Страница:
На самом деле Роман Харченко никогда не зарился на чужое добро. Коня он
не присваивал, а только воспользовался им для выполнения срочного
поручения. "Потом отведу..." - уверял он самого себя. Съездил в Запорожье,
выполняя обязанности гонца Каневского полка.
Полк и сотня, в которой оказался Роман, находились в боевом походе.
Вернувшись с Сечи, Харченко неустанно помогал сотнику Юхиму Беде готовить
его "сборы богородиц" к ночному отражению войск полковника Потоцкого.
- Да в этих приднепровских дебрях, пан сотник, нам каждый кустик, а не
то что яр, будет помогать, - успокаивал Роман сотника.
- Надо же их знать, казаче!
- Странное дело, а разве я их не знаю? Вот и сейчас, в мороз, скакал
напрямик, чтобы поскорее вернуться!
- И сотню проведешь?
- Конечно, проведу! Можно бы и ляхов повести за собой...
В это время прибежал казак из-за буерака, где находились гусары
Потоцкого, которые, обходя пески и озерца, собирались напасть на сотню.
- Наши прибежали с наблюдательного пункта. Идут!..
- Ну, Роман, будь начеку возле вон того куста ольхи. Казаки не все
сразу выйдут из боя. К тебе буду посылать уставших, чтоб отбиваться со
свежими...
- Так когда же?
- Может, в полночь или попозже. Как фортуна...
- Хуртуна, хуртуна... Так, может, и мне в дело?
- Твое дело там, где велит сотник, понял?.. Только чтобы не пришлось
искать тебя между деревьями...
Впереди уже начался бой. Юхим Беда бросился туда, махнув рукой Гейчуре,
который уже отвязывал своего коня. В голове у него снова возник план,
продуманный вместе с сотником. Действительно ли топкие болота находятся
именно там?.. Даже холодок пробежал по спине. Он был уверен, что действует
правильно. Никто из гусар Потоцкого здесь никогда не был, как и
предполагал Гейчура. Тогда как же могли побывать в этих местах немецкие
драгуны?
Драгуны с полуночи ждали приказа гетмана, когда прискакавшие гонцы
сообщили, что Николай Потоцкий, как громовержец, налетел на заставы
Каневского полка. На рассвете сам Конецпольский уже был готов вести в бой
гусаров и драгун, чтобы окончательно разгромить казаков.
- Прошу, пан гетман! - обратился к Конецпольскому киевский воевода,
приглашая войти в одну из хат. - Мои жолнеры поймали старого перепуганного
казака. Удирал, что ли! На допросе, под ударами кнута, признался, что
конница Каневского полка окружена войсками пана Потоцкого и галицкого
каштеляна пана Калиновского. Казаки бросились бежать кто куда... Очевидно,
часть из них будет пробиваться здесь.
- По ко-оням! - недолго думая скомандовал коронный гетман.
Скшетуский подал ему вороного коня, которого пан Криштоф Збаражский
привез из Турции как подарок султана в знак благополучного завершения
переговоров. Збаражский презентовал этим конем коронного гетмана. Красавец
жеребец в самом деле был достоин такого прославленного наездника, как
Конецпольский!
От гетмана во все стороны поскакали гонцы к частям войска Томаша
Замойского.
- Пе-ерехватить отступающие полки! Перехватить и о-отрезать, чтобы ни
один, пся-а крев, не соединился с запорожцами!..
Гетман предвкушал победу над казаками. Ему уже мерещились новые
привилегии от короля.
Все еще палили пушки Замойского. Им так же активно отвечали казацкие.
Они будто подтолкнули вперед гетмана с его гусарами и немецкими драгунами.
Он с ходу поскакал в объезд позиций, наперерез каневскому полку.
За небольшим ольховым перелеском начинались луговые низины. Высохшая
высокая трава так и стояла нескошенная, не съеденная скотиной. За ними
сизой полосой вырисовывался притаившийся лес.
Вдали, слева, может быть и возле Днепра, продолжался жаркий бой,
перекликались пушки. Гетман знал по донесениям джур Потоцкого, что его
полки наконец настигли черкасских и каневских казаков. По приказу
Калиновского, там еще с утра идет бой.
- Ну что же, бой так бой, - соглашался Конецпольский. И он приказал
вести его старшин, адъютантов и курьеров на правое крыло, которым
командовал киевский староста воевода Томаш Замойский. У гетмана возник
план - преградить с помощью войск Замойского путь черкасским и каневским
казакам, не дать им соединиться с запорожцами Жмайла.
Решение это казалось гениальным выдающемуся полководцу, ученику гетмана
Жолкевского. Но неожиданный шум слева встревожил гетмана. Там, на виду у
всего его войска, мчалась казацкая конница, стремясь обойти войска
Замойского. Гетману пришлось отказаться от своего плана, даже не огласив
его. Ведь казаки хотят пробиться здесь на Куруков! Передний отряд вот-вот
проскочит, обойдя гетмана под самым носом у его знаменитых гусар...
Какая уверенность у казаков, как несутся!.. "Но не уйдете", - думал
гетман, что есть мочи скача с гусарами наперерез. Прозвучало несколько
выстрелов из ружей, будто казаки напоминали коронному гетману, что это
конница Каневского полка!
- Не бы-ывать этому! Гусары, драгуны!.. - кричал гетман.
И погнал своего вороного наперерез казакам. Отваги Конецпольскому не
занимать, на то он и коронный гетман!
Как и полагалось, в этот же момент гетмана обогнали ротмистры, драгуны
и гусары. Теперь уж казакам не удастся спастись! Еще быстрее он погнал
своего турецкого коня, обгоняя гусар.
Гетман уже ощущал радость победы! Вот он окружит казаков смертельным
кольцом и продиктует им свои условия, предварительно, разумеется,
обезоружив их!..
И в этот момент его мечтаний иллюзия победы исчезла, как исчезают в
небе грозные мечи молний. Вдруг он услышал неожиданный, далеко не победный
крик своих конников. В тот же миг понял, что это взывали о помощи его
гусары и немецкие драгуны.
Но он продолжал скакать за гусарами.
И тут ему представилась страшная картина: казацкая конница остановилась
и обстреливала с удобной позиции на бугре его увязшее в болоте войско!
Это, очевидно, был край лугового клина, который так предательски и
неожиданно переходил в западню... в трясину. На глазах у гетмана гибли его
лучшие гусары, ротмистры, немецкие драгуны, испытанные в боях!..
Гетман опомнился, когда неожиданно стал погружаться с конем в эту топь.
Попробовал подняться с седла, легко освободив ноги в сафьяновых сапогах от
стремян. Но соскакивать уже было некуда. Его конь, беспомощно барахтаясь,
погружался в трясину.
Только теперь гетман сообразил, что казаки, зная об этой топи, нарочно
инсценировали бегство, чтобы таким образом заманить его в ловушку и
скрыться. Его, коронного гетмана, перехитрили как последнего бездарного
полководца!..
- Помогите, гунцвот!.. Гетману на помощь! - закричал он, стараясь
перекричать шум боя, ни единого разу не заикнувшись.
К гетману бросились несколько немецких драгун, перескакивая с одного
завязшего в болоте коня на другого. Они вытащили его из трясины и положили
на землю.
- Лежите, пан гетман, как на воде! - воскликнул спаситель, энергичный
немецкий драгун, и пополз сам, продвигая гетмана по спинам увязших,
коченеющих лошадей. Над трясиной время от времени с воем пролетали пули.
Не утихал и шум смертельного боя на берегу.
Казаки считали эту слякотную, не то осеннюю, не то зимнюю пору года не
подходящей для войны. Временами уже падал снег, радовавший сердце
приднепровского воина. И независимо от желания казаков затихала их боевая
жизнь. Они находились у себя дома, хотя их и беспокоили польские
захватчики, нападавшие на украинские селения. А королевским войскам
следовало бы подумать о наступлении зимы, а вместе с ней и о трудностях
военного похода!
Наконец прибыли войска под началом наказного полковника Нестора Жмайло.
Полками, куренями, Сотнями размещались казаки у Куруковских озер. После
быстрого перехода запорожцы нуждались в отдыхе. Но положение каневских и
черкасских казаков требовало немедленных действий: им надо было помочь!
Каждый запорожец знал и понимал всю серьезность положения - напала
польская шляхта. В каждой украинской семье помнили о карательном походе
королевских войск против казаков Наливайко. Память об этом герое была для
них священной. А сейчас то же самое. Надо было срочно помочь каневским
казакам. Для этого запорожцы должны были вступить в бой с войсками
коронного гетмана.
- Для этого и скакали сюда столько дней без отдыха! - ответил Нестор
Жмайло каневским гонцам. - Передайте своим полковникам, пусть мелкими
стычками, обманывая врага, сдерживают продвижение королевских жолнеров. А
сами с полками продвигаются сюда, за озера. Тут и дадим им бой!..
Ночью полковники и старшины запорожцев собрались на военный совет.
Ночь, словно союзница во время обороны, прикрывала передвигавшихся
казаков, а прибрежные перелески трещали, принимая воинов в свое лоно. На
этот совет запорожцев прибыли и представители от каневских и черкасских
старшин. Запорожцы радостно встретили их.
Прибывших первым приветствовал самый старый полковник вольного
казачества Ганнуся.
- Здравствуйте, братья казаки! Хвала архистратигу Михаилу - все-таки
вырвались из хитрой западни, в которую хотели заманить нас шляхтичи.
Возможно, вместе с ними пришли сюда и лисовчики, польские жолнеры, с
которыми мы почти два года бок о бок воевали. Теперь пан Конецпольский
гонит их против своих же ратных друзей, украинских казаков и крестьян.
Правду говорят о заике гетмане, что он скорее ударит, чем слово выговорит.
Губит людей, словно косой косит. Сколько народу погибло, сколько селении,
хуторов сожжено, опозорено женщин!..
Приветствовали прибывших Нестор Жмайло и другие старшины. Больше всех
нервничал полковник Михайло Дорошенко:
- Виданное ли это дело, братья казаки, панове старшины, - вступать в
бой с такими вооруженными силами! Казачество запорожское не наседка, чтобы
прикрывать своими крыльями всех украинских людей. А ведь надвигается зима!
Чем жить будем, провоевав тут? Готовились мы к походу на море, а впутались
в эту заваруху.
- Так что ты предлагаешь, пан полковник? Не вмешиваться, оставить наших
хлебопашцев на произвол судьбы или как?
- Вон, глядите, как жолнеры Потоцкого по ветру пускают хаты наших
крестьян!
Никакими словами нельзя было утихомирить горячих каневских,
чигиринских, черкасских и переяславских казаков. И Дорошенко неохотно
отходил в сторону от воза, откуда говорили наказной и сотники. Он искал
поддержки среди реестровых казаков, в куренях лихих сечевиков, сторонников
морского похода. С ними Дорошенко мог скорее найти общий язык.
- Не время сейчас казакам затевать войну с королевскими войсками. Не
время, потому что король решил поставить на своем, на то он и король! -
уговаривал Дорошенко. - Король отозвал коронного гетмана, хотя война со
шведами еще продолжается. Против нас бросили немецких драгун. Стоит ли
затевать эту междоусобицу, да еще зимой? Одно разорение украинским
крестьянам и голод для казаков! Надо охладить горячие головы!..
- Онысько вернулся! Бородатый жолнер привел!.. - воскликнул старик
Тимоха, которого до сих пор казаки называли Рязанцем. Казак Онысько был
его старым побратимом. И теперь они вместе отправились с Запорожья, чтобы
помочь казакам.
Побитого, израненного казака привел не один, а трое польских жолнеров.
Рыжебородый жолнер был у них старшим и вел как к себе домой. Особенно
удивил казаков, когда заговорил с ними на украинском языке:
- Братья, заберите своего казака, помогите ему. Да не болтайте, что
жолнеры привели его. Жолнер тоже человек, у него есть и душа и семья!
Коронный взбесился после неудачи на болоте. Жолнеры тихонько посмеиваются,
но приказы выполняют. Кому нужна эта война?.. - вполголоса говорил
обросший жолнер, озираясь по сторонам.
Когда жолнеры собрались уходить, чтобы затемно вернуться к своим, к
бородатому подошел полковник Гуня.
- Погоди, браток. Ты не... - напрягал он память.
Но жолнер быстро прикрыл ему рот рукой.
- Не надо, пан Гуня. Да, мы встречались когда-то... Я Ставецкий, - тихо
произнес он, - но об этом никому ни слова. Нам еще придется встретиться, и
трудно предугадать, при каких обстоятельствах. Лучше, если казаки не будут
знать, кто я. Да и незачем всем знать, кто и почему спасал старика
Оныська... - И, повернувшись к товарищам, быстро ушел.
Морозная ночь поглотила жолнеров, словно их и не было здесь.
Казаки осветили несколькими факелами окровавленное лицо старого
Оныська. Никто не расспрашивал его, не требовал объяснений. Все знали,
почему и зачем добровольно пошел он навстречу каневским казакам. Знали и о
том, что он должен попасть в плен к киевскому воеводе и своими
"признаниями" обмануть поляков, убедив их идти в сторону Куруковских озер!
Онысько до сих пор держался рукой за окровавленную щеку, а второй
отмахивался от вопросов его многочисленных друзей. Только Тимохе
улыбнулся, превозмогая боль.
- Чужими были проклятые паны старосты, чужими и остались. Разве я им
хоть что-нибудь сбрехал? Говорю, ищут каневские казаки путей для
отступления, потому что не могут уже сдерживать напор войск панов
Потоцкого и Тишкевича... А он, проклятый католик, по зубам... Ну разве
только не доживу! Я тоже посчитаю ему его панские зубы!.. Что же мне было
делать, признался! "Пойдут, говорю, вот сюда, в обход озера..." Спасибо,
жолнер попался с доброй душой. "Бежим, говорит, из этого подвала, мы
проводим". Есть еще добрые люди и среди них...
Старик рассказывал, как допрашивали его поляки. Но рассказывал так,
чтобы не нагонять страху на старшин и казаков. Даже о выбитом шляхтичем
зубе говорил: "Проклятая кость треснула от панского кулака..." А своего
спасителя - польского жолнера - он прозевал. И вдруг забеспокоился:
- А где же мой спаситель? "Пойдем, говорит, старый казаче, а то тут и
челюсти повыворачивают..." Смотри-ка, уже и нет его.
- У него тоже свои паны и командиры. За такой поступок могут и голову
свернуть. Это наш человек, убежал в Белоруссию от покойного Жолкевского...
- Да, шляхтичи Потоцкие не погладят по головке за такое...
- Мои хлопцы повели их. Скажут: "Убежали из плена", - объяснил
полковник Гуня."
Возле Оныська еще толпились казаки. Старшинам надо было спешить, время
шло. Хватит ли его, чтобы расставить казаков для решительного отпора
королевским войскам у этих озер?
В кругу старшин не утихали споры, горячо поддерживаемые полковником
Дорошенко.
- Не дело, говорю, Нестор, затевать бой с войсками коронного гетмана! -
настойчиво доказывал Дорошенко наказному.
- Да разве мы затеваем, Михайло? Да пропади он пропадом, трижды
проклятый гетман! Он же напал на нас. Отразим нападение королевских войск,
тогда и отправляйтесь в поход. Вольному воля... Жолнеры Потоцкого
наседают, как на басурманов! Снова уничтожили почти всю заставу
черкассцев. Едва вырвались добровольцы запорожцы с пушками... Нет,
полковник, до тех пор, покуда я буду наказным, с поклоном к гетману не
пойду, я командир, а не проситель от имени украинского народа. Вот тебе и
весь мой сказ.
Страшным судом назвали казаки эту ночь.
- Будь я проклят, чтобы когда-нибудь полез в такую драку! - услышал
Нестор Жмайло в разгар боя.
Его и самого терзали сомнения, - казалось, что и в душе происходил
страшный бой. Отступление - это не только гибель казачьих полков. Это
вечный позор. И он не прекращал боя, потому что смерть на поле брани - это
казацкое знамя благородства, силы и гордости! Наказной шел в бой, ведя за
собой то сотню против жолнеров, то целый полк против отрядов, состоящих из
польских, белорусских и волынских посполитых.
В таких горячих схватках прошла ночь. А мороз крепчал, сковывая кровь в
жилах. Тесно крови, тесно и душе казацкой в этом адском беспрерывном, бою.
Отбить!.. Отбить и это последнее яростное нападение взбесившегося
шляхтича. И горячей становилась кровь в жилах... лилась она на покрытую
снегом и скованную морозом приднепровскую землю!..
- Пан Нестор! - узнал наказной голос Карпа Полторалиха. Оглянулся,
услышав у себя за спиной звон сабли.
Гусар уже занес карабелю над головой наказного, но Карпо сумел
подставить под удар свою саблю, сгоряча окликнув наказного. Рассвирепевший
гусар обернулся и, выругавшись, скользнул карабелей по подставленной
Карпом сабле, чуть задев руку Жмайла. Но в этот же момент гусара настиг
смертельный удар Карпа.
- Давно не было таких жарких схваток, чтоб ты взбесилась, проклятая
шляхта! - вздохнув, произнес наказной, когда казаки вынесли его с поля боя
в безопасное место.
Только на рассвете утих страшный бой. Утих потому, что коронный гетман
вдруг прислал парламентера, чтобы договориться о погребении убитых и
выносе раненых с поля боя Гетман послал парламентера после того, как узнал
о гибели высокочтимого им рыцаря Мальтийского ордена, шляхтича Юдицкого.
Копьем, закаленным чигиринским кузнецом, казак пронзил грудь шляхтича с
мальтийским крестом.
- Мы не басурмане. Согласны! До вечера не пойдем и мы в бой... -
ответил наказной на предложение гетмана.
А в это время разгорались споры. Полковник Дорошенко охотно согласился
возглавить реестровых казаков и часть запорожцев. Но им так и не пришлось
вступить в бой. Вдруг их известили, что коронный гетман сам предложил
казакам на один день сделать передышку.
И снова старшины потребовали созыва Круга. Сам коронный гетман
приостановил бой! Дорошенко воспользовался этим, стал настаивать на
прекращении войны. Теперь-то он уже решительно выступил против
вооруженного сопротивления королевским войскам:
- К чему это приведет, братья казаки! Сам коронный гетман прекращает
братоубийство! Да разве простят нам такие дерзкие действия?.. Выгонят
нашего брата из хуторов, покарают старшин, как Наливайко, и совсем лишат
казаков реестра.
На этот раз Дорошенко удалось найти слабую струнку у казаков,
утомленных тяжелыми боями. И они не противоречили ему. А бывалый полковник
умел разбередить самую больную рану в сердце казака. Выгонят из хуторов...
Страшное дело, разве они не знают, чем это пахнет!.. Ведь не заплатили
шляхтичи казакам за их помощь в войне с турками! Не заплатили... и сам бог
бессилен заставить их заплатить!
Королевство! Сила!.. Лишат реестра!
И в такой напряженный момент, когда казаки были охвачены тревогой и
сомнениями, кто-то из старшин, сторонников Дорошенко, предложил отстранить
Жмайло и избрать наказным Дорошенко. Казаки умолкли, насторожились. Но
никто не возражал. Утомленные телом и душой казаки жаждали отдыха.
- Дорошенко! Не война с королем нужна нам, а мир для наших селений,
детей и отцов! - закричали старшины и казаки.
- Вовремя предлагаете, панове старшины. Нестор Жмайло тяжело ранен в
ночном бою. Лежит в овине за Куруковом...
Эта весть не была новостью для большинства казаков и старшин. Но
повторенная полковником, она ошеломляюще подействовала на войско.
Оказывается, им приходится воевать сейчас без наказного!
- Дорошенко! - еще громче закричали казаки.
Так продолжалось до обеда. Молчали пушки, отдыхали казаки. А в
обеденную пору прибыл, в сопровождении гусарских, жолнерских и немецких
старшин, давний друг казачества и признанный ими воин, воевода Хмелевский.
В торжественном марше этой делегации чувствовалось военное могущество
Короны. Кроме воеводы, все остальные старшины были хмурые, важные и
высокомерные.
- Что это, послы коронного гетмана для мирных переговоров? - заговорили
казаки.
- Да, уважаемые панове казаки! - не в меру оживленно реагировал
воевода. - Мы, уполномоченные королевских войск, предлагаем по-деловому, а
не с оружием в руках, договориться о мире и порядке в нашем королевстве.
Хотите воевать - будем продолжать войну, убрав с поля боя павших сыновей и
братьев... Вот и этой ночью старый Нестор Жмайло положил под Куруковскими
озерами тысячи убитых и зарубленных.
- Поляков? - крикнул кто-то из казаков.
- Грех гневить всевышнего - полегли не только казаки. Среди погибших
старшин известный рыцарь Мальтийского ордена, шляхтич Юдицкий. Погибло
немало и казаков и поляков. Теперь и сам бог не разберет, кого больше. Но
погибли ведь люди!
- Об этом следовало бы подумать шляхте перед тем, как напасть на наш
казацкий край!
- Надо прекратить эту резню! Ни за понюшку табаку гибнут люди.
- Пусть Дорошенко договаривается с ними! Только бы прекратили паны жечь
наши селения, глумиться над нашими людьми.
- Об этом мы и хотим вести речь. Если казачество хочет мира, прекратить
борьбу, советуем пану Дорошенко вместе со своими старшинами ехать к
коронному гетману Конецпольскому и договариваться с ним о мире, которого
жаждет не только казачество, но и весь народ Речи Посполитой! - завершил
воевода Хмелевский.
...А под вечер через Чигирин проезжала казацкая делегация, сопровождая
послов королевских войск. Делегацию важно возглавлял новый наказной
казачьих войск Михайло Дорошенко. Никогда в жизни он не был так горд, как
сейчас, добившись этой, может быть и последней, победы!
В Чигирине возле старой корчмы стояли давние друзья - Богдан
Хмельницкий и Станислав Хмелевский. Не остановившись, их приветствовал
проезжавший мимо воевода Хмелевский, спешивший с делегацией к коронному
гетману.
...Тяжелым Куруковским соглашением завершилась и эта кровавая битва
между шляхтой Речи Посполитой и украинским казачеством. Корона огнем и
мечом покоряла свободолюбивый украинский народ. Иных путей к миру между
этими двумя славянскими народами шляхта и король не искали. Вера в
могущество римского папы, который стремился с помощью распятия объединить
целый народ, а инквизицией и кострами покорить и превратить его в рабов,
туманила головы даже более благоразумных представителей шляхетской Польши.
Долгими, извилистыми путями шел Назрулла в поисках своей судьбы. Еще в
тот день, когда он впервые попал в плен к казакам и стал слугой молодого
Богдана, он с каким-то фанатизмом поверил в то, что именно теперь
изменится его горькая судьба. Она и повела Назруллу по извилистым дорогам
и буеракам. И сейчас, находясь среди лисовчиков, подумал словно во сне:
найдет ли он ее здесь, среди изгнанных из родной страны, осужденных на
смерть люден?..
Было по-летнему тепло. Хотя наступила осень, но в Италии Назрулла и его
товарищи еще не думали о теплой одежде. Южное солнце ласкало их. Но
все-таки пришлось спуститься с гор в долины, где было теплее. Только вот
кривоносовцы, а с ними и Назрулла, тосковали по своей родной Украине! Им
приходилось скрываться от испанских и итальянских правительственных
карабинеров, вести напряженные партизанские бои в горных ущельях и лесах,
принимая участие в упорной борьбе народов против загнивающего феодального
строя. И этой борьбе не было видно ни конца ни краю, а значит, и не было
утешения для воинов.
Максим выслушивал товарищей, их жалобы и чаяния. Он привык к этому и
никому не навязывал своих советов. Даже горячего, вспыльчивого Вовгура не
останавливал, когда тот подговаривал товарищей возвратиться в родные края.
Вовгур, правда, был самым заядлым искателем нового, лучшего. Но до сих пор
еще не нашел самого себя. В родные края рвались многие бывшие
банитованные.
Максим невольно прикидывал, сколько их. И оказывалось, что больше, чем
тех, кто хотел вместе с ним разделить его судьбу. Еще плотнее сходились
над переносицей его лохматые брови. Не так много храбрых воинов осталось с
ним в изгнании, не сотни, а десятки. Задумчиво всматривался в лица каждого
из них. Дольше всего задержал свой взгляд на оказаченном турке Назрулле. И
у него больно сжалось сердце. Турка сделали казаком, а сами, бывшие
казаки, стали лесными "гезами" [оборванцами, нищими (исп.)], коммунерос!..
- Что вам сказать? - соглашался он, словно очнувшись от тяжелого сна. -
Ищите лучшую жизнь. Все равно и на Днепре придется воевать! Такое настало
время, лопнуло терпение у людей, они вынуждены бороться за место на родной
земле... Место, захваченное шелудивыми шляхтичами! Да пропади она
пропадом, эта так называемая свободная наша жизнь. Тут приходится воевать
не с врагом казака, а с голодом! Додумаешься ли здесь, ради кого идешь в
бой? Вон снова вербовщики шатаются по побережью, нанимают воинов на Дунай,
на Одер, на Рейн... Войн в Европе хватает, выбирай, за кого идти на
смерть! И не сам ты выбираешь себе соперника, тебе его покажут. Все
наниматели заботятся о себе. Им нужны воины. Лишь бы у воина билось сердце
и он мог воевать с их врагами! И для смертников найдется война - за
какую-нибудь веру или за Дунай. Правда, с устья Дуная уже и родных петухов
услышать можно.
- Возле Дуная не только можно услышать родных петухов. Родной землей
пахнет даже ветер.
- Пахнет ветер... Мне он смертью пахнет оттуда! - оживился Кривонос. -
Не так ли, пан Себастьян? Ведь нам, осужденным на смерть, остается только
в морские пираты идти...
- На это купцы и подбивают? Они, кажется, откуда-то с севера? -
допытывался Ганджа, боясь прозевать более теплое место у земных владык. Он
до сих пор колебался, куда направить паруса своего жизненного челна.
- Да, с севера... Что рыбаки, что купцы на морской пиратской дороге -
один черт. Говорят, теперь вольно им. От испанцев будто бы избавились. А
что лучше выбрать? На море нам не впервые бить врага! Надо бы соглашаться!
Ведь совсем измотались, дальше уж некуда... Вместе с рыболовством, может,
и каким-нибудь делом занялись бы на той свободной земле. Там ни короля, ни
баниций, ни кровожадных иезуитов!
- Значит, нанимают рыбаков... А может, разбойниками станем на море? -
не присваивал, а только воспользовался им для выполнения срочного
поручения. "Потом отведу..." - уверял он самого себя. Съездил в Запорожье,
выполняя обязанности гонца Каневского полка.
Полк и сотня, в которой оказался Роман, находились в боевом походе.
Вернувшись с Сечи, Харченко неустанно помогал сотнику Юхиму Беде готовить
его "сборы богородиц" к ночному отражению войск полковника Потоцкого.
- Да в этих приднепровских дебрях, пан сотник, нам каждый кустик, а не
то что яр, будет помогать, - успокаивал Роман сотника.
- Надо же их знать, казаче!
- Странное дело, а разве я их не знаю? Вот и сейчас, в мороз, скакал
напрямик, чтобы поскорее вернуться!
- И сотню проведешь?
- Конечно, проведу! Можно бы и ляхов повести за собой...
В это время прибежал казак из-за буерака, где находились гусары
Потоцкого, которые, обходя пески и озерца, собирались напасть на сотню.
- Наши прибежали с наблюдательного пункта. Идут!..
- Ну, Роман, будь начеку возле вон того куста ольхи. Казаки не все
сразу выйдут из боя. К тебе буду посылать уставших, чтоб отбиваться со
свежими...
- Так когда же?
- Может, в полночь или попозже. Как фортуна...
- Хуртуна, хуртуна... Так, может, и мне в дело?
- Твое дело там, где велит сотник, понял?.. Только чтобы не пришлось
искать тебя между деревьями...
Впереди уже начался бой. Юхим Беда бросился туда, махнув рукой Гейчуре,
который уже отвязывал своего коня. В голове у него снова возник план,
продуманный вместе с сотником. Действительно ли топкие болота находятся
именно там?.. Даже холодок пробежал по спине. Он был уверен, что действует
правильно. Никто из гусар Потоцкого здесь никогда не был, как и
предполагал Гейчура. Тогда как же могли побывать в этих местах немецкие
драгуны?
Драгуны с полуночи ждали приказа гетмана, когда прискакавшие гонцы
сообщили, что Николай Потоцкий, как громовержец, налетел на заставы
Каневского полка. На рассвете сам Конецпольский уже был готов вести в бой
гусаров и драгун, чтобы окончательно разгромить казаков.
- Прошу, пан гетман! - обратился к Конецпольскому киевский воевода,
приглашая войти в одну из хат. - Мои жолнеры поймали старого перепуганного
казака. Удирал, что ли! На допросе, под ударами кнута, признался, что
конница Каневского полка окружена войсками пана Потоцкого и галицкого
каштеляна пана Калиновского. Казаки бросились бежать кто куда... Очевидно,
часть из них будет пробиваться здесь.
- По ко-оням! - недолго думая скомандовал коронный гетман.
Скшетуский подал ему вороного коня, которого пан Криштоф Збаражский
привез из Турции как подарок султана в знак благополучного завершения
переговоров. Збаражский презентовал этим конем коронного гетмана. Красавец
жеребец в самом деле был достоин такого прославленного наездника, как
Конецпольский!
От гетмана во все стороны поскакали гонцы к частям войска Томаша
Замойского.
- Пе-ерехватить отступающие полки! Перехватить и о-отрезать, чтобы ни
один, пся-а крев, не соединился с запорожцами!..
Гетман предвкушал победу над казаками. Ему уже мерещились новые
привилегии от короля.
Все еще палили пушки Замойского. Им так же активно отвечали казацкие.
Они будто подтолкнули вперед гетмана с его гусарами и немецкими драгунами.
Он с ходу поскакал в объезд позиций, наперерез каневскому полку.
За небольшим ольховым перелеском начинались луговые низины. Высохшая
высокая трава так и стояла нескошенная, не съеденная скотиной. За ними
сизой полосой вырисовывался притаившийся лес.
Вдали, слева, может быть и возле Днепра, продолжался жаркий бой,
перекликались пушки. Гетман знал по донесениям джур Потоцкого, что его
полки наконец настигли черкасских и каневских казаков. По приказу
Калиновского, там еще с утра идет бой.
- Ну что же, бой так бой, - соглашался Конецпольский. И он приказал
вести его старшин, адъютантов и курьеров на правое крыло, которым
командовал киевский староста воевода Томаш Замойский. У гетмана возник
план - преградить с помощью войск Замойского путь черкасским и каневским
казакам, не дать им соединиться с запорожцами Жмайла.
Решение это казалось гениальным выдающемуся полководцу, ученику гетмана
Жолкевского. Но неожиданный шум слева встревожил гетмана. Там, на виду у
всего его войска, мчалась казацкая конница, стремясь обойти войска
Замойского. Гетману пришлось отказаться от своего плана, даже не огласив
его. Ведь казаки хотят пробиться здесь на Куруков! Передний отряд вот-вот
проскочит, обойдя гетмана под самым носом у его знаменитых гусар...
Какая уверенность у казаков, как несутся!.. "Но не уйдете", - думал
гетман, что есть мочи скача с гусарами наперерез. Прозвучало несколько
выстрелов из ружей, будто казаки напоминали коронному гетману, что это
конница Каневского полка!
- Не бы-ывать этому! Гусары, драгуны!.. - кричал гетман.
И погнал своего вороного наперерез казакам. Отваги Конецпольскому не
занимать, на то он и коронный гетман!
Как и полагалось, в этот же момент гетмана обогнали ротмистры, драгуны
и гусары. Теперь уж казакам не удастся спастись! Еще быстрее он погнал
своего турецкого коня, обгоняя гусар.
Гетман уже ощущал радость победы! Вот он окружит казаков смертельным
кольцом и продиктует им свои условия, предварительно, разумеется,
обезоружив их!..
И в этот момент его мечтаний иллюзия победы исчезла, как исчезают в
небе грозные мечи молний. Вдруг он услышал неожиданный, далеко не победный
крик своих конников. В тот же миг понял, что это взывали о помощи его
гусары и немецкие драгуны.
Но он продолжал скакать за гусарами.
И тут ему представилась страшная картина: казацкая конница остановилась
и обстреливала с удобной позиции на бугре его увязшее в болоте войско!
Это, очевидно, был край лугового клина, который так предательски и
неожиданно переходил в западню... в трясину. На глазах у гетмана гибли его
лучшие гусары, ротмистры, немецкие драгуны, испытанные в боях!..
Гетман опомнился, когда неожиданно стал погружаться с конем в эту топь.
Попробовал подняться с седла, легко освободив ноги в сафьяновых сапогах от
стремян. Но соскакивать уже было некуда. Его конь, беспомощно барахтаясь,
погружался в трясину.
Только теперь гетман сообразил, что казаки, зная об этой топи, нарочно
инсценировали бегство, чтобы таким образом заманить его в ловушку и
скрыться. Его, коронного гетмана, перехитрили как последнего бездарного
полководца!..
- Помогите, гунцвот!.. Гетману на помощь! - закричал он, стараясь
перекричать шум боя, ни единого разу не заикнувшись.
К гетману бросились несколько немецких драгун, перескакивая с одного
завязшего в болоте коня на другого. Они вытащили его из трясины и положили
на землю.
- Лежите, пан гетман, как на воде! - воскликнул спаситель, энергичный
немецкий драгун, и пополз сам, продвигая гетмана по спинам увязших,
коченеющих лошадей. Над трясиной время от времени с воем пролетали пули.
Не утихал и шум смертельного боя на берегу.
Казаки считали эту слякотную, не то осеннюю, не то зимнюю пору года не
подходящей для войны. Временами уже падал снег, радовавший сердце
приднепровского воина. И независимо от желания казаков затихала их боевая
жизнь. Они находились у себя дома, хотя их и беспокоили польские
захватчики, нападавшие на украинские селения. А королевским войскам
следовало бы подумать о наступлении зимы, а вместе с ней и о трудностях
военного похода!
Наконец прибыли войска под началом наказного полковника Нестора Жмайло.
Полками, куренями, Сотнями размещались казаки у Куруковских озер. После
быстрого перехода запорожцы нуждались в отдыхе. Но положение каневских и
черкасских казаков требовало немедленных действий: им надо было помочь!
Каждый запорожец знал и понимал всю серьезность положения - напала
польская шляхта. В каждой украинской семье помнили о карательном походе
королевских войск против казаков Наливайко. Память об этом герое была для
них священной. А сейчас то же самое. Надо было срочно помочь каневским
казакам. Для этого запорожцы должны были вступить в бой с войсками
коронного гетмана.
- Для этого и скакали сюда столько дней без отдыха! - ответил Нестор
Жмайло каневским гонцам. - Передайте своим полковникам, пусть мелкими
стычками, обманывая врага, сдерживают продвижение королевских жолнеров. А
сами с полками продвигаются сюда, за озера. Тут и дадим им бой!..
Ночью полковники и старшины запорожцев собрались на военный совет.
Ночь, словно союзница во время обороны, прикрывала передвигавшихся
казаков, а прибрежные перелески трещали, принимая воинов в свое лоно. На
этот совет запорожцев прибыли и представители от каневских и черкасских
старшин. Запорожцы радостно встретили их.
Прибывших первым приветствовал самый старый полковник вольного
казачества Ганнуся.
- Здравствуйте, братья казаки! Хвала архистратигу Михаилу - все-таки
вырвались из хитрой западни, в которую хотели заманить нас шляхтичи.
Возможно, вместе с ними пришли сюда и лисовчики, польские жолнеры, с
которыми мы почти два года бок о бок воевали. Теперь пан Конецпольский
гонит их против своих же ратных друзей, украинских казаков и крестьян.
Правду говорят о заике гетмане, что он скорее ударит, чем слово выговорит.
Губит людей, словно косой косит. Сколько народу погибло, сколько селении,
хуторов сожжено, опозорено женщин!..
Приветствовали прибывших Нестор Жмайло и другие старшины. Больше всех
нервничал полковник Михайло Дорошенко:
- Виданное ли это дело, братья казаки, панове старшины, - вступать в
бой с такими вооруженными силами! Казачество запорожское не наседка, чтобы
прикрывать своими крыльями всех украинских людей. А ведь надвигается зима!
Чем жить будем, провоевав тут? Готовились мы к походу на море, а впутались
в эту заваруху.
- Так что ты предлагаешь, пан полковник? Не вмешиваться, оставить наших
хлебопашцев на произвол судьбы или как?
- Вон, глядите, как жолнеры Потоцкого по ветру пускают хаты наших
крестьян!
Никакими словами нельзя было утихомирить горячих каневских,
чигиринских, черкасских и переяславских казаков. И Дорошенко неохотно
отходил в сторону от воза, откуда говорили наказной и сотники. Он искал
поддержки среди реестровых казаков, в куренях лихих сечевиков, сторонников
морского похода. С ними Дорошенко мог скорее найти общий язык.
- Не время сейчас казакам затевать войну с королевскими войсками. Не
время, потому что король решил поставить на своем, на то он и король! -
уговаривал Дорошенко. - Король отозвал коронного гетмана, хотя война со
шведами еще продолжается. Против нас бросили немецких драгун. Стоит ли
затевать эту междоусобицу, да еще зимой? Одно разорение украинским
крестьянам и голод для казаков! Надо охладить горячие головы!..
- Онысько вернулся! Бородатый жолнер привел!.. - воскликнул старик
Тимоха, которого до сих пор казаки называли Рязанцем. Казак Онысько был
его старым побратимом. И теперь они вместе отправились с Запорожья, чтобы
помочь казакам.
Побитого, израненного казака привел не один, а трое польских жолнеров.
Рыжебородый жолнер был у них старшим и вел как к себе домой. Особенно
удивил казаков, когда заговорил с ними на украинском языке:
- Братья, заберите своего казака, помогите ему. Да не болтайте, что
жолнеры привели его. Жолнер тоже человек, у него есть и душа и семья!
Коронный взбесился после неудачи на болоте. Жолнеры тихонько посмеиваются,
но приказы выполняют. Кому нужна эта война?.. - вполголоса говорил
обросший жолнер, озираясь по сторонам.
Когда жолнеры собрались уходить, чтобы затемно вернуться к своим, к
бородатому подошел полковник Гуня.
- Погоди, браток. Ты не... - напрягал он память.
Но жолнер быстро прикрыл ему рот рукой.
- Не надо, пан Гуня. Да, мы встречались когда-то... Я Ставецкий, - тихо
произнес он, - но об этом никому ни слова. Нам еще придется встретиться, и
трудно предугадать, при каких обстоятельствах. Лучше, если казаки не будут
знать, кто я. Да и незачем всем знать, кто и почему спасал старика
Оныська... - И, повернувшись к товарищам, быстро ушел.
Морозная ночь поглотила жолнеров, словно их и не было здесь.
Казаки осветили несколькими факелами окровавленное лицо старого
Оныська. Никто не расспрашивал его, не требовал объяснений. Все знали,
почему и зачем добровольно пошел он навстречу каневским казакам. Знали и о
том, что он должен попасть в плен к киевскому воеводе и своими
"признаниями" обмануть поляков, убедив их идти в сторону Куруковских озер!
Онысько до сих пор держался рукой за окровавленную щеку, а второй
отмахивался от вопросов его многочисленных друзей. Только Тимохе
улыбнулся, превозмогая боль.
- Чужими были проклятые паны старосты, чужими и остались. Разве я им
хоть что-нибудь сбрехал? Говорю, ищут каневские казаки путей для
отступления, потому что не могут уже сдерживать напор войск панов
Потоцкого и Тишкевича... А он, проклятый католик, по зубам... Ну разве
только не доживу! Я тоже посчитаю ему его панские зубы!.. Что же мне было
делать, признался! "Пойдут, говорю, вот сюда, в обход озера..." Спасибо,
жолнер попался с доброй душой. "Бежим, говорит, из этого подвала, мы
проводим". Есть еще добрые люди и среди них...
Старик рассказывал, как допрашивали его поляки. Но рассказывал так,
чтобы не нагонять страху на старшин и казаков. Даже о выбитом шляхтичем
зубе говорил: "Проклятая кость треснула от панского кулака..." А своего
спасителя - польского жолнера - он прозевал. И вдруг забеспокоился:
- А где же мой спаситель? "Пойдем, говорит, старый казаче, а то тут и
челюсти повыворачивают..." Смотри-ка, уже и нет его.
- У него тоже свои паны и командиры. За такой поступок могут и голову
свернуть. Это наш человек, убежал в Белоруссию от покойного Жолкевского...
- Да, шляхтичи Потоцкие не погладят по головке за такое...
- Мои хлопцы повели их. Скажут: "Убежали из плена", - объяснил
полковник Гуня."
Возле Оныська еще толпились казаки. Старшинам надо было спешить, время
шло. Хватит ли его, чтобы расставить казаков для решительного отпора
королевским войскам у этих озер?
В кругу старшин не утихали споры, горячо поддерживаемые полковником
Дорошенко.
- Не дело, говорю, Нестор, затевать бой с войсками коронного гетмана! -
настойчиво доказывал Дорошенко наказному.
- Да разве мы затеваем, Михайло? Да пропади он пропадом, трижды
проклятый гетман! Он же напал на нас. Отразим нападение королевских войск,
тогда и отправляйтесь в поход. Вольному воля... Жолнеры Потоцкого
наседают, как на басурманов! Снова уничтожили почти всю заставу
черкассцев. Едва вырвались добровольцы запорожцы с пушками... Нет,
полковник, до тех пор, покуда я буду наказным, с поклоном к гетману не
пойду, я командир, а не проситель от имени украинского народа. Вот тебе и
весь мой сказ.
Страшным судом назвали казаки эту ночь.
- Будь я проклят, чтобы когда-нибудь полез в такую драку! - услышал
Нестор Жмайло в разгар боя.
Его и самого терзали сомнения, - казалось, что и в душе происходил
страшный бой. Отступление - это не только гибель казачьих полков. Это
вечный позор. И он не прекращал боя, потому что смерть на поле брани - это
казацкое знамя благородства, силы и гордости! Наказной шел в бой, ведя за
собой то сотню против жолнеров, то целый полк против отрядов, состоящих из
польских, белорусских и волынских посполитых.
В таких горячих схватках прошла ночь. А мороз крепчал, сковывая кровь в
жилах. Тесно крови, тесно и душе казацкой в этом адском беспрерывном, бою.
Отбить!.. Отбить и это последнее яростное нападение взбесившегося
шляхтича. И горячей становилась кровь в жилах... лилась она на покрытую
снегом и скованную морозом приднепровскую землю!..
- Пан Нестор! - узнал наказной голос Карпа Полторалиха. Оглянулся,
услышав у себя за спиной звон сабли.
Гусар уже занес карабелю над головой наказного, но Карпо сумел
подставить под удар свою саблю, сгоряча окликнув наказного. Рассвирепевший
гусар обернулся и, выругавшись, скользнул карабелей по подставленной
Карпом сабле, чуть задев руку Жмайла. Но в этот же момент гусара настиг
смертельный удар Карпа.
- Давно не было таких жарких схваток, чтоб ты взбесилась, проклятая
шляхта! - вздохнув, произнес наказной, когда казаки вынесли его с поля боя
в безопасное место.
Только на рассвете утих страшный бой. Утих потому, что коронный гетман
вдруг прислал парламентера, чтобы договориться о погребении убитых и
выносе раненых с поля боя Гетман послал парламентера после того, как узнал
о гибели высокочтимого им рыцаря Мальтийского ордена, шляхтича Юдицкого.
Копьем, закаленным чигиринским кузнецом, казак пронзил грудь шляхтича с
мальтийским крестом.
- Мы не басурмане. Согласны! До вечера не пойдем и мы в бой... -
ответил наказной на предложение гетмана.
А в это время разгорались споры. Полковник Дорошенко охотно согласился
возглавить реестровых казаков и часть запорожцев. Но им так и не пришлось
вступить в бой. Вдруг их известили, что коронный гетман сам предложил
казакам на один день сделать передышку.
И снова старшины потребовали созыва Круга. Сам коронный гетман
приостановил бой! Дорошенко воспользовался этим, стал настаивать на
прекращении войны. Теперь-то он уже решительно выступил против
вооруженного сопротивления королевским войскам:
- К чему это приведет, братья казаки! Сам коронный гетман прекращает
братоубийство! Да разве простят нам такие дерзкие действия?.. Выгонят
нашего брата из хуторов, покарают старшин, как Наливайко, и совсем лишат
казаков реестра.
На этот раз Дорошенко удалось найти слабую струнку у казаков,
утомленных тяжелыми боями. И они не противоречили ему. А бывалый полковник
умел разбередить самую больную рану в сердце казака. Выгонят из хуторов...
Страшное дело, разве они не знают, чем это пахнет!.. Ведь не заплатили
шляхтичи казакам за их помощь в войне с турками! Не заплатили... и сам бог
бессилен заставить их заплатить!
Королевство! Сила!.. Лишат реестра!
И в такой напряженный момент, когда казаки были охвачены тревогой и
сомнениями, кто-то из старшин, сторонников Дорошенко, предложил отстранить
Жмайло и избрать наказным Дорошенко. Казаки умолкли, насторожились. Но
никто не возражал. Утомленные телом и душой казаки жаждали отдыха.
- Дорошенко! Не война с королем нужна нам, а мир для наших селений,
детей и отцов! - закричали старшины и казаки.
- Вовремя предлагаете, панове старшины. Нестор Жмайло тяжело ранен в
ночном бою. Лежит в овине за Куруковом...
Эта весть не была новостью для большинства казаков и старшин. Но
повторенная полковником, она ошеломляюще подействовала на войско.
Оказывается, им приходится воевать сейчас без наказного!
- Дорошенко! - еще громче закричали казаки.
Так продолжалось до обеда. Молчали пушки, отдыхали казаки. А в
обеденную пору прибыл, в сопровождении гусарских, жолнерских и немецких
старшин, давний друг казачества и признанный ими воин, воевода Хмелевский.
В торжественном марше этой делегации чувствовалось военное могущество
Короны. Кроме воеводы, все остальные старшины были хмурые, важные и
высокомерные.
- Что это, послы коронного гетмана для мирных переговоров? - заговорили
казаки.
- Да, уважаемые панове казаки! - не в меру оживленно реагировал
воевода. - Мы, уполномоченные королевских войск, предлагаем по-деловому, а
не с оружием в руках, договориться о мире и порядке в нашем королевстве.
Хотите воевать - будем продолжать войну, убрав с поля боя павших сыновей и
братьев... Вот и этой ночью старый Нестор Жмайло положил под Куруковскими
озерами тысячи убитых и зарубленных.
- Поляков? - крикнул кто-то из казаков.
- Грех гневить всевышнего - полегли не только казаки. Среди погибших
старшин известный рыцарь Мальтийского ордена, шляхтич Юдицкий. Погибло
немало и казаков и поляков. Теперь и сам бог не разберет, кого больше. Но
погибли ведь люди!
- Об этом следовало бы подумать шляхте перед тем, как напасть на наш
казацкий край!
- Надо прекратить эту резню! Ни за понюшку табаку гибнут люди.
- Пусть Дорошенко договаривается с ними! Только бы прекратили паны жечь
наши селения, глумиться над нашими людьми.
- Об этом мы и хотим вести речь. Если казачество хочет мира, прекратить
борьбу, советуем пану Дорошенко вместе со своими старшинами ехать к
коронному гетману Конецпольскому и договариваться с ним о мире, которого
жаждет не только казачество, но и весь народ Речи Посполитой! - завершил
воевода Хмелевский.
...А под вечер через Чигирин проезжала казацкая делегация, сопровождая
послов королевских войск. Делегацию важно возглавлял новый наказной
казачьих войск Михайло Дорошенко. Никогда в жизни он не был так горд, как
сейчас, добившись этой, может быть и последней, победы!
В Чигирине возле старой корчмы стояли давние друзья - Богдан
Хмельницкий и Станислав Хмелевский. Не остановившись, их приветствовал
проезжавший мимо воевода Хмелевский, спешивший с делегацией к коронному
гетману.
...Тяжелым Куруковским соглашением завершилась и эта кровавая битва
между шляхтой Речи Посполитой и украинским казачеством. Корона огнем и
мечом покоряла свободолюбивый украинский народ. Иных путей к миру между
этими двумя славянскими народами шляхта и король не искали. Вера в
могущество римского папы, который стремился с помощью распятия объединить
целый народ, а инквизицией и кострами покорить и превратить его в рабов,
туманила головы даже более благоразумных представителей шляхетской Польши.
Долгими, извилистыми путями шел Назрулла в поисках своей судьбы. Еще в
тот день, когда он впервые попал в плен к казакам и стал слугой молодого
Богдана, он с каким-то фанатизмом поверил в то, что именно теперь
изменится его горькая судьба. Она и повела Назруллу по извилистым дорогам
и буеракам. И сейчас, находясь среди лисовчиков, подумал словно во сне:
найдет ли он ее здесь, среди изгнанных из родной страны, осужденных на
смерть люден?..
Было по-летнему тепло. Хотя наступила осень, но в Италии Назрулла и его
товарищи еще не думали о теплой одежде. Южное солнце ласкало их. Но
все-таки пришлось спуститься с гор в долины, где было теплее. Только вот
кривоносовцы, а с ними и Назрулла, тосковали по своей родной Украине! Им
приходилось скрываться от испанских и итальянских правительственных
карабинеров, вести напряженные партизанские бои в горных ущельях и лесах,
принимая участие в упорной борьбе народов против загнивающего феодального
строя. И этой борьбе не было видно ни конца ни краю, а значит, и не было
утешения для воинов.
Максим выслушивал товарищей, их жалобы и чаяния. Он привык к этому и
никому не навязывал своих советов. Даже горячего, вспыльчивого Вовгура не
останавливал, когда тот подговаривал товарищей возвратиться в родные края.
Вовгур, правда, был самым заядлым искателем нового, лучшего. Но до сих пор
еще не нашел самого себя. В родные края рвались многие бывшие
банитованные.
Максим невольно прикидывал, сколько их. И оказывалось, что больше, чем
тех, кто хотел вместе с ним разделить его судьбу. Еще плотнее сходились
над переносицей его лохматые брови. Не так много храбрых воинов осталось с
ним в изгнании, не сотни, а десятки. Задумчиво всматривался в лица каждого
из них. Дольше всего задержал свой взгляд на оказаченном турке Назрулле. И
у него больно сжалось сердце. Турка сделали казаком, а сами, бывшие
казаки, стали лесными "гезами" [оборванцами, нищими (исп.)], коммунерос!..
- Что вам сказать? - соглашался он, словно очнувшись от тяжелого сна. -
Ищите лучшую жизнь. Все равно и на Днепре придется воевать! Такое настало
время, лопнуло терпение у людей, они вынуждены бороться за место на родной
земле... Место, захваченное шелудивыми шляхтичами! Да пропади она
пропадом, эта так называемая свободная наша жизнь. Тут приходится воевать
не с врагом казака, а с голодом! Додумаешься ли здесь, ради кого идешь в
бой? Вон снова вербовщики шатаются по побережью, нанимают воинов на Дунай,
на Одер, на Рейн... Войн в Европе хватает, выбирай, за кого идти на
смерть! И не сам ты выбираешь себе соперника, тебе его покажут. Все
наниматели заботятся о себе. Им нужны воины. Лишь бы у воина билось сердце
и он мог воевать с их врагами! И для смертников найдется война - за
какую-нибудь веру или за Дунай. Правда, с устья Дуная уже и родных петухов
услышать можно.
- Возле Дуная не только можно услышать родных петухов. Родной землей
пахнет даже ветер.
- Пахнет ветер... Мне он смертью пахнет оттуда! - оживился Кривонос. -
Не так ли, пан Себастьян? Ведь нам, осужденным на смерть, остается только
в морские пираты идти...
- На это купцы и подбивают? Они, кажется, откуда-то с севера? -
допытывался Ганджа, боясь прозевать более теплое место у земных владык. Он
до сих пор колебался, куда направить паруса своего жизненного челна.
- Да, с севера... Что рыбаки, что купцы на морской пиратской дороге -
один черт. Говорят, теперь вольно им. От испанцев будто бы избавились. А
что лучше выбрать? На море нам не впервые бить врага! Надо бы соглашаться!
Ведь совсем измотались, дальше уж некуда... Вместе с рыболовством, может,
и каким-нибудь делом занялись бы на той свободной земле. Там ни короля, ни
баниций, ни кровожадных иезуитов!
- Значит, нанимают рыбаков... А может, разбойниками станем на море? -