Страница:
А дело было так. В декабре 1941 года во время отступления фашистской части из Серебряно-Прудского района гитлеровцы силой оружия заставили И. П. Иванова указать им более удобный путь для отхода. Истинный патриот своей Родины, Иванов, хорошо зная местность, умышленно повел вражескую колонну из 30 автомашин с оружием, боевой техникой, продовольствием и награбленным имуществом по непроезжей дороге. Через овраг, в лес. Тяжело груженные машины безнадежно застряли в занесенном снегом овраге. Озлобленные гитлеровцы зверски избили, а потом расстреляли советского патриота.
Подобных примеров героизма туляков мы слышали немало.
Боевой призыв "Все для фронта, все для победы!" жил в сердце каждого советского труженика. И мы в этом вновь убедились, побывав в те памятные дни в гостях у тульских рабочих.
Памятным событием в жизни бригады в Тесницких лагерях явилось вручение ее личному составу медалей "За оборону Сталинграда". Готовились мы к этому событию, как к большому торжеству, которое должно было укрепить славу героев боев у стен волжской твердыни. Посоветовавшись с недавно назначенным начальником политотдела бригады майором И. А. Цеханским, принимаю решение послать замполита 344-го танкового батальона И. К. Сюткина в Москву, где в свое время он был на партийной работе в одном из райкомов, для того чтобы пригласить к нам на праздник хор имени Пятницкого. Ивану Кузьмичу удалось встретиться с начальником Главного политуправления генералом А. С. Щербаковым, который был секретарем ЦК и одновременно первым секретарем МГК и МК ВКП (б) и знал И. К. Сюткина по довоенной работе. На просьбу пригласить в гости к танкистам хор имени Пятницкого генерал Щербаков ответил, что это не в его компетенции. Можно было бы направить Ансамбль песни и пляски Красной Армии, но он в отъезде. Удалось договориться, к нашей большой радости, о гастрольной поездке к нам широко известного Ансамбля Всесоюзного радио, который возглавлял тогда Борис Александрович Александров - сын основателя армейского ансамбля знаменитого композитора Александра Васильевича Александрова. Бойцы говорили тогда, узнав о такой вести, что это для них чуть ли не вторая награда за Сталинград.
Вручение медалей "За оборону Сталинграда" вылилось в незабываемое событие. В наш лагерь прибыли руководители партийных и советских организаций Тульской области, начальник автобронетанкового центра, более ста артистов Ансамбля Всесоюзного радио, делегации трудящихся Тулы. Принимая почетные награды за участие в одной из величайших исторических битв, наши бойцы и командиры заверяли партию и правительство, что традиции защитников города-героя на Волге они продолжат и умножат в грядущих боях.
Припоминаю, как горячо принимали наши танкисты русские народные и советские военные песни в исполнении солистов Бунчикова и Нечаева, хора ансамбля. Языком поэзии и музыки артисты от лица народа благословляли защитников Отечества на новые подвиги и славные боевые дела. И душа солдатская не могла не отозваться горячей благодарностью. Участников ансамбля вызывали на сцену летнего клуба по многу раз. Их ни за что не хотели отпускать из бригады, из лагерей еще целую неделю: дескать, поживете у нас, найдете новые темы для своих выступлений, ведь "после боя сердце просит музыки вдвойне".
Я не склонен говорить о нашей встрече с артистами как об исключительной в своем роде. Это был обычный для военной поры прием фронтовых концертных бригад, который вновь и вновь подтверждал известную мысль о том, что наша армия не только самая мужественная, но и самая культурная. С Ансамблем Всесоюзного радио у нас тогда зародилась хорошая дружба. Мы обменялись сувенирами в знак первой встречи и договорились о второй. Но когда она будет? По предложению артистов условились, что если не удастся встретиться на фронтовых дорогах лицом к лицу, то, по крайней мере, встреча через эфир состоится наверняка. Танкисты подали свои заявки на будущий концерт, а руководители ансамбля обещали непременно подготовить его в ближайшее время.
Но время второго шефского концерта специально для 91-й отдельной танковой бригады наступило лишь через полгода, когда мы, освободив город Фастов, нежданно-негаданно вдруг услышали по рациям исполнение своих заявок. И вновь к награде - присвоению бригаде почетного наименования Фастовской добавился сюрприз ансамбля. Песня и стих славили нашу очередную победу.
В конце мая бригада была переброшена в Кобылянские леса, где она вошла в состав 3-й гвардейской танковой армии, которая являлась тогда одним из мощных объединений наших Вооруженных Сил.
Характерно, что к этому времени развитие танковых войск вступило в качественно новый этап. Они приобрели стройную организационную структуру, которая без существенных изменений осталась до конца войны, обеспечивая успешное выполнение тактических, оперативных и стратегических задач. В наших танковых войсках появились крупные танковые соединения и объединения. Необходимость их создания уже давно вытекала из непреложных истин советского военного искусства. Она диктовалась также всем ходом войны и опытом борьбы с сильным противником, имевшим в своем составе с самого начала боевых действий танковые группы, корпуса и дивизии.
Потребность в мощных подвижных войсках стала особенно насущной, когда Красная Армия вступила в стадию решительной борьбы за овладение стратегической инициативой. Кстати, уже в ходе нашего контрнаступления под Москвой остро ощущалось отсутствие крупных танковых соединений. В то время как в наступлении на Волге применение 15 танковых и механизированных корпусов позволило советскому командованию нанести по врагу глубокие удары, в короткие сроки образовать внутреннее и внешнее кольца окружения сталинградской группировки и осуществить ее разгром. В ту памятную глубокую осень советские люди с гордостью называли имена генералов А. Г. Родина, А. Г. Кравченко и В. Т. Вольского, чьи корпуса первыми завершили окружение врага западнее Сталинграда. Создание таких подвижных соединений, насыщенных большим количеством танков, стало возможным только к весне 1942 года, когда, благодаря героическим усилиям тружеников тыла и невиданному патриотизму народа, наша оборонная промышленность резко увеличила производство танков.
Здесь следует особо подчеркнуть, что вся история развития советских танковых войск неразрывно связана с деятельностью партии по укреплению обороноспособности Родины. Учитывая большую роль танков в современной войне, партия проявляла постоянную заботу о совершенствовании и количественном росте танковых войск, что стало возможным благодаря успехам в индустриализации страны, достигнутым в тридцатые годы. В тот период была создана производственная база для широкого развертывания отечественного танкостроения, в основном была решена задача подготовки кадров, которые показали свое умение руководить танковыми частями и соединениями на поле боя.
Советские танкисты участвовали во всех боевых действиях, которые вела Красная Армия до Великой Отечественной войны. Они громили японских самураев у озера Хасан и на реке Халхин-Гол, участвовали в освободительных походах в западные области Белоруссии и Украины, в войне с Финляндией на Карельском перешейке, в составе добровольческих бригад сражались за республиканскую Испанию.
В этот же период в соответствии с передовой советской теорией о ведении глубокой операции, материальную основу которой составляли танки, авиация и артиллерия, были разработаны и теоретические взгляды на применение танковых войск в бою и операции, определены формы их организации. Танковые войска из средства поддержки пехоты стали одним из основных и мощных родов Сухопутных войск Красной Армии.
Перед началом Великой Отечественной войны советские танковые войска организационно включали отдельные батальоны, бригады, позже механизированные корпуса, состоявшие из танковых и моторизованных дивизий. Уже тогда в организационной структуре крупных подвижных соединений была заложена идея большой оперативной самостоятельности для решения боевых задач. Однако к началу войны эти соединения оказались в стадии развертывания. Их не удалось оснастить новой боевой техникой. Не хватало и подготовленного личного состава. В первые месяцы войны на смену корпусам и дивизиям пришли бригады. В этот период танковые войска, несмотря на трудности в обеспечении их техникой, своими активными и решительными действиями вместе с другими родами войск Красной Армии создали необходимые предпосылки для коренного перелома в войне. Признанием их больших заслуг явилось появление Советской гвардии танкистов.
Создание в течение 1942 года крупных танковых и механизированных соединений значительно повысило ударную силу Красной Армии, увеличило ее наступательные возможности. Боевой опыт танковых войск был обобщен в специальном приказе Народного Комиссара Обороны No 325 от 16 октября этого же года, в котором были даны принципиальные установки о тактическом и оперативном использовании танковых и механизированных соединений. И наконец, как уже упоминалось, весной 1943 года усилия партии в совершенствовании советских танковых войск увенчались крупным успехом: были созданы танковые армии новой организации. При этом, сразу же необходимо заметить, Центральный Комитет партии и Ставка Верховного Главнокомандования придавали большое значение подбору руководящих кадров для танковых войск новой организации, видя в них одно из важнейших средств ускорения изгнания немецко-фашистских захватчиков с родной земли. На должности командующих танковыми армиями, танковыми и механизированными корпусами и бригадами назначались такие опытные военачальники Красной Армии, как П. Л. Романенко, С. И. Богданов, П. С. Рыбалко, М. Е. Катуков, И. П. Корчагин, Д. Д. Лелюшенко, А. Г. Кравченко, П. А. Ротмистров, А. Г. Родин, В. М. Баданов, П. П. Полубояров, В. Т. Вольский, И. Г. Лазарев, В. В. Бутков, И. Д. Черняховский, С. М. Кривошеий, В. Т. Обухов, И. П. Сухов, Е. Г. Пушкин, Н. Н. Радкевич, В. И. Жданов, В. В. Новиков и многие другие.
При создании крупных танковых и механизированных соединений и объединений новой организации в основу было положено прежнее, довоенное требование об обеспечении их боевой самостоятельности. Во время войны это требование стало главным и решающим в определении структуры этих соединений и объединений. Оно вытекало из их предназначения для ведения боевых действий в оперативной глубине, нередко на отдельных, разобщенных направлениях.
Как известно, танковые армии участвовали в боях в составе фронтов уже с лета 1942 года. Но в ту пору они еще не были достаточно насыщены танками и имели, наряду с танковыми корпусами, несколько стрелковых дивизий. В силу этого они, по существу, использовались как общевойсковые армии. Коренным образом картина изменилась весной 1943 года, к началу Курской битвы. Танковые армии новой организации, состоявшие из двух танковых и одного механизированного корпусов, армейских частей, своего подвижного тыла, стали однородными по своему составу и маневренности, приобрели способность самостоятельно действовать в оперативной глубине, являясь важным средством достижения успеха в стратегических и фронтовых операциях.
В минувшую войну требование боевой самостоятельности остро касалось не только танковых армий, но и танковых и механизированных корпусов, а также танковых бригад. Так, например, танковая бригада в то время, помимо танков, имела свою "собственную" мотопехоту, необходимые средства борьбы с танками противника и свои тыловые подразделения. В танковом корпусе, как правило, были три танковые и одна мотострелковая бригады, самоходно-артиллерийский, минометный, истребительно-противотанковый и зенитно-артиллерийский полки, истребительно-противотанковый дивизион, пять отдельных батальонов различного назначения, свой подвижный тыл и даже звено самолетов связи. Несомненно, что в таком составе танковые корпуса могли самостоятельно и успешно решать боевые задачи в сложной обстановке.
Когда я говорю о новой организации танковых и механизированных соединений и объединений, введенной в Красной Армии в конце второго года войны, перед моими глазами в первую очередь встает 3-я гвардейская танковая армия. Для меня неизгладимы впечатления тех дней, когда наша бригада влилась в ее состав. Мы тогда сразу почувствовали, что попали в совершенно новое танковое объединение.
О 3-й гвардейской танковой армии мне бы хотелось рассказать здесь особо, познакомив читателя хотя бы вкратце с одним из мощных оперативных объединений того времени. О 3-й гвардейской хочется рассказать подробнее еще и потому, что она более других знакома и дорога мне, так как с ней непосредственно связаны более двух лет моей фронтовой жизни. А это, конечно, незабываемо. В этой армии я командовал танковой бригадой, был заместителем командира 6-го и 7-го гвардейских танковых корпусов.
Формирование 3-й гвардейской танковой армии началось по директиве Ставки от 14 мая 1943 года в районе южнее Плавска, в Кобылянских лесах. В ее состав вошли 12-й и 15-й корпуса, 91-я отдельная танковая бригада, 50-й мотоциклетный полк, 138-й полк связи, 372-й авиаполк связи, 39-й разведывательный, 182-й моторизованный батальоны, а также части обеспечения{33}.
Руководящий состав армии обладал хорошей подготовкой и большим боевым опытом. Командовал ею талантливый танковый военачальник генерал-лейтенант П. С. Рыбалко, ставший впоследствии маршалом бронетанковых войск, дважды Героем Советского Союза. Членом Военного совета был опытный политработник генерал-майор С. И. Мельников. Начальником штаба армии в мае 1943 года был назначен полковник В. А. Митрофанов, ранее занимавший должность начальника штаба корпуса.
За плечами командарма Павла Семеновича Рыбалко была трудная и суровая жизнь. Он участник первой империалистической войны, вскоре после победы Великого Октября - рядовой в отряде Красной гвардии, затем начальник партизанского отряда, который действовал на Харьковщине и Полтавщине. Оказавшись в плену у немецких оккупантов, был брошен в Холодногорскую тюрьму. После освобождения нашими войсками работал в уездной ЧК, командовал ротой, батальоном, полком, воевал против банд Петлюры и Деникина, с белополяками, врангелевцами и махновцами. В составе группы работников ЦК ВКП (б), возглавляемой Ф. А. Сергеевым (Артемом), посылался в Башкирию, где был комиссаром продовольственного отряда и представителем ЧК по борьбе с тифом. Заведовал крестьянской секцией в политуправлении Первой Конной армии, был комиссаром бригады, военным атташе в Польше и Китае, на преподавательской работе, командующим 5-й танковой армией на Юго-Западном фронте. С октября сорок второго он на посту командующего 3-й танковой армией.
Даже такой вот беглый экскурс в многотрудный жизненный путь Павла Семеновича Рыбалко убедительно говорит о его колоссальном военном, политическом и жизненном опыте, которым он охотно делился со своими боевыми друзьями и сослуживцами. Человека твердой воли, прямого и требовательного, мы знаем его и как хорошего организатора, большого знатока армейской жизни.
Впервые я встретился с ним еще в казанский период формирования 91-й отдельной танковой бригады, которой мне было доверено командовать. Мы не были тогда еще связаны отношениями начальника и подчиненного, которые обязывают старшего по-особому внимательно относиться к запросам и интересам младшего по званию и положению. Но стоило мне накоротке поделиться с Павлом Семеновичем своими заботами по созданию нового танкового соединения, как он живо отозвался на мои вопросы и тревоги, высказал немало толковых советов, надолго оставив добрую память о себе своей душевностью и стремлением оказать хоть в чем-то услугу, помочь.
Вторая встреча с будущим моим командармом произошла в начале мая 1943 года в Москве, куда я был вызван командующим бронетанковыми и механизированными войсками генералом Я. Н. Федоренко. 91-я отдельная танковая бригада передавалась в состав 3-й гвардейской танковой армии. Я доложил Павлу Семеновичу Рыбалко о ее состоянии и укомплектованности личным составом и техникой, боевом опыте, о том, что бригада участвовала в боях в составе 38-й и 28-й армий Юго-Западного фронта в районе Купянск, Уразово, Волоконовка, в составе 4-й танковой, 24, 21, 65 и 66-й армий под Сталинградом. На мой доклад услышал лаконичный ответ.
- Будем узнавать друг друга в деле. В горячем деле, - подчеркнул П. С. Рыбалко.
Начало этого "горячего дела" вскоре подоспело. Генерал П. С. Рыбалко прибыл вместе с членом Военного совета армии генералом С. И. Мельниковым и группой офицеров штаба и район дислокации нашего танкового соединения - в Кобылянские леса. Вскоре бригада была поднята по тревоге. Ей приказывалось совершить ночной марш в готовности к решению боевой задачи.
После выполнения этой задачи соединение было представлено на строевой смотр. Проверка боевой готовности и смотр делались самым тщательным образом. Генерал П. С. Рыбалко был крайне взыскателен и высказал немало замечаний, показавшихся поначалу кое-кому обидными. Но он действовал исключительно справедливо. Ранее накопленный боевой опыт надо было обогащать и совершенствовать, готовясь к новым суровым испытаниям. И мы по достоинству оценили строгость и непреклонность командарма, на плечи которого была возложена большая ответственность за судьбу предстоящих операций, за жизнь многих тысяч наших бойцов и командиров.
Как я уже заметил, тогда же под Тулой состоялось мое знакомство и с членом Военного совета танковой армии генерал-майором танковых войск Семеном Ивановичем Мельниковым. Как и наш командарм, он рано познал изнурительный, подневольный труд батрака, ученика-мальчика. Он был моложе П. С. Рыбалко, не участвовал в империалистической и гражданской, но и на его долю с лихвой выпали нелегкие испытания. Отслужив срочную в Сивашской дивизии, С. И. Мельников в 1925 году был "уволен в бессрочный отпуск". Жизнь бросала его то на шахту, то на завод, на советскую и партийную работу, будто проверяя на крепость и стойкость. За шесть лет до начала Великой Отечественной по партийной путевке Семен Иванович вновь пришел в ряды армии. В 1939 году он уже начальник политотдела 57-го особого корпуса. Участвовал в боях на Халхин-Голе, награжден двумя орденами. С первых дней Великой Отечественной войны - в действующей армии на Ленинградском фронте: комиссаром танкового корпуса, оперативной группы, потом членом Военного совета общевойсковой армии. С 3-й танковой армией он породнился еще в июле сорок второго и не расставался с ней до последнего дня войны.
Как и многим его боевым товарищам, мне не раз доводилось убеждаться, как искусно он мог "влюблять" командиров и политработников в доверенное им дело выковывания кремниевых характеров у бойцов, обучения их тонкостям ратного труда. Будучи глубоко сведущим специалистом в области не только партийно-политической работы, но и различных отраслей военных знаний, генерал С. И. Мельников умел делать это поразительно просто, естественно. Конечно же, это говорило о его незаурядных способностях, настойчивости, стремлении к постоянному совершенствованию. Он хорошо знал танковую армию, ее людей и технику, при необходимости мог со знанием дела руководить, казалось бы, несвойственными его должности работами, скажем, постройкой моста. Такой случай действительно был, но о нем расскажем несколько позднее.
Эти штриховые биографические характеристики командарма и члена Военного совета танковой армии, думается, помогут нам в дальнейшем глубже и ярче представить себе боевые действия объединения, которые в полной мере зависели от опыта их организаторов.
Во главе корпусов в армии в то время находились такие опытные командиры, как генерал-майоры М. И. Зинькович и Ф. Н. Рудкин. Богатый боевой опыт имели также командиры бригад, полков, батальонов. Многие из них, например полковники М. С. Новохатько, А. А. Головачев, И. И. Сергеев, Л. С. Чигин и другие, участвовали в боевых действиях с первых дней Великой Отечественной войны.
Об одном из таких командиров мне хотелось бы рассказать здесь особо. Я имею в виду подполковника Г. А. Адильбекова, казаха по национальности. С Галием Адильбековичем мы были знакомы еще с января сорок второго, когда нам довелось вместе служить и воевать в рядах 121-й танковой бригады. Он обладал замечательными морально-боевыми качествами: организаторскими способностями, силой воли, не знал страха в борьбе с гитлеровцами. И в то же время это был скромнейший человек, располагавший к себе всех бойцов и офицеров.
В армию он, бывший беспризорник, детдомовец, пришел добровольцем еще в 1925 году. После окончания военной школы участвовал в боях с бандитами в песках Каракумов. Был ранен и снова вернулся в строй. Великую Отечественную начал командиром танкового батальона. В феврале сорок второго был награжден орденом Красного Знамени. Руководимый им батальон уничтожил более двадцати танков и бронемашин, десять противотанковых орудий и несколько рот вражеской пехоты. Офицер никогда не терял самообладания в бою, умел вселить уверенность в победе своим подчиненным, агитировал их личным примером мужества и высоким солдатским духом.
Судьба потом свела нас на днепровских рубежах. Галий Адильбекович командовал гвардейским танковым полком. Глубоко убежден, что, если бы не героическая гибель в октябре сорок третьего, офицер вырос бы до крупного военачальника, совершил много славных боевых дел.
Нужно сказать, что командование и многие воины, входившие в прежний состав армии{34}, участвовали в Козельской операции, Острогожско-Россошанской и Харьковской наступательных операциях, в ожесточенных боях на харьковском направлении. В июле 1943 года 3-я гвардейская танковая армия была включена в состав Брянского фронта и участвовала в битве под Курском.
Летом 1943 года, стремясь взять реванш за поражение под Сталинградом, вернуть стратегическую инициативу и изменить ход войны в свою пользу, немецко-фашистское командование решило провести крупную наступательную операцию под кодовым наименованием "Цитадель". Было намечено нанести два главных удара под основание Курского выступа: силами группы армий "Центр" из района южнее Орла и силами группы армий "Юг" из района севернее Харькова. Немецко-фашистское командование намеревалось выйти в тыл Центральному и Воронежскому фронтам, окружить и уничтожить советские войска, оборонявшиеся на Курской дуге, и развернуть наступление в юго-восточном направлении.
В оперативном приказе на проведение операции "Цитадель", подписанном Гитлером, указывалось: "...Все подготовительные мероприятия необходимо провести с величайшей тщательностью и энергией... Каждый командир, каждый рядовой солдат обязан проникнуться сознанием решающего значения этого наступления. Победа под Курском должна явиться факелом для всего мира"{35}.
Однако, как поется в старой русской солдатской песне, "гладко было на бумаге, да забыли про овраги". События развернулись вопреки гитлеровскому плану. К тому времени Красная Армия располагала достаточными силами и была готова начать крупное летнее наступление, но советское командование, узнав о намерениях противника, приняло решение: преднамеренной обороной на Курском выступе обескровить врага и довершить его разгром в контрнаступлении.
На курском направлении была сосредоточена крупная группировка войск Центрального и Воронежского фронтов, в тылу которой располагался Степной фронт - мощный резерв Ставки, готовый как к обороне, так и к решительному наступлению. Там в короткий срок была создана прочная, глубоко эшелонированная оборона, состоявшая из восьми рубежей. В ее оборудовании, наряду с войсками, активное участие принимали жители прифронтовых областей. Об их важном вкладе в достижение победы под Курском мне бы хотелось рассказать на примерах героического труда курян.
В течение почти трех месяцев свыше трехсот тысяч трудящихся Курской области в условиях систематических налетов авиации помогали нашим воинам строить оборонительные рубежи, аэродромы, дороги. Только на участке Центрального фронта ими отрыто более пяти тысяч километров траншей и ходов сообщения, что примерно равно расстоянию от Москвы до Иркутска. "Нам дали норму. Мы сделали намного больше, знали, что это для родной Красной Армии, - писала в те дни Евгения Переверзева в "Курскую правду". - Я всей душой, чем могу, помогаю своим братьям бить врага. Их у меня четверо. Все они и мой муж... бьют фашистов с оружием в руках, а я с лопатой. Это - тоже оружие..."
А эти строки - из письма курянки А. В. Михайловой, отправленного на фронт: "Здравствуй, дорогой муж Коля! Я уже писала тебе, что немецкие изверги принесли в нашу семью горе и слезы. Я похоронила троих наших детей, немцы разрушили нашу квартиру, разграбили вещи. Горе было тяжелое. Но пришла Красная Армия, легче стало на душе.
...Сообщаю тебе, что я работаю на оборонительных сооружениях. Пришла на стройку рядовой работницей, а сейчас - уже бригадир каменщиков. Тебе не придется краснеть за меня... Недавно 7 человек получили почетные грамоты "Отличнику трудового фронта Отечественной войны". И я получила почетную грамоту.
Если бы ты знал, Коля, как у меня радостно на душе оттого, что я... превращаю город в неприступную крепость... Бригада моя дружная, спаянная... И даю тебе честное слово жены и друга, что не уйду с участка, пока не закончим все работы..."{36}
Подобных примеров героизма туляков мы слышали немало.
Боевой призыв "Все для фронта, все для победы!" жил в сердце каждого советского труженика. И мы в этом вновь убедились, побывав в те памятные дни в гостях у тульских рабочих.
Памятным событием в жизни бригады в Тесницких лагерях явилось вручение ее личному составу медалей "За оборону Сталинграда". Готовились мы к этому событию, как к большому торжеству, которое должно было укрепить славу героев боев у стен волжской твердыни. Посоветовавшись с недавно назначенным начальником политотдела бригады майором И. А. Цеханским, принимаю решение послать замполита 344-го танкового батальона И. К. Сюткина в Москву, где в свое время он был на партийной работе в одном из райкомов, для того чтобы пригласить к нам на праздник хор имени Пятницкого. Ивану Кузьмичу удалось встретиться с начальником Главного политуправления генералом А. С. Щербаковым, который был секретарем ЦК и одновременно первым секретарем МГК и МК ВКП (б) и знал И. К. Сюткина по довоенной работе. На просьбу пригласить в гости к танкистам хор имени Пятницкого генерал Щербаков ответил, что это не в его компетенции. Можно было бы направить Ансамбль песни и пляски Красной Армии, но он в отъезде. Удалось договориться, к нашей большой радости, о гастрольной поездке к нам широко известного Ансамбля Всесоюзного радио, который возглавлял тогда Борис Александрович Александров - сын основателя армейского ансамбля знаменитого композитора Александра Васильевича Александрова. Бойцы говорили тогда, узнав о такой вести, что это для них чуть ли не вторая награда за Сталинград.
Вручение медалей "За оборону Сталинграда" вылилось в незабываемое событие. В наш лагерь прибыли руководители партийных и советских организаций Тульской области, начальник автобронетанкового центра, более ста артистов Ансамбля Всесоюзного радио, делегации трудящихся Тулы. Принимая почетные награды за участие в одной из величайших исторических битв, наши бойцы и командиры заверяли партию и правительство, что традиции защитников города-героя на Волге они продолжат и умножат в грядущих боях.
Припоминаю, как горячо принимали наши танкисты русские народные и советские военные песни в исполнении солистов Бунчикова и Нечаева, хора ансамбля. Языком поэзии и музыки артисты от лица народа благословляли защитников Отечества на новые подвиги и славные боевые дела. И душа солдатская не могла не отозваться горячей благодарностью. Участников ансамбля вызывали на сцену летнего клуба по многу раз. Их ни за что не хотели отпускать из бригады, из лагерей еще целую неделю: дескать, поживете у нас, найдете новые темы для своих выступлений, ведь "после боя сердце просит музыки вдвойне".
Я не склонен говорить о нашей встрече с артистами как об исключительной в своем роде. Это был обычный для военной поры прием фронтовых концертных бригад, который вновь и вновь подтверждал известную мысль о том, что наша армия не только самая мужественная, но и самая культурная. С Ансамблем Всесоюзного радио у нас тогда зародилась хорошая дружба. Мы обменялись сувенирами в знак первой встречи и договорились о второй. Но когда она будет? По предложению артистов условились, что если не удастся встретиться на фронтовых дорогах лицом к лицу, то, по крайней мере, встреча через эфир состоится наверняка. Танкисты подали свои заявки на будущий концерт, а руководители ансамбля обещали непременно подготовить его в ближайшее время.
Но время второго шефского концерта специально для 91-й отдельной танковой бригады наступило лишь через полгода, когда мы, освободив город Фастов, нежданно-негаданно вдруг услышали по рациям исполнение своих заявок. И вновь к награде - присвоению бригаде почетного наименования Фастовской добавился сюрприз ансамбля. Песня и стих славили нашу очередную победу.
В конце мая бригада была переброшена в Кобылянские леса, где она вошла в состав 3-й гвардейской танковой армии, которая являлась тогда одним из мощных объединений наших Вооруженных Сил.
Характерно, что к этому времени развитие танковых войск вступило в качественно новый этап. Они приобрели стройную организационную структуру, которая без существенных изменений осталась до конца войны, обеспечивая успешное выполнение тактических, оперативных и стратегических задач. В наших танковых войсках появились крупные танковые соединения и объединения. Необходимость их создания уже давно вытекала из непреложных истин советского военного искусства. Она диктовалась также всем ходом войны и опытом борьбы с сильным противником, имевшим в своем составе с самого начала боевых действий танковые группы, корпуса и дивизии.
Потребность в мощных подвижных войсках стала особенно насущной, когда Красная Армия вступила в стадию решительной борьбы за овладение стратегической инициативой. Кстати, уже в ходе нашего контрнаступления под Москвой остро ощущалось отсутствие крупных танковых соединений. В то время как в наступлении на Волге применение 15 танковых и механизированных корпусов позволило советскому командованию нанести по врагу глубокие удары, в короткие сроки образовать внутреннее и внешнее кольца окружения сталинградской группировки и осуществить ее разгром. В ту памятную глубокую осень советские люди с гордостью называли имена генералов А. Г. Родина, А. Г. Кравченко и В. Т. Вольского, чьи корпуса первыми завершили окружение врага западнее Сталинграда. Создание таких подвижных соединений, насыщенных большим количеством танков, стало возможным только к весне 1942 года, когда, благодаря героическим усилиям тружеников тыла и невиданному патриотизму народа, наша оборонная промышленность резко увеличила производство танков.
Здесь следует особо подчеркнуть, что вся история развития советских танковых войск неразрывно связана с деятельностью партии по укреплению обороноспособности Родины. Учитывая большую роль танков в современной войне, партия проявляла постоянную заботу о совершенствовании и количественном росте танковых войск, что стало возможным благодаря успехам в индустриализации страны, достигнутым в тридцатые годы. В тот период была создана производственная база для широкого развертывания отечественного танкостроения, в основном была решена задача подготовки кадров, которые показали свое умение руководить танковыми частями и соединениями на поле боя.
Советские танкисты участвовали во всех боевых действиях, которые вела Красная Армия до Великой Отечественной войны. Они громили японских самураев у озера Хасан и на реке Халхин-Гол, участвовали в освободительных походах в западные области Белоруссии и Украины, в войне с Финляндией на Карельском перешейке, в составе добровольческих бригад сражались за республиканскую Испанию.
В этот же период в соответствии с передовой советской теорией о ведении глубокой операции, материальную основу которой составляли танки, авиация и артиллерия, были разработаны и теоретические взгляды на применение танковых войск в бою и операции, определены формы их организации. Танковые войска из средства поддержки пехоты стали одним из основных и мощных родов Сухопутных войск Красной Армии.
Перед началом Великой Отечественной войны советские танковые войска организационно включали отдельные батальоны, бригады, позже механизированные корпуса, состоявшие из танковых и моторизованных дивизий. Уже тогда в организационной структуре крупных подвижных соединений была заложена идея большой оперативной самостоятельности для решения боевых задач. Однако к началу войны эти соединения оказались в стадии развертывания. Их не удалось оснастить новой боевой техникой. Не хватало и подготовленного личного состава. В первые месяцы войны на смену корпусам и дивизиям пришли бригады. В этот период танковые войска, несмотря на трудности в обеспечении их техникой, своими активными и решительными действиями вместе с другими родами войск Красной Армии создали необходимые предпосылки для коренного перелома в войне. Признанием их больших заслуг явилось появление Советской гвардии танкистов.
Создание в течение 1942 года крупных танковых и механизированных соединений значительно повысило ударную силу Красной Армии, увеличило ее наступательные возможности. Боевой опыт танковых войск был обобщен в специальном приказе Народного Комиссара Обороны No 325 от 16 октября этого же года, в котором были даны принципиальные установки о тактическом и оперативном использовании танковых и механизированных соединений. И наконец, как уже упоминалось, весной 1943 года усилия партии в совершенствовании советских танковых войск увенчались крупным успехом: были созданы танковые армии новой организации. При этом, сразу же необходимо заметить, Центральный Комитет партии и Ставка Верховного Главнокомандования придавали большое значение подбору руководящих кадров для танковых войск новой организации, видя в них одно из важнейших средств ускорения изгнания немецко-фашистских захватчиков с родной земли. На должности командующих танковыми армиями, танковыми и механизированными корпусами и бригадами назначались такие опытные военачальники Красной Армии, как П. Л. Романенко, С. И. Богданов, П. С. Рыбалко, М. Е. Катуков, И. П. Корчагин, Д. Д. Лелюшенко, А. Г. Кравченко, П. А. Ротмистров, А. Г. Родин, В. М. Баданов, П. П. Полубояров, В. Т. Вольский, И. Г. Лазарев, В. В. Бутков, И. Д. Черняховский, С. М. Кривошеий, В. Т. Обухов, И. П. Сухов, Е. Г. Пушкин, Н. Н. Радкевич, В. И. Жданов, В. В. Новиков и многие другие.
При создании крупных танковых и механизированных соединений и объединений новой организации в основу было положено прежнее, довоенное требование об обеспечении их боевой самостоятельности. Во время войны это требование стало главным и решающим в определении структуры этих соединений и объединений. Оно вытекало из их предназначения для ведения боевых действий в оперативной глубине, нередко на отдельных, разобщенных направлениях.
Как известно, танковые армии участвовали в боях в составе фронтов уже с лета 1942 года. Но в ту пору они еще не были достаточно насыщены танками и имели, наряду с танковыми корпусами, несколько стрелковых дивизий. В силу этого они, по существу, использовались как общевойсковые армии. Коренным образом картина изменилась весной 1943 года, к началу Курской битвы. Танковые армии новой организации, состоявшие из двух танковых и одного механизированного корпусов, армейских частей, своего подвижного тыла, стали однородными по своему составу и маневренности, приобрели способность самостоятельно действовать в оперативной глубине, являясь важным средством достижения успеха в стратегических и фронтовых операциях.
В минувшую войну требование боевой самостоятельности остро касалось не только танковых армий, но и танковых и механизированных корпусов, а также танковых бригад. Так, например, танковая бригада в то время, помимо танков, имела свою "собственную" мотопехоту, необходимые средства борьбы с танками противника и свои тыловые подразделения. В танковом корпусе, как правило, были три танковые и одна мотострелковая бригады, самоходно-артиллерийский, минометный, истребительно-противотанковый и зенитно-артиллерийский полки, истребительно-противотанковый дивизион, пять отдельных батальонов различного назначения, свой подвижный тыл и даже звено самолетов связи. Несомненно, что в таком составе танковые корпуса могли самостоятельно и успешно решать боевые задачи в сложной обстановке.
Когда я говорю о новой организации танковых и механизированных соединений и объединений, введенной в Красной Армии в конце второго года войны, перед моими глазами в первую очередь встает 3-я гвардейская танковая армия. Для меня неизгладимы впечатления тех дней, когда наша бригада влилась в ее состав. Мы тогда сразу почувствовали, что попали в совершенно новое танковое объединение.
О 3-й гвардейской танковой армии мне бы хотелось рассказать здесь особо, познакомив читателя хотя бы вкратце с одним из мощных оперативных объединений того времени. О 3-й гвардейской хочется рассказать подробнее еще и потому, что она более других знакома и дорога мне, так как с ней непосредственно связаны более двух лет моей фронтовой жизни. А это, конечно, незабываемо. В этой армии я командовал танковой бригадой, был заместителем командира 6-го и 7-го гвардейских танковых корпусов.
Формирование 3-й гвардейской танковой армии началось по директиве Ставки от 14 мая 1943 года в районе южнее Плавска, в Кобылянских лесах. В ее состав вошли 12-й и 15-й корпуса, 91-я отдельная танковая бригада, 50-й мотоциклетный полк, 138-й полк связи, 372-й авиаполк связи, 39-й разведывательный, 182-й моторизованный батальоны, а также части обеспечения{33}.
Руководящий состав армии обладал хорошей подготовкой и большим боевым опытом. Командовал ею талантливый танковый военачальник генерал-лейтенант П. С. Рыбалко, ставший впоследствии маршалом бронетанковых войск, дважды Героем Советского Союза. Членом Военного совета был опытный политработник генерал-майор С. И. Мельников. Начальником штаба армии в мае 1943 года был назначен полковник В. А. Митрофанов, ранее занимавший должность начальника штаба корпуса.
За плечами командарма Павла Семеновича Рыбалко была трудная и суровая жизнь. Он участник первой империалистической войны, вскоре после победы Великого Октября - рядовой в отряде Красной гвардии, затем начальник партизанского отряда, который действовал на Харьковщине и Полтавщине. Оказавшись в плену у немецких оккупантов, был брошен в Холодногорскую тюрьму. После освобождения нашими войсками работал в уездной ЧК, командовал ротой, батальоном, полком, воевал против банд Петлюры и Деникина, с белополяками, врангелевцами и махновцами. В составе группы работников ЦК ВКП (б), возглавляемой Ф. А. Сергеевым (Артемом), посылался в Башкирию, где был комиссаром продовольственного отряда и представителем ЧК по борьбе с тифом. Заведовал крестьянской секцией в политуправлении Первой Конной армии, был комиссаром бригады, военным атташе в Польше и Китае, на преподавательской работе, командующим 5-й танковой армией на Юго-Западном фронте. С октября сорок второго он на посту командующего 3-й танковой армией.
Даже такой вот беглый экскурс в многотрудный жизненный путь Павла Семеновича Рыбалко убедительно говорит о его колоссальном военном, политическом и жизненном опыте, которым он охотно делился со своими боевыми друзьями и сослуживцами. Человека твердой воли, прямого и требовательного, мы знаем его и как хорошего организатора, большого знатока армейской жизни.
Впервые я встретился с ним еще в казанский период формирования 91-й отдельной танковой бригады, которой мне было доверено командовать. Мы не были тогда еще связаны отношениями начальника и подчиненного, которые обязывают старшего по-особому внимательно относиться к запросам и интересам младшего по званию и положению. Но стоило мне накоротке поделиться с Павлом Семеновичем своими заботами по созданию нового танкового соединения, как он живо отозвался на мои вопросы и тревоги, высказал немало толковых советов, надолго оставив добрую память о себе своей душевностью и стремлением оказать хоть в чем-то услугу, помочь.
Вторая встреча с будущим моим командармом произошла в начале мая 1943 года в Москве, куда я был вызван командующим бронетанковыми и механизированными войсками генералом Я. Н. Федоренко. 91-я отдельная танковая бригада передавалась в состав 3-й гвардейской танковой армии. Я доложил Павлу Семеновичу Рыбалко о ее состоянии и укомплектованности личным составом и техникой, боевом опыте, о том, что бригада участвовала в боях в составе 38-й и 28-й армий Юго-Западного фронта в районе Купянск, Уразово, Волоконовка, в составе 4-й танковой, 24, 21, 65 и 66-й армий под Сталинградом. На мой доклад услышал лаконичный ответ.
- Будем узнавать друг друга в деле. В горячем деле, - подчеркнул П. С. Рыбалко.
Начало этого "горячего дела" вскоре подоспело. Генерал П. С. Рыбалко прибыл вместе с членом Военного совета армии генералом С. И. Мельниковым и группой офицеров штаба и район дислокации нашего танкового соединения - в Кобылянские леса. Вскоре бригада была поднята по тревоге. Ей приказывалось совершить ночной марш в готовности к решению боевой задачи.
После выполнения этой задачи соединение было представлено на строевой смотр. Проверка боевой готовности и смотр делались самым тщательным образом. Генерал П. С. Рыбалко был крайне взыскателен и высказал немало замечаний, показавшихся поначалу кое-кому обидными. Но он действовал исключительно справедливо. Ранее накопленный боевой опыт надо было обогащать и совершенствовать, готовясь к новым суровым испытаниям. И мы по достоинству оценили строгость и непреклонность командарма, на плечи которого была возложена большая ответственность за судьбу предстоящих операций, за жизнь многих тысяч наших бойцов и командиров.
Как я уже заметил, тогда же под Тулой состоялось мое знакомство и с членом Военного совета танковой армии генерал-майором танковых войск Семеном Ивановичем Мельниковым. Как и наш командарм, он рано познал изнурительный, подневольный труд батрака, ученика-мальчика. Он был моложе П. С. Рыбалко, не участвовал в империалистической и гражданской, но и на его долю с лихвой выпали нелегкие испытания. Отслужив срочную в Сивашской дивизии, С. И. Мельников в 1925 году был "уволен в бессрочный отпуск". Жизнь бросала его то на шахту, то на завод, на советскую и партийную работу, будто проверяя на крепость и стойкость. За шесть лет до начала Великой Отечественной по партийной путевке Семен Иванович вновь пришел в ряды армии. В 1939 году он уже начальник политотдела 57-го особого корпуса. Участвовал в боях на Халхин-Голе, награжден двумя орденами. С первых дней Великой Отечественной войны - в действующей армии на Ленинградском фронте: комиссаром танкового корпуса, оперативной группы, потом членом Военного совета общевойсковой армии. С 3-й танковой армией он породнился еще в июле сорок второго и не расставался с ней до последнего дня войны.
Как и многим его боевым товарищам, мне не раз доводилось убеждаться, как искусно он мог "влюблять" командиров и политработников в доверенное им дело выковывания кремниевых характеров у бойцов, обучения их тонкостям ратного труда. Будучи глубоко сведущим специалистом в области не только партийно-политической работы, но и различных отраслей военных знаний, генерал С. И. Мельников умел делать это поразительно просто, естественно. Конечно же, это говорило о его незаурядных способностях, настойчивости, стремлении к постоянному совершенствованию. Он хорошо знал танковую армию, ее людей и технику, при необходимости мог со знанием дела руководить, казалось бы, несвойственными его должности работами, скажем, постройкой моста. Такой случай действительно был, но о нем расскажем несколько позднее.
Эти штриховые биографические характеристики командарма и члена Военного совета танковой армии, думается, помогут нам в дальнейшем глубже и ярче представить себе боевые действия объединения, которые в полной мере зависели от опыта их организаторов.
Во главе корпусов в армии в то время находились такие опытные командиры, как генерал-майоры М. И. Зинькович и Ф. Н. Рудкин. Богатый боевой опыт имели также командиры бригад, полков, батальонов. Многие из них, например полковники М. С. Новохатько, А. А. Головачев, И. И. Сергеев, Л. С. Чигин и другие, участвовали в боевых действиях с первых дней Великой Отечественной войны.
Об одном из таких командиров мне хотелось бы рассказать здесь особо. Я имею в виду подполковника Г. А. Адильбекова, казаха по национальности. С Галием Адильбековичем мы были знакомы еще с января сорок второго, когда нам довелось вместе служить и воевать в рядах 121-й танковой бригады. Он обладал замечательными морально-боевыми качествами: организаторскими способностями, силой воли, не знал страха в борьбе с гитлеровцами. И в то же время это был скромнейший человек, располагавший к себе всех бойцов и офицеров.
В армию он, бывший беспризорник, детдомовец, пришел добровольцем еще в 1925 году. После окончания военной школы участвовал в боях с бандитами в песках Каракумов. Был ранен и снова вернулся в строй. Великую Отечественную начал командиром танкового батальона. В феврале сорок второго был награжден орденом Красного Знамени. Руководимый им батальон уничтожил более двадцати танков и бронемашин, десять противотанковых орудий и несколько рот вражеской пехоты. Офицер никогда не терял самообладания в бою, умел вселить уверенность в победе своим подчиненным, агитировал их личным примером мужества и высоким солдатским духом.
Судьба потом свела нас на днепровских рубежах. Галий Адильбекович командовал гвардейским танковым полком. Глубоко убежден, что, если бы не героическая гибель в октябре сорок третьего, офицер вырос бы до крупного военачальника, совершил много славных боевых дел.
Нужно сказать, что командование и многие воины, входившие в прежний состав армии{34}, участвовали в Козельской операции, Острогожско-Россошанской и Харьковской наступательных операциях, в ожесточенных боях на харьковском направлении. В июле 1943 года 3-я гвардейская танковая армия была включена в состав Брянского фронта и участвовала в битве под Курском.
Летом 1943 года, стремясь взять реванш за поражение под Сталинградом, вернуть стратегическую инициативу и изменить ход войны в свою пользу, немецко-фашистское командование решило провести крупную наступательную операцию под кодовым наименованием "Цитадель". Было намечено нанести два главных удара под основание Курского выступа: силами группы армий "Центр" из района южнее Орла и силами группы армий "Юг" из района севернее Харькова. Немецко-фашистское командование намеревалось выйти в тыл Центральному и Воронежскому фронтам, окружить и уничтожить советские войска, оборонявшиеся на Курской дуге, и развернуть наступление в юго-восточном направлении.
В оперативном приказе на проведение операции "Цитадель", подписанном Гитлером, указывалось: "...Все подготовительные мероприятия необходимо провести с величайшей тщательностью и энергией... Каждый командир, каждый рядовой солдат обязан проникнуться сознанием решающего значения этого наступления. Победа под Курском должна явиться факелом для всего мира"{35}.
Однако, как поется в старой русской солдатской песне, "гладко было на бумаге, да забыли про овраги". События развернулись вопреки гитлеровскому плану. К тому времени Красная Армия располагала достаточными силами и была готова начать крупное летнее наступление, но советское командование, узнав о намерениях противника, приняло решение: преднамеренной обороной на Курском выступе обескровить врага и довершить его разгром в контрнаступлении.
На курском направлении была сосредоточена крупная группировка войск Центрального и Воронежского фронтов, в тылу которой располагался Степной фронт - мощный резерв Ставки, готовый как к обороне, так и к решительному наступлению. Там в короткий срок была создана прочная, глубоко эшелонированная оборона, состоявшая из восьми рубежей. В ее оборудовании, наряду с войсками, активное участие принимали жители прифронтовых областей. Об их важном вкладе в достижение победы под Курском мне бы хотелось рассказать на примерах героического труда курян.
В течение почти трех месяцев свыше трехсот тысяч трудящихся Курской области в условиях систематических налетов авиации помогали нашим воинам строить оборонительные рубежи, аэродромы, дороги. Только на участке Центрального фронта ими отрыто более пяти тысяч километров траншей и ходов сообщения, что примерно равно расстоянию от Москвы до Иркутска. "Нам дали норму. Мы сделали намного больше, знали, что это для родной Красной Армии, - писала в те дни Евгения Переверзева в "Курскую правду". - Я всей душой, чем могу, помогаю своим братьям бить врага. Их у меня четверо. Все они и мой муж... бьют фашистов с оружием в руках, а я с лопатой. Это - тоже оружие..."
А эти строки - из письма курянки А. В. Михайловой, отправленного на фронт: "Здравствуй, дорогой муж Коля! Я уже писала тебе, что немецкие изверги принесли в нашу семью горе и слезы. Я похоронила троих наших детей, немцы разрушили нашу квартиру, разграбили вещи. Горе было тяжелое. Но пришла Красная Армия, легче стало на душе.
...Сообщаю тебе, что я работаю на оборонительных сооружениях. Пришла на стройку рядовой работницей, а сейчас - уже бригадир каменщиков. Тебе не придется краснеть за меня... Недавно 7 человек получили почетные грамоты "Отличнику трудового фронта Отечественной войны". И я получила почетную грамоту.
Если бы ты знал, Коля, как у меня радостно на душе оттого, что я... превращаю город в неприступную крепость... Бригада моя дружная, спаянная... И даю тебе честное слово жены и друга, что не уйду с участка, пока не закончим все работы..."{36}