, которое совершенно не желало обостряться в три часа ночи.
   Уже неделю штаб работал в авральном режиме. Сворачивались все программы по противодействию ци-бомбе, проводилась масштабная эвакуация людей. Аналитики, которые любили наглядно демонстрировать свои выводы через графики и схемы, чертили сейчас почти вертикальные линии: так называемый «условный уровень цивилизации» описывал на мониторах пологую кривую, после чего срывался в пике.
   Мишаня спокойным голосом рассуждал о том, что цивилизации, собственно, пришел конец, и непонятно, как там наверху все еще существуют какие-то государства и правительства.
   — Инерция, — говорил Мишаня. — Люди всегда связывали уровень цивилизованности с государством. Они еще смотрят на его атрибутику, а самого государства, по сути, давно нету. Все страны благополучно развалились на удельные княжества, но и там власть иллюзорна. Сейчас на коне властные образования, объединяющие всего несколько тысяч человек. И в большей части — это образования кочевого типа…
   — Как это? — поражался Игорь.
   — Очень просто, — отвечал Мишаня. — Корректоры выбили большинство «корневых точек», отвечающих за стабильность жизни и оседлость населения. А ведь оседлость — не в генах людей. К ней люди пришли через тысячелетнее развитие цивилизации. А сейчас все катится назад. Ты ведь знаешь про кочевые армии там, наверху?
   — Ну… Ты имеешь в виду, моторизованные банды?
   — Это оперативники их так называют. По сути — это орды, вроде армии Чингисхана. Они высасывают ресурсы в одном месте, после чего быстро переезжают на другое. Если ресурсами не делятся — берут силой. При том, что ничего нового никто уже не производит. Если наши прогнозы верны, то в течение месяца-двух кочевники добьют остатки цивилизации. Машинам нужно топливо — сейчас вовсю идет драка за него. А добывать нефть в серьезных масштабах бросили уже давно — рабочие разбежались, как только корректоры начали там постреливать. Так, качают кое-где помаленьку. Пока их все те же корректоры не найдут…
   — Да, я это знаю… Так это что же — конец?
   — Если бы. Боюсь, что это — только начало. Если ци-бомба — не самоцель, то следом пожалуют и сами Покровители. Чего ожидать от них — невозможно даже представить… Остается надеяться хоть на какую-то гуманность, которая, как говорят, присуща высокоразвитым цивилизациям — все-таки, они, вроде, похожи на людей…
   Когда Игорь появился в штабе, то поразился царившему там нездоровому оживлению. Оперативники и вспомогательный персонал носились, словно пчелы в улье.
   К Тиму Игоря не пустили: у того заседало высочайшее начальство Стоунхенджа, что само по себе было событием экстраординарным.
   — Э, а что случилось-то? — поинтересовался Игорь у Гарика, начальника отдела секретных операций. Тот по привычке помолчал, очевидно, взвешивая «за» и «против» выдачи очередной порции информации, а затем, отхлебнув из большой кружки кофе, ответил:
   — Да так… Маленькая ядерная война. Совсем маленькая…
   — Что?!
   — А… Ты спал что ли? Ну, да… Война между Нью-Йорком и Чикаго. Что там они делили — непонятно. Только нет больше ни Нью-Йорка, ни Чикаго…
   — Что там непонятного, — пробормотал пораженный Игорь. — Ресурсы они делили, что еще… А откуда информация? Спутник заработал, что ли?
   — Куда там… Спутник… Эк, хватил! Сейсмоцентр захватил колебания, а потом на коротких волнах сообщение пришло. Сначала не поверили. Но после агентура за океаном подтвердила.
   — Так, выходит, остались еще живые спецы по атомному оружию?
   — Выходит, что так, — неохотно ответил Гарик, косясь на бледного курьера, что тащил куда-то коробку с видеокассетами. — Мобилизуем силы на поиски таких спецов у нас. Раз у них остались — может и у нас есть?
   — А зачем? — спросил Игорь. — Мы, что, собираемся ядерные склады захватывать?
   — Мы — нет, — ответил Гарик. — А вот корректоры или еще какие подонки — запросто. Америка тебя не убеждает?
   — М-да… А ведь теоретически такой вариант допускали…
   — Теперь допускаем практически. Не исключено, что развязывание атомной войны на Земле входит в планы Покровителей…
   Игорь покачал головой.
   — Не вижу логики. Им проще было сделать это вначале, чтобы свести всю эту затянувшуюся возню к десятиминутному обмену атомными ударами. И все.
   — Какую логику ты ищешь у Покровителей? Что мы вообще о них знаем? Впрочем, дело, конечно, не в этом. Я думаю, никакой атомной войны не будет. Ни у кого нет сил на это. Но вот то, что у кого-то из отморозков будет атомное оружие — в наше-то время — это прямая угроза безопасности Стоунхенджа. Потому что больше нам бояться нечего…
   В словах Гарика, безусловно, содержалось рациональное звено. Если корректорам станет известно расположение Стоунхенджа, то это полбеды: пробиться сюда никакая группировка или даже «орда» не сможет. Стоунхендж скроен прочно, оборона, говорят, у местных военных отлажена отлично.
   Но вот что противопоставить оставшемуся без присмотра неограниченному ядерному арсеналу планеты Земля?
   Раньше считалось (и небезосновательно), что всех специалистов по атомному оружию, которых не забрали сюда — работать на энергетических установках — выбили корректоры. Но, черт возьми, они ведь могут использовать своих потенциальных жертв и в собственных интересах! Кроме того, наверху, несмотря на тотальный корректорский геноцид, наверняка еще не перевелись Кулибины — самоучки…