Страница:
Когда в машине комдива кончились боеприпасы, он приказал таранить вражеский танк и сокрушил его. Генерал погиб смертью героя. Дивизия продолжала упорно обороняться.
Под Малоритой, что южнее Бреста, одна 75-я стрелковая дивизия на несколько дней задержала продвижение трех вражеских дивизий.
Непоколебимо держались наши батальоны в 62-м Брестском укрепрайоне. Удивительная стойкость! Два отдельных пулеметно-артиллерийских батальона до 30 июня преграждали путь сначала одной немецкой дивизии, а затем и двум,
И в небе враг встретил яростное сопротивление. Действия наземных войск над районом Бреста прикрывали тогда летчики 10-й смешанной авиационной дивизии. Штурман, заместитель командира эскадрильи 33-го истребительного авиаполка коммунист лейтенант С. М. Гудимов в 5 часов утра 22 июня сбил вражеский бомбардировщик, в 5 часов 20 минут, израсходовав боеприпасы, таранил второй. В 10 часов таранным ударом уничтожил немецкий самолет командир звена 123-го истребительного авиаполка коммунист лейтенант П. С. Рябцев. Это первые тараны советских летчиков в первые же часы войны.
Командир 123-го истребительного авиационного полка коммунист майор Б. Н. Сурин в течение дня провел четыре воздушных боя и сбил три стервятника. Погиб в неравном бою.
За один день 22 июня асы 10-й смешанной авиадивизии уничтожили тридцать самолетов врага.
О том, какое мужество и отвагу проявили защитники Брестской крепости, многое уже говорилось. Понятно, что сама крепость, построенная сто лет назад, не могла быть преградой для фашистской армии. Она стала твердыней только благодаря беспримерной стойкости советских воинов. Имена их принадлежат истории и по высокому праву внесены в книгу нашей ратной славы; как говорил поэт, воплотились "в пароходы, в строчки и в другие долгие дела".
В крепости над Бугом размещались части 6-й Орловской Краснознаменной дивизии, части которой защищали революционный Петроград, сражались с деникинцами и белополяками, и 42-й стрелковой дивизии, участвовавшей в боях на Карельском перешейке. Оставшиеся в крепости около четырех тысяч бойцов этих прославленных дивизий и стали неодолимым заслоном на пути гитлеровцев.
"Немецкая артиллерия и немецкие бомбардировщики штурмуют Брест-Литовск. Три дня наша пехота лежит на берегу перед Цитаделью... В казематах и казармах сражаются... советские солдаты с упрямой настойчивостью. Вокруг горят дома и по полю перекатывается отравленный дым. Советские стрелки стреляют с крыш... Начинается канонада страшной силы. Адский шум заглушается низким голосом гигантской мортиры. Поднимаются облака дыма, высотою в дом, взлетают на воздух пороховые погреба. Дрожит земля".
Это сообщение фашистских репортеров, увидевших Брестскую крепость в дни ее штурма. Они были крайне удивлены, как могут держаться наши люди в таком аду. И смогут ли продержаться хотя бы еще день-два?
Продержались! Больше месяца! Имена многих защитников стали легендарными.
Капитан И. Н. Зубачев - коммунист, доброволец Красной Армии с 1918 года, стоял в карауле, охраняя Кремль, воевал против Деникина и белополяков. Воюет с первого часа Великой Отечественной войны, с 24 июня командует сводной группой защитников Брестской крепости. Получив тяжелое ранение, продолжает руководить обороной. Был завален обломками здания во время, вражеской бомбежки. Погиб в фашистском концлагере.
Полковой комиссар Е. М. Фомин. Жизнь короткая, яркая. В блокированной крепости - на самых опасных участках. Был заместителем командира сводной группы. "Душа обороны", - говорили бойцы. Ранен, контужен. В бессознательном состоянии схвачен гитлеровцами, расстрелян непокоренным.
Майор П. М. Гаврилов - ныне Герой Советского Союза. Этим сказано все.
Красноармеец М. И. Мясников, тогда двадцатилетний коммунист. С первой минуты войны вступил в бой у железнодорожного моста через Буг. Неделю сражался в Тереспольском укреплении, пять дней в Цитадели. Ему удалось вырваться из окружения. Прошел всю войну. За подвиг при освобождении Севастополя удостоился звания Героя Советского Союза. До сих пор в боевом строю.
Медсестра В. П. Хорецкая, комсомолка. Под беспрерывным вражеским обстрелом выносила из горящего госпиталя и укрывала раненых и больных в безопасном месте. Когда гитлеровцы ворвались туда, Вера Хорецкая преградила им путь: "Стойте! Здесь раненые!" Автоматная очередь оборвала жизнь героини.
Лейтенант И. Ф. Акимочкин. 12 дней руководил обороной Восточных валов. В рукопашной схватке ранен. Оказался в руках врагов. Их требование отречься от партии коммунистов отверг как подлость. Угроза смерти не испугала.
Младший лейтенант И. Д. Журбенко. Коммунист. Вместе со своим дивизионом оборонялся севернее крепости. Дважды ранен. Захоронил Знамя части. Погиб в бою.
Красноармеец Ф. Д. Исаев, комсомолец, писарь штаба. Вынес из горящего здания штаба 84-го стрелкового полка боевое и шефское Знамена, охранял их. Ходил в атаки. Погиб на 9-й день войны.
Оборону Брестского военного госпиталя возглавил батальонный комиссар Н. С. Богатеев. Сражен в рукопашном бою.
Красноармеец И. Г. Горохов, комсомолец. Погиб, спасая Знамя 333-го стрелкового полка.
Старший политрук И. М. Почерников, Оборонял дом комсостава в Кобринском укреплении. Он и его жена предпочли смерть плену. Капитан В. В. Шабловский, старший лейтенант А. И. Семененко, старший политрук Н. В. Нестерчук, сержант А. Д. Романов, лейтенант А. Ф. Наганов, старший лейтенант В. И. Бытко, военврач 2 ранга С. С. Бабкин, политрук С. Т. Зыскавец, красноармейцы П. С. Шевченко, И. Я. Зедгинидзе, И. Д. Фольварков... И каждый - герой. Этих имен на мемориальных плитах крепости-героя Бреста сотни. История до сих пор открывает нам и будет открывать все новые имена тех отважных, кто на маленьком островке советской земли погиб непобежденным, стяжая Родине и себе всесветную славу.
Рубеж обороны над пограничным Бугом стал одним из рубежей всенародного подвига, где во всей своей красоте и величии проявился характер советского народа. Вот уже более тридцати лет отделяет нас от той поры, но время не властно состарить суровую молодость этого подвига.
Когда бываешь на земле Бреста, всякий раз испытываешь непередаваемое волнение при виде крепостных стен, исполосованных глубокими шрамами войны. Ныне в мемориале крепости молодые люди у священного места - Вечного огня клянутся на верность друг другу в жизни. В крепости-герое посвящаются в мужество пионеры и комсомольцы, встречаются ветераны минувших битв. Там течет многоязыкий людской поток чуть ли не со всех стран мира.
Камни крепости-героя не безмолвствуют. Мне кажется, что в них впечатались голоса ее защитников, резкие, как выстрелы, слова команд, поднимавших бойцов в контратаки, и тихие слова прощания.
"Умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина!", "Умрем, но из крепости не уйдем!" - писали штыком на стенах крепости ее защитники, уходя в бессмертие.
Брест был не одинок. География всенародного подвига охватывает советское Заполярье и остров Ханко, Лиепаю и землю Белоруссии, украинское пограничье и черноморские твердыни. Говоря о Брестской крепости, я хотел лишь еще раз подчеркнуть на ее примере то, что пламя героической борьбы советского народа занялось с первых же дней Великой Отечественной войны. На всем огромном пространстве приграничного сражения наши люди противопоставили врагу несгибаемую стойкость. И мы хорошо сознаем, что победа 1945 года прошла через трудные рубежи мужества и героизма нашего народа в 1941-м.
Советские люди, воины верили, что война вернется туда, откуда она началась. Временные неудачи и отступление советских войск не сломили их духа в борьбе. Гитлеру не удалось осуществить свой план разгрома Красной Армии до рубежа Западная Двина, Днепр. Ведя непрерывные бои, она изматывала фашистскую военную машину, набирала свежие силы. В тылу вражеских войск ширилось партизанское движение. На священную борьбу с врагом поднималась вся наша необъятная страна.
Глава первая.
Вставай, страна огромная!
Суровое начало
О стойкости и мужестве наших воинов, проявленных ими в те тяжелые, драматические дни, многое записано в анналах истории. И у меня, как участника боев под Минском и Могилевом, залегла тогда на сердце боль за оставляемую врагу землю, сохранилась нетленная память о бойцах и командирах, своей героической борьбой заложивших основы наших будущих побед. По земле Белоруссии мне пришлось пройти в суровую пору начала Великой Отечественной войны.
С Белоруссией, ее городами и весями, у меня связаны не только фронтовые дороги. Белорусская земля - моя родина. Здесь протекли годы детства и юности. Надо сказать, годы нелегкие, а потому и особенно памятные. В нашей семье детей было много, но в голодное время не все выжили. Остались тогда шестеро, четверо братьев и две сестры. Жили мы в деревне Зайцеве, Горецкого района, Могилевской области. В наш дом рано постучалось горе: в 1917 году (мне было пять лет от роду) умерла мать Акулина Андреевна. Почти все заботы о нашей семье, так как глава ее был на фронте, взяла на себя жена брата Никиты - Агафья Захаровна. Жили бедно. В начальную школу, а это была обычная крестьянская изба, где дети с первого по четвертый класс занимались в одном помещении, я ходил в соседние деревни Чашники, Куртасы, что в нескольких километрах от Зайцево. На всю жизнь за помнился наш первый замечательный учитель и человек Тимофей Никифорович Котов. В семилетнюю школу ходил почти за десять километров - в Горки. Она размещалась в небольшом двухэтажном здании. Положишь в холстяную сумку тетрадь, карандаш да горбушку хлеба - и в путь, в любую погоду, в стужу или в слякоть. Жажда знаний, казалось, скрадывала расстояние, делала мягче житейские трудности. В школу мы шли, как на праздник, как в волшебный мир еще не постигнутой красоты, которая с каждым разом становилась все заманчивей. Сеятелями "разумного, доброго, вечного" были у нас такие учителя, как Мария Степановна Можайская, Петр Данилович Кисляков, Елена Николаевна Ятченя. Замечательными педагогами были также Старошецкий, Ксенджук и директор школы Зенкевич. О них я всегда вспоминаю с глубокой сердечной признательностью.
Это были годы становления Советской власти в стране. Новая жизнь пробивала себе дорогу на наших глазах. Менялся ее прежний уклад и облик. Я вспоминаю, как моя родная деревня одной из первых в округе стала колхозной. Отец мой, Игнат Леонович, один из организаторов комитета бедноты, стал активистом колхоза. Он был убежденным в правоте дела партии. Солдат первой мировой войны, немало испытавший горя на своем веку, отец знал, что идти надо за большевиками. В духе верности социализму он воспитывал и своих детей. Соседнее село Романово, бывшее княжеское поместье, по просьбе сельчан было переименовано в Ленине, на что было получено согласие Владимира Ильича.
Наша сельская молодежь видела добрые перемены в житье-бытье и гордо поднимала голову, помогая старшим налаживать труд и быт по-новому. Мы потянулись в комсомол, который не обещал нам никаких привилегий, но зато давал прежде бездольной голытьбе право своего голоса, своей инициативы и в делах нового артельного хозяйства, и в учебе без закона божьего.
В ту пору у нас возникла комсомольская ячейка в деревне Чашники. Там меня, шестнадцатилетнего юношу, и приняли в ряды комсомола. Первым секретарем ячейки был Борис Тельпуховский (ныне Борис Семенович - генерал, известный ученый, военный историк). Вместе со своим однокашником по учебе в семилетке Георгием Болбуновым (теперь Георгий Игнатьевич - заслуженный врач БССР) и другими комсомольцами мы, насколько это было в наших силах, участвовали в создании первых коллективных хозяйств. Усилия комсомольцев и молодежи направляли коммунисты и беспартийные большевики - люди, преданные Советской власти, авторитетные у сельчан, но не состоявшие в партии. Имена многих из них навечно занесены в Книгу народной славы, которая заведена теперь в родном для меня колхозе "Звезда", что в Горецком районе Могилевской области. Это Д. А. Гобриков - один из пионеров создания колхоза в деревне Макаровка, Ф. С. Потаранкин - первый колхозник и бригадир полеводческой бригады в деревне Чашники, К. Я. Брезгунов - один из первых председателей колхоза в деревне Андрюхи и другие энтузиасты строительства новой жизни на селе. Они приобщали к ней и нас, молодежь.
После окончания семилетки мне некоторое время пришлось работать на кирпичном заводе в городе Горки. Он размещался на территории сельскохозяйственной академии и до революции принадлежал частнику, который позже стал его техническим руководителем. Предприятие было небольшое, с примитивным оборудованием. Почти все делалось вручную. Бывший владелец завода встретил нас с неприязнью. Позже его, как говорится, призвали к порядку. Но тогда он много крови попортил рабочим. Испытал его крутой "ндрав" и я со своим товарищем, однофамильцем Филиппом Якубовским, которого, как и меня, райком комсомола послал на завод (для общественного строительства нужен был кирпич). Пришли мы устраиваться на работу.
- Вы откуда? - спрашивает техрук.
- Из деревни.
- Подойдете. Комсомольцы?
- Да.
- Не подойдете.
- Как так? - возмутился я. - Да нас из райкома комсомола направили сюда.
Техрук не хотел принимать комсомольцев и, желая отлучить от своего производства меня и товарища, дал нам очень трудную работу. Дескать, осекетесь на непосильном труде и сами уйдете подобру-поздорову.
- Берите кирки, ломы, лопаты, - предложил техрук и привел нас к горушке у реки. Выроете, мол, котлованы для новой печи под обжиг, тогда посмотрим, сможете ли работать.
Все, что намечалось, мы сделали, хотя грунт был тяжелый - сухая глина. На следующий день руки словно свинцом налились, сгибались с острой болью, все были в кровяных мозолях.
Товарищ мой заболел. А я приступил к выполнению комсомольского задания - работе на кирпичном заводе, попав в ученики к опытному специалисту Каракину, ставшему моим заботливым шефом.
В 1930 году по комсомольской путевке я прибыл в Оршанский педагогический техникум. Здесь, что очень дорого и памятно, меня приняли кандидатом в члены Коммунистической партии. Началась по-особому беспокойная жизнь, когда с полной мерой ответственности должен оценивать не только свои дела и поступки, отвечать за них, но и быть активно причастным к делам всего коллектива. Наша партийная организация была небольшой по численности, но крепкой и боевитой. Состояла она из преподавателей и студентов старших курсов, которые после школы уже получили трудовую закалку. В партийной работе активно участвовали директор техникума Антон Васильевич Полонский, преподаватели Ксенофонт Нестерович Борейко, Авксентий Филиппович Порошков, Александр Иванович Коханов и другие наши старшие товарищи, у которых многому можно было поучиться.
Секретарем комсомольской организации техникума был тогда В. Г. Вырвич - энергичный вожак молодежи, хороший организатор. Помню и другого нашего комсомольского активиста - Тимофея Голинкевича. Он впоследствии стал доктором наук. Председателем ячейки Осоавиахима был Николай Абраменко застрельщик массовой спортивной и оборонной работы. Великую Отечественную войну Николай Порфирьевич закончил в звании полковника. После войны работал председателем Гомельского облисполкома, был на посту министра Белорусской Советской Социалистической Республики. Запомнился и однокурсник Алексей Русецкий (Бурделев), ныне известный белорусский поэт.
Скучать тогда нам, студентам, было некогда. Это было горячее, овеянное романтикой, трудное время: хлебные пайки, нехватка одежды, жилищ. Большая часть наших студентов жила в бывших кельях в монастыре (и сейчас еще сохранились его развалины), а потом в деревянной пристройке к зданию педтехникума на улице Красной. Теперь, сравнивая с нынешними условиями, можно сказать, что мои соученики ютились в убогом, подслеповатом помещении. А тогда наше общежитие казалось уютным домом, в котором мы учились с упоением и страстью.
На практику студенты техникума ходили в соседнюю школу, где занимались бывшие беспризорники. Наши комсомольцы шефствовали над ними, по-хорошему дружили с ребятами, помогали им обрести новые увлечения и привычки, стать настоящими людьми. У меня и по сей день остались добрые воспоминания об этой плодотворной дружбе. Мы считали себя частицей той великой силы, которая переделывала жизнь на новый, советский лад в городе и селе (мы продолжали ездить в соседние деревни, участвуя в коллективизации).
Во время учебы на втором курсе техникума часть наших студентов привлекалась для преподавания в школах. Мне было поручено вести математику и географию сразу в двух: в городской школе советского и партийного актива и в вечерней школе рабочей молодежи на льнокомбинате. Конечно, трудно приходилось в роли учителя. Случалось, что надо было прихватывать для подготовки к занятиям и ночь.
Орша навсегда осталась в моей памяти не только как город, с которым связаны годы юности. Страницы ее летописи открыли передо мной частицу истории родного белорусского края, многострадального и героического. Сюда когда-то накатывалась армия Наполеона, рвавшаяся к Москве, и теряла остатки своих сил на земле моих предков и в водах Березины. Как шрамы от боевых ран, напоминают о былых сражениях на земле Витебщины старинные оборонительные валы, которые остались безмолвными свидетелями битв Красной Армии с войсками Антанты и Пилсудского. О бойцовских качествах оршанцев мы узнаем позже по славным делам партизан, руководимых легендарным К. С. Заслоновым. В начале Великой Отечественной - 14 июля 1941 года - залпы "катюш" под Оршей возвестят о рождении нового вида оружия - ракетной артиллерии.
Из этого города-бойца и мне довелось в 1932 году уйти в ряды Красной Армии по партийной мобилизации. Я был направлен в Минск, где в свое время бывал на слетах Пролетстуда (пролетарского студенчества), в Объединенную белорусскую военную школу имени ЦИК Белоруссии, а позже - имени М. И. Калинина.
Отчетливо помню, с каким воодушевлением военная молодежь стремилась тогда стать подлинным хозяином оружия и боевой техники. По тому времени на вооружении у нас были вполне современные их образцы, и нам, будущим командирам, надлежало знать их в совершенстве. Кроме плановых занятий мы значительную часть времени уделяли работе в военно-технических кружках. Кстати сказать, в подобных кружках в Белорусском военном округе в 1932 году обучалось около восьмидесяти процентов бойцов.
Жажда знаний, стремление стать по-настоящему умелыми стражами Отчизны жили в сердцах всех наших бойцов и командиров. Мы убеждались в этом при поездках в войска округа, где встречались и вели пропагандистскую работу с личным составом, где просвещались сами, слушая выступления таких прославленных военачальников, как И. П. Уборевич, С. К. Тимошенко, опытных командиров соединений Е. И. Ковтюха, И. С. Конева, К. К. Рокоссовского, В. Д. Соколовского. Со статьями о насущных задачах политической подготовки и овладения техникой выступали в военной печати М. В. Захаров, Р. Я. Малиновский, служившие в ту пору в штабе Белорусского военного округа.
Хорошо помню приезд в нашу военную школу горячо любимого народом Всесоюзного старосты товарища М. И. Калинина. Это было 8 сентября 1933 года. Михаил Иванович прибыл в наш летний лагерь. Он живо интересовался учебой будущих командиров, их идейной закалкой, тем, как они овладевают военным делом, беседовал по этим вопросам с командованием и курсантами. Во время торжественного митинга в артиллерийском дивизионе курсант Смирнов обратился к М. И. Калинину с приветственной речью и с просьбой дать согласие о присвоении школе его имени. Это было всеобщее желание нашего коллектива, и мы поддержали просьбу дружными аплодисментами. Михаил Иванович заметил, что согласие дать не трудно, было бы это на пользу. Присутствовавший на митинге командующий войсками БВО И. П. Уборевич поддержал желание курсантов и руководства школы и призвал ее личный состав с честью носить имя калининцев. В ответ из строя раздался возглас "Да здравствуют калининцы!". Окрест разнеслись громкое "ура" и звуки "Интернационала".
М. И. Калинин обратился к курсантам с краткой речью. Он похвалил нас за успехи в боевой подготовке и подчеркнул, что обязанность каждого красноармейца и красного командира быть интернационалистом, овладевать марксистско-ленинским учением, работать над своим дальнейшим культурным развитием.
Начальник школы попросил М. И. Калинина проверить, как подготовлен стрелковый батальон школы. Михаил Иванович улыбнулся и сказал, что посмотреть батальон он может, а вот насчет "проверить", то всех курсантов, которые скоро займут командирские места в войсках, проверит настоящий бой. К нему они должны готовиться, к защите народного достояния. И требования современного боя должны стать главными в учебной программе. Эти слова М. И. Калинина глубоко запали в наше сознание. На стрельбище курсанты-пехотинцы показали Михаилу Ивановичу снайперскую стрельбу, умение владеть оружием. По приказу И. П. Уборевича вскоре в школе была объявлена тревога, которая выявила большую мобильность курсантов.
И надо сказать, что воевать нас учили с сильным противником, готовили не для парада, а для сурового боевого дела. И мы воспринимали предъявляемые к нам жесткие требования как железную необходимость.
В военной школе курсантам давали прочные знания по артиллерийскому, танковому, инженерному делу, огневой подготовке. Атмосфера всеобщего подъема самым благотворным образом действовала на будущих командиров, способствовала формированию у нас необходимых моральных и боевых качеств.
Приказ о нашем выпуске был подписан М. Н. Тухачевским, а огласил его на минской площади Свободы С. К. Тимошенко - герой гражданской войны, будущий Нарком обороны, прославленный военачальник, с которым, я не мог тогда и предполагать, спустя многие годы, уже после Великой Отечественной, нас свяжет верная солдатская дружба.
Торжественный акт производства в командиры запомнился мне не только из-за впечатляющего воинского ритуала. На той же самой площади Свободы в июне 1941 года мне придется доказать в первом бою с фашистами, умеет ли молодой командир бить врага наверняка.
Однако от этого испытания меня тогда отделяли семь лет трудной службы на должностях командира взвода, роты, преподавателя автобронетанкового дела...
В конце 1934 года после окончания школы я был направлен в 27-й артиллерийский полк 27-й Омской дважды Краснознаменной имени Итальянского пролетариата стрелковой дивизии, которой в свое время командовал герой гражданской войны, кавалер четырех орденов Красного Знамени С. С. Вострецов, а затем К. П. Подлас. В память о годах службы в этой прославленной дивизии я храню, как реликвию, песню о ее боевом пути:
В степях приволжских, в безбрежной шири,
В горах Урала, в тайге Сибири,
Широкой грудью врагов сметая,
Шла с красным стягом Двадцать седьмая....
Ее видали мятежным мартом
На льду залива форты Кронштадта,
Сердитый Каспий, словно родную,
В волнах баюкал Двадцать седьмую.
Вот уже более сорока лет миновало с начала моей военной службы, а я не могу забыть ни самой дивизии, ни ее нерушимых боевых традиций, берущих свои истоки со времен гражданской войны. Для меня Двадцать седьмая - это первое посвящение в очень сложную жизнь большого боевого коллектива, его законы; это первая встреча с людьми, за жизнь, обучение и воспитание которых ты с первого же дня головой и партийной совестью отвечаешь перед народом, страной (а у меня в подчинении сразу стало 35 красноармейцев); это та самая школа, где ты одновременно учитель и ученик, первая твоя самостоятельная практика, когда ты должен поверить в свои силы и укрепить эту веру у своих подчиненных; это твоя первая радость от первого успеха, любовь к избранному делу, проверяемая в многотрудных походах, учениях, в суровом климате армейской жизни.
До сих пор помню первую короткую беседу командира дивизии К. П. Подласа с нами, молодыми командирами, о том, знаем ли мы, где нам придется служить, что это за дивизия, о том, что отныне мы самые богатые люди на свете, потому что стали наследниками бесценного клада: традиций единственной в мире Красной Армии - армии свободного народа. О том, что мы присягнули единственному на земле делу, которому клянутся жизнью своей.
Помню и рассказ комиссара артполка Сауткина о К. П. Подласе, его командирской твердости и человеколюбии, отваге и незаурядном боевом опыте. Вспоминаю о своем первом командире батареи Герасимове, о командире дивизиона Кабатчикове, о встрече с ними, когда, расспросив об устройстве с жильем, они первым делом повели на полигон и посмотрели, как умеет молодой командир решать огневые задачи. Это было испытание, после которого они, как бывалые мастера, решали: что можно доверить новому боевому товарищу.
Да, это было продолжение учебы, но только на живой практике, приближенной к боевой обстановке. И я через всю жизнь пронесу глубокую сердечную признательность этим первым своим военным учителям-практикам.
Надо сказать, что такое вот посвящение в армейскую службу в некоторой мере облегчило ее прохождение в последующие годы. Я всегда стремился помнить о первом уроке, полученном в 27-й стрелковой дивизии, об опыте, которыми она одарила меня прежде всего на своих полигонах, в поле, на стрельбище.
Под Малоритой, что южнее Бреста, одна 75-я стрелковая дивизия на несколько дней задержала продвижение трех вражеских дивизий.
Непоколебимо держались наши батальоны в 62-м Брестском укрепрайоне. Удивительная стойкость! Два отдельных пулеметно-артиллерийских батальона до 30 июня преграждали путь сначала одной немецкой дивизии, а затем и двум,
И в небе враг встретил яростное сопротивление. Действия наземных войск над районом Бреста прикрывали тогда летчики 10-й смешанной авиационной дивизии. Штурман, заместитель командира эскадрильи 33-го истребительного авиаполка коммунист лейтенант С. М. Гудимов в 5 часов утра 22 июня сбил вражеский бомбардировщик, в 5 часов 20 минут, израсходовав боеприпасы, таранил второй. В 10 часов таранным ударом уничтожил немецкий самолет командир звена 123-го истребительного авиаполка коммунист лейтенант П. С. Рябцев. Это первые тараны советских летчиков в первые же часы войны.
Командир 123-го истребительного авиационного полка коммунист майор Б. Н. Сурин в течение дня провел четыре воздушных боя и сбил три стервятника. Погиб в неравном бою.
За один день 22 июня асы 10-й смешанной авиадивизии уничтожили тридцать самолетов врага.
О том, какое мужество и отвагу проявили защитники Брестской крепости, многое уже говорилось. Понятно, что сама крепость, построенная сто лет назад, не могла быть преградой для фашистской армии. Она стала твердыней только благодаря беспримерной стойкости советских воинов. Имена их принадлежат истории и по высокому праву внесены в книгу нашей ратной славы; как говорил поэт, воплотились "в пароходы, в строчки и в другие долгие дела".
В крепости над Бугом размещались части 6-й Орловской Краснознаменной дивизии, части которой защищали революционный Петроград, сражались с деникинцами и белополяками, и 42-й стрелковой дивизии, участвовавшей в боях на Карельском перешейке. Оставшиеся в крепости около четырех тысяч бойцов этих прославленных дивизий и стали неодолимым заслоном на пути гитлеровцев.
"Немецкая артиллерия и немецкие бомбардировщики штурмуют Брест-Литовск. Три дня наша пехота лежит на берегу перед Цитаделью... В казематах и казармах сражаются... советские солдаты с упрямой настойчивостью. Вокруг горят дома и по полю перекатывается отравленный дым. Советские стрелки стреляют с крыш... Начинается канонада страшной силы. Адский шум заглушается низким голосом гигантской мортиры. Поднимаются облака дыма, высотою в дом, взлетают на воздух пороховые погреба. Дрожит земля".
Это сообщение фашистских репортеров, увидевших Брестскую крепость в дни ее штурма. Они были крайне удивлены, как могут держаться наши люди в таком аду. И смогут ли продержаться хотя бы еще день-два?
Продержались! Больше месяца! Имена многих защитников стали легендарными.
Капитан И. Н. Зубачев - коммунист, доброволец Красной Армии с 1918 года, стоял в карауле, охраняя Кремль, воевал против Деникина и белополяков. Воюет с первого часа Великой Отечественной войны, с 24 июня командует сводной группой защитников Брестской крепости. Получив тяжелое ранение, продолжает руководить обороной. Был завален обломками здания во время, вражеской бомбежки. Погиб в фашистском концлагере.
Полковой комиссар Е. М. Фомин. Жизнь короткая, яркая. В блокированной крепости - на самых опасных участках. Был заместителем командира сводной группы. "Душа обороны", - говорили бойцы. Ранен, контужен. В бессознательном состоянии схвачен гитлеровцами, расстрелян непокоренным.
Майор П. М. Гаврилов - ныне Герой Советского Союза. Этим сказано все.
Красноармеец М. И. Мясников, тогда двадцатилетний коммунист. С первой минуты войны вступил в бой у железнодорожного моста через Буг. Неделю сражался в Тереспольском укреплении, пять дней в Цитадели. Ему удалось вырваться из окружения. Прошел всю войну. За подвиг при освобождении Севастополя удостоился звания Героя Советского Союза. До сих пор в боевом строю.
Медсестра В. П. Хорецкая, комсомолка. Под беспрерывным вражеским обстрелом выносила из горящего госпиталя и укрывала раненых и больных в безопасном месте. Когда гитлеровцы ворвались туда, Вера Хорецкая преградила им путь: "Стойте! Здесь раненые!" Автоматная очередь оборвала жизнь героини.
Лейтенант И. Ф. Акимочкин. 12 дней руководил обороной Восточных валов. В рукопашной схватке ранен. Оказался в руках врагов. Их требование отречься от партии коммунистов отверг как подлость. Угроза смерти не испугала.
Младший лейтенант И. Д. Журбенко. Коммунист. Вместе со своим дивизионом оборонялся севернее крепости. Дважды ранен. Захоронил Знамя части. Погиб в бою.
Красноармеец Ф. Д. Исаев, комсомолец, писарь штаба. Вынес из горящего здания штаба 84-го стрелкового полка боевое и шефское Знамена, охранял их. Ходил в атаки. Погиб на 9-й день войны.
Оборону Брестского военного госпиталя возглавил батальонный комиссар Н. С. Богатеев. Сражен в рукопашном бою.
Красноармеец И. Г. Горохов, комсомолец. Погиб, спасая Знамя 333-го стрелкового полка.
Старший политрук И. М. Почерников, Оборонял дом комсостава в Кобринском укреплении. Он и его жена предпочли смерть плену. Капитан В. В. Шабловский, старший лейтенант А. И. Семененко, старший политрук Н. В. Нестерчук, сержант А. Д. Романов, лейтенант А. Ф. Наганов, старший лейтенант В. И. Бытко, военврач 2 ранга С. С. Бабкин, политрук С. Т. Зыскавец, красноармейцы П. С. Шевченко, И. Я. Зедгинидзе, И. Д. Фольварков... И каждый - герой. Этих имен на мемориальных плитах крепости-героя Бреста сотни. История до сих пор открывает нам и будет открывать все новые имена тех отважных, кто на маленьком островке советской земли погиб непобежденным, стяжая Родине и себе всесветную славу.
Рубеж обороны над пограничным Бугом стал одним из рубежей всенародного подвига, где во всей своей красоте и величии проявился характер советского народа. Вот уже более тридцати лет отделяет нас от той поры, но время не властно состарить суровую молодость этого подвига.
Когда бываешь на земле Бреста, всякий раз испытываешь непередаваемое волнение при виде крепостных стен, исполосованных глубокими шрамами войны. Ныне в мемориале крепости молодые люди у священного места - Вечного огня клянутся на верность друг другу в жизни. В крепости-герое посвящаются в мужество пионеры и комсомольцы, встречаются ветераны минувших битв. Там течет многоязыкий людской поток чуть ли не со всех стран мира.
Камни крепости-героя не безмолвствуют. Мне кажется, что в них впечатались голоса ее защитников, резкие, как выстрелы, слова команд, поднимавших бойцов в контратаки, и тихие слова прощания.
"Умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина!", "Умрем, но из крепости не уйдем!" - писали штыком на стенах крепости ее защитники, уходя в бессмертие.
Брест был не одинок. География всенародного подвига охватывает советское Заполярье и остров Ханко, Лиепаю и землю Белоруссии, украинское пограничье и черноморские твердыни. Говоря о Брестской крепости, я хотел лишь еще раз подчеркнуть на ее примере то, что пламя героической борьбы советского народа занялось с первых же дней Великой Отечественной войны. На всем огромном пространстве приграничного сражения наши люди противопоставили врагу несгибаемую стойкость. И мы хорошо сознаем, что победа 1945 года прошла через трудные рубежи мужества и героизма нашего народа в 1941-м.
Советские люди, воины верили, что война вернется туда, откуда она началась. Временные неудачи и отступление советских войск не сломили их духа в борьбе. Гитлеру не удалось осуществить свой план разгрома Красной Армии до рубежа Западная Двина, Днепр. Ведя непрерывные бои, она изматывала фашистскую военную машину, набирала свежие силы. В тылу вражеских войск ширилось партизанское движение. На священную борьбу с врагом поднималась вся наша необъятная страна.
Глава первая.
Вставай, страна огромная!
Суровое начало
О стойкости и мужестве наших воинов, проявленных ими в те тяжелые, драматические дни, многое записано в анналах истории. И у меня, как участника боев под Минском и Могилевом, залегла тогда на сердце боль за оставляемую врагу землю, сохранилась нетленная память о бойцах и командирах, своей героической борьбой заложивших основы наших будущих побед. По земле Белоруссии мне пришлось пройти в суровую пору начала Великой Отечественной войны.
С Белоруссией, ее городами и весями, у меня связаны не только фронтовые дороги. Белорусская земля - моя родина. Здесь протекли годы детства и юности. Надо сказать, годы нелегкие, а потому и особенно памятные. В нашей семье детей было много, но в голодное время не все выжили. Остались тогда шестеро, четверо братьев и две сестры. Жили мы в деревне Зайцеве, Горецкого района, Могилевской области. В наш дом рано постучалось горе: в 1917 году (мне было пять лет от роду) умерла мать Акулина Андреевна. Почти все заботы о нашей семье, так как глава ее был на фронте, взяла на себя жена брата Никиты - Агафья Захаровна. Жили бедно. В начальную школу, а это была обычная крестьянская изба, где дети с первого по четвертый класс занимались в одном помещении, я ходил в соседние деревни Чашники, Куртасы, что в нескольких километрах от Зайцево. На всю жизнь за помнился наш первый замечательный учитель и человек Тимофей Никифорович Котов. В семилетнюю школу ходил почти за десять километров - в Горки. Она размещалась в небольшом двухэтажном здании. Положишь в холстяную сумку тетрадь, карандаш да горбушку хлеба - и в путь, в любую погоду, в стужу или в слякоть. Жажда знаний, казалось, скрадывала расстояние, делала мягче житейские трудности. В школу мы шли, как на праздник, как в волшебный мир еще не постигнутой красоты, которая с каждым разом становилась все заманчивей. Сеятелями "разумного, доброго, вечного" были у нас такие учителя, как Мария Степановна Можайская, Петр Данилович Кисляков, Елена Николаевна Ятченя. Замечательными педагогами были также Старошецкий, Ксенджук и директор школы Зенкевич. О них я всегда вспоминаю с глубокой сердечной признательностью.
Это были годы становления Советской власти в стране. Новая жизнь пробивала себе дорогу на наших глазах. Менялся ее прежний уклад и облик. Я вспоминаю, как моя родная деревня одной из первых в округе стала колхозной. Отец мой, Игнат Леонович, один из организаторов комитета бедноты, стал активистом колхоза. Он был убежденным в правоте дела партии. Солдат первой мировой войны, немало испытавший горя на своем веку, отец знал, что идти надо за большевиками. В духе верности социализму он воспитывал и своих детей. Соседнее село Романово, бывшее княжеское поместье, по просьбе сельчан было переименовано в Ленине, на что было получено согласие Владимира Ильича.
Наша сельская молодежь видела добрые перемены в житье-бытье и гордо поднимала голову, помогая старшим налаживать труд и быт по-новому. Мы потянулись в комсомол, который не обещал нам никаких привилегий, но зато давал прежде бездольной голытьбе право своего голоса, своей инициативы и в делах нового артельного хозяйства, и в учебе без закона божьего.
В ту пору у нас возникла комсомольская ячейка в деревне Чашники. Там меня, шестнадцатилетнего юношу, и приняли в ряды комсомола. Первым секретарем ячейки был Борис Тельпуховский (ныне Борис Семенович - генерал, известный ученый, военный историк). Вместе со своим однокашником по учебе в семилетке Георгием Болбуновым (теперь Георгий Игнатьевич - заслуженный врач БССР) и другими комсомольцами мы, насколько это было в наших силах, участвовали в создании первых коллективных хозяйств. Усилия комсомольцев и молодежи направляли коммунисты и беспартийные большевики - люди, преданные Советской власти, авторитетные у сельчан, но не состоявшие в партии. Имена многих из них навечно занесены в Книгу народной славы, которая заведена теперь в родном для меня колхозе "Звезда", что в Горецком районе Могилевской области. Это Д. А. Гобриков - один из пионеров создания колхоза в деревне Макаровка, Ф. С. Потаранкин - первый колхозник и бригадир полеводческой бригады в деревне Чашники, К. Я. Брезгунов - один из первых председателей колхоза в деревне Андрюхи и другие энтузиасты строительства новой жизни на селе. Они приобщали к ней и нас, молодежь.
После окончания семилетки мне некоторое время пришлось работать на кирпичном заводе в городе Горки. Он размещался на территории сельскохозяйственной академии и до революции принадлежал частнику, который позже стал его техническим руководителем. Предприятие было небольшое, с примитивным оборудованием. Почти все делалось вручную. Бывший владелец завода встретил нас с неприязнью. Позже его, как говорится, призвали к порядку. Но тогда он много крови попортил рабочим. Испытал его крутой "ндрав" и я со своим товарищем, однофамильцем Филиппом Якубовским, которого, как и меня, райком комсомола послал на завод (для общественного строительства нужен был кирпич). Пришли мы устраиваться на работу.
- Вы откуда? - спрашивает техрук.
- Из деревни.
- Подойдете. Комсомольцы?
- Да.
- Не подойдете.
- Как так? - возмутился я. - Да нас из райкома комсомола направили сюда.
Техрук не хотел принимать комсомольцев и, желая отлучить от своего производства меня и товарища, дал нам очень трудную работу. Дескать, осекетесь на непосильном труде и сами уйдете подобру-поздорову.
- Берите кирки, ломы, лопаты, - предложил техрук и привел нас к горушке у реки. Выроете, мол, котлованы для новой печи под обжиг, тогда посмотрим, сможете ли работать.
Все, что намечалось, мы сделали, хотя грунт был тяжелый - сухая глина. На следующий день руки словно свинцом налились, сгибались с острой болью, все были в кровяных мозолях.
Товарищ мой заболел. А я приступил к выполнению комсомольского задания - работе на кирпичном заводе, попав в ученики к опытному специалисту Каракину, ставшему моим заботливым шефом.
В 1930 году по комсомольской путевке я прибыл в Оршанский педагогический техникум. Здесь, что очень дорого и памятно, меня приняли кандидатом в члены Коммунистической партии. Началась по-особому беспокойная жизнь, когда с полной мерой ответственности должен оценивать не только свои дела и поступки, отвечать за них, но и быть активно причастным к делам всего коллектива. Наша партийная организация была небольшой по численности, но крепкой и боевитой. Состояла она из преподавателей и студентов старших курсов, которые после школы уже получили трудовую закалку. В партийной работе активно участвовали директор техникума Антон Васильевич Полонский, преподаватели Ксенофонт Нестерович Борейко, Авксентий Филиппович Порошков, Александр Иванович Коханов и другие наши старшие товарищи, у которых многому можно было поучиться.
Секретарем комсомольской организации техникума был тогда В. Г. Вырвич - энергичный вожак молодежи, хороший организатор. Помню и другого нашего комсомольского активиста - Тимофея Голинкевича. Он впоследствии стал доктором наук. Председателем ячейки Осоавиахима был Николай Абраменко застрельщик массовой спортивной и оборонной работы. Великую Отечественную войну Николай Порфирьевич закончил в звании полковника. После войны работал председателем Гомельского облисполкома, был на посту министра Белорусской Советской Социалистической Республики. Запомнился и однокурсник Алексей Русецкий (Бурделев), ныне известный белорусский поэт.
Скучать тогда нам, студентам, было некогда. Это было горячее, овеянное романтикой, трудное время: хлебные пайки, нехватка одежды, жилищ. Большая часть наших студентов жила в бывших кельях в монастыре (и сейчас еще сохранились его развалины), а потом в деревянной пристройке к зданию педтехникума на улице Красной. Теперь, сравнивая с нынешними условиями, можно сказать, что мои соученики ютились в убогом, подслеповатом помещении. А тогда наше общежитие казалось уютным домом, в котором мы учились с упоением и страстью.
На практику студенты техникума ходили в соседнюю школу, где занимались бывшие беспризорники. Наши комсомольцы шефствовали над ними, по-хорошему дружили с ребятами, помогали им обрести новые увлечения и привычки, стать настоящими людьми. У меня и по сей день остались добрые воспоминания об этой плодотворной дружбе. Мы считали себя частицей той великой силы, которая переделывала жизнь на новый, советский лад в городе и селе (мы продолжали ездить в соседние деревни, участвуя в коллективизации).
Во время учебы на втором курсе техникума часть наших студентов привлекалась для преподавания в школах. Мне было поручено вести математику и географию сразу в двух: в городской школе советского и партийного актива и в вечерней школе рабочей молодежи на льнокомбинате. Конечно, трудно приходилось в роли учителя. Случалось, что надо было прихватывать для подготовки к занятиям и ночь.
Орша навсегда осталась в моей памяти не только как город, с которым связаны годы юности. Страницы ее летописи открыли передо мной частицу истории родного белорусского края, многострадального и героического. Сюда когда-то накатывалась армия Наполеона, рвавшаяся к Москве, и теряла остатки своих сил на земле моих предков и в водах Березины. Как шрамы от боевых ран, напоминают о былых сражениях на земле Витебщины старинные оборонительные валы, которые остались безмолвными свидетелями битв Красной Армии с войсками Антанты и Пилсудского. О бойцовских качествах оршанцев мы узнаем позже по славным делам партизан, руководимых легендарным К. С. Заслоновым. В начале Великой Отечественной - 14 июля 1941 года - залпы "катюш" под Оршей возвестят о рождении нового вида оружия - ракетной артиллерии.
Из этого города-бойца и мне довелось в 1932 году уйти в ряды Красной Армии по партийной мобилизации. Я был направлен в Минск, где в свое время бывал на слетах Пролетстуда (пролетарского студенчества), в Объединенную белорусскую военную школу имени ЦИК Белоруссии, а позже - имени М. И. Калинина.
Отчетливо помню, с каким воодушевлением военная молодежь стремилась тогда стать подлинным хозяином оружия и боевой техники. По тому времени на вооружении у нас были вполне современные их образцы, и нам, будущим командирам, надлежало знать их в совершенстве. Кроме плановых занятий мы значительную часть времени уделяли работе в военно-технических кружках. Кстати сказать, в подобных кружках в Белорусском военном округе в 1932 году обучалось около восьмидесяти процентов бойцов.
Жажда знаний, стремление стать по-настоящему умелыми стражами Отчизны жили в сердцах всех наших бойцов и командиров. Мы убеждались в этом при поездках в войска округа, где встречались и вели пропагандистскую работу с личным составом, где просвещались сами, слушая выступления таких прославленных военачальников, как И. П. Уборевич, С. К. Тимошенко, опытных командиров соединений Е. И. Ковтюха, И. С. Конева, К. К. Рокоссовского, В. Д. Соколовского. Со статьями о насущных задачах политической подготовки и овладения техникой выступали в военной печати М. В. Захаров, Р. Я. Малиновский, служившие в ту пору в штабе Белорусского военного округа.
Хорошо помню приезд в нашу военную школу горячо любимого народом Всесоюзного старосты товарища М. И. Калинина. Это было 8 сентября 1933 года. Михаил Иванович прибыл в наш летний лагерь. Он живо интересовался учебой будущих командиров, их идейной закалкой, тем, как они овладевают военным делом, беседовал по этим вопросам с командованием и курсантами. Во время торжественного митинга в артиллерийском дивизионе курсант Смирнов обратился к М. И. Калинину с приветственной речью и с просьбой дать согласие о присвоении школе его имени. Это было всеобщее желание нашего коллектива, и мы поддержали просьбу дружными аплодисментами. Михаил Иванович заметил, что согласие дать не трудно, было бы это на пользу. Присутствовавший на митинге командующий войсками БВО И. П. Уборевич поддержал желание курсантов и руководства школы и призвал ее личный состав с честью носить имя калининцев. В ответ из строя раздался возглас "Да здравствуют калининцы!". Окрест разнеслись громкое "ура" и звуки "Интернационала".
М. И. Калинин обратился к курсантам с краткой речью. Он похвалил нас за успехи в боевой подготовке и подчеркнул, что обязанность каждого красноармейца и красного командира быть интернационалистом, овладевать марксистско-ленинским учением, работать над своим дальнейшим культурным развитием.
Начальник школы попросил М. И. Калинина проверить, как подготовлен стрелковый батальон школы. Михаил Иванович улыбнулся и сказал, что посмотреть батальон он может, а вот насчет "проверить", то всех курсантов, которые скоро займут командирские места в войсках, проверит настоящий бой. К нему они должны готовиться, к защите народного достояния. И требования современного боя должны стать главными в учебной программе. Эти слова М. И. Калинина глубоко запали в наше сознание. На стрельбище курсанты-пехотинцы показали Михаилу Ивановичу снайперскую стрельбу, умение владеть оружием. По приказу И. П. Уборевича вскоре в школе была объявлена тревога, которая выявила большую мобильность курсантов.
И надо сказать, что воевать нас учили с сильным противником, готовили не для парада, а для сурового боевого дела. И мы воспринимали предъявляемые к нам жесткие требования как железную необходимость.
В военной школе курсантам давали прочные знания по артиллерийскому, танковому, инженерному делу, огневой подготовке. Атмосфера всеобщего подъема самым благотворным образом действовала на будущих командиров, способствовала формированию у нас необходимых моральных и боевых качеств.
Приказ о нашем выпуске был подписан М. Н. Тухачевским, а огласил его на минской площади Свободы С. К. Тимошенко - герой гражданской войны, будущий Нарком обороны, прославленный военачальник, с которым, я не мог тогда и предполагать, спустя многие годы, уже после Великой Отечественной, нас свяжет верная солдатская дружба.
Торжественный акт производства в командиры запомнился мне не только из-за впечатляющего воинского ритуала. На той же самой площади Свободы в июне 1941 года мне придется доказать в первом бою с фашистами, умеет ли молодой командир бить врага наверняка.
Однако от этого испытания меня тогда отделяли семь лет трудной службы на должностях командира взвода, роты, преподавателя автобронетанкового дела...
В конце 1934 года после окончания школы я был направлен в 27-й артиллерийский полк 27-й Омской дважды Краснознаменной имени Итальянского пролетариата стрелковой дивизии, которой в свое время командовал герой гражданской войны, кавалер четырех орденов Красного Знамени С. С. Вострецов, а затем К. П. Подлас. В память о годах службы в этой прославленной дивизии я храню, как реликвию, песню о ее боевом пути:
В степях приволжских, в безбрежной шири,
В горах Урала, в тайге Сибири,
Широкой грудью врагов сметая,
Шла с красным стягом Двадцать седьмая....
Ее видали мятежным мартом
На льду залива форты Кронштадта,
Сердитый Каспий, словно родную,
В волнах баюкал Двадцать седьмую.
Вот уже более сорока лет миновало с начала моей военной службы, а я не могу забыть ни самой дивизии, ни ее нерушимых боевых традиций, берущих свои истоки со времен гражданской войны. Для меня Двадцать седьмая - это первое посвящение в очень сложную жизнь большого боевого коллектива, его законы; это первая встреча с людьми, за жизнь, обучение и воспитание которых ты с первого же дня головой и партийной совестью отвечаешь перед народом, страной (а у меня в подчинении сразу стало 35 красноармейцев); это та самая школа, где ты одновременно учитель и ученик, первая твоя самостоятельная практика, когда ты должен поверить в свои силы и укрепить эту веру у своих подчиненных; это твоя первая радость от первого успеха, любовь к избранному делу, проверяемая в многотрудных походах, учениях, в суровом климате армейской жизни.
До сих пор помню первую короткую беседу командира дивизии К. П. Подласа с нами, молодыми командирами, о том, знаем ли мы, где нам придется служить, что это за дивизия, о том, что отныне мы самые богатые люди на свете, потому что стали наследниками бесценного клада: традиций единственной в мире Красной Армии - армии свободного народа. О том, что мы присягнули единственному на земле делу, которому клянутся жизнью своей.
Помню и рассказ комиссара артполка Сауткина о К. П. Подласе, его командирской твердости и человеколюбии, отваге и незаурядном боевом опыте. Вспоминаю о своем первом командире батареи Герасимове, о командире дивизиона Кабатчикове, о встрече с ними, когда, расспросив об устройстве с жильем, они первым делом повели на полигон и посмотрели, как умеет молодой командир решать огневые задачи. Это было испытание, после которого они, как бывалые мастера, решали: что можно доверить новому боевому товарищу.
Да, это было продолжение учебы, но только на живой практике, приближенной к боевой обстановке. И я через всю жизнь пронесу глубокую сердечную признательность этим первым своим военным учителям-практикам.
Надо сказать, что такое вот посвящение в армейскую службу в некоторой мере облегчило ее прохождение в последующие годы. Я всегда стремился помнить о первом уроке, полученном в 27-й стрелковой дивизии, об опыте, которыми она одарила меня прежде всего на своих полигонах, в поле, на стрельбище.