Подвойская Леонида. Предтечи зверя. Максим

   – Да, ты права. Надо их всех убивать. Сразу. Как бешенных псов.
   – Но ты же говорил, что тебе было жаль того бешенного пса! Или наврал?
   – Нет. Было жаль. Но убил же. Чтобы девушку не порвал! И этих, буду жалеть, но убивать. Всё равно всех этих, как ты говоришь, мной изувеченных их же дружки, наверное, угробили. За ненадобностью. Это уже неизлечимые.
   – Лучше бы ты исцелял! Чем на такое время тратить!
   – Исцелял? Даже вот с детками, по конвейерному методу, где- то по одному в день получилось. За год, значит, триста шестьдесят пять? Ну, четыреста. Но я без отдыха сдохну!
   – А я бы за счастье посчитала, - исцелить триста детей и за это умереть. И не только я.
   – А сколько их всего? Сколько такими рождается? Сколько калечится?
   – Ну, всех же не обязательно. То есть… ну, не всех сразу. Надо самых… нуждающихся, - осторожно подбирала слова девушка.
   – А кто будет решать? Вы? Ваша церковь? - догадался он по вспыхнувшему лицу попутчицы.
   – Ну, мы могли бы изучать, помогать тебе определять самых…
   – Достойных? И по каким критериям?
   – Ну, хотя бы по талантам. Или…, - запнулась она.
   – Или что?
   – Ничего. Ты мне скажи, принимаешь наше предложение? Что нам говорить этим новым паломникам?
   – Мне надо отдохнуть. Танюш, но я на самом деле устал. От всего устал. И от бандюганов, которых калечу, и от калек, которых лечу. У меня своих проблем по горло. Вот, отец надумал жениться. Твоя сестричка…
   – Что "моя сестричка"? - напряглась девушка.
   – Да так…
   – Что у тебя с ней?
   – Да ты что?
   – Ладно, я же видела!
   – Да ну тебя! Я ей наоборот, одного достойного кавалера сосватал!
   – Ладно… Давай утром. Спать хочется - соврала девушка, прерывая разговор.
   Максим, забравшись на верхнюю полку, очень скоро сердито уснул. А попутчица долго рассматривала его спокойное во сне лицо, затем, на ночной станции быстро собрала свой немудрёный скарб и вышла. Проводив поезд, она набрала по сотовику короткое сообщение и пошла к кассам за билетом в обратном направлении.
   – И где она сошла? - допытывался утром у проводницы Максим.
   – Еще ночью. В Бобрах. Есть такая станция.
   – Она ничего не сказала?
   – Нет. Да я ни не спрашивала. Думала, так и надо. Дело молодое… А что?
   – Нет, ничего, - вздохнул Максим. Наконец он додумался взглянуть в мобилу. В СМС от девушки было одно слово: " Прощай".
   – Ну вот, - неопределённо констатировал Максим и стал собираться, - поезд приближался к конечной станции. На столике Татьяна наверняка намеренно оставила Евангелие, и Макс прочитал отмеченное место.
   – Это уже чересчур, - усмехнулся он.

Глава 48

   – Кстати, уж коли ты там. Через три дня в известном тебе ресторане, в парке сходка шакалят с авторитетами. Будут делить зоны влияния. Зная норов эээ коллег, обе стороны берут с собой самых крутых боевиков. Сходка закрытая, из посторонних - никого. Даже обслугой будут заниматься быки из обоих сторон. Наши ребята здесь бессильны, уж очень солидные силы их крышуют. Это тебе так, для информации. Кто конкретно будет, хочешь знать?
   – Нет. Мне это неинтересно. Пока. Но, конечно, спасибо.
   – Пожалуйста- пожалуйста. Понимаю, не твой уже масштаб. Пока.
   – Неправильно понял, - вздохнул Максим. В действительности ему было неинтересны личности. А сам факт такого сборища… Посмотрим- посмотрим. Раздумывая об услышанном, Максим прогулочным шагом направился в знакомую квартиру Косточки. Оба они уезжали из гарнизона, поэтому, созвонившись, решили обсудить "прощальный банкетаж"
   – Может, скооперируемся? И проще, и вообще… И где-нибудь на природе. Погода вроде ничего… С ночёвкой? У костра попоём. Всё-таки, кто его знает, когда опять сюда попадём, - предложил Макс.
   – Боюсь, что после… того уже не отпустят.
   – Но это же не там! Не с нами!
   – Не отпустят.
   – Ну, тогда на день. А потом - к тебе или ко мне. Мой старик тоже отходную друзьям устраивает в ресторане. С этой своей…Так что, без помех и без проблем. - Даа, не то соглашаясь, не то раздумывая, протянула девушка, глядя на зеленеющие на горизонте горы. - Я вот думаю, - и ругались, и обижались, а уезжать, прощаться, всё- равно тоскливо, правда? Ты бы к кнопке защел, она совсем извелась.
   – Это еще почему, - заволновался Максим. - Заболела?
   – Да. И давно… А теперь обострение, когда узнала, что ты уезжаешь. Влюблена она в тебя, Максуля.
   – Да ладно тебе…
   – Загляни- загляни. Она девушка честная, чистая. Не то, что я, а?
   – Да ладно тебе - вновь повторил Макс. - Не напрашивайся на откровенность. А то, знаешь, в тихом омуте…
   – Это ты, тихий омут? Не щекочи мои пятки!
   – Ну вот. Так что? Все- таки у меня?
   – Нет, все-таки в горы! Будем уламывать предков, - решила Косточка.
   Максиму " уговаривать предков" не пришлось. После того, как отец встретил его на вокзале вместе со своей Светланой, Макс понял - скоро. И не ошибся. Разговор начался сейчас, после его прихода от косточки.
   – Есть разговор, Макс, - начал отец, входя на кухню вместе с девушкой.
   – Мг, согласился сын, мысленно гладя сидящего рядом хомку. Тот уже привык к таким бесконтактным ласкам, не пугался, как раньше и с удовольствием подставлял свое жирненькое брюшцо. Взволнованная пара пока не обращала внимания на эти телепатические извращения.
   – Понимаешь, нам… надо определиться. И мне и вот… Да и для удочерения… В общем, мы решили пожениться, - выпалил, наконец, несчастный отец.
   – Мг, согласился Максим, продолжая щекотать хомяка, который уже лег на спину и зажмурился от удовольствия.
   – В конце концов мы взрослые люди… Да и новое положение обязывает… Сам понимаешь, там, анкеты, пресса… Да отстань ты, наконец, от хомяка!
   – Да я ничего… Ты думаешь, писать в анкете " вдовец" стыдно? В наши дни не поймут? Немодно?
   – Ну, я не об этом, - смутился Белый- старший.
   – Понимаешь, Максим, мы просто любим друг друга, а без официальной регистрации не поймут. Именно это хотел сказать… твой папа, - пришла на помощь невеста.
   – Любим? - деланно удивился Макс. Это так быстро? Ну, батька, ладно, он здесь в гарнизоне безвылазно, вот вырвался и… А Вы? Вы что в нем нашли? Он же Вам в отцы годиться! Посмешище строите?
   – Не смей! Не смей так говорить об отце! - искренне негодуя закричала девушка. Он у тебя добрый, умный, мужественный. Он у тебя святой - столько лет! один тебя вырастил.
   – Да знаю я, какой он, - смущенный таким оборотом пробормотал Макс. - Лучше Вас знаю. Только Вы то вот…
   – Не пара? А кто ему пара? было бы лучше, чтобы он домой здоровенную старую тётку привел, типа Спиридоновны?
   Максим не сдержался и фыркнул. Сравнение было уморительное. Спиридоновна- их соседка по подъезду была многопудовой неопрятной клушей с большим трудом поднимающейся иногда на свой третий этаж. Представить такую мачеху…
   – Но я же лучше, Максим, - наивно, полудетски протянула невеста, чем еще больше купила подростка. Хотя, честно говоря, Макс уже раньше смирился, где-то одобрял такой выбор (ай да батька!), и только какая- то тоска время от времени холодной иголкой колола сердце. " Мама" - вдруг понял он, и на глазах навернулись слёзы. Скрывая их, юноша отвернулся от парочки и все- таки не сдержался, расплакался.
   И офицер, и его избранница ожидали всего, но не этого. Не зная, что же это с сыном, Белый стоял, пожимая плечами. Но девушка порывисто кинулась к давящемуся рыданиями подростку, обняла, прижала к себе, как малыша.
   – Ну что ты, ну что ты, - шептала она. Ну, не надо так… Ну, не будем, если это вот так… тяжело. Ну, честное слово, ну успокойся, ну пожалуйста, - начала всхлипывать и она.
   – Нет… я… я так… Не поэтому… Не от этого… Вспомнил…их вдвоем… Жалко…
   – Понимаю - понимаю… тогда не выплакался, да? Жалко, конечно…У меня тоже…- созревала для рёва и девушка.
   – Всё- всё - всё - глубоко вздохнул, успокаиваясь, юноша. И Вы тоже… Ладно. Женитесь! Что я…
   – Нет, без твоего согласия, - продолжила невеста.
   – Ай, ну перестаньте Вы! "Согласия"! Может, еще на колени станете за благословением?
   – Размечтался, - подал, наконец, голос отец.
   – Ладно тебе, хорохориться, - оборвала его невеста. Дрожал перед разговором, как осиновый лист, - продала она его сыну.
   – Ну, вы столкуетесь! Ладно, как ради такого дела шампанского?
   – Давай, папа, только с условием. Расскажи, наконец, как всё получилось?
   – Всё? - брови отца поднялись вверх, а девушка вдруг стала густо краснеть.
   – Ну, вы только друг о друге и думаете, - улыбнулся недоразумению Максим. - Я про ту катастрофу. Ты же обещал.
   – Да, и мне обещал, - подхватила потенциальная мачеха.
   – Ладно, - согласился довольный исходом лётчик, разливая пенистый напиток.
   С Лысой горы открывалась поразительная панорама. Сама гора, или, скорее, высоченный, метров в двести, утёс, обрывался вниз, в бурлящую воду горной реки. Справа и слева от него горы были покрыты зеленью. Но этот, словно голова лысого великана, был гол и выдавался вперед перед начинавшимися отрогами гор. Поэтому обзору вперёд с высоты птичьего полёта ничто не мешало. Лишь бы хватило смелости пройти несколько десятков метров по голой скале и заглянуть вниз. Ну, этого добра, а если не смелости, то бравады, хватало у всех, и вскоре ребята оказались на темени гигантского черепа.
   От увиденного захватывало дух. Внизу бурлила, зажатая скалами река, а дальше расстилался пейзаж предгорий - летнее буйство зелёных красок различных оттенков. Вдоль реки, повторяя её изгибы, лентами тянулись миниатюрная авто и железная дороги. С высоты всё казалось столь чистым, светлым, радостным, что восторг не мог не опьянить юные души. И началось.
   – Вот так бы подпрыгнуть и обнявшись полететь. Как птицы. А? - первой поинтересовалась Мышка, взяв за локоть Кота и потянув его ближе бездне.
   – Ну, где ты видела полёты в обнимку? - пробурчал Кот.
   – Правильно, - подзудил Пенчо. Тем более, что есть летучие мыши и нет летучих котов!
   Эта осторожная рассудительность Кота с соответствующими комментариями очень не понравились девушке.
   Давай, Котик, пошли, полетаем, - шутя, но более сильно попыталась она подтолкнуть своего напарника. Но тот повернулся к Пенчо ответить что-то колкое и девушка, не встретив сопротивления, по инерции проделала три роковых шага.
   Они кинулись оба, но Макс успел первым. Почти успел, схватив сползавшую по краю бездны девушку за руку. Вторым успел Кот, уже схватив за другую руку Макса. Втроём они ухнули на несколько метров вниз и теперь каждый за что-то цеплялся свободной рукой и ногами, понимая, что катастрофа всё-таки не минуема. Труднее всех приходилось Коту, державшему на руке вес двух одноклассников, страшнее всех - заглядывающей в ад девушке. Собрав все свои необычные силы, Максим вдруг одним рывком закинул Татьяну куда-то далеко вверх - к свету и жизни. И тут же, по изменяющемуся цвету глаз Кота понял - ВСЁ. Ужас неизбежного расширил зрачки подростка так, что голубые глаза превратились в чёрные. Нет, хватка рук не ослабела. Начала слабеть вторая рука, которой Кот держался черт его знает за что - не то за камень, не то за корень.
   – Пусти, - простонал Максим. И только теперь вихрь мыслей пронёсся в голове. "Вот и всё? Вот так? Но я же только начал! Но я же еще не всё сделал! Я же еще нужен! Я могу спасти…"
   –Пусти - прорычал он вновь. " А отец? Он же не переживёт! Жить! Почему я? Почему вот так? Скольких я могу ещё спасти! Одного? Одного!!!"
   – Живи, Котище, - прошептал он и разжал руку.
   Одного Котова, вцепившегося в скалу, одноклассники вытащили довольно быстро. Он остался сидеть там, где его посадили - на бревне возле также неподвижно сидящей Татьяны. После судорожных спасательных метаний наступил ступор и страшная тишина. Первым пришёл в себя Пенчо, имевший навыки альпинизма и вытащивший Кота. Сделав несколько шатающихся шагов, Юрка дошел до рюкзака, вытащил бутылку вина и отбив о скалу пробку, сделал несколько гигантских глотков. Затем подошёл к Коту и протянул бутылку ему. Спасённый, не понимая, некоторое время разглядывал бутылку, потом словно измученный жаждой, захлёбываясь и проливая, жадно выпил весь остаток.
   – Он сам… Сказал: "Живи!" и… Он сам… Сказал: "Живи" и… - У подростка хлынули слёзы и он, размазывая их по щекам повторял одно и то же…
   – " Он сам!" - раздался вдруг пронзительный истерический визг. С криком смертельно раненного зверёныша Кнопка кинулась к Татьяне, коготками располосовала ей лицо и вцепилась в шею.
   – Он сам! - визжала она. - Задушу! Загрызу, сучка - и она впрямь вцепилась в шею одноклассницы не только руками, но и зубами.
   – Вы! Вы!!! Вы оба его мизинца не стоите! Завистники! Он к тебе! Да другая бы Бога молила…! А ты!!! Сука! "Он сам!" что он Вам сделал плохого? Что? Завистники! Мелкие душонки!!! Подстроили! А теперь " Он сам"? Да пустите меня - отбивалась маленькая девушка от оттянувших её одноклассников. Пустите, я их поубиваю!
   Теперь медленно дошло до Котова. И так бледный, он побледнел ещё больше, до страшного неестественного цвета. Встав, он подошёл к обличительнице.
   – Ты что же, не веришь, что он сам? - уточнил он обвинение, отмахнувшись от остальной шелухи. - Ты думаешь, я отпустил руку? - сделал он ударение на "я". - И вы? Вы все тоже так думаете? - обратился он к одноклассникам и не дождавшись ответа, направился к пропасти.
   – Да держите же вы и этого психа - кинулся к Коту Пенчо. - Слушай. Слушай же! - уговаривал он юношу, оттягивая от бездны. - Я видел. Всё видел. Меня уже к вам ребята спускали. Это сделал он. Сам. Потому, что иначе бы загремели вместе. Так?
   – Так, - опять всхлипывая, подтвердил Кот. - А чего она…?
   – Она же не видела. И потом, сам понимаешь, что у кого… Опять! Два оттяните же! Кнопка, ну, без истерик! - попросил он, когда девушку вновь оттянули от неподвижной и безответной Татьяны. За два нападения мстительница серьёзно исполосовала лицо девушки, но та пока ничего не замечала и даже не вытирала сочащуюся из глубоких царапин кровь.
   – Пока что всё марш отсюда, а не то, точно ещё что случится. На нашу поляну. Там помозгуем, - скомандовал Пенчо. Становилось понятно, что теперь, после Сергея и… после Макса, заводилой будет это парень.
   На поляне немедленно начали пить, - самым доступным методом снимать стресс.
   – Ребята, сейчас идём вниз… искать. И сообщим в милицию. Пока не пошли, договоримся, - он заглянул вниз и поскользнулся. Чтобы потом вопросов не было. Ни к Таньке, ни к Коту.
   – Он меня вытащил, - впервые подала голос Татьяна. - Он. Меня. Вытащил. А мог бы и отпустить… Одного бы Кот удержал. А ты теперь… Нет, Пенчо. Он… Он… - запнулась девушка. Вероятно, от совсем свежих переживаний её начало трясти. Завыла Кнопка, начали рёв и другие девушки.
   – Ну вот, началось. Пойдём, ребята… Да кому там неймётся, - включил он, наконец, разрывающийся сотовик.
   – Что?…Ребята, - прошептал он через несколько секунд, а ещё через несколько заорал: Рееебяяятаааа!!!

Глава 49

   Когда медленно, словно в замедленной съемке руки всё- таки разжались, у Максима захватило дух. Он знал - это от падения. Отец рассказывал, да и начитался он о прыжках с парашютом. Знал и сколько падать - на выдох уже не хватит. Знал даже, что получается из тех, кто вот так падает. Внешне без повреждений, а внутри - фарш. Отец и это рассказывал. О тех, кому не повезло с парашютами.
   Но здесь случилось иное. Максим увидел, а может быть - почувствовал яркую вспышку - и весь мир изменился.
   "Вот так умирают" - решил он. Но не было ни потёмок, ни забвения. Наоборот, мир заиграл удивительными, невиданными красками. Уже ушедшее от зенита Солнце одаривало мир целым букетом цветов - от яростных ультра, до спокойных инфра. Земля отражала эти лучи, награждая их всевозможными, немыслимыми оттенками, при этом каждый кустик, каждый камешек, каждая травинка старалась по-своему.
   – Вот это да! - вновь захватило дух, но на этот раз от восхищения, у юноши. Он вдруг ощутил, что не упал и не падает, не летит и не парит - просто находится где- то на полпути от вершины Лысой горы к земле. Он взглянул вверх, на небо. - Да какое же оно голубое? И облака, разве они белые? - ему захотелось подняться к ним поближе и это желание исполнилось. Восхитительное чувство свободы охватило Максима. Это не полёт, - это просто движение по небу. Как рыба в воде? Нет, наверное, как вода в воде - искал он сравнение этой свободе. Или как облака? Но они могут лететь только по ветру. А я? Решив развернуться, Максим решил, словно пловец, "подгребти" одной из рук - и не увидел руки. Затем не увидел ничего - только легко светящейся шар.
   – Это что? Это я? Значит, правда? Это душа такая? И сейчас куда-то вверх? Но не хочу! Ещё рано! Назад! На землю! - в панике думал он. И земля тотчас начала приближаться, точнее - он начал приближаться к месту, на которое смотрел - небольшую полянку рядом с основанием злосчастной горы. Там не было его изломанного тела, но лежали кроссовки, майка, даже трусы. Рядом, зацепившись за нижнюю ветвь сосны, висели брюки. Максим, почувствовав этим странным светящемся телом тепло и биотоки поверхности, остановился. Его самого, то есть оболочки, не было.
   – Хочу тело, хочу тело, хочу тело, в отчаянии думал юноша (или уже не юноша?). И тогда началось. Он увидел, как этот светящийся шар начал изменяться - вытянулся, уплотнился, побледнел. Затем появились абрисы рук, ног, туловища. Вначале прозрачные, они уплотнялись, стали видны очертания костей, затем мускулов, артерий. С появлением или проявлением нервов пришла боль. Жуткая, нетерпимая. Видимо, каждый из них сигнализировал о своей работоспособности. Максим обвёл взглядом уже "проявившихся" глаз полянку - никого не было- и тогда, не в силах сдерживаться, громко закричал. К счастью это длилось недолго - минуты три. Больше Максим, наверное, и не выдержал бы. По крайней мере, он так считал. Откричавшись и откачавшись по земле, Макс оттер холодный пот и сел, внимательно себя рассматривая. Это был он - опять во плоти.
   – Невероятно, невероятно, мистика какая-то, - бормотал он, оглядываясь вокруг. Но всё было реально, обыденно, шло своим путём. Зелёная травка мягко щекотала голое тело, ветерок пошатывал ели и обдувал липкую от пота кожу. Макс попытался встать и сделал это без труда. Быстро одел трусы и майку. Какой-то палкой содрал с еловой лапы джинсы. Не пострадал даже сотовик. - Надо позвонить ребятам. Успокоить. А то сейчас отцу сообщат. Дров наломают, - набирал он номер Юрки Пенчо и выслушивая длинные гудки… Потом надо одеть кроссовки и искать крест, - он машинально коснулся груди и оторопел. Крест был на месте, то есть - на шее.
   – Постой- постой. Это как? Он что-же, как и я? А ведь правда! И раньше, когда сквозь стены, а? Одежда оставалась, а крест - всегда со мной. Это как понимать? Чертовщина какая-то всё это!
   – Да! - подтвердил голос из мобильника.
   – Да нет, что-то не так, - машинально растерянно возразил Макс.
   – Что?!!!
   – Это я не тебе. Всё в норме. Жив - здоров. За ель штанами зацепился…Скоро приду.
   Было слышно, каким потрясённым и радостным голосом заорал Пенчо "Ребята!".
   Затем, пока он поднимался, сотовик работал непрерывно. Просто физически ощущалось, как рвут одноклассники друг и друга телефон, как хотят односложными выкриками выразить свою радость. Макс не прошёл ещё и трети тропы, когда сверху визжащим вихрем свалилась на него Кнопка, беззастенчиво и столь же бесхитростно расцеловав и, конечно, "оросив слезами". Затем появились Кот. Он протянул руку, а когда Макс ответил, резко потянул на себя и крепко обнял. Затем, застеснявшись такой, нехарактерной для мужиков нежности, полушутя толкнул в бок кулаком.
   – Живой!- констатировал он, получив такой же тумак в ответ.
   – Размечтался! Я тебе ещё кровушки попорчу! - отшутился Макс.
   – Нет! Нет!!! Завязано! Навек! Мы теперь с тобой вот так, правда- он тесно сжал два пальца. Ты только подтверди…что… тогда… - вспомнив пережитое парень стал запинаться - сам… разжал…
   – А что, не верят? - изумился Макс.
   – Ну, не все, - покосился Котов на рядом идущую Кнопку, но некоторые…
   – Ты что же, на серьёзе думаешь, что я потащил бы за собой и Кота? Что я такой трус и подлюга?
   – Нет! Что ты! Да не так! Не так же! Все же видели, как ты… Я о том, что он… А не ты… - начала было объяснять девушка, не поняв полушутливого тона, затем, разобиженная несправедливым упрёком своего воскресшего героя, вновь кинулась вверх, к поляне.
   – Она Татьяне всю физию расцарапала - пояснил Кот.
   – А как она?
   – Сидит, не шевелится.
   – Шок. Придём, будем снимать.
   – Послушай, Макс, а ты? Ты же ненастоящий, а? После такого… Хотя я видел твой взгляд. Чёрный. Зрачки от страха - с тарелку. Во всё лицо…
   – У тебя было тоже самое.
   – Но я не упал. А ты сейчас, словно ничего не случилось, а?
   – Ну да. Вы не слышали, как я там, на полянке орал? Нет? И знаешь, наверное, больше всего - от пережитого. Может, от страха, а может, такой отходняк был. Так что…
   Они вышли на полянку, где уже организованные Ваняткой ребята встретили обоих героев тушем на губах, и конечно, затем гурьбой бросились к Максиму.
   – Всё нормально, ну, всё нормально,- односложно повторял он на такие же односложные вопросы: "Ну как, ну как"?
   Звякнули кружками в честь такого события. Выпили, кто сколько мог и кто сколько хотел. Уставший от потрясений и от боли Макс выпил почти полную армейскую кружку терпкого вина и вдруг почувствовал, что опьянел. Толи его странный организм еще не перестроился, толи взяли верх его обычные, человеческие корни, но с алкоголем он бороться на этот раз не захотел. По телу разлилось приятное тепло, мысли начали неспешное движение только по приятным темам. Юноша, глядя в уже начинавший разгораться костёр, с умилением рассматривал своих друзей, вот таких добрых, хороших красивых. Рядом сидела Кнопка. Сразу, как только Макс устроился на этом бревне, она незаметно и ненавязчиво, как кошка к хозяину, пристроилась к нему и теперь не собиралась без боя уступать это место никому. Об этом красноречиво свидетельствовали ее поблескивающие в свете костра глаза. Воспитанная девчушка позволяла себе лишь иногда коснуться своего героя то плечиком, то рукой, но и этого ей хватало для счастья, и уж его она бы не уступила никому.
   Правда, никому оно и не надо было. Так уж получалось. Косточка обсуждала случившееся с Пенчо, Кот пытался расшевелить все еще пребывавшую в ступоре Мышку, среди других девчат их ватаги "серьезного интереса" никто к Максу не проявлял. Ну, большего, по мнению Кнопки, чем она.
   – Я же говорю. Падаю, какая- то вспышка, и меня относит на ель. И уже по ней, как на санках с горки. Точнее, как без санок с горки, - бессовестно врал Максим. - И давайте о чем другом. Я вот что думаю. Мы разъезжаемся. Когда уже встретимся. Может, скажем все по очереди тост?
   – Упьёмся!
   – Можно и не до дна. Только пригубить. Но послушать каждого? Запомнить? Разве плохо?
   С этим согласились, и началось. К счастью, вокруг струилась удивительная ночь. То, что не мог осветить костер, освещала луна. На небе высыпали неправдоподобно яркие звезды. Ребята и девушки были молоды и немного пьяны. Поэтому митинговщины не случилось. Тосты говорили как-то между песнями, между перекурами, между вдруг вспыхивавшими спорами по различным вопросам. Грустинки нагнал Женька - Патрик. Осмелев от вина он прочитал свой стих на смерть одноклассницы.
   А в том месте, где ты умерла
   Мы цветы положили - розы.
   И сидели всю ночь до утра.
   Пили водку. Глотали слезы, - закончил он.
   Кто - то попробовал аплодировать, кто - то всхлипнул.
   – А ведь, ребята, мы тогда у Макса и не спросили…ну, когда прощались… Что это было? - задала вопрос настырная Косточка.
   – Да, действительно. Как - то неспокойно… Недоговорено… объясни Макс, - поддержал девушку Пенчо.
   – Но я не знаю, - попытался рассказать правду Максим. Это как поле какое-то. Ну, вроде электромагнитного. Оно еще сохраняется после… смерти некоторое время. А потом вроде как растворяется среди других полей. Ну как…как рафинад в чае. И здесь остался и уже нет его, как куска. Ну, не знаю, не могу объяснить по другому… Вот… И пока не растворилось, до него, этого поля, можно иногда… ну, достучаться. Вот у меня и получилось.
   – А… все эти…поля… растворяются? - осторожно подбирая слова сформулировал главный вопрос Ванятка.
   – Ннне знаю…, - протянул Максим. - Но думаю, что не все…
   – То есть, существует - таки бессмертие?
   – Думаю, что да. Да! - утвердительно вырвалось у него. Он сам почувствовал - ДА! Но вместе с осознанием этого вдруг навалилась какая- то тоска и вновь откуда-то из бессмертия послышался тоскливый вой одинокого волка.
   – Спасибо, успокоил. Значит, за бессмертие! - поднял свою кружку Погорельцев.
   Беседа то разваливалась на мелкие частички, то вновь объединялась. Но Макс заметил, что он перестал быть их центром. Где- то на уровне подсознания он ощущал - ребята перестали считать его своим. Слишком много произошло с их товарищем странного, выдающегося, а вот теперь - и героического. Всё правильно. Максим вспомнил, как начали завистливо сторониться год назад Немца из соседнего класса - вдруг вытянувшегося к двум метрам и начавшего выступать за юношеские клуб и сборную республиканского значения.
   – Ну, конечно, с таким ростом, - комментировали его успехи и зарубежные поездки злопыхатели. И ведь не изменился Немец, не зазнался (ну, почти и поначалу), но вот так воспринимаются успехи ближних. Девчат это, конечно, не касалось - липли к знаменитости, что не добавляло ему популярности у ребят. И со мной тоже, вздохнул Максим и повернулся с каким-то вопросом к Кнопке. Но та давно ждала его внимания и опередила своим вопросом.