Жак Кристиан. Закон пустыни

   – Один момент, – попросил Кем, удержав его за руку.
   – Нам надо спешить.
   – У меня плохое предчувствие.
   Павиан, поднявшись во весь рост, обнажил клыки.
   – Я пройду первым.
   Нубиец понял причину возбуждения своей обезьяны. Среди ящиков, стоявших на палубе, была клетка. За деревянной решеткой взад и вперед ходила крупная пантера.
   – Капитан, – позвал судья.
   Человек лет пятидесяти, плотного телосложения, с низким лбом, оставил штурвал и направился к ним.
   – Мы отплываем. Покиньте судно.
   – Стража, – объявил Кем. – Я явился на судно с санкции старшего судьи, который также присутствует здесь.
   Капитан сбавил тон.
   – У меня все документы в порядке, хотя в доке не соглашаются принять песчаник, который мы привезли.
   – Но ведь они ждали овощи, не так ли?
   – Да, но у меня их реквизировали.
   – Реквизировали? – удивился Пазаир. – По чьему решению?
   – Лично я исполнял приказание писцов. Мне не нужны неприятности.
   – Покажите ваши судовые записи.
   Пазаир изучал документы, а Кем открыл один из ящиков. Там действительно находился песчаник, предназначенный для нужд храмов.
   Как следовало из документов, большое количество свежих фруктов было загружено на борт в Фивах на восточном берегу Нила, в середине реки арестовано писцами речного флота и выгружено в Фивах же, но уже на западном берегу. Затем судно отправилось на север, к карьерам Джебель Сильсилы, где владельцы каменоломен загрузили его ящиками с песчаником, заказанным… Карнаком! После этого по первоначальному маршруту транспорт отплыл в Мемфис, однако здесь отказались принять товар, не соответствующий заказу.
   Осторожный Кем проверил содержимое остальных ящиков – все они были заполнены блоками песчаника.

* * *

   Поглотитель теней ходил за Пазаиром по пятам с самого утра. Постоянное присутствие Кема и павиана усложняло его задачу, и без того весьма непростую. Ему предстояло придумать новый план и улучить момент, когда охрана судьи потеряет бдительность.
   Удобный случай представился.
   Смешавшись с группой матросов, доставивших на борт продовольствие для экипажа, он проник на судно и спрятался за главной мачтой. Пазаир вел жесткий разговор с капитаном, а Кем с павианом обследовали трюм. Покинув свое убежище, поглотитель теней ползком приблизился к клетке.
   Один за другим он выдернул все прутья решетки, отделявшей хищника от окружающих. Как будто поняв его намерение, пантера замерла, готовая рвануться на свободу.
   Пазаиром между тем все сильнее овладевал гнев.
   – Где находится печать речной стражи? – в третий раз задавал он капитану один и тот же вопрос.
   – Они забыли ее поставить, они…
   – Я запрещаю вам покидать Мемфис.
   – Но это невозможно! Я обязан доставить песчаник по назначению.
   – Ваши бортовые документы конфискованы: их надо изучить более детально.
   Судья направился к сходням.
   Когда он проходил мимо клетки, его преследователь вытащил последний, пятый прут и вжался в палубу.
   Быстро двигавшаяся фигура судьи привлекла внимание пантеры: рванувшись из клетки, она встала как вкопанная у самых сходней. В наступившей тишине послышалось угрожающее рычание. Рожденное в нубийской пустыне животное было великолепно.
   Парализованный страхом, судья как завороженный глядел прямо в глаза большой кошке и не видел там никакой ненависти. Она бросится на него только потому, что он был препятствием на ее пути.
   Раздавшийся внезапно страшный вопль пригвоздил к местам всю команду. Появившийся из трюма павиан кинулся наперерез готовому прыгнуть хищнику. Пасть его была широко открыта, глаза сверкали красным огнем, шерсть встала дыбом, готовый к схватке, он бросил вызов сопернику.
   На воле даже очень голодная пантера покидала поле битвы, если ее атаковали крупные обезьяны. Но здесь она держалась мужественно, угрожая павиану своими клыками и когтями. Тот, все больше возбуждаясь, подпрыгнул на месте.
   Кем, сжав в руке кинжал, встал рядом с ним: он не позволит своему лучшему помощнику сражаться в одиночку.
   Попятившись, пантера вернулась в клетку. Не сводя с нее глаз, Кем поставил все прутья на место.
   – Вон там кто-то убегает!
   Поглотитель теней, спустившись с судна по тросам, уже исчезал за углом.
   – Вы сможете его описать? – спросил Пазаир у одного из матросов.
   – Вряд ли! Я видел только силуэт.
   Судья поблагодарил павиана, пожав его мощную волосатую лапу. Обезьяна уже успокоилась: в ее глазах светилась гордость.
   – Вас снова пытались убить, – констатировал Кем.
   – Скорее, тяжело ранить; вы бы вырвали меня из когтей пантеры, но в каком состоянии?
   – Как верховный страж, я бы предпочел, чтобы вы не покидали своего жилища.
   – Как старший судья, я бы привлек вас к ответственности за незаконный арест. Если наши противники действуют таким образом, значит, мы движемся в правильном направлении.
   – Я боюсь за вас.
   – У нас нет выбора. Надо продолжать.
   – Эта вещь нам поможет.
   Кем разжал кулак: на его ладони лежала пробка от кувшина.
   – В погребе таких около десятка: винные запасы капитана. По ней можно определить владельца судна.
   Надпись оказалась полустерта, но прочесть было можно: «Гарем царевны Хаттусы».

26

   Капитан судна не особенно скрывал, что работает на царевну Хаттусу. Однако Пазаиру было недостаточно его признаний и имевшегося в их распоряжении доказательства: он решил углубить расследование в этом направлении.
   Кем опросил всех региональных начальников речной стражи: выяснилось, что ни один из них не отдавал приказа досматривать в Фивах судно с грузом овощей и фруктов. Ни одной официальной печати в судовых документах не было.
   Пазаир снова вызвал к себе капитана.
   – Вы солгали мне.
   – Я боюсь.
   – Кого?
   – Вас, стражников, и особенно ее…
   – Принцессу Хаттусу?
   – Я работаю на нее уже два года. Она щедрая, но очень требовательная. Это она приказала мне действовать таким образом.
   – Вы понимали, что способствуете нарушению поставки свежих продуктов?
   – Я должен был либо повиноваться приказу, либо увольняться. И потом, так поступал не один я… Мои коллеги делали то же самое.
   Два секретаря записывали показания капитана. Пазаир перечитал оба протокола допроса, чтобы убедиться, что они идентичны. Капитан поставил на них свою подпись.
   Крайне обеспокоенный, судья написал письмо Бел-Трану.

* * *

   Двое мужчин встретились в гончарном квартале – там, где ремесленники с ловкими руками и быстрыми ногами лепили из глины великое множество различной посуды – от маленького горшочка для мази до огромного кувшина для хранения сушеного мяса. Если за работу брался искусный мастер, то вокруг него собирались многочисленные ученики, желающие овладеть секретами обращения с гончарным кругом.
   – Мне нужна ваша помощь.
   – Я нахожусь в непростом положении, – признался Бел-Тран. – Госпожа Нанефер развязала против меня настоящую войну. Она старается собрать группу придворных, которые потребовали бы моей отставки. Некоторые из них пользуются доверием визиря.
   – Баги сумеет во всем разобраться.
   – В этой ситуации мне приходится проводить ночи напролет за проверкой своей документации. Все должно быть в полном порядке.
   – Какими методами действует Нанефер?
   – Коварством и наветами. Ответом на все это может быть только моя работа.
   – Я сейчас узнал о фактах, которые способны вам навредить.
   – Какие?
   – Попытка нарушить поставки продуктов питания.
   – Может быть, речь идет об обычной небрежности чиновников?
   – Нет, о намеренных действиях.
   – Тогда мы рискуем получить беспорядки, а возможно, и мятежи!
   – Успокойтесь, я уже нашел виновницу.
   – Это женщина?
   – Царевна Хаттуса.
   Бел-Тран помолчал.
   – Вы уверены?
   – Я собрал уже целый ворох доказательств и свидетельств.
   – На этот раз она перегнула палку! Но если выдвинуть против нее обвинения, то тень от них падет и на фараона.
   – Рамсес хочет уморить свой народ голодом?
   – Это полная бессмыслица. Однако согласится ли он с тем, что будет скомпрометирована его супруга, символ мира с хеттами?
   – На ней лежит серьезная вина. Если власти предержащие не будут нести ответственность за свои деяния, во что превратится страна? Это будет край, где царят подлоги, привилегии и ложь. Я дам этому делу ход, но если из казначейства не поступит официальная жалоба, Хаттуса сможет избежать судебного расследования.
   Бел-Тран колебался недолго.
   – Я сильно рискую своим положением, но вы получите вашу жалобу.

* * *

   По многу раз на дню Нефрет приносила ласточке воду. Птица повернула головку к свету, и молодая женщина ласково поглаживала ее, в душе сокрушаясь, что не может вырвать раненое существо у смерти.
   Пазаир вернулся поздно вечером, совершенно измученный.
   – Она еще жива?
   – По-моему, ей немного лучше.
   – Есть надежда?
   – Честно говоря, нет. Она не открывает клюв и, видимо, потихоньку угасает. А мы подружились. Почему ты такой усталый?
   – Царевна Хаттуса пытается спровоцировать голод в Мемфисе и соседних селениях.
   – Невероятно! Как это можно сделать?
   – Посредством подкупа, сделав ставку на бездействие управляющих. Это нелегко, ты права. Трудно проделать все это скрытно, слишком много контролирующих инстанций. Она теряет разум. Казначейство, как мне обещал Бел-Тран, подаст официальный иск, и я отправляюсь в Фивы, чтобы предъявить царевне обвинение.
   – Не кажется ли тебе, что ты уходишь в сторону от убийства Беранира, от дела Ашера, от заговорщиков?
   – Если Хаттуса действительно связана с Денесом, то нет.
   – Процесс против самого знаменитого полководца, а теперь и против супруги фараона… Вы необыкновенный судья, Пазаир!
   – Ты тоже необыкновенная женщина. Ты меня одобряешь?
   – Какие меры безопасности надо принять?
   – Никаких. Я должен допросить ее и предъявить обвинение. После этого я передам дело визирю. Баги его не примет, если расследование будет проведено кое-как.
   – Я люблю тебя, Пазаир. Они обнялись и поцеловались.
   – Сначала яд, затем пантера… Что еще приготовит этот тип, который хочет тебя изувечить?
   – Не знаю, но ты не беспокойся. Мы с Кемом поедем на судне, которое принадлежит речной страже.
   Перед обедом судья зашел проведать ласточку. К его удивлению, она подняла головку. Выбитый глаз затянулся, маленькое тельце вздрагивало более энергично. Ошеломленный, он боялся пошевелиться. Нефрет взяла пучок соломы и подложила его под птичьи коготки. Ласточка тут же зацепилась за него, как за ветку. И вдруг, с потрясающей живостью, она забила крыльями и взлетела. Мгновенно со всех сторон к ней слетелись и окружили ее сестры; одна из них поцеловала ее, как мать вновь обретенное дитя. Потом другая, третья и вся стая, сошедшая с ума от радости. Ласточки танцевали вокруг Нефрет и Пазаира, которые не могли сдержать слез.
   – Какие они дружные!
   – Ты не ошибся, отняв ее у смерти. Теперь она вернулась к своим, и будущее ее не страшит.

* * *

   Небо было ясно, солнце ослепительное.
   Расположившись на носу судна, Пазаир любовался своей страной. Он был благодарен богам за то, что они поместили ее в этих благодатных краях, поражающих своим разнообразием: плодородные поля здесь соседствовали с безводной пустыней. Под сенью увенчанных зелеными кронами пальм протекали каналы, несущие воду на поля, и притаились белые домики безмятежных селений. Золотые колосья сверкали под солнцем, зеленое кружево пальм притягивало взор. Зерно, лен, фруктовые сады рождались из черной земли, ухоженной стараниями многих поколений земледельцев. Акации и смоковницы соперничали красотой с тамариском и персиковым деревом; вдоль берегов Нила, подальше от пристани, благоденствовали папирус и тростник. После дождя растения появлялись даже в песках пустыни, и в течение нескольких недель в их глубинах сохранялась живительная влага, обнаружить которую можно было с помощью прутика лозоходца. Дельта и ее плодородные земли, долина, где божественная река проложила себе дорогу среди бесплодных гор и плоскогорий, трогали душу, помогая человеку найти свое место – рядом с животными, растениями, минералами – в этом созданном вечными богами мироздании. Только человек, впадающий в безумие и тщеславие, способен испортить жизнь, извращая ее сущность; именно поэтому богиня Маат дала ему правосудие, чтобы он мог выпрямить согнутый посох.
   – Мне не нравится наша задача, – произнес Кем.
   – Вы не верите в виновность царевны?
   – Просто на этом вы сломаете себе шею.
   – У меня много доказательств.
   – Чего все они будут стоить против одного слова супруги фараона? Сдается мне, что своими действиями вы очень поможете той каналье, которая хочет сделать из вас инвалида. Вы представляете себе, как разъярится царевна Хаттуса? Защитить вас не сумеет даже визирь Баги.
   – Перед законом равны все.
   – Хорошо сказано! Но к реальности имеет мало отношения.
   – Посмотрим.
   – Откуда у вас такая уверенность?
   – Меня убеждают в собственной правоте глаза моей жены. А еще – полет ласточки.

* * *

   Поднялся сильный ветер, по Нилу пошли волны. Сидящий на носу человек, измерявший длинным шестом глубину реки, не смог выполнять свои обязанности. Застигнутые бурей врасплох, матросы не успевали маневрировать; ветром сломало рею, главная мачта погнулась, руль не действовал. Потеряв управление, судно наткнулось на песчаную отмель. С кормы сбросили якорь – большой камень: он поможет удержать судно среди бурлящего потока. На палубе суетились моряки; Кем своим мощным голосом восстановил спокойствие. Вместе с капитаном он составил перечень повреждений и приказал приступить к ремонту.
   Пазаира укачало, он промок до нитки и чувствовал себя бесполезным, Кем отвел его в каюту. А закаленные матросы начали нырять, чтобы выяснить состояние корпуса судна. К счастью, он не очень пострадал; как только Нил уймет свой гнев, можно будет тронуться в путь.
   – Экипаж беспокоится, – заметил нубиец. – Перед отплытием капитан забыл покрасить заново магические очи, расположенные по обе стороны от носа судна. Эта небрежность, сделав судно слепым, могла привести к его гибели.
   Судья вынул из сумки писцовые принадлежности, приготовил свои черные несмываемые чернила и твердой рукой восстановил контуры магических очей, защищающих судно.

* * *

   Капитан принадлежащего царевне Хаттусе судна для перевозки овощей и фруктов предупредил стражников гарема, и пятеро из них, в пятидесяти километрах севернее Фив, ждали, когда пройдет судно речной стражи, на борту которого находился судья Пазаир. Задание у них было простое: остановить его любым способом. В награду за свою преданность они получили клочок земли, две коровы, осла, десять мешков зерна и пять кувшинов вина.
   Непогода обрадовала их: что в данных обстоятельствах может быть лучше, чем кораблекрушение и утопленники? Лучшего конца для судьи, чем упокоиться на дне великой реки, и придумать трудно: как утверждают легенды, утопленники прямиком попадают в царство праведников.
   Пользуясь штормовой погодой и ночной тьмой, пятеро злодеев на быстроходной весельной лодке вплотную приблизились к своей жертве, по-прежнему неподвижно стоящей у песчаной отмели. Замедлив ход метрах в двадцати от судна, они бросились в воду и, доплыв до кормы, без труда вскарабкались на борт. Их вожак, вооруженный дубинкой, залитой изнутри свинцом, оглушил стражника, стоявшего на часах. Остальные моряки спали на циновках, завернувшись в одеяла. Злоумышленникам оставалось лишь взломать дверь каюты, добраться до судьи и утопить его. План был особенно хорош тем, что вина за содеянное падет не на них: причиной смерти Пазаира станет Нил. Бесшумно ступая босыми ногами, они прошли по палубе и остановились перед закрытой дверью каюты. Двое будут присматривать за моряками, остальные займутся судьей.
   Вдруг огромная черная масса бросилась с крыши каюты на вожака, завопившего от боли, когда клыки павиана вонзились ему в тело. Выбив легкую деревянную дверь и зажав в каждой руке по кинжалу, Кем ринулся на непрошеных гостей. Двое получили смертельные раны. Еще двое, вконец напуганные, попытались сбежать, однако разбуженные моряки уложили их ничком на палубу.
   Павиан ослабил свою хватку лишь по приказу Кема. Весь залитый кровью, главарь злоумышленников едва не терял сознание.
   – Кто тебя послал? Раненый молчал.
   – Если не скажешь, тебя допросит мой павиан.
   – Царевна Хаттуса, – признался тот и потерял сознание.

* * *

   Как всегда, гарем произвел на Пазаира сильное впечатление. Каналы, содержащиеся в прекрасном состоянии, орошали обширные сады, где любили гулять знатные дамы Фив, приходившие подышать свежим воздухом в их тени, а заодно и показать свои новые наряды. Журчала вода, цветочные клумбы радовали глаз яркими красками, музыкантши наигрывали мелодии, звучавшие во время недавних пиров. В ткацких и гончарных мастерских кипела работа, и это зрелище вызывало у наблюдателя чувства величия и умиротворения одновременно; ремесленники, имевшие дело с цветными пастами и редкими породами дерева, с раннего утра мастерили свои шедевры, а носильщики таскали на борт торгового судна кувшины с благовонными маслами.
   Гарем царевны Хаттусы в соответствии с традицией представлял собой маленький город, где искусные мастера, в чьей душе и сноровке жила красота, трудились здесь, на приволье, оживляя ею выходившие из-под их рук безупречные изделия.
   Пазаир мог бы часами бродить по этому упорядоченному мирку, где тяжелый труд выглядел забавой, гулять по посыпанным песком аллеям, разговаривать с садовниками, отведывать фрукты, перекидываясь словечком с пожилыми вдовами, нашедшими здесь свой приют, если бы не аудиенция, которую он попросил у царевны в качестве старшего судьи.
   Управляющий дворцовыми покоями провел Пазаира в зал для приемов, где его уже ожидали Хаттуса и двое писцов.
   Судья поклонился.
   – Я очень занята, поэтому прошу вас быть кратким.
   – Мне бы хотелось переговорить с вами с глазу на глаз.
   – Вам запрещает это официальный характер вашего визита.
   – На мой взгляд, он требует этого.
   Пазаир развернул папирус.
   – Вы хотите, чтобы секретари записали обвинения, которые я вам предъявляю?
   Усталым жестом царевна отпустила писцов.
   – Вы отдаете себе отчет в том, в каких выражениях вы позволяете себе говорить со мной?
   – Царевна Хаттуса, я обвиняю вас в попытке нарушить поставки продовольствия и покушении на убийство старшего судьи царского портика.
   Прекрасные глаза женщины загорелись огнем.
   – Как вы смеете!
   – У меня есть доказательства, свидетельства очевидцев, протоколы допросов. Обвинять вас есть все основания; но до того как предать дело огласке, я требую, чтобы вы объяснили ваши действия.
   – Никто до сих пор не говорил со мной в таком тоне.
   – Ни одна из жен фараона не совершала подобных деяний.
   – Рамсес уничтожит вас!
   – Фараон – сын и слуга Маат. Моими устами говорит Истина, и он не сможет этим пренебречь. Ваше положение не должно позволить замолчать ваши злодеяния.
   Хаттуса встала и отошла от трона.
   – Вы ненавидите меня за то, что я хеттиянка!
   – Вы прекрасно знаете, что это не так. В своих действиях я не руководствуюсь подобными чувствами, несмотря на то, что вы хотите свести со мной счеты.
   – Я хотела лишь остановить ваше судно, чтобы не дать вам добраться до Фив!
   – Значит, ваши подручные плохо вас поняли.
   – Но кто осмелится покушаться на египетского судью? Вам никто не поверит, и суд отвергнет ваших свидетелей как лгунов.
   – Вы ловко защищаетесь, но как можно оправдать хищения продуктов?
   – Если ваши фальшивые доказательства столь же убедительны, как эти домыслы, моя невиновность станет всем очевидна!
   – Ознакомьтесь с этим документом.
   Хаттуса взяла документ и стала читать. Ее лицо сморщилось, руки сжались в кулаки.
   – Я буду все отрицать.
   – Свидетельства убедительны, факты неопровержимы.
   Она посмотрела на него горделиво и с вызовом.
   – Я – супруга фараона.
   – Ваше слово весит не больше, чем слово простого земледельца. А ваше высокое положение – это отягчающее вину обстоятельство.
   – Я не позволю вам возбудить дело.
   – Руководить процессом будет визирь Баги.
   Совершенно убитая, она села на ступеньку.
   – Почему вы так стремитесь погубить меня?
   – Какую цель вы преследуете, царевна?
   – Вы действительно хотите это знать, египетский судья?
   Царевна бросила на Пазаира испепеляющий взгляд.
   – Я ненавижу вашу страну, я ненавижу Рамсеса, его славу и могущество! Самым большим счастьем для меня было бы видеть, как египтяне умирают от голода, как плачут их дети, как издыхает их скот! Сделав меня заложницей и заперев в этой фальшивой золотой клетке, Рамсес полагал, что мой гнев истощится. Но он только крепнет! Это я страдаю от несправедливости, и выносить этого больше не могу. Пусть Египет исчезнет, пусть его завоюет мой народ! Я буду лучшей опорой для врагов фараона. И поверьте, судья Пазаир, их становится все больше и больше!
   – Например, судовладелец Денес?
   Царевна сникла:
   – Я не служу у вас осведомителем.
   – Может, вы попали в ловушку?
   – Я сказала вам правду, ту самую правду, которую так горячо любят в Египте!

27

   Как всегда, прием удался на славу. Госпожа Нанефер красовалась в своем великолепном доме и с удовольствием выслушивала комплименты лебезивших перед ней гостей. Денес заключил несколько весьма выгодных сделок и был чрезвычайно доволен растущей прибыльностью своего транспортного предприятия, вызывавшего восхищение всей египетской элиты. Однако никто не знал, что судовладелец уже вплотную подобрался и к верховной власти в стране. Он старался совладать со своим нетерпением, но внутреннего возбуждения преодолеть не мог: тех, кто позволяет себе критиковать его, он завтра смешает с грязью, а тех, кто на его стороне, наградит по-царски. Время работает на него.
   Устав от суеты, Нанефер удалилась в свои покои. Когда ушли последние гости, Денес прогулялся по саду, чтобы удостовериться, что все фрукты на месте.
   Из темноты вышла женщина.
   – Принцесса Хаттуса! Что вы делаете в Мемфисе?
   – Не называйте меня по имени. Я жду того, что вы мне обещали.
   – Не понимаю.
   – Небесное железо.
   – Наберитесь терпения.
   – Не могу. Мне оно необходимо, и срочно.
   – Почему такая спешка?
   – Вы впутали меня в авантюру.
   – До вас никому не дотянуться.
   – Судье Пазаиру это уже удалось.
   – Он пытается вас запугать.
   – Он выдвинул против меня обвинение и рассчитывает начать судебный процесс.
   – Глупости!
   – Вы его плохо знаете.
   – У него на вас ничего нет.
   – Он собрал достаточно доказательств, свидетельств и показаний.
   – Рамсес не позволит ему.
   – Пазаир передает дело визирю Баги; фараон будет вынужден подчиниться закону. Я буду осуждена, Денес: меня лишат моих владений и запрут в каком-нибудь дворце в глухой провинции – и это в лучшем случае. Наказание может быть и гораздо более суровым.
   – Это неприятно.
   – Мне необходимо небесное железо.
   – У меня его еще нет.
   – Самое позднее – завтра. В противном случае…
   – И что же в противном случае?
   – Я выдам вас судье Пазаиру. Он подозревает вас, но пока не знает, что именно вам пришла мысль нарушить поставки продовольствия. Судьи поверят мне, я сумею их убедить.
   – Дайте мне больше времени.
   – Через два дня полнолуние. Если у меня будет драгоценный металл, моя магия принесет плоды. Завтра вечером, Денес, иначе вам не отвертеться.

* * *

   Сопровождаемый удивленным взглядом Проказницы, зеленой обезьянки Нефрет, Смельчак принимал ванну. Осторожно окунув лапу в бассейн, где цвели лотосы, он нашел, что вода очень приятна на ощупь. В этот день у слуг был выходной и Нефрет занималась хозяйством сама. Она доставала воду из колодца. Ее уста были подобны бутону прекрасного цветка, округлая грудь напоминала спелые яблоки. Пазаир смотрел, как она ходила по дому, украшала цветами жертвенник в память о Беранире, кормила животных, любовалась ласточками, каждый вечер прилетавшими покружиться над их жилищем. И среди них радостно махала окрепшими крыльями та, которую они вырвали у смерти.
   Нефрет наблюдала, как вызревают плоды смоковницы; сейчас они были нежного желтого цвета, а когда поспеют – станут красными. В мае их следует открыть прямо на дереве, чтобы ушли забравшиеся внутрь насекомые. И после этого фиги будут нежными и сочными.
   – Я перечитал документы против Хаттусы, выверенные моими секретарями. Теперь можно передавать их визирю вместе с моими выводами.
   – Царевна напугана?
   – Она знает, что я не намерен отступать.
   – Она может тебе помешать?
   – Неважно. Процесс поведет Баги, он не потерпит ничьего вмешательства.
   – Даже если фараон попросит его отступить?
   – Он может снять меня с должности, но я не отступлю. В противном случае я так запачкаю свою душу, что даже ты не сумеешь ее отмыть.
   – Кем рассказал мне, что была третья попытка покушения на тебя.