Алтунин Александр. На службе Отечеству

   Начали подыскивать материалы для строительства бани.
   * * *
   На плацдарме мы жили не только боями. В батальоне проходили партийные и комсомольские собрания, беседы, выпускались боевые листки. Иван Иванович Елагин вместе с секретарем комсомольской организации на второй день форсирования организовал выпуск листовок-молний об отличившихся солдатах, сержантах и офицерах. Не только в полку, но и во всей дивизии стало известно о подвиге первых десантников лейтенанта Александра Чикишева, сержанта Александра Заточного, рядовых Владимира Овсянникова, Василия Прасова, младших сержантов Алексея Верещака, Ивана Лунева. По нашему примеру листовки-молнии о героях боев на плацдарме стали выпускаться в других полках и батальонах.
   Не прекращался прием в партию. После атак, артналетов, отражения контратак противника коммунисты собирались в окопах, траншеях, еще исходящих кислым запахом тротила воронках, разбирали заявления солдат, сержантов и офицеров с просьбой принять их в ряды ленинской партии. Лучшей из рекомендаций было поведение товарища в бою, где ярче всего проявлялся характер человека, его преданность народу, делу великого Ленина. Секретарь партийного бюро полка майор Юрков по этому случаю говорил: "Ничего, если человек в теории еще недостаточно силен. Это поправимо. Поможем. Лишь бы он сердцем был с нами".
   Сергей Дмитриевич Юрков пользовался большим уважением в полку. Это был смелый, решительный, опытный политработник. В критические минуты становился в цепь или возглавлял отражение контратак противника. "Живы будем - не помрем, - любил повторять Сергей Дмитриевич. - Для нас пуля еще не отлита". Его часто можно было видеть во взводах, ротах. Коренастый, но стройный, светловолосый, с мягкой улыбкой, он приносил в стрелковые ячейки, на огневые позиции теплоту и душевность, которых подчас так не хватало бойцам на передовой. Умел в разговоре с людьми создать непринужденную обстановку. Одного приободрит словом, второму поможет написать домой письмо, третьему посоветует, подскажет, как поступить. Недаром бойцы открывали ему сокровенное. Между собой называли Юркова "наш партийный секретарь", вкладывая в эти слова свою любовь и уважение к нему.
   Не помню, после какой уже по счету немецкой атаки под Цишицами, когда люди смертельно устали и ими начало овладевать безразличие, он появился в боевых порядках батальона с вестью о присвоении 828-му, 862-му стрелковым и артполку наименования Владимир-Волынских. Собрать личный состав по этому случаю возможности не было. Противник вел огонь. Провели делегатское собрание, написали листовку-молнию, которая пошла по солдатским рукам. Душевные силы бойцов были восстановлены.
   - На работу с людьми времени не жалейте, - напоминал нам Сергей Дмитриевич. - В них - наша сила. Это время с лихвой в бою окупится, когда от человека потребуется максимальное напряжение.
   Во время одного из артналетов майор Юрков был тяжело ранен. Бодрым, неунывающим, веселым и простым остался в моей памяти Сергей Дмитриевич Юрков - человек большой воли, коммунист.
   Не могу не вспомнить агитатора полка майора Вохминцева. Его часто можно было видеть в кругу солдат, сержантов и офицеров. Доводил до людей сводки Совинформбюро, рассказывал о положении на других фронтах и в тылу.
   Каждое слово Анатолия Ивановича било в цель, вызывало гнев и возмущение в сердцах бойцов, заставляло нас забывать об усталости, трудностях ежедневных боев.
   Продолжая выполнять задачу по расширению плацдарма, к десятым числам августа полк подошел к колонии Цишицы. В одну из ночей на НП батальона появился майор Павлюк. Командир полка был чем-то очень озабочен.
   - Пойдем-ка, комбат, в роты, - предложил мне Валентин Евстафьевич.
   Накинув поверх гимнастерок телогрейки, взяли автоматы и в сопровождении ординарцев двинулись к передовой. Ночь выдалась не особенно беспокойной. С вечера фашисты пробовали атаковать 6-ю стрелковую роту, но отошли, оставив на поле боя полтора десятка трупов солдат и офицеров. Ближе к полуночи они угомонились. Лишь время от времени стучали дежурные пулеметы да ракетами расцвечивали местность сигнальщики. Из-за горизонта выползла луна. Взбираясь все выше и выше, она продолжала свое неторопливое движение по едва притушенному дымчатой синевой августовскому небу. Прохладный ветерок нес с собой неясные шорохи, отголоски прошедшего боя. На северо-востоке небо отсвечивало сполохами. Тревожная летняя ночь плыла над передовой.
   - Молчат фрицы, - остановился в изгибе хода сообщения майор Павлюк.
   - За день наработались, да и вечером попытали счастья...
   - Ну и как?
   - Не вышло. Отошли с потерями. Теперь вот угомонились.
   Мы смотрим в сторону Цишиц. Порой кажется, что кто-то движется там от дома к дому, и взгляд невольно напрягается. Но сколько ни всматриваемся, ничего не видно.
   Вероятно, из штаба батальона о нас сообщили командирам рот. В траншее еле заметное опытному глазу движение. Из рукава хода сообщения появляются человеческие фигуры. Впереди исполняющий обязанности командира роты старший лейтенант Серпухин. Командир полка здоровается с ним, интересуется делами.
   - Нормально, - отвечает Петр Федорович. - Вот только немцы стали вести себя беспокойно. Настырно щупают оборону, ведут разведку. Вчера чуть было дежурного пулеметчика не увели.
   - Этого еще нам не хватало.
   - Так ведь, товарищ майор, не увели. Новичок, из ездовых, устал за день, немного расслабился, но в последний момент поднял тревогу. Разведгруппу противника начисто положили у самой траншеи.
   - Ясно, ясно! - Командир полка обернулся ко мне и кивнул в сторону противника: - Разведку ведешь?
   - Да, наблюдением, подслушиванием. Вчера Чалаганидзе лощинку, подступающую к Цишицам, обследовал. Немцы пока что ее не заминировали.
   - Это где?
   - Здесь недалеко, на правом фланге четвертой роты.
   - Пройдемте-ка туда, Александр Терентьевич.
   По тому, как оживился майор Павлюк и с какой заинтересованностью он произнес последние слова, нетрудно было догадаться, ради чего к нам прибыл командир полка. Валентина Евстафьевича интересовали Цишицы, за овладение которыми мы ведем борьбу вот уже несколько суток подряд. Это беспокоило нв только нас, но и штабы полка, дивизии, да и корпуса. Звонки из разных инстанций, телефонные разговоры - убедительное тому свидетельство. Теперь вот на передний край прибыл командир полка. Прибыл, как говорят, не от хорошей жизни. Обстановка заставляет искать подходы к Цишицам.
   4-я рота занимала оборону по скатам невысокого искривленного холмика. НП командира приютился между разросшихся кустов' шиповника, чуть пониже гребня, к которому вели неглубокие усы ходов сообщения.
   Старший лейтенант Одегов встретил нас на подходе, попросил быть поосторожнее: пошаливают иногда немцы, пристрелялись.
   - Как ведет себя противник? - кивнул в сторону немцев майор Павлюк.
   - Днем головы не дает поднять, ночью успокаивается, - ответил Дмитрий Михайлович. - Зарывается в землю. Командиры взводов доносят: слышат стук лопат.
   - Значит, окапываются?
   - Да, готовят оборону. Прошлую ночь пробовали ставить мины. Мы помешали. Такой тарарам устроили, что фрицы побросали готовые ямки и...
   - Постой, Одегов! - остановил его Павлюк. - Где лощинка, о которой доносил Чалаганидзе?
   - Рядом, вон за теми двумя деревьями, начинается. Там оборону Чалаганидзе держит. Немцы почему-то оставляют лощинку открытой, хотя она к самым дворам Цишиц подходит.
   - Пока оставляют, - невольно вырвалось у меня. - А если сегодня или завтра они ее перехватят минами?
   - Так точно, товарищ капитан, как пить дать перехватят. Чалаганидзе передает: подозрительно суетятся фрицы в садах. Что-то готовят они там?
   Мы прошли к обороне взвода старшего лейтенанта Чалаганидзе. Эммануил Нестерович, красивый, статный грузин, встретил приветливо, доложил об обороне, поведении противника и, уже заканчивая, обратил наше внимание на то, что фашисты минируют сады, являющиеся последним подступом к Цишицам.
   - Но пока что минные поля не везде!
   - Говоришь, не везде? - уточнил Павлюк.
   - Так точно, товарищ майор, пару проходов ребята нащупали.
   - Значит, сможешь, генацвале, людей провести.
   - Конечно, смогу!
   - Нужно торопиться, - глянул на часы майор Павлюк и уже в раздумье продолжил: - Все же надо проверить, Алтунин. Пришлю разведчиков, посмотри еще раз проходы, подумай, как их лучше использовать. Потом доложишь свои соображения. Осечки никакой не должно быть. Боевое распоряжение скоро получишь.
   Командир полка не стал нас вводить в детали предстоящего дела: возможно, еще сам не принял окончательного решения. Но в том, что оно предстоит, сомнения ни у кого не было.
   Назад возвращались тем же путем. Кто-то из сопровождавших нас зацепился ногой за пустую консервную банку. Она покатилась и зазвенела по камням. Мы замерли на месте. Со стороны противника ударила очередь. За ней - вторая, третья... Местность осветили ракеты. Пули цокали вокруг нас, визжали.
   - Ложись! - скомандовал Валентин Евстафьевич.
   Не успели мы упасть на землю, как вверху визгливо зашелестело: "и-у-у..." "Тр-рах, трах!" - загремели в темноте вокруг нас взрывы, завизжали осколки, комья земли забарабанили по спинам.
   Мины продолжают рваться. Пламя на мгновение выхватывает из темноты лица, слепит. "Влипли, - мелькнула в сознании мысль. - Ненароком еще командира полка зацепит. Тогд& хлопот не оберешься..."
   Земля вздрагивает, стены неглубокой траншеи осыпаются, свистят осколки. Но вот минометный обстрел начал стихать. Из стрелкового оружия противник продолжает палить. Подают голос крупнокалиберные пулеметы.
   - Растревожили фрицев, - говорит Валентин Еветафьевич. - Ишь как бесятся, черти! Кстати, у немцев на твоем участке крупнокалиберные пулеметы. Что-то раньше не слышал о них. С наступлением сумерек подтянули?
   - Очевидно.
   - Твои наблюдатели прошляпили, что ли?
   Я промолчал. Павлюк выждал паузу, продолжил:
   - К тому же ручных пулеметов у немцев многовато. Тебя поддерживает истребительно-противотанковая батарея. Она-то чем занимается? Ставишь задачу противотанкистам или им подавай бронированные цели?
   - Как же, ставлю. За день четыре огневые точки уничтожили. Да и бронированные цели были.
   - Так вот, передай им от меня: в атаке ротам путь расчистить! Не только крупнокалиберные, но и легкие пулеметы уничтожить. Иначе сами пойдут в цепи с твоими ребятами. Так им и передай.
   Мне невольно вспомнилась вчерашняя ночь. Отдохнуть прилег уже под утро, однако сон не шел. Непонятное ощущение тревоги охватило меня и не давало забыться.
   Поворочавшись с полчаса на жесткой импровизированной постели (на ржаную солому была наброшена плащ-палатка, а под голову положена чья-то солдатская шинель), поднялся и вышел из окопа. Следом появился ординарец.
   - Разбуди автоматчиков. Пройдусь в роты, а ты ложись отдыхать. Завтра тяжелый день будет.
   - Все они у нас тяжелые, товарищ капитан. Поспали бы и вы.
   - Слышал, что тебе сказал?
   Минут через пять в сопровождении автоматчиков отправился на передний край. По пути заглянул на огневую позицию батареи противотанковых пушек. Нас окликнул часовой и потребовал назвать пароль. Подошли ближе. Орудия были добротно укрыты в окопах, боеприпасы лежали в ровиках. Прямо у станин забылись коротким сном расчеты.
   - Намаялись, товарищ капитан, за день, - пояснил мне подошедший сержант. - Да и на всякий случай...
   - Понятно, понятно...
   - Комбата разбудить?
   - Не нужно. У вас здесь два взвода. Третий на пригорке.
   - Так точно, товарищ капитан. Рядом с НП командира вашей четвертой роты.
   - Хорошо, пройдем туда.
   Сержант вызвался проводить нас.
   - Тут немцы мины поразбросали, товарищ капитан, - предупредил он. Саперы еще не успели их поснимать. Правда, указками обозначили. Но, кто его знает, еще ненароком оступитесь. Мне же все одно - время проверить несение службы. Да и каждый кустик знаком.
   - Хорошо, ведите, - согласился я.
   Метров через сто пятьдесят были на месте. Прошли к орудиям. Пока сержант вполголоса разговаривал с часовым, я прислушался. Ничего подозрительного слышно не было. Невдалеке чернел изгиб траншеи, мы двинулись туда, но, не дойдя нескольких шагов, остановились от приглушенного окрика. Вновь назвал пароль.
   - Товарищ капитан, вы?!
   - Я.
   - Сюда, сюда. Сейчас командира взвода разбужу. Он тут, рядом.
   - Не надо, Зверев.
   Солдат в ответ произнес:
   - Узнали?!
   - Как же тебя не запомнить, Иван Петрович!С рядовым Зверевым, немногословным колхозником с Черниговщины, я впервые встретился перед форсированием Вислы. На одном из привалов распределяли прибывшее с маршевой роты пополнение. Хотели было по возрасту определить его в ездовые. Наотрез отказался.
   - Мне нужно в строй, товарищи командиры, - твердил боец. - У меня к фашистам счет особый. Село, значит, наше подчистую разграбили изверги, а потом сожгли.
   Направили Зверева в стрелковую роту. И не ошиблись. В первых же боях он показал себя с положительной стороны. Простой, спокойный, Иван Петрович благотворно влиял на молодежь взвода. И вовсе не случайно, что именно его командир назначил нести службу в это трудное время суток.
   Вместе обошли оборону взвода. Траншея, ячейки, огневые позиции для пулеметов и противотанковых ружей - все было сделано добротно, на совесть. Бодрствовали дежурные пулеметчики. На вопрос, как ведет себя противник, ответили: нормально.
   - Вы, ребята, все же за углом сада посматривайте, - посоветовал им Зверев. - Не ровен час, и пожалуют гитлеровцы.
   Распрощавшись с рядовым Зверевым, пошел с автоматчиками по траншее в сторону соседнего взвода. Порадовался и здесь: люди несли службу исправно.
   Заглянул в 5-ю роту. Старший лейтенант Ковалев бодрствовал. Присел с ним покурить. Иван Архипович пожаловался на нехватку людей.
   - Обещали пополнить, да вот что-то не шлют.
   - Офицеров бы, товарищ капитан. Взводами командуют сержанты.
   - Знаю, Иван Архипович, знаю. Но что поделаешь, Цишицы придется брать наличными силами.
   - Ясно, - вздохнул Ковалев. - Буду людей готовить. Перед 6-й ротой противник также вел себя спокойно. Однако ощущение тревоги не проходило. Возвращаясь назад, невольно задержал шаг. Со стороны Цишиц доносился какой-то непонятный гул. Прилег на землю и стал всматриваться. Через несколько минут появилась черная расплывчатая тень, оформившаяся вскоре в контуры танка. Вслед за ним возникла вторая машина, затем третья... Колонна на приглушенных оборотах шла вдоль фронта. Бросился на огневую позицию артиллеристов. Расчет выдвинувшегося вперед орудия по-прежнему спал. Растолкал ребят. Командир орудия сам встал за прицел. Глухо клацнул затвор. Выстрел. Видно было, как трассер снаряда вошел в борт головной машины. Номера расчета сорокапятки еще не успели перезарядить орудие, как над немецким танком вспыхнул сноп огня.
   - По второму, по второму давай! - крикнул кто-то из артиллеристов.
   Орудие вновь откатилось назад. Снаряд огненной дугой чиркнул но броне.
   - Эх, не берет! - сплюнул сержант.
   - Наводи в борт!
   - Поздно уже.
   Фашистские танки разворачивались, уходили в тыл. Артиллеристы, теперь уже всей батареей, вели по врагу огонь. Им удалось поджечь еще одну вражескую машину. Экипажи, покинувшие танки, попали под наши пулеметы.
   Огневая дуэль продолжалась, пока немецкие танки не скрылись в садах Цишиц. Первыми прекратили стрельбу фашисты. Вслед за ними угомонились и наши артиллеристы. Лишь два огненных столба напоминали о прошедшей схватке. Тяжелый смрад до самого позднего утра стлался над землей.
   Днем истребительно-противотанковая батарея уничтожила четыре огневые точки врага. Так что моя похвала батарейцев была ими вполне заслужена.
   Однако Валентин Евстафьевич ответил с ноткой иронии в голосе:
   - Жалеешь, комбат, пушкарей. Смотри, как бы не было хуже. Тебе людей поднимать в атаку.
   - Подниму, товарищ майор, не впервой. Да и Мастеров расчистит дорогу.
   - Тогда добро. - Майор Павлюк пожал мне руку. - Я в первый батальон загляну. Готовься к атаке. Не забывай о проходах. Они тебе очень потребуются.
   Командир полка ушел. Вернувшись на НП, я разбудил капитана Преснякова. Проснулся и Бухарин. Мы принялись за работу: поставили задачу минометчикам, противотанкистам, взводу сорокапяток, а точнее, одному оставшемуся орудию с неполным расчетом.
   На НП прибыл командир истребительно-противотанковой батареи капитан Мастеров. Только сели с ним обдумать, как лучше использовать его артиллеристов, из штаба полка прибыл посыльный с боевым распоряжением на наступление. Я обернулся к телефонисту:
   - Командиров рот и отдельных подразделений - сюда!
   Времени до начала атаки оставалось в обрез. Сделать же предстояло немало: отдать боевой приказ, дать возможность поработать нижестоящим командирам, накормить людей. Появилась масса других непредвиденных дел. Словом, как мы ни торопились, по к артподготовке едва успели справиться.
   По общему замыслу, нам предстояло штурмовать колонию Цишицы с фронта. 1-й батальон двумя ротами наносил удар по обороне противника с левого фланга, а одной - перерезал дорогу, идущую в населенный пункт с северо-запада.
   В пять тридцать ударила паша артиллерия. Передний край покрылся фонтанами разрывов. Минут пятнадцать дивизионы артполка обрабатывали позиции гитлеровцев. Истребительно-противотанковая батарея вела огонь по разведанным целям. Приданная дивизии артбригада обстреливала позиции артиллерийских и минометных батарей противника. Но вот наши пушкари перенесли огонь на Цишицы. По моему сигналу взлетели вверх ракеты. Роты пошли в атаку.
   Воспользовавшись проходами, старший лейтенант Дмитрий Одегов сравнительно легко ворвался в первую траншею противника. Труднее было 5-й и 6-й ротам. Подразделения попали под кинжальный пулеметный огонь, залегли и начали нести потеря. Пришлось срочно нацелить туда артиллеристов капитана Мастерова. С запасных позиций они открыли огонь по пулеметным гнездам врага и буквально за несколько минут расчистили путь стрелкам. Роты ворвались в немецкую траншею и, перекатившись через нее, рванулись к домам Цишиц, где уже завязали бой взводы старшего лейтенанта Одегова.
   Дмитрий Михайлович Одегов принял роту в ходе операции по форсированию Вислы. С первых часов боя на плацдарме нашел себя в новой должности. Подчиненные увидели в нем волевого, бесстрашного командира и поверили в него. В этом большую помощь командиру оказал командир взвода, он же и парторг роты, старший лейтенант Эммануил Чалаганидзе. Спокойный Одегов и горячий Чалаганидзе как бы дополняли друг друга, что положительно сказывалось на выполнении боевых задач. Словом, за 4-ю роту я всегда был спокоен: дерется напористо и расчетливо. Не ошибся в ней и теперь.
   - Овладел четырьмя усадьбами, - донес через связного Дмитрий Михайлович, - однако сопротивление противника возрастает, продвижению мешают два вкопанных танка...
   Пока капитан Мастеров перебрасывал туда взвод противотанковых пушек, бойцы сумели уничтожить одну из машин. При этом отличился расчет противотанкового ружья. Наводчик рядовой Иван Гудыменко вторым выстрелом попал в триплекс и ослепил механика-водителя. Остальное доделали противотанковые гранаты. Фашистская машина вспыхнула и взорвалась под дружное "ура" бросившихся вперед пехотинцев.
   Рота старшего лейтенанта Одегова, отвлекая на себя внимание противника, дала возможность 1-му батальону обойти Цишицы с левого фланга и перехватить дорогу из деревни Доротка, по которой фашисты подбрасывали в населенный пункт подкрепления. Справа обтекали колонию батальоны 828-го Владимир-Волынского полка. Отчаянно сопротивлявшиеся немцы сначала заметались, затем начали пятиться назад, попадая под ружейно-пулеметный огонь рот нашего 1-го батальона.
   Враг попытался подбросить к месту боя резервы с запада. Но эти резервы - до батальона противника при поддержке штурмовых орудий - вынуждены были развернуться и завязать бой с ротой старшего лейтенанта Дмитрия Тимофеева. Здесь особенно отличились поддерживающие подразделение пулеметчики капитана Алексея Бессонова. Они буквально прижали немецкую пехоту к земле и до конца боя не дали поднять ей даже головы.
   862-й Владимир-Волынский полк окончательно лишил немцев возможности подбросить силы и средства в помощь гарнизону Цишиц.
   Часам к девяти утра бой, набрав силу, гремел по всему плацдарму. Фашисты сосредоточили на наших боевых порядках всю мощь артиллерийско-минометного и пулеметного огня. В воздухе появилась вражеская авиация. Но по ротным и батальонным цепям гитлеровцы бомбовые удары наносить не решились: боевые порядки перемешались в результате нашего вклинения в оборону врага. 'Фашистские летчики сбросили груз на полковые тылы и в районе командного пункта дивизии.
   К этому времени на плацдарм прибыл штаб дивизии. Возросли оперативность управления и влияние командования на ход и исход наших схваток с фашистами.
   - Как там у тебя идут дела? - связался со мной в разгар боя начальник штаба полковник Абашев.
   - Крайние дома Цишиц в наших руках, - доложил я Федору Федоровичу. Продвигаемся трудно. Фрицы цепляются за каждое строение. Несем потери.
   - Да-а. - Федор Федорович откашлялся. - Чем тебе помочь, капитан? Огоньком? Тут рядом со мной бог войны.
   - Неплохо бы, товарищ полковник. А то у капитана Мастерова боеприпасы на исходе.
   - Вот и добро. Сейчас к тебе для корректировки прибудет офицер. Жди, но и сам не плошай, нажимай на фрица. Колония должна быть взята.
   Абашев положил трубку. Почти тут же позвонил майор Павлюк. Командир полка также был недоволен медленным продвижением:
   - Время упускаем, Алтунин. Фрицы с каждой минутой усиливают нажим на Красовского и Кожевникова, не говоря уже о первом батальоне. Торопись. Подчиняю тебе Сергеева и все, что еще тут наскребу. Жду добрых вестей.
   Минут через пятнадцать на НП батальона появился командир артдивизиона майор Береза и еще из хода сообщения забасил:
   - Ну что вы тут, бродяги, застряли? Какая помощь требуется, комбат?
   - Обыкновенная - огонька побольше, Валентин Петрович. Фрицы роты пулеметным огнем прижали. Да и их артиллерия не дает головы поднять.
   - Ну это нам по плечу. Показывай, где немцы, а где твои роты находятся.
   Пока вводил Валентина Петровича в обстановку, появился командир роты автоматчиков капитан Сергеев. Вместе с ним мне раньше приходилось решать задачи. За боевые дела Ивана Алексеевича не раз отмечали наградами. С сегодняшнего дня он должен был пойти на повышение, но из-за обстановки командование полка решило оставить его на прежней должности до конца боя. Я знал о назначении и, протягивая руку, не удержался, пошутил:
   - Последний, решающий бой, Иван Алексеевич!
   - Это как сказать. В должности ротного - возможно, ну а вообще - куда командиру уйти от боя?! - Сергеев вытянулся во весь рост, добродушно улыбнулся: - Ставь задачу, Александр Терентьевич.
   - Задача у нас одна - взять Цишицы, Иван Алексеевич. Немцы вон как упорствуют.
   - Вижу, несладко твоим ребятам приходится.
   - Раз видишь, чего тут больше объяснять. Давай в четвертую к Одегову. Он у меня на главном направлении, на месте разберетесь и после артналета ударите. Сержант Ребров, сопроводить капитана с людьми.
   Сергеев с Ребровым - связным от Одегова - отправился в роту.
   Через несколько минут майор Береза произвел пристрелку и перешел на поражение. Снаряды ложились кучно, взметая вверх клубы кирпичной пыли, щебень, бревна строений. По противнику сосредоточили огонь также артиллерийская и минометная полковые батареи и батареи истребительно-противотанкового дивизиона. Дома и прилегающие к Цишицам хлебные поля затянуло огнем и дымом.
   Однако немецкие артиллеристы упорствовали. Появилась наша авиация, и обработкой огневых позиций врага занялись штурмовики. Туда же перенесла свои действия поддерживающая дивизию артбригада. Только после этого огонь со стороны немцев резко ослаб.
   Едва успели затихнуть последние залпы наших артиллеристов и минометчиков, как поднялись в атаку роты. С НП хорошо были видны перебегавшие группы бойцов. Крупная фигура капитана Сергеева четко выделялась в цепи наступающих автоматчиков. Неподалеку от него, размахивая руками, с группой управления бежал старший лейтенант Одегов. Немного сзади перекатами двигались расчеты станковых пулеметов.
   Всплески разрывов ручных гранат, автоматные очереди, крик "ура" - и подразделения ворвались в центр Цишиц, начали растворяться в садах и палисадниках. Теперь уже трудно было уследить, кто и где атакует. Рядом завозился командир взвода противотанковых ружей лейтенант Аушев. Обернулся к нему:
   - Не торопись, Петр Павлович, и твоим ребятам дел хватит. Взвод находился в моем резерве. До поры до времени держал его при себе. Для этого было несколько причин, но главной из них являлась малочисленность расчетов: в ходе предыдущих боев взвод понес большие потери в борьбе с танками и самоходными установками. Я приберегал петеэровцев на крайний случай.
   Тем временем ружейно-пулеметная стрельба начала отдаляться.
   - Что, комбат, - обратился ко мне Береза, - говорил тебе: поправим дело. Пошли твои.
   - Спасибо, Валентин Петрович, пошли. Причесали фрицев, чисто сработали.
   - То-то! Знай наших! Командир полка приказал сопровождать тебя до конца боя. Тут на всякий случай я подготовил данные для огня по площадям за Цишицами.