Страница:
Послышался шум. В низине, где во время сильных ливней бурлила вода, антилопа с рогами в форме лиры упорно скребла землю в поисках влаги. К ней подошла еще одна – с белой шерстью и очень длинными, но лишь чуть изогнутыми рогами. Эти изящные животные были воплощением бога Сета, подвижного и неутомимого. Антилопы не ошиблись: вскоре они ощутили на языке долгожданную влагу, сочившуюся между двумя валунами. Вслед за антилопами у водопоя появились заяц и страус. Зачарованный зрелищем, Сути тихонько присел. Наблюдать за животными, любоваться их достоинством и грацией, видеть их простодушную радость было счастьем, которое сохранится в душе.
На плечо Сути легла рука Эфраима.
– Ты любишь пустыню, малыш. Это порок. Если ты не избавишься от него, то скоро тебе станут мерещиться чудовища с телом льва и головой ястреба, которых не может ни убить, ни поймать ни один охотник. Для тебя уже будет слишком поздно: чудовище схватит тебя своими когтями и утащит во мрак.
– Почему ты ненавидишь египтян?
– Я из племени хеттов и никогда не смирюсь с победой Египта. А здесь, в пустыне, хозяин я.
– Давно ты водишь бригады рудокопов?
– Уже пять лет.
– Тебе не удалось разбогатеть?
– Ты слишком любопытен.
– Если у тебя не получилось, мне тоже вряд ли повезет.
– А кто тебе сказал, что у меня не получилось?
– Ты даешь мне надежду.
– Не спеши радоваться.
– А если ты богат, то для чего мучиться здесь?
– Я терпеть не могу долину, поля и реку. Даже если бы у меня денег куры не клевали, я не ушел бы с моих рудников.
– Денег куры не клюют… Мне нравится это выражение. Но пока что мы копаемся в шахтах, где ничего нет.
– А ты наблюдательный, малыш. Может, это только тренировка? Когда начнется серьезная работа, самые выносливые будут к ней готовы.
– Хотелось бы побыстрее.
– Тебе невтерпеж?
– А чего ждать?
– Много безумцев охотилось за золотом, но почти все вернулись ни с чем.
– Золотые жилы разведаны?
– Карты есть, но они принадлежат храмам, и добыть их невозможно. Тех, кто пытается украсть золото, хватают стражники пустыни.
– Ускользнуть от них невозможно?
– У них собаки.
– Но ты, наверное, держишь эти карты в голове?
Бородач сел рядом с Сути.
– Кто тебе сказал?
– Никто, успокойся. Просто ты не из тех, кто хранит сведения в других местах.
Эфраим поднял камень и, сжав пальцы, раздавил его.
– Если ты рассчитываешь втянуть меня в какую-нибудь историю, берегись. Я уничтожу тебя.
– Сколько можно тебе повторять, что единственная моя цель – подкопить золотишка? Я хочу иметь большую усадьбу, лошадей, повозки, слуг, сосновую рощу и…
– Сосновую рощу? Сосны в Египте не растут.
– Почему обязательно в Египте? Я не хочу оставаться в этой проклятой стране. Хорошо бы устроиться в Азии, в каком-нибудь местечке, куда не заходят стражи фараона.
– Это уже лучше, парень. Ты беглый преступник?
Сути обомлел.
– Стражники ищут тебя, а ты стараешься спрятаться в пустыне, среди рудокопов. Имей в виду, что они очень настырные – наизнанку вывернутся, чтобы тебя прищучить.
– На этот раз я живым не дамся.
– Ты уже сидел в тюрьме?
– Никогда больше я не вернусь на нары.
– Кто занимается твоим делом?
– Пазаир, старший судья царского портика.
Эфраим восхищенно присвистнул.
– Должно быть, ты крепкий орешек! Многие были бы счастливы увидеть этого судью в гробу.
– Он очень упертый.
– Ничего, судьба еще поставит ему подножку.
– Но мне надо поторапливаться, я на мели.
– Ты мне нравишься, малыш, но рисковать из-за тебя я не стану. Завтра начнется настоящая работа, посмотрим, на что ты способен.
Первой, более многочисленной, было поручено собирать медь, которая шла на изготовление инструментов, в частности резцов для каменотесов; отбитую молотом породу и промытый металл плавили здесь же, на месте добычи, в примитивных печах, и разливали в формы. На Синае и в других пустынях добывалось немало меди, но ее вывозили в Сирию и Западную Азию для нужд строительства. Она шла также и на военные цели: добавки меди в олово позволяли сделать более прочными клинки ножей и мечей.
Сути попал в другую группу, состоявшую из десятка самых крепких парней. Все понимали, что настоящие трудности только начинаются. Прямо передними зиял, словно пасть преисподней, лаз в шахту, ведущую в глубины, возможно таящие настоящие сокровища. На шее у каждого висел кожаный мешочек, который, если повезет, можно набить битком. Из одежды были только кожаные набедренные повязки, а тело каждый из них натер песком.
Кто пойдет первым? Это была самая выгодная позиция, но она же и самая опасная. Кто-то сильно толкнул Сути, он обернулся и ударил. Завязалась драка, которую пресек Эфраим, вытащив из кучи за волосы небольшого роста парня, который вопил от боли.
– Ты, – объявил он, – пойдешь вперед.
Выстроилась цепочка. Вход был узким, мужчины сгибались в три погибели, ища опору. Взгляд скользил по стенам, в поисках драгоценного металла, о котором они мало что знали. Ведущий цепочки слишком торопился и поднял пыль; следующий за ним, задыхаясь от пыли, толкнул его в спину. От неожиданности тот потерял равновесие и покатился вниз, до следующего уступа.
– Он без сознания, – констатировал один из его товарищей.
– Тем лучше, – огрызнулся другой. Задыхаясь и изнемогая от жары, они спускались все глубже.
Вот оно, золото! Но счастливчик был тут же осмеян двумя завистниками.
– Глупец! Это блестящая стекляшка.
Сути чувствовал, что его подстерегает опасность. Животный инстинкт заставил его нагнуться именно в тот момент, когда ему попытались раскроить череп большим камнем. Первый из нападавших грохнулся навзничь, и Сути ударом ноги сломал ему ребро.
– С каждым следующим будет то же самое, – объявил он. – Вы с ума посходили? Если мы будем продолжать в том же духе, наверх не выйдет никто. Или мы перебьем друг друга, или разделим добычу по справедливости.
Те, кто мог двигаться, сойдясь на втором предложении, продолжали путь, углубившись в следующий коридор. Еще двоим стало дурно, и они повернули назад. Факел из тряпки, смоченной в кунжутном масле, оказался в руках у Сути: он без колебаний возглавил цепочку.
Спустились еще ниже, и тут в темноте что-то сверкнуло.
Предвкушая добычу, молодой человек рванулся вперед и схватил сокровище. И тут же завопил от досады: – Медь, опять эта чертова медь!
– Вот остальные, – объявил Эфраим.
Сути с товарищами заняли свое место в ряду, туда же встали и раненые; собаки натягивали поводки и злобно рычали. У каждого стражника в руках была плетка с девятью кожаными хвостами – ее удар был резким и болезненным.
– Мы ищем одного дезертира, – объявил великан. – Он сбежал с места службы, на него заведено уголовное дело. Я уверен, что он прячется среди вас. Наши условия таковы: если он сдастся сам или его выдадите вы, все будет закончено быстро; если же вы откажетесь говорить по-хорошему, то мы начнем допрашивать вас с помощью такой плетки. Это касается всех и будет продолжаться столько, сколько понадобится.
Взгляды Сути и Эфраима встретились. Выгораживать его перед стражниками хетт не станет; а если он выдаст Сути, то укрепит свою репутацию в их глазах.
– Смелее, – вновь заговорил великан. – Беглец проиграл свою игру. А вы – ребята честные.
Из рядов не вышел никто.
Эфраим подошел поближе к своим рабочим. Сути напрягся: видимо, шансов на спасение у него не оставалось. Даже рудокопы не на его стороне.
Псы продолжали бесноваться, чувствуя близкую добычу. Стражники невозмутимо ожидали, когда жертва окажется у них в руках.
И тут Эфраим снова схватил за волосы маленького скандалиста и швырнул его к ногам старшего стражника.
– Вот он, ваш дезертир.
Сути почувствовал на себе взгляд великана. Он был уверен, что тот не поверил Эфраиму. Но выданный стражникам подозрительный субъект, окруженный злобно брехавшими собаками, уже признавался во всем.
– Ты меня одурачил, Эфраим.
– Я устроил тебе проверку. Тот, кто вернется из этой заброшенной шахты, способен вывернуться из любой ситуации.
– Тебе следовало предупредить меня.
– Тогда моя проверка потеряла бы смысл. А теперь я знаю, на что ты способен.
– Но стражи вернутся за мной.
– Я знаю, поэтому нам не следует задерживаться здесь. Как только я наберу столько меди, сколько требуется подрядчику в Коптосе, я отправлю большую часть моей группы сопровождать этот металл в долину.
– А потом?
– А потом с теми, кого я выберу, мы отправимся в экспедицию, о которой жрецы храмов знать не будут.
– Если ты не вернешься со своими рудокопами, стражники станут искать тебя.
– Если все получится, они не успеют. Это мой последний поход.
– Нас будет не слишком много?
– Когда отправляешься за золотом, то в начале путешествия нужны носильщики. Но возвращаюсь я всегда один.
Пазаир начал привыкать к холодной манере общения, свойственной визирю. Сгорбленный, с длинным строгим лицом, начисто лишенный обаяния Баги нимало не заботился о том, чтобы снискать симпатию окружающих. Стены его кабинета были увешаны картами провинций, причем некоторые из них нарисованы самим визирем.
– Вы совсем не отдыхаете, судья Пазаир. Обычно старший судья довольствуется исполнением своих многочисленных обязанностей и не занимается расследованиями.
– Дело очень важное.
– Кроме того, я бы сказал, что проблемы армии – не ваша компетенция.
– Процесс по делу полководца Ашера не закончен, он остается под подозрением. Я намерен продолжить расследование.
– Почему вы обратили внимание на его рапорт о состоянии наших войск?
– Потому что этот документ лжив, что подтверждается свидетельством таких людей, как верховный страж и верховный жрец Карнака. Когда я возбужу новое дело против Ашера, этот рапорт ляжет туда. Полководец постоянно искажает истину.
– Возбудить новое дело… Вы твердо намерены это сделать?
– Ашер – убийца. Сути сказал правду.
– Ваш друг попал в неприятную историю.
Пазаир ждал и боялся этого. Баги продолжал говорить тихо, но было видно, что он раздражен.
– Ашер начал против него судебное преследование, обвинение серьезное – дезертирство.
– Это дело не имеет перспективы, – возразил Пазаир. – Сути начал работать стражником до того, как появился иск полководца. Подтверждение этому вы найдете в архиве Кема. Следовательно, военнослужащий Сути по-прежнему служит государству, и его военная карьера не прерывалась. То есть о дезертирстве речи не идет.
Баги что-то записал на дощечке.
– Я надеюсь, что изложенная вами версия соответствует истине.
– Вы можете быть в этом уверены.
– Как вы думаете, зачем Ашер подал свой рапорт?
– Этот документ должен посеять панику, на фоне которой полководец предстанет спасителем отечества.
– А если он все же говорит правду?
– Моя предварительная проверка доказывает обратное. Да, она носила ограниченный характер, но у вас есть возможность изучить вопрос более глубоко и опровергнуть утверждения Ашера.
Визирь молчал.
И тут в мозгу судьи вдруг промелькнуло страшное подозрение. А что, если Баги заодно с полководцем? И образ визиря – честного, неподкупного, бескомпромиссного – всего лишь личина? В этом случае его карьера старшего судьи будет недолгой: его отправят в отставку под любым формальным предлогом. По крайней мере, долго мучиться сомнениями ему не придется – ответ Баги объяснит все.
– Вы сделали свою работу прекрасно, – произнес, наконец, визирь. – С каждым днем становится все очевиднее, что ваше повышение в должности было правильным шагом. Я был неправ, когда при назначении высших судей отдавал предпочтение людям старшего возраста; утешаться можно лишь тем, что вы – исключение из правила. Ваш анализ донесения Ашера произвел на меня сильное впечатление, а свидетельства верховного стража и верховного жреца Карнака, пусть даже недавно назначенных, придают ему дополнительный вес. Во всяком случае, мои сомнения вам удалось развеять. Иными словами, я ставлю под сомнение ценность этого документа и назначаю тотальную проверку вооружений, которыми мы располагаем.
Пазаир был счастлив. Едва добежав до дома, он расплакался слезами радости в объятиях Нефрет.
Чтобы стать могущественным и влиятельным человеком, Ашеру пришлось лгать, убивать и предавать. Его целью было договориться с хеттами и азиатскими царствами, чтобы создать такую империю, о которой не мог мечтать даже сам Рамсес. И вот все рушилось из-за одного непродуманного поступка. Уже несколько месяцев он является жертвой обмана: химик Чечи, этот молчун, просто воспользовался им.
Великий Ашер! Он на глазах превращается в жалкую марионетку, которую судья Пазаир в конце концов закопает. Ему не удался даже такой пустяк, как отправить Сути в дисциплинарный лагерь, потому что дружок старшего судьи вовремя пристроился в стражу. Поданный полководцем судебный иск отвергнут, а его рапорт отклонен визирем! Тотальная проверка вооруженных сил добром для Ашера не закончится: его накажут за попытку подорвать боевой дух армии. Когда Баги ввязывается в какое-то дело, он становится злобным и упертым, как сторожевой пес, вцепившийся в жертву.
Почему все-таки Чечи посоветовал ему написать этот злосчастный рапорт? Все выглядело очень привлекательно: он превращался в спасителя отечества, мудрого государственного мужа, сумевшего сплотить нацию. От такой ослепительной перспективы полководец потерял голову. Он так долго обманывал других, что, в конце концов, обманул самого себя. Как и маленький химик, он мечтал о расширении царства, о смешении рас, что позволило бы, наконец, отбросить устаревшие традиции, которые связывают страну со времен пирамид. Он упустил из виду, что есть еще такие старорежимные чиновники, как визирь Баги и судья Пазаир, ревностно служащие богине Маат и слишком любящие истину.
Ашер страдал оттого, что его считали военачальником средних способностей, с ограниченными возможностями, лишенным амбиций. Его наставники ошибались на его счет. Вытесненный на обочину, откуда ему было не выбраться, полководец возненавидел армию. Или он ее уничтожит, или возьмет под свой контроль. Попав в Азию, посмотрев на тамошних правителей, склонных к лжи и хитрости, постоянно плетущих интриги, он понял, что было бы полезно договориться с ними, и вступил в сговор с Адафи, возглавлявшим движение против египтян.
Теперь же, став игрушкой в руках шулера, он поставил под удар все свое будущее. Но предавшие его друзья еще не знают, на что способно загнанное в угол животное. Будучи опозоренным в собственных глазах, Ашер постарается восстановить репутацию, в свою очередь подставив своих союзников.
Почему эти беды выпали на долю именно ему? Ведь он мог верно служить фараону, любить свою страну, быть таким же, как другие военачальники, которые довольствуются тем, что исполняют свой долг. Но вкус к интригам проник в него, как вирус, подталкивая к тому, чтобы получать то, что предназначено для других.
Ашер терпеть не мог людей, которые были не как все, таких как Пазаир и Баги. Они мешали ему выполнить задуманное. Одни строят, другие разрушают, и если он оказался среди последних, то разве не боги ответственны за это? А их воле противиться невозможно.
Каким ты родился, таким и умрешь.
24
На плечо Сути легла рука Эфраима.
– Ты любишь пустыню, малыш. Это порок. Если ты не избавишься от него, то скоро тебе станут мерещиться чудовища с телом льва и головой ястреба, которых не может ни убить, ни поймать ни один охотник. Для тебя уже будет слишком поздно: чудовище схватит тебя своими когтями и утащит во мрак.
– Почему ты ненавидишь египтян?
– Я из племени хеттов и никогда не смирюсь с победой Египта. А здесь, в пустыне, хозяин я.
– Давно ты водишь бригады рудокопов?
– Уже пять лет.
– Тебе не удалось разбогатеть?
– Ты слишком любопытен.
– Если у тебя не получилось, мне тоже вряд ли повезет.
– А кто тебе сказал, что у меня не получилось?
– Ты даешь мне надежду.
– Не спеши радоваться.
– А если ты богат, то для чего мучиться здесь?
– Я терпеть не могу долину, поля и реку. Даже если бы у меня денег куры не клевали, я не ушел бы с моих рудников.
– Денег куры не клюют… Мне нравится это выражение. Но пока что мы копаемся в шахтах, где ничего нет.
– А ты наблюдательный, малыш. Может, это только тренировка? Когда начнется серьезная работа, самые выносливые будут к ней готовы.
– Хотелось бы побыстрее.
– Тебе невтерпеж?
– А чего ждать?
– Много безумцев охотилось за золотом, но почти все вернулись ни с чем.
– Золотые жилы разведаны?
– Карты есть, но они принадлежат храмам, и добыть их невозможно. Тех, кто пытается украсть золото, хватают стражники пустыни.
– Ускользнуть от них невозможно?
– У них собаки.
– Но ты, наверное, держишь эти карты в голове?
Бородач сел рядом с Сути.
– Кто тебе сказал?
– Никто, успокойся. Просто ты не из тех, кто хранит сведения в других местах.
Эфраим поднял камень и, сжав пальцы, раздавил его.
– Если ты рассчитываешь втянуть меня в какую-нибудь историю, берегись. Я уничтожу тебя.
– Сколько можно тебе повторять, что единственная моя цель – подкопить золотишка? Я хочу иметь большую усадьбу, лошадей, повозки, слуг, сосновую рощу и…
– Сосновую рощу? Сосны в Египте не растут.
– Почему обязательно в Египте? Я не хочу оставаться в этой проклятой стране. Хорошо бы устроиться в Азии, в каком-нибудь местечке, куда не заходят стражи фараона.
– Это уже лучше, парень. Ты беглый преступник?
Сути обомлел.
– Стражники ищут тебя, а ты стараешься спрятаться в пустыне, среди рудокопов. Имей в виду, что они очень настырные – наизнанку вывернутся, чтобы тебя прищучить.
– На этот раз я живым не дамся.
– Ты уже сидел в тюрьме?
– Никогда больше я не вернусь на нары.
– Кто занимается твоим делом?
– Пазаир, старший судья царского портика.
Эфраим восхищенно присвистнул.
– Должно быть, ты крепкий орешек! Многие были бы счастливы увидеть этого судью в гробу.
– Он очень упертый.
– Ничего, судьба еще поставит ему подножку.
– Но мне надо поторапливаться, я на мели.
– Ты мне нравишься, малыш, но рисковать из-за тебя я не стану. Завтра начнется настоящая работа, посмотрим, на что ты способен.
* * *
Эфраим разделил своих людей на две бригады.Первой, более многочисленной, было поручено собирать медь, которая шла на изготовление инструментов, в частности резцов для каменотесов; отбитую молотом породу и промытый металл плавили здесь же, на месте добычи, в примитивных печах, и разливали в формы. На Синае и в других пустынях добывалось немало меди, но ее вывозили в Сирию и Западную Азию для нужд строительства. Она шла также и на военные цели: добавки меди в олово позволяли сделать более прочными клинки ножей и мечей.
Сути попал в другую группу, состоявшую из десятка самых крепких парней. Все понимали, что настоящие трудности только начинаются. Прямо передними зиял, словно пасть преисподней, лаз в шахту, ведущую в глубины, возможно таящие настоящие сокровища. На шее у каждого висел кожаный мешочек, который, если повезет, можно набить битком. Из одежды были только кожаные набедренные повязки, а тело каждый из них натер песком.
Кто пойдет первым? Это была самая выгодная позиция, но она же и самая опасная. Кто-то сильно толкнул Сути, он обернулся и ударил. Завязалась драка, которую пресек Эфраим, вытащив из кучи за волосы небольшого роста парня, который вопил от боли.
– Ты, – объявил он, – пойдешь вперед.
Выстроилась цепочка. Вход был узким, мужчины сгибались в три погибели, ища опору. Взгляд скользил по стенам, в поисках драгоценного металла, о котором они мало что знали. Ведущий цепочки слишком торопился и поднял пыль; следующий за ним, задыхаясь от пыли, толкнул его в спину. От неожиданности тот потерял равновесие и покатился вниз, до следующего уступа.
– Он без сознания, – констатировал один из его товарищей.
– Тем лучше, – огрызнулся другой. Задыхаясь и изнемогая от жары, они спускались все глубже.
Вот оно, золото! Но счастливчик был тут же осмеян двумя завистниками.
– Глупец! Это блестящая стекляшка.
Сути чувствовал, что его подстерегает опасность. Животный инстинкт заставил его нагнуться именно в тот момент, когда ему попытались раскроить череп большим камнем. Первый из нападавших грохнулся навзничь, и Сути ударом ноги сломал ему ребро.
– С каждым следующим будет то же самое, – объявил он. – Вы с ума посходили? Если мы будем продолжать в том же духе, наверх не выйдет никто. Или мы перебьем друг друга, или разделим добычу по справедливости.
Те, кто мог двигаться, сойдясь на втором предложении, продолжали путь, углубившись в следующий коридор. Еще двоим стало дурно, и они повернули назад. Факел из тряпки, смоченной в кунжутном масле, оказался в руках у Сути: он без колебаний возглавил цепочку.
Спустились еще ниже, и тут в темноте что-то сверкнуло.
Предвкушая добычу, молодой человек рванулся вперед и схватил сокровище. И тут же завопил от досады: – Медь, опять эта чертова медь!
* * *
Сути твердо решил заставить Эфраима поделиться награбленным. Выбравшись из шахты, он был удивлен тишиной, царившей наверху. Рудокопы были выстроены в два ряда, между которыми расхаживал десяток стражников с собаками. Руководил ими не кто иной, как тот великан, который разговаривал с Сути, перед тем как нанять его на работу.– Вот остальные, – объявил Эфраим.
Сути с товарищами заняли свое место в ряду, туда же встали и раненые; собаки натягивали поводки и злобно рычали. У каждого стражника в руках была плетка с девятью кожаными хвостами – ее удар был резким и болезненным.
– Мы ищем одного дезертира, – объявил великан. – Он сбежал с места службы, на него заведено уголовное дело. Я уверен, что он прячется среди вас. Наши условия таковы: если он сдастся сам или его выдадите вы, все будет закончено быстро; если же вы откажетесь говорить по-хорошему, то мы начнем допрашивать вас с помощью такой плетки. Это касается всех и будет продолжаться столько, сколько понадобится.
Взгляды Сути и Эфраима встретились. Выгораживать его перед стражниками хетт не станет; а если он выдаст Сути, то укрепит свою репутацию в их глазах.
– Смелее, – вновь заговорил великан. – Беглец проиграл свою игру. А вы – ребята честные.
Из рядов не вышел никто.
Эфраим подошел поближе к своим рабочим. Сути напрягся: видимо, шансов на спасение у него не оставалось. Даже рудокопы не на его стороне.
Псы продолжали бесноваться, чувствуя близкую добычу. Стражники невозмутимо ожидали, когда жертва окажется у них в руках.
И тут Эфраим снова схватил за волосы маленького скандалиста и швырнул его к ногам старшего стражника.
– Вот он, ваш дезертир.
Сути почувствовал на себе взгляд великана. Он был уверен, что тот не поверил Эфраиму. Но выданный стражникам подозрительный субъект, окруженный злобно брехавшими собаками, уже признавался во всем.
* * *
– Ты мне нравишься все больше, малыш.– Ты меня одурачил, Эфраим.
– Я устроил тебе проверку. Тот, кто вернется из этой заброшенной шахты, способен вывернуться из любой ситуации.
– Тебе следовало предупредить меня.
– Тогда моя проверка потеряла бы смысл. А теперь я знаю, на что ты способен.
– Но стражи вернутся за мной.
– Я знаю, поэтому нам не следует задерживаться здесь. Как только я наберу столько меди, сколько требуется подрядчику в Коптосе, я отправлю большую часть моей группы сопровождать этот металл в долину.
– А потом?
– А потом с теми, кого я выберу, мы отправимся в экспедицию, о которой жрецы храмов знать не будут.
– Если ты не вернешься со своими рудокопами, стражники станут искать тебя.
– Если все получится, они не успеют. Это мой последний поход.
– Нас будет не слишком много?
– Когда отправляешься за золотом, то в начале путешествия нужны носильщики. Но возвращаюсь я всегда один.
* * *
Прежде чем отправиться домой завтракать, визирь Баги принял Пазаира. Отпустив секретаря, он погрузил опухшие ноги в маленький бассейн из камня, наполненный теплой соленой водой. Предписанный Нефрет курс лечения улучшил его самочувствие, но отказаться от жирных блюд, которые готовила его супруга, он не смог, и его печень продолжала страдать.Пазаир начал привыкать к холодной манере общения, свойственной визирю. Сгорбленный, с длинным строгим лицом, начисто лишенный обаяния Баги нимало не заботился о том, чтобы снискать симпатию окружающих. Стены его кабинета были увешаны картами провинций, причем некоторые из них нарисованы самим визирем.
– Вы совсем не отдыхаете, судья Пазаир. Обычно старший судья довольствуется исполнением своих многочисленных обязанностей и не занимается расследованиями.
– Дело очень важное.
– Кроме того, я бы сказал, что проблемы армии – не ваша компетенция.
– Процесс по делу полководца Ашера не закончен, он остается под подозрением. Я намерен продолжить расследование.
– Почему вы обратили внимание на его рапорт о состоянии наших войск?
– Потому что этот документ лжив, что подтверждается свидетельством таких людей, как верховный страж и верховный жрец Карнака. Когда я возбужу новое дело против Ашера, этот рапорт ляжет туда. Полководец постоянно искажает истину.
– Возбудить новое дело… Вы твердо намерены это сделать?
– Ашер – убийца. Сути сказал правду.
– Ваш друг попал в неприятную историю.
Пазаир ждал и боялся этого. Баги продолжал говорить тихо, но было видно, что он раздражен.
– Ашер начал против него судебное преследование, обвинение серьезное – дезертирство.
– Это дело не имеет перспективы, – возразил Пазаир. – Сути начал работать стражником до того, как появился иск полководца. Подтверждение этому вы найдете в архиве Кема. Следовательно, военнослужащий Сути по-прежнему служит государству, и его военная карьера не прерывалась. То есть о дезертирстве речи не идет.
Баги что-то записал на дощечке.
– Я надеюсь, что изложенная вами версия соответствует истине.
– Вы можете быть в этом уверены.
– Как вы думаете, зачем Ашер подал свой рапорт?
– Этот документ должен посеять панику, на фоне которой полководец предстанет спасителем отечества.
– А если он все же говорит правду?
– Моя предварительная проверка доказывает обратное. Да, она носила ограниченный характер, но у вас есть возможность изучить вопрос более глубоко и опровергнуть утверждения Ашера.
Визирь молчал.
И тут в мозгу судьи вдруг промелькнуло страшное подозрение. А что, если Баги заодно с полководцем? И образ визиря – честного, неподкупного, бескомпромиссного – всего лишь личина? В этом случае его карьера старшего судьи будет недолгой: его отправят в отставку под любым формальным предлогом. По крайней мере, долго мучиться сомнениями ему не придется – ответ Баги объяснит все.
– Вы сделали свою работу прекрасно, – произнес, наконец, визирь. – С каждым днем становится все очевиднее, что ваше повышение в должности было правильным шагом. Я был неправ, когда при назначении высших судей отдавал предпочтение людям старшего возраста; утешаться можно лишь тем, что вы – исключение из правила. Ваш анализ донесения Ашера произвел на меня сильное впечатление, а свидетельства верховного стража и верховного жреца Карнака, пусть даже недавно назначенных, придают ему дополнительный вес. Во всяком случае, мои сомнения вам удалось развеять. Иными словами, я ставлю под сомнение ценность этого документа и назначаю тотальную проверку вооружений, которыми мы располагаем.
Пазаир был счастлив. Едва добежав до дома, он расплакался слезами радости в объятиях Нефрет.
* * *
Полководец Ашер присел на подножку колесницы. Казарма спала, часовые дремали. Чего могла опасаться такая могучая страна, как Египет, сплоченная вокруг своего правителя, прочно утвердившаяся на завещанных предками моральных устоях, страна, которую не могли пошатнуть самые свирепые ветры?Чтобы стать могущественным и влиятельным человеком, Ашеру пришлось лгать, убивать и предавать. Его целью было договориться с хеттами и азиатскими царствами, чтобы создать такую империю, о которой не мог мечтать даже сам Рамсес. И вот все рушилось из-за одного непродуманного поступка. Уже несколько месяцев он является жертвой обмана: химик Чечи, этот молчун, просто воспользовался им.
Великий Ашер! Он на глазах превращается в жалкую марионетку, которую судья Пазаир в конце концов закопает. Ему не удался даже такой пустяк, как отправить Сути в дисциплинарный лагерь, потому что дружок старшего судьи вовремя пристроился в стражу. Поданный полководцем судебный иск отвергнут, а его рапорт отклонен визирем! Тотальная проверка вооруженных сил добром для Ашера не закончится: его накажут за попытку подорвать боевой дух армии. Когда Баги ввязывается в какое-то дело, он становится злобным и упертым, как сторожевой пес, вцепившийся в жертву.
Почему все-таки Чечи посоветовал ему написать этот злосчастный рапорт? Все выглядело очень привлекательно: он превращался в спасителя отечества, мудрого государственного мужа, сумевшего сплотить нацию. От такой ослепительной перспективы полководец потерял голову. Он так долго обманывал других, что, в конце концов, обманул самого себя. Как и маленький химик, он мечтал о расширении царства, о смешении рас, что позволило бы, наконец, отбросить устаревшие традиции, которые связывают страну со времен пирамид. Он упустил из виду, что есть еще такие старорежимные чиновники, как визирь Баги и судья Пазаир, ревностно служащие богине Маат и слишком любящие истину.
Ашер страдал оттого, что его считали военачальником средних способностей, с ограниченными возможностями, лишенным амбиций. Его наставники ошибались на его счет. Вытесненный на обочину, откуда ему было не выбраться, полководец возненавидел армию. Или он ее уничтожит, или возьмет под свой контроль. Попав в Азию, посмотрев на тамошних правителей, склонных к лжи и хитрости, постоянно плетущих интриги, он понял, что было бы полезно договориться с ними, и вступил в сговор с Адафи, возглавлявшим движение против египтян.
Теперь же, став игрушкой в руках шулера, он поставил под удар все свое будущее. Но предавшие его друзья еще не знают, на что способно загнанное в угол животное. Будучи опозоренным в собственных глазах, Ашер постарается восстановить репутацию, в свою очередь подставив своих союзников.
Почему эти беды выпали на долю именно ему? Ведь он мог верно служить фараону, любить свою страну, быть таким же, как другие военачальники, которые довольствуются тем, что исполняют свой долг. Но вкус к интригам проник в него, как вирус, подталкивая к тому, чтобы получать то, что предназначено для других.
Ашер терпеть не мог людей, которые были не как все, таких как Пазаир и Баги. Они мешали ему выполнить задуманное. Одни строят, другие разрушают, и если он оказался среди последних, то разве не боги ответственны за это? А их воле противиться невозможно.
Каким ты родился, таким и умрешь.
24
Полузакрыв глаза, настороженно подергивая маленькими ушами, выставив ноздри над водой, бегемот зевнул. Его толкнул другой самец – первый заворчал. Оба чудовища охотились на крокодилов во главе двух стад, поделивших между собой ту часть Нила, которая омывала южные районы Мемфиса. Расталкивая толщу воды громоздкими телами, они любили поплавать на глубине, где эти тяжелые и неповоротливые твари выглядели почти грациозно и изящно. Весившие до двух тонн животные не любили, когда их тревожили во время дневного отдыха: непрошеного гостя могли встретить пастью, распахнутой на сто пятьдесят градусов, снабженной клыками по шестьдесят сантиметров каждый. Будучи ленивыми по натуре, они зевали, чтобы отпугнуть пришельца. По ночам они обычно выходили на берег, чтобы полакомиться свежей травой, а чтобы переварить пищу, им нужен был целый день: они грелись на солнышке, на песчаном пляже, подальше от человеческого жилья; их нежная кожа вынуждала их часто окунаться в воду.
Покрытые шрамами самцы спорили за власть, показывая друг другу зубы, но тут же, оставив вялую попытку побороться, поплыли бок о бок в направлении берега. И там, в приступе безумия, они принялись вытаптывать поля, мять кустарники в садах, ломать деревья, приводя крестьян в ужас. Ребенок, не успевший увернуться, был растоптан.
И второй, и третий раз гиппопотамы начинали свою атаку, а их самки тем временем защищали детенышей от нападения крокодилов. Правители городов обратились за помощью к стражникам. Кем отправился на место и организовал отстрел самцов. Они оба были убиты, но беды на этом не кончились: тучи воробьев, великое множество мышей, массовый падеж скота, целые колонии червей в зернохранилищах, не считая огромного количества чиновников, доводивших землевладельцев до остервенения своими придирками, довершили нанесенный урон. Чтобы уберечься от несчастья, многие сельские жители надели на шею кусочки сердолика: блеск этого камня помогал отвести пагубные силы. Тем не менее, слухи распространялись со стремительной быстротой. Красный гиппопотам превратился в разрушителя потому, что магические защитные силы фараона иссякли. К тому же болтали, что разлив будет скудным – это ли не доказательство того, что власть правителя над природой слабеет и что он должен укрепить свой союз с богами, устроив праздник возрождения?
К тому же судья получил еще одно неприятное известие: как сообщил ему Кем, исчезла Пантера. Она ушла ночью, не сказав соседям ни слова о том, куда направляется. В Мемфисе ее не видел никто. Разочарованная и раненная в самое сердце, она вполне могла вернуться в Ливию.
Праздник Имхотепа, мудрейшего из мудрых и покровителя писцов, был выходным днем, и Пазаир смог немного отдохнуть и подлечиться: он пил раствор брионии, чтобы избавиться от мучивших его насморка и кашля. Сидя на складном стуле, он любовался великолепным букетом, составленным Нефрет: она собрала его из пальмовых листьев и веток персикового дерева, добавив к ним лепестки лотоса и скрепив всю композицию тщательно замаскированной нитью. Все было сделано весьма искусно и требовало большого умения. Было видно, что этот маленький шедевр пришелся по душе Смельчаку: встав на задние лапы и опершись передними о столик, где стоял букет, он пытался сжевать лепестки лотоса. Пазаиру не удавалось отвлечь пса от этого занятия, пока он не предложил ему нечто более привлекательное – сахарную косточку.
Собирался дождь. С севера наползали тяжелые черные тучи. Люди и животные ощутили беспокойство; служанка бессмысленно металась по дому, кухарка разбила глиняный горшок. Все испуганно ждали приближающегося дождя: это будет настоящий ливень, который разрушит плохонькие домишки, а на пустынных окраинах города закрутит настоящие водовороты камней и грязи.
Хотя ее работа в лечебнице была очень утомительной, Нефрет находила в себе силы сохранять улыбку на лице и доброжелательный тон в отношениях с домашними. Слуги обожали ее и побаивались Пазаира, за чьим суровым видом на самом деле скрывалась природная стеснительность. Да, судья считал, что садовник работает с ленцой, служанка немного медлительна, а кухарка склонна к гурманству, признавая при этом, что все они выполняют свои обязанности с удовольствием. Поэтому никаких упреков им он не высказывал.
Пазаир сам почистил мягкой щеткой шкуру осла, страдавшего от изнуряющей жары; поев и запив съеденное свежей водой, Северный Ветер заметно приободрился и разлегся в тени под смоковницей. Вспотевшему Пазаиру захотелось облиться водой. Он пересек сад, где уже поспевали финики, прошел вдоль стены, отделявшей усадьбу от улицы, обогнул птичий двор, откуда доносился гомон, и вошел в свое просторное жилище, к которому уже начал привыкать.
Долетевшие до него обрывки беседы означали, что комната для водных процедур занята. Молодая служанка, стоя на возвышении, поливала водой из кувшина золотистое тело Нефрет. Теплая вода скользила по шелковистой коже и убегала в отверстие канализации, вырезанное в известняковой плитке, которой был выложен пол.
Пазаир взял у служанки кувшин и отпустил ее.
– Какая высокая честь! Старший судья царского портика собственной персоной… А может, он сделает мне массаж?
– Он ваш самый преданный слуга.
Они перешли в другое помещение.
Стройный стан Нефрет, ее солнечная чувственность, высокая и упругая грудь, изящно очерченные бедра, тонкие ступни и кисти – все это ослепляло Пазаира. День ото дня все сильнее влюбляясь в свою жену, он постоянно разрывался между двумя желаниями – целомудренно восхищаться ею или обрушить на нее всю свою страсть.
Она легла на каменную скамью, покрытую циновкой, а Пазаир, раздевшись, перебирал флаконы и вазы с мазями – одни из цветного стекла, другие из алебастра. Выбрав один из них, он смазал спину своей подруги душистым маслом и прошелся ловкими пальцами от поясницы до затылка. Нефрет считала ежедневный массаж весьма эффективным лечебным средством, которым не следовало пренебрегать, ведь он приводил в норму давление, снимал судороги, успокаивал нервы, активизировал кровообращение, поддерживая в организме равновесие и здоровье. Из косметической ложечки в форме нагой пловчихи, толкающей перед собой утку с распростертыми крыльями, тело которой и служило емкостью, Пазаир взял другой состав, с запахом жасмина, и натер им шею молодой женщины.
Под его пальцами по телу Нефрет пробежала легкая дрожь. Заметив это, он коснулся ее шеи губами; она перевернулась на спину, и тела любовников слились воедино.
Пазаир и Нефрет завтракали в саду – к большому удовольствию Смельчака, который крутился вокруг низких столиков из тростника и стеблей папируса, где служанка расставила кубки, блюда и кувшины. Напрасно судья пытался воспитывать собаку, запрещая ей клянчить у стола, где едят хозяева. Пес чувствовал, что Нефрет на его стороне; да и как можно было оставаться равнодушным к таким вкусным запахам?
– Я надеюсь на лучшее, Нефрет.
– Это бывает с тобой не так часто.
– Ашер не должен от нас ускользнуть. Убийца и предатель… Как можно было так испортить жизнь самому себе? Я не думал, что мне придется бороться с таким беспредельным злом.
– Не зарекайся, может быть еще хуже.
– Откуда такой мрачный настрой?
– Я очень дорожу своим счастьем, но чувствую, что оно под угрозой.
– Из-за моего расследования?
– Ты рискуешь все сильнее и сильнее. Ты думаешь, что Ашер позволит уничтожить себя и не предпримет ответных мер?
– Я убежден, что он не более чем второстепенная фигура, а во главе заговора стоит кто-то другой. Он, строил иллюзии по поводу качества небесного железа; выходит, его сообщники водили его за нос.
– Может быть, он притворялся?
– Нет, не похоже.
Нефрет накрыла своей ладонью руку мужа, и это простое прикосновение сделало их бесконечно близкими друг другу. Пес и зеленая обезьянка притихли, ощутив красоту и величие момента: два человеческих существа слились воедино в беспредельности окружающего мира.
Райское блаженство прервал приход кухарки.
Покрытые шрамами самцы спорили за власть, показывая друг другу зубы, но тут же, оставив вялую попытку побороться, поплыли бок о бок в направлении берега. И там, в приступе безумия, они принялись вытаптывать поля, мять кустарники в садах, ломать деревья, приводя крестьян в ужас. Ребенок, не успевший увернуться, был растоптан.
И второй, и третий раз гиппопотамы начинали свою атаку, а их самки тем временем защищали детенышей от нападения крокодилов. Правители городов обратились за помощью к стражникам. Кем отправился на место и организовал отстрел самцов. Они оба были убиты, но беды на этом не кончились: тучи воробьев, великое множество мышей, массовый падеж скота, целые колонии червей в зернохранилищах, не считая огромного количества чиновников, доводивших землевладельцев до остервенения своими придирками, довершили нанесенный урон. Чтобы уберечься от несчастья, многие сельские жители надели на шею кусочки сердолика: блеск этого камня помогал отвести пагубные силы. Тем не менее, слухи распространялись со стремительной быстротой. Красный гиппопотам превратился в разрушителя потому, что магические защитные силы фараона иссякли. К тому же болтали, что разлив будет скудным – это ли не доказательство того, что власть правителя над природой слабеет и что он должен укрепить свой союз с богами, устроив праздник возрождения?
* * *
Проверки, начатые визирем Баги, шли своим чередом, однако Пазаир был обеспокоен: не имея новостей от Сути, он написал ему зашифрованное послание, где было сказано, что положение полководца Ашера пошатнулось и потому подвергать себя риску и впредь – ради поисков улик против него – не имеет смысла. Цель, для достижения которой Сути пустился в свое опасное путешествие, может быть достигнута в считанные дни.К тому же судья получил еще одно неприятное известие: как сообщил ему Кем, исчезла Пантера. Она ушла ночью, не сказав соседям ни слова о том, куда направляется. В Мемфисе ее не видел никто. Разочарованная и раненная в самое сердце, она вполне могла вернуться в Ливию.
Праздник Имхотепа, мудрейшего из мудрых и покровителя писцов, был выходным днем, и Пазаир смог немного отдохнуть и подлечиться: он пил раствор брионии, чтобы избавиться от мучивших его насморка и кашля. Сидя на складном стуле, он любовался великолепным букетом, составленным Нефрет: она собрала его из пальмовых листьев и веток персикового дерева, добавив к ним лепестки лотоса и скрепив всю композицию тщательно замаскированной нитью. Все было сделано весьма искусно и требовало большого умения. Было видно, что этот маленький шедевр пришелся по душе Смельчаку: встав на задние лапы и опершись передними о столик, где стоял букет, он пытался сжевать лепестки лотоса. Пазаиру не удавалось отвлечь пса от этого занятия, пока он не предложил ему нечто более привлекательное – сахарную косточку.
Собирался дождь. С севера наползали тяжелые черные тучи. Люди и животные ощутили беспокойство; служанка бессмысленно металась по дому, кухарка разбила глиняный горшок. Все испуганно ждали приближающегося дождя: это будет настоящий ливень, который разрушит плохонькие домишки, а на пустынных окраинах города закрутит настоящие водовороты камней и грязи.
Хотя ее работа в лечебнице была очень утомительной, Нефрет находила в себе силы сохранять улыбку на лице и доброжелательный тон в отношениях с домашними. Слуги обожали ее и побаивались Пазаира, за чьим суровым видом на самом деле скрывалась природная стеснительность. Да, судья считал, что садовник работает с ленцой, служанка немного медлительна, а кухарка склонна к гурманству, признавая при этом, что все они выполняют свои обязанности с удовольствием. Поэтому никаких упреков им он не высказывал.
Пазаир сам почистил мягкой щеткой шкуру осла, страдавшего от изнуряющей жары; поев и запив съеденное свежей водой, Северный Ветер заметно приободрился и разлегся в тени под смоковницей. Вспотевшему Пазаиру захотелось облиться водой. Он пересек сад, где уже поспевали финики, прошел вдоль стены, отделявшей усадьбу от улицы, обогнул птичий двор, откуда доносился гомон, и вошел в свое просторное жилище, к которому уже начал привыкать.
Долетевшие до него обрывки беседы означали, что комната для водных процедур занята. Молодая служанка, стоя на возвышении, поливала водой из кувшина золотистое тело Нефрет. Теплая вода скользила по шелковистой коже и убегала в отверстие канализации, вырезанное в известняковой плитке, которой был выложен пол.
Пазаир взял у служанки кувшин и отпустил ее.
– Какая высокая честь! Старший судья царского портика собственной персоной… А может, он сделает мне массаж?
– Он ваш самый преданный слуга.
Они перешли в другое помещение.
Стройный стан Нефрет, ее солнечная чувственность, высокая и упругая грудь, изящно очерченные бедра, тонкие ступни и кисти – все это ослепляло Пазаира. День ото дня все сильнее влюбляясь в свою жену, он постоянно разрывался между двумя желаниями – целомудренно восхищаться ею или обрушить на нее всю свою страсть.
Она легла на каменную скамью, покрытую циновкой, а Пазаир, раздевшись, перебирал флаконы и вазы с мазями – одни из цветного стекла, другие из алебастра. Выбрав один из них, он смазал спину своей подруги душистым маслом и прошелся ловкими пальцами от поясницы до затылка. Нефрет считала ежедневный массаж весьма эффективным лечебным средством, которым не следовало пренебрегать, ведь он приводил в норму давление, снимал судороги, успокаивал нервы, активизировал кровообращение, поддерживая в организме равновесие и здоровье. Из косметической ложечки в форме нагой пловчихи, толкающей перед собой утку с распростертыми крыльями, тело которой и служило емкостью, Пазаир взял другой состав, с запахом жасмина, и натер им шею молодой женщины.
Под его пальцами по телу Нефрет пробежала легкая дрожь. Заметив это, он коснулся ее шеи губами; она перевернулась на спину, и тела любовников слились воедино.
* * *
Буря прошла стороной.Пазаир и Нефрет завтракали в саду – к большому удовольствию Смельчака, который крутился вокруг низких столиков из тростника и стеблей папируса, где служанка расставила кубки, блюда и кувшины. Напрасно судья пытался воспитывать собаку, запрещая ей клянчить у стола, где едят хозяева. Пес чувствовал, что Нефрет на его стороне; да и как можно было оставаться равнодушным к таким вкусным запахам?
– Я надеюсь на лучшее, Нефрет.
– Это бывает с тобой не так часто.
– Ашер не должен от нас ускользнуть. Убийца и предатель… Как можно было так испортить жизнь самому себе? Я не думал, что мне придется бороться с таким беспредельным злом.
– Не зарекайся, может быть еще хуже.
– Откуда такой мрачный настрой?
– Я очень дорожу своим счастьем, но чувствую, что оно под угрозой.
– Из-за моего расследования?
– Ты рискуешь все сильнее и сильнее. Ты думаешь, что Ашер позволит уничтожить себя и не предпримет ответных мер?
– Я убежден, что он не более чем второстепенная фигура, а во главе заговора стоит кто-то другой. Он, строил иллюзии по поводу качества небесного железа; выходит, его сообщники водили его за нос.
– Может быть, он притворялся?
– Нет, не похоже.
Нефрет накрыла своей ладонью руку мужа, и это простое прикосновение сделало их бесконечно близкими друг другу. Пес и зеленая обезьянка притихли, ощутив красоту и величие момента: два человеческих существа слились воедино в беспредельности окружающего мира.
Райское блаженство прервал приход кухарки.