Ашар Амеде. Удары шпаги господина де ла Герш, или Против всех, вопреки всем

   Г-н де Шофонтен, со своей стороны, уверял, что Жан де Верт будто бы неравнодушен и к м-ль де Парделан.
   - Ах, что за удовольствие было бы рассечь его лицо на четыре части! сказал Арман-Луи.
   - С какой радостью я всадил бы свою шпагу в его живот! - согласился с ним Рено.
   Самым грустным, однако, было то, что и тот и другой выглядели довольно жалко на фоне брабанского сеньора. Да и возможно ли сразиться, соперничать с человеком, умело расточающим серенады дамам и заваливающим замок роскошными подарками, которые заставляли ахать и восторгаться даже челядь!
   Враждебность французских дворян, которую Жан де Верт, кажется, почувствовал, подстрекала его к ещё более чрезмерной щедрости.
   Карманы барона напоминали бочку Данаид, с той лишь разницей, что если мифологическая бадья не могла наполняться, то карманы Жана де Верта не могли опустошаться.
   Известно, что в замке Сент-Вест иногда играли по-крупному. Жан де Вест, который, казалось, открыл где-то золотую жилу, сокровища которой использовал с выгодой для себя, проигрывал или выигрывал в карты такие суммы и так небрежно, как если бы пистоли и дукаты были для него всего лишь песчинками или речной галькой.
   Однажды вечером в замке была разыграна карточная партия между ним и норвежским дворянином. Г-н де Шофонтен, сидевший возле стола, внутренне, в душе, желал норвежцу удачи. Это было единственным, чем он мог рисковать безбоязненно.
   - А вы не делаете ставки? - спросил Жан де Верт, повернувшись вполоборота к Рено.
   Последний, помусолив руками застежки своего довольно тощего кошелька, вместо ответа, достал оттуда две золотых монеты и бросил их на сукно.
   Вопреки благоразумию, в две секунды два золотых экю были проиграны.
   - Садись сюда, возможно, тут вам больше повезет, - сказал барон, указав Рено место в другом конце стола.
   Рено сел. Арман-Луи, в течение нескольких дней подвергающий свое воображение пытке с единственной целью придумать тысячу предлогов, чтобы не играть, посмотрел на него растерянно.
   Однако Рено уверенно тасовал карты, как будто всю свою жизнь он занимался только этим.
   Какое-то время ему везло. И всякий раз золото переходило из кармана Жана де Верта в карман Рено. Везение и азарт навели его на мысли о г-не де ла Герш, который в этот момент в его воображении рисовался отчаянным капитаном, ведущих всего лишь горстку людей, чтобы сразиться с целой армией.
   "Прекрасная схватка, - подумал он. - Сражение будет жесто - ким!".
   Арман-Луи увеличил, между тем, число посылаемых другу сигналов бедствия, призывал его умерить свой пыл. Но с не меньшей сноровкой Рено старался не замечать их.
   Жан де Верт посмеивался и доставал все новые сверкающие дукаты из своего длинного шелкового кошелька, казавшегося бездонным.
   Вдруг удача отвернулась от Рено. Нужен был туз червей, а он вытащил семерку пик. Куча золотых монет, которую Рено положил с вой карман, вернулась к его противнику.
   - Может, вам следовало бы остановиться? - насмешливо предложил барон.
   - Отступать? Полноте! - ответил Рено.
   Он стоял на своем и ввел в бой свои резервы. В мгновение ока они также были потеряны.
   - Мой дорогой де ла Герш! Передай мне твой кошелек! - крикнул он решительно.
   Арман-Луи поднял на католика глаза, полные тревоги.
   - Мой кошелек? - переспросил он.
   - Да, черт побери! Тот, что ты бросил сегодня утром в свои короткие штаны!
   В такого рода ситуациях память у Рено была отменной.
   - Но там мало денег, - прошептал г-н де ла Герш, подумав о завтрашнем дне.
   - Все равно давай!
   Арман-Луи сунул руку в карман.
   - Вот! - сказал он, вынимая кошелек из самых глубоких тайников своих коротких штанов.
   Это был очень приличный кошелек из испанской кожи - крепкий и круглый и такого размера, что мог вместить целое состояние, но его обвислость свидетельствовала о том, что он слишком часто бывал пустым.
   - Какая прелестная вещица! - сказал барон ухмыляясь. - Как она, должно быть настрадалась за свою жизнь!
   Рено открыл кошелек и сунул туда руку. Несколько дукатов слабо звякнули под его пальцами.
   Игра возобновилась. Но разве могли подобные новобранцы противостоять столь многочисленным и обстрелянным войскам! Их оборона была героической, однако через несколько минут кошелек из испанской кожи, совсем плоский, лежал на углу стола. Рено встал, не произнося не слова. Кошелек погиб в честном сражении. Жан де Верт все ещё сидел, упершись локтями в стол.
   - Вы намерены продолжать? - спросил он. - Я предлагаю кошелек в сто пистолей.
   Рено сел и решительно подтолкнул его на сукно. Но суровый взгляд г-на де ла Герш остановил его.
   - Нет, не сегодня! - сказал г-н де Шофонтен, вставая.
   Через час или два, когда они вернулись к себе, Арман-Луи вывернул свой чемодан до дна, но не найдя там ни одной монеты, вопросительно посмотрел на Рено.
   - Черт возьми! - ответил на его взгляд Рено. - Но мой чемодан слишком честен для того, чтобы не походить на твой! Проклятый барон забрал все!
   - Значит, у нас ничего нет?
   - Ничего.
   - И мы находимся в Швеции?
   - Это более чем забавно! - воскликнул г-н де Шофонтен.
   И оба друга разразились смехом.
   Эта их веселость объяснялась тем, что, во-первых, сегодня никто не танцевал с Адриен, в во-вторых тем, что Рено, долго озираясь вокруг, подобрал и украдкой сунул сегодня за пазуху цветок, упавший из-за корсажа м-ль де Парделан.
   Арман-Луи распахнул окно. На дереве пел соловей. До его слуха донеслась ещё боле нежная мелодия лютни.
   - Я узнаю эти жалобные звуки, - сказал Рено. - Я слышал очень похожие в трактире "Мальтийский крест".
   Арман-Луи покраснел.
   - О, ты уже надел плащ? - удивился г-н де Шофонтен.
   - Да, - проговорил Арман-Луи и украдкой скользнул к двери.
   Рефрен песни, слившийся с пением соловья, звучал невыносимо грустно.
   - Как жаль, что это поет не мадемуазель де Парделан! - тихо сказал Рено.
   Он набросил на плечи плащ и, проворно застегнув его, оказался у двери почти одновременно со своим другом.
   - Ты тоже уходишь? - спросил, остановившись, Арман-Луи.
   - Негодник! Ты не хочешь, чтобы я исцелился? - крикнул Рено с отчаянием, близким к желанию расхохотаться.
   - Ах - да! Баронесса д`Игомер?
   - Увы, мой бедный гугенот, она сжалилась над моими мучениями и согласна меня выслушать.
   - Сегодня вечером? Значит, ты идешь к ней?
   - Немедленно... Диана была так красива сегодня!.. Я бросился к коленям баронессы. В негодовании она оттолкнула меня, поклявшись, что выйдет на свой балкон сегодня к полуночи.
   - И это потому-то, не моргнув глазом, ты проигрываешь мои деньги?
   - Пожалей меня! Надо, чтобы любой ценой я забыл о мадемуазель де Парделан.
   - Пока я жив, я не забуду о мадемуазель де Сувини, и мертвый я не перестану её любить! - воскликнул г-н де ла Герш.
   Они бесшумно вышли из замка и каждый направился в свою сторону
   Лютня продолжала свой жалобный стон; балкон баронессы д`Игомер слабо светился.
   В то время, когда два молодых человека предавались своим милым беседам, очаровательной музыке цветущей молодости, нежным, всегда новым разговорам, в которых так мало разнообразия, на другом конце замка лакей проводил Жана де Верта в комнаты г-на де Парделана.
   Это был уже не тот человек, с язвительной улыбкой, грубыми движениями, резким голосом. Теперь это был человек с благородной выправкой военного посла. На столе, у которого он стоял, перед ним лежало раскрытое письмо с гербовой печатью на красном сургуче.
   Г-н де Парделан, которому он указал на письмо пальцем, перечитывал его.
   - Теперь вы понимаете, что привело меня в Швецию? - проговорил Жан де Верт. - Я думаю, нет необходимости подтверждать важность миссии, возложенной на меня Его величеством императором Германии?
   - Разумеется, нет! - сказал маркиз.
   - Так, а могу я надеяться, что эти бумаги, с которыми вы познакомились, будут представлены Его величеству королю Густаву-Адольфу, вашему властелину?
   - Конечно же будут. По правде сказать, я не питаю надежд на плодотворность этих предложений.
   - Вот как? Тайный союз между двумя государствами, возможность для Швеции расшириться за счет Польши и России и, в случае надобности, возможность объединить под одной короной провинции Дании - разве эти предложения не способны воспламенить воинственный дух вашего короля?
   - Густав-Адольф, как вы знаете, протестант, а император Фердинанд сторонник папы.
   - Между нами - пока мы одни - это серьезно? Протестант - я согласен. Но Густав-Адольф - король и честолюбец прежде всего!
   Г-н де Парделан тряхнул головой:
   - Вы ошибаетесь, господин барон, - с гордым видом сказал он. Густав-Адольф - прежде всего швед.
   - Не будем придираться к словам: честолюбец или швед - все одно, продолжал Жан де Верт. - Поскольку предложения, которые мне поручено ему передать, имеют ближайшим следствием расширение Швеции...
   - Мы не слышим друг друга. Король-властелин - швед и протестант. Он не отделяет интересы религии от интересов своего королевства.
   Жан де Верт улыбнулся.
   - Вы считаете, что император Фердинанд, которому я служу, однажды не забудет, что он католик? Я тоже им являюсь, черт побери! Но если мне выгодно подружиться с протестантом, я сделаю это не колеблясь. Спасение его души - совсем не мое дело.
   - При Стокгольмском дворе вера всегда стоит впереди политических интересов.
   Барон едва сдерживал раздражение.
   - Наконец, - продолжал Жан де Верт, - самое главное - знать, какой ответ я должен отвезти в Вену. Именно поэтому я хочу, чтобы король Густав-Адольф был извещен о моем присутствии в Швеции. Если сразу же я обратился к вам, то потому, что знал, какое место вы занимаете в Королевском совете. Кроме того, я опасался, как бы мое появление при Дворе не повлекло за собой массу неприятностей, спровоцированных моим визитом.
   - Вы правы, ваше присутствие могло бы все испортить.
   - Но поскольку мое пребывание в Сент-Весте ничего не решает, что ж, придется ехать, полагаясь на удачу.
   - И не вздумайте! При том состоянии, в каком находятся сейчас дела Европы, ваш приезд ко двору короля произведет эффект бомбы, разорвавшейся в куче пыли. Почему бы не послать графа Тилли или Его превосходительство герцога Фердинанда с имперским глашатаем? Вас или его - что одно и тоже.
   Сравнение польстило Жану де Верту.
   - Хорошо, а почему бы вам не поговорить с королем самому? - смягчился он. - Я охотно вручаю заботу об этих переговорах вашим талантам.
   - Вы забыли, что у меня здесь мадемуазель де Сувини и мадемуазель де Парделан?.. Могу ли я их оставить? Я не один в Сент-Весте!
   - Верно. Есть ещё и господин де ла Герш и господин де Шофонтен.
   - И вы.
   - О, вы думаете, что фламандец, вроде меня, менее опасен, чем эти два француза... Я благодарю вас. Но не в этом дело. Я могу дать вам ещё восемь дней, однако, если ничего не решится, то, рискуя все поставить под угрозу, я пойду к королю сам.
   - Надо бы, и это было бы во сто крат лучше, найти надежного человека, которому можно было бы поручить отвезти послание в Готембург. И заручиться его молчанием, ничего ему не сказав.
   - Это средство, надежность которого я испытал не раз.
   - Если этот надежный человек будет ещё и преданным, неподкупным, умным, деятельным, я не колеблясь доверил бы ему эти бумаги, и его присутствие рядом с Густавом-Адольфом не вызвало бы никаких подозрений, особенно, если он не будет никому известен.
   - Но этот человек здесь, он уже в ваших руках.
   - Кто?
   - Господин де ла Герш.
   - Арман-Луи? И вы думаете, что он согласится?
   - Если вы поговорите с ним об этом вояже как об услуге для вас, он поедет без колебаний.
   - Да, да, возможно, у вас хорошая идея.
   - Отлично, господин маркиз. Значит, договорились - завтра вы поговорите с господином де ла Герш.
   - Да, завтра.
   - И в этот же день он поедет?
   - О, черт, ну надо же дать ему время собраться!
   - Не волнуйтесь! Хорошие идеи - как зрелые плоды: их надо только срывать и тотчас есть.
   Жан де Верт сделал два шага к двери, и, подойдя к ней, обернулся:
   - Что касается наших личных отношений, - сказал он, - ничего не изменилось, не так ли?
   - Ничего.
   - Даже - каково бы ни было решение короля?!
   - Король может все в своем королевстве, в этом доме - я хозяин.
   Г-н де Парделан не преминул поговорить на следующее же утро с г-ном де ла Герш, как он и обещал барону.
   Покинуть замок, где Жан де Верт выставлял напоказ свою щедрость в глазах Адриен, не было радостным для Армана-Луи, но возможно ли, когда молод и полон сил, отказаться от небольшого путешествия, которым к тому же можно оказать услугу опекуну м-ль де Сувини?
   - Рад служить! - по-солдатски выпалил Арман-Луи.
   - В общем-то речь идет не более чем о прогулке, - объяснял ему маркиз. - Король - в своем замке в Готембурге. Пакет, который я поручаю вам отвезти, содержит бумаги огромной важности; к ним прилагается письмо. Я могу доверить все это лишь дворянину. Вы вручите письмо и бумаги в руки короля или капитану королевской службы, в случае если король будет занят делами.
   - После чего - я жду! - с пониманием согласился Арман-Луи.
   - Вот и все.
   - Это надолго?
   - Не думаю. Король Густав-Адольф - человек расторопный.
   - Тем лучше! - обрадовался г-н де ла Герш.
   - И еще: если вы отправитесь в путь сегодня вечером, вы доставите мне большое удовольствие.
   Г-н де ла Гер печально вздохнул, но ему не хотелось доставлять неудовольствие человеку, от которого зависело счастье и жизнь м-ль де Сувини.
   - Я поеду! - сказал он, пересилив себя.
   Г-н де Парделан сердечно пожал ему руку. Увидев, что тот собирается уходить, он задержал его и добавил с улыбкой:
   - Моя лучшая лошадь в вашем распоряжении. И кроме того: всякая дорога связана с расходами - в данном случае я беру все на себя.
   Арман-Луи рассказал Рено о своем отъезде.
   - Надеюсь, не придется драться там, куда ты едешь? сказал Рено.
   - Говорят, что нет.
   - Тогда я остаюсь.
   - Ну да, понимаю... Ты видел мадемуазель Диану сегодня утром.
   - Ах, как она прелестна! Если я не добьюсь того, чтобы забраться к баронессе д`Игомер на балкон, я погиб!
   - Сегодня вечером снова?
   - Сегодня вечером, завтра, всегда! О, ради собственного наказания я готов поступиться всем. Я знаю: только баронесса может рассеять чары.
   - Удачного тебе наказания!
   - Счастливого пути друг! Я буду молиться за тебя!
   14.
   Белый домик
   Через некоторое время после отъезда из Сент-Веста Арман-Луи остановился в трактире неподалеку от Готембурга между городом и резиденцией короля. Во дворце Густава-Адольфа он был в то же утро по приезде. Густав-Адольф не принял его по причине занятости, Арман-Луи, помня совет г-на де Пврделана, решил обратиться к капитану королевской службы.
   Его встретил красивый и молодой человек. Достав из кармана конверт с посланием маркиза де Парделана, Арман-Луи передал его в руки капитана.
   - Это от господина маркиза де Парделана, - сказал он. - Господин де Парделан ждет ответа.
   - Если Его величество король прикажет мне принести этот ответ, куда и кому я должен обратиться?
   - Я остановился в трактире "Коронованный лосось", спросите господина графа де ла Герш.
   Молодые люди раскланялись и расстались.
   В ожидании ответа короля Арман-Луи остался без дела, и потому прогуливался по окрестностям. Он находил их очаровательными, за исключение нескольких деталей, которых нет в пейзажах Гранд-Фортель: ему показалось, что в здешних пейзажах мало света. Этим светом была Адриен, мысли о ней не покидали Армана-Луи. Что она теперь делает? О чем она думает? Рядом ли с ней Жан де Верт, ненавистный Жан де Верт?! Сколько света, сколько благодати появилось бы здесь, на этой неведомой земле, окажись сейчас здесь м-ль де Сувини!
   Такие мысли бродили в голове Армана-Луи, когда он удалялся от берега, о который бились неутомимые морские волны, в сторону соседнего леса, шумящего от ветра. Шум волн и шум сосен убаюкал его мечты. Неподалеку от берега он увидел скромного вида аккуратненький дом, утопающий в листве красивых деревьев. Фасад его был увит зеленью - и этот зеленый занавес оттенял его сверкающую белизну. Что-то было в этом домике такое, что привлекало внимание Армана-Луи. Каждый день подолгу он любовался им. И подумывал, как прекрасно жилось бы ему в нем вместе с Адриен.
   Два или три раза отдыхая в тени сосен, он увидел, как за кустарником промелькнула по газону легкая тень. О, если бы это была Адриен! Звуки серебристого голоса также иногда доносились до его уха.
   Какой-нибудь паж, вероятно, подумал бы, что в белом домике живет юная фея. Но Арман-Луи уже вышел из этого возраста, поэтому он мог лишь предположить, что там живет женщина, которая, по каким-то причинам желая оставаться неизвестной, прячет в своем гнездышке свое счастье.
   Однажды утром он увидел на берегу всадника, взмыленная лошадь которого несла его по песку. Лошадь и седок в несколько скачков достигли изгороди, окружающей уединенный домик, и перемахнули её с разбегу.
   - Ого! - изумился г-н де ла Герш.
   Тот же кавалер на той же лошади появился в тот же час и на следующий день. Садовая изгородь не казалась ему труднопреодолимой.
   - Всякая неизвестность порождает другую неизвестность! - резюмировал для себя происходящее Арман-Луи.
   Однажды утром Арман-Луи, для которого воспоминания об Адриен всегда связывались теперь с именем Жана де Верта и не давали ему спокойно спать, услышал вдруг галоп лошади, несущейся по берегу.
   Из праздного любопытства он выглянул в окно.
   Он узнал лошадь черной масти и всадника в белом. Но, вместо того, чтобы скакать к уединенному домику, всадник удалялся от него.
   - Он точно Юпитер, который по ночам наносит визиты смертным, а потом с восходом солнца исчезает, - проговорил Арман-Луи.
   Когда всадник проносился мимо г-не де ла Герш, верх его белого плаща откинулся, и Арман-Луи увидел красивое одухотворенное бравое лицо. Он кивнул ему в знак приветствия. Молодой седок взглянул на него немного удивленно, однако учтиво ответил на его поклон и помчался вскачь.
   - Какой взгляд! Сколько в нем огня! - отметил Арман-Луи.
   Ответа короля все ещё не было, а когда г-н де ла Герш появился в замке Густава-Адольфа, капитан королевской службы неизменно отвечал ему, что Его величество занят делами.
   - Бумаги, которые вы принесли лежат в его кабинете на столе. Ждите, говорил он.
   И Арман-Луи ждал.
   Однажды вечером, во время его обычной прогулки, он заметил трех человек, завернутых в просторные плащи. Они быстро передвигались вдоль изгороди, за цветами и листьями которой прятался сад белого домика. Вскоре они укрылись в ближайшем лесу.
   Всадник на черной лошади появился несколько мгновений спустя. Перескочив через ограду, он углубился в сад.
   Три человека вышли из своего укрытия в лесу и большими шагами удалились прочь.
   "Это грабители. Они испугались", - подумал Арман-Луи, неторопливо возвращаясь в трактир Коронованный лосось".
   Если бы г-н де ла Герш проследил за этими тремя неизвестными, возможно, он переменил бы свое мнение, потому что увидел бы, что они остановились в захудалом кабачке в глубине бухточки и закрылись в небольшой комнатенке, единственное окно которой выходило к морю.
   Самый высокий из них расстегнул портупею и, стукнув от досады кулаком, проглотил стакан водки.
   - Дельце не из легких! - сказал он. - Но мне дали задаток, и, как честный человек, я сдержу слово.
   - Ох уж мне эти совестливые! - сокрушался его сосед, худой простолюдин с закрученными усами.
   - Дурак! Если дело выгорит, герцог обещал мне пятьсот золотых экю.
   - Пятьсот!?..
   - Кольцо с рубином!
   - Тогда есть смысл! Теперь я понимаю, почему вы держите слово.
   - Значит, ждем? - сказал третий, косоглазый с курносым носом.
   - Ночлег неплохой, - снова заговорил самый высокий из них. - Поспим. Ночь проходит быстро, когда есть водка и сыр. Если герцог ничего не поменяет, завтра в такое же время вернемся на наш почтовый двор. Готлиб пойдет с лошадями около леса, Петрус поведет экипаж. И, если мы угодим моему патрону, мы заработаем пятьсот золотых экю!
   Хозяин кабачка принес копченый сыр, три кувшина с водкой и закрыл окно.
   Необъяснимая симпатия влекла г-на де ла Герш к молодому красавцу, который каждый день на черной лошади бывал в домике. Подталкиваемый каким-то таинственным чувством, Арман-Луи хотел увидеть, появятся ли снова на следующий день у леса эти люди в которых он заподозрил грабителей.
   В тот же час, что и накануне, он увидел их мечущимися за деревьями у кромки леса, кончики их рапир выглядывали из-под плащей. Почти в то же мгновение человек, которого он успел заметить неподалеку от кромки леса, вел трех оседланных лошадей.
   - Вон оно что вырисовывается! - понял Арман-Луи. - Жаль, что Рено нет рядом!
   Арману-Луи пришло в голову объехать сад вокруг. Около потайной двери между двумя густыми кустами на дороге в овраге стоял экипаж, запряженный парой сильных лошадей с двумя лакеями без ливреи у каждой дверцы и кучером на сиденье.
   - Ну и ну! - изумился он. - Они явно что-то затеяли недоброе против того неизвестного из белого домика. Нечто подобное едва не случилось с мадемуазель де Сувини!
   Вспомнив это, он твердо решил не двигаться с места до тех пор, пока не увидит конец этой авантюры. Но прежде он убедился, легко ли шпага входит в ножны, на месте ли кинжал и пистолеты.
   Опустилась ночь, светлая и ясная с множеством звезд. Идущая на убыль луна изогнулась в небе полумесяцем.
   Арман-Луи долго всматривался через прозрачность ночи в лица людей, с которыми он недавно случайно столкнулся, и ему показалось, что как будто бы он уже встречался с ними раньше.
   К несчастью, его память не сохранила ни одной запоминающейся детали той встречи: то ли это было в Гранд-Фортель с всадниками г-на де Паппенхейма, то ли во Фландрии с головорезами дона Гаспара и сеньора Матеуса? Он затруднялся ответить на эти вопросы, но возникшие подозрения утвердили его в необходимости остаться здесь до конца.
   В тот момент, когда г-н де ла Герш искал место, откуда бы мог наблюдать происходящее, он услышал топот лошади, летящей галопом; всадник, мчащийся во весь опор, проскакал мимо него, углубился в лес и исчез как привидение. Он был того же роста и на той же черной лошади, какую г-н де ла Герш уже видел несколько раз. Однако какой-то внутренний голос кричал ему, что всадник был не тот, что-то настораживало его в нем, какое-то непостижимое чувство, должно быть, то же самое, которое позволяет распознать врага по походке даже в пустыне.
   Через пять минут всадник появился вновь, бросил быстрый взгляд во тьму, перескочил через изгородь и вошел в сад. Арман-Луи вышел из своего укрытия и пополз в направлении, взятом всадником. Когда он подошел к месту, где прошла лошадь всадника, какой-то блестящий предмет, сверкнувший при лунном свете в траве, привлек его взгляд: это была золотая цепь великолепной работы, на которой, судя по всему, был подвешен кинжал. Одно из звеньев цепи сломалось.
   Арман-Луи подобрал драгоценность и сунул её в карман. "Отличная находка! Теперь все ясно: это человек королевского двора!" - подумал он.
   И Арман-Луи принялся размышлять. Если человек этот шел на встречу с тремя людьми, только что покинувшими свое укрытие у кромки леса, то драка, в которой он мог оказаться не самым сильным, неизбежна. Следовало прибегнуть к хитрости. Если действительно типы, околачивающиеся вокруг сада, покушались на свободу той, что была его хозяйкой, то экипаж, стоящий на дороге, предназначался для нее. Туда и надо было идти.
   Когда он подошел к карете, она ещё оставалась на месте. Лакей, находящийся по другую сторону дороги, смотрел в направлении сада.
   - Ну что? - спросил кучер.
   - Пока ничего, - ответил лакей.
   Арман-Луи понял, что он не ошибся в своих опасениях. Попробовав лезвие кинжала о палец и обернув плащ вокруг руки, чтобы воспользоваться им как щитом, г-н де ла Герш решительно вышел из леса.
   - Это ты, Конрад? - крикнул ему кучер.
   Арман-Луи ускорил шаг и подошел к экипажу.
   - Я дворянин, я заблудился, - обратился Арман-Луи к кучеру. - Не могли бы вы указать мне дорогу в Готембург?
   - Дворянин или нет, иди своей дорогой, приятель! - ответил ему кучер.
   Г-н де ла Герш, опершись левой своей рукой на круп лошади, скрыл тем самым движение правой руки, занятой отсечением постромок.
   - Я говорю вежливо, и ты изволь отвечать вежливо! - сказал Арман-Луи.
   - Что?! Не проломить ли мне голову этого болтуна? - взбеленился кучер, вынув пистолет из-под длинной холщовой одежды.
   - Тихо, - успокоил его лакей, стоящий у дверцы. - Вспомни, нас же просили не делать шуму... Эй, дружище! - обратился он к Арману-Луи. - Вы спрашиваете дорогу на Готембург?
   Арман-Луи поспешил подойти с другой стороны экипажа и стал там, тоже будто бы опершись на круп другой лошади.
   - Если вы укажете мне дорогу, я готов и заплатить за это, - сказал он.
   Лакей наклонился, чтобы поднять риксдалер, монету, которую Арман-Луи только что ему бросил, - и несмотря на то, что движение лакея было довольно быстрым, де ла Герш успел перерезать постромки с левой стороны экипажа, что уже сделал с правой.
   - Пойдете через лес, увидите тропу, идите по ней, она прямо ведет к Готембургской дороге, - объяснил лакей.
   - Спасибо, что сказали, - поблагодарил г-н де ла Герш, сделав вид, что направляется в лес.
   И уже через три или четыре минуты развернулся и спрятался за стволом сосны.