Страница:
– А что Серый, будто драпанул? - поинтересовался он.
– Влез в дерьмо по уши. Продулся Гриню, а тот, знаешь, с ножом к горлу. Вот мамаша и дернула с сыночком на край света. Точнее, она и раньше собиралась, а теперь - припекло.
"Что я с ним сделаю? Что я с ним сделаю?"- раздумывал Макс, пока ему комментировали новую компьютерную игру.
– А твоя… Скоро? - хрипло спросил он.
– Ну, она другое дело. Отец на полковничью должность едет. Пока здесь дела сдаст, пока там примет. Косточка ещё побудет. Прощальный вечер закатывает. Ты в доле? Мы хотим ей на память мобилу. Знаешь, с видео. Соскучилась, вызвонила, посмотрела.
– На того, у кого такой - же, - подначил Пенчо Ванятка.
– Куплю. Напрягусь и куплю!
Так переговариваясь, друзья принялись за подготовку наживки - ловлю обожаемых голавлями кузнечиков.
– Так, а на серьезе, ты что без удочки? - поинтересовался Ванятка, насаживая зеленых попрыгунчиков на двойник. Проколотые вдоль нежного брюшца, бедолаги только дергали лапками и усами. И Максим вдруг услышал их не воспринимаемый обычным человеческим ухом писк мучительной боли.
– Не надо, ребята, а? Я руками вам наловлю.
– Круто! Очередной прикол, - ухмыльнулся Пенчо, когда Макс решительно разделся и двинулся к заводи.
– Тихо! Не распугайте! - уже по пояс в воде шикнул на развеселившихся друзей странный рыбак. Он сосредоточился и начал улавливать…нет, не мысли и не чувства, а что- то похожее на дуновение чувств, как чувствуется в душной комнате слабый сквознячок. Они были здесь, рядом, на своем излюбленном месте - за перекатом. Настроится на волну этих красивых хищных рыб было даже труднее, чем на волну майских жуков. Уж очень большие отличия в жизни над и подводного миров. Но вскоре Максим вник в их несложные чувства и подчиняясь его командам…нет, точнее парализованные его волей, рыбины замерли на месте, лишь пошевеливая плавниками. Максим аккуратно брал их под жабры и выбрасывал на берег. Четыре, шесть, восемь…двенадцать. Все. Здесь все. Вся стайка.
– Я думаю, на сегодня хватит? - поинтересовался у оторопевших друзей выбравшийся из реки одноклассник.
– Ну… Ты даешь. Действительно, круто. Расскажу- не поверят - первым прокомментировал увиденное Пенчо.
– Жаль, аппарата не взял. На первую страницу "Охоты и рыбалки"!
– Да ладно вам, - заулыбался Максим. Это такое место попалось.
– Что - то тут нечисто. Они не того… Не травленные какие- нибудь? - сосредоточенно рассматривал улов недоверчивый Пенчо.
Бьющаяся не зеленой траве рыба начала задыхаться и замирать. И опять, но более явственно услышал Максим тоскливый стон на этот раз стон смерти этих красивых живых существ. Не выдержав, он начал хватать голавлей и быстро бросать в их родную стихию.
– Ты что? Ты что, - попытался остановить подростка более крупный и крепкий Пенчо, но Макс оттолкнул его и зашвырнул в быстрое течение последнего красавца. Только тогда отпустил душу ледянящий тоскливый стон.
– Извини, Юрка. Ты прав. Наверное, травленные. Боялся, что не послушаешь. Не дай Бог какая зараза. А я потом отвечай. Извини.
– Да ладно тебе - принял друг его извинения. Может, сегодня вообще не стоит рыбачить?
Они растянулись на песке и, загорая, продолжали делиться новостями. Максим в присущим ему юморком расписал олимпиаду, Погорелов и Пенчо рассказали не менее занятные новости и слухи.
–Рост теперь только руками шевелит. И мычит. А Боб исчез… Да, ты в курсе, что нашли тех, кто Светку? Наркота хренова. Кстати, обоим уже хана. Не в курсе? В камере повесился. А водила, ну, тот хозяин тачки, который помогал - от инфаркта. Так что, все - подвел итог Юрка.
– Да, и ментовский начальник по радио выступал. Все, говорит. Не бойтесь теперь. "Спи спокойно, страна!"
– Даже так? А эти, наши местные зечары никак не вяжутся?
– Забудь! Троих порезали, половина куда- то испарилась, остальные тише воды ниже травы. Они вроде, деньги за наркоту заныкали, вот серьезные дяди их и пощипали. И шакалят заодно. Так что, тишь и гладь и Божья благодать, - подытожил Ванятка, переворачиваясь на другой бок. - Тебя, кстати, Пушка опять искала, - сменил он тему.
–Да ну его, - вскоре решили ребята. В их возрасте валяться на песке более получаса казалось скучным и никчемным занятием. Тем более, что сегодня назревало событие - районная футбольная команда наконец- то могла прорваться в первую лигу. И некотооые фанаты с горящими глазами уже доказывали на площади, что команда областного центра вот- вот станет чемпионом республики, а районная - призером. И находились раззявы, покорно выслушивавшие эти пространные разглагольствования. Наши ребята к таким не относились, но пофанатничать, почти как в большом мире - это было что- то. Поорать, повыстебываться на стадион собиралась вся молодежь города. И только здесь приходило временное единение городских и гарнизонных подростков. Если не единение, то по крайней мере, перемирие. Здесь завязывались знакомства с самыми продвинутыми девчатами, влекущие впоследствии новые драки, здесь заявляли о себе новые группки созревающего шакалья, здесь, в драках после матчей они пробовали вкус чужой крови. Не пойти на решающую игру сезона было просто невозможно. Поэтому было решено после обеда встретиться в парке, посмотреть, как Патрик поучаствует в сеансе одновременной игры в шахматы со знаменитым гроссмейстером, заглянуть в "Ветерок", и- на футбол. У Максима, оторванного друзьями от самокопания, появились и другие планы.
Глава 37
Глава 38
– Влез в дерьмо по уши. Продулся Гриню, а тот, знаешь, с ножом к горлу. Вот мамаша и дернула с сыночком на край света. Точнее, она и раньше собиралась, а теперь - припекло.
"Что я с ним сделаю? Что я с ним сделаю?"- раздумывал Макс, пока ему комментировали новую компьютерную игру.
– А твоя… Скоро? - хрипло спросил он.
– Ну, она другое дело. Отец на полковничью должность едет. Пока здесь дела сдаст, пока там примет. Косточка ещё побудет. Прощальный вечер закатывает. Ты в доле? Мы хотим ей на память мобилу. Знаешь, с видео. Соскучилась, вызвонила, посмотрела.
– На того, у кого такой - же, - подначил Пенчо Ванятка.
– Куплю. Напрягусь и куплю!
Так переговариваясь, друзья принялись за подготовку наживки - ловлю обожаемых голавлями кузнечиков.
– Так, а на серьезе, ты что без удочки? - поинтересовался Ванятка, насаживая зеленых попрыгунчиков на двойник. Проколотые вдоль нежного брюшца, бедолаги только дергали лапками и усами. И Максим вдруг услышал их не воспринимаемый обычным человеческим ухом писк мучительной боли.
– Не надо, ребята, а? Я руками вам наловлю.
– Круто! Очередной прикол, - ухмыльнулся Пенчо, когда Макс решительно разделся и двинулся к заводи.
– Тихо! Не распугайте! - уже по пояс в воде шикнул на развеселившихся друзей странный рыбак. Он сосредоточился и начал улавливать…нет, не мысли и не чувства, а что- то похожее на дуновение чувств, как чувствуется в душной комнате слабый сквознячок. Они были здесь, рядом, на своем излюбленном месте - за перекатом. Настроится на волну этих красивых хищных рыб было даже труднее, чем на волну майских жуков. Уж очень большие отличия в жизни над и подводного миров. Но вскоре Максим вник в их несложные чувства и подчиняясь его командам…нет, точнее парализованные его волей, рыбины замерли на месте, лишь пошевеливая плавниками. Максим аккуратно брал их под жабры и выбрасывал на берег. Четыре, шесть, восемь…двенадцать. Все. Здесь все. Вся стайка.
– Я думаю, на сегодня хватит? - поинтересовался у оторопевших друзей выбравшийся из реки одноклассник.
– Ну… Ты даешь. Действительно, круто. Расскажу- не поверят - первым прокомментировал увиденное Пенчо.
– Жаль, аппарата не взял. На первую страницу "Охоты и рыбалки"!
– Да ладно вам, - заулыбался Максим. Это такое место попалось.
– Что - то тут нечисто. Они не того… Не травленные какие- нибудь? - сосредоточенно рассматривал улов недоверчивый Пенчо.
Бьющаяся не зеленой траве рыба начала задыхаться и замирать. И опять, но более явственно услышал Максим тоскливый стон на этот раз стон смерти этих красивых живых существ. Не выдержав, он начал хватать голавлей и быстро бросать в их родную стихию.
– Ты что? Ты что, - попытался остановить подростка более крупный и крепкий Пенчо, но Макс оттолкнул его и зашвырнул в быстрое течение последнего красавца. Только тогда отпустил душу ледянящий тоскливый стон.
– Извини, Юрка. Ты прав. Наверное, травленные. Боялся, что не послушаешь. Не дай Бог какая зараза. А я потом отвечай. Извини.
– Да ладно тебе - принял друг его извинения. Может, сегодня вообще не стоит рыбачить?
Они растянулись на песке и, загорая, продолжали делиться новостями. Максим в присущим ему юморком расписал олимпиаду, Погорелов и Пенчо рассказали не менее занятные новости и слухи.
–Рост теперь только руками шевелит. И мычит. А Боб исчез… Да, ты в курсе, что нашли тех, кто Светку? Наркота хренова. Кстати, обоим уже хана. Не в курсе? В камере повесился. А водила, ну, тот хозяин тачки, который помогал - от инфаркта. Так что, все - подвел итог Юрка.
– Да, и ментовский начальник по радио выступал. Все, говорит. Не бойтесь теперь. "Спи спокойно, страна!"
– Даже так? А эти, наши местные зечары никак не вяжутся?
– Забудь! Троих порезали, половина куда- то испарилась, остальные тише воды ниже травы. Они вроде, деньги за наркоту заныкали, вот серьезные дяди их и пощипали. И шакалят заодно. Так что, тишь и гладь и Божья благодать, - подытожил Ванятка, переворачиваясь на другой бок. - Тебя, кстати, Пушка опять искала, - сменил он тему.
–Да ну его, - вскоре решили ребята. В их возрасте валяться на песке более получаса казалось скучным и никчемным занятием. Тем более, что сегодня назревало событие - районная футбольная команда наконец- то могла прорваться в первую лигу. И некотооые фанаты с горящими глазами уже доказывали на площади, что команда областного центра вот- вот станет чемпионом республики, а районная - призером. И находились раззявы, покорно выслушивавшие эти пространные разглагольствования. Наши ребята к таким не относились, но пофанатничать, почти как в большом мире - это было что- то. Поорать, повыстебываться на стадион собиралась вся молодежь города. И только здесь приходило временное единение городских и гарнизонных подростков. Если не единение, то по крайней мере, перемирие. Здесь завязывались знакомства с самыми продвинутыми девчатами, влекущие впоследствии новые драки, здесь заявляли о себе новые группки созревающего шакалья, здесь, в драках после матчей они пробовали вкус чужой крови. Не пойти на решающую игру сезона было просто невозможно. Поэтому было решено после обеда встретиться в парке, посмотреть, как Патрик поучаствует в сеансе одновременной игры в шахматы со знаменитым гроссмейстером, заглянуть в "Ветерок", и- на футбол. У Максима, оторванного друзьями от самокопания, появились и другие планы.
Глава 37
Анюта встретила юношу по- деловому. Видимо, решила, что такое поведение наиболее соответствующим между спасенной и непрошенным спасителем. Ни к чему пока не обязывающим и не унижающим гордости четырнадцатилетней девушки.
– Я теперь знаю, что это ты. Я тебе, конечно, благодарна и всё такое. Но знаешь, ты же сам вызвался, правда? Я же не напрашивалась.
– Ну, ты тогда вообще не могла разговаривать. Ты и дышать - то не очень могла…
– Помню. То есть, знаю. Но не просила, правда? И не порошу ничего ни у кого. Для себя. А вот… Если сможешь… А ты сможешь, знаю. Мою маму. Я… я никогда себе не прощу и просто не смогу жить, если всё так останется. Это же из- за меня. Хотя, это не я за рулём. Но всё равно. Я не могу. И отец, вон, совсем… - у гордой девушки навернулись слёзы. - Помоги, а? Я думала, это тот парень, Хома. Но оказалось - нет.
– Ты за этим о нём у меня и спрашивала?
– Ну конечно, за чем же ещё? - искренне изумилась девушка.
– Пошли, - решился Максим.
– Куда?
– К маме твоей, куда же ещё.
Удар обезобразил ещё молодую женщину, перекривил миловидное от природы лицо, парализовал правую сторону, резко посеребрил волосы. Тронутый страданием, Максим немедленно протянул над больной руки, закрыл глаза, сосредоточился. Картина болезни была нерадостная. Но обнадеживающая. Были черные пропасти разрывов, были какие-то плотные, словно наросты на дереве, уплотнения спекшейся крови, были начинающие умирать от кислородного голодания клеточки. Но не было опухолей, не было переродившихся, враждебно настроенных клеток, не было врага с его паутиной. Поэтому боль должна быть средненькой, терпимой. Макс приготовился терпеть и взялся за кропотливую работу, расчищая в первую очередь канальчики питания клеток мозга.
– Вот так, - под вечер закончил он первый сеанс. - Я, правда, привык ночью, ничто не отвлекает.
– Завтра как раз ночные полёты… А "медведи" не отвлекают?
– Да нет, - улыбнулся Масим. - Пока.
– А…поможет, - уже напоследок поинтересовалась девушка.
– Должно… То есть, наверняка.
Так и произошло. Уже под утро следующей ночи Макс видел, что справился. Из жалости, сочувствия к этой женщине, так исстрадавшейся и вдруг постаревшей, он даже позанимался над её внешностью, вспомнив "побочный эффект" излечения Итальянки. Для закрепления достигнутого он обдал женщину своей золотой волной, затем, вспомнив вдруг что говорила об этой волне Ирина - "Стервоза", засмущался.
– Ну вот и всё, Марина Станиславовна. Вы здоровы. Вставайте. И потихоньку начинайте двигаться. У вас всё- всё прошло. Думаю, что, может, даже эта седина пройдёт. Всё закончилось. Езжайте на моря, как говорил Дмитрий… ну, дядя Дима, - забыл он отчество Анютиного отца.
Макс и девушка помогли исцеленной встать и сделать первые шаги.
– Не бойтесь, идите смело. Медленно, но уверенно, - подбадривал он Анютину мать. - Ну вот, теперь без меня…- А чего вы молчите? - вдруг насторожился он. Немедленно скажите что - нибудь!
– Чччудо, - робко и хрипло выдавила из себя Марина Станиславовна, садясь в кресло напротив юноши. - Я… же…знаю, что такое инсульт, - всё более уверенно начала говорить женщина. И когда всё это случилось, понимала - "всё". И тут… Не верится. Я ещё пройдусь, можно? Думала… Доченька, как же это? Это он? Вот отец- то порадуется… Нет, не то… Что мы можем для тебя, Максим?
– Ну, сейчас надумается бухнуться на колени, - решил Макс, предупредительно вскакивая. Но ошибся. Женщина притянула его к себе и как- то по - хорошему, по доброму, словно мать сына обняла.
– Как мы можем тебя отблагодарить? - заглянула она юноше в глаза.
– Пообещайте молчать обо мне, - высказал Макс заранее обдуманную просьбу. - Ведь если узнают, житья мне не будет.
– Это почему? - встряла в разговор Пушкарева - младшая.
– Сколько больных на свете? А я ещё жить хочу. И в горы, и на рыбалку, и на танцы…
– На танцы обещаю. Завтра же. И весь вечер с тобой. И молчать тоже. А ты, мама?
– На танцы, не обещаю, а вот молчать- навсегда. Только…- она выпустила Макса из своих объятий.
– Что? - насторожился Макс.
– Ну, мужу то я должна рассказать, правда?
– Пусть даст слово офицера, что будет молчать.
– Ну, Максим, это уже театральщина какая- то. Будь проще, - вновь вмешалась Анюта.
– Он даст слово, - пообещала более серьёзная Марина Станиславовна.
– А ты знаешь, что того парня, ну, Хому, убили? Растерзали?- уже на лестничной площадке поинтересовалась Анюта.
Макс, спускаясь по лестнице только помотал отрицательно головой. Уже выйдя и переварив сказанное, опустился на знакомую скамейку у пышной клумбы Донихи.
Эта новость потрясла его. Юноша вновь столкнулся со звериной жестокостью, царящей в этом мире, за пределами уютного, заповедных нравов военного городка.
– Ну я им… Ну я им… - цедил сквозь зубы Макс, сжимая подарок теперь уже мертвого Хомы. Не верилось, что тот, спасенный им парнишка так страшно был убит. "Растерзали" - вспомнил Макс слова Анюты и набрал номер Холеры.
– Слушаю Максим, - тотчас отозвался экс- мент.
– Григорий Григорьевич, недавно убили парня. Хома его зовут. Фамилии не знаю. Но убили как- то страшно, а это у нас редко бывает.
– Узнаю.
– И ёще…
– Деньги?
– Да.
– Хорошо, передам. Где встретимся?
– Нет, это я Вам. Еще. На хранение.
– Ты, парень, увлекся накопительством. Шучу. Давай там, где впервые встретились.
– Там??? Ну, хорошо.
Лес встретил юношу своей тишиной и свежестью. Максим вдруг почувствовал его, как одно огромное, доброе живое существо. Приложив руку к одной из сосен, он почувствовал медленное течение её жизни - соков от корней к кроне и тепла от листьев кроны вниз по стволу. Это была своя удивительная, непохожая на нашу жизнь, со своими горестями и радостями, проблемами и болью.
– Почему я не думал об этом раньше? Почему никто не думает и сейчас? Наверное, просто невыгодно считать деревья живыми, потому, что тогда их рубку можно считать убийством? Ну и что? В конце концов животных- то мы считаем живыми, но строим мясокомбинаты или там птицефабрики - целые конвейеры смерти. Но если так задуматься дальше, то и любая травинка живая. Вон, радуются солнцу и теплу. Любой кочан капусты или там картофелина… Значит, чтобы не убивать, надо… не есть вообще? Как я после своих… сеансов - только светом питаться? А почему бы и нет? В конце концов, те же деревья или трава - никого не убивают и живут. И вообще, вдруг осенило его. Может, на Земле существуют две формы жизни - своя, "лучевая", получающая энергию от солнца, и вторая, хищная, пожирающая первую. Эта, вторая, появилась позже, из какой- то мировой тьмы, где не было такой лучевой энергии. И теперь пожирает и "лучевую" жизнь и себе подобных. Но эта первая, древнейшая, не сможет долго с этим мириться и… и что? Ну, к примеру, ядовитые растения… А почему не все ядовитые? Может, они жертвуют собой для того, чтобы приспособиться? Через гены более подвижных хищников создать новый, более продвинутый вид "лучевой" жизни? Как сейчас говорят, "полевой"? Может и я…?
– Загрустил? - прервал на самом интересном месте его размышления Холера.
– Добрый день. Нет, задумался. Она погибла не здесь, поэтому само это место… просто неприятные воспоминания.
– А некоторые из твоих приходят довольно часто. Вон, цветы не успевают завянуть, - кивнул Холера в сторону места, где обнаружили мертвую девушку. Там действительно лежали две довольно свежие розы.
– Убивать одних, чтобы чтить память других, - вздохнул Максим.
– Что? Это кого ещё? - насторожился бывший опер.
– Да нет. Я про цветы. Так, навеяло. Тоже ведь трупы.
– Не задумывался. Получается, что и ёлка? Значит, Новый год мы встречаем с трупом?
– С разлагающимся трупом. Даже нет. Знаете, деревья умирают медленнее. Сначала с умирающим, потом - с трупом.
– Да ну тебя. И Новый год не встретить?
– Ну, почему? Фаршированный поросенок на столе Вас не смущает? Ну еще один труп в углу. Наряженный. Подумаешь!
– Всё, покупаю искусственную. Давай о деле.
– Вот это, - тоже перешел на деловой тон Максим - Вам на хранение. Двадцать процентов - Ваши. За "банковские услуги" и информацию.
– Щедро. Ну да ладно. Придет время, сочтемся. Я думаю, вся эта продажная сволочь скоро ляснет и я еще вернусь. Кто их крышует?
– Ого! Поверьте, отсюда не видать. Не знаю, когда всё с этими местными и не местными буграми кончится. Лучше займитесь своим делом. Откройте какую - нибудь сыскную контору. И не здесь, а в столице. Я спонсирую. Да и вообще мы могли бы там здорово помогать друг другу.
– Подумаю, о многомудрый юноша. Ладно, к делу. У меня там ребята остались. Твой Хома, его фамилия Кисленко, пропал практически сразу после выписки. Обнаружен мертвым на пригородной свалке. То есть до дома и не доехал. Когда исследовали то, что осталось… Ты же понимаешь, столько времени… Такое впечатление, что растерзал какой-то здоровенный хищник. Типа медведя, - Холера инстинктивно оглянулся. Но в лесу было тихо.
– Нет здесь никого, - успокоил розыскника Максим. - Дальше.
– Ты откуда знаешь? Ну да ладно. Так вот, списали на то, что на свалке труп пораздирали псы. Но по заключению эксперта, эти, самые жуткие повреждения прижизненные.
– Какие " жуткие"?
– Не надо. Не уснешь. Просто поверь. К примеру, когда человека грохает поезд, ну как тогда, помнишь? Он сначала свою жертву раздевает. Потом отрывает руки - ноги. Потом голову. Потом раздирает живот и наматывает на рельсы кишки…
– Хватит! - подкатила дурнота к горлу Макса.
– Так вот, юноша, это, по сравнению с тем, что сделали с Хомой - цветочки. Или к примеру… Понимаю, твою реакцию, но это тебе будет интересно. Знаешь, чем Гриня закончил? Сварился в холодец.
– Это как? - изумился Макс.
– Сидел в ванной, говорил по телефону, и вдруг замыкание. Двести двадцать по шнуру. Ну, он, правда, долго не мучился. А трубка упала в воду и как кипятильник работала. Они же мнительные, наши нувориши. Мой дом- моя крепость. Даже б…гм…ну, девиц лёгкого поведения на ночь у себя не оставляют. К утру быки сломали дверь, а в ванной - холодец. Потом, когда наши и прокурорские приехали, быков, которые своего шефа вычерпывали, по несколько раз повыворачивало. Хотя, свинье - свинячья смерть. Ты что?
– Ничего - ничего, сейчас пройдет, - давился подступающей тошнотой подросток. - Но я же не знал, что он в ванной. Я и не думал, - бормотал он.
– Э-э-э, братец, да ты и здесь руку приложил? Ты когда приехал - то?
– Перестаньте, - уже справившись со слабостью, попросил Макс. - Что известно ещё о Хоме? Есть подозрения?
– Подозревают, конечно, "шакалят". Что - то они не поделили. Он же и в больнице с криминальной травмой лежал. Кто - то по голове здорово двинул. Ходят смутные разговоры, что он с дружками где- то что- то раскопал. Может, даже из того места, где вы чей- то сапог нашли. Помнишь, рассказывал? Какой- то клад. И не поделились. Кстати, сейчас в розыске ещё два его сотоварища. С учетом того, что случилось с Хомой, прогнозы самые мрачные… А тебе он там, в больнице ничего не рассказывал? Или… не показывал?
– Нееет - протянул Максим. - И вообще, вам- то зачем?
– Ребята дают информацию мне, я - им. И просто, ну любя, что- ли, хочу предупредить, - если замешан, берегись. Это не Прохора бандюганы и не шакалята. Кстати о Прохоре. Его братан, ну, Ники, помнишь, я рассказывал, обещался жутко отомстить за братца. Скоро он возьмется за шакалят, так что эти пауки друг друга сожрут. Но с этим парнем, с Хомой, что-то пострашнее. Берегись, - повторил бывший мент.
– Спасибо. Я сам его найду. Или вот что, - вдруг осенило юношу, скажите вашим друзьям, что я с Хомой общался и даже… Нет… Только, что я с ним в больнице подружился. Но не для того, чтобы они меня как вы тогда, расколоть пытались. Чтобы информация пошла.
– На живца?
– На ловца.
– Опасно, парень, очень опасно.
– Да не боюсь я, - отмахнулся Максим.
– А как с девушкой? Точнее, с теми, кто убил? Про местную возню наслышан?
– Рассказали. На самом деле - Прохор, Игнат, Ржавый с каким- то зеком. Но кто за ними, не знаю. Хочу узнать у Ржавого.
К этому времени они вышли на опушку.
– Я скоро уезжаю в столицу на олимпиаду. Потом, наверное, будем перебираться в столицу. Там и узнаю. Потом созвонимся.
– Ну что же. Успехов, юноша. И всё равно, берегись. Страшно мне за тебя почему- то.
И вдруг Максиму тоже стало страшно. На мгновенье. Страшно тем детским безотчетным ужасом, когда кажется, что за спиной крадётся какое-то жуткое чудовище.
– Да ладно Вам, - упокоил он и себя и Холеру, пожимая напоследок сильную руку. - Это Вам просто от тоски по работе страшки приходят. Вот возьметесь за дело…
– Твои слова, да Богу в уши… Ладно. Уляжется, переговорим.
– Я теперь знаю, что это ты. Я тебе, конечно, благодарна и всё такое. Но знаешь, ты же сам вызвался, правда? Я же не напрашивалась.
– Ну, ты тогда вообще не могла разговаривать. Ты и дышать - то не очень могла…
– Помню. То есть, знаю. Но не просила, правда? И не порошу ничего ни у кого. Для себя. А вот… Если сможешь… А ты сможешь, знаю. Мою маму. Я… я никогда себе не прощу и просто не смогу жить, если всё так останется. Это же из- за меня. Хотя, это не я за рулём. Но всё равно. Я не могу. И отец, вон, совсем… - у гордой девушки навернулись слёзы. - Помоги, а? Я думала, это тот парень, Хома. Но оказалось - нет.
– Ты за этим о нём у меня и спрашивала?
– Ну конечно, за чем же ещё? - искренне изумилась девушка.
– Пошли, - решился Максим.
– Куда?
– К маме твоей, куда же ещё.
Удар обезобразил ещё молодую женщину, перекривил миловидное от природы лицо, парализовал правую сторону, резко посеребрил волосы. Тронутый страданием, Максим немедленно протянул над больной руки, закрыл глаза, сосредоточился. Картина болезни была нерадостная. Но обнадеживающая. Были черные пропасти разрывов, были какие-то плотные, словно наросты на дереве, уплотнения спекшейся крови, были начинающие умирать от кислородного голодания клеточки. Но не было опухолей, не было переродившихся, враждебно настроенных клеток, не было врага с его паутиной. Поэтому боль должна быть средненькой, терпимой. Макс приготовился терпеть и взялся за кропотливую работу, расчищая в первую очередь канальчики питания клеток мозга.
– Вот так, - под вечер закончил он первый сеанс. - Я, правда, привык ночью, ничто не отвлекает.
– Завтра как раз ночные полёты… А "медведи" не отвлекают?
– Да нет, - улыбнулся Масим. - Пока.
– А…поможет, - уже напоследок поинтересовалась девушка.
– Должно… То есть, наверняка.
Так и произошло. Уже под утро следующей ночи Макс видел, что справился. Из жалости, сочувствия к этой женщине, так исстрадавшейся и вдруг постаревшей, он даже позанимался над её внешностью, вспомнив "побочный эффект" излечения Итальянки. Для закрепления достигнутого он обдал женщину своей золотой волной, затем, вспомнив вдруг что говорила об этой волне Ирина - "Стервоза", засмущался.
– Ну вот и всё, Марина Станиславовна. Вы здоровы. Вставайте. И потихоньку начинайте двигаться. У вас всё- всё прошло. Думаю, что, может, даже эта седина пройдёт. Всё закончилось. Езжайте на моря, как говорил Дмитрий… ну, дядя Дима, - забыл он отчество Анютиного отца.
Макс и девушка помогли исцеленной встать и сделать первые шаги.
– Не бойтесь, идите смело. Медленно, но уверенно, - подбадривал он Анютину мать. - Ну вот, теперь без меня…- А чего вы молчите? - вдруг насторожился он. Немедленно скажите что - нибудь!
– Чччудо, - робко и хрипло выдавила из себя Марина Станиславовна, садясь в кресло напротив юноши. - Я… же…знаю, что такое инсульт, - всё более уверенно начала говорить женщина. И когда всё это случилось, понимала - "всё". И тут… Не верится. Я ещё пройдусь, можно? Думала… Доченька, как же это? Это он? Вот отец- то порадуется… Нет, не то… Что мы можем для тебя, Максим?
– Ну, сейчас надумается бухнуться на колени, - решил Макс, предупредительно вскакивая. Но ошибся. Женщина притянула его к себе и как- то по - хорошему, по доброму, словно мать сына обняла.
– Как мы можем тебя отблагодарить? - заглянула она юноше в глаза.
– Пообещайте молчать обо мне, - высказал Макс заранее обдуманную просьбу. - Ведь если узнают, житья мне не будет.
– Это почему? - встряла в разговор Пушкарева - младшая.
– Сколько больных на свете? А я ещё жить хочу. И в горы, и на рыбалку, и на танцы…
– На танцы обещаю. Завтра же. И весь вечер с тобой. И молчать тоже. А ты, мама?
– На танцы, не обещаю, а вот молчать- навсегда. Только…- она выпустила Макса из своих объятий.
– Что? - насторожился Макс.
– Ну, мужу то я должна рассказать, правда?
– Пусть даст слово офицера, что будет молчать.
– Ну, Максим, это уже театральщина какая- то. Будь проще, - вновь вмешалась Анюта.
– Он даст слово, - пообещала более серьёзная Марина Станиславовна.
– А ты знаешь, что того парня, ну, Хому, убили? Растерзали?- уже на лестничной площадке поинтересовалась Анюта.
Макс, спускаясь по лестнице только помотал отрицательно головой. Уже выйдя и переварив сказанное, опустился на знакомую скамейку у пышной клумбы Донихи.
Эта новость потрясла его. Юноша вновь столкнулся со звериной жестокостью, царящей в этом мире, за пределами уютного, заповедных нравов военного городка.
– Ну я им… Ну я им… - цедил сквозь зубы Макс, сжимая подарок теперь уже мертвого Хомы. Не верилось, что тот, спасенный им парнишка так страшно был убит. "Растерзали" - вспомнил Макс слова Анюты и набрал номер Холеры.
– Слушаю Максим, - тотчас отозвался экс- мент.
– Григорий Григорьевич, недавно убили парня. Хома его зовут. Фамилии не знаю. Но убили как- то страшно, а это у нас редко бывает.
– Узнаю.
– И ёще…
– Деньги?
– Да.
– Хорошо, передам. Где встретимся?
– Нет, это я Вам. Еще. На хранение.
– Ты, парень, увлекся накопительством. Шучу. Давай там, где впервые встретились.
– Там??? Ну, хорошо.
Лес встретил юношу своей тишиной и свежестью. Максим вдруг почувствовал его, как одно огромное, доброе живое существо. Приложив руку к одной из сосен, он почувствовал медленное течение её жизни - соков от корней к кроне и тепла от листьев кроны вниз по стволу. Это была своя удивительная, непохожая на нашу жизнь, со своими горестями и радостями, проблемами и болью.
– Почему я не думал об этом раньше? Почему никто не думает и сейчас? Наверное, просто невыгодно считать деревья живыми, потому, что тогда их рубку можно считать убийством? Ну и что? В конце концов животных- то мы считаем живыми, но строим мясокомбинаты или там птицефабрики - целые конвейеры смерти. Но если так задуматься дальше, то и любая травинка живая. Вон, радуются солнцу и теплу. Любой кочан капусты или там картофелина… Значит, чтобы не убивать, надо… не есть вообще? Как я после своих… сеансов - только светом питаться? А почему бы и нет? В конце концов, те же деревья или трава - никого не убивают и живут. И вообще, вдруг осенило его. Может, на Земле существуют две формы жизни - своя, "лучевая", получающая энергию от солнца, и вторая, хищная, пожирающая первую. Эта, вторая, появилась позже, из какой- то мировой тьмы, где не было такой лучевой энергии. И теперь пожирает и "лучевую" жизнь и себе подобных. Но эта первая, древнейшая, не сможет долго с этим мириться и… и что? Ну, к примеру, ядовитые растения… А почему не все ядовитые? Может, они жертвуют собой для того, чтобы приспособиться? Через гены более подвижных хищников создать новый, более продвинутый вид "лучевой" жизни? Как сейчас говорят, "полевой"? Может и я…?
– Загрустил? - прервал на самом интересном месте его размышления Холера.
– Добрый день. Нет, задумался. Она погибла не здесь, поэтому само это место… просто неприятные воспоминания.
– А некоторые из твоих приходят довольно часто. Вон, цветы не успевают завянуть, - кивнул Холера в сторону места, где обнаружили мертвую девушку. Там действительно лежали две довольно свежие розы.
– Убивать одних, чтобы чтить память других, - вздохнул Максим.
– Что? Это кого ещё? - насторожился бывший опер.
– Да нет. Я про цветы. Так, навеяло. Тоже ведь трупы.
– Не задумывался. Получается, что и ёлка? Значит, Новый год мы встречаем с трупом?
– С разлагающимся трупом. Даже нет. Знаете, деревья умирают медленнее. Сначала с умирающим, потом - с трупом.
– Да ну тебя. И Новый год не встретить?
– Ну, почему? Фаршированный поросенок на столе Вас не смущает? Ну еще один труп в углу. Наряженный. Подумаешь!
– Всё, покупаю искусственную. Давай о деле.
– Вот это, - тоже перешел на деловой тон Максим - Вам на хранение. Двадцать процентов - Ваши. За "банковские услуги" и информацию.
– Щедро. Ну да ладно. Придет время, сочтемся. Я думаю, вся эта продажная сволочь скоро ляснет и я еще вернусь. Кто их крышует?
– Ого! Поверьте, отсюда не видать. Не знаю, когда всё с этими местными и не местными буграми кончится. Лучше займитесь своим делом. Откройте какую - нибудь сыскную контору. И не здесь, а в столице. Я спонсирую. Да и вообще мы могли бы там здорово помогать друг другу.
– Подумаю, о многомудрый юноша. Ладно, к делу. У меня там ребята остались. Твой Хома, его фамилия Кисленко, пропал практически сразу после выписки. Обнаружен мертвым на пригородной свалке. То есть до дома и не доехал. Когда исследовали то, что осталось… Ты же понимаешь, столько времени… Такое впечатление, что растерзал какой-то здоровенный хищник. Типа медведя, - Холера инстинктивно оглянулся. Но в лесу было тихо.
– Нет здесь никого, - успокоил розыскника Максим. - Дальше.
– Ты откуда знаешь? Ну да ладно. Так вот, списали на то, что на свалке труп пораздирали псы. Но по заключению эксперта, эти, самые жуткие повреждения прижизненные.
– Какие " жуткие"?
– Не надо. Не уснешь. Просто поверь. К примеру, когда человека грохает поезд, ну как тогда, помнишь? Он сначала свою жертву раздевает. Потом отрывает руки - ноги. Потом голову. Потом раздирает живот и наматывает на рельсы кишки…
– Хватит! - подкатила дурнота к горлу Макса.
– Так вот, юноша, это, по сравнению с тем, что сделали с Хомой - цветочки. Или к примеру… Понимаю, твою реакцию, но это тебе будет интересно. Знаешь, чем Гриня закончил? Сварился в холодец.
– Это как? - изумился Макс.
– Сидел в ванной, говорил по телефону, и вдруг замыкание. Двести двадцать по шнуру. Ну, он, правда, долго не мучился. А трубка упала в воду и как кипятильник работала. Они же мнительные, наши нувориши. Мой дом- моя крепость. Даже б…гм…ну, девиц лёгкого поведения на ночь у себя не оставляют. К утру быки сломали дверь, а в ванной - холодец. Потом, когда наши и прокурорские приехали, быков, которые своего шефа вычерпывали, по несколько раз повыворачивало. Хотя, свинье - свинячья смерть. Ты что?
– Ничего - ничего, сейчас пройдет, - давился подступающей тошнотой подросток. - Но я же не знал, что он в ванной. Я и не думал, - бормотал он.
– Э-э-э, братец, да ты и здесь руку приложил? Ты когда приехал - то?
– Перестаньте, - уже справившись со слабостью, попросил Макс. - Что известно ещё о Хоме? Есть подозрения?
– Подозревают, конечно, "шакалят". Что - то они не поделили. Он же и в больнице с криминальной травмой лежал. Кто - то по голове здорово двинул. Ходят смутные разговоры, что он с дружками где- то что- то раскопал. Может, даже из того места, где вы чей- то сапог нашли. Помнишь, рассказывал? Какой- то клад. И не поделились. Кстати, сейчас в розыске ещё два его сотоварища. С учетом того, что случилось с Хомой, прогнозы самые мрачные… А тебе он там, в больнице ничего не рассказывал? Или… не показывал?
– Нееет - протянул Максим. - И вообще, вам- то зачем?
– Ребята дают информацию мне, я - им. И просто, ну любя, что- ли, хочу предупредить, - если замешан, берегись. Это не Прохора бандюганы и не шакалята. Кстати о Прохоре. Его братан, ну, Ники, помнишь, я рассказывал, обещался жутко отомстить за братца. Скоро он возьмется за шакалят, так что эти пауки друг друга сожрут. Но с этим парнем, с Хомой, что-то пострашнее. Берегись, - повторил бывший мент.
– Спасибо. Я сам его найду. Или вот что, - вдруг осенило юношу, скажите вашим друзьям, что я с Хомой общался и даже… Нет… Только, что я с ним в больнице подружился. Но не для того, чтобы они меня как вы тогда, расколоть пытались. Чтобы информация пошла.
– На живца?
– На ловца.
– Опасно, парень, очень опасно.
– Да не боюсь я, - отмахнулся Максим.
– А как с девушкой? Точнее, с теми, кто убил? Про местную возню наслышан?
– Рассказали. На самом деле - Прохор, Игнат, Ржавый с каким- то зеком. Но кто за ними, не знаю. Хочу узнать у Ржавого.
К этому времени они вышли на опушку.
– Я скоро уезжаю в столицу на олимпиаду. Потом, наверное, будем перебираться в столицу. Там и узнаю. Потом созвонимся.
– Ну что же. Успехов, юноша. И всё равно, берегись. Страшно мне за тебя почему- то.
И вдруг Максиму тоже стало страшно. На мгновенье. Страшно тем детским безотчетным ужасом, когда кажется, что за спиной крадётся какое-то жуткое чудовище.
– Да ладно Вам, - упокоил он и себя и Холеру, пожимая напоследок сильную руку. - Это Вам просто от тоски по работе страшки приходят. Вот возьметесь за дело…
– Твои слова, да Богу в уши… Ладно. Уляжется, переговорим.
Глава 38
Столичная олимпиада отличалась от областной уровнем участников и уровнем сервиса. Всех разместили если не в престижной, то довольно уютной и добротной гостинице, в двухместных номерах. Не пожалели денег на питание и экскурсионное обслуживание. Говорили, что такие форумы патронирует сам Президент, установлены весьма солидные награды и может быть, он их и будет вручать.
– Мы, к сожалению, не физики, не генетики и не электронщики. К этим наверняка пожалует. А мы, как всегда, в загоне - вздохнул Максимов сосед - высокий очкастый доходяга из мультика про отличников.
– Это почему? - поинтересовался Максим.
– Гуманитариям никогда не понять математиков, - махнул рукой парнишка. Даже бомбу в свое время рассчитали математики. А слава - физикам. Да и вся эта электроника на программировании. А это - опять же математика. Ай, ты сам все понимаешь!
Они познакомились. Сосед отрекомендовался Николаем, но сказал, что отзывается на "Ник", "Николь" и просто "Коля".
Устремленная ввысь красота храма науки пришлась провинциалу по душе. Любознательный мозг юноши к этому времени впитал множество хроник, эпических баллад и откровенных баек о великих ученых, приложивших свою руку, точнее, - свои мозги - к славе этого университета. И все- таки, и все-таки…
– Скажите, а в МАИ и в музей авиации экскурсий не будет? А в музей космонавтики? - поинтересовался он.
– Программой не предусмотрено, - ответил старший группы, неприязненно покосившийся на неспокойного подростка. Вероятнее всего, Максим нарвался на представителя чистой "неприкладной" математики. Юноша разочарованно вздохнул и уже не с таким энтузиазмом рассматривал портреты великих и места, где они творили. Самим олимпийцам творить предстояло в одной их просторных кафедр. Макс впервые увидел зал с амфитеатром расположенными столами.
– Лучше бы наоборот - шепнул он соседу. И на недоуменный взгляд пояснил - Преподаватель вверху, все остальные вот также, но вниз. И его всем видно и он видит, кто пишет, а кто в морской бой режется. И списать снизу вверх труднее.
– Интересно. Ты давай, запатентуй это предложение - отозвался Ник.
– Дарю.
На этот раз состязание умов решено было провести обстоятельно. В три этапа. С выбыванием. С суточными перерывами между раундами. С экскурсиями для желающих. С дипломами… Да что с дипломами. С президентскими стипендиями. А занявший первое место, абсолютный победитель направлялся для месячной ну, ознакомительной практики что-ли, аж в Кембридж! А занявший второе место - на две недели на отдых в… Не угадали, не в какой- либо Артек. В Испанию. Занявший третье место - на десять дней в Турцию. Ну и дальше, по убывающей (Представляю, что для программистов и физиков понапридумовано- вздохнул Ник).
Призы были аховые, и атмосфера математического братства немедленно улетучилась. Гомонящие автобусы, отвозившие ребят туда, возвращались назад с сосредоточенно-задумчивыми соискателями призов.
– Есть за что мозги посушить - подвел итог Николай, плюхаясь на застеленную кровать. - Все- таки, стипендия, и Испания или Турция, а? - пригласил он к обсуждению соседа.
– А Кембридж слабо? - подначил Максим.
– Э, брат, на этот счет губозакаточную машинку выдадут незамедлительно.
– Это почему же?
– Занято, Макс, уже занято. Не понимаешь? Уже и билеты заказаны. Есть один гений. Ну, не гений, но с большой головой и еще большим папой. Ну, не самого детка, а где-то рядом.
– Но это нечестно!
– Да брось ты. Как маленький, - сладко потянулся Ник. - Он, действительно, молодчина. У него уже международные публикации. Так что, не он под первое место планируется, а первое место, то есть приз - под него.
– Ну, это посмотрим.
– Ого! - прокомментировал Николай. - Молодец. Еще не обломали?
– А тебя уже?
– Ладно, не ерепенься. Я же так, для сведения, - примирительно пробурчал юноша и потянулся за толстенным математическим фолиантом. Гостиница погрузилась в предэкзаменационную тишину. Максим, и не собиравшийся готовиться, вышел в коридор и набрал врезавшийся в память номер. Пора.
– Слушаю, - гулко и зловеще, словно из преисподней, прогудел страшный по своей силе голос. Но и Максим уже был уверен в своей странной, пугающей его самого силе.
– Есть дело, Ржавый - твердо проговорил юноша в трубку.
– Это ты, милое дитя, - протеже Ираклия? Добро пожаловать, - зловеще завибрировала трубка.
– Зови меня Архаил - представился подросток.
– Сегодня в восемнадцать, в Углах, устроит? - что- то дрогнуло в трубке.
– Вполне. Только Червень, будь сам. Вопрос исключительной важности.
– Догадываюсь, юный мститель.
На это связь прервалась и Макс пошел уточнять, что же это за Углы такие и как до них добираться.
Углы оказались одной из новых узаконенных свалок, сразу же облюбованных боевиками разного калибра для разборок. Подкупала безотходность процесса - все погибшие здесь же зарывались и здесь же сгнивали вместе с остальными отбросами человеческой жизнедеятельности. Здоровенные, выписанные откуда- то из- за бугра бульдозеры, ежедневно разравнивали все эти кучи, огороженные похожими на крепостные стенами, затем загружали все это в бездонные баки, где все и перегнивало. Выделяющийся метан помогал столице обогреваться в лютые зимние стужи. Не бог весть какая помощь, но во - первых - почти даром, а во вторых - и от всей этой гнили хоть какая-то польза.
Максим приехал сюда на такси - иной транспорт на свалку не ходил. Мнда, нашел босс местечко для свиданьица. Мало того, что вонь, так еще целый лабиринт стен, груд мусора, какие-то золотари копошатся, грейдеры стоят…
– Эй, Архаил, давай сюда, - приглашающее помахала ему фигура в черной коже. Когда Макс подошел к черному, тот ловко увернулся и скрылся за гигантским ковшом тут - же взревевшего монстра. До противоположной стены грязно- серого бетона было метров восемь. Несколько секунд для приготовления очередной порции гниющего компоста. Пятясь, Макс оглянулся. На стене выстроились те самые золотари. Шестеро. Только держали в руках они не отрытые бутылки или там, фанеру, а крупнокалиберные "бульдоги". На серьез принял "юного мстителя" Ржавый. И, конечно, не явился. Ладненько. Можно остановить трактор. Можно парализовать всех. Хотя, - Макс вспомнил таракана. Это - та же мразь. И в момент, когда до ковша осталось около метра, юноша заставил всю эту мусорную гвардию спрыгнуть сюда, к нему. Когда раздался вой и хруст раздавливаемой плоти, Макс двинулся сквозь железного монстра. До этого он один раз проводил такой опыт. И то в домашних условиях и только сквозь стену. Ощущения были необычными, но безболезненными. В начале. Затем наступила ноющая боль, но под лунными лучами (на всякий случай он экспериментировал ночью), она довольно быстро унялась. Одежда, правда, осталась на месте и с ним не последовала. Значит, и сейчас с прикидом придется распрощаться - мелькнула запоздалая мысль. Голый по свалке, затем - по городу? Но новые ощущения на минуту затмили все рассуждения. Справа-слева промелькнула толстое железо ковша, затем серый алюминий картера двигателя, его обдало жалом масла поддона, перед глазами винтом прокрутился коленчатый вал, маховик, и голова юноши вынырнула из движка. Последующие впечатления были не столь захватывающи, за исключением постепенно пронизывающей его грудь трансмиссии. Но вот и все. Гигантский трактор зло грохотал уже позади. Макс развернулся и легко вспорхнул наверх железного чудовища. После пережитого все казалось легко. В просторной шикарной для этого вида транспорта кабине сидел тот самый "чернокожанный". В этот момент он сдавал назад, рассматривая плоды своих усилий. Когда пространство между ковшом и стеной открылось, он резко заглушил машину. Затем выругался. Максиму показалось, что у его визави даже зашевелились редкие волосы на вдруг покрывшейся потом лысине. Тракторист схватил сотовик.
– Мы, к сожалению, не физики, не генетики и не электронщики. К этим наверняка пожалует. А мы, как всегда, в загоне - вздохнул Максимов сосед - высокий очкастый доходяга из мультика про отличников.
– Это почему? - поинтересовался Максим.
– Гуманитариям никогда не понять математиков, - махнул рукой парнишка. Даже бомбу в свое время рассчитали математики. А слава - физикам. Да и вся эта электроника на программировании. А это - опять же математика. Ай, ты сам все понимаешь!
Они познакомились. Сосед отрекомендовался Николаем, но сказал, что отзывается на "Ник", "Николь" и просто "Коля".
Устремленная ввысь красота храма науки пришлась провинциалу по душе. Любознательный мозг юноши к этому времени впитал множество хроник, эпических баллад и откровенных баек о великих ученых, приложивших свою руку, точнее, - свои мозги - к славе этого университета. И все- таки, и все-таки…
– Скажите, а в МАИ и в музей авиации экскурсий не будет? А в музей космонавтики? - поинтересовался он.
– Программой не предусмотрено, - ответил старший группы, неприязненно покосившийся на неспокойного подростка. Вероятнее всего, Максим нарвался на представителя чистой "неприкладной" математики. Юноша разочарованно вздохнул и уже не с таким энтузиазмом рассматривал портреты великих и места, где они творили. Самим олимпийцам творить предстояло в одной их просторных кафедр. Макс впервые увидел зал с амфитеатром расположенными столами.
– Лучше бы наоборот - шепнул он соседу. И на недоуменный взгляд пояснил - Преподаватель вверху, все остальные вот также, но вниз. И его всем видно и он видит, кто пишет, а кто в морской бой режется. И списать снизу вверх труднее.
– Интересно. Ты давай, запатентуй это предложение - отозвался Ник.
– Дарю.
На этот раз состязание умов решено было провести обстоятельно. В три этапа. С выбыванием. С суточными перерывами между раундами. С экскурсиями для желающих. С дипломами… Да что с дипломами. С президентскими стипендиями. А занявший первое место, абсолютный победитель направлялся для месячной ну, ознакомительной практики что-ли, аж в Кембридж! А занявший второе место - на две недели на отдых в… Не угадали, не в какой- либо Артек. В Испанию. Занявший третье место - на десять дней в Турцию. Ну и дальше, по убывающей (Представляю, что для программистов и физиков понапридумовано- вздохнул Ник).
Призы были аховые, и атмосфера математического братства немедленно улетучилась. Гомонящие автобусы, отвозившие ребят туда, возвращались назад с сосредоточенно-задумчивыми соискателями призов.
– Есть за что мозги посушить - подвел итог Николай, плюхаясь на застеленную кровать. - Все- таки, стипендия, и Испания или Турция, а? - пригласил он к обсуждению соседа.
– А Кембридж слабо? - подначил Максим.
– Э, брат, на этот счет губозакаточную машинку выдадут незамедлительно.
– Это почему же?
– Занято, Макс, уже занято. Не понимаешь? Уже и билеты заказаны. Есть один гений. Ну, не гений, но с большой головой и еще большим папой. Ну, не самого детка, а где-то рядом.
– Но это нечестно!
– Да брось ты. Как маленький, - сладко потянулся Ник. - Он, действительно, молодчина. У него уже международные публикации. Так что, не он под первое место планируется, а первое место, то есть приз - под него.
– Ну, это посмотрим.
– Ого! - прокомментировал Николай. - Молодец. Еще не обломали?
– А тебя уже?
– Ладно, не ерепенься. Я же так, для сведения, - примирительно пробурчал юноша и потянулся за толстенным математическим фолиантом. Гостиница погрузилась в предэкзаменационную тишину. Максим, и не собиравшийся готовиться, вышел в коридор и набрал врезавшийся в память номер. Пора.
– Слушаю, - гулко и зловеще, словно из преисподней, прогудел страшный по своей силе голос. Но и Максим уже был уверен в своей странной, пугающей его самого силе.
– Есть дело, Ржавый - твердо проговорил юноша в трубку.
– Это ты, милое дитя, - протеже Ираклия? Добро пожаловать, - зловеще завибрировала трубка.
– Зови меня Архаил - представился подросток.
– Сегодня в восемнадцать, в Углах, устроит? - что- то дрогнуло в трубке.
– Вполне. Только Червень, будь сам. Вопрос исключительной важности.
– Догадываюсь, юный мститель.
На это связь прервалась и Макс пошел уточнять, что же это за Углы такие и как до них добираться.
Углы оказались одной из новых узаконенных свалок, сразу же облюбованных боевиками разного калибра для разборок. Подкупала безотходность процесса - все погибшие здесь же зарывались и здесь же сгнивали вместе с остальными отбросами человеческой жизнедеятельности. Здоровенные, выписанные откуда- то из- за бугра бульдозеры, ежедневно разравнивали все эти кучи, огороженные похожими на крепостные стенами, затем загружали все это в бездонные баки, где все и перегнивало. Выделяющийся метан помогал столице обогреваться в лютые зимние стужи. Не бог весть какая помощь, но во - первых - почти даром, а во вторых - и от всей этой гнили хоть какая-то польза.
Максим приехал сюда на такси - иной транспорт на свалку не ходил. Мнда, нашел босс местечко для свиданьица. Мало того, что вонь, так еще целый лабиринт стен, груд мусора, какие-то золотари копошатся, грейдеры стоят…
– Эй, Архаил, давай сюда, - приглашающее помахала ему фигура в черной коже. Когда Макс подошел к черному, тот ловко увернулся и скрылся за гигантским ковшом тут - же взревевшего монстра. До противоположной стены грязно- серого бетона было метров восемь. Несколько секунд для приготовления очередной порции гниющего компоста. Пятясь, Макс оглянулся. На стене выстроились те самые золотари. Шестеро. Только держали в руках они не отрытые бутылки или там, фанеру, а крупнокалиберные "бульдоги". На серьез принял "юного мстителя" Ржавый. И, конечно, не явился. Ладненько. Можно остановить трактор. Можно парализовать всех. Хотя, - Макс вспомнил таракана. Это - та же мразь. И в момент, когда до ковша осталось около метра, юноша заставил всю эту мусорную гвардию спрыгнуть сюда, к нему. Когда раздался вой и хруст раздавливаемой плоти, Макс двинулся сквозь железного монстра. До этого он один раз проводил такой опыт. И то в домашних условиях и только сквозь стену. Ощущения были необычными, но безболезненными. В начале. Затем наступила ноющая боль, но под лунными лучами (на всякий случай он экспериментировал ночью), она довольно быстро унялась. Одежда, правда, осталась на месте и с ним не последовала. Значит, и сейчас с прикидом придется распрощаться - мелькнула запоздалая мысль. Голый по свалке, затем - по городу? Но новые ощущения на минуту затмили все рассуждения. Справа-слева промелькнула толстое железо ковша, затем серый алюминий картера двигателя, его обдало жалом масла поддона, перед глазами винтом прокрутился коленчатый вал, маховик, и голова юноши вынырнула из движка. Последующие впечатления были не столь захватывающи, за исключением постепенно пронизывающей его грудь трансмиссии. Но вот и все. Гигантский трактор зло грохотал уже позади. Макс развернулся и легко вспорхнул наверх железного чудовища. После пережитого все казалось легко. В просторной шикарной для этого вида транспорта кабине сидел тот самый "чернокожанный". В этот момент он сдавал назад, рассматривая плоды своих усилий. Когда пространство между ковшом и стеной открылось, он резко заглушил машину. Затем выругался. Максиму показалось, что у его визави даже зашевелились редкие волосы на вдруг покрывшейся потом лысине. Тракторист схватил сотовик.