Алтунин Александр. На службе Отечеству

   Полк не сделал и шагу назад. Так же упорно дрались все части дивизии.
   1 декабря, согласно приказу командира корпуса, мы сдали спою и приняли полосу обороны 323-й Брянской стрелковой дивизии. Перегруппировка была связана с тем, что соседи в предыдущих боях понесли большие потери.
   Смена произошла быстро. Перед дивизией была поставлена задача: прорвать оборону противника на рубеже севернее деревни Потаповка, юго-восточнее хутора Муравей, высота с отметкой 146,0. Местность изобиловала болотами с чахлым кустарником. Все время моросил дождь. С нетерпением ждали мороза и чертыхались по поводу слякотной зимы. Ходили постоянно в сырой одежде и обуви. Обсушиться было негде даже в тылу, а о передовой и говорить нечего.
   Весь день первого и в ночь на 2 декабря шла подготовка к прорыву. Занимали отведенные места приданные дивизии силы и средства, вела пристрелку артиллерия. Командиры проводили рекогносцировочные работы, согласовывали вопросы взаимодействия. Шла передислокация тылов.
   Мы отрабатывали документы, еще и еще раз уточняли исходное положение полков для прорыва. Майор Румянцев несколько раз выезжал на передний край.
   - Нелегко нам дастся прорыв, - качал головой Петр Васильевич. Противник зацепился прочно.
   В эти дни до нас дошли сведения о том, что фашисты перебросили сюда значительные силы и средства с других направлений. Но они, эти сведения, были отрывочны. Прибывающие же из тылов противника разведгруппы ничего нового не приносили. И лишь после нам стало известно, что гитлеровское командование, боясь успешного продвижения советских войск к Жлобину и Рогачеву, перебросило в этот район пять пехотных дивизий из-под Мозыря, две пехотные дивизии и бригаду СС. Это помогло противнику остановить наступление войск фронта. К концу ноября фронт стабилизировался на рубеже Чаусы, Новый Быхов, восточнее Рогачева, Стрешин и далее по Припяти юго-восточнее Мозыря.
   Начались бои за улучшение позиций - напряженные и трудные. Десять с лишним часов дивизия прорывала оборону севернее Потаповки, выйдя на рубеж восточнее хутора Святой, восточнее Парасля, северная окраина поселка Первомайский, продвинулась всего на три-четыре километра. Правда, к рассвету полки смогли вырвать у противника еще два километра и оттеснить его на западный берег реки Окра. Я не оговорился, употребив слово "вырвать". Именно так и было. Ожесточенные бои разгорались не только за выгодные рубежи и населенные пункты, но и чуть ли не за каждый метр земли. Многих офицеров, сержантов, солдат мы тогда потеряли. Смертью храбрых погибли капитан Иван Просвирков, старший лейтенант Александр Старчиков, лейтенант Маркали Курпеисов, младший лейтенант Александр Полин.
   До последнего снаряда отражал контратаку врага командир батареи 76-миллиметровых пушек младший лейтенант Василий Коптемир. И когда прорвавшийся на позицию фашистский танк начал давить замолчавшие орудия, офицер поднялся. В изодранной в клочья шинели, истекающий кровью, он выдавил из себя:
   - Не пройдешь, гад!
   Собрав остаток сил, младший лейтенант метнул гранату под гусеницу танка и потерял сознание. Его здесь и нашли в луже крови. Рядом стояла с распластанной гусеницей стальная фашистская громадина.
   В памяти встает небольшое лесное село с крохотной железнодорожной станцией - Старая Рудня. Вернее, от села и станции осталось лишь одно название: оказавшись в центре фронтовых событий, Старая Рудня претерпела такие изменения, что даже коренные жители не узнавали ее. Вместо аккуратных белорусских изб - головешки или развалины, многие дома фашисты разобрали на устройство инженерных сооружений. Околица да и улицы села перепаханы траншеями, окопами, ходами сообщения, воронками от бомб и снарядов.
   Попытка взять Старую Рудню с ходу успеха не имела. Наши подразделения были встречены мощным ружейно-пулеметным огнем, залегли и начали окапываться. Командиры, докладывая, сетовали на превосходство противника в живой силе и технике.
   Позвонил майор Красовский. 828-й полк вырвался вперед и теперь залег под кинжальным непрерывным огнем противника.
   - Потери несешь, Николай Викторович? - переспросил командир дивизии. Это плохо. Нужно сделать так, чтобы не терять людей. Насчет артиллерии помочь не можем. Нет ничего. Отстала. Выходи из положения своими силами. Да, да, своими силами, Николай Викторович.
   Федор Семенович Даниловский положил трубку, встал с походного стула, кинул взгляд под кроны стоявших рядом сосен, где саперы на некотором расстоянии от земли сооружали площадку.
   - Хорошо видно полки? - спросил он.
   - Так точно, товарищ полковник, - ответил усатый сержант. - Все как на ладони туточки.
   - Поторапливайтесь, - обронил комдив.
   - Заканчиваем, товарищ полковник, - произнес сапер, продолжая орудовать топором.
   Прибыл командир разведроты. Пока водитель глушил двигатель трофейного мотоцикла, старший лейтенант докладывал:
   - Еле проскочили. Противник стоит везде плотно. Разве что юго-восточнее, в самой низине, немного реже инженерные сооружения. Но там вода до самого оврага.
   - Где? - оживился полковник Даниловский.
   - Вот здесь, - показал на карте офицер на угол леса.
   - Пойдем-ка глянем с высоты, - пригласил полковник командира роты на импровизированный НП.
   Изучая местность, Федор Семенович минут десять о чем-то расспрашивал офицера. Затем пригласил к себе подполковника Абашева. Теперь уже втроем они рассматривали юго-восточную часть Старой Рудни.
   - В вашем предложении, Федор Федорович, рациональное зерно есть, сойдя с помоста, произнес Даниловский. - Поставь задачу разведчикам еще раз проверить подступы к селу с юго-востока.
   Даниловский подошел к командующему артиллерией полковнику Копутенко:
   - Ну что, бог войны, где твои пушкари? Подводишь сегодня, ох как подводишь! Прямо без ножа режешь.
   Полковник Копутенко развел руками: мол, ничего не могу поделать.
   - Это я уже с самого утра вижу. Мне батареи подавай...
   - Товарищ полковник, - подбежал связист, - вас к телефону майор Заяц!
   - Держишься, Филипп Федорович? - взял трубку Даниловский. - Это хорошо. Что? Контратакуют танки? А ты их не пропускай. Жги. Своими силами и средствами жги. Ничего пока не могу подбросить. Нет у меня. Бери пример с соседа. Красовскому труднее. С трех сторон приходится сдерживать. Подравняйся с его флангом. Жду от тебя добрых вестей, Филипп Федорович.
   Федор Семенович положил трубку, смахнул с погона прилипшую хвою. Он был чисто выбрит, из-под воротника гимнастерки выглядывал белый подворотничок, сапоги блестели. Несмотря на то что путь ли не сутки находился на ногах, выглядел бодро. Работал, как обычно, спокойно и размеренно. Получал от командиров полков информацию, давал им указания, выслушивал офицеров штаба и нарочных из частей, не торопясь высказывал свое мнение по тому или иному вопросу, со всеми был ровен и тактичен.
   Позвонил кто-то из старших начальников и, видимо, начал упрекать командующего артиллерией дивизии. Федор Семенович возразил:
   - Не один полковник Копутенко и его штаб виноваты. Недосмотрел и я. Передоверился картам. Получилось по той пословице: "Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить". Не учли начавшуюся слякоть. Теперь и расплачиваемся. Подтягиваем артиллерию.
   - Федор Семенович, - подбежал запыхавшийся полковник Копутенко, офицер от иптадовцев прибыл! Две батареи на месте.
   - Хорошо! Это уже кое-что значит.
   Даниловский окинул взглядом командующего артиллерией, заметив, что полковник не все доложил, спросил:
   - Что там у вас еще?
   - Связался с командиром артполка. Первый дивизион вот-вот будет здесь, второй и третий - на подходе.
   - Добре, - улыбнулся комдив и обернулся к начальнику штаба: - Федор Федорович, сведения от разведчиков еще не поступили?
   - Только что доложили. Подтверждаются старые данные.
   - Тогда, - полковник Даниловский глянул на часы, - готовьте боевое распоряжение Зайцу и Красовскому. Переход полков в атаку через полтора часа.
   - Побольше нужно усилить Красовского, - подошел начальник политотдела. - Понес большие потери. Тяжело ему. А тут еще и наступать.
   - Усилить? - Полковник Даниловский на мгновение задумался. - Нет. Помочь не могу ничем. - Даниловский отыскал глазами Абашева: - Федор Федорович, истребительно-противотанковые батареи и дивизион артполка подчинить Кожевникову. Ему же перебросить приданных нам танкистов и роту автоматчиков.
   Стоявшие рядом с комдивом офицеры молчали. По их встревоженным лицам было видно, что они пока не поняли замысла командира. Было совершенно очевидно: раз главный удар наносят 828-й и 889-й стрелковые полки, то именно туда нужно посылать резервы. Однако никто из штабных работников не решался возражать Даниловскому.
   - Федор Федорович, - после минутной паузы продолжал комдив, поезжайте к Кожевникову и лично поставьте задачу. Начнете по моему сигналу через сорок минут, как только перейдут в атаку Заяц и Красовский. - И уже ко всем: - Красовский и Заяц наносят отвлекающий удар. Так сказать, заставляют противника увязнуть в бою. Тогда-то и ударит Кожевников. С юго-востока от Старой Рудни противник нас меньше всего ожидает. Там залитый водой луг, овраг. Надеется, что мы вряд ли осмелимся атаковать оттуда.
   Но и теперь не все офицеры были согласны с замыслом комдива.
   Дело в том, что майору Кожевникову предстояло совершить марш. Хотя и небольшой, но в условиях распутицы нелегкий. На фланг нужно было перемещать и артиллерию. Противник мог заметить маневр и разгадать замысел.
   - Сомневаетесь! - улыбнулся Даниловский. - Ну и правильно делаете. Риск есть. - И после паузы: - Но, поймите, фашисты ждут нашей атаки в лоб. Они ее получат, и тогда уже им будет не до Кожевникова. Так, Петр Васильевич?
   Майор Румянцев пожал плечами.
   - Осторожничаешь, оператор. Непохоже на тебя.
   Полковник поморщился, задумался, видимо, еще раз оценивал свое решение и через минуту-другую произнес:
   - Всем по местам. Майор Румянцев, занимайте место начальника штаба, берите бразды правления в свои руки. Нам сегодня много придется поработать. Подполковник Абашев до конца боя будет у Кожевникова.
   Федор Семенович Даниловский поднялся на свой "наблюдательный пункт" и вновь начал рассматривать раскинувшийся перед ним пейзаж. В это время с командного пункта сообщили: прибыл командир корпуса. Подъехала легковая машина. На подтаявший снег из нее вышел генерал-майор Гарцев. Бросил взгляд на настил на соснах.
   - Это что еще за курятник?! Придумают же!
   - Отсюда виднее, товарищ генерал, - спускаясь по крутой лесенке, объяснил Даниловский.
   - Не бережешь ты себя, Федор Семенович, - укоризненно произнес Иван Алексеевич Гарцев. - Немцы только того и ждут, чтобы тебя ухлопать. Насолил им ты, ох и насолил! С самого Брянска разведчики докладывают: взяли фрицы тебя на заметку. Поостерегся бы. Не ровен час...
   - Волков бояться - в лес не ходить.
   - Знаю, знаю эту присказку, - махнул рукой Гарцев. - Докладывай обстановку. Почему до сих пор не взята Старая Рудня?
   Командир дивизии пригласил было генерал-майора Гарцева к карте.
   - Глянем вначале сверху, - показал Гарцев на настил.
   Мы-невольно заулыбались. Комкор только, что распекал Даниловского за то, что пренебрегает опасностью, а теперь сам поступает так же. Вскоре они осматривали местность. По обрывкам доносящихся до нас фраз мы поняли, что комкор одобряет замысел Федора Семеновича.
   - Задумка неплохая, - сойдя с настила, продолжал генерал-майор. Немцы уверены: если перевес на нашей стороне, то мы и будем действовать прямолинейно. За сметку спасибо. А вот за то, что артиллерия прибыла несвоевременно, еще спросим. Где твой командующий артиллерией?
   - Перебрасывает истребительно-противотанковые батареи и дивизион к Кожевникову. Вы уж с меня спрашивайте, товарищ генерал.
   - Жалко? У нас говорят, богу - богово, кесарю - кесарево. Естественно, не обойдем и тебя, Федор Семенович.
   Иван Алексеевич присел на походный стул, посмотрел на Даниловского:
   - Занимайтесь своим делом, а то еще скажете, что комкор оторвал вас от организации боя. Я тут у вас еще побуду. Посмотрю, как решится вопрос со Старой Рудней. - И чуть тише: - У твоего соседа дела идут тоже неблестяще. Противник туго отходит.
   Командир дивизии заслушал начальника разведки майора Валентина Коротаева, дивизионного инженера майора Даниила Литвинова, начальника связи майора Алексея Овчинникова, по телефону принял доклад от командующего артиллерией.
   Ровно в пятнадцать часов 828-й и 889-й стрелковые полки начали атаку. Противник встретил головные батальоны плотным огнем, а спустя пятнадцать двадцать минут сам перешел в контратаку.
   Кто из командиров не знает, как мучительны эти минуты! Мысленно проверяешь себя: все ли продумал? верно ли оценил обстановку? не выпало ли что-то важное из поля зрения? Нечто подобное испытывал и полковник Даниловский. Помогая майору Румянцеву, я видел, как переживает комдив, хотя он и старался не показать этого. Федор Семенович хорошо понимал, что подчиненным небезразлично, как держится в сложной ситуации командир. Его самообладание всегда внушает уважение.
   Внешне командир дивизии был, как обычно, спокоен, однако внутреннее напряжение нет-нет да и проскальзывало наружу. Вот оп в тревожном ожидании смотрит на майора Румянцева и наконец не выдерживает:
   - Что там, Петр Васильевич?
   - Красовский докладывает: роту противотанковых ружей окружили фашисты.
   - Лейтенанта Исламова?
   - Да, его. Петеэровцы прикрывают правый фланг полка. Подожгли два танка и четыре бронетранспортера. Но враг наседает. Удержатся ли?
   - Исламову не впервой, удержится.
   По озабоченному лицу командира дивизии скользнула еле заметная улыбка. Видимо, вспомнилась недавняя встреча с молодым офицером, озорной блеск его черных глаз и уверенный голос: "За нас, товарищ полковник, не беспокойтесь. Люди надежные, не раз проверены в боях, не подведут. А уж о злости на немца и говорить нечего. Чуть ли не у каждого своя рана..."
   - Передайте командиру полка: пусть обратит внимание на правый фланг, поможет Исламову. Напомните ему также о представлении лейтенанта, командиров взводов, особо отличившихся сержантов и солдат роты к наградам. Они достойны этого.
   Новый звонок прервал разговор полковника с майором Румянцевым. Даниловский взял трубку, назвал свой позывной.
   - Слушаю тебя, Николай Викторович. - Минуты три слушал. - Нет. отходить нельзя, не для того мы освобождаем землю, нашу русскую матушку-землю, чтобы уступать ее врагу. Нужно навязывать противнику ближний бой, а ты - отходить. Командир лучшего полка майор Красовский - и вдруг уступает фашистам. Куда это годится, Николай Викторович? Никуда!
   Подобный разговор состоялся вскоре и с майором Зайцем, с той лишь разницей, что в конце его комдив приказным тоном произнес:
   - Филипп Федорович, твоя задача атаковать! Отвлечь на себя. максимум сил противника! Понял меня? Ну вот и действуй. За левый фланг не беспокойся. Мы его прикроем. Петр Васильевич, - обернулся Даниловский к Румянцеву, - мне докладывали: прибыла батарея иптадовцев. Ее - на стык дорог. На левом фланге 889-го противник скапливает силы для нанесения удара.
   Полковник Даниловский выждал некоторое время еще и, когда противник подтянул резервы к месту боя 828-го и 889-го стрелковых полков, бросил на прорыв полк майора Кожевникова. Фашисты, натолкнувшись на стойкость полков Красовского и Зайца, прочно увязли и не смогли ничего противопоставить замыслу командира дивизии.
   После короткого огневого налета батальоны 862-го стрелкового полка под прикрытием артиллерии и танков пошли в атаку. Истребительно-противотанковые орудия повзводно двигались в боевых порядках стрелковых рот. Уничтожали огневые точки и живую силу противника, прокладывая путь пехоте. Пехотинцы помогали артиллеристам выталкивать орудия из залитых водой канав и воронок.
   Схватка разыгралась в первой траншее. В рукопашной участвовали даже командиры батальонов.
   - Овладел первыми домами Старой Рудни! - донес в штаб дивизии майор Кожевников.
   - Спасибо, Василий Антонович, - поблагодарил командира полка Даниловский. - Не давай противнику опомниться, наседай на него. Передам о твоем успехе Красовскому и Зайцу.
   Но передавать не пришлось. Не до этого было. Поднявшийся несколькими минутами раньше на площадку генерал-майор Гарцев крикнул:
   - Федор Семенович, полк Зайца перешел в атаку! Вскоре поднялись на врага и красовцы.
   Через несколько минут позвонил майор Заяц:
   - Большое спасибо за помощь. Батарея не только отразила контратаку врага, но и уничтожила до роты танков противника. Когда же до нас донесся гул боя с юго-востока Старой Рудни, батальоны поднялись в атаку. Уж не Кожевников ли там орудует?
   - Угадал.
   - Теперь наша роль понятна. До встречи в Старой Рудне, товарищ полковник.
   - До встречи, Филипп Федорович.
   Бои набирал высшую ноту, постепенно обтекал село с обеих сторон. Командиры полков твердо и гибко управляли подчиненными подразделениями. Стрелковые батальоны и роты обходили отдельные узлы сопротивления противника - для овладения ими оставлялись штурмовые группы, - рвались к железнодорожной станции.
   Немецкое командование пыталось навести порядок. Эфир был забит указаниями, но в ответ командиры подразделений просили помощи, сообщали тревожные вести о вклинивании в их боевые порядки русских.
   Трудно отметить, кто лучше дрался за овладение Старой Рудней. Все действовали умело, решительно. В поступающих в штаб донесениях перечислялось много фамилий отличившихся солдат, сержантов, офицеров.
   Взвод младшего лейтенанта Павла Кравцова фашисты отрезали от роты. Больше часа молодой офицер отражал атаки превосходящих сил врага. Когда же на исходе были боеприпасы, младший лейтенант принял решение на прорыв. С возгласом "За Родину, за партию - вперед?" повел оставшихся бойцов в атаку. Гранатами, огнем автоматов пехотинцы пробили себе путь, соединились с ротой и доставили на носилках смертельно раненного командира.
   Орудийный расчет иод командованием сержанта Ивана Москвина уничтожил две огневые точки противника. Не дрогнули артиллеристы, вступив в поединок с расчетом фашистского штурмового орудия. Счет шел на секунды. Кто опередит в выстреле. Наши пушкари оказались сноровистее. Немецкая бронированная махина вздрогнула и окуталась дымом.
   Минометный расчет сержанта Алексея Соколова огнем решил исход контратаки гитлеровцев. Отважный воин до последнего мгновения своей жизни продолжал руководить боем. Старший сержант Тимофей Денисов в ходе наступления находился в боевом порядке стрелковой роты. Корректировал огонь взвода, уничтожившего три пулемета и свыше десятка гитлеровцев.
   Красноармеец Петр Мясников в ходе наступления обеспечил командира надежной связью, срастил свыше 60 порывов телефонного кабеля. В ходе боя отличились также рядовые Алексей Мотасов, Василий Степаненко, Евгений Морошенко и другие.
   В успех боя внесли свою лепту саперы, зенитчики, воины других специальностей. Двадцатитрехлетний санинструктор старший сержант медицинской службы Елена Долгова вынесла с поля боя 32 раненых. Это ли не подвиг!
   * * *
   Браг постепенно откатывался. Части дивизии теснили его в направлении небольшого белорусского города Жлобина, прикрываясь с фронта и флангов артиллерией.
   Командир корпуса генерал-майор Гарцев на протяжении всего боя за Старую Рудню не вмешивался в дела комдива и штаба. По его веселому лицу нетрудно было догадаться, что он доволен организацией и ведением наступления. Хорошее настроение окончательно овладело им, когда дружно поднялись и атаку 889-й и 828-й стрелковые полки.
   Комдив спустился вниз, подошел к майору Румянцеву.
   - Петр Васильевич, командуй тут. Что доносит Абашев?
   - Кожевников ведет бой за железнодорожную станцию. Упорствуют фрицы. Пришлось батареи истребительно-противотанкового дивизиона подтянуть вплотную к стрелковым батальонам. Сейчас штурмует вокзал.
   - Передайте Абашеву, пусть предусмотрит артиллерийский заслон со стороны Жлобина. Как бы немцы не попытались использовать бронепоезд! Правда, последние полсуток он не подает голоса. Однако предосторожность, думаю, будет нелишней.
   Зазвонил телефон.
   - Подполковник Абашев, - протянул Даниловскому телефонную трубку Румянцев.
   - Слушаю, Федор Федорович. Старая Рудня в наших руках?! Спасибо. Передай благодарность бойцам и напомни командирам: всех отличившихся представить к наградам. Сейчас порадую командира корпуса.
   Полковник Даниловский и генерал-майор Гарцев направились к палатке офицерской столовой. Мы продолжали собирать данные, наносили на карты последние изменения обстановки. Тем временем бой постепенно отодвигался и уходил на запад.
   В Старую Рудню был послан капитан Петр Герасимова группой офицеров, чтобы найти помещение для штаба.
   Нелегким это оказалось делом. Немногочисленные кирпичные постройки были разрушены авиацией или взорваны при отходе фашистами, а деревянные большей частью сгорели. В конце концов разыскали просторную избу. На ней и остановил выбор Герасимов. Командир с начальником штаба согласились с ним.
   Пока штаб перебирался на повое место, опустились ранние декабрьские сумерки. В это время части дивизии вышли на рубеж западная окраина небольшого населенного пункта Хальч, совхоз Хальч. железнодорожная станция Хальч, перерезав на части группировку противника в этом районе. Однако дальше продвинуться не смогли. Враг прочно засел на заранее подготовленных позициях, проходящих по южным окраинам поселков Четверки, Луговая, Вирия. На этом рубеже части дивизии задержались на несколько дней. Вели разведку, подтягивали тылы.
   В эти дни радио и газеты приносили радостные вести не только с фронтов войны и труда, но и с проходящей в Тегеране конференции глав Правительств СССР, США и Англии. Материалы Тегеранской конференции вызывали у нас тружеников переднего края войны - большой интерес. На конференции речь шла об открытии второго фронта, о послевоенном устройстве Германии, а это значит о скором мире, с которым были связаны мысли, и чаяния каждого из нас. Близость долгожданной победы окрыляла.
   5 декабря был получен приказ о сдаче боевого участка. К трем часам следующего дня части сосредоточились в районе небольших населенных пунктов Скельня-1 и Скельня-2. Дивизия поступила и распоряжение генерал-майора Хазова.
   В тот же день согласно распоряжению штаба корпуса дивизия вышла к Днепру. Раньше нас на берег Днепра прибыли другие дивизии корпуса. Вскоре начали поступать средства усиления. На сравнительно небольшом участке помимо стрелковых за несколько дней были сосредоточены артиллерийская, отдельная гвардейская минометная дивизии, танковая бригада и другие части. Цель маневра - отрезать с запада жлобинскую группировку противника.
   Наша дивизия находилась во втором эшелоне корпуса. Используя временное затишье, полки и батальоны продолжали возводить оборонительные рубежи по южной окраине Малого Стремина, Новая Каменка и Червоны Радутин, совхоз Каменка, отметка 145,5, Старая Каменка. Одновременно проводили рекогносцировочные работы на путях вероятного ввода в бой дивизии.
   Утром 14 декабря после сильной артиллерийской подготовки корпус перешел в наступление. Действовавшая на направлении прорыва 273-я стрелковая дивизия овладела опорным пунктом Пудымов и вышла к безымянным высотам северо-западнее реки Добвстна. Здесь она подверглась мощнейшей контратаке врага. О накале схватки можно было судить по низкому зловещему гулу, явственно слышимому на наших позициях.
   Через несколько часов гул усилился, начал расширяться, бой приближался к нам.
   Вскоре пришло сообщение о том, что 273-я дивизия вынуждена оставить захваченные позиции. Обстановка осложнилась. Это подтверждало озабоченное лицо вернувшегося с переднего края майора Коротаева.
   - Прут как оглашенные, - рассказывал начальник разведки, - не считаются с потерями.
   Коротаев показал на карте направление контратак противника и положение частей 273-й стрелковой. В это время появился офицер штаба корпуса с пакетом. Подполковник Абашев разорвал конверт, ознакомился с содержанием находящегося в нем документа, прошел к командиру дивизии. Минут через десять Федор Федорович возвратился.
   - Петр Васильевич, - пригласил он к своему столу майора Румянцева, готовьте распоряжение частям на занятие исходного положения.
   Они еще раз по карте уточнили районы сосредоточения частей, время их прибытия в назначенные места.
   Началась подготовка к выдвижению. Ожили телефоны. Офицеры штаба разъезжались для оказания помощи командирам частей и контроля за их действиями. Темнело, приближалась ночь, что осложняло выполнение задачи, хотя маршруты полкам, батальонам заранее были известны. Нужно было соблюдать осторожность: не исключалось возможность работы наземных разведгрупп в тылу наших войск. Пошел густой мокрый снег. Крупные белые хлопья летели неторопливо, укрывали ровным слоем землю, постройки, повисали на ветвях, в шапки одевали изгороди. В белой кисее скрывались отъезжающие от штаба верховые.
   - Этого еще не хватало! - возмутился дивизионный инженер. - Как в бой, так - слякоть. И когда она только кончится, проклятая!
   Погода и в самом деле не радовала нас - ни осень, ни зима. Снег то выпадет, то стает, наполняя ледяной водой и без того мокрые, раскисшие низины и болота. Влагой был густо насыщен воздух, вода хлюпала в обуви, сырая одежда знобила тело. Люди ругались, поминая бога и всех святых, грозили неизвестно кому кулаком, а погода по-прежнему не улучшалась. Постоит денек-другой морозец - и вновь оттепель. А ведь была уже середина декабря. В нашем положении, пожалуй, труднее всего приходилось саперам. И днем и ночью - в ледяной жиже. Снимали мины, строили укрытия, наводили переправы через многочисленные речушки и ручьи, гатили белорусские топи, заготавливали впрок лес. Особенно в последние дни, когда вышли на западный берег Днепра и стало известно направление наступления. Перед дивизией на десятки километров лежала топкая местность с островками кустов ольхи, ивняка и редкими березками.