Алтунин Александр. На службе Отечеству

   Впереди было Лопатине - небольшая деревенька, такая же, как сотни других, разбросанных по песчаным холмам белорусского Полесья. Уцелевшие деревянные домики окнами глядели на окаймляющие их низины. Деревушку немцы превратили в узел сопротивления. И этот узел оказался весьма крепким орешком.
   Вновь пришлось ждать артиллерию, к танкам и САУ подвозить боеприпасы. А время шло. Короткий день проскочил незаметно. Из штаба корпуса поступило распоряжение овладеть Лопатино ночью. Пришлось подтянуть 862-й стрелковый полк. Однако его батальоны были также остановлены перекрестным огнем фашистов. Бой продолжался всю ночь.
   Наступило утро 23 ноября, мглистое, холодное. Штабы корпуса и армии требовали решительных действий. Железная и шоссейная дороги пока находились в руках противника, а его артиллерия продолжала обстреливать наши боевые порядки. Поставленная перед дивизией задача пока еще не была полностью выполнена. Командиры и штабы продолжали искать наиболее приемлемый вариант овладения Лопатино, а вслед за ним и Костюковкой. Но пока не находили.
   В течение суток бой проходил с переменным успехом и существенных изменений в положении сторон не внес, если не считать того, что 828-й стрелковый полк майора Красовского, отбивая контратаку, нанес немцам серьезный урон: батальоны сожгли шесть вражеских танков, четыре бронетранспортера, уничтожили несколько рот пехоты.
   Не принесли перемен и последующие сутки, хотя штаб дивизии ставил перед частями самые решительные задачи. Но все усилия полков сводились на нет. Оборона противника была прочной и казалась неуязвимой. Наши атаки он встречал ураганным артиллерийским огнем и контратаками. На поле боя скапливалась вышедшая из строя техника.
   В этой груде металла были и наши тридцатьчетверки. Глядя на них. невольно думалось: "Успели ли выбраться экипажи и где они, эти смелые ребята, всегда с уважением относящиеся к нам, пехотинцам? Живы ли?"
   Однако ничем нельзя было удержать сжатую до отказа пружину нашего наступления. Она теперь могла только раскручиваться.
   * * *
   В ночь на 25 ноября по приказу штаба корпуса была проведена перегруппировка сил. 828-й стрелковый полк свой правый фланг передал соседней 96-й стрелковой дивизии. Полоса наступления нашей дивизии сузилась, хотя задача осталась той же - овладеть деревней Лопатино и железнодорожной станцией Костюковка. Помню, поздним вечером мы колдовали над очередным донесением в вышестоящие штабы. Вошел полковник Даниловский. Поджарый, сухопарый, обладающий, казалось бы, неистощимой энергией, на этот раз Федор Семенович выглядел усталым.
   - Не угостите ли чайком, операторы?
   - С большим удовольствием, - ответил Румянцев.
   - Тогда давай, Петр Васильевич, и покрепче, чтоб на сон не тянуло. Да и сами почаевничайте, отвлекитесь от писанины.
   Мы чувствовали, что не ради чая заглянул к нам комдив. И когда, помешивая ложечкой густо заваренный напиток, Федор Семенович как бы между делом заговорил о Лопатине, поняли: командир решил посоветоваться или проверить наметившееся решение. За недолгий срок пребывания на должности комдива он уже не раз так поступал. Начинал обычно со слов: "Слушайте, стратеги, а как думаете вы?" - и выкладывал суть дела. Теперь же, помолчав, тяжело вздохнул:
   - В печенках сидит у меня это Лопатино, а подступиться не могу. Но все же должен быть выход. Может, вместе подумаем, стратеги?
   - Да ведь мы предлагали... - начал было майор Румянцев.
   - Не то. Еще бы пару вариантов. Давайте думать, ребята, искать, как лучше сковырнуть фрица. Лопатино - ключ к Костюковке. Это понимаем и мы, и немцы. Дальше, разведчики доносят, у противника и обороны-то нет. Вот и держится он за это самое Лопатино как черт за душу.
   Минут тридцать мы предлагали варианты, хотя "мы" сказано слишком обобщенно: в основном шел разговор между Румянцевым, его помощником старшим лейтенантом Герасимовым, полковником Даниловским и зашедшим вскоре в землянку начальником штаба дивизии подполковником Абашевым. Федор Семенович одни предложения сразу же отвергал, над другими просил еще подумать, с третьими, поразмыслив, не соглашался. И когда казалось, что уже все варианты исчерпаны, Петр Васильевич Румянцев, словно вспоминая, задумчиво произнес:
   - Есть еще вариант. Правда, я его уже предлагал день назад, но тогда со мной подполковник Абашев не согласился.
   - Ну это было тогда, - улыбнулся Федор Федорович. - Время течет, обстановка меняется. Давай, что у тебя там, Петр Васильевич, выкладывай.
   - Предлагаю нанести удар по высоте с отметкой 141,6. Майор Румянцев пододвинул к себе карту и, показывая остро отточенным карандашом на сходящиеся линии заложений у вершины высоты, продолжил:
   - По имеющимся у нас данным, у немцев здесь не такие уж крупные силы, да и в инженерном отношении она оборудована слабее, нежели подступы к Лопатино. Одним полком прорываем здесь оборону и дальше - на Еремино, зависая с запада над Лопатине. Немцы напуганы окружением, начнут перебрасывать к Еремино силы и средства, тогда-то остальными силами и ударить по противнику с фронта.
   - Так, так, - протянул Даниловский, - значит, с фланга. В этом что-то есть. Как твое мнение, Федор Федорович?
   - На этом участке мы не пробовали еще прорывать, Федор Семенович, после небольшой паузы произнес подполковник Абашев. - Все больше штурмовали Лопатило. Думаю, что в создавшихся условиях в предложении майора Румянцева рациональное зерно есть. Этот вариант стоит продумать, взвесить.
   В это время распахнулась дверь землянки.
   - Вот вы где, - донесся из дверного проема голос.
   - На ловца и зверь бежит, - обрадованно улыбнулся полковник Даниловский. - Легок ты на помине, Петр Григорьевич. Хотел за тобой уже посылать, а ты сам пришел. На расстоянии угадываешь мысли, что ли?
   - Какое там - на расстоянии. Еле отбился от телефонных звонков. Сверху все теребят: взяли Лопатиное? Будь оно неладно! Тебя и Федора Федоровича все добиваются, а дежурный в ответ: "Убыли в полки". Мне-то он сразу сказал, где находитесь, я и решил заглянуть сюда.
   - Проходи, Петр Григорьевич, проходи. Кажется, операторы нашли зацепку, как перехитрить фрица и взять это самое Лопатино.
   Начальник политотдела присел на ящик из-под снарядов, вытер ладонью лицо. Федор Семенович Даниловский изложил суть предложения.
   - Заманчиво, - отозвался Петр Григорьевич Жеваго. - Я обеими руками "за". Кого будем готовить к прорыву?
   - 862-й Кожевникова. Полк имеет меньше других потерь. Да и не успел отличиться в этом наступлении.
   - Все это верно, - подал голос подполковник Абашев. - Но как бы Кожевников дров не наломал. Может, доверим Красовскому? Николай Викторович десять раз отмерит, но, уж будьте спокойны, отрежет точно.
   - Майор Кожевников горяч, - обернулся к Федору Федоровичу начальник политотдела. - А мы на что? Давайте его обкатывать, учить, воспитывать, не будем же до самого Берлина во втором эшелоне держать. Да и человек для этого дела нужен с огоньком.
   Петр Григорьевич помолчал, отхлебнул из предложенной кружки глоток уже остывшего чая и продолжил:
   - Доверим Кожевникову прорыв. Я только что был у него, порадовался людям. Злы как черти, на месте топтаться не хотят, рвутся в бой. В этом усматриваю работу командира, его штаба, политработников. Кстати, замполит у Кожевникова Кузьма Иванович Кузнецов - человек уравновешенный. Думаю, что они дополняют друг друга.
   Отведенное на подготовку документов время пролетело быстро. Майор Румянцев с готовыми бумагами отправился к начальнику штаба. Мы с Петром Герасимовым тоже вышли из землянки. Передний край молчал. Лишь время от времени то с нашей, то с немецкой стороны взлетали ракеты да стучали дежурные пулеметы.
   - Угомонился, - кивнул в сторону противника Герасимов после небольшой паузы. - Целый день палил.
   - Какой там день! Считай, с двадцать первого беспрерывный грохот с его и нашей стороны - думал, перепонки полопаются. Особенно двадцать второго, когда фашистские самолеты нас утюжили.
   - Ничего, выдержал и еще выдержишь. Человек, он ко всему привыкает. Все хочу спросить, Алтунин, не тянет к людям?
   - Угадал, тянет, да еще и как! Ну что я у вас, как тот прилепок. Чувствую, не здесь мое место.
   - Не скажи, у нас многому можно поучиться. Даниловский, Абашев, Румянцев, начальники служб дивизии - люди знающие. С ними побыть месячишко-другой - что твои высшие курсы окончить. С той лишь разницей, что тут все на практике. Как любит говорить наш Румянцев: на острие ножа опыт обретаем.
   - Это-то да. Сегодняшний разговор надолго запомнится. Школа, еще и какая школа! Мне раньше казалось, что на фронте легко командиру полка, а уж про комдива и штабных офицеров нечего и говорить. Не то что нам, ротным и взводным, денно и нощно приходится пахать передовую. Теперь понял: у них своя передовая, да еще и похлеще нашей. Все больше головой работать надо, а не горлом. И прежде чем там мы крикнем: "В атаку - вперед!" или "За Родину - вперед!", они не раз за нас подумают, взвесят, что из нашего этого крика получится. Вот какие дела-то.
   Наш разговор прервал майор Румянцев:
   - Никак, на судьбу сетуете? Ну-ну, поплачьтесь в рукав. - И чуть тише: - Понимаю вас, ребята.
   Петр Васильевич вздохнул, махнул рукой и пошел к землянке.
   - Несколько рапортов писал, - кивнул ему вслед Герасимов, - с просьбой отпустить со штабной работы. Обещают, но все тянут.
   В это время левее Лопатине взметнулась вверх серия разноцветных ракет. За ней - вторая, третья. Оттуда донеслось глухое урчание пулеметной и автоматной перестрелки. Вслед за этим громыхнули фашистские батареи. В ответ ударили наши. Началась артиллерийская дуэль, в которую все больше и больше включалось огневых средств с той и другой стороны. Небо засветилось синеватыми пунктирами трассирующих пуль.
   - Майор Кожевников пошел.
   - Да, по времени он.
   Некоторое время мы еще смотрели на огневые сполохи переднего края. Они то разрастались, то сужались, но ни на секунду не меркли, выхватывая из ноябрьской темени деревья, кустарник, бугры, окопы, куски траншей на перепаханном вдоль и поперек поле. На левом фланге, где, по нашим расчетам, начался прорыв, они светились ярче и уходили в глубину немецкой обороны.
   - Герасимов, Алтунин! - донесся голос майора Румянцева из раскрытой двери землянки.
   Мы поспешили к Петру Васильевичу, майор одной рукой прижимал к уху телефонную трубку, другой что-то быстро записывал на чистом листе бумаги, время от времени повторял: "Да, да, слушаю..."
   Минуты через три Румянцев положил трубку. Лицо Петра Васильевича было радостным.
   - Вот так, ребятки! Кожевников овладел первой и второй траншеями. Сейчас бой перекинулся на третью. Не ждал тут фриц, не ждал.
   Деталей прорыва мы не знали, и Румянцев, нанося на карту обстановку, знакомил нас с ними. Передовые батальоны 862-го стрелкового полка сблизились с противником незаметно. На ночь фашисты сняли боевое охранение: были напуганы действиями наших дивизионной и полковой разведок, которым накануне удалось захватить несколько пленных. Наши разведчики, воспользовавшись этим, незаметно для гитлеровцев провели батальоны вплотную к первой траншее. Последовал короткий артналет, и перед противником, как из-под земли, появились стрелковые цепи. Пока немцы приходили в себя, подразделения взяли траншею и, не останавливаясь, рванулись дальше.
   Тем временем третью траншею противника, пролегающую по гребню высоты, молотила наша артиллерия, а по огневым позициям батарей, расположенных за обратным окатом, и складам с боеприпасами вели огонь полковые минометчики. Атака продолжалась.
   Воспользовавшись суматохой у противника, Кожевников выдвинул в тыл немцам взвод пешей разведки с саперами. Разведчики, подорвав склад с горючим, усилили панику в тылу фашистов.
   К месту прорыва гитлеровцы начали подбрасывать подкрепления, оголяя и без того истощенные предыдущими сражениями участки обороны под Лопатино. Это нам было и нужно. Выждав некоторое время, на позиции противника, особенно на его фланги, обрушил огонь 261-й артиллерийский полк. Вскоре к нему подключились 418-й отдельный истребительно-противотанковый дивизион и артиллерия 828-го и 889-го стрелковых полков. Были уничтожены выявленные днем огневые точки врага, разрушены его наблюдательные пункты, нарушена связь.
   Последние залпы были особенно эффективны. К артподготовке подключился приданный дивизион "катюш". Залпы РС по площадям буквально сметали мечущихся гитлеровских солдат.
   После получасовой артподготовки 828-й и 889-й полки перешли и атаку. Тем временем полк Кожевникова овладел высотой 141,6 и продолжил наступление на Еремино, создавая возможность не только обойти Лопатино с запада, но и отсечь пути отхода противника.
   Командир 862-го стрелкового полка майор Кожевников использовал любую возможность для успешного выполнения поставленной задачи. После овладения высотой Василий Антонович развернул правофланговый батальон на север, чем окончательно перетянул чашу весов в нашу сторону. Разрозненные части противника поспешно отходили к Костюковке. По пятам за ними двигались передовые подразделения полка.
   Судьба Лопатино была решена. Правда, враг попытался остановить нас у самого населенного пункта, но, когда понял бесполезность своего упорства, поджег строения и оставил деревню. Однако ворвавшиеся в деревню батальоны, на радость жителям, сумели отстоять от огня некоторые избы.
   На рассвете с поручением майора Румянцева я оказался в Лопатино. Повсюду следы недавнего боя: глубокие ямы-воронки, вырванные с корнем деревья, снесенные взрывами крыши домов и гильзы, много свежих блестящих гильз - от маленьких пистолетных до крупных артиллерийских. В придорожных кюветах остовы сгоревших машин, перекрученное железо, имевшее раньше свою форму и назначение, но теперь трудно узнать, чем была прежде та или иная груда металла.
   Местные жители растаскивали дымящиеся бревна, гасили тлеющие головешки. Над распростертым телом молодой женщины навзрыд причитала старушка: "На кого же вы меня покинули, сиротинушку..." Рядом в луже крови лежал лет семи ребенок.
   - Рассказывают, бежали в погреб, - остановился рядом со мной пожилой солдат, - а фриц очередью из автомата и секанул. Ничего не скажешь зверье.
   "Какая бессмысленная жестокость, - подумал я. - Мы - солдаты, но они-то тут при чем, женщины и дети".
   Я повернулся, пошел разыскивать штаб полка. Старуха продолжала голосить над телами дочери и внука. Люди несли уцелевший домашний скарб. По деревне шли войска.
   Весенним половодьем продолжало разливаться наше наступление на гомельском направлении. Соединения и части вклинивались в полосы обороны врага, рассекали их, и только потом обозначался общий успех освобождения белорусских земель.
   К своему логическому завершению шла операция по окружению Гомеля областного центра Белоруссии. Советские войска, продвигаясь на северо-запад, охватывали его кольцом. Положение группировки врага в этом районе становилось все более тяжелым. "После отчаянной двухдневной борьбы, - пишет об этих событиях Курт Типпельскирх, - командование армии вынуждено было доложить, что людские ресурсы армии находятся на грани полного истощения, что заслон южнее Гомеля прорван и армия не располагает силами, с помощью которых можно было бы остановить прорвавшиеся русские войска и закрыть образовавшиеся бреши".
   В тылу врага на этом направлении активизировали деятельность партизаны. Валились под откос вражеские эшелоны с техникой, оружием, живой силой. Многие железнодорожные мосты были взорваны. Например, только в небольшом местечке Горваль народные мстители уничтожили свыше 150 фашистских солдат и офицеров, захватили 110 автомашин с военными грузами и удерживали этот населенный пункт до подхода частей Советской Армии.
   Командование немецко-фашистской армии никак не могло стабилизировать положение. Соединения и части врага, несмотря на строгие приказы, продолжали отходить, неся потери в живой силе и технике.
   На рассвете 25 ноября передовые части дивизии вышли к Костюковке и завязали бой за поселок. Пока командование подтягивало артиллерию, а пехота сосредоточивалась для решительного броска, дивизионные разведчики майора Валентина Коротаева обошли станцию с флангов и оседлали железную дорогу Гомель - Жлобин; железнодорожный путь Гомель - Калинковичи был перерезан советскими частями семью днями раньше. Поставленная перед дивизией задача была фактически выполнена - перестала действовать последняя железнодорожная артерия, питающая врага в Гомеле и его пригородах. Бронепоезда противника вынуждены были отойти к Жлобину, и теперь их артиллерия огнем тяжелых батарей не могла поддержать полуокруженный гарнизон города.
   Одновременной атакой трех стрелковых полков, при поддержке артиллерии, танков и самоходных орудий, железнодорожная станция и поселок Костюковка были взяты. Пристанционные пути оказались забиты эшелонами с техникой, оружием, боеприпасами, военным снаряжением, которые немцы не успели отправить в Гомель или хотя бы разгрузить для усиления местного гарнизона. Находились здесь и составы с зерном, картофелем, овощами и другими награбленными у местного населения продуктами. В одном из составов был заперт скот. Несколько паровозов стояло под парами.
   Пристанционные постройки тонули в дыму и огне, горели вагоны, рвались боеприпасы, мычали коровы, визжали свиньи, блеяли овцы. Еще не остывшие от боя солдаты, сержанты, офицеры полков спасали народное добро.
   - Быстрее, ребята, быстрее, - торопил подчиненных майор Николай Иваницкий. - Здесь ящики со снарядами. А ну-ка, поднатужимся.
   Вагон медленно катился, гудел и трещал, разбрасывая снопы искр. Едва бойцы откатили его на запасный путь, Иваницкий во всю мощь голосовых связок закричал:
   - От вагона - марш!
   Не успели люди отбежать и на сотню метров, как грохнул взрыв. На месте, где стоял вагон, поразметало рельсы, а тяжеленные колеса вместе с осями отбросило метров на пятьдесят. Крышу и железные угловые стойки скрутило до неузнаваемости и кинуло в разные стороны.
   Награбленное народное добро, скот были переданы представителям местной власти.
   Наступление продолжалось. В этот день левофланговые соединения нашего Белорусского фронта с трех сторон подошли к Гомелю и завязали бои на улицах города. Утром первый областной центр Белоруссии был очищен от немецко-фашистских захватчиков.
   По распоряжению штаба корпуса фронт наступления дивизии несколько изменился. Перед нами была поставлена задача: очистить от противника участок железной дороги в сторону Жлобина с прилегающими населенными пунктами. Предстояло форсировать небольшую, по полноводную речушку Уза с ее топким восточным берегом. На западном, поросшем густым лесом, по показаниям пленных, фашисты успели организовать систему огня, оборудовать траншеи полного профиля, со всеми инженерными атрибутами.
   Попытка передовых батальонов форсировать Узу с ходу не увенчалась успехом. Попав под шквальный артиллерийско-пулеметный огонь и под бомбежку, подразделения вынуждены были отойти в исходное положение. Пришлось ожидать темного времени суток.
   С вечера, перегруппировав силы и средства, части вновь приступили к выполнению поставленной задачи.
   В ходе короткой, но мощной артподготовки нескольким стрелковым ротам удалось преодолеть водную преграду. Дорогу к успеху пехоте проложили дивизионные и полковые разведчики. Под прикрытием артиллерийской канонады они сумели убрать дежурные смены наблюдателей, пулеметчиков и автоматчиков врага, растеклись по многочисленным ответвлениям траншей, забрасывали гранатами укрывшихся от огня артиллерии немцев.
   С окончанием артподготовки по общему сигналу роты дружно рванулись вперед - в глубину обороны противника. Тем временем все новые подразделения переправлялись на другой берег реки. Немцы начали отходить в северо-западном направлении. "Не давать противнику передышки, - торопил нас штаб корпуса, - создавать новые рубежи обороны".
   - Медленно, медленно продвигаетесь, - то и дело повторял в телефонную трубку комдив. - До рассвета нужно как можно больше пройти. Что с рассветом? - переспросил он майора Кожевникова. - А разве не знаешь, Василий Антонович? Повторится сегодняшнее: налетит авиация, а ты как на пупе. Понял? То-то! Наша задача - взять села Морозовщина и Потаповка, дальше начинается лес.
   Не успел полковник Даниловский положить трубку, как вновь зазвонил телефон. К аппарату подошел начальник штаба подполковник Абашев. Назвав свой позывной, спокойно произнес:
   - Да, слушаю вас.
   По мере того как менялось выражение лица Федора Федоровича, нетрудно было догадаться: что-то произошло.
   - Заяц правым флангом залег. Напоролся на минное поле. Докладывает, что несет потери. Прыгающие мины. Своими силами управиться не может.
   Шпрингминен, или прыгающая мина, нам была хорошо известна. В ее металлическом корпусе находился цилиндр, заполненный 36-ю шрапнельными шариками. Три взрывателя ввинчивались в верхнюю крышку: один - нажимного действия и два - натяжного. При сдвиге торчащих усиков заряд подбрасывал мину на высоту до полутора-двух метров, где она взрывалась, поражая шариками людей в радиусе до пятнадцати - двадцати метров. Этот "сюрприз" пришлось испытать на себе подразделениям 889-го стрелкового полка.
   Даниловский поискал глазами кого-то и, не найдя, спросил:
   - Где дивизионный инженер?
   - На Узе. Приданные полки подошли, форсируют реку. Помогает.
   - Передайте ему: немедленно роту саперов к майору Зайцу. Предупредите, с чем будут они иметь дело.
   Наступать приходилось в крайне сложных условиях.
   Раскисли из-за начавшейся оттепели болота, труднопроходимыми стали ручьи с густым ольховым кустарником по берегам. Артиллеристы, минометчики, не говоря уже о танкистах, отстали. Пехота шла не останавливаясь. Стрелки, автоматчики, пулеметчики, оставив на попечение старшин нехитрые солдатские пожитки и набив вещевые мешки патронами и гранатами, устремились вперед. И все же стрелковые подразделения продвигались медленно. Не так, как хотелось нам и вышестоящим штабам. Однако винить командиров, тем более личный состав, было нельзя. Противник, используя любую возможность, чтобы нас задержать, дрался до последнего. Вся тяжесть схваток с ним легла на плечи пехотинцев. Противотанковые ружья, гранаты - вот чем в основном приходилось выбивать врага из дотов и-дзотов.
   С рассветом 889-й стрелковый полк сломил сопротивление фашистов в селе Морозовщина. Командир полка майор Заяц доложил свое решение по овладению Потаповкой. Комдив выслушал его, уточнил:
   - Решил обойти село слева и ударить двумя батальонами с тыла? Действуй, только не забывай о флангах, оставляй хотя бы по взводу для прикрытия. И расчеты противотанковых ружей. Обязательно. Разведчики доносят: со стороны Будо-Кошелево слышен гул немецких танков. Пока неизвестно, сколько их, но скоро все прояснится. Мы тут меры уже принимаем. На подходе к тебе батарея иптадовцев, твои сорокапятки вот-вот догонят. Жди.
   Маневр 889-го стрелкового полка удался. Подразделения ворвались в центр Поталовки. Батальон 828-го полка Льва Левина также завязал бой за северную окраину села. 862-й стрелковый полк вел бой западнее населенного пункта.
   С рубежа Потановки полки не продвинулись. Противник подбросил подкрепления и начал контратаковать. Двое суток части дивизии отбивали натиск врага. Двое суток беспрерывно клокотали пулеметы, автоматы, воздух сотрясался от разрывов бомб и снарядов. Двое суток горели фашистские танки. Двое суток командир корпуса генерал-майор Иван Алексеевич Гарцев требовал: "Держаться, перемалывать живую силу и огневые средства противника. Назад ни шагу!"
   И мы держались.
   862-й стрелковый полк в течение двух первых часов отразил три контратаки противника. Последняя была особенно упорной. На батальон капитана Ивана Кузнецова навалились два десятка танков, бронетранспортеры с пехотой, четыре штурмовых орудия. Казалось, что в этом огненном месиве не должно было остаться ничего живого. Но из обвалившихся от взрывов, примятых гусеницами машин траншей, окопов; блиндажей вставали бойцы. Поднимались с гранатами и бутылками с горючей смесью, оружием. Рвали крупповскую сталь, жгли хваленую фашистскую технику, в упор расстреливали вражеских солдат и офицеров.
   Гибли и сами. Слишком был велик перевес врага в технике и живой силе. Командир полка, чем мог, помогал батальону. Здесь уже дрались петеэровцы, взводы разведки, саперы. На НП волновались за исход боя.
   - Не выдержит Кузнецов, - оторвал от глаз бинокль заместитель командира по политической части. - Сомнет его фриц.
   - Выдержит твой однофамилец, Кузьма Иванович, - обернулся к нему Кожевников. - На то он там и поставлен, чтобы выдержать.
   - И все же нужно ему помочь, Василий Антонович.
   - Сам вижу, что нужно, но чем? У нас с тобой в резерве рота автоматчиков, а бой-то еще впереди. - И, чуть помедлив, продолжил: Хорошо, взвод автоматчиков пошлем.
   - Мне тоже туда нужно.
   - Ох и беспокойный ты человек, Кузьма Иванович! Иди, но береги себя. Не лезь на рожон.
   Майор Кузнецов по пути присоединял к взводу автоматчиков писарей, связистов, всех, кто встречался по дороге. Даже раненых, Он не приказывал им. Нет. Но так уж получалось, что коммунисты, комсомольцы, а вслед за ними и все, кто только мог держать оружие, шли за политработником. Солидное пополнение влилось в батальон Кузнецова в критическую минуту боя. Враг был отброшен с большими для него потерями.