Алтунин Александр. На службе Отечеству

   - Не до она.
   Мы тронулись в путь. Дождь перестал. Парила земля, воздух был насыщен влагой, потому казался густым и тяжелым.
   - Как в бане, комбат?
   - Похоже на это. День был жаркий.
   - Макушка лета.
   - Пропуск! - донесся из темноты властный голос.
   - "Затвор"!
   Боец на требование назвал отзыв. Подошли ближе.
   - Вы, что ли, Манько?
   - Так точно, товарищ капитан, я.
   - Где командир взвода?
   - На правом фланге, у пулеметчиков.
   Заслышав голоса, к нам подошли свободные от несения службы бойцы. Вскоре появился и старший лейтенант Петр Серпухин. Вскинув руку к головному убору, командир взвода начал было рапорт.
   - Не нужно, - остановил старшего лейтенанта Кулябин. - С вашими делами я уже знаком. Комбат доложил.
   Майор кивнул в мою сторону, спросил офицера:
   - Устали?
   - Есть немного. Намотался. Местность болотистая. На иных участках сапоги по самые голенища уходят в грунт. Но я-то ничего, а вот ребятам туговато. Где ни копнут - грунтовые воды. Приходится приспосабливаться. Пулеметные и площадки под противотанковые ружья, ячейки для стрельбы пришлось приподнять и выстлать дерном. Благо трава вот спасает. Видите, какая вымахала, по колено, а то и выше. Блиндаж пришлось оборудовать на обратном скате этого холмика.
   Старший лейтенант показал на поросший березняком небольшой островок среди болотного пейзажа.
   - Неплохо, - одобрил Кулябин. - Пойдемте к блиндажу. Передайте командиру роты: собрать туда людей, за исключением дежурной смены.
   Вскоре подошли к стройной березке на боку крутолобого холмика.
   Слева впереди противник освещал местность ракетами, с правого фланга доносился непрекращающийся говор пулеметов и автоматов.
   - Осторожничает фриц, - послышался чей-то голос.
   - Будешь осторожным, - глянул на говорившего майор, - когда земля горит под ногами.
   Николай Афанасьевич окинул взглядом подошедших бойцов и командиров, поздоровался с ротным Николаем Чугуновым, пригласил:
   - Подходите сюда, товарищи, и рассаживайтесь. Заместитель командира полка по политической части ознакомил нас с последними сводками Совинформбюро, подробно остановился на успехах наступления нашего фронта. Николай Афанасьевич говорил неторопливо, но емко. Каждое его слово доходило до сердца, радовало. Приятно было слышать, что войсками фронта освобожден город Горохов, а введенная в прорыв конно-механизированная группа генерала Баранова, выйдя в район Холонова, форсировала Западный Буг. Радовали и другие вести о стремительном продвижении наших войск.
   - В общий успех, - говорил Кулябин, - вносим свой вклад и мы с вами. Частями дивизии освобождены Семеринка, Киселин, Александрувка, Ульянувка, Адамувка, Твердынь. На очереди Оздютичи, Владимир-Волынский. А дальше?
   Николай Афанасьевич на время задумался. По его обветренному лицу пробежала улыбка. Он более громким голосом продолжил:
   - Дальше граница, товарищи. Понимаете, граница, за которой уже земля Польши. Как, заманчивая перспектива?
   - Еще бы! - встал младший сержант Федор Лях. - Сколько мечтали о том времени, когда выбросим фашистскую нечисть с нашей земли!
   Слово за слово - в разговор вступили младшие сержанты Ефим Солоп, Петр Калинка, рядовой Антон Нижник и другие.
   Побывали мы в 5-й и 4-й ротах. Настроением личного состава ' Николай Афанасьевич остался доволен. На прощание крепко пожал ; мне руку, поблагодарил за подготовку людей. Подытожил:
   - За тебя, Алтунин, не беспокоюсь. Пойду к соседям, посмотрю, как у них.
   - Может, останетесь, товарищ майор? - предложил я ему. - От- , дохнули бы.
   - Отдыхать после войны, Александр Терентьевич, будем. Тогда I и отоспимся. Сейчас недосуг. Завтра трудный будет день. Будь здоров. Не горячись. Мне передают - не бережешь себя. Это плохо может кончиться.
   - Да вы ведь тоже, слышал, не раз поднимали роты в атаку.
   - Ну это - когда безвыходное положение. Да и немного побольше твоего пожил. Понял? Будь поосторожнее. Береженого, говорят в народе, и пуля обходит.
   * * *
   Кулябин в сопровождении автоматчиков ушел в 1-й батальон. Я еще некоторое время походил у окопа, размышляя над словами Николая Афанасьевича: "Подумай над вариантом возможности обхода Оздютичей. Красовскому вряд ли удастся с фронта опрокинуть противника". Решил разведать местность левее села. Позвонил в штаб. Трубку взял майор Модин.
   - Неплохо! - поддержал меня Николай Сергеевич. - Признаться, разведать этот участок хотел вам и поручить, но вы, выходит, опередили. Рад, что наши мысли сошлись. Действуй.
   Выполнение задачи поручил Ковалеву.
   Разведка на рассвете возвратилась. Командир ротьг доложил: "Есть возможность камышами обойти Оздютичи с левой стороны. Противник, надеясь на то, что болото непроходимо, местность не заминировал, охранение отсутствует..."
   Иван Архипович опытный офицер. Не раз водил людей в поиск. 11 июля в районе колонии Барбалова Лоза руководил группой по захвату контрольного пленного. Группа уничтожила два дзота и до сорока гитлеровцев, взяла в плен двух немцев. За успешное выполнение задания Ковалев был представлен к ордену Отечественной войны I степени.
   - Учти, возможно, поведешь весь полк.
   - Не беспокойтесь, товарищ капитан. Все будет в ажуре. На всякий случай я в тех камышах дозор оставил.
   - Спасибо, Иван Архипович.
   Ковалев попросил разрешения убыть в роту.
   - Не задерживаю. Идите.
   Старший лейтенант вышел. Над окопом сомкнулась тишина. Слышно было, как где-то рядом кричит птица, шуршит трава под ногами часового. Рядом на плащ-палатке дремал капитан Бухарин. Что-то расчерчивал на листе бумаги связист. Телефон молчал. Залюбовавшись пламенем коптилки, я перебирал в памяти события сегодняшнего дня. В общем он сложился неплохо. Еще кусочек родной земли освобожден от фашистов. А это самое главное, самое важное в моей теперешней жизни.
   - О чем задумался, командир? - приподнял голову Бухарин.
   - Не спишь, Николай Яковлевич?
   - Какой тут сон, одна маета. Слышал твой разговор с Модиным и Ковалевым. Толковая задумка. Сдается мне - фрицев в лоб красовцы вряд ли одолеют, противник прочно зацепился за Оздютичи. Придется подключаться нам. И с умом нужно. Атакой в лоб ничего не сделаешь. Они этого только и ждут. Им важно выиграть время, задержать нас как можно дольше, ослабить. Нам же быстрее выйти к Турье, Владимир-Волынскому, Бугу. И тут без маневра не обойтись, если хотим выполнить успешно задачу. Нужно обойти Оздютичи, оставить их второму эшелону. Он добьет фрицев. Но тут возникает вопрос, как бы они не нанесли удар во фланг во время обхода.
   - Усилить Ковалева, - понял я мысль Бухарина.
   - Да, придать ему пулеметную и минометную роты, а то и попросить батарею у командира полка для огневого прикрытия.
   - Неплохо бы заполучить батарею.
   К этой же мысли склонился и прибывший из боевого охранения лейтенант Елагин. Иван Иванович был обеспокоен: в район Оздютичей проследовали две колонны машин противника, судя по надсадному гулу двигателей, груженных чем-то тяжелым.
   - С реки и болота поднимается туман, - предупредил Елагин. - Как бы немцы какой фокус не выкинули. Я распорядился усилить дежурные средства, Александр Терентьевич.
   - Спасибо, Иван Иванович.
   Наши опасения оправдались. Утром противник встретил батальоны Красовского сильным ружейно-пулеметным огнем. Стрелковые цепи вынуждены были залечь, а затем и откатиться назад. Атака без артподготовки не увенчалась успехом. Пришлось организовать наступление по всем правилам военной науки.
   Пока штаб дивизии подтягивал артиллерию, уточнялись задачи полку, мне позвонил майор Павлюк.
   - Готов пропустить третий батальон в обход Оздютичей?
   - Да, готов.
   Прикрываясь частью сил с фланга, батальон по проделанному нами проходу начал обход деревни слева. Справа обтекали Оздютичи красовцы. Часам к двенадцати подразделения соединились и завязали бой с противником. Петля вокруг населенного пункта затянулась.
   - Все идет пока нормально, - выслушав мой доклад, произнес Павлюк. Готовься к штурму Оздютичей после артподготовки.
   Минут через пятнадцать небо расколол артиллерийский гром. Батареи дивизионной и полковой артиллерии, минометчики открыли огонь. Позиции противника затянуло дымом разрывов. Налетела наша авиация. Бомбовый груз пришелся по обороне врага. Удар был такой силы, что даже на НП батальона чувствовалось, как содрогается земля.
   - Вот дают дрозда! - не выдержал командир взвода связи. Я обернулся на голос и по привычке спросил:
   - Охрименко, связь с ротами?
   Но тут же вспомнил, что вчера Николая Елисеевича ранило. Жаль было отпускать боевого друга в госпиталь. Но ничего не поделаешь, пришлось расстаться.
   - Связь с ротами есть, старший лейтенант? - громко переспросил я.
   - Так точно, связь есть.
   - Передайте, приготовиться к атаке!
   Оборона противника продолжала дыбиться фонтанами разрывов, огненными языками, клубами черного дыма. Горело все, что только могло гореть: дома, постройки, деревья, даже земля.
   - Эх! - с досадой сплюнул рядом Елагин.
   - Лес рубят - щепки летят, комиссар, - в ответ пробасил Бухарин. Наши пушкари обходят огнем деревенские дома. Как бы это не сами фашисты подожгли.
   - Так-то оно так. Да ведь жалко, Николай Яковлевич.
   - Понятно, людское горе. Но я считаю, людей нужно жалеть прежде всего. Все остальное наживное.
   Капитан Бухарин дотронулся до моего плеча.
   - Я пошел в четвертую роту, Александр Терентьевич. Она первой встает в атаку.
   - Добро. Иди.
   Шквал разрывов как-то сразу оборвался. В наступившем затишье стало слышно даже перестрелку в тылу Оздютичей. Но это длилось какие-то секунды, не больше. Зазвенел телефон, над головами лопнули ракеты. По телефонным проводам донесся, а вслед за этим раскатился в цепях призыв: "В атаку вперед!"
   Было видно, как дружно встали и кинулись навстречу противнику бойцы. Бежали не пригибаясь, во весь рост, с выставленными вперед винтовками, автоматами, ручными пулеметами. Округа наполнилась до боли знакомым призывным возгласом "ура", перешедшим вскоре в перекатное "а-а-а-а...". Но тут, то там стали оживать вражеские пулеметы, слышаться короткие строчки автоматных очередей. С воем и грохотом обрушились на боевые порядки рот залпы вражеской артиллерии, в воздухе послышался режущий голос фашистских шестиствольных минометов. "Значит, не все сумели подавить", - обожгла сознание мысль. Но раздумывать было некогда.
   - Четвертая рота ворвалась в первую траншею противника, - донес капитан Бухарин. - Особенно отличился взвод старшего лейтенанта Одегова.
   - Спасибо за добрую весть, Николай Яковлевич.
   Почти тут же поступили донесения от Ковалева и командира 6-й роты старшего лейтенанта Чугунова. Николай Павлович Чугунов - человек отчаянной храбрости - сообщил: залег под перекрестным ружейно-пулеметным огнем. Это меня обеспокоило. Раз уж опытный офицер просит помощи, значит, туго приходится. Направил ему пулеметный и минометный взводы из своего резерва.
   Между тем бой разгорался. Трудно рассказать о всех боевых делах товарищей. Первым ворвалось в Оздютичи отделение сержанта Василия Богомаза. Младший командир в сложной обстановке сумел обеспечить огнем отделения продвижение взвода. Комсомолец младший сержант Федор Лях, заменив выбывшего из строя командира, зашел со взводом во фланг противнику и перекрыл путь отхода гитлеровцев на направлении наступления 5-й роты. Рядовой Мурсалы Рагимов огнем отделения обеспечил продвижение правого фланга 6-й роты. Нельзя не сказать доброго слова о рядовых Николае Андрюшко, Иване Клусенко, Иване Манько, Константине Шпирине, младших сержантах Алексее Верещаке, Антоне Жигоре, Иосифе Остринском, сержантах Семене Полякове, Иване Юнашеве и многих других бойцах батальона, удостоившихся за этот бой правительственных наград.
   Бой, набрав силу, грохотал, подобно горному обвалу, по всему периметру населенного пункта. В небе беспрерывно гудели самолеты. Группы "юнкерсов" наносили удары по тылам дивизии, по позициям соседей. "Мессершмитты", подкрадываясь к боевым позициям артиллерии, обстреливали их пулеметно-пушечным огнем и удирали, как только появлялись наши истребители. Временами в воздухе завязывались карусели воздушных боев. Трудно было сразу определить, на чьей стороне перевес. Но чаще под дружные возгласы связистов НП, падали самолеты с паучьей свастикой.
   Кольцо окружения все туже и туже сжималось. Тем не менее фашисты продолжали сопротивляться. Командиры рот, докладывая о продвижении, отмечали, что, даже видя безвыходность своего положения, они не сдаются.
   - Прямо осатанели, - сообщил возвратившийся на НП капитан Бухарин. Старший лейтенант Одегов окружил группу гитлеровцев в одном из дворов, предложил сдаться. Куда там, начали палить в ответ. Пришлось забросать гранатами. Фанатики, да и только. У одного посмотрел солдатскую книжку: последней мобилизации, пятьдесят лет. Не пойму ничего.
   - Чего уж тут понимать, Николай Яковлевич. Напуганы, боятся.
   Не только на участке наступления батальона так отчаянно дрались немцы. Мне позвонил начальник оперативного отделения майор Румянцев. Поинтересовавшись делами, Петр Васильевич сказал:
   - Везде фрицы упорствуют. У Красовского лейтенант Мокут ворвался раньше твоих в село, но пока сдвигов особых нет. Продолжай, крестничек, давить, должны же не выдержать нервы у фашистов.
   Метр за метром роты приближались к центру населенного пункта. Особенно отличились пулеметчики старшего лейтенанта Федора Лукьяненко. Выдвинувшись вперед, ливнем огня они буквально не давали гитлеровцам поднять головы. Хорошо помогали стрелковым ротам минометчики лейтенанта Василия Пономарева.
   В разгар боя прибежал командир санитарного взвода лейтенант медицинской службы Рубан. Обычно спокойный, на этот раз Иван Дмитриевич был возбужден.
   - Товарищ капитан, раненые отказываются идти в тыл. Что делать?
   - Как отказываются? - удивился Елагин.
   - Да так, санитарам говорят: после Оздютичей долечиваться будем.
   Елагин рассмеялся:
   - Иван Дмитриевич, не такое уж это большое нарушение. Люди не с поля боя, а в бой идут. Разберемся позже.
   Рубан не уходил. Ждал моего ответа.
   - Ясно же сказал замполит, Иван Дмитриевич. Сейчас не до этого. Нужно взять Оздютичи.
   Медик потоптался на месте, тяжело вздохнул, заторопился по своим делам.
   Бой за взятие деревни Оздютичи продолжался. Время унесло многие его подробности. Даже бесстрастные архивные документы не могли восстановить полной его картины. Одно ясно: без сплошного окружения эта украинская деревенька, подобно замку, наглухо запиравшая выход к реке Турья - линия принца Евгения, досталась бы нам значительно дороже.
   Часам к четырнадцати сопротивление противника начало ослабевать. Подошедшие батареи истребительно-противотанкового дивизиона в упор расстреливали огневые точки врага. Спустя еще полчаса Оздютичи пали. Из подвалов, огородов, кустов стали появляться жители. Женщины, старики, дети плакали от радости, обнимали бойцов и командиров.
   Меня вызвал на околицу деревни командир полка и приказал, обходя заслоны противника, достичь реки Турья и захватить плацдарм на западном ее берегу.
   - Дорога каждая минута, капитан. Иначе противник придет в себя, будет намного труднее. Придаю вам полковые артиллерийскую и минометную батареи. Форсировать придется на подручных средствах.
   Валентин Евстафьевич на прощание пожал мне руку.
   - Желаю всяческого успеха. Командирам и бойцам передай благодарность за решительные действия при взятии Оздютичей. Отличившихся представь к наградам.
   В дальнейшем события разворачивались так. Преследуя отходящего противника, батальон подошел к реке. Под огнем фашистов роты приступили к подготовке к форсированию. В ход пошли бревна, доски, заборы, плетни. Стрелки под руководством саперов вязали плоты, связывали сушняк в охапки. Артиллеристы и минометчики, заняв огневые позиции, вели огонь по разведанным целям противника.
   Справа от нас готовился к броску через водную преграду головной отряд 828-го стрелкового полка подполковника Красовского. Там то утихала, то вновь разгоралась стрельба. К ружейно-пулеметному огню вскоре прибавились минометные залпы гитлеровцев. Затем прилетела авиация. Немецкие самолеты начали сбрасывать бомбы на боевые порядки красовцев.
   - Жарко ребятам приходится, - послышался позади меня знакомый басок.
   Я оглянулся. Ну да, он, бывший сослуживец по оперативному отделению дивизии, капитан Герасимов.
   - Петя, какими судьбами?
   - Наша судьба в руках начальства. Прислало к тебе поторопить с форсированием.
   - Вроде и так на одном дыхании работаем.
   - Вижу, Саша, вижу.
   Ознакомившись с обстановкой, Герасимов посоветовал выдвинуть пулеметные и минометные роты к урезу воды, взвод сорокапяток переправить с первым эшелоном. Полковое усиление перебросить с подходом туда же.
   - С артиллерией, Саша, лучше чувствуешь себя. В его предложениях был смысл. Так я и поступил.
   Эта моя встреча с капитаном Герасимовым была последней. Вскоре Петр Сергеевич убыл на учебу. В моей памяти он остался храбрым, дисциплинированным офицером.
   Первой противоположного берега достигла рота старшего лейтенанта Ковалева. Офицер, сориентировавшись в обстановке, с возгласом "За Родину вперед!" повел людей в атаку за расширение плацдарма.
   Одновременно с нами форсировали реку и соседи. Вначале за противоположный берег зацепились роты братьев Александра и Ивана Легковых. Старшие лейтенанты установили взаимодействие с Ковалевым, прикрыли огнем стык и фланг плацдарма. В дальнейшем мне не раз приходилось с ними встречаться. Особенно нравился быстрый как ртуть Александр.
   Противник попытался сбросить нас с захваченного клочка. Но этого сделать ему не удалось, несмотря на то что к месту прорыва фашисты подбросили подкрепления, продолжали держать переправу под артиллерийско-минометным огнем, а в небе непрерывно висела их авиация.
   Бой продолжался двое суток, носил крайне ожесточенный характер. Мы потеряли счет контратакам врага. Одна волна фашистов следовала за другой. Несколько раз гитлеровцам удавалось д*же выйти к воде, но всякий раз они были вынуждены пятиться под перекрестным огнем нашей артиллерии и пулеметов.
   Тем временем войска фронта продолжали теснить противника. Штабы требовали от нас решительных действий на направлении к Владимир-Волынскому. За несколько часов в батальоне побывало корпусное, дивизионное начальство, не говоря уже о полковом. Беспрерывно трещал телефон. Всех интересовал успех.
   Но лишь ночью на 17 июля мы во взаимодействии с соседями сумели опрокинуть врага и начали его преследовать.
   По пути полк штурмом овладел Когильно, рядом других населенных пунктов.
   По мере приближения к Владимир-Волынскому сопротивление противника возрастало. Попытки частей дивизии с ходу прорвать оборону противника успеха не имели. Командир дивизии приказал провести перегруппировку сил. Наш полк сдал боевой участок правофланговому батальону 862-го стрелкового полка и занял новый рубеж для наступления.
   Противник создал вокруг Владимир-Волынского глубоко эшелонированную оборону. Семь раз мы поднимались в атаку, пока не овладели первой траншеей, но дальше шквальный огонь фашистов не дал возможности продвинуться. Стояла жара, хотелось пить. Отхлебнув из фляги глоток воды, попросил связиста соединить меня с командиром полка. Взял трубку, слышу, как генерал представитель вышестоящего штаба распекает командира первого батальона за то, что батальон не продвигается вперед. "Сейчас, - думаю, - будет и мне".
   Действительно, минут через пять подал голос телефон. Едва успел поднести к уху трубку, как услышал:
   - Почему вы не хотите идти вперед?
   - Непрерывно атакуем, товарищ генерал, - ответил я. - Но противник создал сильную оборону. Нужна артиллерия.
   - Приказываю через подласа атаковать противника.
   - Слушаюсь, - ответил я.
   А сам подумал: "Брошу в атаку последний резерв - взвод разведчиков. Лихие ребята, постараются все сделать". И вдруг звонок начальника штаба майора Модина.
   - В атаку не идти. Атаковать будем ночью.
   - А как приказ представителя вышестоящего штаба?
   - Отменил приказ генерал. Убедился, что наступать днем невозможно. Да и сам-то он угодил под сильный минометный обстрел.
   Наступила ночь. Канонада боя не утихала. Особенно интенсивная стрельба доносилась с правого фланга, где наступал 828-й стрелковый полк. Несколько тише было у соседей слева. Лишь приблизительно часам к двум на направлении наступления 862-го полка майора Кожевникова в тылу противника завязалась перестрелка, ракеты осветили небо. Оказалось, что батальон капитана Геннадия Макурина по высохшему болоту вышел к восточной окраине Владимир-Волынского. Последовала команда усилить огневое воздействие на противника.
   Часа через полтора командиры рот донесли об отходе немцев. Доложил командиру полка.
   - Не отрываться от противника, - последовал приказ майора Павлюка. Навязывать ему свою волю, сбивать его заслоны с промежуточных рубежей.
   Мы начали преследование. По вспышкам выстрелов, взлетающим ракетам нетрудно было догадаться, что вперед пошли и соседи. На рассвете Владимир-Волынский перешел в наши руки. На городских окраинах, да и в центре, особенно жестоких боев не было. Видимо, сказалось то, что воля противника была парализована действиями наших войск на подступах к этому промышленному центру, крупному узлу железных и шоссейных дорог.
   В приказе Верховного Главнокомандующего за освобождение Владимир-Волынского нам была объявлена благодарность. В этот же день войсками фронта был взят город Рава-Русская. Москва в честь этих побед салютовала из 224 орудий.
   Впереди был Западный Буг - граница с Польшей. На маршах и на привалах, в окопах в короткое затишье между боями, бессонными фронтовыми ночами мы мечтали о том дне, когда вышвырнем фашистскую нечисть с нашей земли. Клялись в этом павшим в боях товарищам. И этот день наступал. Радостный, долгожданный день! Никогда не забыть счастливых улыбок солдат, сержантов, офицеров. Помню, как подошел ко мне на марше парторг батальона лейтенант Малыгин и, окая особенно заметно, сказал:
   - Не терпится ребятам выйти на границу. Километров двадцать отмахали сегодня, а с нежеланием встретили последний привал. В роте Ковалева был. Не успели выкурить по закрутке, как бойцы сами начали подниматься, мол, после докурим, на границе, да и заодно водицы черпнем из Западного Буга. Вот они, какие пироги-то, командир.
   - Знаю, Василий Федорович. Самому хочется быстрее, дорогой мой партийный секретарь, посмотреть на Западный Буг.
   * * *
   Обивая сопротивление противника, дивизия продолжала продвигаться вперед. Передовые отряды 828-го и 862-го полков, сопровождаемые батареями 418-го отдельного истребительно-противотанкового дивизиона майора Василия Николаевича Горшкова, то и дело вступали в соприкосновение с противником. Вспыхивали короткие, но яростные перестрелки. Фашисты обычно не выдерживали нашего натиска, отходили к очередному выгодному рубежу, оставляя позади себя сплошные минные поля. Тогда наступала очередь саперов майора Константина Сергеевича Лапшина. Труженикам войны на всем пути приходилось много работать: их руками наводились мосты, проделывались проходы в минных полях, строились инженерные сооружения. Саперы старались. Нужно отдать должное - они успешно справлялись с трудной и очень опасной работой.
   Утром 21 июля передовой отряд 862-го стрелкового полка майора Кожевникова вышел к Западному Бугу. Командир, не теряя времени, приступил к форсированию. На подручных средствах подразделения начали переправу. Первой на противоположный берег высадилась рота лейтенанта Сергея Задорина. Не ожидая соседей, офицер сумел расширить захваченный участок, решительными действиями обеспечил переправу отряда. Почти одновременно с 862-м приступил к форсированию реки 828-й стрелковый полк подполковника Николая Викторовича Красовского.
   Весть о форсировании Западного Буга с быстротой молнии долетела до нас. Батальон ускорил шаг, а когда до реки осталось несколько километров, впереди послышались голоса: "Несут, несут..." Вскоре появился всадник. Сержант-разведчик держал в руках каску, проезжая мимо ротных колонн, выкрикивал: "Вода из Западного Буга! Ребята, граница, граница рядом!" В ответ разносилось громкое солдатское "ура", вверх взлетали пилотки, слышались возгласы. Бойцы обнимали друг друга.
   Через полчаса перед нами засверкало зеркало реки. Восточный берег гудел, как разбуженный улей. Стрелки, пулеметчики и минометчики торопились к воде, таща с собой все, что только могло держать их на поверхности воды. Противотанкисты сколачивали из подручных мтериалов плоты для орудий. Неподалеку вели огонь по западному берегу реки подошедшие батареи артиллерийского полка.
   Тесно было и на стремнине реки. На лодках, плотах, бревнах, досках, вещмешках, набитых сухим сеном, бойцы переправлялись на противоположный берег. Вода бурлила, пенилась, вставала бурунами от взрывов. Однако бесприцельный огонь особого вреда не приносил. Это и понятно. Бой шел километрах в трех впереди, и здесь уже был тыл.
   Батальон ступил на территорию братской Польши.
   Бросок через Вислу
   По небу лениво плывут редкие перистые облака. День солнечный, жаркий. Легкий ветерок приятной свежестью обдувает вспотевшее лицо. Спешившись, передаю коня ординарцу, подхожу к штабной повозке. Свесив ноги, капитан Пресняков, заменивший убывшего в госпиталь капитана Охрименко, смотрит на пролегающие вдоль грунтовой дороги узкие полоски хлебов: зеленые - яровой пшеницы, проса, кукурузы; рыжеватые - ячменя; желтые - созревающей ржи. Время от времени изрекает многозначительно: