Страница:
С запада и северо-запада, из района Ярослава, на Перемышль наступали части 1-й гвардейской танковой, 13-й общевойсковой армий и группа генерала В. К. Баранова. С востока, из района Мостиски, наступали наш 6-й гвардейский танковый корпус, 91-я отдельная танковая бригада и 50-й мотоциклетный полк.
Вместе с командиром корпуса мне довелось участвовать в организации и руководстве этими боями. Для успешного решения задачи необходимы были стремительность действий и, я бы сказал, исключительная собранность каждой части, каждого подразделения. Предусматривалось, что в то время, как главные силы корпуса будут штурмовать Перемышль, 91-я отдельная танковая бригада полковника В. И. Тутушкина вместе с 50-м мотоциклетным полком должны освободить населенные пункты Нижанковицы, Добромиль и Хыров, расположенные южнее города-крепости.
Наступление на Перемышль началось вечером 24 июля. К утру следующего дня передовой отряд корпуса - 53-я гвардейская танковая бригада полковника В. С. Архипова, наступая вдоль шоссе Мостиска - Перемышль, овладела районным центром Медыка и вступила в бой за переправу через реку Вяр, открывавшую прямой путь к Перемышлю. Противник успел взорвать мост и вел ураганный огонь из сорока восьми орудий и трех бронепоездов. Значительная часть огневых средств гитлеровцев находилась на западной, возвышенной окраине города. С тех позиций хорошо просматривались восточные обводы крепости, к которым подступали наши войска, и огонь противника был достаточно эффективен. Наше наступление приостановилось. Стало ясно, что взять Перемышль с ходу невозможно. Мы начали готовиться к решающему штурму города.
При организации штурма мы руководствовались указаниями генерал-полковника П. С. Рыбалко, которые он изложил в своем письме на имя командира 6-го гвардейского танкового корпуса. В нем говорилось, что, подтянув пехоту к городу, необходимо произвести детальную разведку, выявить наиболее опасные точки противника, для разведки использовать партизан, которые хорошо знали Перемышль и подступы к нему.
В частях были созданы штурмовые группы, пополнены запасы снарядов и горючего. Уточнялись задачи, налаживалось взаимодействие. В течение 26 июля были подтянуты артиллерия корпуса и приданные нам артиллерийские подразделения.
Мы хорошо понимали, насколько сложно взять город-крепость. И войска готовились к этому всесторонне, хотя времени было в обрез.
В ходе подготовки штурма Перемышля командование корпуса весьма тщательно изучило подступы к городу, систему огня противника. Генерал-майору В. В. Новикову и мне довелось побывать почти во всех соединениях и частях, организуя их взаимодействие.
Припоминается в связи с этим один небезынтересный эпизод. Штаб 53-й гвардейской танковой бригады полковника В. С. Архипова временно разместился в одном из фортов на внешнем восточном обводе города-крепости. Уточнив с комбригом предстоящие задачи, мы разговорились о том, что в этих местах проходили когда-то боевые пути русского воинства и надо бы командирам и политработникам частей и подразделений побеседовать об этом с личным составом. Слава нашего оружия должна быть продолжена, тем более что сила его неизмеримо возросла, умножена благородными целями освободительной миссии.
Полковник В. С. Архипов заметил при этом, что волею судьбы ему приходится воевать как раз там, где почти тридцать лет назад пролегала солдатская дорога его отца. В Перемышле Архипов-старший был в первую мировую войну, когда австрийцы, разгромленные в Галицийской битве, вынуждены были оставить город под натиском русской армии. И вот теперь сыну бывшего солдата, офицеру Красной Армии, предстоит принести городу свободную жизнь.
- Удачное совпадение, - ответил я Василию Сергеевичу, - путь на Перемышль проторен отцом, - значит, сыну будет легче одолеть этот путь, подобрать ключ к обороне города, хотя дело это очень и очень сложное.
...В ночь на 27 июля небо над Перемышлем озарилось орудийными вспышками, ярким светом ракет. После короткого, но интенсивного артиллерийского налета части корпуса начали штурм. Бой в городе продолжался всю ночь. Гвардейцы 53-й танковой бригады Героя Советского Союза В. С. Архипова и 22-й мотострелковой бригады полковника Н. Л. Михайлова наступали с востока, остальные силы корпуса, совершив обходной маневр, действовали с юго-запада.
Утром па северную окраину Перемышля ворвались части 11-го гвардейского танкового корпуса 1-й гвардейской танковой армии генерал-полковника М. Е. Катукова и 25-го танкового корпуса конно-механизированной группы генерал-лейтенанта В. К. Баранова, В боях за город отличились также 287-я стрелковая дивизия генерал-майора И. Н. Панкратова, 2-я гвардейская кавалерийская дивизия генерал-майора X. Д. Мамсурова, 33-я пушечная артбригада полковника Ф. В. Куликова и другие соединения и части.
Умножил свою славу в этих боях и наш 6-й гвардейский танковый корпус, находившийся на острие наступления танковой армии. Ратная история гвардейского соединения, как и многих других, исключительно богата славными традициями, а личный состав его не раз был испытан в сражениях. Начало свое он ведет от 12-го танкового корпуса. Формировался с конца мая 1942 года в Москве и ее окрестностях, а затем в Тульской области.
Боевое крещение корпус, первым командиром которого был генерал-майор С. И. Богданов, получил в августе 1942 года в районе города Козельск. Он участвовал в Харьковской наступательной операции, был отмечен благодарностью Верховного Главнокомандующего. От Кантемировки через Харьков и далее на запад соединение прошло с боями около 700 км, разгромило во взаимодействии с другими частями 2-ю венгерскую армию, 8-й итальянский корпус. Доблестью отмечены ратные дела воинов корпуса и в Орловской операции. Соединению, как и другим войскам, участвовавшим в освобождении Орла, салютовала Москва, ему было вручено гвардейское Знамя. Боевой опыт корпуса был, как уже известно, умножен при форсировании Днепра, в Киевской операции. Говорю об этом с гордостью, считая соединение родным, в его рядах я воевал за освобождение братской Украины, а затем и Польши.
Перемышль также стал важной вехой в боевой летописи гвардейского танкового соединения.
Противник оставил в городе-крепости 48 орудий, большое количество военных складов, а на станции 3 бронепоезда, более 10 эшелонов с грузами. Взорвав за собой мосты, враг бежал. В период боев за Перемышль наши части захватили станцию Нижанковицы. Сюда устремились танки с надписью "Радянська Житомирщина", которые 91-я отдельная танковая бригада получила (30 боевых машин) от трудящихся Житомирской области незадолго до начала Львовско-Сандомирской операции. Их появление на станции было неожиданным, ошеломленные гитлеровцы были в панике. Танкисты рассказывали позже: "В Нижанковицах надрывались немецкие телефоны. Из города Хыров от наших военных переводчиков, которые подслушивали вражеские переговоры, добивались, чтобы они сообщили, где русские. Мы отвечали: "Ждите, скоро будвiм у вас". И действительно, через несколько часов города Хыров и Добромиль были освобождены от оккупантов.
В боях за эти города было продемонстрировано четкое взаимодействие всех родов войск, их летопись пополнилась многими примерами мужества, отваги и героизма.
При штурме Перемышля смертью храбрых пал командир 22-й гвардейской мотострелковой бригады 6-го гвардейского танкового корпуса гвардии полковник Н. Л. Михайлов. Это был храбрый, способный офицер. Бригада под его командованием участвовала во многих операциях и нанесла врагу значительный урон. За отличное выполнение боевых заданий бригада удостоилась звания гвардейской и почетного наименования Фастовской. Ее боевое Знамя украсили два ордена. 23 сентября 1944 года за мужество и отвагу, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками, гвардии полковнику Н. Л. Михайлову посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.
Вскоре после овладения Перемышлем мы понесли другую тяжелую утрату. В боях на реке Вислок был убит командир 70-й механизированной бригады Герой Советского Союза полковник М. С. Новохатько. Как и многие офицеры 3-й гвардейской танковой армии, я давно знал Михаила Степановича по совместной службе, по боям и походам. С полным правом могу назвать его одним из мужественных представителей советских танкистов, до самозабвения преданных нелегкому ратному делу. Он прошел большой и славный боевой путь.
Близко мы познакомились с ним, когда Михаил Степанович встал во главе 51-й танковой бригады. Бойцы уважали и любили его не только за организаторское умение, но и за веселый, общительный характер, за смелость и храбрость. Случалось так, что за провинности кого-либо из солдат бригады крепко доставалось ее командиру. Но он никогда не помнил зла, верил в человека, старался помочь оступившемуся или совершившему ошибку своим вниманием и строгой добротой.
За несколько месяцев командования 70-й механизированной бригадой он горячо полюбился и ее личному составу. И после своей гибели Герой Советского Союза М. С. Новохатько незримо находился в боевом строю соединения, которое доблестно прошло свой путь до Берлина и Праги.
Благодарные жители польского города Пшемысль (Перемышль) ныне воздвигли Героям Советского Союза гвардии полковникам Н. Л. Михайлову и М. С. Новохатько памятник, который стал одним из вечных символов нерушимой советско-польской дружбы, скрепленной кровью патриотов-интернационалистов.
Эти подвиги, можно сказать, свершились на моих глазах. Я видел их рождение, шаги этих людей к бессмертию.
Но там, на подступах к Перемышлю, мне довелось видеть и другое. То, о чем человечество с содроганием заговорило в дни Нюрнбергского процесса. Мне пришлось видеть одну из самых зловещих картин войны - кровавые зверства гитлеровцев, перед которыми мрачнеют изуверства средневековой инквизиции.
Километрах в трех южнее Перемышля, в селе Пикулицы, наши части освободили так называемый лагерь-"лазарет" для тяжелораненых советских военнопленных. Он представлял собой типичный образец фабрики физического уничтожения наших людей. Я и теперь не могу без содрогания вспоминать эту жуткую картину. В бараках, обнесенных колючей проволокой, на голых деревянных двухъярусных нарах, в каком-то невероятном подобии одежды, а то и без нее, лежали тяжелораненые и больные - скелеты, обтянутые желтой кожей. В этом лагере, с издевательской добавкой "лазарет", в диких условиях содержалось более 1400 человек. Люди находились в крайней степени истощения, едва могли передвигаться. Немало было таких, которые от систематического голодания потеряли даже дар речи.
Ни о каких мало-мальски сносных санитарных условиях нельзя было и говорить. Содержавшихся в лагере в баню водили один раз в три месяца. Массовое распространение получили кишечно-желудочные заболевания и туберкулез. Огромной была смертность. Раненых и больных гитлеровцы беспощадно избивали, подвергали уничтожению и оскорблению даже за сбор травы в пищу.
Медицинский персонал лагеря состоял из советских военнопленных врачей, фельдшеров и санитаров, которые сами чудом исцелили свои раны и старались облегчить горькую участь тяжелобольных и раненых, заботливо врачевали их.
Мне довелось накоротке поговорить с одним из наших врачей, работавших в лагере. В плен он попал в сорок первом, получив тяжелое ранение. Сколько времени его "лечили", он не помнил. Это было время чуть ли не сплошного беспамятства и адских мук. И только живое участие товарищей помогло ему вырваться из цепких рук смерти. Как и другие, содержавшиеся в лагере, военврач был истощен и обессилен. Он с трудом выговаривал слова и никак не мог поверить, что наконец-то пришло спасительное освобождение.
Кровь закипала в жилах от всего увиденного и услышанного в этом лагере-"лазарете". Да и не только в нем. Мы, фронтовики, были очевидцами многих зверств и злодеяний фашистов на временно оккупированной ими территории. Они, изощренные в издевательстве над славянскими и другими народами, покрыли захваченные страны коричневой паутиной лагерей самого различного назначения: концентрационных и трудовых, пересыльных и еврейских, для военнопленных и штрафных... На Украине они создали 10 только крупных лагерей для военнопленных, порядки в которых, как и во всех других, обусловливались расовой концепцией фашизма о том, что славяне являются низшей расой и поэтому любые меры по отношению к ним оправданы. Военнопленные ставились в лагерях вне закона и вне международного права. Зверские издевательства над ними были продолжением преступной политики гитлеровцев, направленной на массовое уничтожение советских людей на захваченной ими территории.
В этом отношении типичным был террористический режим в лагере для советских военнопленных в городе Славута Хмельницкой области. Лагерь именовался гросслазаретом Славута. В нем постоянно находилось около 18 тысяч тяжело и легко раненных и больных. Немецкие "врачи" преднамеренно распространяли среди них инфекционные заболевания. От голода, расстрелов, болезней и непосильного труда только за два (1941 - 1943) года здесь погибло 200 тысяч советских военнопленных.
Массовое, нередко поголовное уничтожение советских военнопленных подтверждали сами главари фашистского рейха. Обер-палач Гиммлер цинично заявил, в частности, в своем выступлении в октябре 1943 года перед высшими чинами полиции и фашистской партии: "То, что военнопленные десятками и сотнями тысяч умирали от голода и истощения, сейчас вызывает сожаление, так как при этом терялась рабочая сила; однако, рассматривая это в масштабах поколений, в этом раскаиваться не стоит"{119}.
То, что предстало перед нами на подступах к Перемышлю и в самом городе, отозвалось острой болью в сердцах гвардейцев, всех наших воинов новым приливом неистребимой ненависти к злобному и коварному врагу. В частях, где это было возможно, накоротке состоялись митинги и собрания-летучки, на которых командиры, политработники и бойцы выразили чувство гнева и неукротимого стремления гнать вражеские войска все дальше и дальше на запад, крушить о уничтожать их, освобождая оккупированную ими территорию.
Получив донесение о столь быстром освобождении Перемышля, генерал П. С. Рыбалко поначалу усомнился в полной объективности информации. По его предположению, могло случиться так, что в черте города завязались затяжные бои и командиры бригад, уверенные в их скором успехе, поторопились донести о полном освобождении Перемышля. Поэтому Павел Семенович несколько помедлил, прежде чем передать радостную весть в штаб фронта.
В полдень 27 июля на южную окраину Перемышля, где я находился в одной из частей нашего корпуса, прибыли два офицера связи из штаба фронта. Они сообщили, что в штабе стало известно об освобождении города, но командарм П. С. Рыбалко почему-то не доложил об этом. Маршал И. С. Конев направил офицеров связи для выяснения обстановки на месте.
Я дал им копию своего донесения, которое уже было отправлено командиру 6-го гвардейского танкового корпуса генералу В. В. Новикову. В нем указывалось, что корпус овладел юго-восточной частью Перемышля, до реки Сан, и соединялся с передовыми частями 1-й гвардейской танковой армии. Разобравшись в обстановке, офицеры убыли, о чем я доложил В. В. Новикову, получив от него приказание оставаться в Перемышле в качестве старшего начальника в гарнизоне.
Вечером того же дня начальник штаба 6-го гвардейского танкового корпуса полковник С. В. Лебедев вызвал меня к телефону и передал приказание генерала В. В. Новикова немедленно прибыть в штаб корпуса, который размещался в нескольких километрах восточнее Перемышля, в местечке Седлиска, в уцелевшем фортификационном сооружении. Доложив обстановку в освобожденном городе, я получил от комкора указания о дальнейших боевых действиях. Василий Васильевич был крайне утомлен. Было похоже, что он приболел. Но всем своим видом давал понять, что не приемлет никакого сочувствия, я старался держаться бодрее.
- Скоро будут передавать по радио приказ Верховного, - торжественно объявил Василий Васильевич. - Подумайте, как известить об этом весь личный состав. Приказ этот - хороший боезапас для солдата.
После знакомых позывных Москвы мы услышали восторженный голос диктора, возвещавший о том, что нами пройдено и завоевано, что "войска 1-го Украинского фронта, форсировав реку Сан, прорвали оборону противника и в результате обходного маневра танковых соединений, конницы и пехоты овладели городом а крепостью Перемышль и городом Ярослав - важными узлами коммуникаций и мощными опорными пунктами обороны немцев, прикрывающими пути на Краков". Части и соединения, наиболее отличившиеся в боях, приказывалось представить к присвоению почетных наименований и к награждению орденами.
Весть, конечно, была окрыляющей. Но в приказе, где назывались фамилии командармов, нескольких командиров бригад нашего корпуса, отличившихся при штурме Перемышля, почему-то отсутствовала фамилия комкора В. В. Новикова.
Василий Васильевич был удивлен и взволнован. Объясняя, чем это вызвано, он подчеркнуто сказал мне:
- Не за свою персону пекусь. Вы это хорошо знаете. Гвардейцы должны были услышать ободряющее слово не только о своих родных бригадах, но и о своем родном корпусе. Это всегда поднимает боевой дух. Да и как поднимает! Вот о чем пекусь, Иван Игнатьевич.
Комкор тут же приказал соединить его с П. С. Рыбалко.
- Павел Семенович, - возбужденно говорил Новиков, - разве наш корпус не участвовал в освобождении Перемышля? Почему он не назван в приказе Верховного?
- Я тоже переживаю, Василий Васильевич, - послышался голос командарма. - Это какое-то недоразумение.
В. В. Новиков попросил меня выйти, решив, очевидно, продолжить разговор наедине. Я тотчас оставил его и направился к начальнику штаба корпуса полковнику С. В. Лебедеву. Посетовав на то, что генерала Новикова не назвали в приказе, Лебедев посоветовал немедленно позвонить командарму и доложить ему обстановку в освобожденном Перемышле.
Генерал Рыбалко, внимательно выслушав доклад, поблагодарил меня за успешное выполнение боевой задачи и поздравил с награждением орденом Красного Знамени. Он сообщил также, что Василий Васильевич Новиков заболел и нуждается хотя бы в небольшом отдыхе. Мне приказывалось временно исполнять его обязанности.
Командарм пожелал успеха и добавил:
- Приказ о дальнейших действиях корпуса вам будет направлен немедленно. Завтра в пять ноль-ноль вы должны выступить в направлении Каньчуга, Кольбушова, Баранув. О выступлении доложите.
Около 23 часов приказ командарма был уже в штабе корпуса. Вместе с С. В. Лебедевым мы подготовили необходимые указания комбригам и проект приказа по корпусу. Глубокой ночью прибыли к генералу Новикову. Он ходил вокруг своей палатки, о чем-то сосредоточенно думал. Выслушав доклад о приказе командарма и новой боевой задаче, Василий Васильевич рассмотрел подготовленные нами документы, подписал их. Мне было приказано находиться в левофланговой 51-й гвардейской танковой бригаде. Комкор назвал место, где будет находиться сам. Он словно забыл о своем недомогании. Сердце старого солдата не хотело покоя.
Вбит прочный клин
К 27 июля был завершен первый, решающий этап Львовско-Сандомирской операции. За это время войска фронта продвинулись на глубину до 200 км в полосе шириной свыше 400 км, нанесли вражеской группировке тяжелое поражение и в основном завершили освобождение западных областей Украины.
В результате освобождения Львова и Перемышля - этих важных узлов сопротивления противника - наши войска лишили гитлеровцев возможности организовать подготовленную оборону по реке Сан и создали благоприятные условия для дальнейшего развития наступления. Предстоял нелегкий путь дальше на запад - к Висле.
Мощным ударом советских войск группа армий "Северная Украина" была рассечена на две части. Одна группировка войск (4-я танковая армия) в составе десяти дивизий и четырех бригад штурмовых орудий в 110-километровой полосе в беспорядке отходила за Вислу. Другая - остатки 1-й немецкой танковой и 1-й венгерской армий, объединенных в армейскую группу "Раус", поспешно откатывалась к Карпатам. Разобщенность этих вражеских группировок и наличие крупного плацдарма на реке Сан, севернее Перемышля, создавали советским войскам благоприятные условия для завершения разгрома вражеской группы армий "Северная Украина" и достижения конечной цели операции.
Этому способствовала и обстановка в полосах соседних фронтов. Войска левого крыла 1-го Белорусского фронта овладели Люблином, Демблином и подходили к Висле; войска 2-го и 3-го Украинских фронтов готовились к нанесению удара по группе армий "Южная Украина".
Немецко-фашистские войска, изгнанные из Белоруссии и почти всей Украины, стремились удержать в своих руках Польшу и не допустить Красную Армию на территорию Германии. Фашистское командование, решив закрепиться на Висле, начало стягивать сюда войска с других участков советско-германского фронта, а также из Франции и Германии.
В этих условиях необходимо было, чтобы войска 1-го Украинского фронта без оперативной паузы продолжали развивать наступление на всех направлениях. Только в этом случае можно было сорвать намерение гитлеровцев создать прочную оборону на Висле и в Карпатах. Учитывая предстоящие тяжелые бои, а также понесенные потери и имевшийся ранее некомплект техники, командование фронта запросило у Верховного Главнокомандующего пятьсот танков Т-34, пятьдесят ИС-122, пятьдесят ИСУ-152, а также восемьдесят СУ-76{120}. Такая материальная поддержка могла бы значительно усилить мощь фронта и его боевые возможности.
При планировании дальнейших действий командование фронта учитывало такой немаловажный фактор, как возросшее политико-моральное состояние наших войск и некоторое ослабление его у противника. Наше наступление, разгром бродской группировки врага подействовали на гитлеровцев ошеломляюще. У вражеских солдат и офицеров усилилась боязнь окружения, танкобоязнь, часты были случаи массовой сдачи в плен. Немецкое командование вынуждено было издать ряд приказов о суровом наказании тех, кто будет оставлять свои позиции. С солдат и унтер-офицеров брались письменные клятвы о том, что они будут сражаться до последнего.
Немалое число старых немецких солдат, вернувшихся в свои части из госпиталей, а также ограниченно годных, служивших ранее в тылу, а теперь брошенных в бой, устали от войны, хотели покончить с ней, не считаясь даже с поражением Германии. Молодое пополнение, состоявшее в значительной части из членов гитлерюгенда, не имело достаточного боевого опыта. Большое деморализующее влияние на личный состав немецких частей и соединений произвели события в самой Германии, связанные с покушением на Гитлера.
Активную работу по разоблачению преступлений нацизма вели немецкие коммунисты, члены созданного антифашистами комитета "Свободная Германия".
Все это подрывало моральный дух фашистских войск. Наше наступление привело также к ослаблению действующих соединений противника.
Тем не менее противостоящие вражеские войска были достаточно боеспособны, многие солдаты и особенно офицеры в массе своей продолжали фанатично выполнять приказы гитлеровского командования на поле боя и представляли собой силу, способную к активному сопротивлению.
Командующий фронтом, оценив состояние своих войск и войск противника, пришел к выводу о возможности дальнейшего наступления. Свои соображения он доложил в Ставку Верховного Главнокомандования. Согласно замыслу командования фронта войскам предстояло довершить разгром львовско-дрогобычской группировки противника, уничтожить подходившие резервы, форсировать Вислу и овладеть районом Ченстохов, Краков. Эту цель предполагалось осуществить нанесением двух одновременных ударов главных сил фронта на кельненском и краковском направлениях.
Верховное Главнокомандование в принципе одобрило соображения командования фронта, обратив особое внимание на важность первоначального сосредоточения основных усилий на захвате плацдармов на реках Висла и Вислока и разгроме фланговых группировок противника. 27 июля оно уточнило и конкретизировало задачи фронту. Ему было приказано силами 13-й и 1-й гвардейской танковой армий Н. П. Пухова и М. Е. Катукова не позднее 1 - 2 августа форсировать Вислу и захватить плацдарм на участке Сандомир, устье Вислоки, с тем чтобы использовать его в первую очередь для удара на север и обеспечить выход к реке и ее форсирование танковыми и механизированными соединениями армии П. С. Рыбалко. На этом же направлении должны были действовать 3-я и 5-я гвардейские армии В. Н. Гордова и А. С. Жадова и конно-механизированная группа С. В. Соколова. Войска центральной группировки фронта в это время должны были подойти к реке Вислока и овладеть городами Санок, Дрогобыч, Долина, а войска левого крыла захватить и удерживать перевалы через Карпаты и развивать наступление в Средне-Дунайскую низменность. Поддержка боевых действий наземных войск с воздуха возлагалась на 2-ю воздушную армию С. А. Красовского.
Вместе с командиром корпуса мне довелось участвовать в организации и руководстве этими боями. Для успешного решения задачи необходимы были стремительность действий и, я бы сказал, исключительная собранность каждой части, каждого подразделения. Предусматривалось, что в то время, как главные силы корпуса будут штурмовать Перемышль, 91-я отдельная танковая бригада полковника В. И. Тутушкина вместе с 50-м мотоциклетным полком должны освободить населенные пункты Нижанковицы, Добромиль и Хыров, расположенные южнее города-крепости.
Наступление на Перемышль началось вечером 24 июля. К утру следующего дня передовой отряд корпуса - 53-я гвардейская танковая бригада полковника В. С. Архипова, наступая вдоль шоссе Мостиска - Перемышль, овладела районным центром Медыка и вступила в бой за переправу через реку Вяр, открывавшую прямой путь к Перемышлю. Противник успел взорвать мост и вел ураганный огонь из сорока восьми орудий и трех бронепоездов. Значительная часть огневых средств гитлеровцев находилась на западной, возвышенной окраине города. С тех позиций хорошо просматривались восточные обводы крепости, к которым подступали наши войска, и огонь противника был достаточно эффективен. Наше наступление приостановилось. Стало ясно, что взять Перемышль с ходу невозможно. Мы начали готовиться к решающему штурму города.
При организации штурма мы руководствовались указаниями генерал-полковника П. С. Рыбалко, которые он изложил в своем письме на имя командира 6-го гвардейского танкового корпуса. В нем говорилось, что, подтянув пехоту к городу, необходимо произвести детальную разведку, выявить наиболее опасные точки противника, для разведки использовать партизан, которые хорошо знали Перемышль и подступы к нему.
В частях были созданы штурмовые группы, пополнены запасы снарядов и горючего. Уточнялись задачи, налаживалось взаимодействие. В течение 26 июля были подтянуты артиллерия корпуса и приданные нам артиллерийские подразделения.
Мы хорошо понимали, насколько сложно взять город-крепость. И войска готовились к этому всесторонне, хотя времени было в обрез.
В ходе подготовки штурма Перемышля командование корпуса весьма тщательно изучило подступы к городу, систему огня противника. Генерал-майору В. В. Новикову и мне довелось побывать почти во всех соединениях и частях, организуя их взаимодействие.
Припоминается в связи с этим один небезынтересный эпизод. Штаб 53-й гвардейской танковой бригады полковника В. С. Архипова временно разместился в одном из фортов на внешнем восточном обводе города-крепости. Уточнив с комбригом предстоящие задачи, мы разговорились о том, что в этих местах проходили когда-то боевые пути русского воинства и надо бы командирам и политработникам частей и подразделений побеседовать об этом с личным составом. Слава нашего оружия должна быть продолжена, тем более что сила его неизмеримо возросла, умножена благородными целями освободительной миссии.
Полковник В. С. Архипов заметил при этом, что волею судьбы ему приходится воевать как раз там, где почти тридцать лет назад пролегала солдатская дорога его отца. В Перемышле Архипов-старший был в первую мировую войну, когда австрийцы, разгромленные в Галицийской битве, вынуждены были оставить город под натиском русской армии. И вот теперь сыну бывшего солдата, офицеру Красной Армии, предстоит принести городу свободную жизнь.
- Удачное совпадение, - ответил я Василию Сергеевичу, - путь на Перемышль проторен отцом, - значит, сыну будет легче одолеть этот путь, подобрать ключ к обороне города, хотя дело это очень и очень сложное.
...В ночь на 27 июля небо над Перемышлем озарилось орудийными вспышками, ярким светом ракет. После короткого, но интенсивного артиллерийского налета части корпуса начали штурм. Бой в городе продолжался всю ночь. Гвардейцы 53-й танковой бригады Героя Советского Союза В. С. Архипова и 22-й мотострелковой бригады полковника Н. Л. Михайлова наступали с востока, остальные силы корпуса, совершив обходной маневр, действовали с юго-запада.
Утром па северную окраину Перемышля ворвались части 11-го гвардейского танкового корпуса 1-й гвардейской танковой армии генерал-полковника М. Е. Катукова и 25-го танкового корпуса конно-механизированной группы генерал-лейтенанта В. К. Баранова, В боях за город отличились также 287-я стрелковая дивизия генерал-майора И. Н. Панкратова, 2-я гвардейская кавалерийская дивизия генерал-майора X. Д. Мамсурова, 33-я пушечная артбригада полковника Ф. В. Куликова и другие соединения и части.
Умножил свою славу в этих боях и наш 6-й гвардейский танковый корпус, находившийся на острие наступления танковой армии. Ратная история гвардейского соединения, как и многих других, исключительно богата славными традициями, а личный состав его не раз был испытан в сражениях. Начало свое он ведет от 12-го танкового корпуса. Формировался с конца мая 1942 года в Москве и ее окрестностях, а затем в Тульской области.
Боевое крещение корпус, первым командиром которого был генерал-майор С. И. Богданов, получил в августе 1942 года в районе города Козельск. Он участвовал в Харьковской наступательной операции, был отмечен благодарностью Верховного Главнокомандующего. От Кантемировки через Харьков и далее на запад соединение прошло с боями около 700 км, разгромило во взаимодействии с другими частями 2-ю венгерскую армию, 8-й итальянский корпус. Доблестью отмечены ратные дела воинов корпуса и в Орловской операции. Соединению, как и другим войскам, участвовавшим в освобождении Орла, салютовала Москва, ему было вручено гвардейское Знамя. Боевой опыт корпуса был, как уже известно, умножен при форсировании Днепра, в Киевской операции. Говорю об этом с гордостью, считая соединение родным, в его рядах я воевал за освобождение братской Украины, а затем и Польши.
Перемышль также стал важной вехой в боевой летописи гвардейского танкового соединения.
Противник оставил в городе-крепости 48 орудий, большое количество военных складов, а на станции 3 бронепоезда, более 10 эшелонов с грузами. Взорвав за собой мосты, враг бежал. В период боев за Перемышль наши части захватили станцию Нижанковицы. Сюда устремились танки с надписью "Радянська Житомирщина", которые 91-я отдельная танковая бригада получила (30 боевых машин) от трудящихся Житомирской области незадолго до начала Львовско-Сандомирской операции. Их появление на станции было неожиданным, ошеломленные гитлеровцы были в панике. Танкисты рассказывали позже: "В Нижанковицах надрывались немецкие телефоны. Из города Хыров от наших военных переводчиков, которые подслушивали вражеские переговоры, добивались, чтобы они сообщили, где русские. Мы отвечали: "Ждите, скоро будвiм у вас". И действительно, через несколько часов города Хыров и Добромиль были освобождены от оккупантов.
В боях за эти города было продемонстрировано четкое взаимодействие всех родов войск, их летопись пополнилась многими примерами мужества, отваги и героизма.
При штурме Перемышля смертью храбрых пал командир 22-й гвардейской мотострелковой бригады 6-го гвардейского танкового корпуса гвардии полковник Н. Л. Михайлов. Это был храбрый, способный офицер. Бригада под его командованием участвовала во многих операциях и нанесла врагу значительный урон. За отличное выполнение боевых заданий бригада удостоилась звания гвардейской и почетного наименования Фастовской. Ее боевое Знамя украсили два ордена. 23 сентября 1944 года за мужество и отвагу, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками, гвардии полковнику Н. Л. Михайлову посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.
Вскоре после овладения Перемышлем мы понесли другую тяжелую утрату. В боях на реке Вислок был убит командир 70-й механизированной бригады Герой Советского Союза полковник М. С. Новохатько. Как и многие офицеры 3-й гвардейской танковой армии, я давно знал Михаила Степановича по совместной службе, по боям и походам. С полным правом могу назвать его одним из мужественных представителей советских танкистов, до самозабвения преданных нелегкому ратному делу. Он прошел большой и славный боевой путь.
Близко мы познакомились с ним, когда Михаил Степанович встал во главе 51-й танковой бригады. Бойцы уважали и любили его не только за организаторское умение, но и за веселый, общительный характер, за смелость и храбрость. Случалось так, что за провинности кого-либо из солдат бригады крепко доставалось ее командиру. Но он никогда не помнил зла, верил в человека, старался помочь оступившемуся или совершившему ошибку своим вниманием и строгой добротой.
За несколько месяцев командования 70-й механизированной бригадой он горячо полюбился и ее личному составу. И после своей гибели Герой Советского Союза М. С. Новохатько незримо находился в боевом строю соединения, которое доблестно прошло свой путь до Берлина и Праги.
Благодарные жители польского города Пшемысль (Перемышль) ныне воздвигли Героям Советского Союза гвардии полковникам Н. Л. Михайлову и М. С. Новохатько памятник, который стал одним из вечных символов нерушимой советско-польской дружбы, скрепленной кровью патриотов-интернационалистов.
Эти подвиги, можно сказать, свершились на моих глазах. Я видел их рождение, шаги этих людей к бессмертию.
Но там, на подступах к Перемышлю, мне довелось видеть и другое. То, о чем человечество с содроганием заговорило в дни Нюрнбергского процесса. Мне пришлось видеть одну из самых зловещих картин войны - кровавые зверства гитлеровцев, перед которыми мрачнеют изуверства средневековой инквизиции.
Километрах в трех южнее Перемышля, в селе Пикулицы, наши части освободили так называемый лагерь-"лазарет" для тяжелораненых советских военнопленных. Он представлял собой типичный образец фабрики физического уничтожения наших людей. Я и теперь не могу без содрогания вспоминать эту жуткую картину. В бараках, обнесенных колючей проволокой, на голых деревянных двухъярусных нарах, в каком-то невероятном подобии одежды, а то и без нее, лежали тяжелораненые и больные - скелеты, обтянутые желтой кожей. В этом лагере, с издевательской добавкой "лазарет", в диких условиях содержалось более 1400 человек. Люди находились в крайней степени истощения, едва могли передвигаться. Немало было таких, которые от систематического голодания потеряли даже дар речи.
Ни о каких мало-мальски сносных санитарных условиях нельзя было и говорить. Содержавшихся в лагере в баню водили один раз в три месяца. Массовое распространение получили кишечно-желудочные заболевания и туберкулез. Огромной была смертность. Раненых и больных гитлеровцы беспощадно избивали, подвергали уничтожению и оскорблению даже за сбор травы в пищу.
Медицинский персонал лагеря состоял из советских военнопленных врачей, фельдшеров и санитаров, которые сами чудом исцелили свои раны и старались облегчить горькую участь тяжелобольных и раненых, заботливо врачевали их.
Мне довелось накоротке поговорить с одним из наших врачей, работавших в лагере. В плен он попал в сорок первом, получив тяжелое ранение. Сколько времени его "лечили", он не помнил. Это было время чуть ли не сплошного беспамятства и адских мук. И только живое участие товарищей помогло ему вырваться из цепких рук смерти. Как и другие, содержавшиеся в лагере, военврач был истощен и обессилен. Он с трудом выговаривал слова и никак не мог поверить, что наконец-то пришло спасительное освобождение.
Кровь закипала в жилах от всего увиденного и услышанного в этом лагере-"лазарете". Да и не только в нем. Мы, фронтовики, были очевидцами многих зверств и злодеяний фашистов на временно оккупированной ими территории. Они, изощренные в издевательстве над славянскими и другими народами, покрыли захваченные страны коричневой паутиной лагерей самого различного назначения: концентрационных и трудовых, пересыльных и еврейских, для военнопленных и штрафных... На Украине они создали 10 только крупных лагерей для военнопленных, порядки в которых, как и во всех других, обусловливались расовой концепцией фашизма о том, что славяне являются низшей расой и поэтому любые меры по отношению к ним оправданы. Военнопленные ставились в лагерях вне закона и вне международного права. Зверские издевательства над ними были продолжением преступной политики гитлеровцев, направленной на массовое уничтожение советских людей на захваченной ими территории.
В этом отношении типичным был террористический режим в лагере для советских военнопленных в городе Славута Хмельницкой области. Лагерь именовался гросслазаретом Славута. В нем постоянно находилось около 18 тысяч тяжело и легко раненных и больных. Немецкие "врачи" преднамеренно распространяли среди них инфекционные заболевания. От голода, расстрелов, болезней и непосильного труда только за два (1941 - 1943) года здесь погибло 200 тысяч советских военнопленных.
Массовое, нередко поголовное уничтожение советских военнопленных подтверждали сами главари фашистского рейха. Обер-палач Гиммлер цинично заявил, в частности, в своем выступлении в октябре 1943 года перед высшими чинами полиции и фашистской партии: "То, что военнопленные десятками и сотнями тысяч умирали от голода и истощения, сейчас вызывает сожаление, так как при этом терялась рабочая сила; однако, рассматривая это в масштабах поколений, в этом раскаиваться не стоит"{119}.
То, что предстало перед нами на подступах к Перемышлю и в самом городе, отозвалось острой болью в сердцах гвардейцев, всех наших воинов новым приливом неистребимой ненависти к злобному и коварному врагу. В частях, где это было возможно, накоротке состоялись митинги и собрания-летучки, на которых командиры, политработники и бойцы выразили чувство гнева и неукротимого стремления гнать вражеские войска все дальше и дальше на запад, крушить о уничтожать их, освобождая оккупированную ими территорию.
Получив донесение о столь быстром освобождении Перемышля, генерал П. С. Рыбалко поначалу усомнился в полной объективности информации. По его предположению, могло случиться так, что в черте города завязались затяжные бои и командиры бригад, уверенные в их скором успехе, поторопились донести о полном освобождении Перемышля. Поэтому Павел Семенович несколько помедлил, прежде чем передать радостную весть в штаб фронта.
В полдень 27 июля на южную окраину Перемышля, где я находился в одной из частей нашего корпуса, прибыли два офицера связи из штаба фронта. Они сообщили, что в штабе стало известно об освобождении города, но командарм П. С. Рыбалко почему-то не доложил об этом. Маршал И. С. Конев направил офицеров связи для выяснения обстановки на месте.
Я дал им копию своего донесения, которое уже было отправлено командиру 6-го гвардейского танкового корпуса генералу В. В. Новикову. В нем указывалось, что корпус овладел юго-восточной частью Перемышля, до реки Сан, и соединялся с передовыми частями 1-й гвардейской танковой армии. Разобравшись в обстановке, офицеры убыли, о чем я доложил В. В. Новикову, получив от него приказание оставаться в Перемышле в качестве старшего начальника в гарнизоне.
Вечером того же дня начальник штаба 6-го гвардейского танкового корпуса полковник С. В. Лебедев вызвал меня к телефону и передал приказание генерала В. В. Новикова немедленно прибыть в штаб корпуса, который размещался в нескольких километрах восточнее Перемышля, в местечке Седлиска, в уцелевшем фортификационном сооружении. Доложив обстановку в освобожденном городе, я получил от комкора указания о дальнейших боевых действиях. Василий Васильевич был крайне утомлен. Было похоже, что он приболел. Но всем своим видом давал понять, что не приемлет никакого сочувствия, я старался держаться бодрее.
- Скоро будут передавать по радио приказ Верховного, - торжественно объявил Василий Васильевич. - Подумайте, как известить об этом весь личный состав. Приказ этот - хороший боезапас для солдата.
После знакомых позывных Москвы мы услышали восторженный голос диктора, возвещавший о том, что нами пройдено и завоевано, что "войска 1-го Украинского фронта, форсировав реку Сан, прорвали оборону противника и в результате обходного маневра танковых соединений, конницы и пехоты овладели городом а крепостью Перемышль и городом Ярослав - важными узлами коммуникаций и мощными опорными пунктами обороны немцев, прикрывающими пути на Краков". Части и соединения, наиболее отличившиеся в боях, приказывалось представить к присвоению почетных наименований и к награждению орденами.
Весть, конечно, была окрыляющей. Но в приказе, где назывались фамилии командармов, нескольких командиров бригад нашего корпуса, отличившихся при штурме Перемышля, почему-то отсутствовала фамилия комкора В. В. Новикова.
Василий Васильевич был удивлен и взволнован. Объясняя, чем это вызвано, он подчеркнуто сказал мне:
- Не за свою персону пекусь. Вы это хорошо знаете. Гвардейцы должны были услышать ободряющее слово не только о своих родных бригадах, но и о своем родном корпусе. Это всегда поднимает боевой дух. Да и как поднимает! Вот о чем пекусь, Иван Игнатьевич.
Комкор тут же приказал соединить его с П. С. Рыбалко.
- Павел Семенович, - возбужденно говорил Новиков, - разве наш корпус не участвовал в освобождении Перемышля? Почему он не назван в приказе Верховного?
- Я тоже переживаю, Василий Васильевич, - послышался голос командарма. - Это какое-то недоразумение.
В. В. Новиков попросил меня выйти, решив, очевидно, продолжить разговор наедине. Я тотчас оставил его и направился к начальнику штаба корпуса полковнику С. В. Лебедеву. Посетовав на то, что генерала Новикова не назвали в приказе, Лебедев посоветовал немедленно позвонить командарму и доложить ему обстановку в освобожденном Перемышле.
Генерал Рыбалко, внимательно выслушав доклад, поблагодарил меня за успешное выполнение боевой задачи и поздравил с награждением орденом Красного Знамени. Он сообщил также, что Василий Васильевич Новиков заболел и нуждается хотя бы в небольшом отдыхе. Мне приказывалось временно исполнять его обязанности.
Командарм пожелал успеха и добавил:
- Приказ о дальнейших действиях корпуса вам будет направлен немедленно. Завтра в пять ноль-ноль вы должны выступить в направлении Каньчуга, Кольбушова, Баранув. О выступлении доложите.
Около 23 часов приказ командарма был уже в штабе корпуса. Вместе с С. В. Лебедевым мы подготовили необходимые указания комбригам и проект приказа по корпусу. Глубокой ночью прибыли к генералу Новикову. Он ходил вокруг своей палатки, о чем-то сосредоточенно думал. Выслушав доклад о приказе командарма и новой боевой задаче, Василий Васильевич рассмотрел подготовленные нами документы, подписал их. Мне было приказано находиться в левофланговой 51-й гвардейской танковой бригаде. Комкор назвал место, где будет находиться сам. Он словно забыл о своем недомогании. Сердце старого солдата не хотело покоя.
Вбит прочный клин
К 27 июля был завершен первый, решающий этап Львовско-Сандомирской операции. За это время войска фронта продвинулись на глубину до 200 км в полосе шириной свыше 400 км, нанесли вражеской группировке тяжелое поражение и в основном завершили освобождение западных областей Украины.
В результате освобождения Львова и Перемышля - этих важных узлов сопротивления противника - наши войска лишили гитлеровцев возможности организовать подготовленную оборону по реке Сан и создали благоприятные условия для дальнейшего развития наступления. Предстоял нелегкий путь дальше на запад - к Висле.
Мощным ударом советских войск группа армий "Северная Украина" была рассечена на две части. Одна группировка войск (4-я танковая армия) в составе десяти дивизий и четырех бригад штурмовых орудий в 110-километровой полосе в беспорядке отходила за Вислу. Другая - остатки 1-й немецкой танковой и 1-й венгерской армий, объединенных в армейскую группу "Раус", поспешно откатывалась к Карпатам. Разобщенность этих вражеских группировок и наличие крупного плацдарма на реке Сан, севернее Перемышля, создавали советским войскам благоприятные условия для завершения разгрома вражеской группы армий "Северная Украина" и достижения конечной цели операции.
Этому способствовала и обстановка в полосах соседних фронтов. Войска левого крыла 1-го Белорусского фронта овладели Люблином, Демблином и подходили к Висле; войска 2-го и 3-го Украинских фронтов готовились к нанесению удара по группе армий "Южная Украина".
Немецко-фашистские войска, изгнанные из Белоруссии и почти всей Украины, стремились удержать в своих руках Польшу и не допустить Красную Армию на территорию Германии. Фашистское командование, решив закрепиться на Висле, начало стягивать сюда войска с других участков советско-германского фронта, а также из Франции и Германии.
В этих условиях необходимо было, чтобы войска 1-го Украинского фронта без оперативной паузы продолжали развивать наступление на всех направлениях. Только в этом случае можно было сорвать намерение гитлеровцев создать прочную оборону на Висле и в Карпатах. Учитывая предстоящие тяжелые бои, а также понесенные потери и имевшийся ранее некомплект техники, командование фронта запросило у Верховного Главнокомандующего пятьсот танков Т-34, пятьдесят ИС-122, пятьдесят ИСУ-152, а также восемьдесят СУ-76{120}. Такая материальная поддержка могла бы значительно усилить мощь фронта и его боевые возможности.
При планировании дальнейших действий командование фронта учитывало такой немаловажный фактор, как возросшее политико-моральное состояние наших войск и некоторое ослабление его у противника. Наше наступление, разгром бродской группировки врага подействовали на гитлеровцев ошеломляюще. У вражеских солдат и офицеров усилилась боязнь окружения, танкобоязнь, часты были случаи массовой сдачи в плен. Немецкое командование вынуждено было издать ряд приказов о суровом наказании тех, кто будет оставлять свои позиции. С солдат и унтер-офицеров брались письменные клятвы о том, что они будут сражаться до последнего.
Немалое число старых немецких солдат, вернувшихся в свои части из госпиталей, а также ограниченно годных, служивших ранее в тылу, а теперь брошенных в бой, устали от войны, хотели покончить с ней, не считаясь даже с поражением Германии. Молодое пополнение, состоявшее в значительной части из членов гитлерюгенда, не имело достаточного боевого опыта. Большое деморализующее влияние на личный состав немецких частей и соединений произвели события в самой Германии, связанные с покушением на Гитлера.
Активную работу по разоблачению преступлений нацизма вели немецкие коммунисты, члены созданного антифашистами комитета "Свободная Германия".
Все это подрывало моральный дух фашистских войск. Наше наступление привело также к ослаблению действующих соединений противника.
Тем не менее противостоящие вражеские войска были достаточно боеспособны, многие солдаты и особенно офицеры в массе своей продолжали фанатично выполнять приказы гитлеровского командования на поле боя и представляли собой силу, способную к активному сопротивлению.
Командующий фронтом, оценив состояние своих войск и войск противника, пришел к выводу о возможности дальнейшего наступления. Свои соображения он доложил в Ставку Верховного Главнокомандования. Согласно замыслу командования фронта войскам предстояло довершить разгром львовско-дрогобычской группировки противника, уничтожить подходившие резервы, форсировать Вислу и овладеть районом Ченстохов, Краков. Эту цель предполагалось осуществить нанесением двух одновременных ударов главных сил фронта на кельненском и краковском направлениях.
Верховное Главнокомандование в принципе одобрило соображения командования фронта, обратив особое внимание на важность первоначального сосредоточения основных усилий на захвате плацдармов на реках Висла и Вислока и разгроме фланговых группировок противника. 27 июля оно уточнило и конкретизировало задачи фронту. Ему было приказано силами 13-й и 1-й гвардейской танковой армий Н. П. Пухова и М. Е. Катукова не позднее 1 - 2 августа форсировать Вислу и захватить плацдарм на участке Сандомир, устье Вислоки, с тем чтобы использовать его в первую очередь для удара на север и обеспечить выход к реке и ее форсирование танковыми и механизированными соединениями армии П. С. Рыбалко. На этом же направлении должны были действовать 3-я и 5-я гвардейские армии В. Н. Гордова и А. С. Жадова и конно-механизированная группа С. В. Соколова. Войска центральной группировки фронта в это время должны были подойти к реке Вислока и овладеть городами Санок, Дрогобыч, Долина, а войска левого крыла захватить и удерживать перевалы через Карпаты и развивать наступление в Средне-Дунайскую низменность. Поддержка боевых действий наземных войск с воздуха возлагалась на 2-ю воздушную армию С. А. Красовского.