Страница:
Ко времени нашей первой встречи в марте сорок второго Николаю Александровичу было тридцать семь лет, а мне - тридцать. Скажу откровенно, я радовался, что довелось служить вместе с таким умудренным жизненным опытом человеком, толковым политическим работником, который действительно помогал людям становиться героями-патриотами, помогал и мне развивать необходимые командирские, морально-политические качества.
И вот наша 3-я гвардейская танковая армия начала перегруппировку. Самым ответственным и грудным в ней был переход войск с букринского плацдарма на левый берег Днепра. Дело в том, что переправы через реку подвергались воздействию вражеской авиации и артиллерийскому обстрелу. А требование командующего фронтом было жестким: все передвижения войск производить только ночью. Это означало, что сосредоточение к реке, переход через нее и накапливание подразделений и частей в районах сбора на противоположном берегу для марша - все нужно было успеть совершить затемно.
Обстановка усложнилась еще и в связи с тем, что оборудованных переправ явно не хватало. Так, на участке Переяслав, Григоровка наша 3-я гвардейская танковая армия имела всего два понтонных моста в Григоровке и западнее Козинцов, рассчитанных для переброски живой силы, автомобилей и артиллерии, и один деревянный свайный низководный - в Козинцах для танков. Но и эти мосты нельзя было использовать. Козинцовский свайный мост был выведен из строя прямым попаданием авиабомб, и до ста метров деревянных конструкций требовали восстановления, а понтонный мост в Григоровке находился в полутора километрах от переднего края, под артиллерийским обстрелом противника. Использование этого моста было небезопасным и к тому же могло демаскировать маневр войск.
П. С. Рыбалко принял решение: разрушенную часть деревянного моста в Козинцах дополнить наплавным понтонным пролетом, а понтонный мост в Григоровке разобрать и за счет него оборудовать паромные переправы. Расчет был такой: используя мост и паромы, в течение двух ночей переправить на левый берег в первую очередь танки сначала 50-го отдельного мотоциклетного полка, 91-й отдельной танковой бригады, 7-го гвардейского танкового корпуса и 9-го механизированного корпуса, а потом - 6-го гвардейского танкового корпуса.
В соответствии с этим расчетом переправа основных сил армии началась в 22 часа 25 октября. В это время с южной окраины Зарубенцев по козинцовскому мосту, названному именем организатора его строительства генерала С. И. Мельникова, пошли боевые машины 91-й отдельной танковой бригады. За полтора часа мы успели переправить 36 танков, однако вскоре мост был поставлен на ремонт. Пришлось ограничиться паромами. К рассвету на противоположный берег были переправлены только танки мотоциклетного полка, нашей бригады, несколько танков 9-го механизированного корпуса и часть автотранспорта.
Переправа войск возобновилась с наступлением сумерек. Густой туман над Днепром способствовал скрытности переправы, но и одновременно уменьшал ее темпы. Были случаи, когда паромы с боевой техникой после 30 - 40-минутного движения по реке приставали к тому же причалу, от которого отошли. Туман держался до утра 27 октября. Когда установилась пасмурная погода с низкой облачностью, снова можно было начать переправу оставшихся танков; на следующий день, рано утром, 3-я гвардейская танковая армия полностью сосредоточилась на восточном берегу Днепра. Соединения и части армии, выйдя на маршруты движения или вблизи их, в районы Борисполь, Рогозов, Ерковцы, Стовпяги, Демьянцы, Воронков, Цыбли, немедленно приступили к подготовке ночного марша.
С 27 октября войска начали марш вдоль восточного берега Днепра на лютежский плацдарм.
Кому приходилось организовывать или наблюдать перегруппировки войск вдоль фронта или подтягивание вторых эшелонов и резервов к линии фронта, тот помнит, как это было сложно. По дорогам в строгом соответствии с заранее разработанным графиком двигалась огромная масса людей, сотни боевых машин, артиллерийских тягачей, походных кухонь. И все должны идти без остановок, чтобы не создавать пробок, которые часто приводили к плачевным результатам. На левом берегу Днепра положение осложнялось еще и тем, что перегруппировка войск производилась в сложных погодных условиях, когда на Украине наступила осенняя распутица. На раскисших грунтовых дорогах вязли машины, повозки, люди. Кругом холод и сырость, а на дорогах ни одного костра - запрещены: рядом линия фронта.
Нелегким был тот путь вдоль днепровского рубежа, который хранил память о тяжелой осени сорок первого. Среди бойцов и командиров, прошедших огненные версты от Волги и Кавказа до Киева, было много и тех, кто помнил то суровое время: ожесточенные бои у Днепра, вынужденное оставление Киева.
Это было одно из драматических событий первых месяцев войны. Тогда, в середине сентября на киевском направлении создалась критическая ситуация. 19 сентября был оставлен Киев. В окружении оказались основные силы Юго-Западного фронта вместе со штабом. Командующий фронтом генерал-полковник М. П. Кирпонос поставил войскам задачу на выход из окружения, но осуществить его тогда не удалось.
В те трудные дни на Украине советские воины проявили исключительное мужество и стойкость. Многие из них погибли героями. Такова была участь тех, кто пал во время шумейковской трагедии, названной по наименованию рощи близ деревни Дрюковщина и села Исковцы Лохвицкого района на Полтавщине. Об этой героической странице нашей военной доблести мне довелось подробнее узнать уже в послевоенные годы.
20 сентября в шумейковской роще приняли неравный бой бойцы и командиры управлений Юго-Западного фронта и 5-й армии, выходившие из окружения. В этой группе насчитывалось около 2000 человек, в том числе 800 командиров и штабных работников. Среди них находились командующий фронтом Герой Советского Союза генерал-полковник М. П. Кирпонос, члены Военного совета фронта М. А. Бурмистенко и дивизионный комиссар Е. П. Рыков, начальник штаба фронта генерал-майор В. И. Тупиков, командующий ВВС фронта генерал-полковник Ф. А. Астахов, командующий 5-й армией генерал-майор М. И. Потапов, члены Военного совета армии дивизионный комиссар М. С. Никитин и бригадный комиссар Е. М. Кальченко, начальник штаба армии генерал-майор Д. С. Писаревский. "Положение наших штабов под Лохвицами было исключительно тяжелым, - вспоминает один из немногих оставшихся в живых участников шумейковского боя бывший порученец члена Военного совета Е. П. Рыкова, ныне подполковник запаса, киевлянин В. С. Жадовский. - У штаба Юго-Западного фронта отсутствовала связь с армиями и главкомом. Более того, никакой связи не было и с группами генералов Баграмяна и Алексеева, которым было приказано обеспечить охрану фронтового и армейского управлений и их переправу через реку Сула в районе Сенча. Вместе с этими группами был и полк охраны тыла фронта полковника Рогатина. В составе полка было до тысячи бойцов. Они сумели пробить кольцо окружения, но, к сожалению, никакой помощи штабу фронта не оказали.
Штабная колонна, втянувшись в рощу Шумейково, в глубокий овраг, оказалась в ловушке. Противник был рядом. Почуяв важную добычу, он следовал по пятам. 20 сентября в полдень над рощей появилась "рама" - вражеский разведывательный самолет. Нам было ясно - боя не избежать. Командиры, штабные работники и красноармейцы, вооруженные пистолетами, винтовками и гранатами, заняли круговую оборону по кромке рощи. Здесь же расположилось несколько бронемашин, противотанковых орудий и счетверенных зенитных пулеметных установок.
Через полчаса противник сделал первый минометный налет по роще. Затем пошли танки, ринулись фашистские автоматчики. Началась кровавая схватка. Гитлеровцам удалось было ворваться в нашу оборону, но мы отбросили их обратно. Последовала вторая вражеская атака. Ее отражение стоило нам больших жертв. Погиб Писаревский. Тяжело контужен и ранен Потапов. Осколком снаряда перебило ногу Кирпоносу. На этот раз он вместе с другими членами Военного совета фронта возглавил контратакующих, идя в их рядах с винтовкой СВТ. Кирпоноса, Потапова и тело Писаревского вынесли на дно оврага и положили на тропу возле родника. А бой продолжался. Часов около семи вечера состоялось последнее совещание Военного совета фронта. Решался вопрос о прорыве кольца окружения. В это время противник предпринял очередной минометный налет и одна из мин разорвалась у родника в центре собравшихся. Многие были убиты. Смертельные раны в грудь и голову получил Кирпонос и через несколько минут скончался. К вечеру погиб секретарь ЦК КП(б)У М. А. Бурмистенко. Ночью во время попытки вырваться из окружения был убит В. И. Тупиков.
Редели наши ряды. Лишь в ночь на 23 сентября группе в составе шестидесяти человек удалось вырваться на север, к своим. В их числе были я и майор А. Н. Гненный. Мой друг погиб в сорок втором под Воронежем, командуя полком".
В. С. Жадовский рассказал и о том, что гитлеровцы через звукоусилители в ходе боя предлагали окруженным сложить оружие. Не раз были слышны выкрики: "Рус, сдавайся! Жив будешь, кушать будешь!" Лишь 24 сентября смолк этот кровопролитный бой, в котором советские воины, павшие смертью героев, погибли не с отчаянием обреченных, а с верой в победу. "Здесь похоронено 1200 человек советских воинов", - гласит надпись на плите братской могилы в роще Шумейково. О силе духа советских людей, вступивших в единоборство с превосходящими силами противника, о финале этой трагедии рассказывают местные жители, явившиеся ее свидетелями.
Один из этих очевидцев С. М. Черняк, которого на селе почитают как старейшего механизатора, и поныне проживает в Исковцах, где по почину здешнего колхоза имени А. А. Жданова трудящиеся Лохвицкого и других близлежащих районов ежегодно отмечают в памятном лесу День Победы.
Осенью 1941 года Черняку пришлось хоронить многих советских бойцов и командиров. "Когда над рощей Шумейково все смолкло и целый день стояла тишина, - рассказывает Семен Макарович, - туда с наступлением сумерек пробрались многие колхозники. Страшно было смотреть: вся опушка рощи была усеяна трупами командиров Красной Армии. Мертвые лежали лицом вперед, так и не выпустив из рук оружия". Рассказ Черняка продолжает завхоз колхоза Иван Петрович Плаксий: "Тогда я был подростком. Никогда еще не видел убитых и, как все мальчишки, боялся подходить к тому страшному лесу. Но желание найти боевые патроны побороло страх. В роще, стараясь не смотреть на убитых, мы искали патроны, но находили только стреляные гильзы, одни стреляные гильзы, и ни одного боевого патрона".
Позже выяснилось, что гитлеровцам удалось захватить лишь тех командиров и политработников, которые были тяжело раненными и находились без сознания. В числе их оказался и Е. П. Рыков. Истекающий кровью, он попал в плен и там скончался от ран. В руках фашистов оказался и тяжело раненный М. И. Потапов, который в конце войны был освобожден из фашистских застенков нашими войсками.
История тех дней хранит много других боевых эпизодов о выходе из окружения войск Юго-Западного фронта. В сентябре - октябре 1941 года вместе с их отрядами вышла значительная часть партийных и советских работников. Тысячи советских воинов, не сумевших пробиться через линию фронта, организовали в тылу врага партизанские отряды. Многие воины пали смертью храбрых в тяжелых боях или попали в фашистские лагеря.
...И вот прошло два года невиданных в истории, гигантских и кровопролитных сражений. Наступила осень сорок третьего - и снова наши войска на днепровском рубеже. Они сюда пришли, чтобы сторицей воздать фашистам за разграбленный Киев, за поруганную честь Украины, за гибель своих боевых товарищей. Они знали, что расплата за осень сорок первого близка, что святая клятва защитников Киева - вернуться сюда с победой будет выполнена.
Ночными переходами, в дождь и слякоть двигались мы от Букрина к Лютежу. Это был марш, равный выигранному бою. Несмотря на огромное напряжение, каждый из нас, участников того маневра, понимал, что его успешное осуществление - это залог победы на Правобережье. За ходом перегруппировки лично наблюдал командующий фронтом. Он появлялся там, где создавалась сложная ситуация, быстро ориентировался в обстановке и отдавал четкие распоряжения.
Кстати, замечу, что генерал Николай Федорович Ватутин был из тех наших военачальников, которые, сами пройдя многотрудный путь солдата, всегда чутко вслушивались в пульс солдатской жизни, знали ее, что называется, вдоль и поперек, умели влиять на людей безупречным личным примером смелости, мужества, глубокого проникновения в существо боевых дел. Генерал Н. Ф. Ватутин имел привычку часто бывать не только в дивизиях, но и в полках, запросто беседовать в солдатских окопах, в расчетах и экипажах, внимательно выслушивать советы командиров и бывалых бойцов.
Людей, знавших Н. Ф. Ватутина, поражали его исключительное спокойствие и выдержка в критические, крайне трудные моменты фронтового бытия. Казалось, он имел стальные нервы и был неуязвим под вражеским обстрелом. Рассказывали случай, когда в Новгороде в соседний со штабом дом попала большая бомба. Генерал в этот момент вел телефонный разговор. Ни один мускул не дрогнул на его лице, спокойным и ровным оставался его голос. Человек всецело был занят неотложным делом, поглощен им и ничем не выказал своего внутреннего волнения, чувства самосохранения.
Мое знакомство с генералом Н. Ф. Ватутиным состоялось еще на боевых рубежах под Сталинградом, где он был командующим Юго-Западным фронтом, который простирался от Клетской до Верхнего Мамона. Его нередко видели в землянках, на передовой, в стрелковых, танковых подразделениях. В одной из саперных рот командующий фронтом испытал короткую радость встречи со своим младшим братом - рядовым П. Ф. Ватутиным. Генерал ходил по траншеям, интересовался, знают ли солдаты боевые задачи, каково их настроение. Он сочетал в себе талант полководца и солдата.
Свой штаб, когда это было возможно, Н. Ф. Ватутин старался размещать ближе к району боевых действий. Словом, человек стремился всегда быть в гуще боевой жизни, и это помогало ему успешнее решать задачи руководства войсками, лучше понимать душу бойца.
Один из самых молодых и талантливейших полководцев, Н. Ф. Ватутин накопил богатый командирский опыт, незаурядные знания. Именно этим объясняется его быстрый рост на военном поприще. Его глубоко любил и уважал каждый, кто хоть в малой мере почувствовал человеческое обаяние Николая Федоровича, узнал его воинский талант. Людская молва о дарованиях генерала имела под собой твердую почву.
Мне запомнилась встреча с генералом армии Н. Ф. Ватутиным в районе Свиноедов на Десне, где была единственная переправа - низководный свайный мост. Это было в ночь на 29 октября 1943 года. Наша бригада сосредоточилась в нескольких километрах от реки. К вечеру в этом районе скопилось множество соединений и частей различных родов войск. Все они расположились на песчаной косе, протянувшейся на несколько километров от восточного берега Десны. Мог произойти затор. Это опасно: впереди еще предстояла переправа через Десну и Днепр, а времени было в обрез. Прибывший сюда командующий фронтом детально разобрался в сложившейся ситуации, обратил внимание всех находившихся в этом районе командиров на его уязвимость от авиации противника. Меня назначил ответственным за весь этот большой, важнейший участок и поставил задачу обеспечить организованный пропуск войск через переправу, ее противовоздушную оборону и особенно маскировку.
Несмотря на то что авиация противника в эту ночь действовала активно и бомбила переправу в Свиноедах, указания командующего войсками фронта были выполнены. Все находившиеся в этом районе соединения и части, в том числе и наша 91-я танковая бригада, вышли на подступы к Днепру севернее Киева.
В ночь на 31 октября наша танковая армия начала переправу через Днепр в районе Сваромье. Здесь, как и на букринском плацдарме, использовался один деревянный свайный мост и паромы. Только с 3 ноября для завершения переправы колесного транспорта был использован второй деревянный мост, вновь построенный в четырех километрах севернее Сваромье. К утру 3 ноября главные силы армии сосредоточились на лютежском плацдарме.
Всего за период с 25 октября по 3 ноября в район севернее Киева было перегруппировано до 150 тысяч человек, около 1500 орудий и минометов, почти 500 танков и САУ.
Оценивая результаты перегруппировки, нужно подчеркнуть, что необходимы были быстрота и скрытность проведения всех мероприятий. Нужно было ввести противника в заблуждение относительно наших намерений, создать у него впечатление, что группировка войск фронта не изменилась, что мы по-прежнему собираемся главный удар нанести с букринского плацдарма. Поэтому в то время оперативная маскировка являлась одним из слагаемых победы.
Для ее осуществления но указанию штаба фронта было изготовлено и расставлено на букринском плацдарме большое число макетов танков и орудий. Продолжалась работа радиостанций 3-й гвардейской танковой армии, хотя ее штабы и войска находились уже в другом районе. Важную роль в достижении скрытности подготовки операции сыграло указание Военного совета фронта о привлечении к ее планированию ограниченного круга лиц.
Химические войска фронта широко практиковали задымление переправ через Днепр. В результате авиация противника была вынуждена рассредоточивать свои усилия на широком фронте, вести неприцельное бомбометание.
Мероприятия по дезинформации противника принесли положительные результаты. После неудачных октябрьских боев советских войск на букринском плацдарме немецко-фашистское командование предполагало, что основные события в ноябре развернутся в районе Мелитополя и Кривого Рога, где русские попытаются замкнуть кольцо вокруг 6-й и 1-й танковой армий. Ожидалось, что советские войска будут наносить удар на Псков или Двинск, Ригу с тем, чтобы сокрушить немецкий северный фланг. Лишь 6 ноября у немецко-фашистского руководства появился правильный, но слишком запоздалый вывод о том, что "обстановка в районе Киева свидетельствует о начале крупной неприятельской операции прорыва, которая будет иметь решающее значение для всего Восточного фронта".
Успешное осуществление марша танковой армии и артиллерии резерва Верховного Главнокомандования (РВГК) с букринского плацдарма на лютежский во многом предопределило успех всей Киевской операции.
Подобной перегруппировки, осуществленной в столь короткий срок, вблизи линии фронта, с тройной переправой через крупные водные преграды, история войн еще не знала. Если наши бывшие союзники готовились к форсированию реки Водтурно в Италии десятки дней, то войска 1-го Украинского фронта, имея впереди танковые соединения, преодолели водные артерии почти что с ходу, в короткие сроки.
К началу ноябрьского наступления перед войсками 1-го Украинского фронта продолжали действовать соединения 2-й армии группы армий "Центр", 4-я танковая армия и соединения 8-й армии группы армий "Юг". В полосе наступления фронта находилась крупная авиационная группировка врага, входившая в состав 4-го воздушного флота. Всего перед войсками 1-го Украинского фронта оборонялось 33 дивизии, около 6 тысяч орудий и минометов, около 400 танков и САУ и 665 самолетов.
Стремясь любой ценой остановить наступление советских войск, немецко-фашистское командование развернуло лихорадочную деятельность по укреплению своей обороны. Когда советские войска форсировали реку, враг решил перейти к жесткой обороне, любой ценой удержать занимаемые рубежи и не допустить расширения наших плацдармов на правом берегу Днепра,
На лютежском плацдарме главная полоса обороны противника состояла из трех позиций общей глубиной до 14 км. Каждая позиция состояла из траншей, ходов сообщения, многочисленных дзотов и хорошо оборудованных огневых площадок. Наибольшая плотность оборонительных сооружений была в полосе шоссе Лютеж - Киев.
Первая позиция состояла из двух траншей, за которыми располагались блиндажи, прикрытые противотанковыми препятствиями и соединенные с траншеями ходами сообщения. Противотанковые минные поля располагались в 80 - 100 м впереди первой траншеи. Плотность минирования доходила до 600 - 700 мин на 1 км фронта. Слабее были оборудованы вторая и третья позиции. Они состояли из одной траншеи со значительным количеством пулеметных и минометных площадок. На ряде участков впереди траншей имелись проволочные заграждения.
Большое внимание гитлеровское командование уделяло подготовке к обороне населенных пунктов. В районах Приорки, Дачи Пуща Водица и на прилегающих к ним высотах были подготовлены узлы сопротивления. Так, например, в Детском санатории во всех домах имелись амбразуры для пулеметов, здесь же было подготовлено десять прочных укрытий.
Не только Киев, но и такие города, как Фастов, Васильков, Коростень, Житомир, Бердичев, Белая Церковь, были превращены в мощные узлы сопротивления. Гитлеровцы восстановили противотанковый ров на подступах к Киеву, заминировали все дороги. В глубине по левому берегу реки Ирпень также готовился оборонительный рубеж.
Немецко-фашистское командование стремилось удержать район Киева и стабилизировать здесь фронт. Овладение Киевом и создание на правом берегу Днепра крупного плацдарма давали возможность советским войскам развивать успех на юго-запад, в тыл немецкой группировке, оборонявшейся в нижнем течении Днепра.
Учитывая это, вражеское командование полагало, что в районе Киева будет решаться судьба не только битвы за Днепр, но и всего южного фланга восточного фронта, откуда открывались пути на Карпаты и в Польшу. К началу наступления в составе 1-го Украинского фронта насчитывалось свыше 660 тысяч человек, около 7 тысяч орудий и минометов, 675 танков и САУ, 700 боевых самолетов. При общем незначительном превосходстве советских войск в силах и средствах, в результате смелой перегруппировки на направлении главного удара удалось достичь решающего превосходства над врагом.
Смысл решения командующего 1-м Украинским фронтом на предстоящую операцию заключался в следующем. С севера на Киев наступала 38-я армия генерал-полковника К. С. Москаленко{58}. Она обходила город с запада и овладевала им. Ее сосед справа - 60-я армия генерал-лейтенанта И. Д. Черняховского наносила удар между реками Здвиж и Ирпень, обеспечивая действия 38-й армии в районе Киева с запада.
Важная роль в операции отводилась подвижным войскам. 3-я гвардейская танковая армия и оперативно подчиненный ей с 28 октября 1-й гвардейский кавалерийский корпус должны были войти в прорыв в полосе 38-й армии и развивать наступление в юго-западном направлении с задачей на четвертый день операции выйти в район Фастов, Белая Церковь, Гребенки.
На букринском плацдарме должны были продолжать действовать 40-я армия генерал-лейтенанта Ф. Ф. Жмаченко и 27-я армия генерал-лейтенанта С. Г. Трофименко. Они должны были развивать наступление в общем направлении на Белую Церковь, содействуя успеху наступления севернее Киева.
Действовавшая на правом крыле фронта 13-я армия генерал-лейтенанта Н. П. Пухова получила задачу прочно удерживать занимаемые позиции. В случае успеха соседа слева - 60-й армии - ей надлежало левофланговыми соединениями наступать на Овруч.
После решения этих задач войска фронта должны были развивать наступление на запад и юго-запад и на четырнадцатый день операции общевойсковыми армиями выйти на линию Коростень, Житомир, Бердичев, Ракитно, а подвижными войсками - в район Хмельник, Винница, Жмеринка.
Таким образом, в соответствии с указаниями Ставки замыслом операции предусматривался основной удар с плацдармов севернее Киева и вспомогательный - на левом крыле фронта, с букринского плацдарма. Эти удары должны были уже на третий день операции привести к полуокружению 4-й танковой армии противника, после чего предполагался окончательный разгром ее согласованными усилиями войск левого и правого крыла фронта.
Когда командующий поисками фронта генерал армии Н. Ф. Ватутин ставил боевые задачи командующим армиями, командирам корпусов и бригад, он особенно подчеркнул необходимость внезапности и стремительности танкового удара с лютежского плацдарма. Мне довелось присутствовать при этом, и я был глубоко взволнован словами прославленного генерала, в которых звучала беспредельная вера в нашу победу.
- Быстрота и решительность при прорыве вражеской обороны - вот залог нашего успеха, - звучал спокойный, уверенный и бодрый голос командующего. Если не сможем этого сделать, враг успеет перебросить сюда свои войска из-под Букрина. Тогда нам наступать будет гораздо труднее.
Н. Ф. Ватутин всегда был сторонником активных действий, глубоких внезапных ударов по противнику. Отличительной чертой полководца было его стремление не давать врагу передышки, в ходе сражения умело использовать его слабые стороны и преимущества своих войск для достижения победы.
И вот наша 3-я гвардейская танковая армия начала перегруппировку. Самым ответственным и грудным в ней был переход войск с букринского плацдарма на левый берег Днепра. Дело в том, что переправы через реку подвергались воздействию вражеской авиации и артиллерийскому обстрелу. А требование командующего фронтом было жестким: все передвижения войск производить только ночью. Это означало, что сосредоточение к реке, переход через нее и накапливание подразделений и частей в районах сбора на противоположном берегу для марша - все нужно было успеть совершить затемно.
Обстановка усложнилась еще и в связи с тем, что оборудованных переправ явно не хватало. Так, на участке Переяслав, Григоровка наша 3-я гвардейская танковая армия имела всего два понтонных моста в Григоровке и западнее Козинцов, рассчитанных для переброски живой силы, автомобилей и артиллерии, и один деревянный свайный низководный - в Козинцах для танков. Но и эти мосты нельзя было использовать. Козинцовский свайный мост был выведен из строя прямым попаданием авиабомб, и до ста метров деревянных конструкций требовали восстановления, а понтонный мост в Григоровке находился в полутора километрах от переднего края, под артиллерийским обстрелом противника. Использование этого моста было небезопасным и к тому же могло демаскировать маневр войск.
П. С. Рыбалко принял решение: разрушенную часть деревянного моста в Козинцах дополнить наплавным понтонным пролетом, а понтонный мост в Григоровке разобрать и за счет него оборудовать паромные переправы. Расчет был такой: используя мост и паромы, в течение двух ночей переправить на левый берег в первую очередь танки сначала 50-го отдельного мотоциклетного полка, 91-й отдельной танковой бригады, 7-го гвардейского танкового корпуса и 9-го механизированного корпуса, а потом - 6-го гвардейского танкового корпуса.
В соответствии с этим расчетом переправа основных сил армии началась в 22 часа 25 октября. В это время с южной окраины Зарубенцев по козинцовскому мосту, названному именем организатора его строительства генерала С. И. Мельникова, пошли боевые машины 91-й отдельной танковой бригады. За полтора часа мы успели переправить 36 танков, однако вскоре мост был поставлен на ремонт. Пришлось ограничиться паромами. К рассвету на противоположный берег были переправлены только танки мотоциклетного полка, нашей бригады, несколько танков 9-го механизированного корпуса и часть автотранспорта.
Переправа войск возобновилась с наступлением сумерек. Густой туман над Днепром способствовал скрытности переправы, но и одновременно уменьшал ее темпы. Были случаи, когда паромы с боевой техникой после 30 - 40-минутного движения по реке приставали к тому же причалу, от которого отошли. Туман держался до утра 27 октября. Когда установилась пасмурная погода с низкой облачностью, снова можно было начать переправу оставшихся танков; на следующий день, рано утром, 3-я гвардейская танковая армия полностью сосредоточилась на восточном берегу Днепра. Соединения и части армии, выйдя на маршруты движения или вблизи их, в районы Борисполь, Рогозов, Ерковцы, Стовпяги, Демьянцы, Воронков, Цыбли, немедленно приступили к подготовке ночного марша.
С 27 октября войска начали марш вдоль восточного берега Днепра на лютежский плацдарм.
Кому приходилось организовывать или наблюдать перегруппировки войск вдоль фронта или подтягивание вторых эшелонов и резервов к линии фронта, тот помнит, как это было сложно. По дорогам в строгом соответствии с заранее разработанным графиком двигалась огромная масса людей, сотни боевых машин, артиллерийских тягачей, походных кухонь. И все должны идти без остановок, чтобы не создавать пробок, которые часто приводили к плачевным результатам. На левом берегу Днепра положение осложнялось еще и тем, что перегруппировка войск производилась в сложных погодных условиях, когда на Украине наступила осенняя распутица. На раскисших грунтовых дорогах вязли машины, повозки, люди. Кругом холод и сырость, а на дорогах ни одного костра - запрещены: рядом линия фронта.
Нелегким был тот путь вдоль днепровского рубежа, который хранил память о тяжелой осени сорок первого. Среди бойцов и командиров, прошедших огненные версты от Волги и Кавказа до Киева, было много и тех, кто помнил то суровое время: ожесточенные бои у Днепра, вынужденное оставление Киева.
Это было одно из драматических событий первых месяцев войны. Тогда, в середине сентября на киевском направлении создалась критическая ситуация. 19 сентября был оставлен Киев. В окружении оказались основные силы Юго-Западного фронта вместе со штабом. Командующий фронтом генерал-полковник М. П. Кирпонос поставил войскам задачу на выход из окружения, но осуществить его тогда не удалось.
В те трудные дни на Украине советские воины проявили исключительное мужество и стойкость. Многие из них погибли героями. Такова была участь тех, кто пал во время шумейковской трагедии, названной по наименованию рощи близ деревни Дрюковщина и села Исковцы Лохвицкого района на Полтавщине. Об этой героической странице нашей военной доблести мне довелось подробнее узнать уже в послевоенные годы.
20 сентября в шумейковской роще приняли неравный бой бойцы и командиры управлений Юго-Западного фронта и 5-й армии, выходившие из окружения. В этой группе насчитывалось около 2000 человек, в том числе 800 командиров и штабных работников. Среди них находились командующий фронтом Герой Советского Союза генерал-полковник М. П. Кирпонос, члены Военного совета фронта М. А. Бурмистенко и дивизионный комиссар Е. П. Рыков, начальник штаба фронта генерал-майор В. И. Тупиков, командующий ВВС фронта генерал-полковник Ф. А. Астахов, командующий 5-й армией генерал-майор М. И. Потапов, члены Военного совета армии дивизионный комиссар М. С. Никитин и бригадный комиссар Е. М. Кальченко, начальник штаба армии генерал-майор Д. С. Писаревский. "Положение наших штабов под Лохвицами было исключительно тяжелым, - вспоминает один из немногих оставшихся в живых участников шумейковского боя бывший порученец члена Военного совета Е. П. Рыкова, ныне подполковник запаса, киевлянин В. С. Жадовский. - У штаба Юго-Западного фронта отсутствовала связь с армиями и главкомом. Более того, никакой связи не было и с группами генералов Баграмяна и Алексеева, которым было приказано обеспечить охрану фронтового и армейского управлений и их переправу через реку Сула в районе Сенча. Вместе с этими группами был и полк охраны тыла фронта полковника Рогатина. В составе полка было до тысячи бойцов. Они сумели пробить кольцо окружения, но, к сожалению, никакой помощи штабу фронта не оказали.
Штабная колонна, втянувшись в рощу Шумейково, в глубокий овраг, оказалась в ловушке. Противник был рядом. Почуяв важную добычу, он следовал по пятам. 20 сентября в полдень над рощей появилась "рама" - вражеский разведывательный самолет. Нам было ясно - боя не избежать. Командиры, штабные работники и красноармейцы, вооруженные пистолетами, винтовками и гранатами, заняли круговую оборону по кромке рощи. Здесь же расположилось несколько бронемашин, противотанковых орудий и счетверенных зенитных пулеметных установок.
Через полчаса противник сделал первый минометный налет по роще. Затем пошли танки, ринулись фашистские автоматчики. Началась кровавая схватка. Гитлеровцам удалось было ворваться в нашу оборону, но мы отбросили их обратно. Последовала вторая вражеская атака. Ее отражение стоило нам больших жертв. Погиб Писаревский. Тяжело контужен и ранен Потапов. Осколком снаряда перебило ногу Кирпоносу. На этот раз он вместе с другими членами Военного совета фронта возглавил контратакующих, идя в их рядах с винтовкой СВТ. Кирпоноса, Потапова и тело Писаревского вынесли на дно оврага и положили на тропу возле родника. А бой продолжался. Часов около семи вечера состоялось последнее совещание Военного совета фронта. Решался вопрос о прорыве кольца окружения. В это время противник предпринял очередной минометный налет и одна из мин разорвалась у родника в центре собравшихся. Многие были убиты. Смертельные раны в грудь и голову получил Кирпонос и через несколько минут скончался. К вечеру погиб секретарь ЦК КП(б)У М. А. Бурмистенко. Ночью во время попытки вырваться из окружения был убит В. И. Тупиков.
Редели наши ряды. Лишь в ночь на 23 сентября группе в составе шестидесяти человек удалось вырваться на север, к своим. В их числе были я и майор А. Н. Гненный. Мой друг погиб в сорок втором под Воронежем, командуя полком".
В. С. Жадовский рассказал и о том, что гитлеровцы через звукоусилители в ходе боя предлагали окруженным сложить оружие. Не раз были слышны выкрики: "Рус, сдавайся! Жив будешь, кушать будешь!" Лишь 24 сентября смолк этот кровопролитный бой, в котором советские воины, павшие смертью героев, погибли не с отчаянием обреченных, а с верой в победу. "Здесь похоронено 1200 человек советских воинов", - гласит надпись на плите братской могилы в роще Шумейково. О силе духа советских людей, вступивших в единоборство с превосходящими силами противника, о финале этой трагедии рассказывают местные жители, явившиеся ее свидетелями.
Один из этих очевидцев С. М. Черняк, которого на селе почитают как старейшего механизатора, и поныне проживает в Исковцах, где по почину здешнего колхоза имени А. А. Жданова трудящиеся Лохвицкого и других близлежащих районов ежегодно отмечают в памятном лесу День Победы.
Осенью 1941 года Черняку пришлось хоронить многих советских бойцов и командиров. "Когда над рощей Шумейково все смолкло и целый день стояла тишина, - рассказывает Семен Макарович, - туда с наступлением сумерек пробрались многие колхозники. Страшно было смотреть: вся опушка рощи была усеяна трупами командиров Красной Армии. Мертвые лежали лицом вперед, так и не выпустив из рук оружия". Рассказ Черняка продолжает завхоз колхоза Иван Петрович Плаксий: "Тогда я был подростком. Никогда еще не видел убитых и, как все мальчишки, боялся подходить к тому страшному лесу. Но желание найти боевые патроны побороло страх. В роще, стараясь не смотреть на убитых, мы искали патроны, но находили только стреляные гильзы, одни стреляные гильзы, и ни одного боевого патрона".
Позже выяснилось, что гитлеровцам удалось захватить лишь тех командиров и политработников, которые были тяжело раненными и находились без сознания. В числе их оказался и Е. П. Рыков. Истекающий кровью, он попал в плен и там скончался от ран. В руках фашистов оказался и тяжело раненный М. И. Потапов, который в конце войны был освобожден из фашистских застенков нашими войсками.
История тех дней хранит много других боевых эпизодов о выходе из окружения войск Юго-Западного фронта. В сентябре - октябре 1941 года вместе с их отрядами вышла значительная часть партийных и советских работников. Тысячи советских воинов, не сумевших пробиться через линию фронта, организовали в тылу врага партизанские отряды. Многие воины пали смертью храбрых в тяжелых боях или попали в фашистские лагеря.
...И вот прошло два года невиданных в истории, гигантских и кровопролитных сражений. Наступила осень сорок третьего - и снова наши войска на днепровском рубеже. Они сюда пришли, чтобы сторицей воздать фашистам за разграбленный Киев, за поруганную честь Украины, за гибель своих боевых товарищей. Они знали, что расплата за осень сорок первого близка, что святая клятва защитников Киева - вернуться сюда с победой будет выполнена.
Ночными переходами, в дождь и слякоть двигались мы от Букрина к Лютежу. Это был марш, равный выигранному бою. Несмотря на огромное напряжение, каждый из нас, участников того маневра, понимал, что его успешное осуществление - это залог победы на Правобережье. За ходом перегруппировки лично наблюдал командующий фронтом. Он появлялся там, где создавалась сложная ситуация, быстро ориентировался в обстановке и отдавал четкие распоряжения.
Кстати, замечу, что генерал Николай Федорович Ватутин был из тех наших военачальников, которые, сами пройдя многотрудный путь солдата, всегда чутко вслушивались в пульс солдатской жизни, знали ее, что называется, вдоль и поперек, умели влиять на людей безупречным личным примером смелости, мужества, глубокого проникновения в существо боевых дел. Генерал Н. Ф. Ватутин имел привычку часто бывать не только в дивизиях, но и в полках, запросто беседовать в солдатских окопах, в расчетах и экипажах, внимательно выслушивать советы командиров и бывалых бойцов.
Людей, знавших Н. Ф. Ватутина, поражали его исключительное спокойствие и выдержка в критические, крайне трудные моменты фронтового бытия. Казалось, он имел стальные нервы и был неуязвим под вражеским обстрелом. Рассказывали случай, когда в Новгороде в соседний со штабом дом попала большая бомба. Генерал в этот момент вел телефонный разговор. Ни один мускул не дрогнул на его лице, спокойным и ровным оставался его голос. Человек всецело был занят неотложным делом, поглощен им и ничем не выказал своего внутреннего волнения, чувства самосохранения.
Мое знакомство с генералом Н. Ф. Ватутиным состоялось еще на боевых рубежах под Сталинградом, где он был командующим Юго-Западным фронтом, который простирался от Клетской до Верхнего Мамона. Его нередко видели в землянках, на передовой, в стрелковых, танковых подразделениях. В одной из саперных рот командующий фронтом испытал короткую радость встречи со своим младшим братом - рядовым П. Ф. Ватутиным. Генерал ходил по траншеям, интересовался, знают ли солдаты боевые задачи, каково их настроение. Он сочетал в себе талант полководца и солдата.
Свой штаб, когда это было возможно, Н. Ф. Ватутин старался размещать ближе к району боевых действий. Словом, человек стремился всегда быть в гуще боевой жизни, и это помогало ему успешнее решать задачи руководства войсками, лучше понимать душу бойца.
Один из самых молодых и талантливейших полководцев, Н. Ф. Ватутин накопил богатый командирский опыт, незаурядные знания. Именно этим объясняется его быстрый рост на военном поприще. Его глубоко любил и уважал каждый, кто хоть в малой мере почувствовал человеческое обаяние Николая Федоровича, узнал его воинский талант. Людская молва о дарованиях генерала имела под собой твердую почву.
Мне запомнилась встреча с генералом армии Н. Ф. Ватутиным в районе Свиноедов на Десне, где была единственная переправа - низководный свайный мост. Это было в ночь на 29 октября 1943 года. Наша бригада сосредоточилась в нескольких километрах от реки. К вечеру в этом районе скопилось множество соединений и частей различных родов войск. Все они расположились на песчаной косе, протянувшейся на несколько километров от восточного берега Десны. Мог произойти затор. Это опасно: впереди еще предстояла переправа через Десну и Днепр, а времени было в обрез. Прибывший сюда командующий фронтом детально разобрался в сложившейся ситуации, обратил внимание всех находившихся в этом районе командиров на его уязвимость от авиации противника. Меня назначил ответственным за весь этот большой, важнейший участок и поставил задачу обеспечить организованный пропуск войск через переправу, ее противовоздушную оборону и особенно маскировку.
Несмотря на то что авиация противника в эту ночь действовала активно и бомбила переправу в Свиноедах, указания командующего войсками фронта были выполнены. Все находившиеся в этом районе соединения и части, в том числе и наша 91-я танковая бригада, вышли на подступы к Днепру севернее Киева.
В ночь на 31 октября наша танковая армия начала переправу через Днепр в районе Сваромье. Здесь, как и на букринском плацдарме, использовался один деревянный свайный мост и паромы. Только с 3 ноября для завершения переправы колесного транспорта был использован второй деревянный мост, вновь построенный в четырех километрах севернее Сваромье. К утру 3 ноября главные силы армии сосредоточились на лютежском плацдарме.
Всего за период с 25 октября по 3 ноября в район севернее Киева было перегруппировано до 150 тысяч человек, около 1500 орудий и минометов, почти 500 танков и САУ.
Оценивая результаты перегруппировки, нужно подчеркнуть, что необходимы были быстрота и скрытность проведения всех мероприятий. Нужно было ввести противника в заблуждение относительно наших намерений, создать у него впечатление, что группировка войск фронта не изменилась, что мы по-прежнему собираемся главный удар нанести с букринского плацдарма. Поэтому в то время оперативная маскировка являлась одним из слагаемых победы.
Для ее осуществления но указанию штаба фронта было изготовлено и расставлено на букринском плацдарме большое число макетов танков и орудий. Продолжалась работа радиостанций 3-й гвардейской танковой армии, хотя ее штабы и войска находились уже в другом районе. Важную роль в достижении скрытности подготовки операции сыграло указание Военного совета фронта о привлечении к ее планированию ограниченного круга лиц.
Химические войска фронта широко практиковали задымление переправ через Днепр. В результате авиация противника была вынуждена рассредоточивать свои усилия на широком фронте, вести неприцельное бомбометание.
Мероприятия по дезинформации противника принесли положительные результаты. После неудачных октябрьских боев советских войск на букринском плацдарме немецко-фашистское командование предполагало, что основные события в ноябре развернутся в районе Мелитополя и Кривого Рога, где русские попытаются замкнуть кольцо вокруг 6-й и 1-й танковой армий. Ожидалось, что советские войска будут наносить удар на Псков или Двинск, Ригу с тем, чтобы сокрушить немецкий северный фланг. Лишь 6 ноября у немецко-фашистского руководства появился правильный, но слишком запоздалый вывод о том, что "обстановка в районе Киева свидетельствует о начале крупной неприятельской операции прорыва, которая будет иметь решающее значение для всего Восточного фронта".
Успешное осуществление марша танковой армии и артиллерии резерва Верховного Главнокомандования (РВГК) с букринского плацдарма на лютежский во многом предопределило успех всей Киевской операции.
Подобной перегруппировки, осуществленной в столь короткий срок, вблизи линии фронта, с тройной переправой через крупные водные преграды, история войн еще не знала. Если наши бывшие союзники готовились к форсированию реки Водтурно в Италии десятки дней, то войска 1-го Украинского фронта, имея впереди танковые соединения, преодолели водные артерии почти что с ходу, в короткие сроки.
К началу ноябрьского наступления перед войсками 1-го Украинского фронта продолжали действовать соединения 2-й армии группы армий "Центр", 4-я танковая армия и соединения 8-й армии группы армий "Юг". В полосе наступления фронта находилась крупная авиационная группировка врага, входившая в состав 4-го воздушного флота. Всего перед войсками 1-го Украинского фронта оборонялось 33 дивизии, около 6 тысяч орудий и минометов, около 400 танков и САУ и 665 самолетов.
Стремясь любой ценой остановить наступление советских войск, немецко-фашистское командование развернуло лихорадочную деятельность по укреплению своей обороны. Когда советские войска форсировали реку, враг решил перейти к жесткой обороне, любой ценой удержать занимаемые рубежи и не допустить расширения наших плацдармов на правом берегу Днепра,
На лютежском плацдарме главная полоса обороны противника состояла из трех позиций общей глубиной до 14 км. Каждая позиция состояла из траншей, ходов сообщения, многочисленных дзотов и хорошо оборудованных огневых площадок. Наибольшая плотность оборонительных сооружений была в полосе шоссе Лютеж - Киев.
Первая позиция состояла из двух траншей, за которыми располагались блиндажи, прикрытые противотанковыми препятствиями и соединенные с траншеями ходами сообщения. Противотанковые минные поля располагались в 80 - 100 м впереди первой траншеи. Плотность минирования доходила до 600 - 700 мин на 1 км фронта. Слабее были оборудованы вторая и третья позиции. Они состояли из одной траншеи со значительным количеством пулеметных и минометных площадок. На ряде участков впереди траншей имелись проволочные заграждения.
Большое внимание гитлеровское командование уделяло подготовке к обороне населенных пунктов. В районах Приорки, Дачи Пуща Водица и на прилегающих к ним высотах были подготовлены узлы сопротивления. Так, например, в Детском санатории во всех домах имелись амбразуры для пулеметов, здесь же было подготовлено десять прочных укрытий.
Не только Киев, но и такие города, как Фастов, Васильков, Коростень, Житомир, Бердичев, Белая Церковь, были превращены в мощные узлы сопротивления. Гитлеровцы восстановили противотанковый ров на подступах к Киеву, заминировали все дороги. В глубине по левому берегу реки Ирпень также готовился оборонительный рубеж.
Немецко-фашистское командование стремилось удержать район Киева и стабилизировать здесь фронт. Овладение Киевом и создание на правом берегу Днепра крупного плацдарма давали возможность советским войскам развивать успех на юго-запад, в тыл немецкой группировке, оборонявшейся в нижнем течении Днепра.
Учитывая это, вражеское командование полагало, что в районе Киева будет решаться судьба не только битвы за Днепр, но и всего южного фланга восточного фронта, откуда открывались пути на Карпаты и в Польшу. К началу наступления в составе 1-го Украинского фронта насчитывалось свыше 660 тысяч человек, около 7 тысяч орудий и минометов, 675 танков и САУ, 700 боевых самолетов. При общем незначительном превосходстве советских войск в силах и средствах, в результате смелой перегруппировки на направлении главного удара удалось достичь решающего превосходства над врагом.
Смысл решения командующего 1-м Украинским фронтом на предстоящую операцию заключался в следующем. С севера на Киев наступала 38-я армия генерал-полковника К. С. Москаленко{58}. Она обходила город с запада и овладевала им. Ее сосед справа - 60-я армия генерал-лейтенанта И. Д. Черняховского наносила удар между реками Здвиж и Ирпень, обеспечивая действия 38-й армии в районе Киева с запада.
Важная роль в операции отводилась подвижным войскам. 3-я гвардейская танковая армия и оперативно подчиненный ей с 28 октября 1-й гвардейский кавалерийский корпус должны были войти в прорыв в полосе 38-й армии и развивать наступление в юго-западном направлении с задачей на четвертый день операции выйти в район Фастов, Белая Церковь, Гребенки.
На букринском плацдарме должны были продолжать действовать 40-я армия генерал-лейтенанта Ф. Ф. Жмаченко и 27-я армия генерал-лейтенанта С. Г. Трофименко. Они должны были развивать наступление в общем направлении на Белую Церковь, содействуя успеху наступления севернее Киева.
Действовавшая на правом крыле фронта 13-я армия генерал-лейтенанта Н. П. Пухова получила задачу прочно удерживать занимаемые позиции. В случае успеха соседа слева - 60-й армии - ей надлежало левофланговыми соединениями наступать на Овруч.
После решения этих задач войска фронта должны были развивать наступление на запад и юго-запад и на четырнадцатый день операции общевойсковыми армиями выйти на линию Коростень, Житомир, Бердичев, Ракитно, а подвижными войсками - в район Хмельник, Винница, Жмеринка.
Таким образом, в соответствии с указаниями Ставки замыслом операции предусматривался основной удар с плацдармов севернее Киева и вспомогательный - на левом крыле фронта, с букринского плацдарма. Эти удары должны были уже на третий день операции привести к полуокружению 4-й танковой армии противника, после чего предполагался окончательный разгром ее согласованными усилиями войск левого и правого крыла фронта.
Когда командующий поисками фронта генерал армии Н. Ф. Ватутин ставил боевые задачи командующим армиями, командирам корпусов и бригад, он особенно подчеркнул необходимость внезапности и стремительности танкового удара с лютежского плацдарма. Мне довелось присутствовать при этом, и я был глубоко взволнован словами прославленного генерала, в которых звучала беспредельная вера в нашу победу.
- Быстрота и решительность при прорыве вражеской обороны - вот залог нашего успеха, - звучал спокойный, уверенный и бодрый голос командующего. Если не сможем этого сделать, враг успеет перебросить сюда свои войска из-под Букрина. Тогда нам наступать будет гораздо труднее.
Н. Ф. Ватутин всегда был сторонником активных действий, глубоких внезапных ударов по противнику. Отличительной чертой полководца было его стремление не давать врагу передышки, в ходе сражения умело использовать его слабые стороны и преимущества своих войск для достижения победы.