Ашар Амеде. Удары шпаги господина де ла Герш, или Против всех, вопреки всем

   Открытая борьба была немыслимой, что было непривычно для Жана де Верта, с чем он, однако, не мог смириться. И, недолго думая, барон пришел к мысли, что граф де ла Герш должен просто исчезнуть.
   - Итак, он исчезнет, - задумчиво произнес он.
   Момент казался ему вполне удачным для рискованных попыток. С тех пор как г-н де ла Герш покинул Швецию, произошли перемены. Война была неизбежной. Вызванный сначала в Германию приказом императора Фердинанда и вновь отправленный в Швецию для более спешной надобности, Жан де Верт нашел уже шведов под ружьем. Одинаковые мысли воодушевляли нацию и её короля. Никогда ещё Густав-Адольф не проводил так часто военных смотров, из-за которых он то и дело ездил из Стокгольма в Кальмар и из Готембурга в Карлскрону. До начала войны оставались считанные часы.
   Встревоженный лихорадкой военных приготовлений, потрясающих Швецию, г-н де Парделан покинул замок Сент-Вест и подался с Дианой и м-ль де Сувини в Карлскрону, куда без конца возвращался король после коротких отсутствий.
   Старый дворянин хотел посвятить остаток сил службе своей второй родине и, перед тем, как умереть, услышать ещё раз звук боевой трубы, зовущей к атаке.
   Жан де Верт последовал за ним под предлогом сблизиться с королем, а на самом деле ради того, чтобы оставаться рядом с м-ль де Сувини. Мысли о её похищении не раз приходили ему в голову. Большое число искателей приключений, говорящих на всех языках, бороздили по Швеции, привлекаемые предстоящей войной и репутацией короля. В этом множестве, каждый день растущем, Жан де Верт и собирался найти пособников своим планам. Но надо было спешить.
   Барон не был щепетилен в делах такого рода. Воспитанный жестокой школой графа де Тилли и беспощадного герцога Фридленда, он растерял даже то немногое доброе, что досталось ему от детства. Согласно его принципам, ему хотелось бы для достижения своих целей обходится без посредников. Но как бы то ни было, он вынужден был прибегнуть к их помощи.
   Приняв решение, Жан де Верт пообещал себе, разумеется, что когда его соперник окажется там, где г-н де Парделан появится с дочерью и м-ль де Сувини, - то постарается выследить Армана-Луи в окрестностях Карлскроны; но, не желая скомпрометировать себя лично последствиями сомнительной авантюры, он отправился в сторону кварталов с грязными домишками и притонами, где обитали бандиты и мародеры, который подобно воронью, следуют обычно за армией.
   Как в тот момент барон сожалел, что рядом с ним нет его осторожных слуг! - то-то головорезы этих мест потешились бы над ними!
   О себе же он подумал в утешение, что добрый город Карлскрона пощадит его.
   Благодаря необычному наряду, изменившему его до неузнаваемости, Жан де Верт пробрался незамеченным в одно такое заведение, где большая часть людей в лохмотьях стучала кружками и играла в карты. Много рапир, много искромсанных плюмажей, много крученых усов, много кинжалов с медными или железными рукоятками, много плащей, изношенных в темных делишках, множество лиц, изуродованных шрамами, украшали этот притон, где прохаживались краснолицые служанки, разнося кувшины, наполненные пивом и тарелки с сыром.
   Жан де Верт сел в угол и огляделся.
   Два человека играли в карты за соседним столом, на котором стояли два оловянных стаканчика, две кружки, наполовину опустошенные, и лежали несколько монет. Вокруг стола сидело ещё с полдюжины оборванцев. Один из игроков с желтым лицом был одет в расшитый галунами бархатный камзол, расползающийся по швам и порядком обтрепанный; у этого человека был хитрый взгляд, притворно нежная улыбка, восковой цвет лица, впалые щеки, длинные худые руки. Ловкость его маленьких острых пальцев привлекало внимание баварского капитана.
   Приглядевшись повнимательнее к этому игроку с бледным лицом, он скоро пришел к убеждению, что тот принадлежит к типу людей, являющихся своего рода педантами, которые умеют обуздать случай и заставить его служить себе на пользу.
   Каждая их партия в карты заканчивалась тем, что значительная часть разбросанных перед ним по столу монет перекочевывала в его карманы, глубину которых не могла проверить никакая другая рука, кроме его собственной.
   Второй игрок, жертва этого осторожного, расчетливого и ловкого мошенника, чертыхался и богохульствовал, пил и продолжал играть.
   Игрок в бархатном камзоле, движимый чувством братского сострадания, перелил содержимое своей кружки в кружку противника:
   - Брат Торвик, у меня не такая жажда, как у тебя; поделимся! - сказал он при этом.
   Торвик согласился, наполнив до краев свой стакан, проглотил его содержимое одним глотком, поставил на карту и проиграл.
   - Э! Ну вот тебе раз! Ловко! - пробормотал Жан де Верт. - Кажется, этот негодяй - великий мастер мелкого злодейства! Как раз такой человек мне и нужен.
   В этот момент сержант, одетый в мундир шведской конной полицейской стражи вошел в притон и сел.
   - Играем честно, без ругани, - взглянув на вошедшего, сказал игрок в обтрепанных галунах.
   - Тебе проще, метр Франц, ты всегда выигрываешь. Не то, что я! махнул Тервик рукой.
   - Да, я иногда выигрываю, потому что я человек набожный, - ответил Франц, тасуя карты.
   Игра возобновилась, и в результате в карман "набожного" человека перешли почти все деньги, которые лежали на столе.
   Торвик положил руку на бедра, отстегнул ремень, к которому был подвешен кинжал с серебряной рукояткой, и, бросив на стол деньги сказал:
   - Моя ставка - двадцать дукатов, пояс и кинжал!
   - Торвик! Азарт помутил тебе разум! Богобоязненный христианин не должен поступать таким образом!
   - Двадцать дукатов, говорю тебе!.. Или тысячу чертей тебе в печенку!
   Франц нарочно подавил жест ужаса.
   - Идет! - согласился он.
   Партия началась.
   Уже на втором прикупе все шансы были в пользу Франца. На третьем он опять открыл карты и сказал:
   - Я выиграл!
   Вдруг Торвик схватил его за грудки.
   - Ах, чертов потрох! Так ты жульничаешь! - закричал он.
   В мгновение ока стол был перевернут, кувшины разбиты на куски, скамейки опрокинуты на пол. Торвик, который выпил уже шесть пинт, вдруг осоловело огляделся вокруг и рухнул. Жан де Верт, все это время наблюдая за происходящим, заметил, как Франц быстро склонился и ловко сунул руку в прореху его кармана.
   Потом Франц распрямился, отряхнулся и, обойдя Торвика, валявшегося среди битых кувшинов и стаканчиков, подошел прямо к сержанту.
   - Правосудие свершилось, сеньор сержант, - сказал он сочувственно. Нечестивец, который хулил святое имя Бога, повержен. Он хотел меня задушить, обокрав. Обыщите его карманы, и вы обязательно найдете там зеленый шелковый кошелек с двадцатью четырьмя пистолями, которые у меня только что были и которых у меня больше нет!
   Сержант подозвал двух солдат и велел им схватить Торвика. Его обшарили и нашли шелковый зеленый кошелек с двадцатью четырьмя пистолями.
   На весь зал сержант крикнул:
   - Уведите этого негодяя!
   - Вы простите его, поскольку я его прощаю, - попросил тут же Франц.
   Вокруг стали собираться любопытные, и Франц неторопливо вышел.
   Жан де Верт последовал за ним. На повороте улицы он догнал Франца и слегка хлопнул его по плечу.
   - Друг, меня зовут Жан де Верт. Не будет ли вам угодно пойти ко мне в гостиницу?
   - Ведите, сударь.
   Они вошли в дальнюю комнату гостиницы. Жан де Верт сел.
   - Я только что видел вас в деле, мэтр Франц, - сказал он. - Вас зовут именно так? Я не ошибся?
   - Франц Крес к вашим услугам.
   - По правде говоря, я восхищался, с каким искусством вы, обобрав противника, бросили его в тюрьму.
   Франц скромно потупился.
   - Когда судьба вас забрасывает в страну гугенотов, это доставляет несказанную радость душе католика - помыкать таким вот нечестивцем, наказывать его и обрекать на вечные страдания, которые уготованы ему, как в аду.
   - Вот речь, по которой я могу судить о вашей добропорядочности, досточтимый Франц, и я полагаю, мы с вами завяжем кое-какие отношения, полезные нам обоим.
   - И я очень хочу этого.
   - Не отказались бы вы взять в руку праведный меч против одного их этих нечестивцев, объявивших войну святой церкви?
   - Конечно нет, сударь. Но у каждого есть какие-то свои дела, которые невозможно сразу забросить...
   Жан де Верт открыл ларец и зачерпнул из него горсть золотых.
   - Я сразу даю задаток, а расчет потом, - предложил он. - Я хочу, чтобы один человек, который не верит в достоинства святых, быстро исчез. Умрет он или исчезнет - значения для меня не имеет, но рука, которая сделает это, получит тысячу пистолей.
   На что Франц с поклоном ответил:
   - Приказывайте мне, сеньор, я готов услужить вам.
   Жан де Верт в тотчас ввел его в курс дела, которое задумал. Он рассказал ему о гугеноте, чудом вырвавшемся из осажденного Ла-Рошеля, враге святой церкви, который приезжает в Швецию и несомненно появится в Готембурге; хорошо бы, чтобы видели его там недолго.
   - Есть ли у вас какие-либо указания о выборе средств? - спросил Франц, не упустив ни слова из долгих объяснений Жана де Верта.
   - Никаких. Я не хочу ни в чем стеснять начинания человека обязательного и набожного, который окажет мне помощь своим опытом и усердием.
   Франц блаженно улыбнулся:
   - Кстати сказать, этот господин де ла Герш, который приедет сюда, чтобы добавить французской отравы к шведскому яду, всего лишь повеса, мало искушенный в науке фехтования, и к тому же ветреник без средств и безродный, - небрежно добавил Жан де Верт.
   - Жаль, жаль, сеньор! Мне бы хотелось доказать прославленному Жану де Верту, что сколь бы ни был робок его покорный слуга, он не станет отступать перед опасностью, чтобы защитить святое дело.
   Жан де Верт встал и, фамильярно хлопнув Франца Креса по плечу, сказал:
   - Не впутывайтесь в скверные дела. Ловкий человек вроде вас должен понимать, что вовсе нет необходимости убивать людей, чтобы заставить их исчезнуть. Достаточно бросить их в какую-нибудь авантюру, где бы они могли навлечь на себя гнев: среди католиков - любовницы или духовника короля, а среди протестантов - законов или общественного мнения. Если теперь суровая необходимость требует, чтобы этих людей вынудили покинуть ту юдоль страданий, где мы томимся, надо делать это осторожно, без шума и огласки.
   - Пусть наша святая мать Церковь покровительствует мне - и вы будете довольны мной, сеньор! - сказал почтенный Франц Крес.
   Сунув в длинный пояс из зеленого шелка пистоли, которые отсчитал ему Жан де Верт, он вышел неторопливым и размеренным шагом.
   23.
   Королевские сады
   Разговор этот между Жаном де Вертом и Францем Кресом происходил ещё в то время, когда г-н де ла Герш, прыгнув в волну, прибился к западному побережью Швеции.
   Франц Крес, желая заслужить уважения Жана де Верта, немедленно отправился на поиски гугенота, разослав своих агентов к главным портам королевства. Один из них увидел г-на де ла Герш в момент, когда тот появился в Готембурге неподалеку от белого домика и узнал его по описанию примет, данных Жаном де Вертом. Результатом этой встречи был пистолетный выстрел, который чуть не уложил Армана-Луи, направлявшегося к Маргарите.
   Неудачная первая попытка совсем не обескуражила Франца Креса. Предупрежденный своим гонцом об отъезде г-на де ла Герш вместе с Авраамом Каблио, он решается с помощью шпаги добиться результата, который не позволила получить неловкость наемного агента. Франц был добросовестным человеком, желавшим заработать свои деньги.
   Опытный глаз барона Жана де Верта узнал Армана-Луи ещё издали, когда тот появился у королевского замка в сопровождении Магнуса. Неожиданная идея пришла ему в голову, и он сразу же повернулся к Францу Кресу, который ни на шаг не отходил теперь от него, и, не упускал из виду г-на де ла Герш, ищущего, как пройти к м-ль де Сувини, сказал ему:
   - Не забывайте о том, что вы здесь в королевском саду и что всякого, кто обнажает шпагу вблизи резиденции короля, предают смерти. Этот указ продиктован мудростью короля Густава-Адольфа, для того чтобы обуздать неистовство дуэлянтов. Если, однако, случай спровоцирует вас к тому, представьтесь дворянином, а я, Жан де Верт, прикрою вас своим правом полномочного представителя министра Его величества императора Фердинанда.
   И потом обронил - просто, как бы между прочим:
   - Или это вовсе не господин де ла Герш, которого я там вижу? И неужели Богу угодно, чтобы он не натворил глупостей в королевских садах?
   Франц Крес понимающе улыбнулся, поглаживая усы:
   - Не волнуйтесь, - сказал он. - Я понял, что надо делать... Волк попадет в западню!
   И Франц быстро скрылся во мраке грабовой аллеи.
   Наступила ночь. Жан де Верт выбрался на темную аллею и углубился в лабиринт сада; за ним следовала мечтательная и грустная м-ль де Сувини, не подозревая о том, что г-н де ла Герш совсем недалеко от нее.
   Арман-Луи, опасаясь потерять её из виду, устремился в том же направлении. Какой-то человек неожиданно появился перед ним на повороте аллеи. Г-н де ла Герш наткнулся на него и нечаянно сбил с него шляпу.
   - К черту! Что за неловкость! - закричал человек.
   - Ко всем чертям! Кто-то там наткнулся на кого-то? - попытался отшутиться г-н де ла Герш, ища свою шляпу, тем же ударом сбитую на землю.
   - Что это ещё за песенка? Кто делает глупости, должен платить за них.., - с вызовом сказал Франц Крес.
   И он пальцем указал на шляпу, лежащую недалеко от шляпы г-на де ла Герш.
   Какой бы короткой ни была их стычка, Жан де Верт успел за это время увлечь г-на де Парделана и его компанию в другом направлении.
   Арман-Луи совсем потерял м-ль де Сувини из виду и в отчаянии топнул ногой:
   - Но стоила ли того эта ссора? - с досадой проговорил он.
   И он положил руку на гарду шпаги, как человек, который хочет выместить на ком-нибудь свой гнев.
   Франц Крес, полагавшийся на обещания Жана де Верта, обнажил с уверенностью свою:
   "Вот он уже почти и мертвый, бедный мальчик!" - подумал он.
   В это время Магнус, весь запыхавшийся, прибежал с другого конца подъездной дороги.
   - Не прикасайтесь к оружию! - крикнул он им, едва переводя дух.
   Но шпаги были уже обнажены.
   - Ты увидишь, как я накажу сейчас глупца, который дерзит! - вскричал Арман-Луи, стремительно атакуя противника.
   Франц, разумеется, предпочел бы повиноваться предостережению Магнуса, тем более, что он понял, но слишком поздно, что человек, якобы мало искушенный в науке фехтования, владел шпагой как мэтр. К тому же Арман-Луи, черт бы его побрал, не давал Францу передохнуть.
   Разорванный плащ, искромсанный камзол, - Франц хотел бежать: укус стали рассек ему руку.
   - На помощь! - крикнул несчастный Франц.
   Он запнулся о пень и упал на землю.
   Г-н де ла Герш схватил его за ворот:
   - Признайся, что ты негодяй и мерзавец! - тряс он Франца.
   Его привела в ярость мысль о том, что потерян след Адриен.
   В это время за густыми деревьями послышался топот многочисленных бегущих ног.
   - Ах, господин граф! Вы погибли! - прошептал Магнус, добежав до поляны, где схватились противники.
   Прибежав в сопровождении отряда солдат, офицер королевской стражи застал Франца Креса полузадушенным, хрипящим в тисках рук г-на де ла Герш.
   - Прошу вашу шпагу, сударь! - потребовал офицер. - Именем короля, вы арестованы!
   Шпага выпала из рук Армана-Луи, в растерянности и в оцепенении стоявшего перед офицером.
   Франц Крес вскочил на ноги с проворностью кошки, и с множеством поклонов и ужимок подобрал свою шляпу.
   - Я проходил.., - поспешно заговорил он. - Господин набросился на меня как сумасшедший... Посмотрите, моя одежда вся искромсана его шпагой, кровь течет... У меня три раны. Это была засада!
   - Ничтожество! - крикнул г-н де ла Герш.
   Магнус посмотрел на Франца Креса. Ужас этого пошлого прощелыги был отлично виден старому солдату, который невольно оттолкнул его. Теперь, ни чуть не сомневаясь, он знал, что тот был зачинщиком этой дуэли.
   - Вот лицо, которое я пытался вспомнить, - процедил он сквозь зубы.
   Но солдаты уже окружили Армана-Луи и повели его за собой.
   Франц Крес воспользовался замешательством, последовавшим за арестом его противника, чтобы ускользнуть, - скрылся за купы деревьев и исчез.
   Когда офицер заметил его отсутствие, было слишком поздно искать его следы. Ночь окутывала сад своими тенями.
   Магнус жалел, что не схватил беглеца за горло, хотел вмешаться и попытался объяснить, что не было никакой засады, в которой обвинили его хозяина.
   Но офицер прервал его:
   - Возможно, вы и правы, дружище, - сказал он. - Но этот дворянин схватился за шпагу, и только что пролилась кровь... А у меня приказ...
   "Если я буду настаивать, мне, возможно, придется разделить участь господина де ла Герш, - подумал Магнус. - Кто же займется тем, чтобы освободить его из тюрьмы? Как узнают, что он туда попал?"
   И он молча последовал за конвоем.
   Но когда солдаты вместе с пленником безмолвно пересекали темную подъездную дорогу замка, где не было уже ни души, Франц, чья рана на самом деле оказалась пустяковой, через несколько минут догнал Жана де Верта и отчитался перед ним.
   - Да, это был бой! - сказал он. - Я убедился в том, что ваш враг добился самого большого прогресса в фехтовании с тех пор как вы его не видели!.. Это дьявол!.. Моя шляпа сдохла, камзол исполосован и проткнута рука! Эти три вещи не были учтены в нашей сделке!
   Жна де Верт сунул руку в карман.
   - Так ты говоришь, что он в руках королевских солдат? - спросил он.
   - Ну да! Он у них в руках и по дороге в тюрьму, перед которой я всегда прохожу с содроганием, - ответил Франц, осенив себя крестом.
   - Вы честный человек, - сказал ему Жан де Верт, бросив несколько золотых монет в руку Франца. - А эта преданность, которую вы проявили по отношению к святому делу, принесет вам счастье.
   Авантюрист сосчитал дукаты Жана де Верта и подбросил их на ладони, прежде чем опустить в темные глубины своих коротких штанов.
   - За пленника вы рассчитались, - сказал он. - А где же плата за шляпу, камзол и рану?
   - О, у тебя прекрасный аппетит, мэтр Франц.
   - Превосходный! Кстати, заметьте: я едва не потерял его на службе вашей милости.
   - Ладно, получай! - и Жан де Верт высыпал остатки денег из кошелька в широкую ладонь Франца. - Только не забудь заказать несколько месс за упокой души господина де ла Герш.
   В то время, когда барон расстался со своим сообщником, Арман-Луи, за которым следовал Магнус, подходил к воротам приземистой тюрьмы, мрачной и крепкой, составлявшей часть пристроек замка.
   Ров, заполненный водой и опускавшийся на него подъемный мост ограждали её от внешнего мира. На каждом углу тюрьмы дежурил часовой с мушкетом в руках.
   Пораженный крутыми мерами, предпринятыми против него, Арман-Луи, который до сих пор хорошенько не понимал, за что арестован он, дворянин, защищавший свою честь, повернулся к офицеру и спросил его, что это за тюрьма, куда его ведут.
   - Здесь сидят государственные преступники, - ответил офицер.
   - Увы, это так! - пробормотал Магнус.
   Офицер понял, наконец, удивление г-на де ла Герш, который все ещё не отдавал себе отчет в том, какое преступление он совершил, и взволнованным голосом объяснил ему, что королевский приказ запрещает обнажать шпагу в пределах королевской резиденции. Он же как раз и был схвачен с обнаженной шпагой в руке перед поверженным, окровавленным противником на месте преступления.
   - Это преступление называется "оскорблением величества" - добавил офицер.
   - Так вот почему ты до хрипоты кричал "Не прикасайтесь к оружию!" сказал Арман-Луи, повернувшись к Магнусу.
   Магнус молча кивнул головой, а потом проговорил тихо:
   - Вот-вот! Всегда так: молодые никогда не прислушиваются к советам бывалых...
   - Значит, те, кто входят в эту тюрьму, выходят оттуда только на казнь? - спросил г-н де ла Герш.
   Молчание офицера было ему ответом.
   Мурашки пробежали по спине молодого дворянина. Только что он полюбил Адриен, она полюбила его - и всего-то ему было двадцать пять лет...
   Магнус положил свою тяжелую руку на плечо Армана-Луи.
   - Господин граф, - сказал он. - Смерть всегда приходит неожиданно, когда думают что она далеко, и наоборот: она мгновенно удаляется, когда думают, что она рядом.
   Арман-Луи устало провел рукой по лбу.
   - Сударь, - сказал он офицеру. - Прежде чем я войду в эти ворота, вы позволите мне обратиться к вам с просьбой?
   - Да, я помогу вам, если то, о чем вы просите, не заставит меня отступить от правил дисциплины - это верно так же как и то, что меня зовут Арнольд де Брае. Говорите без опаски!
   - Оставьте меня на две минуты с солдатом, который следует за мной, попросил Арман-Луи. - Клянусь вам, то, что я передам с ним, так же заинтересует королевскую службу, как и меня мое спасение.
   - И вы не попытаетесь бежать?
   - Даю вам слово.
   По знаку офицера, конвоиры отошли от Армана-Луи. Магнус подошел к арестованному.
   - Я не боюсь смерти, но я люблю и хочу жить, - сказал ему Арман-Луи.
   - Вот он я! Что Магнус пообещает, он это сделает.
   Г-н де ла Герш вынул кольцо из маленького кожаного кисета, который носил на шее, и отдал солдату.
   - Возможно, мое спасение связано с этим кольцом, проговорил он. Надо, чтобы ты отнес его в королевский дворец и вручил его капитану гвардейцев.
   - Будь он хоть на дне ада или у своей любовницы, я добуду хоть из-под земли капитана гвардейцев короля Густава-Адольфа.
   - Хорошо. Ты скажешь ему тогда, что одному французскому дворянину угрожает смерть, этот дворянин настойчиво просит аудиенции у короля. Если он будет колебаться, скажи ему, что тем как покинуть Ла-Рошель, я встречался с кардиналом де Ришелье и что всемогущий министр короля Людовика послал меня с миссией к шведскому королю.
   - Это все?
   - Это все... Ах-да! Если случится так, что капитана гвардейцев не будет на месте, обратись тогда к самому королю и покажи ему это кольцо, но поклянись, что ты не выпустишь его из своих рук, но если потеряешь - я погибну!
   - Магнус уже не ребенок, - ответил старый солдат взволнованным голосом. - Простите его за настойчивость, но, может быть, вы посвятили бы его в то, при каких обстоятельствах было вручено вам это кольцо столь необычной формы. Как и почему? Вы говорили мне о некоем графе Вазаборге, который, я думаю, имеет отношение к истории с кольцом, я понял также, что эта особа, к которой вы попали после того, как покинули "Доброго саморитянина" и которую мы сопровождали в Карлскрону. Маргарита Каблио тоже причастна к кольцу. Расскажите все без утайки, если не ради себя, то ради мадемуазель де Сувини, которую вы любите, и ради меня, господин граф, который предан вам до самой смерти.
   Арман-Луи ни разу не слышал, чтобы Магнус говорил с ним в такой манере. И без колебаний, - хотя ему было противно говорить об обстоятельствах, при которых он мог показаться чересчур благородным, - он рассказал об эпизоде, связанном с белым домиком.
   То, что Магнус вынес для себя из беседы Армана-Луи с графом Вазаборгом, удивило его, но было не время обсуждать рассказанное г-ном де ла Герш.
   - На этот раз вы все мне сказали? - спросил он.
   - Все, уверяю тебя. Рено, который мне как брат, не знает большего, чем ты.
   - Тогда Магнус начинает действовать. И если он не увидится с графом де Вазаборгом, то доберется до самого короля.
   Арман-Луи пожал руку Магнусу.
   - Сударь, я в вашем распоряжении, - вернувшись к Арнольду де Брае, доложился Арман-Луи.
   Арнольд де Брае подошел к часовому; подъемный мост опустился; ворота открылись. И Магнус увидел, как г-на де ла Герш растворили в зловещем сумраке тюрьмы.
   Магнус, как уже можно было понять, был человеком решительным, ловким, привычным к любым приключениям. Большой жизненный опыт заставлял его твердо верить в то, что между топором палача и шеей жертвы всегда есть время чуда. Теперь ему предстояло утрясти дело между ним и королем. И сколько бы ни было охраны у Густава-Адольфа, Магнус ни на минуту не сомневался, что прорвется к королю.
   Он надел на шею золотую цепочку, на которой было подвешено кольцо, и решительным шагом пошел прочь от тюрьмы.
   - Пока у господина де ла Герш есть Магнус, - вслух проговорил он на ходу, - граф де ла Герш не умрет!
   Он уже принял решение. Арман-Луи находился теперь в таком отчаянном положении, когда минуты стоят дней...
   Магнус намеревался, не теряя драгоценного времени, обратиться прямо к королю, не тратя его на поиски капитана гвардейцев или графа Вазаборга. Он считал, что в таких случаях надо говорить прямо с Богом, а не с его архангелами.
   К несчастью для арестованного, ещё один человек тоже думал о нем. Франц Крес был из породы тех самолюбивых людей, которые ничего не забывают и которые употребляют всю свою злобу на то, чтобы расплатиться с долгами. Всякий раз, когда он совершал мелкий грешок, а такого рода вещи были обычными в его жизни, он относил свой промах на чужой счет и не забывал отомстить за него позже.
   Г-н де ла Герш был ему особенно ненавистен, прежде всего потому, что заставил Франца пострадать в собственной ловушке, а также ещё и потому, что тот же г-н де ла Герш не побоялся сомкнуть свои пальцы на шее мэтра Франца, а к этой шее мэтр Франц Крес относился с особым уважением.
   Расставаясь с бароном Жаном де Вертом, Франц уже предвкушал то время, когда он будет присутствовать на казни г-на де ла Герш. Это было наименьшее из того, чего он желал графу де ла Герш, так грубо обошедшемуся с ним. Помня об этом, он направился к тюрьме, чтобы лично убедиться в том, все ли идет как задумано.