Страница:
– Ты обещал помочь Коту, - задала вопрос Татьяна, когда они возвращались в городок. Что ты придумал? Или очередной треп?
– Обещал. Но пока не придумал. Надо будет узнать…
– Если можешь, помоги. Я знаю - можешь. Чувствую. Это несправедливо! - с запалом выкрикнула она.
– Но я пока почти ничего не знаю - оправдывался Максим.
– Зато я знаю - его отец ни в чем не виноват! Бред какой-то.
– Да не про это я. Кто следователь? Где они сидят? Ну, работают? Кто над ними начальство?
Они пришли к стадиончику и сели на излюбленную скамейку.
– Ну, это я еще сегодня узнаю. А что ты удумал?- опять сощурила глаза Мышка. - Учти, ели какая- глупость, - только навредишь.
– Будешь прощаться с Котом, уточни еще время их работы и кто там заглавный.
– Хорошо- хорошо… А как у тебя тогда получилось так прыгнуть?
– Твоего поцелуя не хотел Коту уступать, - мрачно отшутился Макс. -Так значит, прощаетесь?
– Послушай, Беленький… Ему сейчас тяжело. Даже очень. А некоторые шкуры уже слиняли. Друзья называются.
– Но холуи никогда не бывают друзьями…
– Не об этом. Он один. Понимаешь? И, кроме того, как я поняла, - она кокетливо покосилась - у вас рыцарское соглашение - выбираю я?
– Ну да, но…
– И никаких мне "но". А мне при выборе надо присмотреться. К каждому.
– Ну, меня ты давно знаешь,- ляпнул подросток и тут же прикусил язык.
– Верно, - поймала его на слове Татьяна. Поэтому теперь надо побольше с ним общаться. Ну и… мы с тобой сейчас трое суток вместе будем. В одной гостинице. А если победим, то и в столицу вместе. Его это знаешь, как бесит.
– А потом я уеду, и он все компенсирует.
– Куда это? - встревожилась девушка.
– Ну, наверное в Питер, давно собирались, а потом - на море.
– Ах, на каникулы - перевела дух Татьяна.
– Ну да. А он за это время…
– Да перестань же, дурачок. Что он за это время? - она вплотную приблизила чуть раскосые глаза. Что он? Ладно, пошли. А ты ни с кем не прощаешься? - шутя поинтересовалась девушка, когда сквозь зелень каштанов проступила желтизна Досов. Постой- постой, - спохватилась она, глядя на замявшегося попутчика. - Ну-ка, в глаза смотреть! Быстро правду! - тоном злодея- следователя выкрикнула она.
– Нет, да нет. Так, деловая встреча, - почти не соврал он. Да и то, в три часа.
– Дня, надеюсь, - съязвила девушка. - Смотри у меня! Ну ладно, до завтра тогда.
Разговор с Пушкаревой не клеился. Почти как светские люди, они поговорили о здоровье. Оба сошлись во мнении, что собеседник выглядит гораздо лучше, чем тогда, в больнице. Максим не без самодовольства разглядывал украдкой дело своих рук, а девушка, перехватывая эти взгляды, ничего не понимала и начинала злиться. "Он что, подумал, что я в него…? И затем домой пригласила? Козел! Был и остался козлом! Мало ему тогда мальчики накостыляли. Уже забыл. Надо бы напомнить. Повторить.". Она вздохнула и перешла к делу.
– Максим, ты бы мог мне очень - очень помочь.
– Все, что могу.
– С тобой в больнице лежал парень. Из местных.
– Ну да, Хома. Имя запоминающееся. С черепно- мозговой, - с готовностью вспомнил Максим. А что?
– Мне надо его разыскать. Очень. Ты мог бы помочь?
– Ну, не знаю… Можно спросить адрес в больнице…
– Он ненастоящий. Я уже пробовала.
– Ну, не знаю…
– Может, вспомнишь, что он говорил, может, где живет, кто у него в семье, где учится, ну что- нибудь, а?
– Он долго лежал без сознания… очухался только за день или два до моей выписки, ходить и связно разговаривать, наверное, за сутки… Поэтому много не рассказывал. Да и знаешь, как мы с ними…
– Ты не врешь? - вдруг резко побледнела девушка.
– Честное слово. Да зачем мне скрывать - то?
– Он пришел в себя… подожди. Не соображу. Когда я поступила, он что, без сознания был?
– Я же говорю… А за сутки до моей выписки он много и не рассказал.
– То есть он еще без сознания был, когда я… когда меня… и после моей операции?
– Поэтому я и узнать от него ничего не смог. Да и не стремился. Но если что вспомню… Господи, тебе что плохо? Да не огорчайся так. Ну, найдем его. Сам поищу, у сестричек порасспрашиваю - пытался успокоить Максим безвольно откинувшуюся на кожаный диван девушку. Та молча покачала головой и остановилась на Максиме взглядом тех самых "анютиных глазок", за рифмование которых так крепко досталось однажды Максиму.
– Но я обещаю. - В ответ молчаливое отрицательное кивание головой.
– Ну, я пойду? - в ответ утвердительное кивание.
Максим озадаченно пожал плечами и вышел. Все рандеву длилось максимум пол- часа. " Что такого в этом Хоме, чтобы так с ума сходить?" Что они там после моей выписки? А, их дело. И как я понял - "не горит",- махнул рукой на проблему юноша, уже заходя в себе в квартиру. Загудевший мобильник напомнил о других неотложных делах.
– Ну, как прошло? - заинтересовался голос опера.
– Гриня смеялся до упаду. Даже пообещал через год еще большего, чем я, лоха мне предоставить.
– Почему через год?
– Я сказал, что только раз в году у меня получается.
– Молоток. Значит, он король, ты лох, а я - дичь?
– Как дичь?
– Ну, охота то теперь только на меня?
– Тоже мне дичь, извините. Скорее какой- нибудь… волчище.
– И на том спасибо. Что ты дальше?
– Завтра в область. На олимпиаду. По математике. На три дня.
– Ты, смотрю, и жнец, и какой- то там спец, и на дуде игрец? Ладно, отдыхай. Я тоже пока на дно лягу. Приедешь, - звони.
– В область… в область, бормотал подросток, собираясь с мыслями. Затем набрал номер.
– Бесенок, ты? - услышал он знакомый, и кажется, искренне радостный голос. Случилось что? Или, может, уже соскучился?
– Завтра буду в области. На три дня с олимпиадой.
– Отлично, буду очень ждать! Позвонишь- пришлю машину.
– Нет, я сам - испуганно отверг этот план юноша. Он представил глаза школьных товарищей, провожающих его на "членовозе" итальянки. - Я сам, - повторил он. Но есть несколько вопросов. Деловых.
– Например?
– У вас есть знакомые издатели?
– Не мой профиль, но найдем. Что еще?
– Если мне понадобиться продать… ну, просто, к примеру, какой- нибудь… подаренный перстенек? - осторожничал по телефону Максим.
– Тяни сюда, и если тебе не всучили подделку, оформим все что угодно наилучшим, и конечно, законным, образом - Макс почти увидел, как ядовито скривились женские губы при последних словах. - И имей в виду, - продолжила собеседница. У меня для тебя тоже новости. Думаю, тебе понравятся. До встречи, Орланчик.
Максим взял с собой перстень. Ожерелье он, хорошенько подумав, упрятал в давно спущенное колесо старого велосипеда. Деньги он решил взять все. В конце концов, у опера остается хорошенькая заначка, а Син - подождет. Упаковав остальной нехитрый скарб, он выскочил на вечерний променад, который к удивлению, прошел как в старые добрые времена - а именно без потрясений.
Вечером, за ужином отец скупо похвалился, что, "есть еще порох в пороховницах", рассказал о программе медкомиссии, уточнил, чем будут заниматься в свободное время участники соревнований, выделил деньги "на мороженое". Если бы знал, святая простота, что его сынок может и без его денег скупить все мороженное областного центра, и наверное, осталось бы на кое что еще. Вечер закончился тоже без потрясений и впервые за долгое время Максим смог перед сном подремать с книжкой. Затем он задумался над происходящими с ним метаморфозами, вспомнил Женькин намек на люденов (а ведь что-то есть) и как всегда, на этом уснул. Он не догадывался, что это даже не затишье перед бурей. Она уже грянула, то только в провинциальном городке еще не ощущались его первые отголоски.
Глава 30
Глава 31
– Обещал. Но пока не придумал. Надо будет узнать…
– Если можешь, помоги. Я знаю - можешь. Чувствую. Это несправедливо! - с запалом выкрикнула она.
– Но я пока почти ничего не знаю - оправдывался Максим.
– Зато я знаю - его отец ни в чем не виноват! Бред какой-то.
– Да не про это я. Кто следователь? Где они сидят? Ну, работают? Кто над ними начальство?
Они пришли к стадиончику и сели на излюбленную скамейку.
– Ну, это я еще сегодня узнаю. А что ты удумал?- опять сощурила глаза Мышка. - Учти, ели какая- глупость, - только навредишь.
– Будешь прощаться с Котом, уточни еще время их работы и кто там заглавный.
– Хорошо- хорошо… А как у тебя тогда получилось так прыгнуть?
– Твоего поцелуя не хотел Коту уступать, - мрачно отшутился Макс. -Так значит, прощаетесь?
– Послушай, Беленький… Ему сейчас тяжело. Даже очень. А некоторые шкуры уже слиняли. Друзья называются.
– Но холуи никогда не бывают друзьями…
– Не об этом. Он один. Понимаешь? И, кроме того, как я поняла, - она кокетливо покосилась - у вас рыцарское соглашение - выбираю я?
– Ну да, но…
– И никаких мне "но". А мне при выборе надо присмотреться. К каждому.
– Ну, меня ты давно знаешь,- ляпнул подросток и тут же прикусил язык.
– Верно, - поймала его на слове Татьяна. Поэтому теперь надо побольше с ним общаться. Ну и… мы с тобой сейчас трое суток вместе будем. В одной гостинице. А если победим, то и в столицу вместе. Его это знаешь, как бесит.
– А потом я уеду, и он все компенсирует.
– Куда это? - встревожилась девушка.
– Ну, наверное в Питер, давно собирались, а потом - на море.
– Ах, на каникулы - перевела дух Татьяна.
– Ну да. А он за это время…
– Да перестань же, дурачок. Что он за это время? - она вплотную приблизила чуть раскосые глаза. Что он? Ладно, пошли. А ты ни с кем не прощаешься? - шутя поинтересовалась девушка, когда сквозь зелень каштанов проступила желтизна Досов. Постой- постой, - спохватилась она, глядя на замявшегося попутчика. - Ну-ка, в глаза смотреть! Быстро правду! - тоном злодея- следователя выкрикнула она.
– Нет, да нет. Так, деловая встреча, - почти не соврал он. Да и то, в три часа.
– Дня, надеюсь, - съязвила девушка. - Смотри у меня! Ну ладно, до завтра тогда.
Разговор с Пушкаревой не клеился. Почти как светские люди, они поговорили о здоровье. Оба сошлись во мнении, что собеседник выглядит гораздо лучше, чем тогда, в больнице. Максим не без самодовольства разглядывал украдкой дело своих рук, а девушка, перехватывая эти взгляды, ничего не понимала и начинала злиться. "Он что, подумал, что я в него…? И затем домой пригласила? Козел! Был и остался козлом! Мало ему тогда мальчики накостыляли. Уже забыл. Надо бы напомнить. Повторить.". Она вздохнула и перешла к делу.
– Максим, ты бы мог мне очень - очень помочь.
– Все, что могу.
– С тобой в больнице лежал парень. Из местных.
– Ну да, Хома. Имя запоминающееся. С черепно- мозговой, - с готовностью вспомнил Максим. А что?
– Мне надо его разыскать. Очень. Ты мог бы помочь?
– Ну, не знаю… Можно спросить адрес в больнице…
– Он ненастоящий. Я уже пробовала.
– Ну, не знаю…
– Может, вспомнишь, что он говорил, может, где живет, кто у него в семье, где учится, ну что- нибудь, а?
– Он долго лежал без сознания… очухался только за день или два до моей выписки, ходить и связно разговаривать, наверное, за сутки… Поэтому много не рассказывал. Да и знаешь, как мы с ними…
– Ты не врешь? - вдруг резко побледнела девушка.
– Честное слово. Да зачем мне скрывать - то?
– Он пришел в себя… подожди. Не соображу. Когда я поступила, он что, без сознания был?
– Я же говорю… А за сутки до моей выписки он много и не рассказал.
– То есть он еще без сознания был, когда я… когда меня… и после моей операции?
– Поэтому я и узнать от него ничего не смог. Да и не стремился. Но если что вспомню… Господи, тебе что плохо? Да не огорчайся так. Ну, найдем его. Сам поищу, у сестричек порасспрашиваю - пытался успокоить Максим безвольно откинувшуюся на кожаный диван девушку. Та молча покачала головой и остановилась на Максиме взглядом тех самых "анютиных глазок", за рифмование которых так крепко досталось однажды Максиму.
– Но я обещаю. - В ответ молчаливое отрицательное кивание головой.
– Ну, я пойду? - в ответ утвердительное кивание.
Максим озадаченно пожал плечами и вышел. Все рандеву длилось максимум пол- часа. " Что такого в этом Хоме, чтобы так с ума сходить?" Что они там после моей выписки? А, их дело. И как я понял - "не горит",- махнул рукой на проблему юноша, уже заходя в себе в квартиру. Загудевший мобильник напомнил о других неотложных делах.
– Ну, как прошло? - заинтересовался голос опера.
– Гриня смеялся до упаду. Даже пообещал через год еще большего, чем я, лоха мне предоставить.
– Почему через год?
– Я сказал, что только раз в году у меня получается.
– Молоток. Значит, он король, ты лох, а я - дичь?
– Как дичь?
– Ну, охота то теперь только на меня?
– Тоже мне дичь, извините. Скорее какой- нибудь… волчище.
– И на том спасибо. Что ты дальше?
– Завтра в область. На олимпиаду. По математике. На три дня.
– Ты, смотрю, и жнец, и какой- то там спец, и на дуде игрец? Ладно, отдыхай. Я тоже пока на дно лягу. Приедешь, - звони.
– В область… в область, бормотал подросток, собираясь с мыслями. Затем набрал номер.
– Бесенок, ты? - услышал он знакомый, и кажется, искренне радостный голос. Случилось что? Или, может, уже соскучился?
– Завтра буду в области. На три дня с олимпиадой.
– Отлично, буду очень ждать! Позвонишь- пришлю машину.
– Нет, я сам - испуганно отверг этот план юноша. Он представил глаза школьных товарищей, провожающих его на "членовозе" итальянки. - Я сам, - повторил он. Но есть несколько вопросов. Деловых.
– Например?
– У вас есть знакомые издатели?
– Не мой профиль, но найдем. Что еще?
– Если мне понадобиться продать… ну, просто, к примеру, какой- нибудь… подаренный перстенек? - осторожничал по телефону Максим.
– Тяни сюда, и если тебе не всучили подделку, оформим все что угодно наилучшим, и конечно, законным, образом - Макс почти увидел, как ядовито скривились женские губы при последних словах. - И имей в виду, - продолжила собеседница. У меня для тебя тоже новости. Думаю, тебе понравятся. До встречи, Орланчик.
Максим взял с собой перстень. Ожерелье он, хорошенько подумав, упрятал в давно спущенное колесо старого велосипеда. Деньги он решил взять все. В конце концов, у опера остается хорошенькая заначка, а Син - подождет. Упаковав остальной нехитрый скарб, он выскочил на вечерний променад, который к удивлению, прошел как в старые добрые времена - а именно без потрясений.
Вечером, за ужином отец скупо похвалился, что, "есть еще порох в пороховницах", рассказал о программе медкомиссии, уточнил, чем будут заниматься в свободное время участники соревнований, выделил деньги "на мороженое". Если бы знал, святая простота, что его сынок может и без его денег скупить все мороженное областного центра, и наверное, осталось бы на кое что еще. Вечер закончился тоже без потрясений и впервые за долгое время Максим смог перед сном подремать с книжкой. Затем он задумался над происходящими с ним метаморфозами, вспомнил Женькин намек на люденов (а ведь что-то есть) и как всегда, на этом уснул. Он не догадывался, что это даже не затишье перед бурей. Она уже грянула, то только в провинциальном городке еще не ощущались его первые отголоски.
Глава 30
– А ты уверена, что это всё- же не блеф и не очень тонкая афера? Не за лохов ли нас держат? - все еще сомневался Ираклий. Они с Элен полулежали в шезлонгах возле бассейна его дачи. Он очень любил такие вот деловые встречи "без пиджаков". И прослушку особенно не схоронишь, и приятно, когда есть на что посмотреть.
– Но он ничего за это не взял. Ничего, понимаешь? И даже не намекал. Это мне мыслишка пришла.
– Так он что, из меркантильных соображений? Или из любви, а? - подмигнул хозяин, вновь окинув взглядом ладную фигурку.
– Да ладно, тебе. Стара я для него.
– Тоже мне старушенция. Кстати, я правду говорю - ты очень похорошела за последнее время. Помолодела. Это, честно, не пластика?
– Я думаю, это тоже он.
– Послушай, может он и меня омолодит лет на двадцать, а? И зачем нам эти онкобольные? Если он такой волшебник, наши звезды любые деньги выложат.
– Но Ираклий, смерти боятся больше старости…
– Мудро сказанула… Ну ладно. Я проверю твою историю болезни по своим каналам. Может, молодой паскудник просто загипнотизировал врачей?
– Он же их и не видел.
– На расстоянии.
– Хорошо, а цветы? А эти попугаи?
– Это нам казалось. Я же говорю - сильнейший гипноз.
– А пленка? Ты же все заснял!
– Это нам кажется, что мы смотрим пленку, - не сдавался Ираклий.
– Проще было бы так тебя загипнотизировать, чтобы ты поверил, и все. Тем более, он тебя видел.
– Да, что-то не вяжется. Но проверить надо. Это моя забота. А клиент… Клиент уже есть. Скажи честно, дорогая, сколько ты хочешь?
– Но я же говорила… - молодая женщина даже не находила мужества в слух назвать эту цифру.
– Значит, один тебе достаточно? - оказывается, и эта акула не настроилась пока называть эту восхитительную цифру. А ему?
– Ну, я не знаю. Наверное…
– Половину твоей, да? Молод еще, захлебнется в таких-то баксах. И потом, покажется мало- повторим.
– А ты? Сколько думаешь получить ты?
Глаза южного человека вдруг сверкнули грозным огнем.
– Элен! Ты просто не вела со мной дел, поэтому пока прощаю. У меня свой принцип. Мы договариваемся, сколько получает мой… коллега по делу. Все! Остальное - мои заботы. Ты хочешь полтора. Ты их получаешь. Чистенькими. На любой счет в любом банке. Что остается в моем кармане - не надо там лазить. Я, знаешь, немножко брезглив.
– Ладно-ладно, извини, Самедович. Женское любопытство, - попыталась скрыть испуг "итальянка".
– Конэчно, извиняю. Такую женщину - и не извинить? Тем более - по первому разу. По единственному, правда - и он с многозначительной улыбкой поднял бокал с любимым коктейлем.
В другом месте - тесноватом для масштаба говорившего кабинете огромный, мощный, словно из камня высеченный человечище гремел соответствующим басом.
– Из под земли достать! Выпотрошить всех, кто там был, кто рядом стоял, кто хотя бы этим воздухом дышал, поняли? Выпотрошить всех! У вас птички и рыбки заговорить должны, не то что людишки! Ты что мне плетешь за байки, а? Я за тобой это повторять буду? Неет, пока меня за такой бред на кол посадят, я из тебя Лазо сделаю. Или Христа. Ну, выбирай, - огромной лапищей он сгреб за лацканы пиджака довольно нехилого сподручного и поднял к своим грозным очам.
– Лучше Карбышева, босс.
– Это почему-же? - озадаченно уточнил босс.
– Так его, это… Поливали из шланга, пока не замерз. Сейчас не получится - лето. Хотя бы до зимы пожить…
– Ну, пройдоха - хмыкнул босс, отшвыривая жертву в сторону. - Ладно… Будь по твоему. Но имей в виду - неделя. Не найдешь - устрою тебе зиму. В рефрижераторе. Теперь докладывай самым подробным образом. Со всеми деталями. Всем включить мозги на полную. Ну?
– Поскольку предыдущий канал контролировался, мы решили в этот раз доставить эээ изделия запасным, еще не вскрытым.
– Не те детали, о которых я говорил. Детали случившегося, - перебил грозный босс.
– На областном этапе наш… посредник или передатчик…
– Не мудрствуй, удавлю… - вновь начал злиться босс.
– В общем, эээ ценности были получены вовремя, но по цепи не переданы. Разбежка времени на всевозможные мелкие случайности давалась в час. Затем объявлялась тревога. Через час пятнадцать минут наши люди уже примчались…
– Сколько времени у него вообще могли находиться ценности? - поинтересовался один из присутствующих.
– От их получения в аэропорту и до передачи - два часа. И еще - час до объявления тревоги. Итого - три часа.
– Зачем так много? Ведь проще непрерывное движение…
– В интересах безопасности. После каждой передачи ценностей мы проверяли практически всю цепь. И только потом говорили, где и кому передавать дальше. Это идея, и я думаю, абсолютно верная, босса, - пресекая дискуссию пояснил докладчик. Оппонентов, естественно, не нашлось.
– Когда мы примчались, вокруг все было спокойно. Но в доме… В кабинете его не было. По включенному динамику раздавались дикие крики…
– Ты опять увлекаешься, Пол. Тебе бы романы писать. Но, думаю, не доживешь…
– Босс, вы же сказали, мелочи, - развел руками докладчик.
– Подробности, но без эпитетов.
– Есть, сэр! По скрытой лестнице наши ребята спустились в комнату, ну, типа камеры. И там…, - Пол сдержался от эмоций и попытался перейти на сухой деловой тон. Там нашего…эээ… в данном случае- курьера, пытали его же подчиненные. Раздели догола, прикрутили к стулу и пытали по полной программе. Судя по всему, они уже перепробовали весь арсенал, так как обсуждали, что они еще не делали с ним, что раньше делали с другими. При этом сами время от времени корчились и орали.
– Местные разборки? - уточнил кто- то из присутствующих. - Или обкурились? У этих ребят крыша едет довольно часто.
– Черт его знает. Когда мы вытащили их шефа, они продолжали орать, и рвались продолжить свое дело. От них толку не добились. Кто и как смог их перекупить - неизвестно.
– Ну а сам? Сам- то? - осознавая кульминацию зашелестели присутствующие.
– Сам прожил недолго. Успел сказать, что ценности в столе - на минутку оставил, что эти разборки - месть за одно дело Ржавого. Что этот мститель - сам сатана.
– Так и сказал?
– Да… По тому, как с него была содрана кожа и раздавлено все, что можно раздавить - он имел право так высказаться. Но отношения с сатаной, это личное дело каждого. А вот ценностей - не было. В столе мы нашли футляры - вот они. Но и все! Пока мы искали, эти два местных эээ специалиста как-то развязались, прикончили сначала нашего оставленного там человека, затем домучили своего бывшего хозяина.
– В смысле добили?
– Нет, именно домучили. Быстренько растянули на самодельной дыбе и по всем правилам казнили.
– Получил, что заслужил. Додуматься - такие вещи в столе держать! - буркнул босс. Однако, было видно, что и его проняла такая кончина коллеги по ремеслу.
– Да- да, быстро согласился докладчик. С пристрастием опрошенная охрана и обслуга по большому счету, доказала свою непричастность. Но…
– Теперь слушать внимательно. Присказка окончена, - распорядился хозяин.
– Удалось установить, что почти сразу после приезда покойного, можно с уверенностью полагать - с ценностями, он, ожидая нашего звонка, принял какого - то пацана. Да- да, коллеги, пацана пятнадцати- шестнадцати лет.
– Это он тот самый сатана? Ну и смена растет. В таком возрасте такие дела проворачивать?- не то восхищенно, не то озадаченно пробормотал кто- то.
– Без комментариев, - рявкнул босс. - Начинается дело.
– Его провели в кабинет, и оставили их одних. Такие вот привычки были у усопшего. Ну, на самом деле не одних, - было еще два тех самых… специалиста. Выходы из кабинета - только через прихожую - то есть назад, и - запасной - через то самое помещение в подвальчике. Наша методика опроса охранников позволяет доверять их словам - пацан не выходил через главный вход. Значит - только через подвал. И чтобы вас, господа не интриговать - на футлярах наши спецы нашли пальчики. По размерам - действительно ребенок.
– Это что- же получается? Неизвестно кто, пронюхав про наши дела, подсылает какого-то шпанюка, тот свободно заруливает в дом местного авторитета, сдирает с того кожу, забирает наши вещички - и адью? - возмутился кто-то.
– Почти так - развел руками докладчик. От себя могу на это замечание сказать…
– Все. Пол. Доклад окончен, - прервал босс. - Всем понятно, в какой заднице мы оказались? Теперь слушайте сюда. Пальчики по картотекам - ты, ты и ты. Сведения о способной шпане - ты. Узнать о таких вундеркиндах у лягашей - Влад, ты. Это не все. Мы узнали, что незадолго до этого какой- то пацан крутился у этой хазы. Далее - первый раз выгнали, во второй - вдруг хозяин принимает. Наверняка, протеже. Поэтому, Малыш - все распечатки сотового с фамилиями, адресами и так далее. Проверяй, прежде всего, входящие. Адам, за тобой - наша паутина. Пусть хоть кто- то намекнет о продаже больших ценностей, - мы должны знать. Всем все ясно? Свободны.
– Но он ничего за это не взял. Ничего, понимаешь? И даже не намекал. Это мне мыслишка пришла.
– Так он что, из меркантильных соображений? Или из любви, а? - подмигнул хозяин, вновь окинув взглядом ладную фигурку.
– Да ладно, тебе. Стара я для него.
– Тоже мне старушенция. Кстати, я правду говорю - ты очень похорошела за последнее время. Помолодела. Это, честно, не пластика?
– Я думаю, это тоже он.
– Послушай, может он и меня омолодит лет на двадцать, а? И зачем нам эти онкобольные? Если он такой волшебник, наши звезды любые деньги выложат.
– Но Ираклий, смерти боятся больше старости…
– Мудро сказанула… Ну ладно. Я проверю твою историю болезни по своим каналам. Может, молодой паскудник просто загипнотизировал врачей?
– Он же их и не видел.
– На расстоянии.
– Хорошо, а цветы? А эти попугаи?
– Это нам казалось. Я же говорю - сильнейший гипноз.
– А пленка? Ты же все заснял!
– Это нам кажется, что мы смотрим пленку, - не сдавался Ираклий.
– Проще было бы так тебя загипнотизировать, чтобы ты поверил, и все. Тем более, он тебя видел.
– Да, что-то не вяжется. Но проверить надо. Это моя забота. А клиент… Клиент уже есть. Скажи честно, дорогая, сколько ты хочешь?
– Но я же говорила… - молодая женщина даже не находила мужества в слух назвать эту цифру.
– Значит, один тебе достаточно? - оказывается, и эта акула не настроилась пока называть эту восхитительную цифру. А ему?
– Ну, я не знаю. Наверное…
– Половину твоей, да? Молод еще, захлебнется в таких-то баксах. И потом, покажется мало- повторим.
– А ты? Сколько думаешь получить ты?
Глаза южного человека вдруг сверкнули грозным огнем.
– Элен! Ты просто не вела со мной дел, поэтому пока прощаю. У меня свой принцип. Мы договариваемся, сколько получает мой… коллега по делу. Все! Остальное - мои заботы. Ты хочешь полтора. Ты их получаешь. Чистенькими. На любой счет в любом банке. Что остается в моем кармане - не надо там лазить. Я, знаешь, немножко брезглив.
– Ладно-ладно, извини, Самедович. Женское любопытство, - попыталась скрыть испуг "итальянка".
– Конэчно, извиняю. Такую женщину - и не извинить? Тем более - по первому разу. По единственному, правда - и он с многозначительной улыбкой поднял бокал с любимым коктейлем.
В другом месте - тесноватом для масштаба говорившего кабинете огромный, мощный, словно из камня высеченный человечище гремел соответствующим басом.
– Из под земли достать! Выпотрошить всех, кто там был, кто рядом стоял, кто хотя бы этим воздухом дышал, поняли? Выпотрошить всех! У вас птички и рыбки заговорить должны, не то что людишки! Ты что мне плетешь за байки, а? Я за тобой это повторять буду? Неет, пока меня за такой бред на кол посадят, я из тебя Лазо сделаю. Или Христа. Ну, выбирай, - огромной лапищей он сгреб за лацканы пиджака довольно нехилого сподручного и поднял к своим грозным очам.
– Лучше Карбышева, босс.
– Это почему-же? - озадаченно уточнил босс.
– Так его, это… Поливали из шланга, пока не замерз. Сейчас не получится - лето. Хотя бы до зимы пожить…
– Ну, пройдоха - хмыкнул босс, отшвыривая жертву в сторону. - Ладно… Будь по твоему. Но имей в виду - неделя. Не найдешь - устрою тебе зиму. В рефрижераторе. Теперь докладывай самым подробным образом. Со всеми деталями. Всем включить мозги на полную. Ну?
– Поскольку предыдущий канал контролировался, мы решили в этот раз доставить эээ изделия запасным, еще не вскрытым.
– Не те детали, о которых я говорил. Детали случившегося, - перебил грозный босс.
– На областном этапе наш… посредник или передатчик…
– Не мудрствуй, удавлю… - вновь начал злиться босс.
– В общем, эээ ценности были получены вовремя, но по цепи не переданы. Разбежка времени на всевозможные мелкие случайности давалась в час. Затем объявлялась тревога. Через час пятнадцать минут наши люди уже примчались…
– Сколько времени у него вообще могли находиться ценности? - поинтересовался один из присутствующих.
– От их получения в аэропорту и до передачи - два часа. И еще - час до объявления тревоги. Итого - три часа.
– Зачем так много? Ведь проще непрерывное движение…
– В интересах безопасности. После каждой передачи ценностей мы проверяли практически всю цепь. И только потом говорили, где и кому передавать дальше. Это идея, и я думаю, абсолютно верная, босса, - пресекая дискуссию пояснил докладчик. Оппонентов, естественно, не нашлось.
– Когда мы примчались, вокруг все было спокойно. Но в доме… В кабинете его не было. По включенному динамику раздавались дикие крики…
– Ты опять увлекаешься, Пол. Тебе бы романы писать. Но, думаю, не доживешь…
– Босс, вы же сказали, мелочи, - развел руками докладчик.
– Подробности, но без эпитетов.
– Есть, сэр! По скрытой лестнице наши ребята спустились в комнату, ну, типа камеры. И там…, - Пол сдержался от эмоций и попытался перейти на сухой деловой тон. Там нашего…эээ… в данном случае- курьера, пытали его же подчиненные. Раздели догола, прикрутили к стулу и пытали по полной программе. Судя по всему, они уже перепробовали весь арсенал, так как обсуждали, что они еще не делали с ним, что раньше делали с другими. При этом сами время от времени корчились и орали.
– Местные разборки? - уточнил кто- то из присутствующих. - Или обкурились? У этих ребят крыша едет довольно часто.
– Черт его знает. Когда мы вытащили их шефа, они продолжали орать, и рвались продолжить свое дело. От них толку не добились. Кто и как смог их перекупить - неизвестно.
– Ну а сам? Сам- то? - осознавая кульминацию зашелестели присутствующие.
– Сам прожил недолго. Успел сказать, что ценности в столе - на минутку оставил, что эти разборки - месть за одно дело Ржавого. Что этот мститель - сам сатана.
– Так и сказал?
– Да… По тому, как с него была содрана кожа и раздавлено все, что можно раздавить - он имел право так высказаться. Но отношения с сатаной, это личное дело каждого. А вот ценностей - не было. В столе мы нашли футляры - вот они. Но и все! Пока мы искали, эти два местных эээ специалиста как-то развязались, прикончили сначала нашего оставленного там человека, затем домучили своего бывшего хозяина.
– В смысле добили?
– Нет, именно домучили. Быстренько растянули на самодельной дыбе и по всем правилам казнили.
– Получил, что заслужил. Додуматься - такие вещи в столе держать! - буркнул босс. Однако, было видно, что и его проняла такая кончина коллеги по ремеслу.
– Да- да, быстро согласился докладчик. С пристрастием опрошенная охрана и обслуга по большому счету, доказала свою непричастность. Но…
– Теперь слушать внимательно. Присказка окончена, - распорядился хозяин.
– Удалось установить, что почти сразу после приезда покойного, можно с уверенностью полагать - с ценностями, он, ожидая нашего звонка, принял какого - то пацана. Да- да, коллеги, пацана пятнадцати- шестнадцати лет.
– Это он тот самый сатана? Ну и смена растет. В таком возрасте такие дела проворачивать?- не то восхищенно, не то озадаченно пробормотал кто- то.
– Без комментариев, - рявкнул босс. - Начинается дело.
– Его провели в кабинет, и оставили их одних. Такие вот привычки были у усопшего. Ну, на самом деле не одних, - было еще два тех самых… специалиста. Выходы из кабинета - только через прихожую - то есть назад, и - запасной - через то самое помещение в подвальчике. Наша методика опроса охранников позволяет доверять их словам - пацан не выходил через главный вход. Значит - только через подвал. И чтобы вас, господа не интриговать - на футлярах наши спецы нашли пальчики. По размерам - действительно ребенок.
– Это что- же получается? Неизвестно кто, пронюхав про наши дела, подсылает какого-то шпанюка, тот свободно заруливает в дом местного авторитета, сдирает с того кожу, забирает наши вещички - и адью? - возмутился кто-то.
– Почти так - развел руками докладчик. От себя могу на это замечание сказать…
– Все. Пол. Доклад окончен, - прервал босс. - Всем понятно, в какой заднице мы оказались? Теперь слушайте сюда. Пальчики по картотекам - ты, ты и ты. Сведения о способной шпане - ты. Узнать о таких вундеркиндах у лягашей - Влад, ты. Это не все. Мы узнали, что незадолго до этого какой- то пацан крутился у этой хазы. Далее - первый раз выгнали, во второй - вдруг хозяин принимает. Наверняка, протеже. Поэтому, Малыш - все распечатки сотового с фамилиями, адресами и так далее. Проверяй, прежде всего, входящие. Адам, за тобой - наша паутина. Пусть хоть кто- то намекнет о продаже больших ценностей, - мы должны знать. Всем все ясно? Свободны.
Глава 31
Наскоро устроившись в гостинице, Максим рванулся в город. Дел было невпроворот, а завтра и послезавтра - олимпиада. Его очень просили не "выпендриваться" - пусть он приводит любые решения заданий, но приводит полностью, и честно высиживает отведенное время. При возможности, "помогая команде". Поэтому многое следовало решить сегодня. От всполошившейся было наседки - руководительницы он отоврался тем, что поедет к отцу, позвонил при ней Белому-старшему и пообещав прибыть через пол-часа. Вырвавшись таким образом на волю, он, естественно, перезвонил и отложив встречу на вечер, направился в издательство. Встретили его с настороженным равнодушием, но прикид сделал свое - к редактору его пропустили.
Грузный, хмурый дядя, несмотря на летнюю теплынь, был одет в довольно потертую тройку при галстуке. Было понятно, что это литератор "из прошлых" с трудом перековавшийся в бизнесмены.
– Молодой человек, не будем терять попусту время. Если вы хотите издать свои гениальные стихи - у нас не получится.
– Но Вы даже не…
– Молодой человек, Вы далеко не первый и не единственный. Ваш возраст - это восторженная пора стихосложений. Сам переболел.
– И тоже ходили в издательства?
– Ну, в мои времена мы такой…эээ… нескромностью не страдали. Посылали кое- что в журналы и, затаив дыхание, ждали результата. А теперь - он махнул рукой.
– Это моего друга стихи. Он сам никому не давал. Мне случайно попались… И моему… старшему товарищу очень понравились. Вот он и решил, что надо публиковать.
– Пусть бы и публиковал Ваш… старший товарищ - намеренно повторил запинку редактор. А мы не можем. Нас не дотируют. Только рентабельность. А стихи сейчас - он безнадежно махнул рукой.
– Так вот он и хочет опубликовать. Сколько это будет стоить?
– В зависимости от тиража, от художественного оформления…
– Ну, по максимуму?
– По максимуму… для первого сигнального тиража… покажите, сколько там… мг… мг… Ну что же, тысяч в двадцать обойдется.
– Хорошо, - подросток вытащил из кейса две пачки. Вот. Давайте прямо сейчас все оформим. Ну, и еще там, правка, орфографические и грамматические ошибки… Найдете кого? Или сами? - Когда редактор, уставившись на зеленеющие стодолларовыми купюрами пачки, молча кивнул, Максим добавил.
– Неизвестно, как они пойдут. А нашему поэту надо помочь. Он гордый, подачек просто так не примет. Поэтому, вот еще. Пять за работу Вам, а пять - передадите ему, как гонорар.
Издатель, давно не получавший таких лихих личных гонораров, взвился и вскоре они заключили стандартный договор об опубликовании сборника стихов Евгения Покрова под псевдонимом Ежи Патрика. С учетом всех договоренностей и возраста заказчика, договор заверили у нотариуса.
– Я, безусловно, немедленно примусь за редакцию. Позвоните мне через недельку, - протянул визитку издатель. Думаю, через пару недель мы представим вашему товарищу макет, а там и…
– А можно без звонков и без представлений?
– Ну, если такое доверие…
– Да, такое. И через месяц- книжка в магазине, а гонорар - у автора.
– Нет, с гонораром надо будет подождать. Сделать хотя-бы видимость продаж…
– Он в этом ничего не понимает. А деньги ему нужны срочно. И смотрите, Ираклий Самедович шутить не любит - припугнул на всякий случай Максим редактора. Просто не до этого ему сейчас лично.
Знал ли подрядчик, не знал ли Ираклия, но понял, что спонсоры - ребята серьезные и шутить действительно не будут. В принципе, это снимало вопросы такой щедрости и возраста заказчика. Многие из них страдают меценатством. И для этой братии такие суммы - так себе, мелочь, которую можно поручить сопляку. Пока наберется опыта для более крупных дел. Ну что же, если стихи не блатные и не матерные, пусть эти деньги послужат искусству. Приняв такое решение, мужчина согласно закивал головой и уверил, что никаких шуток не будет и заказчик останется доволен. Более того, как они посмотрят, на то, чтобы оставшиеся вдруг суммы от издания пустить на раскрутку поэта?
– Это здорово! - обрадовался Максим. Я обязательно передам это предложение. Я даже думаю, что удастся упросить еще добавить на эту раскрутку.
На том они и расстались, весьма довольные друг другом. Дальнейший путь нашего героя лежал в сторону детского дома, адрес которого он заранее узнал в справочном бюро. В трамвае разговор пенсионерок шел о том, что стало поспокойнее, что против щипачей- карманников изобрели какой- то "ренген", от которого у них отсыхают руки. Сразу нескольких ворюг так облучило. Почему-то именно в трамваях. Теперь другие перебрались орудовать троллейбусах и на рынках. Ну, еще в магазинах в часы пик. А в трамваях теперь ни-ни. Слушая эти новости, Максим тут же решил покататься на троллейбусах завтра утром до олимпиады, а если удастся - то и сегодня вечерком.
Детский дом занимал старинное тяжеловесное здание, угрюмо глядящее на узенькую улочку похожими на бойницы окнами трех этажей фасада. Внутри все было, нет, не грязно и не запущено. Просто убого. Как у человека, еще не деградировавшего от нищеты и тщательно ее скрывающего. Вспомнилась инспекция Бендера по дому собеса, и Максим уже приготовился встретиться с застенчивым ворюгой- завхозом. Но этого не случилось. На первом этаже чистенького коридора, на простой, даже не оббитой всякими там кожами двери висела табличка, оповещающая о том, что за ней, за дверью то есть, " Зав. детским домом- интернатом Коломиец М.М."
Мария Мироновна оказалась хрупкой и очень уставшей женщиной. Версию Максима она выслушала доброжелательно, но недоверчиво.
– Что же, мы рады любой помощи, особенно от бывших наших воспитанников. Знаете, я здесь работаю уже пятнадцать лет и это - первый случай… Как Вы говорите, его фамилия?
– Я не говорил фамилии. Он запретил. Не хочет, чтобы имя мелькало.
– Это, конечно, право каждого из нас. Хотя, чего здесь стыдиться? Хорошо. Передайте, что наш интернат с благодарностью примет любую помощь. Пускай переводят на отдел образования, а они…
– Мария Мироновна, а нельзя напрямую. Ну… зачем через какие-то отделы?
– Мне же потом объясняться, молодой человек. Вы не представляете, что такое отчетность… Ну да ладно… Не украли же… Наоборот. Хорошо, запишите наш расчетный счет…
– И еще, Мария Мироновна, он просил меня посмотреть, что да как, чтобы я рассказал.
– Что же он сам-то. Да и что смотреть-то. Ничего особенно не меняется, - тяжело вздохнула заведующая. Ну да ладно. Идемте, молодой человек…
– Ну вот. Вы все видели и можете рассказать нашему выпускнику.
– Дааа.
– Что, молодой человек, что-то не понравилось? - с ноткой оскорбленного самолюбия поинтересовалась заведующая.
– Нет, почему- же…
– А ну-ка, давай начистоту, - перешла вдруг на "ты" Мария Мироновна. Чужой глаз, он лучше видит. Ну?
– Просто дом скорби какой- то, - вырвалось наконец у юноши, когда он вспоминал затравленные взгляды ребятни.
– Ну, тут ты неправ. У нас, скорее, реанимация. Ты думаешь, они по дому грустят? Ты извини…
– Максим.
– Ты, Максим, наверняка в хорошей семье живешь. С мамочкой- папочкой?
– Мамы нет. Давно. А отец - да, хороший.
– Извини. Я о другом. Большинство из этих деток - брошенные или отобранные. У пьяниц, которым эти дети не нужны. Они любят таких папу- маму и скучают по ним? Они их избивали, морили голодом, одевали в жуткие лохмотья. Да Маугли в мультике куда лучше досмотрен волчьей стаей, чем эти детишки. У нас плохое питание? Видела, поморщился. Дома они неделями не видели даже хлеба. Видел двух девчушек - близняток? Золотые такие, с бантиками? Когда приехали их отбирать, родители валялись пьяные. А девочки - голышом на земляном полу в крайнем истощении. Еще день - два…
– Так как вы допустили? - крикнул, представивший эту жуткую картину, Максим.
– "Родители" - горько усмехнулась женщина. "Родительские права". Пока их не лишат… Да и кому они нужны, чужие дети? Поэтому, Макс, большинство из наших деток - израненные души. Понимаешь? До нас. Да, у каждого в глазах кричит боль. Но, поверь, не от того, что мы… У меня здесь никто, не для похвальбы, никто сироту не обидит и не обворует. И так, бедные. Не нищие, конечно…
– Вы говорите, у Вас. А есть, где обворовывают, обижают?
– Инспекторскую проверку устроишь? Расправу над злом, - улыбнулась Мария Мироновна в ответ на злой блеск юношеских глаз.
Грузный, хмурый дядя, несмотря на летнюю теплынь, был одет в довольно потертую тройку при галстуке. Было понятно, что это литератор "из прошлых" с трудом перековавшийся в бизнесмены.
– Молодой человек, не будем терять попусту время. Если вы хотите издать свои гениальные стихи - у нас не получится.
– Но Вы даже не…
– Молодой человек, Вы далеко не первый и не единственный. Ваш возраст - это восторженная пора стихосложений. Сам переболел.
– И тоже ходили в издательства?
– Ну, в мои времена мы такой…эээ… нескромностью не страдали. Посылали кое- что в журналы и, затаив дыхание, ждали результата. А теперь - он махнул рукой.
– Это моего друга стихи. Он сам никому не давал. Мне случайно попались… И моему… старшему товарищу очень понравились. Вот он и решил, что надо публиковать.
– Пусть бы и публиковал Ваш… старший товарищ - намеренно повторил запинку редактор. А мы не можем. Нас не дотируют. Только рентабельность. А стихи сейчас - он безнадежно махнул рукой.
– Так вот он и хочет опубликовать. Сколько это будет стоить?
– В зависимости от тиража, от художественного оформления…
– Ну, по максимуму?
– По максимуму… для первого сигнального тиража… покажите, сколько там… мг… мг… Ну что же, тысяч в двадцать обойдется.
– Хорошо, - подросток вытащил из кейса две пачки. Вот. Давайте прямо сейчас все оформим. Ну, и еще там, правка, орфографические и грамматические ошибки… Найдете кого? Или сами? - Когда редактор, уставившись на зеленеющие стодолларовыми купюрами пачки, молча кивнул, Максим добавил.
– Неизвестно, как они пойдут. А нашему поэту надо помочь. Он гордый, подачек просто так не примет. Поэтому, вот еще. Пять за работу Вам, а пять - передадите ему, как гонорар.
Издатель, давно не получавший таких лихих личных гонораров, взвился и вскоре они заключили стандартный договор об опубликовании сборника стихов Евгения Покрова под псевдонимом Ежи Патрика. С учетом всех договоренностей и возраста заказчика, договор заверили у нотариуса.
– Я, безусловно, немедленно примусь за редакцию. Позвоните мне через недельку, - протянул визитку издатель. Думаю, через пару недель мы представим вашему товарищу макет, а там и…
– А можно без звонков и без представлений?
– Ну, если такое доверие…
– Да, такое. И через месяц- книжка в магазине, а гонорар - у автора.
– Нет, с гонораром надо будет подождать. Сделать хотя-бы видимость продаж…
– Он в этом ничего не понимает. А деньги ему нужны срочно. И смотрите, Ираклий Самедович шутить не любит - припугнул на всякий случай Максим редактора. Просто не до этого ему сейчас лично.
Знал ли подрядчик, не знал ли Ираклия, но понял, что спонсоры - ребята серьезные и шутить действительно не будут. В принципе, это снимало вопросы такой щедрости и возраста заказчика. Многие из них страдают меценатством. И для этой братии такие суммы - так себе, мелочь, которую можно поручить сопляку. Пока наберется опыта для более крупных дел. Ну что же, если стихи не блатные и не матерные, пусть эти деньги послужат искусству. Приняв такое решение, мужчина согласно закивал головой и уверил, что никаких шуток не будет и заказчик останется доволен. Более того, как они посмотрят, на то, чтобы оставшиеся вдруг суммы от издания пустить на раскрутку поэта?
– Это здорово! - обрадовался Максим. Я обязательно передам это предложение. Я даже думаю, что удастся упросить еще добавить на эту раскрутку.
На том они и расстались, весьма довольные друг другом. Дальнейший путь нашего героя лежал в сторону детского дома, адрес которого он заранее узнал в справочном бюро. В трамвае разговор пенсионерок шел о том, что стало поспокойнее, что против щипачей- карманников изобрели какой- то "ренген", от которого у них отсыхают руки. Сразу нескольких ворюг так облучило. Почему-то именно в трамваях. Теперь другие перебрались орудовать троллейбусах и на рынках. Ну, еще в магазинах в часы пик. А в трамваях теперь ни-ни. Слушая эти новости, Максим тут же решил покататься на троллейбусах завтра утром до олимпиады, а если удастся - то и сегодня вечерком.
Детский дом занимал старинное тяжеловесное здание, угрюмо глядящее на узенькую улочку похожими на бойницы окнами трех этажей фасада. Внутри все было, нет, не грязно и не запущено. Просто убого. Как у человека, еще не деградировавшего от нищеты и тщательно ее скрывающего. Вспомнилась инспекция Бендера по дому собеса, и Максим уже приготовился встретиться с застенчивым ворюгой- завхозом. Но этого не случилось. На первом этаже чистенького коридора, на простой, даже не оббитой всякими там кожами двери висела табличка, оповещающая о том, что за ней, за дверью то есть, " Зав. детским домом- интернатом Коломиец М.М."
Мария Мироновна оказалась хрупкой и очень уставшей женщиной. Версию Максима она выслушала доброжелательно, но недоверчиво.
– Что же, мы рады любой помощи, особенно от бывших наших воспитанников. Знаете, я здесь работаю уже пятнадцать лет и это - первый случай… Как Вы говорите, его фамилия?
– Я не говорил фамилии. Он запретил. Не хочет, чтобы имя мелькало.
– Это, конечно, право каждого из нас. Хотя, чего здесь стыдиться? Хорошо. Передайте, что наш интернат с благодарностью примет любую помощь. Пускай переводят на отдел образования, а они…
– Мария Мироновна, а нельзя напрямую. Ну… зачем через какие-то отделы?
– Мне же потом объясняться, молодой человек. Вы не представляете, что такое отчетность… Ну да ладно… Не украли же… Наоборот. Хорошо, запишите наш расчетный счет…
– И еще, Мария Мироновна, он просил меня посмотреть, что да как, чтобы я рассказал.
– Что же он сам-то. Да и что смотреть-то. Ничего особенно не меняется, - тяжело вздохнула заведующая. Ну да ладно. Идемте, молодой человек…
– Ну вот. Вы все видели и можете рассказать нашему выпускнику.
– Дааа.
– Что, молодой человек, что-то не понравилось? - с ноткой оскорбленного самолюбия поинтересовалась заведующая.
– Нет, почему- же…
– А ну-ка, давай начистоту, - перешла вдруг на "ты" Мария Мироновна. Чужой глаз, он лучше видит. Ну?
– Просто дом скорби какой- то, - вырвалось наконец у юноши, когда он вспоминал затравленные взгляды ребятни.
– Ну, тут ты неправ. У нас, скорее, реанимация. Ты думаешь, они по дому грустят? Ты извини…
– Максим.
– Ты, Максим, наверняка в хорошей семье живешь. С мамочкой- папочкой?
– Мамы нет. Давно. А отец - да, хороший.
– Извини. Я о другом. Большинство из этих деток - брошенные или отобранные. У пьяниц, которым эти дети не нужны. Они любят таких папу- маму и скучают по ним? Они их избивали, морили голодом, одевали в жуткие лохмотья. Да Маугли в мультике куда лучше досмотрен волчьей стаей, чем эти детишки. У нас плохое питание? Видела, поморщился. Дома они неделями не видели даже хлеба. Видел двух девчушек - близняток? Золотые такие, с бантиками? Когда приехали их отбирать, родители валялись пьяные. А девочки - голышом на земляном полу в крайнем истощении. Еще день - два…
– Так как вы допустили? - крикнул, представивший эту жуткую картину, Максим.
– "Родители" - горько усмехнулась женщина. "Родительские права". Пока их не лишат… Да и кому они нужны, чужие дети? Поэтому, Макс, большинство из наших деток - израненные души. Понимаешь? До нас. Да, у каждого в глазах кричит боль. Но, поверь, не от того, что мы… У меня здесь никто, не для похвальбы, никто сироту не обидит и не обворует. И так, бедные. Не нищие, конечно…
– Вы говорите, у Вас. А есть, где обворовывают, обижают?
– Инспекторскую проверку устроишь? Расправу над злом, - улыбнулась Мария Мироновна в ответ на злой блеск юношеских глаз.