Жак Кристиан. Закон пустыни

   – Подручные Хаттусы хотели меня утопить; а до того какой-то человек пытался сделать меня инвалидом.
   – Кем выяснил, кто это?
   – Еще нет. Это очень хитрый и ловкий парень. Те, кто поставляет Кему сведения, о нем ничего не знают. Что решил совет лекарей?
   – Решение отложено, пока не найдут новых кандидатов; но Кадаш будет выставляться снова, сейчас он обхаживает членов совета.
   Она положила голову ему на колени.
   – Что бы ни случилось, мы с тобой счастливы.

* * *

   Пазаир скрепил своей печатью приговор провинциального суда, приговорившего сельского старосту к двадцати ударам палкой и крупному штрафу за клевету. Скорее всего, местный судья подаст апелляцию; однако, если виновность подтвердится, наказание будет вдвое строже.
   Незадолго до полудня судья принял госпожу Тапени. Маленькая, ладная, с волосами цвета воронова крыла, она ловко пользовалась своим обаянием и сумела уговорить суровых писцов впустить ее к старшему судье.
   – Чем я могу быть вам полезен?
   – Вы хорошо знаете.
   – Поясните.
   – Я хочу знать, где скрывается ваш друг Сути, который является моим мужем.
   Пазаир был готов к этой атаке. Как и Пантере, Тапени не была безразлична судьба любителя приключений.
   – Он уехал из Мемфиса.
   – Почему?
   – У него важное задание.
   – Какое, вы мне, конечно, не скажете.
   – Это исключено.
   – Ему грозит опасность?
   – Он верит в свое везение.
   – Сути вернется. Я не из тех женщин, которых можно забыть или бросить.
   В ее голосе было больше угрозы, чем нежности. Пазаир позволил себе небольшую импровизацию.
   – Некоторые знатные дамы, должно быть, вам сильно докучали в последнее время?
   – Я занимаю такое положение, что они часто приходят ко мне выпрашивать лучшие ткани.
   – Только это? Или что-нибудь посерьезнее?
   – Я вас не понимаю.
   – Скажем, госпожа Нанефер, она разве не просила вас держать язык за зубами?
   Похоже, что Тапени смутилась.
   – Я рассказывала о ней Сути, ведь она прекрасно владеет иглой.
   – В Мемфисе есть и другие искусницы. Почему вы бросили на съедение именно ее?
   – Ваши вопросы мне надоели.
   – Но я должен их задать.
   – С какой целью?
   – Я расследую серьезное преступление.
   На губах Тапени появилась странная улыбка.
   – В нем замешана Нанефер?
   – Что вам об этом известно?
   – Вы не имеете права держать меня здесь.
   И она быстро пошла к двери.
   – Возможно, мне об этом известно достаточно много, судья Пазаир, но почему я должна выдавать свои секреты?

* * *

   Бывает ли такое, чтобы в лечебнице наступало затишье? Один больной выздоравливает, но на его место поступает другой, и снова начинается борьба за жизнь. Уход за больными не утомлял Нефрет; одерживать верх над страданием приносило ей бесконечную радость. Весь персонал самоотверженно помогал ей, управляющие исполняли свои функции исправно, поэтому она могла полностью отдаться своему искусству, искать более эффективные лекарственные средства и совершенствовать старые. Каждый день она оперировала опухоли, соединяла сломанные кости, ободряла неизлечимо больных. С ней работала команда лекарей – одни уже опытные, другие начинающие; она руководила ими, не повышая голоса, и все с радостью повиновались ей.
   День выдался не из легких. Нефрет удалось спасти сорокалетнего мужчину, у которого развилась непроходимость кишечника. Усталая, она присела, держа в руках кубок со свежей водой, и в этот момент в помещение, где умывались и переодевались лекари, ворвался Кадаш. Седовласый зубной лекарь грубо окликнул Нефрет.
   – Мне нужен список лекарств, которые есть в больнице.
   – Зачем он вам?
   – Я скоро получу должность старшего лекаря и хочу ознакомиться с этим списком.
   – Что вы будете с ним делать?
   – Мне необходимо расширить свои познания.
   – Но, как зубной лекарь, вы используете лишь несколько специфических средств.
   – Сейчас же дайте мне список!
   – Ваши требования необоснованны. Доступ к этому списку имеет только персонал лечебницы.
   – Вы плохо понимаете ситуацию, Нефрет. Я должен подтвердить свою профессиональную состоятельность. Не ознакомившись со списком лекарств, я не смогу этого сделать.
   – Только старший лекарь царства может приказать мне уступить вам.
   – Но это же я, будущий старший лекарь!
   – Насколько я знаю, это место пока свободно.
   – Подчинитесь моему приказу, и вы не пожалеете.
   – Я не сделаю этого.
   – Если будет нужно, я выбью дверь вашей аптеки.
   – И понесете за это ответственность.
   – Прекратите упорствовать. Завтра вы окажетесь у меня в подчинении. И если вы сейчас откажетесь со мной сотрудничать, я выгоню вас с этого места.
   Обеспокоенные стычкой, несколько лекарей подошли к Нефрет.
   – Ваш бунт не производит на меня впечатления.
   – Выйдите отсюда, – приказал молодой лекарь.
   – Вы совершаете большую ошибку, разговаривая со мной в таком тоне.
   – Ваше поведение недостойно целителя.
   – У меня нет времени на церемонии, – заметил Кадаш.
   – Это с вашей точки зрения, – поправила Нефрет.
   – Пост старшего лекаря должен занять опытный человек. Вы все здесь цените меня по достоинству. Почему же вы так со мной обращаетесь? Нами движет одно и то же желание – служить другим.
   Кадаш доказывал свою правоту эмоционально и убежденно; он напомнил о своей долгой и успешной практике, о преданности больным, о желании стать полезным стране на более высоком посту, где он не будет связан никакими оковами.
   Однако Нефрет оставалась непоколебимой. Если Кадаш хочет получить список ядов и наркотиков, то пусть действует по заведенному порядку. Но пока преемник Небамона не занял этот высокий пост, она будет стоять на своем.

* * *

   Начальник штаба Ашера сожалел об отсутствии полководца. Однако судья Пазаир настаивал.
   – Речь идет не о простом посещении. Я должен допросить его.
   – Полководец покинул казармы.
   – Когда?
   – Вчера вечером.
   – В каком направлении?
   – Не знаю.
   – Разве устав не предписывает ему ставить вас в известность о своих перемещениях?
   – Да, это так.
   – Так почему же он его нарушил?
   – Откуда мне знать?
   – Я не могу удовольствоваться столь расплывчатыми объяснениями.
   – Вы можете обыскать казармы, если хотите.
   Пазаир допросил двух других офицеров, но ничего не выяснил, кроме того, что полководец отбыл на повозке в южном направлении.
   Не исключая, что полководец применил какую-то уловку, судья навел справки и выяснил, что никакой экспедиции в Азию не планировалось.
   Пазаир дал Кему поручение отыскать полководца как можно быстрее, и начальник стражи без промедлений отправился в южные провинции, не имея, однако, точного представления о направлении своих поисков: Ашер очень ловко заметал следы.

* * *

   Визирь был раздражен.
   – Вы не преувеличиваете, судья Пазаир?
   – Я веду это расследование уже семь дней.
   – А казармы?
   – Ашера там нет.
   – Что говорят в штабе?
   – Там ему не поручали никакой миссии, если только она не секретная.
   – Но в этом случае я бы знал.
   – Вывод напрашивается сам собой: полководец исчез.
   – Это невозможно. Его высокая должность не предполагает подобных выходок!
   – Он расставил ловушки, в которые рискует угодить сам.
   – Ваши постоянные нападки загнали его в угол?
   – Я полагаю, что скорее он опасался вашего вмешательства.
   – То есть он боялся, что правосудие окажется не на его стороне.
   – А его друзья его покинули.
   – Почему?
   – Ашер сообразил, что они его использовали.
   – Но солдат не может спасаться бегством!
   – Он трус и убийца.
   – Если ваши обвинения обоснованны, то почему он не направился в Азию, где у него действительно есть союзники?
   – Его отъезд на юг может оказаться обманным маневром.
   – Я приказываю перекрыть границы. Ашеру не удастся уйти за пределы страны. Если у полководца не было сообщников, то из этой сети ему не ускользнуть. Кто осмелится ему помогать, нарушая приказ визиря?
   Пазаиру следовало бы радоваться своей огромной победе. Полководец не сумеет объяснить свое дезертирство: преданный сообщниками, он в свою очередь предаст их во время второго судебного процесса, который будет возбужден против него. Видимо, он попытался отомстить Денесу и Чечи. Столкнувшись с возможностью своего провала, он предпочел исчезнуть.
   – Я направлю местным начальникам приказ немедленно арестовать Ашера. Пусть Кем распространит его среди стражников.
   Если отправить документ срочной почтой, то свобода передвижения будет перекрыта полководцу меньше чем через четыре дня.
   – Ваша задача этим не ограничивается, – продолжал визирь. – Если в этом деле полководец окажется лишь исполнителем, вы должны добраться до главных виновников.
   – Это именно то, что я намерен сделать, – подтвердил Пазаир, который думал о Сути.

* * *

   Денес отвез царевну Хаттусу в людный пригород, в секретную кузницу, где работал Чечи. Она была спрятана за кухней, которой пользовались служащие судовладельца. Химик ставил там опыты по созданию новых сплавов и с помощью растительных окислителей испытывал на прочность медь и железо.
   Жара в мастерской стояла невыносимая. Хаттуса сняла плащ.
   – Визит царской особы, – радостно объявил Денес.
   Но Чечи даже не оглянулся. Он сосредоточенно выполнял тонкую операцию: пытался соединить три металла – золото, серебро и медь.
   – Я делаю рукоятку для кинжала, – пояснил он. – Он достанется будущему правителю, который сядет на трон, когда мы прогоним тирана.
   Правой ногой Чечи ритмично нажимал на кузнечные меха, чтобы огонь в горне не погас; он ворошил кусочки металла щипцами из бронзы и должен был торопиться, поскольку бронза плавилась при той же температуре, что и золото.
   Хаттусе стало не по себе.
   – Меня не интересуют ваши эксперименты. Мне нужно небесное железо, за которое я уже заплатила.
   – Вы заплатили только часть, – уточнил Денес.
   – Отдайте мне металл, и получите остальное.
   – Вы по-прежнему торопитесь?
   – Мне надоела ваша наглость! Покажите мне то, за чем я пришла.
   – Вам придется подождать.
   – Хватит, Денес! Вы обманываете меня?
   – Вовсе нет.
   – Этот металл вам не принадлежит?
   – Он будет моим.
   – Вы смеетесь надо мной!
   – Не преувеличивайте, царевна; просто надо немного подождать. У нас с вами общая цель – убрать Рамсеса, и это главное, не правда ли?
   – Вы обыкновенный вор.
   – Напрасно вы гневаетесь. Мы должны действовать заодно.
   Она окинула его презрительным взглядом.
   – Вы ошибаетесь, Денес. Я обойдусь без вашей помощи.
   – Отказаться от сотрудничества с нами было бы глупо.
   – Откройте дверь, я хочу уйти.
   – Вы будете молчать?
   – Я буду действовать так, как будет выгодно мне.
   – Вы должны дать мне слово.
   – Дайте мне пройти.
   Денес не пошевелился, Хаттуса попыталась его отодвинуть. Взбешенный, он сильно толкнул ее. Попятившись, царевна задела горячие щипцы, которые Чечи положил на камень. Вскрикнув, она покачнулась и упала в огнедышащую печь. Ее платье мгновенно загорелось.
   Ни Денес, ни Чечи не двинулись в места – химик не посмел вмешаться без приказа сообщника. Наконец судовладелец открыл дверь и кинулся наружу, Чечи выбежал за ним. Кузница заполыхала.

28

   Прежде чем открыть очередное заседание суда перед вратами храма Птаха, Пазаир написал зашифрованное послание для Сути. С Ашером покончено. Рисковать понапрасну нет смысла. Немедленно возвращайся.
   Судья отдал записку посыльному стражи, одному из доверенных Кема. В Коптосе тот передаст его стражникам пустыни, развозящим рудокопам почту.
   На сегодняшнем заседании рассматривалось несколько мелких преступлений – от отказа возвратить долг до неоправданного отсутствия на рабочем месте. Обвиняемые признались в своих проступках, присяжные были снисходительны. Среди них был Денес. По окончании заседания судовладелец обратился к судье:
   – Я вам не враг, Пазаир.
   – А я вам не друг.
   – На самом деле вам следовало бы больше остерегаться тех, кто выдает себя за ваших друзей.
   – Что вы хотите этим сказать?
   – Вы иногда доверяете не тем, кому следует. Сути, например, не заслуживает вашего доверия. Он сообщал мне о ваших расследованиях и о вас самом, и делал это за деньги, которые никогда не умел зарабатывать.
   – Моя должность строго запрещает рукоприкладство, но я могу и не сдержаться.
   – Однажды вы скажете мне спасибо.

* * *

   Как только Нефрет пришла в лечебницу, ее тут же позвали на помощь лекари, которые уже полночи боролись за жизнь обожженной женщины. В квартале, где живет простой люд, случился пожар: там загорелась кузница, где тайно велись какие-то работы. Несчастная жертва, скорее всего, пострадала по неосторожности; но шансов на спасение у нее практически не было.
   На изуродованную плоть врачи наложили черную грязь, смешанную с экскрементами мелких животных, высушенными и истолченными с перебродившим пивом. Нефрет стерла в муку поджаренный ячмень и горькую тыкву, смешала ее с сушеной смолой акации и залила все ингредиенты растительным маслом; из полученной смеси она сделала компресс и наложила его на ожоги. Менее серьезные раны обработала с помощью охры, добавив к ней сок смоковницы, горькую тыкву и мед.
   – Теперь ей будет не так больно, – объяснила она коллегам.
   – Как же ее кормить? – спросила сиделка.
   – Пока это невозможно.
   – Но мы должны как-то предотвратить обезвоживание.
   – Разожмите ей зубы, вставьте стебель тростника и вливайте по каплям медную воду. Не оставляйте ее одну. Если что-то случится, немедленно позовите меня.
   – А примочки?
   – Меняйте их каждые три часа. Завтра мы попробуем смесь из воска, растопленного говяжьего жира, папируса и цератонии. Ей понадобится большое количество бинтов, самых тонких.
   – Вы все же надеетесь, что все обойдется?
   – Честно говоря, нет. Известно, кто она? Необходимо предупредить близких.
   Этого вопроса дежурный боялся. Он отвел Нефрет в сторону.
   – Как бы у нас не было осложнений. Эта пациентка – не простая.
   – Кто это?
   Он показал великолепный серебряный браслет, почти не поврежденный пламенем, на внутренней стороне которого было выгравировано имя владелицы: Хаттуса, супруга Рамсеса.

* * *

   Горячий ветер из нубийской пустыни раздражал нервы. Он поднимал песчаную бурю и обрушивал ее на город. Люди старались заткнуть малейшую щель в окнах и дверях, но мелкая желтая пыль проникала повсюду, вынуждая женщин беспрерывно ее вытирать. Многие жаловались на затрудненное дыхание и часто обращались к помощи лекарей. Пазаир тоже чувствовал себя неважно: выписанные Нефрет капли смягчали раздражение глаз, но он быстро утомлялся. Что же до Кема, то неблагоприятные климатические условия влияли на него не больше, чем на его павиана.
   Двое мужчин и обезьяна отдыхали в тени смоковницы, возле бассейна с лотосами; Смельчак после некоторого колебания вспрыгнул на колени к хозяину, однако не спускал с павиана глаз.
   – Никаких новостей об Ашере.
   – Перейти границу страны он не сможет, – заметил судья.
   – Он может затаиться где-нибудь и просидеть там долго, но если у его сообщников дела пойдут неважно, они выдадут его. Приказ визиря звучит для них угрожающе. Почему все-таки полководец повел себя так?
   – Потому что понял, что на этот раз он проиграет процесс.
   – Значит, сообщники его бросили?
   – Он им больше не нужен.
   – И что отсюда вытекает?
   – Что не было ни военного заговора, ни попытки вторжения.
   – Но как все-таки царевна Хаттуса оказалась в Мемфисе…
   – Ее тоже следует исключить! Заговорщикам не нужна была ее помощь. Что вы узнали в ходе расследования?
   – Кому принадлежала потайная кузница, неизвестно. А кухней, что рядом с ней, пользовались служащие Денеса.
   – Ну вот же! Ничего лучше и не надо.
   – Но формально мы ни в чем не можем его обвинить.
   – Мы же натыкаемся на него на каждом шагу! А случившийся пожар наверняка был результатом поджога.
   – Видели каких-то убегающих людей, но никто не может точно сказать ни сколько их было, ни как они выглядели.
   – Кузница… Скорее всего, там работал Чечи.
   – Может, они заманили Хаттусу в западню?
   – Сжечь женщину заживо – в это трудно поверить. Или мы имеем дело с чудовищами?
   – Если это так, то нас ждут тяжелые испытания.
   – Я полагаю, излишне просить вас принять дополнительные меры безопасности в отношении старшего судьи царского портика.
   – Даже если бы я не был начальником стражи, даже если бы вы дали мне противоположные приказания, я бы усилил вашу охрану.
   В тайну Кема Пазаиру не проникнуть никогда. Спокойный, всегда держащий дистанцию, прекрасно владеющий собой, он не одобрял образа действий судьи, однако всегда самоотверженно и безоговорочно становился на его сторону. Других друзей, кроме павиана, у него не было; перенесенные им телесные раны, несомненно, мучили его меньше, чем душевные. Справедливость? Пустая болтовня. Однако Пазаир верил в нее, а Кем доверял Пазаиру.
   – Вы предупредили визиря?
   – Я направил ему подробный доклад. Похоже, Хаттуса никому не сказала о своей поездке в Мемфис. Нефрет не отходит от нее.

* * *

   На пятый день Нефрет использовала примочки из маслянистой мази на основе горькой тыквы, желтой охры и частиц меди. Она наложила снадобье на раны и осторожно забинтовала. Хаттуса очень страдала, но ее организм оказался цепким.
   На шестой день ее взгляд стал осмысленным. Казалось, она очнулась после долгого сна.
   – Держитесь. Вы находитесь в главной лечебнице Мемфиса. Все самое тяжелое уже позади, и каждый вырванный у смерти час приближает вас к выздоровлению.
   Прекрасная представительница племени хеттов была сильно обезображена. Несмотря на помады и мази, ее ослепительная кожа отныне останется испещрена розоватыми шрамами. Нефрет боялась того момента, когда царевна попросит зеркало.
   Хаттуса подняла руку и уцепилась за запястье молодой женщины.
   – Я знаю эту болезнь и умею ее лечить, – пообещала та своей пациентке.

* * *

   Пазаир смотрел на свою спящую жену.
   Она наконец-то согласилась немного отдохнуть. Нефрет поставила себе целью спасти Хаттусу, она лично накладывала повязки и готовила лекарства, которые мало-помалу заживляли ужасные ожоги.
   Его любовь к ней все росла и росла, она распускалась, как крона над пальмой. Каждый новый день придавал этому чувству новый оттенок, неожиданный и прекрасный; Нефрет обладала способностью делать жизнь еще лучезарнее и нести свет даже в самые темные закоулки ночи. И если Пазаир не жалел сил в борьбе со злом, то разве не для того, чтобы снова и снова доказывать ей, что она не совершила ошибки, соединив свою жизнь с ним? Преодолевать свои слабости ему помогала уверенность, что их союзу не страшны ни время, ни привычка, ни испытания.
   Солнечный луч скользнул в спальню и осветил лицо Нефрет. Она проснулась.
   – Хаттуса будет жить, – прошептала она.
   – Из-за нее ты совсем забыла меня? Она прижалась к нему.
   – Как царевна, такая молодая и красивая, сумеет пережить ужасное несчастье, которое с ней случилось?
   – Что сказал об этом Рамсес?
   – Он передал через дворцового распорядителя, что, как только будет можно, Хаттусу перевезут во дворец.
   – Если только то, что она расскажет, окажется совместимо с ее высоким, привилегированным положением.
   Встревоженная Нефрет присела на край постели.
   – Разве она не достаточно наказана?
   – Прости меня, но я обязан ее допросить.
   – Но она еще не сказала ни слова.
   – Как только она будет в состоянии говорить, предупреди меня.

* * *

   Хаттуса съела ячменную кашу и выпила сок цератонии. Силы возвращались к ней, но взгляд ее был отсутствующим, обращенным назад, в сторону пережитого кошмара.
   – Как это произошло? – спросила Нефрет.
   – Он толкнул меня. Я хотела уйти из кузницы, но он меня не выпускал.
   Слова цеплялись одно за другое, медленно и с трудом. Нефрет была потрясена, и не могла дальше расспрашивать свою пациентку.
   – Бронзовые щипцы… Из-за них загорелось мое платье. Оно вспыхнуло, и, отшатнувшись, я натолкнулась на кузнечный горн. Пламя охватило меня всю.
   И вдруг она пронзительно выкрикнула:
   – Они убежали, они бросили меня!
   Обезумевшая от ужаса Хаттуса вновь переживала случившееся, пытаясь вытолкнуть из сознания катастрофу, уничтожившую ее красоту и молодость. Она поднялась на постели, и невыносимая душевная боль исторгла из ее души ужасный вопль:
   – Они убежали, эти негодяи – Денес, Чечи!

* * *

   Нефрет дала Хаттусе успокоительное и не отходила от больной, пока та не заснула.
   На выходе из лечебницы ее поджидала распорядительница дома матери фараона.
   – Ее величество хотела бы срочно повидаться с вами.
   Она предложила молодой женщине сесть к ней в носилки, и носильщики быстро тронулись в путь.
   Туя приняла Нефрет без церемоний.
   – Как вы себя чувствуете, Ваше Величество?
   – Очень хорошо благодаря вашему лечению. Вы в курсе того, какое решение принял совет лекарей?
   – Нет.
   – Ситуация становится нетерпимой, и старший лекарь царства будет назначен на следующей неделе. Совет должен прийти к согласию.
   – Да, его членам придется сделать это.
   – Зубному лекарю Кадашу удалось сломить сопротивление своих противников. И теперь на его стороне, помимо старых друзей Небамона, оказалось много равнодушных и трусливых членов совета.
   Владевший царицей гнев делал ее еще более величественной.
   – Но я не смирюсь с происходящим! Кадаш не годится на эту должность, она слишком важна, чтобы ее занял такой человек. Я всегда много занималась проблемами целительства; необходимо приложить массу усилий, чтобы наш народ был здоров и благополучен, надо внедрять правила гигиены, чтобы избегать эпидемий. Кадашу на это наплевать! Он тешит свое мелкое тщеславие и добивается власти, ничего больше. Он даже хуже Небамона. Вы должны мне помочь.
   – Каким образом?
   – Выставив против него свою кандидатуру.

* * *

   Наконец Нефрет позволила Пазаиру посетить царевну Хаттусу. Лицо и тело пациентки были забинтованы. Чтобы избежать гангрены и заражения, использовались средства, предназначенные для самых серьезных случаев. Мазь, которую накладывали на ее раны, состояла из частиц меди, хризоколла, свежего скипидара, тмина, соды, вонючей камеди, воска, корицы, брионии, масла и меда, тщательно перетертых и смешанных до образования жирной субстанции.
   – Могу я поговорить с вами, царевна?
   – Кто вы?
   Веки больной прикрывала тонкая повязка.
   – Судья Пазаир.
   – Кто позволил вам…
   – Нефрет, моя жена.
   – Она тоже мой враг.
   – У меня к вам официальная просьба. Я веду расследование пожара.
   – Пожар…
   – Я должен установить виновных.
   – Каких виновных?
   – Разве вы не назвали имена Денеса и Чечи?
   – Вы ошибаетесь.
   – Зачем вы пришли в эту кузницу?
   – Вы действительно хотите знать?
   – Если вы не возражаете.
   – Я пришла за небесным железом, которое необходимо мне, чтобы с помощью магии бороться с Рамсесом. |
   – Вам следовало бы остерегаться Чечи.
   – Я была одна.
   – Как вы можете объяснить…
   – Несчастный случай, судья Пазаир. Обыкновенный несчастный случай.
   – Зачем вы лжете?
   – Я ненавижу Египет, его образ жизни, его ценности.
   – Ненавидите так сильно, что готовы покрывать своих палачей?
   – Мои симпатии будут на стороне любого, кто ставит себе целью уничтожить Рамсеса. Ваша страна отрицает единственную правду: войну! Только война возбуждает чувства и позволяет развернуться человеческой натуре. Мой народ сделал ошибку, заключив с вами мир, а я – жертва этой ошибки. Я хотела пробудить хеттов от спячки, показать им правильный путь… А вместо этого меня ждет заключение в одном из дворцов, которые вызывают во мне омерзение. Ну что ж, не удалось мне, удастся другим, я убеждена в этом. И я не доставлю вам удовольствия устроить из случившегося процесс. Надеюсь, вы не настолько жестоки, чтобы продолжать мучить больную.
   – Денес и Чечи – преступники. Им наплевать на ваши идеалы.
   – Мое решение окончательно. Вы не услышите от меня больше ни слова.

* * *

   Старший судья Пазаир утвердил кандидатуру Нефрет для участия в конкурсе на должность старшего лекаря египетского царства. Молодая женщина располагала для этого необходимыми знаниями и опытом; а ее положение главы крупнейшей лечебницы Мемфиса, официальная поддержка со стороны царицы Туи и горячий энтузиазм большинства ее коллег придавали ее кандидатуре дополнительный вес.
   Тем не менее, она опасалась этого испытания, в которое оказалась втянута не по своей воле. Кадаш не постесняется использовать самые подлые приемы, чтобы помешать ей. Единственным желанием Нефрет было лечить людей, не претендуя на почести и не добиваясь власти, к которой она не стремилась. Пазаиру тоже не удалось ее ободрить; он был потрясен безумием Хаттусы, обреченной отныне на безысходное одиночество. Ее показаний было бы достаточно, чтобы покончить с Денесом и Чечи, а вместо этого они опять ускользнули от наказания.