Страница:
– Вполне.
– Тогда я буду через пятнадцать минут.
Они будут через пятнадцать минут. Я потоптался перед телефоном. Через пятнадцать минут. Очень нужно поговорить.
– Кто звонил? – поинтересовалась Люда.
– Так, знакомый, сказал, что зайдет.
– Ну, ладно, тогда допивай чай.
Я допил чай, убрал с глаз долой ксерокопии военных секретов и, от греха подальше, спрятал разрисованную карту Украины.
Ровно через пятнадцать минут в дверь позвонили.
Я открыл.
– Привет, Паша.
– Привет, я не один.
Я посмотрел на того, кто пришел вместе с Пашей:
– Добрый день.
– Здравствуйте, Александр Карлович. Вы, говорят, приболели?
– Кто говорит?
– Слухи, – засмеялся Михаил, – слухи.
– Не нужно верить слухам и сплетням, – буркнул я, – и чужие телефоны прослушивать – тоже не хорошо.
– Мы больше не будем, – пообещал Михаил и, заметив мою сестру и мою маму, вежливо кивнул, – здравствуйте.
– Мы можем пройти? – спросил Паша.
– А ордер у вас есть?
– А он нам и не нужен. Куда проходить?
– Только тапочек я вам дать не смогу.
– Ничего, мы босяком, – засмеялся Михаил.
Что-то у него слишком хорошее настроение. Просто пыжиться, стараясь выглядеть веселым и остроумным. Глаза только у него остались прежние, глаза обиженной собаки. Больные глаза. Как тогда, в девяносто пятом, в лесу.
– Прошу на диван, – я указал на свой диван-кровать, а сам сел на стул возле письменного стола.
Алиска делала мне в свое время замечание. Когда я располагаюсь таким образом, свет из-за окна падает на лица сидящих на диване, а мое как бы оставляет в тени. Некоторых это раздражает. Я очень надеялся, что и этих моих гостей тоже:
– Чем обязан?
– Давно не виделись, – улыбнулся Михаила.
Я промолчал. Если он заговорит о погоде, видах на урожай или еще о чем подобном, я буду молчать. Я вообще предпочел бы просто молчать, чтобы мои гости быстро перестали быть моими гостями.
– Ладно, – понял мое настроение Михаил, – без преамбул. Вас предупреждал Паша?
– О том, что обо мне вспомнили на самом верху?
– Да. О вас действительно вспомнили на самом верху.
– И еще мне посоветовали быть поосторожнее.
– Посоветовали.
– Что дальше?
– Александр, я прошу вас…
– А мне насрать на вашу просьбу, – я с удовольствием выговорил эту фразу, как давно я мечтал сказать что-нибудь подобное Михаилу, или Петрову. – Это вы пришли сюда говорить, поэтому говорите и проваливайте туда, откуда явились.
Паша вздохнул и встал с дивана. Я подозрительно покосился на него, но он просто подошел к стеллажу и стал рассматривать книги.
– Я вас понимаю, – сказал Михаил, – честно, понимаю. Я понимаю, что вам совершенно не улыбается еще раз попасть в переплет как в прошлый раз…
Я молчал.
– Да, но обстоятельства сложились так, что мы были вынуждены включить вас в схему. Понимаете, ваш роман был частью сделки. Мне удалось сделать так, что вас оставили в покое…
– Что вы говорите! – сарказм у меня иногда неплохо получается.
– Именно это. Вы должны были обратить внимание, что в предоставленных вам тогда материалах достаточно много информации конфиденциальной, исходящих с достаточно высокого уровня. Вас оставили в живых…
Я сглотнул. Трудно привыкнуть к мысли, что кто-то не хотел меня оставлять в живых, а потом прочитал мою книгу, мой несчастный роман «Игра в темную», и решил в живых оставить.
– Был достигнут компромисс – пока вы живы, на ваш роман внимания не обращают. Когда вы умрете – все поймут откуда растут ноги. И многие поймут, что все описанное: психокодирование людей, попытка переворота в России, список зомбированных исполнителей, попавший в руки моего непосредственного начальства, – все это правда. И тогда грянул бы скандал.
– Спасибо, объяснили. А что же произошло теперь? Вы передумали? Или появилась необходимость в новой книге? Я больше не хочу иметь с вами ничего общего. Я еще помню, как вы мне объясняли, что я просто обязан написать книгу, и именно такую, какая вам нужна. Я помню, как вы мне угрожали…
– Я вам не угрожал.
– А как, по вашему, называется мысль, высказанная вслух, что без романа вы не гарантируете мне безопасности? Как? Вы думаете, я забыл тот разговор? Я его никогда не забуду. Я не забуду, как вы меня сломали… Как я сам сломался только на одной мысли о том, как будут жить мои близкие, если я им не помогу. Слушайте, а вы что, снова пришли мне угрожать? Тогда переходите к делу. Милости прошу. Давайте!
Я медленно разжал кулаки. Пальцы занемели, я слишком сильно их сжал.
– Я не буду вам угрожать, – тихо сказал Михаил. – Я мог бы вам рассказать, что после выхода вашей книги в свет начались неприятности на службе у меня, у Паши… Еще у некоторых людей, которых вы знали, или о которых только слышали. Я мог бы это рассказать, но вам это не интересно. Тогда я вам расскажу историю, а вы просто послушайте.
И я просто послушал. Занятная такая история. Темненькая.
В некотором царстве, в некотором государстве, жил был журналист, возомнивший себя писателем. Или которого заставили стать писателем, но это не важно. Этот самый журналист думал, что его оставили в покое, но его, оказывается, оставили не в покое, а во взведенном состоянии. Как и многих других. Его, этого журналиста, решили подставить как сигнальную мину. Для людей умных.
Есть у этого журналиста, исходя из текста книги, знакомые в очень интересных службах. И следят за этим журналистом, очевидно, очень внимательно. Значит, если кто-то захочет связаться с теми, кого журналист описал в своей книге, то им достаточно было просто обраться к журналисту.
Но обратились не через журналиста. Обратились через уголовника Зимнего. Не через журналиста, но через того, кто фигурировал в его романе. Настораживает? Да.
Потом обратились к журналисту. Но не для выхода к спецслужбам, а со странным предложением.
– Почему это оно странное? – не выдержал я.
– А потому, что исходило оно от человека, который передал вам привет от Зимнего. Вам не пришло в голову, что странный привет…
– Пришло, особенно после того, как узнал, что привет был от покойника.
– А нам пришло в голову, что через вас просто решили продублировать обращение к нам через Зимнего. И мы очень не хотели, чтобы с вами произошло нечто подобное.
– И для этого вы приставили ко мне своего наблюдателя?
– Не совсем. Мы хотели продемонстрировать, что за вами следят, что вы под колпаком…
– Большое спасибо.
– Пожалуйста. Вы получили заказ написать книгу о возможной войне между Украиной и Россией. Кстати, подобное предложение получили не только вы. Еще минимум четыре человека. Один отказался сразу, второй – через неделю, двое согласились, но один, россиянин, внезапно выехал в командировку на Дальний Восток, а второй попал в уличную потасовку и заработал сотрясение мозга.
Я почувствовал, что кожу на затылке начало покалывать мелкими ледяными иголками. Случайно, говорите, сотрясение мозга? Ладно.
– И то, что вам сказал ваш потенциальный заказчик о вашей исключительности, правда. Ему об этом сказал сам Зимний, а Зимний знал, что говорит.
– И кто же мне заказал книгу?
– Книгу вам заказал Анатолий Жовнер. В настоящий момент, по моим сведениям, он имеет некоторые неприятности, его усиленно будут трясти украинские компетентные органы, так что к вам он, скорее всего, больше не придет. Заказ можете считать аннулированным.
– Спасибо на добром слова, – выдавил я. Это они молодцы. Это – спасибо. Это значило, что накрылись мои мечты медным тазиком. Не было у вас денег, Александр Карлович, и не будет. Хорошо, хоть своих не обнадежил стабильными заработками. Я прикинул, что у меня осталось из денег после расчетов с долгами по сашкиной гимназии и понял, что если сильно подтянуть пояс, то до Нового года я дотяну. А потом…
– Похоже на то, – продолжил свою мысль Михаил, – операция, которую мы начали проворачивать, закончилась внезапно, не оправдав наших опасений. И поверьте, вы не самая пострадавшая сторона.
– Пошли вы…
– Уже скоро пойдем, – пообещал Михаил. – Совсем чуть-чуть осталось. Вас теперь оставят в покое. Это можно гарантировать почти на сто процентов.
– Слава Богу! – искренне выдохнул я, даже не очень печалясь об утраченном шансе заработать, – Может, прямо сейчас начнете оставлять меня в покое?
– Можем, только учтите, вы больше не исключительный. С вас снята защита. Ваша книга и ваша безопасность больше не есть предмет договора.
Что-то у меня в груди екнуло. Как это моя безопасность…
– Меня что, теперь убьют? – я, кажется, научился произносить этот неприятный глагол относительно себя и при этом почти не пугаться.
– Нет, конечно. Просто до этого любая неприятность с вами становилась поводим для внимательного рассмотрения с нашей стороны. Вот как в Одессе, например.
Я вспомнил свои приключения в Одессе. Так вот оно что…
– Не волнуйтесь, нам не пришлось вмешиваться тогда. Вы все решили сами.
– И на том спасибо.
– Но теперь ваши проблемы – это ваши проблемы. Вы вычеркнуты не только из списка кандидатов на возможную вербовку, но и из списков лиц, интересующих нас, вообще. Насколько я понимаю, тоже самое будет сделано и украинской стороной. Вы теперь совершенно свободный человек.
– Спасибо! – с чувством сказал я.
– Пожалуйста, – сказал Михаил и встал. – Это все, что я хотел вам сообщить.
– До свидания.
– До свидания.
Я закрыл за обоими гостями дверь и мысленно поздравил себя. Не с тем, что остался снова без работы, и не с тем, что снова придется слоняться по Городу в поисках заработка. Я был горд собой и тем, что сумел удержаться и не спросить, а из-за чего, собственно, разгорелся весь сыр-бор на этот раз. От кого спасали человечество?
Ни Петров, ни Алексеев разговора не начали, просто обменялись приветствиями с московским гостем и молча провели его к машине. Петров сел за руль, Алексеев – на переднее сидение, предоставив заднее в полное распоряжение Виктора Николаевича.
Это устраивало Виктора Николаевича. Ему нужно было еще раз обдумать сложившуюся ситуацию и просчитать возможные варианты. Тон, которым ему было сделано предложение приехать, не оставлял сомнений, что разговор будет очень серьезный и очень неприятный. То, что приглашавший был старым знакомым и даже несколько лет назад вместе с Виктором Николаевичем работал по «Спектру» и «Шоку», ничего не меняло.
– Сколько машин идет за нами? – спросил Виктор Николаевич.
– Две, – не оборачиваясь ответил Петров.
– Однако…
– Время тяжелое, извините. В следующий раз подключим вертолет.
– Это он шутит так, товарищ… – начал Алексеев.
– Виктор Николаевич, – поправил его Виктор Николаевич.
– Да, Виктор Николаевич, Петров националист и шутки у него дурацкие.
– Смотрю, вы тут начинаете срабатываться, – улыбнулся Виктор Николаевич.
Петров промолчал. Алексеев оглянулся и тоже промолчал.
– Мы не в управление? – спросил Виктор Николаевич.
– Нет, мы на квартиру.
– Все так серьезно?
– Все так неофициально, – отрезал Петров. – А остального мне знать не положено.
Виктор Николаевич кивнул и снова погрузился в размышления. Что же произошло? Что? И куда девался Михаил? После своего ночного звонка он так больше на связь и не вышел. Виктор Николаевич поморщился. Все это очень плохо. Очень. Или, может быть, все будет иметь счастливый конец? Прав Игорь Петрович, не повезло Врагу? Посмотрим. Посмотрим.
Машина притормозила перед воротами двухэтажного особняка, ворота открылись автоматически, и закрылись сразу за машиной. Во дворе никого не было.
Петров развернул машину и остановил ее возле крыльца. Алексеев вышел, открыл дверцу для Виктора Николаевича. Петров пошел вперед, указывая дорогу. За входной бронированной дверью был тамбур метра в три, заканчивающийся еще одной бронированной дверью, с телеглазком, и пока закрытым отверстием, здорово напоминающим амбразуру.
Вторая дверь тоже открылась без задержки, но за ней было два молодых крепких парня в строгих костюмах. Один указал Петрову и Алексееву на боковую дверь, а второй, пригласил Виктора Николаевича жестом за собой и пошел по ступеням на второй этаж.
Виктор Николаевич пошел следом за ним. Перед очередной дверью молодой человек остановился и, открыв ее, пропустил Виктора Николаевича во внутрь.
– Здравствуй, Никита, – сказал Виктор Николаевич.
– Здравствуй, Витя, – хозяин встал с кресла и, протянув руку, подошел к Виктору Николаевичу, – рад тебя видеть. Присаживайся.
– Безрадостно ты это как-то!
– Безрадостно, потому что мало удовольствия мы получим от разговора.
– Так серьезно? – Виктор Николаевич снял пальто, повесил его на вешалку возле двери и сел в предложенное кресло.
– Так серьезно, – кивнул Никита, – лучше бы чуть веселее.
– Тогда я слушаю.
– Может, поешь с дороги, или чаю?
– Нет, не хочется. Давай поработаем, а потом я буду выбираться обратно. Некогда.
– Как скажешь, Витя, как скажешь… Тогда начнем с официальной части, – Никита выдвинул из-за кресла «кейс» и подал его Виктору Николаевичу, – здесь тот самый архив.
Виктор Николаевич не пошевелился, и тогда Никита просто поставил «кейс» к его ногам.
– Мы с ним ознакомились.
– И сделали копии?
Теперь промолчал Никита.
– Бог с ними, скоро все будут это знать. Что еще?
– Еще мы передали вашему человеку, Алексееву, материалы об убийстве нашего контрразведчика и вашего агента. Убийца определен, заказчик тоже, но оба, к сожалению, мертвы. Полученные в ходе обыска офиса Аскерова данные позволяют уже сейчас сказать, что мы имели дело с информационно-координационным центром некоей сети, развернутой как в Украине, так и в России. Часть материалов, касающихся российской части этой сети, находится в этом же «дипломате». Остальное, после того как будет обнаружено, мы вам передадим позже.
– Большое спасибо.
– Не за что. Теперь о том, что было обнаружено при задержании… попытке задержания Иванова. Мы его идентифицировали, – Никита сделал паузу.
– Я внимательно слушаю, – напомнил Виктор Николаевич.
– Мазаев, Евгений Андреевич, подполковник. Бывший.
– Мазаев… – Виктор Николаевич нахмурился, припоминая.
– Ваша структура, уволен семь лет назад. С шумом уволен.
– Девяносто третий год. Вспомнил, – Виктор Виколаевич кивнул, – Евгений Андреевич, по подозрению в работе на другое государство. Доказать ничего не смогли, но сократили.
– Покончил с собой при помощи яда. В его квартире, и в тех местах, которые нам удалось проследить и которые нам успели выдать Аскеров и водитель Иванова-Мазаева, мы обнаружили массу документов, планов и схем. Наших и российских. Там же мы обнаружили и данные, полученные им от Горяинова. Вернее, и это неприятно, их копии, и явно полученные после того, как Горяинов был убит.
– Крот?
– А черт его знает! – не выдержал Никита. – Или крот, или… Если верить материалам, у нас все просто изрыто этими кротами.
– Хорошо вам!
– Нам хорошо? Ты почитаешь вашу часть, кое-что мы тебе уже в чемоданчик сложили. Вам тоже грестись и грестись.
– А если это деза, просто подготовленная деза, которую еще не успели запустить в дело?
– В этом нам еще предстоит разбираться. И вам тоже. Кроме этого, вам предстоит разбираться, если я не ошибаюсь, в очень большом списке людей. Поэтому тебя выдернули так быстро.
– Что-то серьезное?
– Шутишь? Мы, например, нашли небольшое отдельное досье со списками людей, указанными слабостями и вариантами подходов и даже с несколькими уже подготовленными к вербовке. Работники атомных электростанций – Чернобыль, Запорожье, Ровно. Подозреваю, что с российскими ядерщиками тоже работали. А также армия, ВВС, склады, оборудование… Много чего. Но я не об этом хотел с тобой говорить, Витя.
Никита взял в руки пульт управления и нажал на кнопку. Включился телевизор, потом видеомагнитофон.
– Я это уже видел, – после первых же кадров сказал Виктор Николаевич.
Это была все та же запись его разговора с Михаилом, которую ему показывал Сосновский.
– Тогда прокомментируй, пожалуйста, – немного напряженным голосом попросил Никита.
– Чего тут комментировать? Мы сочинили эту историю специально для этой видеокамеры. Ее засекли сразу после установки, поэтому…
– Для профессионала ты очень плохо врешь.
– Я не обязан перед тобой отчитываться, но я мог бы продемонстрировать запись предварительного разговора, когда мы с Михаилом готовили этот.
– Я верю, что у тебя есть такая запись, но точно также я знаю, что разговор о некоей секретной организации, созданной твоим сотрудником, не был выдуман полностью. У меня есть и свои источники.
– И что?
– Тебе придется объяснить, на каких основаниях ты фактически разрешил этой организации действовать. И почему ты решил, что эта организация может решать твои проблемы на нашей территории.
– Вы сами обратились…
– Мы обратились по официальным каналам. И по строго определенному вопросу. Ты же направил к нам Михаила Залесского, уже зная, что он не полностью тобой контролируется. Более того, ты пообещал ему индульгенцию и возможность продолжения работы. И мы не уверенны, что подполковник Михаил Залесский занимался на нашей территории той деятельностью, которая была оговорена с тобой и твоим руководством. Кроме этого, по нашим сведениям, Михаил Залесский организовал похищение четырех граждан Украины на территории России, с последующей их доставкой в Украину и убийства их.
У Виктора Николаевича вздулись желваки.
– Кроме этого, мы подозреваем, что Михаил Залесский завладел большим количеством фальшивых американских долларов и не передал их украинским властям…
– Нас записывают? – спросил Виктор Николаевич.
– Да.
– Тогда я не буду говорить о личных договоренностях…
– Каких договоренностях? – приподнял брови Никита. – Мы с вами вместе занимались расследованием убийства. Убийца и заказчик найден, дело закрыто. В отношении подполковника Михаила Залесского мы начинаем негласное расследование, и если он будет задержан на территории Украины, он будет арестован и допрошен. То же самое касается любого другого сотрудника российских спецслужб, уличенного в нелегальной деятельности. И прекращаем сотрудничество с вами, до тех пор, пока нам не будут сообщены результаты ваших действий в отношении организации подполковника Залесского и операции «Армагеддон», которую российская сторона проводила на территории Украины, не поставив нас в известность. Это все.
– Страшная вещь – выборы в стране, – сказал Виктор Николаевич.
– Это ты о чем?
– О выборах. И я вас понимаю. Просочись все это в печать – черт его знает, как четырнадцатого ноября лягут карты.
– Меня политика не интересует, – произнес медленно Никита.
– Да, конечно. А кого она интересует. Хочешь, я выступлю предсказателем?
– Попробуй.
– Сразу после выборов ваш президент приедет к нашему. Поторговаться. С использованием материальчиков и этого архива, – Виктор Николаевич указал на «кейс».
– Это дело президента.
– Это дело президента, – согласился Виктор Николаевич. – Сможешь ответить честно на один вопрос?
– Смотря на какой.
– Михаила вы взяли?
– На этот смогу. Нет, не взяли. Он ушел из-под наблюдения, слегка помяв двух наших людей. И с ним вместе исчез некто Ковальчук, майор милиции. Знакомая фамилия?
– Без комментариев.
– Как угодно.
– Это все?
– Все. Остальное – дипломатической почтой. Можешь забирать своего старшего лейтенанта. До свидания.
– Честь имею, – Виктор Николаевич, не подавая руки, встал, надел пальто и, забрав «кейс», вышел из комнаты.
Никита остался сидеть в кресле, неподвижно глядя перед собой. Пальцы рук сжались на подлокотниках кресла. Костяшки пальцев побелели.
Виктор Николаевич молчал до самого самолета. Чартерный рейс на Москву подвернулся очень удачно. Виктор Николаевич с самого начала планировал возвращаться на нем. Правда, не с таким настроением.
Петров попрощался коротко, пожал руку Алексееву и ушел. Старший лейтенант явно маялся, пытаясь не демонстрировать перед явно опечаленным начальством свою радость по поводу возвращения к молодой жене.
Виктор Николаевич отвернулся от Алексеева. Невесело усмехнулся. Странно, вроде бы все сложилось. Похоже, что Враг найден и даже обезврежен. Но не было чувства победы. Наоборот, Виктор Николаевич чувствовал себя проигравшим. Он понимал, что по возвращении его ждет несколько неприятных разговоров. Понимал также, что Михаил будет объявлен вне закона и в России.
– Пора, Виктор Николаевич, – напомнил Алексеев.
– Знаешь, как падает кошка? – неожиданно спросил Виктор Николаевич у Алексеева.
– На четыре лапы.
– Вот именно. И потому всегда остается целой.
– Всегда, если не с очень большой высоты упала, – Алексеев пошел к самолету.
«Если не с очень большой высоты», – произнес Виктор Николаевич, глядя ему вслед.
Глава 6.
Мы – это наша дружная команда по игре «Что? Где? Когда?» и еще одна братская команда из Города, прибыли в Крым для того, чтобы принять участие в очередном туре Кубка Украины и были слегка разочарованы. В прошлом году, в это же время, мы покупали в Ялте подснежники.
В этом году на перевале лежали сугробы, а за перевалом творилось вообще что-то невообразимое. Ветер, дождь, снег, снова дождь, потом дождь со снегом, а потом все заново. Кто-то пустил слух, что от трассы можно пешком добраться до пансионата «Прибрежный» и мы, что самое примечательное, поверили. В результате мы почти два часа плутали среди кактусов, присыпанных снегом, с завистью глядя на микроавтобусы, в которых проезжали более разумные команды. Возле самого пансионата нам начали встречаться микроавтобусы с командами уже едущими на экскурсию в Ялту.
Поездка для меня вообще выдалась стремная. Во-первых и во-вторых, и в-третьих, у меня хватило денег только на билеты в Крым и обратно и на продукты для питания. Ночевать я предполагал на полу в чьем-нибудь номере, на прихваченном с собой каремате и спальном мешке.
Выбор пола для ночевки у меня был небольшой – Пелипейченко сразу же заявил, что жить будет в одноместном номере. Катерина тоже собралась спать в одноместном, но по другой причине – муж потребовал, чтобы никто не смел ночевать в ее номере. Муж Катерины – это ее муж, и с ним спорить не приходилось.
Кулинич с супругой, в целях экономии, спали вдвоем на одной одинарной кровати, оставались Брукман и Ходотов. Номер на всех был снят трехместный. И мне предстояло спать между кроватями более обеспеченных соратников.
Окна в комнате были большие, от пола до потолка, батареи не топились, или почти не топились, за окном мел снег, а по полу гуляли сквозняки, с которыми мне и предстояло всю ночь сражаться.
Мы перекусили с дороги бутербродами и пирогом, принесенным прямо к поезду одной из подруг Пелипейченко. Разговоров хватило до самого Симферополя. Олег не возражал. Свой успех у женщин он переносило стойко и терпеливо сносил наши подколки.
Пьющая часть команды согрелась водкой, а не пьющая дождалась, когда закипит вода в захваченной хозяйственным Пелипейченко кофейнике.
– А вы знаете, – сообщила Катерина, – что оказывается, в одноместном номере стоит по две кровати. Только селят там по одному?
– Серьезно? – насторожился я.
Пелипейченко тактично покашлял.
– Если бы мне не запретил муж, – сказала Катерина, – я бы разрешила тебе спать у меня в номере, но он сказал – кто угодно, только не Заренко.
– Это почти комплимент, – гордо сказал я.
– Кто угодно? – Переспросил Ходотов, – а я не подхожу под эту категорию.
– Ну, Саша, конечно, нет! Ты у нас не кто угодно. Ты у нас ого-го! Ты у нас Саша Ходотов, – закричали мы наперебой, – и будешь, зараза, спать в своем номере.
– И я буду спать вместе со всеми, – напомнил я, – на полу. Простужусь, заболею и умру. Прямо у вас на глазах.
– Тогда я буду через пятнадцать минут.
Они будут через пятнадцать минут. Я потоптался перед телефоном. Через пятнадцать минут. Очень нужно поговорить.
– Кто звонил? – поинтересовалась Люда.
– Так, знакомый, сказал, что зайдет.
– Ну, ладно, тогда допивай чай.
Я допил чай, убрал с глаз долой ксерокопии военных секретов и, от греха подальше, спрятал разрисованную карту Украины.
Ровно через пятнадцать минут в дверь позвонили.
Я открыл.
– Привет, Паша.
– Привет, я не один.
Я посмотрел на того, кто пришел вместе с Пашей:
– Добрый день.
– Здравствуйте, Александр Карлович. Вы, говорят, приболели?
– Кто говорит?
– Слухи, – засмеялся Михаил, – слухи.
– Не нужно верить слухам и сплетням, – буркнул я, – и чужие телефоны прослушивать – тоже не хорошо.
– Мы больше не будем, – пообещал Михаил и, заметив мою сестру и мою маму, вежливо кивнул, – здравствуйте.
– Мы можем пройти? – спросил Паша.
– А ордер у вас есть?
– А он нам и не нужен. Куда проходить?
– Только тапочек я вам дать не смогу.
– Ничего, мы босяком, – засмеялся Михаил.
Что-то у него слишком хорошее настроение. Просто пыжиться, стараясь выглядеть веселым и остроумным. Глаза только у него остались прежние, глаза обиженной собаки. Больные глаза. Как тогда, в девяносто пятом, в лесу.
– Прошу на диван, – я указал на свой диван-кровать, а сам сел на стул возле письменного стола.
Алиска делала мне в свое время замечание. Когда я располагаюсь таким образом, свет из-за окна падает на лица сидящих на диване, а мое как бы оставляет в тени. Некоторых это раздражает. Я очень надеялся, что и этих моих гостей тоже:
– Чем обязан?
– Давно не виделись, – улыбнулся Михаила.
Я промолчал. Если он заговорит о погоде, видах на урожай или еще о чем подобном, я буду молчать. Я вообще предпочел бы просто молчать, чтобы мои гости быстро перестали быть моими гостями.
– Ладно, – понял мое настроение Михаил, – без преамбул. Вас предупреждал Паша?
– О том, что обо мне вспомнили на самом верху?
– Да. О вас действительно вспомнили на самом верху.
– И еще мне посоветовали быть поосторожнее.
– Посоветовали.
– Что дальше?
– Александр, я прошу вас…
– А мне насрать на вашу просьбу, – я с удовольствием выговорил эту фразу, как давно я мечтал сказать что-нибудь подобное Михаилу, или Петрову. – Это вы пришли сюда говорить, поэтому говорите и проваливайте туда, откуда явились.
Паша вздохнул и встал с дивана. Я подозрительно покосился на него, но он просто подошел к стеллажу и стал рассматривать книги.
– Я вас понимаю, – сказал Михаил, – честно, понимаю. Я понимаю, что вам совершенно не улыбается еще раз попасть в переплет как в прошлый раз…
Я молчал.
– Да, но обстоятельства сложились так, что мы были вынуждены включить вас в схему. Понимаете, ваш роман был частью сделки. Мне удалось сделать так, что вас оставили в покое…
– Что вы говорите! – сарказм у меня иногда неплохо получается.
– Именно это. Вы должны были обратить внимание, что в предоставленных вам тогда материалах достаточно много информации конфиденциальной, исходящих с достаточно высокого уровня. Вас оставили в живых…
Я сглотнул. Трудно привыкнуть к мысли, что кто-то не хотел меня оставлять в живых, а потом прочитал мою книгу, мой несчастный роман «Игра в темную», и решил в живых оставить.
– Был достигнут компромисс – пока вы живы, на ваш роман внимания не обращают. Когда вы умрете – все поймут откуда растут ноги. И многие поймут, что все описанное: психокодирование людей, попытка переворота в России, список зомбированных исполнителей, попавший в руки моего непосредственного начальства, – все это правда. И тогда грянул бы скандал.
– Спасибо, объяснили. А что же произошло теперь? Вы передумали? Или появилась необходимость в новой книге? Я больше не хочу иметь с вами ничего общего. Я еще помню, как вы мне объясняли, что я просто обязан написать книгу, и именно такую, какая вам нужна. Я помню, как вы мне угрожали…
– Я вам не угрожал.
– А как, по вашему, называется мысль, высказанная вслух, что без романа вы не гарантируете мне безопасности? Как? Вы думаете, я забыл тот разговор? Я его никогда не забуду. Я не забуду, как вы меня сломали… Как я сам сломался только на одной мысли о том, как будут жить мои близкие, если я им не помогу. Слушайте, а вы что, снова пришли мне угрожать? Тогда переходите к делу. Милости прошу. Давайте!
Я медленно разжал кулаки. Пальцы занемели, я слишком сильно их сжал.
– Я не буду вам угрожать, – тихо сказал Михаил. – Я мог бы вам рассказать, что после выхода вашей книги в свет начались неприятности на службе у меня, у Паши… Еще у некоторых людей, которых вы знали, или о которых только слышали. Я мог бы это рассказать, но вам это не интересно. Тогда я вам расскажу историю, а вы просто послушайте.
И я просто послушал. Занятная такая история. Темненькая.
В некотором царстве, в некотором государстве, жил был журналист, возомнивший себя писателем. Или которого заставили стать писателем, но это не важно. Этот самый журналист думал, что его оставили в покое, но его, оказывается, оставили не в покое, а во взведенном состоянии. Как и многих других. Его, этого журналиста, решили подставить как сигнальную мину. Для людей умных.
Есть у этого журналиста, исходя из текста книги, знакомые в очень интересных службах. И следят за этим журналистом, очевидно, очень внимательно. Значит, если кто-то захочет связаться с теми, кого журналист описал в своей книге, то им достаточно было просто обраться к журналисту.
Но обратились не через журналиста. Обратились через уголовника Зимнего. Не через журналиста, но через того, кто фигурировал в его романе. Настораживает? Да.
Потом обратились к журналисту. Но не для выхода к спецслужбам, а со странным предложением.
– Почему это оно странное? – не выдержал я.
– А потому, что исходило оно от человека, который передал вам привет от Зимнего. Вам не пришло в голову, что странный привет…
– Пришло, особенно после того, как узнал, что привет был от покойника.
– А нам пришло в голову, что через вас просто решили продублировать обращение к нам через Зимнего. И мы очень не хотели, чтобы с вами произошло нечто подобное.
– И для этого вы приставили ко мне своего наблюдателя?
– Не совсем. Мы хотели продемонстрировать, что за вами следят, что вы под колпаком…
– Большое спасибо.
– Пожалуйста. Вы получили заказ написать книгу о возможной войне между Украиной и Россией. Кстати, подобное предложение получили не только вы. Еще минимум четыре человека. Один отказался сразу, второй – через неделю, двое согласились, но один, россиянин, внезапно выехал в командировку на Дальний Восток, а второй попал в уличную потасовку и заработал сотрясение мозга.
Я почувствовал, что кожу на затылке начало покалывать мелкими ледяными иголками. Случайно, говорите, сотрясение мозга? Ладно.
– И то, что вам сказал ваш потенциальный заказчик о вашей исключительности, правда. Ему об этом сказал сам Зимний, а Зимний знал, что говорит.
– И кто же мне заказал книгу?
– Книгу вам заказал Анатолий Жовнер. В настоящий момент, по моим сведениям, он имеет некоторые неприятности, его усиленно будут трясти украинские компетентные органы, так что к вам он, скорее всего, больше не придет. Заказ можете считать аннулированным.
– Спасибо на добром слова, – выдавил я. Это они молодцы. Это – спасибо. Это значило, что накрылись мои мечты медным тазиком. Не было у вас денег, Александр Карлович, и не будет. Хорошо, хоть своих не обнадежил стабильными заработками. Я прикинул, что у меня осталось из денег после расчетов с долгами по сашкиной гимназии и понял, что если сильно подтянуть пояс, то до Нового года я дотяну. А потом…
– Похоже на то, – продолжил свою мысль Михаил, – операция, которую мы начали проворачивать, закончилась внезапно, не оправдав наших опасений. И поверьте, вы не самая пострадавшая сторона.
– Пошли вы…
– Уже скоро пойдем, – пообещал Михаил. – Совсем чуть-чуть осталось. Вас теперь оставят в покое. Это можно гарантировать почти на сто процентов.
– Слава Богу! – искренне выдохнул я, даже не очень печалясь об утраченном шансе заработать, – Может, прямо сейчас начнете оставлять меня в покое?
– Можем, только учтите, вы больше не исключительный. С вас снята защита. Ваша книга и ваша безопасность больше не есть предмет договора.
Что-то у меня в груди екнуло. Как это моя безопасность…
– Меня что, теперь убьют? – я, кажется, научился произносить этот неприятный глагол относительно себя и при этом почти не пугаться.
– Нет, конечно. Просто до этого любая неприятность с вами становилась поводим для внимательного рассмотрения с нашей стороны. Вот как в Одессе, например.
Я вспомнил свои приключения в Одессе. Так вот оно что…
– Не волнуйтесь, нам не пришлось вмешиваться тогда. Вы все решили сами.
– И на том спасибо.
– Но теперь ваши проблемы – это ваши проблемы. Вы вычеркнуты не только из списка кандидатов на возможную вербовку, но и из списков лиц, интересующих нас, вообще. Насколько я понимаю, тоже самое будет сделано и украинской стороной. Вы теперь совершенно свободный человек.
– Спасибо! – с чувством сказал я.
– Пожалуйста, – сказал Михаил и встал. – Это все, что я хотел вам сообщить.
– До свидания.
– До свидания.
Я закрыл за обоими гостями дверь и мысленно поздравил себя. Не с тем, что остался снова без работы, и не с тем, что снова придется слоняться по Городу в поисках заработка. Я был горд собой и тем, что сумел удержаться и не спросить, а из-за чего, собственно, разгорелся весь сыр-бор на этот раз. От кого спасали человечество?
4 ноября 1999 года, четверг, 21-00, Киев.
Виктора Николаевича встречали без помпы. Два человека – местный, представившийся майором Петровым, и старший лейтенант Алексеев.Ни Петров, ни Алексеев разговора не начали, просто обменялись приветствиями с московским гостем и молча провели его к машине. Петров сел за руль, Алексеев – на переднее сидение, предоставив заднее в полное распоряжение Виктора Николаевича.
Это устраивало Виктора Николаевича. Ему нужно было еще раз обдумать сложившуюся ситуацию и просчитать возможные варианты. Тон, которым ему было сделано предложение приехать, не оставлял сомнений, что разговор будет очень серьезный и очень неприятный. То, что приглашавший был старым знакомым и даже несколько лет назад вместе с Виктором Николаевичем работал по «Спектру» и «Шоку», ничего не меняло.
– Сколько машин идет за нами? – спросил Виктор Николаевич.
– Две, – не оборачиваясь ответил Петров.
– Однако…
– Время тяжелое, извините. В следующий раз подключим вертолет.
– Это он шутит так, товарищ… – начал Алексеев.
– Виктор Николаевич, – поправил его Виктор Николаевич.
– Да, Виктор Николаевич, Петров националист и шутки у него дурацкие.
– Смотрю, вы тут начинаете срабатываться, – улыбнулся Виктор Николаевич.
Петров промолчал. Алексеев оглянулся и тоже промолчал.
– Мы не в управление? – спросил Виктор Николаевич.
– Нет, мы на квартиру.
– Все так серьезно?
– Все так неофициально, – отрезал Петров. – А остального мне знать не положено.
Виктор Николаевич кивнул и снова погрузился в размышления. Что же произошло? Что? И куда девался Михаил? После своего ночного звонка он так больше на связь и не вышел. Виктор Николаевич поморщился. Все это очень плохо. Очень. Или, может быть, все будет иметь счастливый конец? Прав Игорь Петрович, не повезло Врагу? Посмотрим. Посмотрим.
Машина притормозила перед воротами двухэтажного особняка, ворота открылись автоматически, и закрылись сразу за машиной. Во дворе никого не было.
Петров развернул машину и остановил ее возле крыльца. Алексеев вышел, открыл дверцу для Виктора Николаевича. Петров пошел вперед, указывая дорогу. За входной бронированной дверью был тамбур метра в три, заканчивающийся еще одной бронированной дверью, с телеглазком, и пока закрытым отверстием, здорово напоминающим амбразуру.
Вторая дверь тоже открылась без задержки, но за ней было два молодых крепких парня в строгих костюмах. Один указал Петрову и Алексееву на боковую дверь, а второй, пригласил Виктора Николаевича жестом за собой и пошел по ступеням на второй этаж.
Виктор Николаевич пошел следом за ним. Перед очередной дверью молодой человек остановился и, открыв ее, пропустил Виктора Николаевича во внутрь.
– Здравствуй, Никита, – сказал Виктор Николаевич.
– Здравствуй, Витя, – хозяин встал с кресла и, протянув руку, подошел к Виктору Николаевичу, – рад тебя видеть. Присаживайся.
– Безрадостно ты это как-то!
– Безрадостно, потому что мало удовольствия мы получим от разговора.
– Так серьезно? – Виктор Николаевич снял пальто, повесил его на вешалку возле двери и сел в предложенное кресло.
– Так серьезно, – кивнул Никита, – лучше бы чуть веселее.
– Тогда я слушаю.
– Может, поешь с дороги, или чаю?
– Нет, не хочется. Давай поработаем, а потом я буду выбираться обратно. Некогда.
– Как скажешь, Витя, как скажешь… Тогда начнем с официальной части, – Никита выдвинул из-за кресла «кейс» и подал его Виктору Николаевичу, – здесь тот самый архив.
Виктор Николаевич не пошевелился, и тогда Никита просто поставил «кейс» к его ногам.
– Мы с ним ознакомились.
– И сделали копии?
Теперь промолчал Никита.
– Бог с ними, скоро все будут это знать. Что еще?
– Еще мы передали вашему человеку, Алексееву, материалы об убийстве нашего контрразведчика и вашего агента. Убийца определен, заказчик тоже, но оба, к сожалению, мертвы. Полученные в ходе обыска офиса Аскерова данные позволяют уже сейчас сказать, что мы имели дело с информационно-координационным центром некоей сети, развернутой как в Украине, так и в России. Часть материалов, касающихся российской части этой сети, находится в этом же «дипломате». Остальное, после того как будет обнаружено, мы вам передадим позже.
– Большое спасибо.
– Не за что. Теперь о том, что было обнаружено при задержании… попытке задержания Иванова. Мы его идентифицировали, – Никита сделал паузу.
– Я внимательно слушаю, – напомнил Виктор Николаевич.
– Мазаев, Евгений Андреевич, подполковник. Бывший.
– Мазаев… – Виктор Николаевич нахмурился, припоминая.
– Ваша структура, уволен семь лет назад. С шумом уволен.
– Девяносто третий год. Вспомнил, – Виктор Виколаевич кивнул, – Евгений Андреевич, по подозрению в работе на другое государство. Доказать ничего не смогли, но сократили.
– Покончил с собой при помощи яда. В его квартире, и в тех местах, которые нам удалось проследить и которые нам успели выдать Аскеров и водитель Иванова-Мазаева, мы обнаружили массу документов, планов и схем. Наших и российских. Там же мы обнаружили и данные, полученные им от Горяинова. Вернее, и это неприятно, их копии, и явно полученные после того, как Горяинов был убит.
– Крот?
– А черт его знает! – не выдержал Никита. – Или крот, или… Если верить материалам, у нас все просто изрыто этими кротами.
– Хорошо вам!
– Нам хорошо? Ты почитаешь вашу часть, кое-что мы тебе уже в чемоданчик сложили. Вам тоже грестись и грестись.
– А если это деза, просто подготовленная деза, которую еще не успели запустить в дело?
– В этом нам еще предстоит разбираться. И вам тоже. Кроме этого, вам предстоит разбираться, если я не ошибаюсь, в очень большом списке людей. Поэтому тебя выдернули так быстро.
– Что-то серьезное?
– Шутишь? Мы, например, нашли небольшое отдельное досье со списками людей, указанными слабостями и вариантами подходов и даже с несколькими уже подготовленными к вербовке. Работники атомных электростанций – Чернобыль, Запорожье, Ровно. Подозреваю, что с российскими ядерщиками тоже работали. А также армия, ВВС, склады, оборудование… Много чего. Но я не об этом хотел с тобой говорить, Витя.
Никита взял в руки пульт управления и нажал на кнопку. Включился телевизор, потом видеомагнитофон.
– Я это уже видел, – после первых же кадров сказал Виктор Николаевич.
Это была все та же запись его разговора с Михаилом, которую ему показывал Сосновский.
– Тогда прокомментируй, пожалуйста, – немного напряженным голосом попросил Никита.
– Чего тут комментировать? Мы сочинили эту историю специально для этой видеокамеры. Ее засекли сразу после установки, поэтому…
– Для профессионала ты очень плохо врешь.
– Я не обязан перед тобой отчитываться, но я мог бы продемонстрировать запись предварительного разговора, когда мы с Михаилом готовили этот.
– Я верю, что у тебя есть такая запись, но точно также я знаю, что разговор о некоей секретной организации, созданной твоим сотрудником, не был выдуман полностью. У меня есть и свои источники.
– И что?
– Тебе придется объяснить, на каких основаниях ты фактически разрешил этой организации действовать. И почему ты решил, что эта организация может решать твои проблемы на нашей территории.
– Вы сами обратились…
– Мы обратились по официальным каналам. И по строго определенному вопросу. Ты же направил к нам Михаила Залесского, уже зная, что он не полностью тобой контролируется. Более того, ты пообещал ему индульгенцию и возможность продолжения работы. И мы не уверенны, что подполковник Михаил Залесский занимался на нашей территории той деятельностью, которая была оговорена с тобой и твоим руководством. Кроме этого, по нашим сведениям, Михаил Залесский организовал похищение четырех граждан Украины на территории России, с последующей их доставкой в Украину и убийства их.
У Виктора Николаевича вздулись желваки.
– Кроме этого, мы подозреваем, что Михаил Залесский завладел большим количеством фальшивых американских долларов и не передал их украинским властям…
– Нас записывают? – спросил Виктор Николаевич.
– Да.
– Тогда я не буду говорить о личных договоренностях…
– Каких договоренностях? – приподнял брови Никита. – Мы с вами вместе занимались расследованием убийства. Убийца и заказчик найден, дело закрыто. В отношении подполковника Михаила Залесского мы начинаем негласное расследование, и если он будет задержан на территории Украины, он будет арестован и допрошен. То же самое касается любого другого сотрудника российских спецслужб, уличенного в нелегальной деятельности. И прекращаем сотрудничество с вами, до тех пор, пока нам не будут сообщены результаты ваших действий в отношении организации подполковника Залесского и операции «Армагеддон», которую российская сторона проводила на территории Украины, не поставив нас в известность. Это все.
– Страшная вещь – выборы в стране, – сказал Виктор Николаевич.
– Это ты о чем?
– О выборах. И я вас понимаю. Просочись все это в печать – черт его знает, как четырнадцатого ноября лягут карты.
– Меня политика не интересует, – произнес медленно Никита.
– Да, конечно. А кого она интересует. Хочешь, я выступлю предсказателем?
– Попробуй.
– Сразу после выборов ваш президент приедет к нашему. Поторговаться. С использованием материальчиков и этого архива, – Виктор Николаевич указал на «кейс».
– Это дело президента.
– Это дело президента, – согласился Виктор Николаевич. – Сможешь ответить честно на один вопрос?
– Смотря на какой.
– Михаила вы взяли?
– На этот смогу. Нет, не взяли. Он ушел из-под наблюдения, слегка помяв двух наших людей. И с ним вместе исчез некто Ковальчук, майор милиции. Знакомая фамилия?
– Без комментариев.
– Как угодно.
– Это все?
– Все. Остальное – дипломатической почтой. Можешь забирать своего старшего лейтенанта. До свидания.
– Честь имею, – Виктор Николаевич, не подавая руки, встал, надел пальто и, забрав «кейс», вышел из комнаты.
Никита остался сидеть в кресле, неподвижно глядя перед собой. Пальцы рук сжались на подлокотниках кресла. Костяшки пальцев побелели.
Виктор Николаевич молчал до самого самолета. Чартерный рейс на Москву подвернулся очень удачно. Виктор Николаевич с самого начала планировал возвращаться на нем. Правда, не с таким настроением.
Петров попрощался коротко, пожал руку Алексееву и ушел. Старший лейтенант явно маялся, пытаясь не демонстрировать перед явно опечаленным начальством свою радость по поводу возвращения к молодой жене.
Виктор Николаевич отвернулся от Алексеева. Невесело усмехнулся. Странно, вроде бы все сложилось. Похоже, что Враг найден и даже обезврежен. Но не было чувства победы. Наоборот, Виктор Николаевич чувствовал себя проигравшим. Он понимал, что по возвращении его ждет несколько неприятных разговоров. Понимал также, что Михаил будет объявлен вне закона и в России.
– Пора, Виктор Николаевич, – напомнил Алексеев.
– Знаешь, как падает кошка? – неожиданно спросил Виктор Николаевич у Алексеева.
– На четыре лапы.
– Вот именно. И потому всегда остается целой.
– Всегда, если не с очень большой высоты упала, – Алексеев пошел к самолету.
«Если не с очень большой высоты», – произнес Виктор Николаевич, глядя ему вслед.
Глава 6.
14 января 1999 года, пятница, 17-15 по Киеву, Ялта, пансионат «Приморский».
Январь в Крыму выдался снежный. Мягко говоря. И морозный. Мы вывалились из поезда и обнаружили, что Юг мало напоминает Юг. Симферополь был завален свежевыпавшим снегом. Дороги вроде бы даже и не расчищали, предоставив это почетное право городскому транспорту. Тот справлялся.Мы – это наша дружная команда по игре «Что? Где? Когда?» и еще одна братская команда из Города, прибыли в Крым для того, чтобы принять участие в очередном туре Кубка Украины и были слегка разочарованы. В прошлом году, в это же время, мы покупали в Ялте подснежники.
В этом году на перевале лежали сугробы, а за перевалом творилось вообще что-то невообразимое. Ветер, дождь, снег, снова дождь, потом дождь со снегом, а потом все заново. Кто-то пустил слух, что от трассы можно пешком добраться до пансионата «Прибрежный» и мы, что самое примечательное, поверили. В результате мы почти два часа плутали среди кактусов, присыпанных снегом, с завистью глядя на микроавтобусы, в которых проезжали более разумные команды. Возле самого пансионата нам начали встречаться микроавтобусы с командами уже едущими на экскурсию в Ялту.
Поездка для меня вообще выдалась стремная. Во-первых и во-вторых, и в-третьих, у меня хватило денег только на билеты в Крым и обратно и на продукты для питания. Ночевать я предполагал на полу в чьем-нибудь номере, на прихваченном с собой каремате и спальном мешке.
Выбор пола для ночевки у меня был небольшой – Пелипейченко сразу же заявил, что жить будет в одноместном номере. Катерина тоже собралась спать в одноместном, но по другой причине – муж потребовал, чтобы никто не смел ночевать в ее номере. Муж Катерины – это ее муж, и с ним спорить не приходилось.
Кулинич с супругой, в целях экономии, спали вдвоем на одной одинарной кровати, оставались Брукман и Ходотов. Номер на всех был снят трехместный. И мне предстояло спать между кроватями более обеспеченных соратников.
Окна в комнате были большие, от пола до потолка, батареи не топились, или почти не топились, за окном мел снег, а по полу гуляли сквозняки, с которыми мне и предстояло всю ночь сражаться.
Мы перекусили с дороги бутербродами и пирогом, принесенным прямо к поезду одной из подруг Пелипейченко. Разговоров хватило до самого Симферополя. Олег не возражал. Свой успех у женщин он переносило стойко и терпеливо сносил наши подколки.
Пьющая часть команды согрелась водкой, а не пьющая дождалась, когда закипит вода в захваченной хозяйственным Пелипейченко кофейнике.
– А вы знаете, – сообщила Катерина, – что оказывается, в одноместном номере стоит по две кровати. Только селят там по одному?
– Серьезно? – насторожился я.
Пелипейченко тактично покашлял.
– Если бы мне не запретил муж, – сказала Катерина, – я бы разрешила тебе спать у меня в номере, но он сказал – кто угодно, только не Заренко.
– Это почти комплимент, – гордо сказал я.
– Кто угодно? – Переспросил Ходотов, – а я не подхожу под эту категорию.
– Ну, Саша, конечно, нет! Ты у нас не кто угодно. Ты у нас ого-го! Ты у нас Саша Ходотов, – закричали мы наперебой, – и будешь, зараза, спать в своем номере.
– И я буду спать вместе со всеми, – напомнил я, – на полу. Простужусь, заболею и умру. Прямо у вас на глазах.