Жак Кристиан. Закон пустыни

   – А твои неприятности?
   – Говорю тебе, пустяки.
   – Женщина.
   – Я веду следствие.
   – Чего она хочет?
   – Я вынужден…
   – Законный брак, со всеми вытекающими последствиями! Иначе говоря, ты меня бросаешь!
   В гневе светловолосая ливийка разбила несколько глиняных кружек и разодрала на части соломенный стул.
   – Какая она из себя? Высокая, низенькая, молодая, старая?
   – Маленькая, черноволосая, не такая красивая, как ты.
   – Богатая?
   – Конечно.
   – Я тебя больше не устраиваю, у меня нет денег! Твоя шлюха-блондинка больше тебя не забавляет, тебе захотелось иметь добропорядочную и богатую жену-брюнетку!
   – Мне необходимо узнать у нее кое-что очень важное.
   – И ты вынужден жениться?
   – Это же простая формальность.
   – А я?
   – Прояви терпение. Как только я получу то, что мне нужно, сразу разведусь.
   – И как она на это отреагирует?
   – Для нее это всего лишь каприз. Она быстро забудет.
   – Откажись, Сути. Ты делаешь ужасную ошибку.
   – Я не могу.
   – Прекрати слушаться Пазаира!
   – Брачный контракт уже подписан.

* * *

   Пазаир, старший судья, высший судейский чиновник Мемфиса, неоспоримый моральный авторитет, дулся, как обиженный подросток. Ему было непонятно, почему Нефрет тратит столько сил на Небамона. Молодая женщина пригласила нескольких целителей на консультацию к старшему лекарю, вернула в его дом слуг, проследила за тем, чтобы больной был ухожен и у его изголовья постоянно кто-то находился. Это бесило судью.
   – Своим врагам не помогают, – бурчал он.
   – И это говорит судья?
   – Судья должен это сказать.
   – Я же врач.
   – Это чудовище пыталось нас уничтожить, тебя и меня.
   – Но у него не получилось. И сегодня он уничтожает себя изнутри.
   – Его недуг не искупает его вины.
   – Ты прав.
   – Если ты согласна со мной, прекрати заниматься его делами.
   – Моих мыслей он не занимает, я действую из чувства долга.
   Пазаир чуть-чуть повеселел.
   – Ты ревнуешь?
   Он притянул ее к себе.
   – Ужасно.
   – Ты не разрешаешь мне лечить никого, кроме собственного мужа?
   – Безусловно, если бы закон давал мне такую возможность.
   Слегка встревоженный Смельчак протянул правую лапу Нефрет, а левую – Пазаиру: малейшие разногласия между хозяевами делали пса несчастным. Его поза была так забавна, что они оба расхохотались. Успокоенный пес поддержал веселье своим лаем.

* * *

   Отстранив двух писцов, нагруженных свитками папируса, и толкнув секретаря, Сути распахнул дверь в рабочую комнату Пазаира. Хозяин пил медную воду. Длинные черные волосы офицера были растрепаны, некогда славный герой был страшно разгневан.
   – У тебя неприятности, Сути?
   – Да, и это – ты!
   Старший судья встал и закрыл дверь. Скандал обещал быть шумным.
   – Мы можем поговорить в другом месте.
   – Ну уж нет! Корень моих неприятностей именно здесь.
   – С тобой несправедливо обошлись?
   – Ты уже успел прикипеть к своему месту, Пазаир! Взгляни вокруг: бумагомараки, тупые чинуши, мелкие душонки, озабоченные лишь своим продвижением по службе. Ты попираешь нашу дружбу, ты забросил расследование по полководцу Ашеру, истина тебя больше не волнует. Создается впечатление, что ты больше не доверяешь мне! Должности и полномочия застят тебе глаза. А между тем я сам видел, как Ашер пытал и убил египтянина, я знаю, что он предатель, а ты строишь из себя важную персону!
   – Ты выпил.
   – Только плохого пива, зато много. Мне было необходимо. Ни у кого не хватит смелости говорить с тобой так, как я.
   – Ты никогда не чувствовал нюансов, но я не подозревал, что ты просто глуп.
   – Вдобавок ко всему, ты меня и оскорбляешь! Попробуй опровергнуть то, что я сказал, если посмеешь.
   – Сядь.
   – Я не вступаю в сделки с совестью!
   – Ну хотя бы отдышись.
   Слегка пошатываясь, Сути умудрился сесть, не потеряв равновесия.
   – Не пытайся меня умаслить. Я тебя насквозь вижу.
   – Тебе повезло. Лично я мало что понимаю.
   – Что ты хочешь этим сказать? – удивился Сути.
   – Посмотри: я завален работой. Когда я работал квартальным судьей, у меня было хотя бы немного времени, чтобы вести расследования. На новой должности я обязан отвечать на сотни ходатайств, просматривать несметное количество документов, успокаивать гнев одних и нетерпение других.
   – Ты угодил в ловушку! Уходи в отставку, и будем работать вдвоем.
   – Какие у тебя планы?
   – Свернуть шею полководцу Ашеру и избавить Египет от этой порчи.
   – Последнего ты не добьешься.
   – Добьюсь! Обезглавить заговор – и дело в шляпе!
   – А убийство Беранира?
   Сути саркастически рассмеялся:
   – Я был настолько хорошим следователем, что женился на госпоже Тапени.
   – Я оценил твою жертву.
   – В противном случае она бы ничего мне не сказала.
   – Зато теперь ты богат.
   – Но Пантера в бешенстве.
   – Такому соблазнителю, как ты, пора к этому привыкнуть.
   – Я – и вдруг женат… Это же хуже, чем каторга! Разведусь при первой же возможности.
   – Свадебная церемония прошла нормально?
   – В самом узком кругу. Она не хотела видеть никого. А в постели – как с цепи сорвалась. Для Тапени я как мед для мухи.
   – А как продвигается расследование?
   – С иглами вроде той, которой был убит Беранир, умеют управляться всего несколько дам из высшего общества. Самая искусная и самая заметная среди них – госпожа Нанефер. Ее пост инспектора государственной казны – почетный, но она действительно заведует складом тканей и прекрасно владеет мастерством ткачихи.
   Госпожа Нанефер, супруга судовладельца Денеса, смертельный враг Бел-Трана, самого лучшего помощника судьи! При всем том, будучи членом жюри во время процесса над Ашером, она не выступила против Пазаира. Снова, в который уже раз, судья почувствовал, что никак не нащупает верного пути. Вывод о виновности вроде бы напрашивается сам собой, однако уверенности нет.
   – Арестуй ее немедленно, – посоветовал Сути.
   – У меня нет достаточных доказательств.
   – Опять, как с Ашером! Почему ты не хочешь признавать очевидное?
   – Не я, Сути, а суд. Чтобы признать вину обвиняемого в убийстве, суд должен располагать безупречными доказательствами.
   – Но я же ради этого женился!
   – Постарайся узнать еще что-нибудь.
   – Ты требуешь от меня все больше, а сам прячешься за частокол законов, из-за которого не видишь реальности. Ты отрицаешь то, что ясно, как белый день: Ашер – предатель и преступник, который стремится взять под контроль армейские части в Азии, а Нанефер – убийца твоего учителя.
   – Но почему тогда полководец бездействует?
   – Он занят тем, что расставляет своих людей на нужные посты в Египте и на покоренных землях в качестве инструктора офицерского корпуса в Азии. Он формирует из преданных ему людей группу чиновников и военных. И скоро, с помощью своего друга Чечи, получит в свое распоряжение сверхнадежное вооружение, с которым сможет противостоять любым войскам. Тот, кто контролирует армию, владеет всем государством.
   Пазаир недоверчиво слушал.
   – Военный переворот не имеет шансов на успех.
   – Золотой век кончился, на троне – Рамсес! Провинция населена большим количеством иноземцев, а наши дорогие соотечественники больше думают о том, как бы разбогатеть, а не о том, чтобы удовлетворить богов. Прежняя мораль умерла.
   – Личность фараона по-прежнему священна. Ашеру с ним не сравниться. Ни один из кланов его не поддержит, страна его не примет.
   Этот аргумент сработал. Сути признал, что его рассуждения, убедительные в том, что касается провинций, не действуют в отношении Египта Рамсеса Великого. И никакая группировка, даже прекрасно вооруженная, не сумеет добиться одобрения храмов, не говоря о том, чтобы снискать доверие народа. Чтобы управлять обеими землями – Нижним и Верхним Египтом, – одной силы недостаточно. Необходима священная сущность – способность заключить договор с богами и заставить воссиять на земле божественную любовь. И если грека, ливийца или сирийца эти соображения способны лишь рассмешить, то для египтянина они являются определяющими; и сколь бы талантливым стратегом и ловким интриганом ни был Ашер, необходимых для этого качеств у него нет.
   – Странно, – заметил Пазаир. – У нас было трое потенциальных виновников в смерти Беранира: старший судья, который отправлен в ссылку и умирает от истощения; Небамон, страдающий от серьезного заболевания; Монтумес, который близок к краху. Каждый из троих мог написать записку, предлагающую мне поспешить на помощь учителю, и таким образом создать ситуацию, позволявшую обвинить меня в убийстве. Ты добавил к этой троице госпожу Нанефер. Однако мне кажется, что мой предшественник на посту старшего судьи был не при чем: он вел себя как человек слабый, усталый, запутавшийся в бесконечных компромиссах. Небамон поклялся Нефрет, что не замешан ни в каких заговорах. А верховный страж, обычно такой находчивый и уверенный в себе, выглядит скорее как жертва интриги, чем как интриган. Если мы так серьезно ошиблись в отношении этих троих, то как мы можем быть уверены в виновности Нанефер?
   – Вот он, твой заговор! Полководцу Ашеру недостаточно элитных армейских подразделений. Ему необходима поддержка богатых предпринимателей и высших слоев общества, Расположение Нанефер и Денеса ему обеспечено, а они оба – самые богатые торговцы в Мемфисе! С помощью их денег он сможет купить чье-то молчание, совесть и пособничество. Заговор получается с двумя головами.
   – Разве не Денес организовал прием по поводу моего вступления в должность?
   – То есть он сделал попытку подкупить и тебя тоже? И когда у него это не вышло, он сочиняет версию, которая ему подходит. Ты – убийца Беранира; Кадаш – свидетель этого преступления, с помощью которого можно расправиться с твоим верным приставом Кемом.
   На этот раз еще не протрезвевший Сути выглядел убедительно.
   – Если ты прав, то наши противники гораздо более многочисленны и могущественны, чем мы полагали. А Денес годится на пост главы государства?
   – Никогда! Слишком занят собой и равнодушен к другим. Не способен далеко просчитывать свои действия; его кругозор ограничен вопросами денег и прибыли. Госпожа Нанефер, напротив, более опасна, чем кажется; я полагаю, что она способна обеспечить регентство. И все это происходит наяву, старший судья! Пятеро ветеранов мертвы, Беранир убит, других пытались устранить… Таких передряг в Египте не случалось уже несколько десятилетий. Расследование, которое ты ведешь, нарушает их планы. У тебя в руках власть, воспользуйся же ею! Твои бумажки подождут.
   – Они гарантируют стабильность в государстве и благополучие населения.
   – Что со всем эти станется, если заговорщики добьются успеха?
   Пазаир поднялся:
   – Бездействие плохо влияет на тебя, Сути.
   – Герою нужны подвиги.
   – Ты готов рисковать?
   – Вместе с тобой. Я хочу увидеть, как полководец Ашер получит по заслугам.

* * *

   Боли у Силкет стали принимать угрожающий характер. Опасаясь дизентерии, Бел-Тран приехал за Нефрет глубокой ночью. Она дала больной зерна душистого укропа, известного своей способностью утолять боль и способствовать пищеварению. Спазмы утихли. В виде мази с добавлением кориандра укроп может лечить и мигрени. Однако диарея у Силкет протекала так болезненно, что этого зонтичного растения с желтыми цветами было недостаточно; каждые четверть часа больная должна была выпивать бокал пива из сладких рожков, смешанного с маслом и медом.
   Через час усилия Нефрет дали результат: болезненные симптомы сошли на нет.
   – Вы потрясающий лекарь, – прошептала пациентка.
   – Не волнуйтесь. Завтра вы будете на ногах. И пейте рожковое пиво в течение недели.
   – Какие-нибудь осложнения возможны?
   – Никаких. У вас обыкновенное пищевое отравление. Если не лечить, то это может быть достаточно серьезно. Несколько дней вам необходимо будет есть пищу со злаками.
   Бел-Тран горячо поблагодарил Нефрет и отвел ее в сторону.
   – Вы сказали нам правду?
   – Не сомневайтесь.
   – Позвольте предложить вам легкий завтрак.
   Нефрет согласилась. Небольшой отдых перед долгим рабочим днем не помешает: ведь ей предстоит посетить больше десятка больных, богатых и бедных. Скоро взойдет солнце, ложиться в постель уже не имеет смысла.
   – С тех пор как я стал служащим казначейства, – признался Бел-Тран, – я перестал спать. Пока Силкет в постели, я просматриваю документы для завтрашнего дня. Но иногда в желудке возникает как бы клубок боли, и я не могу двинуть ни рукой, ни ногой.
   – Вы истощаете свою нервную систему.
   – Работа в казначействе не оставляет времени для отдыха. Я принимаю ваши упреки, Нефрет, но могу упрекнуть вас в том же. Вы целый день бегаете по городу, не оставляя без внимания ни один вызов. А между тем вам следует быть в другом месте: во дворце не хватает врачей вашего уровня. Небамон окружил себя посредственностями, и теперь его некем заменить. Если он вытеснил вас из высшей врачебной элиты, то именно потому, что вы компетентный целитель.
   – Вопрос о назначениях решает старший лекарь, и мы ничего не можем тут поделать – ни вы, ни я.
   – Вы поставили на ноги визиря и других важных персон. Я собираю их свидетельства, которые намерен представить в дисциплинарную комиссию. И тогда даже самым упертым придется признать ваши достоинства.
   – У меня нет никакого желания бороться за себя.
   – Поскольку Пазаир – старший судья, он не может выступить в вашу защиту, так как рискует быть обвиненным в пристрастности. Но ко мне это не относится. И сражаться за вас буду я.

* * *

   Фивы были взволнованы. Большой город на юге страны, хранитель древних традиций, соперничающий с Севером и враждебно воспринимающий экономические новации Мемфиса, полный энтузиазма и нетерпения, ждал, когда будет оглашено имя нового верховного жреца, который примет под свою руку более восьмидесяти тысяч чиновников, шестьдесят пять городов и деревень, миллион мужчин и женщин, так или иначе связанных с храмом, четыреста тысяч голов скота, четыреста пятьдесят виноградников и фруктовых садов, и девяносто судов. В обязанность фараона входило предоставить для церемонии культовые предметы, продовольствие, масло, фимиам, мазь, одеяния и дать земли, принадлежность которых будет обозначена с помощью больших стел, установленных по границам полей, в каждом углу; собрать пошлину с товаров и рыбной ловли должен будет верховный жрец. Понтифик Амона правил государством в государстве; поэтому фараон должен был назначить на этот пост человека, чья верность и желание прислушиваться к правителю не вызывали бы сомнений. В то же время фигура верховного жреца не должна быть блеклой, лишенной харизмы. Беранир полностью отвечал этим требованиям; его внезапное исчезновение поставило Рамсеса Великого в затруднительное положение. День посвящения в сан наступал, а выбор все еще не был сделан.
   Пазаир и Сути решились на путешествие – отчасти из любопытства, отчасти по необходимости. Из беседы с верховным жрецом Мемфиса они выяснили, что ему ничего не известно о краже небесного железа. Судя по всему, драгоценный металл принадлежал одному из храмов на юге; и только верховный жрец Карнака сможет подсказать следователям серьезное направление поисков. Но что же это за человек – тот, к кому направлялся Пазаир?
   Как старший судья, Пазаир был допущен на пристань вместе с Сути, которого он представил как своего помощника. В доке, расположенном между Нилом и храмом, стояли немногочисленные суда; благодаря нескольким рядам деревьев воздух здесь был свежий.
   Двое друзей, сопровождаемые жрецом, прошли меж сфинксов с человеческими головами, взгляд которых обладал способностью останавливать непосвященных. Перед каждым из бдительных стражей был проложен оросительный желоб, наполнявший водой бассейн глубиной в полметра, где росли цветы. Таким образом, сакральный путь, ведущий из внешнего мира в храм, оказывался расцвеченным яркими красками.
   Пазаир и Сути были допущены в первый большой двор, где совершавшие богослужение жрецы, с бритыми головами, одетые в льняные туники, украшали алтарь цветами. Что бы ни случилось во внешнем мире, церемония должна пройти безупречно. Служители бога, мастера таинств, распорядители ритуала, звездочеты и музыканты исполняли свои обязанности, закрепленные действующим Законом со времен пирамид. Однако лишь небольшая часть их постоянно находилась внутри святилища; остальные участвовали в отправлении культа только в течение более или менее долгих периодов – от недели до трех месяцев. Дважды в день и дважды в ночь они совершали омовение, полагая, что внутренней чистоте должна соответствовать безупречная чистота внешняя.
   Друзья сели на каменную скамью. Покой и величие здешних мест, глубокая тишина, сковавшая камни вечности, отвлекали от снедавших их забот и проблем. Жизнь, защищенная от губительного действия времени, приобретала здесь другой вкус. Даже Сути, закоренелый безбожник, почувствовал, как душа его наполняется радостью.

* * *

   Новый верховный жрец Карнака получил от фараона знаки отличия, соответствующие его сану, – золотой жезл и два перстня. Отныне хозяин самого большого и богатого храма в Египте должен будет заботиться о сохранности и приумножении его богатств. Каждое утро он станет открывать двери в скрытое от посторонних глаз святилище, царство света, где Амон будет возрождаться в соответствии с таинством Востока. Он поклялся соблюдать ритуал, обновлять дары и заботиться об этом жилище богов, где начало начал будет находиться в постоянном равновесии. Завтра он подумает о своих многочисленных помощниках, включая домоправителя, распорядителя хозяйством, писцов, секретарей и управляющих; завтра он пожалеет о своем спокойном существовании, конец которому положило решение фараона. В этот решающий момент он вспомнил главное положение Закона: Не возвышай голоса своего в храме, ибо Бог любит тишину. Пусть твое сердце будет любящим. Не беспокой Творца пустяками, ибо он любит молчание. Молчаливый похож на дерево, растущее во фруктовом саду; его плоды сладостны на вкус, его тень приятна, оно зеленеет и кончает свои дни там же, где и родилось.
   Долго сосредоточивался главный жрец в святая святых, один в часовне, лицом к лицу со статуей бога. Никогда не испытывал он подобного волнения, сделавшего ничтожными его вчерашние чаяния и пустые надежды. Одеяние главного служителя Амона освобождало его от всего преходящего, человеческого, он стал иным, незнакомым самому себе. И это было неважно, поскольку отныне у него не будет времени вспоминать о собственных вкусах и сомнениях.
   Верховный жрец, пятясь, вышел из святилища и оглядел внутренность храма, свою новую вселенную.

* * *

   Громкие восклицания приветствовали появление нового верховного жреца на пороге гигантского зала с колоннами, построенного Рамсесом. Отныне он станет прокладывать путь золотым жезлом и вести по нему свою мирную армию, призванную на службу во славу Амона.
   Пазаир вздрогнул.
   – Невероятно.
   – Ты знаешь его?
   – Это Кани, садовник.

17

   Принимая в большом дворе знаки уважения от высших должностных лиц, Кани остановился напротив Пазаира. Судья поклонился. Взгляды этих людей встретились, наполняя обоих глубокой радостью.
   – Мне бы хотелось посоветоваться с вами как можно скорее.
   – Я могу принять вас сегодня вечером, – ответил Кани.

* * *

   Дворец верховного жреца, расположенный недалеко от входа в храм, по своей архитектуре и внутреннему убранству был настоящей жемчужиной. Красота росписи, прославляющей деяния Творца в природе, ласкала глаз. Кани принял Пазаира в своем личном покое, уже заваленном свитками папируса. Они радостно обнялись.
   – Я очень счастлив за нашу страну, – объявил судья.
   – Дай бог, чтобы вы оказались правы! Ведь это место было предназначено Бераниру, мудрейшему из мудрых. Кто может сравниться с ним? Я стану благословлять его память каждое утро, его статуя будет установлена в храме, чтобы к ней можно было приносить дары.
   – Рамсес сделал правильный выбор.
   – Это место нравится мне так, как если бы я прожил здесь всю жизнь. И если я оказался облеченным столь высоким доверием, то это благодаря вам.
   – Мое вмешательство было ничтожным.
   – Оно было решающим. Но я чувствую, что вы чем-то озабочены.
   – Расследование, которое я веду, дает обескураживающие результаты, они ставят меня в тупик.
   – Чем я могу помочь?
   – Мне бы хотелось провести следственные действия в храме Коптоса. Есть надежда, что там можно найти следы небесного железа, переданного химику Чечи, сообщнику полководца Ашера. Чтобы выдвинуть обвинение против первого и доказать виновность второго, необходимо пройти по всей цепочке. Без вашего разрешения это невозможно.
   – Жрецы тоже могут оказаться пособниками преступников?
   – Этого исключать нельзя.
   – Я постараюсь преодолеть все препятствия, дайте мне неделю сроку.

* * *

   Пазаир поселился в маленьком домике неподалеку от священного карнакского озера и принимал участие в ритуалах в качестве «чистого жреца». Его тело было гладко выбрито. Каждый день он писал Нефрет, восхищаясь в письмах спокойным великолепием храма. Сути, отказавшийся пожертвовать своими роскошными длинными волосами, проводил время у одной из своих подружек, с которой познакомился на речных состязаниях. Красотка еще не вышла замуж и мечтала о Мемфисе; он отдался ей душой и телом.
   В назначенный день верховный жрец принял обоих друзей в зале для аудиенций. Кани уже слегка изменился – лицо бывшего садовника, знатока лекарственных растений, оставалось изборожденным глубокими морщинами и бронзовым от солнца, а его манера держаться стала величественной. Остановив свой выбор на нем, Рамсес сумел разглядеть под скромной внешностью глубокую и возвышенную натуру. Период адаптации оказался для Кани абсолютно безболезненным, всего за несколько дней он понял суть своего нового поприща.
   Пазаир представил ему Сути, который чувствовал себя стесненно в столь суровой обстановке.
   – Следствие надо провести именно в Коптосе, – объявил верховный жрец. – Специалисты по драгоценным металлам и редким минералам находятся в подчинении настоятеля храма, бывшего рудокопа, а впоследствии стражника пустыни. И если кто-нибудь знает о происхождении этого небесного железа, то именно он. Коптос – отправной пункт всех больших экспедиций по рудникам и карьерам.
   – Он сам может быть замешан в это дело?
   – Если верить отзывам, то нет. Он – распорядитель, однако и сам находится под контролем. В его обязанности входит поставка ценных материалов во все храмы Египта. Он занимается и поставками золота. За двадцать лет службы – ни одной оплошности. Я подготовил письменное распоряжение, которое откроет вам доступ к архивам храма. Думаю, злоупотребления надо искать в другом месте; возможно, следует обратить особое внимание на рудокопов и изыскателей?

* * *

   Резкий ветер взлохматил волосы Сути; стоя в носовой части судна, направлявшегося в Мемфис, он продолжал дуться, раздосадованный спокойствием Пазаира.
   – Коптос, пустыня, сокровища песков… Какие глупости!
   – С документом, подписанным Кани, я имею право перерыть весь храм Коптоса сверху донизу.
   – Это абсурд! Те, кто ворует такие ценности, не настолько глупы, чтобы оставлять следы своих злоупотреблений.
   – Твое рассуждение мне кажется разумным. Следовательно…
   – Следовательно, надо, ничего не боясь, идти напролом в компании с людьми, не имеющими ни стыда, ни совести и готовыми поставить на карту благополучие их близких за горсть монет! Раньше такое приключение меня, может быть, и соблазнило бы, но теперь я женат и…
   – Ты рассуждаешь как примерный семьянин!
   – Мне хочется немного попользоваться благосостоянием госпожи Тапени – в качестве компенсации за свою безупречную службу. И, кроме того, разве ты не просил меня нажать на нее посильнее и узнать еще что-нибудь?
   – Жить на содержании у дамы – это на тебя не похоже.
   – Посылай на такие задания своего нубийца!
   – Его быстро вычислят. Эту версию я будут отрабатывать сам.
   – Ерунда! Ты не продержишься и двух дней.
   – Не забывай, я познал каторгу.
   – Искатели руды должны уметь выживать без воды, терпеть самое жгучее солнце, бороться со скорпионами, змеями и дикими хищниками! Оставь эти затеи!
   – Искать истину – мое ремесло, Сути.

* * *

   Нефрет срочно вызвали к Небамону. Несмотря на то, что за ним постоянно ухаживали трое врачей, он впал в коматозное состояние.
   Северный Ветер со своей хозяйкой без подсказки взял направление в сторону усадьбы старшего лекаря.
   Как только появилась Нефрет, Небамон пришел в себя. Его мучил желудок, он жаловался на боли в руке и груди. «Сердечный приступ», – констатировала Нефрет. Она положила руку на грудь больного и приступила к гипнозу: боль отступила. Затем она прокипятила в масле корень брионии и добавила в снадобье листья акации, фиги и мед.
   – Будете пить это четыре раза в день, – сказала она Небамону.
   – Сколько мне осталось жить?
   – Вы действительно серьезно больны.
   – Вы не умеете лгать, Нефрет. Сколько?
   – Наша судьба в руках бога.